Текст книги "Мой маленький каприз"
Автор книги: Натали де Рамон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– В сокровищницу?.. Прошу прощения, мой повелитель, но мне думается, что эти бесценные изделия старых мастеров здесь в такой же безопасности, как в сокровищнице.
– Вот как? – мрачно глядя на своего слугу, произнес эмир. Он шумно дышал, и я видела, как на его скулах играют желваки. – В безопасности?
– Да, мой господин. Учитывая, что сейчас производится отладка системы энергообеспечения, осмелюсь предположить, что будет лучше, если эти изделия останутся тут до утра.
– До утра?! – выдохнула я. – Изделия?!
Словно не замечая моего возгласа, эмир смерил Нурали взглядом и размеренно произнес:
– Хорошо. Но под вашу личную ответственность!
Нурали сложил ладони перед собой и молча поклонился.
– Интересно, господа, а где спать мне? В сокровищнице? На полках, вместо этих изделий? Хотя бы проводите меня туда! А пока это еще моя спальня!
Эмир откашлялся и заговорил, деликатно глядя мимо меня:
– Мадемуазель ван Вельден, прошу в очередной раз простить нерадивость моих слуг. Пожалуйста, мадемуазель ван Вельден, – он приложил обе руки к груди, – простите их и меня.
– Чего уж там, бывает, – пробормотала я, заставляя себя смотреть не на завораживающие руки эмира, а на концы его остроносых домашних туфель. Потому что и на голые ноги моего принца – с крепкими икрами и тонкой щиколоткой – тоже лучше не смотреть, как и в его взволнованное прекрасное лицо, и на влажные волосы.
– Я вполне понимаю, мадемуазель ван Вельден, что вы вправе задаться вопросом: что же это за глава государства такой, который не способен управиться с собственными слугами? Тем не менее, у меня есть к вам одно предложение.
– Предложение?
– Деловое предложение, мадемуазель ван Вельден. Видите ли, с завтрашнего дня я собирался устроить себе маленький отпуск. А поскольку вам все равно нужно поездить по стране, то я подумал: почему бы мне не совместить на какое-то время свой отпуск и вашу поездку? Вы не будете против, если я стану сопровождать вас и знакомить со страной?
– Правда?..
– Конечно. – Он разглядывал ковер, влажные волосы поблескивали.
– Я вам очень благодарна. – «Я безумно рада! Просто счастлива, мой принц»! – Когда же мы отправляемся?
– Собственно, я рассчитывал завтра на вертолете слетать в клан своих дальних родственников. Однако, – он улыбнулся слегка виновато, но, по-прежнему избегая смотреть на меня, – поскольку сейчас вы все равно не спите, и уже скоро рассвет, мы могли бы поехать на машине.
Я молчала. Мне опять начало казаться, что абсолютно все это – только сон, а на самом деле не было ни женщины с ларцом, нет ни Нурали, с трудом подчиняющегося собственному господину, да и моего принца сейчас рядом нет. Только бы не просыпаться, иначе он опять исчезнет дымком…
– Вам ведь, несомненно, будет интересно встретить рассвет в пустыне. – Его лицо вдруг оказалось совсем близко.
В моей голове все закружилось: если это сон – я могу смело его поцеловать, а если все-таки нет?.. Я не сводила с него глаз. Его глаза тоже не отрывались от моих, причем были в каких-то считаных сантиметрах. Так сон это или не сон?
Он ласково провел пальцами по моим волосам и притянул меня к себе. Потом прошла целая вечность, и наконец его губы прильнули к моим губам. Он целовал меня долго, нежно и чувственно, будто пил мою душу и отдавал взамен свою.
Переводя дыхание, он отстранился и смотрел на меня бездонными, переполненными диким желанием глазами. Они точно видели все, что происходит во мне.
– Думаю, теперь мы абсолютно понимаем друг друга, – произнес он и опять ласково провел по моим волосам, потом неожиданно резко шагнул к кровати, рванул с нее тот самый бархатно-куничий плед и набросил на меня. – Ну, скорее!
– К чему такая спешка? – фыркнула я; куницы укрыли меня с головы до ног. – Или это не ознакомительная поездка по стране, а похищение? Заранее спланированное?
– Поездка, и я бы даже сказал, экскурсия!
Заглядывая мне в глаза, он обнял меня и еще раз поцеловал, потом основательно закутал в меховой плед и, обнимая за плечи, торопливо повел по коридорам.
– Когда мы доберемся до места, мадемуазель ван Вельден, вы убедитесь, что отправляться на экскурсию к кочевникам в пустыню можно только так, а не иначе!
– Это как с айвой?
– Естественно!
Мы шли довольно долго, несколько раз спускались и поднимались. По дороге к нам присоединился Нурали, одетый не как обычно, по-европейски, а в длиннополую национальную одежду и куфью, и еще какие-то люди, некоторые даже в камуфляжной форме и с оружием. Все отрывисто переговаривались с эмиром по-арабски, и голоса были как будто встревоженными, за исключением голоса самого эмира, с явно веселыми нотками. К тому же он периодически покрепче прижимал меня к себе, и всякое мое беспокойство рассеивалось.
В подземном гараже все стали рассаживаться по машинам. Я тихо спросила моего принца:
– Что-то не так?
– Все под контролем, – по-французски ответил он, и глаза у него были игривые. – Просто они не хотят, чтобы я сам вел машину. Но ведь я же в отпуске? Имею я право посидеть за рулем? Идемте, мы с вами поедем вон на том джипе, а Нурали пусть разок прокатится в моем голубом «ренджровере».
– Но… э-э-э… ваше высочество! – опять заволновалась я. – Вы же глава государства, вам же нельзя без охраны!
– О аллах! – Он всплеснул руками. – Мадемуазель ван Вельден, неужели и вы туда же?
– Нет… да… но…
– Все, все, все! – Дверцы джипа распахнулись. – Устраивайтесь на заднем сиденье! Побыстрее! – весело поторопил он меня, потом по-арабски отдал еще какие-то распоряжения и поместился в водительское кресло. – Все, мадемуазель ван Вельден, с этого момента я окончательно в отпуске и совершенно частное лицо. – Джип тронулся с места. – Отныне вы называете меня просто Гамид, хорошо?
– Да… А я Эльза.
– Эльза, Эльза, Эльза! – почти пропел он. – О аллах! До чего же приятно быть частным лицом!
Глава 11, в которой мы уже долго едем по пустыне
Впереди в темноте двигалась другая машина, и, кроме света ее фар, практически ничего не было видно. На смену пленительному предвкушению приключения и интимной близости с моим принцем приходило откровенное раздражение. Какая была необходимость срываться куда-то среди ночи в халате и домашних туфлях? Все эти заявления, что отныне он в отпуске и частное лицо, – всего лишь кокетство. Следом за нами из подземного гаража по бесконечному подземному же тоннелю поехала машина с охраной, и на выезде из тоннеля ждала другая с вооруженными людьми, которая теперь шла впереди нас. И всю дорогу он по-арабски переговаривался со своим войском по рации, работавшей на громкой связи. У меня в голове гудело от этого радиоспектакля.
Через какое-то время мы остановились: нас догнал другой джип, который привез мои дорожные сумки и корзину с провизией. И пока я переодевалась в машине, он очень долго прямо в халате и остроносых туфлях разговаривал с прибывшими на этом джипе очередными военными. Потом сам залез в джип, и я вдруг испугалась, что сейчас он бросит меня здесь одну с этими вооруженными мужчинами, но он быстро выпрыгнул на землю в своей обычной длинной одежде и куфье на голове. Мы опять поехали, и довольно скоро навстречу нам из темноты показалась уже целая колонна машин.
– Простите, что заставляю вас скучать, – виновато сказал он, притормаживая, когда мы поравнялись с ними. – Но надеюсь, что это последняя остановка. Загляните в корзину, вам ведь, наверное, уже хочется перекусить?
– Нет. Хотя… я бы не отказалась от айвы!
Он довольно усмехнулся и отвел концы куфьи, как обычно завораживая меня движениями своих рук.
– Вот как? Посмотрите, может быть, найдется в корзине. Не скучайте. Потерпите еще немного. Я скоро. Ищите айву!
Я кивнула. Он вышел из машины, захлопнул дверцу.
В корзине было все, что угодно, кроме айвы, а он опять бесконечно долго общался с людьми в камуфляже.
Чтобы поднять себе настроение и не клевать носом, я решила позвонить родственникам – это здесь глубокая ночь, а в Париже еще поздний вечер, – и все-таки похвастаться своими достижениями за последние сутки, но мобильник не желал брать связь. Не исключено, что на него действует рация и прочая оснастка. Может, заработает под открытым небом? Я посмотрела туда, где в свете фар мой принц разговаривал с военными. Было не похоже, что он вот-вот вернется, и я выбралась из машины.
В первый миг после кондиционерной прохлады салона воздух пустыни показался мне слишком жарким и плотным. Я сделала несколько шагов, вглядываясь в телефонный экранчик, но кривые – значки связи – даже не собирались появляться. Я потрясла телефон, подняла его повыше и вдруг увидела небо! Боже! Оно было бесконечным, огромным, самым настоящим куполом с невероятным количеством звезд! Ярких, выпуклых, каких-то живых и как будто дышащих. В поисках месяца я оглянулась и неожиданно обнаружила, что с той стороны, откуда мы ехали, край неба заметно светлее, словно гигантская кисть художника небрежно размыла его иссиня-черную темноту, безжалостно смазав звезды, отчего вместо стройной гармонии там теперь царил хаос.
Я замерла, вглядываясь в этот величественный хаос, который разрастался и преображался буквально на глазах. А воздух пустыни теперь властно и ласково обнимал меня, окутывая неведомыми, пьянящими негой и одновременно возбуждающими запахами. Постепенно в хаосе начинало происходить некое упорядочивающее действо – из серо-сиренево-сизо-белесой темной мути формировалось что-то мощное, округлое…
– Неужели оптика в вашем мобильном лучше, чем у видеокамеры? – интимно и совсем рядом спросил эмир.
Я вздрогнула и обернулась. Его губы подрагивали, будто не решаясь на улыбку или поцелуй…
– Нет. Просто…
Целуй же меня! – мысленно взмолилась я. Скорее!
Он потер нос, облизнул губы. Кривовато улыбнулся.
– Пить хочется ужасно. Вы нашли айву?
Тут дружно взревела та самая колонна и, взметая песок, двинула в сторону восхода.
– Нет! – перекрикивая грохот, ответила я. – Но в термосах есть чай и кофе.
– Чай – это хорошо! Пойдемте. Надо ехать. – Он решительно направился к машине.
– Подождите! А как же рассвет?
Он замер и обернулся.
– Рассвет? – переспросил он неожиданно рассеянно, словно возвращаясь из другого измерения, и я вдруг поняла, что он ужасно устал, но на его лице уже была лукавая улыбка. – А вы уверены, что снимать рассвет лучше именно телефоном?
– Лучше всего – устроить привал и вам попить чаю. А потом машину могу повести я.
– Даже так? – Он наклонил голову.
– Но я же вижу, что вы едва стоите на ногах.
– Не преувеличивайте! – Он распахнул заднюю дверцу. – Устраивайтесь поудобнее. И поедем.
– А чай?
– Садитесь-садитесь! Нечего кондиционировать пустыню.
Я полезла в машину и, не удержавшись, как бы невзначай коснулась его руки. Он молниеносно перехватил мои пальцы и задержал в своих.
– Нальете мне стаканчик по дороге. Кажется, я угощал вас айвой. Теперь ваша очередь. – Его рука, крепкая и пленительно энергичная, разжалась, хлопнула задняя дверца. – Часа через два, думаю, мы будем на месте, – сказал он, уже садясь за руль, закрыл свою дверцу и повернулся ко мне. – Должен вас предупредить, что женщина – гость для кочевников не самый привычный, поэтому, прошу вас, проявите снисходительность к их любопытству.
– Хорошо. – Я вытащила из корзины термос и пластиковые стаканчики, протянула ему один из них. – Держите.
– Нет. Не так. Нельзя предлагать пустой. – Он смотрел мне в глаза. – Сначала наполните.
Я пристроила термос на сиденье, подставила стаканчик под его носик и нажала на крышку. Потекла янтарная жидкость, заструился пар. Стаканчик моментально сделался очень горячим.
– Осторожнее, Эльза. Не обожгитесь. Достаточно. Давайте его сюда. – Он забрал чай и выпил его залпом. – Спасибо. – Бросил стаканчик на соседнее сиденье. – Теперь можно ехать.
Заработал мотор, и машина тронулась с места.
– И это все? – растерянно спросила я.
– В смысле?
– Я ожидала чего-то вроде правильного поедания айвы.
– Вот как? – Он внимательно посмотрел на меня в зеркало над ветровым стеклом, но тут заработала рация, засвистела, завизжала, забасила. – Простите, я должен ответить. Пейте чай. Очень хороший. Потом нальете мне еще.
Под новую порцию радиоспектакля я попила чаю и стала смотреть в окно. Совершенно необычный, завораживающий пейзаж. Песчаные барханы пастельных тонов на фоне неба, стремительно меняющего черноту на голубизну. Цвет песка тоже все время преображался. Все такое мощное и огромное, что полное ощущение, будто это иной мир.
– Можно еще чаю! – громко напомнил о себе эмир.
Я налила стаканчик и протянула ему. И вдруг от соприкосновения наших пальцев опять произошел разряд! Мой принц так выразительно посмотрел на меня, что мне просто до дрожи захотелось почувствовать его губы на своих губах.
– Может быть, все-таки сделать привал? – сказала я.
– Не стоит. – Он отвернулся и пил чай, придерживая руль одной рукой, потом опять швырнул стаканчик на соседнее сиденье, шумно выдохнул. – Солнце уже взошло, и очень скоро сделается невыносимо жарко. Особенно для вас. Кстати, как вы себя чувствуете? Акклиматизация прошла?
– Похоже. Я даже забыла про нее. – Я старательно смотрела в окно, чтобы не видеть на руле его рук с гибким запястьем. – Какая же все-таки невероятная здесь красота!
– Да… Знаете, Эльза, я хотел вам сказать… – Рация, словно ревнуя, опять потребовала его внимания. – Простите…
Он еще несколько раз виновато просил чаю, не прекращая радиобесед, осушал стаканчик залпом и швырял его на соседнее кресло. Вдруг, словно из небытия, возникли пальмы маленького оазиса с живописными шатрами кочевников.
– Вот мы почти и прибыли, Эльза.
Рация онемела, и стало слышно, как шуршат пустые стаканчики, перекатываясь на переднем сиденье.
– Надо понимать, что теперь вы действительно в отпуске?
Он молча кивнул, ловя в зеркале мой взгляд.
– Кажется, вы собирались мне что-то сказать.
– Вот как?.. Ах да! Хотел предупредить, чтобы вы не шутили здесь с солнцем и не ходили с непокрытой головой.
– Иными словами, я должна надеть ваш шарф?
– Лучше даже что-нибудь более плотное. Вы себе не представляете, какая там уже жарища. – Он мотнул головой в сторону окна. – А к полудню будет и вовсе пекло!
– Не волнуйтесь, я умею уважать традиции.
– Кстати о традициях. Сейчас нас встретят и по обычаю гостеприимства будут угощать.
– Я запомнила эту традицию, когда мы с вами пили чай в сандаловой комнате.
– В сандаловой комнате?.. Где это? Когда?
– Вчера. Вы угощали меня чаем. А в той комнате пахло сандаловым деревом. Поэтому для меня она – сандаловая.
– Вчера?.. Неужели только вчера?
– Мне тоже очень трудно в это поверить. Но действительно – вчера.
– А кажется, будто в другой жизни? – Он обернулся, быстро взглянул на меня и продолжил совсем другим тоном: – Так вот, во время угощения нам, как гостям, надо будет вести беседу со всеми. Подумайте заранее, что вы расскажете.
– Тогда вам придется немного поработать переводчиком.
– Сочту за честь. Причем вы должны говорить громко и обращаться ко всем.
– Но разве имеет значение, что я скажу? Вы ведь легко можете «перевести» все, как надо.
– Нет, Эльза. – Он чуть заметно усмехнулся. – Так не пойдет. От гостьи самого эмира все будут ждать чего-нибудь приятного и, разумеется, нейтрального. И, между прочим, я тоже жду.
– То есть про сломанную охранную систему и ларцы с подарками среди ночи – ни гугу, а просто что есть силы восхвалять ваше высочество?
– Да. Например, за то, что оно, бросив государственные дела, устроило вам эту замечательную экскурсию.
– Бросило? А кто по рации всю ночь руководил страной?
Он громко рассмеялся и сказал сквозь смех:
– Ладно. Хватит препираться. Подсказываю. Я сразу же начинаю рассуждать о наших обычаях, кто-нибудь поддерживает сей предмет, я вам перевожу его слова, а дальше выпутывайтесь сами. Насчет обычаев вы точно много знаете.
– Тогда рассуждайте про гостеприимство: мол, неизменно оказывая его тем, кто стучится в наш дом, мы можем быть уверены, что и нас тоже везде и всегда примут радушно.
– Замечательно! Уверен, вы справитесь.
Глава 12, которая уже в оазисе
К нашему джипу сразу набежала целая толпа. У всех широкие просторные одежды, на головах – тюрбаны, куфьи, покрывала. Вообще, много развевающихся больших тряпок, выгоревших и выцветших в разной степени. И, к моему удивлению, ни одной женщины в полноценной парандже или маске-бурке. Просто платки и покрывала, которые женщины скорее кокетливо придерживали рукой у лица или для простоты и свободы рук закусывали концы платков зубами. И абсолютно у всех жирно – сверху и снизу – черным подведены глаза, что на мужских и детских лицах выглядело крайне театрально, и от этого происходящее напоминало репетицию массовки, хотя я знала, что кочевники делают такой макияж не красоты ради, а чтобы защитить глаза от пыли и насекомых.
Люди радостно обступили нас с эмиром – охрана держалась на значительном отдалении, – и повлекли к большому шатру. В нем было настелено один на другой немыслимое количество разноцветных ковров, на которых мужчины расселись, скрестив ноги. Нас как почетных гостей поместили в центре напротив главы клана и старейшин. В глиняных плошках курились какие-то благовония, но практически не забивали запахов пота и старой одежды. Женщины принесли сначала медные тазики с водой – омыть руки – и своеобразные полотенца: прямоугольные куски ткани, до того щедро украшенные бисером и стеклярусом, что вытирать ими что-либо было проблематично, а затем подали подслащенный чай в стаканчиках, подносы со свежим инжиром и удалились.
– Предки моего отца происходят из лэрдов Северной Шотландии, – заговорила я, когда «по сценарию» подошла моя очередь, – и в шотландских горах тоже есть похожий неписаный закон: гость в дом – Бог в дом. Обычай уходит корнями в глубокую старину, когда любому путнику горцы оказывали гостеприимство даже в том случае, если он считался врагом.
Мой принц с интересом смотрел на меня, перевел мой спич собравшимся, и по их восторженной реакции стало ясно, что я заслужила одобрение. Они довольно поговорили между собой и стали задавать вопросы. Он с веселыми глазами, но очень официальным тоном переводил их слова:
– Ваши горцы – определенно наши братья.
Я кивнула и улыбнулась.
– Ваши горы каменные или они зеленые?
– Зеленые. Правда, лесов теперь не очень много, но горы в основном поросли травой.
– Это большая удача.
– Конечно, – сказала я. – Траву едят овцы и дают очень хорошую шерсть.
Мой принц перевел и, давясь смехом, прошептал мне:
– Замечательная дипломатия, особенно насчет овец. Только зачем вы придумали себе шотландских предков? Нехорошо обманывать простых людей.
– Но мои предки действительно из Шотландии.
– И действительно – лэрды?
– Да. Фамилия была Маквилден, но переделали на голландский манер, когда сбежали в Гент. При Кромвеле.
– Фантастика! Расскажете потом поподробнее, а сейчас я должен еще немного поболтать с родственниками.
Наконец чай был выпит, инжир съеден, официальная церемония завершилась, и все стали расходиться. Перед нами вдруг возникла какая-то женщина в покрывале и уж очень по-свойски обнялась с моим принцем.
– Фарида отведет вас в ваш шатер, – сказал он. – Она моя кормилица и мать Нурали. Ей можно доверять во всем.
Женщина поклонилась. Я протянула ей руку и сказала, надеясь, что он переведет:
– Очень приятно, Фарида. Я Эльза. У вас прекрасный сын!
Но эмир лишь кивнул, а женщина проворно поцеловала мою руку. На мгновение я увидела ее смуглую кисть со множеством серебряных колец и звякнувших браслетов.
– Ой! Не нужно, Фарида! Зачем вы это делаете? Пожалуйста, скажите Фариде, что так делать никогда не нужно!
Он усмехнулся, но заговорил с женщиной и, похоже, передал ей мою просьбу. Она поклонилась опять.
– Фарида покажет, где вы сможете умыться с дороги. А потом постарайтесь поспать. Когда наступит самое жаркое время дня, вам лучше не быть на солнце. К вечеру жара спадет, и я очень надеюсь, что смогу с вами поужинать.
– Айва входит в меню ужина?
Он улыбнулся и кивнул, на секунду прикрыв веки. Улыбка была грустной и, как мне показалась, не совсем уверенной. Под глазами темные тени, черты лица заострились от усталости. Потрескавшиеся сухие губы. У него столько дел, а он бросает все ради того, чтобы побыть со мной в машине несколько часов.
– Вам тоже нужно отдохнуть, – сказала я. – Из-за этой «экскурсии» вы ведь не спите уже вторые сутки. Воспользуйтесь все-таки своим отпуском.
– Хорошо. – Та же улыбка и взмах длинных ресниц. – Я постараюсь. До вечера!
– А вы не можете… вместе со мной… провести сиесту?
Он вздохнул и отвел взгляд.
– До вечера, Эльза. Фарида позаботится о вас.
Глава 13, в которой шатер и душ
Душевая кабина представляла собой жалкое сооружение из палок и кусков брезента, где помещалось большое пластиковое ведро с водой, и в нем плавал облупленный эмалированный черпак. Забавный контраст после мраморного бассейна с подогретой водой, усыпанной лепестками роз.
Отведенный мне шатер был тоже убог, но оборудован в своем роде комфортно: несколько слоев старых ковров, уложенных внахлест, низкая, тоже покрытая ковром, довольно широкая лежанка с полудюжиной разнообразных подушек, сундуки, где оказались постельные принадлежности и посуда, и даже складное кресло. На низком столике был накрыт завтрак.
Мой шатер стоял за шатрами, где спали одинокие женщины, в основном вдовы и совсем юные незамужние девушки. Наскоро перекусив, я какое-то время провела с этими женщинами, которые, как могли, объяснили, как проходит их день, как и что они готовят, как учат детей традиционным рукоделиям, и снимала на камеру все подряд.
Без покрывала Фарида оказалась весьма немолодой, но еще довольно привлекательной особой с явными замашками красавицы. Я видела, с каким прямо-таки подобострастным почтением относятся к кормилице эмира другие женщины, даже старшие по возрасту. Было довольно сложно, не зная языка, изъясняться при помощи жестов и улыбок, кроме того, я чувствовала, как женщины перешептываются и украдкой с любопытством поглядывают на меня. Как бы там ни было, в их глазах я – всего лишь подружка эмира. Что же во мне такое, что он выбрал именно меня, а не одну из них?
Когда воцарилась местная сиеста, я все-таки вышла из шатра, чтобы поснимать еще. Камера в руках всегда возвращала мне душевное равновесие. На окраине оазиса я остановилась, наблюдая за верблюдами, группкой бродившими среди песков. Приноравливаясь снимать, я вдруг почувствовала, как кто-то наблюдает уже за мной. Он! Я обернулась.
Мой принц шел по моей же дорожке следов и улыбался.
– Эльза, я вам не помешаю? Можно посмотреть, как вы работаете?
Он был уже совсем близко, и я увидела, что его глаза подведены местным черным гигиеническим средством. И без того огромные и выразительные, сейчас эти глазищи просто лишали меня рассудка.
– Вы? Мне?.. Конечно!
– Конечно помешаю или конечно можно посмотреть?
Он склонил голову набок и вопросительно развел руками. Длинные развевающиеся одежды среди песков и бесконечного неба. Изогнутые губы, точеный нос и эти запредельные очи. Как с древнеегипетской фрески!
– О… – Я встряхнула головой, прогоняя наваждение. – Слушайте! Вы можете встать на фоне верблюдов и рассказывать что-нибудь о них? А я буду снимать.
– И это войдет в фильм?
– Почему бы и нет? Или ваш статус не позволяет?
Он красиво замахал руками:
– Позволяет! Позволяет! Снимайте. А потом вы мне покажете, как работает ваша техника, и я вас тоже увековечу.
Краска определенно прилила к моему лицу. А он уже прошествовал к верблюдам, обернулся ко мне:
– Готовы? Работаем?
Я облизала пересохшие губы. Навела камеру.
– Работаем.
Он кивнул и заговорил медленно, с придыханием, и в его подведенных магических глазах появилось такое интимное выражение, что я боялась выронить камеру.
– Надменными и высокомерными кажутся эти животные. И смотрят свысока. Даже ноги переставляют эдак заносчиво и невозмутимо, будто никто и никогда не сможет заставить их прибавить скорости. Хотя умеют мчаться быстрее лошадей. Ну как, гожусь я для ведущего детской познавательной программы? – вдруг неуверенно спросил он.
– Вполне, – ответила я, не останавливая съемку. – Особенно программы для девочек. Девочки любят сказочных дяденек в длинной старинной одежде.
– Вот как? – Он громко захохотал. – Девочки?
– Не отвлекайтесь. Рассказывайте дальше про верблюдов.
– Дорогие девочки, вам обязательно нужно увидеть скачки на верблюдах, и вы убедитесь собственными глазками, какую скорость способны развить эти удивительные животные.
Я фыркнула и спросила, подыгрывая его интонации:
– А почему на передних ногах у них болтается веревка?
– Чтобы далеко не убежали. И чтобы потом было легче их поймать. – Он помолчал и добавил с веселой иронией: – Вы, девочки, должны уже знать, что мы – специалисты, чтобы не давать сбегать людям и животным. Животным мы связываем ноги, людей запираем.
Я рассмеялась и выключила камеру.
– Польщена, что меня вы, по крайней мере, не связали.
– Потребуется – свяжем. Давайте сюда ваш агрегат. – Он забрал у меня камеру. – Пойдемте!
– Куда? Или вы передумали меня снимать?
– Точно, передумал. Вам катастрофически не идет этот платок. Пошли! – Он сунул камеру себе под мышку и освободившейся рукой потянул меня за запястье.
От его прикосновения у меня тут же перехватило дух.
– Идем-идем, – повторил он, сверху вниз заглядывая мне в глаза своими подведенными фараонскими очами.
– Да-да, – едва слышно прошептала я, утопая в их бездонной гигантской черноте и отчетливо понимая, что еще немного, и наконец все произойдет. – В мой шатер?..
– Конечно. Я же должен посмотреть, достаточно ли экзотично вы устроились. Или нужна большая цивилизация?
Мне нужны только вы, я пойду за вами куда угодно…
– Так идемте же! – Он опять потянул меня.
Я перехватила его руку и переплела его пальцы со своими. Он шумно перевел дух.
– Эльза, а вы не торопите события?
Вместо ответа я привстала на цыпочки и прильнула губами к его губам. Какой-то миг они сопротивлялись, но потом я почувствовала, как с тихим стоном содрогнулась его грудная клетка, его дыхание ворвалось в мой рот, и мы поцеловались так, будто от силы этого поцелуя напрямую зависели наши жизни.
– Пожалуйста, больше так не делайте, – отстраняясь и не глядя на меня, произнес он, но не разнял переплетенных пальцев.
Я промолчала, и мы, держась за руки, пошли к стоянке. Он заговорил первым:
– Обещаете больше не делать так?
– Так? – Я посильнее сжала его пальцы. – Нет, не обещаю.
– Напрасно. – Он тоже сжал мои. – Кажется, я вас просил не выходить в самые жаркие часы на солнце. С вами снова может случиться обморок.
– Жаль, что не случился. Иначе вы не отчитывали бы меня, а несли на руках! – Я дернула свою руку, но он не отпустил.
– Успокойтесь. До вашего шатра совсем близко. Потерпите. Нас все видят.
– Кто? Оглянитесь, ни души! Хотя все и так прекрасно понимают, зачем вы меня сюда привезли! Разве что верблюды не в курсе! А Нурали и вообще наблюдал, как мы целовались!
Он молчал, но не ускорял и не замедлял шаг, как и не выпускал мою руку, хотя не смотрел на меня. Я тоже притихла, искоса поглядывая на его профиль. Опущенные, чуть подрагивающие, длинные густые ресницы. Изумительный медальный нос. Обветренные губы с усталыми морщинками в углу, как и в уголке обведенного черным фараонского глаза. И мне опять было стыдно за свою несдержанность – вряд ли он успел отдохнуть хоть немного с той минуты, как мы расстались, а я на него нападаю. Я хотела сказать что-нибудь примирительное, но тут противно завыл незнакомый мобильный.
– Извините, я должен ответить. – Он отнял руку и полез в свои одежды.
– Ваш мобильник срабатывает? А мой здесь не берет.
– Это не телефон. Это рация.
Он извлек аппарат с большим цветным мигающим дисплеем и ответил по-арабски. Голос звучал устало, но мы не останавливались, а шли дальше, и только перед самым моим шатром разговор был окончен. Я вежливо спросила:
– Все в порядке?
– Да, – произнес он, рассеянно глядя на мою камеру в одной своей руке и на рацию в другой.
– Давайте мне камеру, а то вам неудобно прятать рацию.
Он улыбнулся, словно возвращаясь издалека.
– Мне незачем ее прятать. Просто не забыть перед уходом взять с собой. Прошу. – И рукой с рацией отвел полог шатра.
Я увидела вновь накрытый низенький столик.
– Не удивляйтесь, Эльза. Я велел подать перекусить в ваш шатер. Вообще-то у нас из-за жары не принято есть среди дня, но я просто зверски голоден. Оттого и соображаю плохо. Ну проходите же!
Я юркнула внутрь, он вошел за мной. Положил на ковер камеру и рацию. Обвел взглядом шатер.
– Так. Молодец матушка Фарида. Позаботилась даже об умывании. – И показал мне на кувшин с водой, стоявший в тазу возле единственного кресла, на котором висело нечто напоминающее полотенце. – Эльза, пожалуйста, если вам не трудно, полейте мне на руки. Так хочется умыться.
– Конечно-конечно! – Я сбросила с головы платок. – А потом вы мне.
– Ладно. – Он улыбнулся. – Тогда лейте поэкономнее, чтобы и для вас осталось. – Снял куфью и, присев на корточки, поместил руки над тазом. – Ну, чего вы ждете? Лейте!
– Может, лучше снаружи? А то мы забрызгаем все ковры.
– И очень хорошо. Будет прохладнее. Лейте же!
– А ваш макияж не размажется? Краска, или какое там у вас снадобье, не попадет в глаза?
Он усмехнулся.
– Это матушка Фарида постаралась. Не мог ей отказать. Лейте! Смыться не смоется, может, хоть побледнее будет.
Я осторожно стала лить воду в его подставленные ковшиком ладони. Он ополоснул их раз, другой, потом, шепнув:
– Пока хватит, – умылся и тихо попросил: – Еще!
Я снова наполнила его руки водой. Он вдруг приблизил их к моему лицу и умыл меня.
– Что вы делаете? – От неожиданности я чуть не выронила кувшин.
– Еще? – доверительно прошептал он, не убирая своих мокрых рук с моего лица и заглядывая мне в глаза. – Ну? Скажите: е-ще!
– Еще…
Ковшик его рук снова был над тазом передо мной. Я налила воду, и он снова ласково умыл меня. Его взгляд светился любовью.
– Еще, – замирая от нежности, попросила я.
– Нет, теперь моя очередь. – Он забрал у меня кувшин. – Вы поняли, как правильно умываться?
Я кивнула и подставила над тазом руки. Он налил в них воды. Я осторожно понесла эту воду к его лицу. Он погрузил его в мои руки и там, в воде, стал трогать языком и целовать мои ладони и пальцы. Это было до того дивно, что я, не удержав равновесия, плюхнулась на ковер.
– Еще? – весело спросил он и прилег рядом.
– Еще, – согласилась я и подставила руки под струйку из кувшина.
И это чудо с прикосновениями его языка и губ к моим пальцам и ладоням повторилось…
– Еще!..
– Все. Воды больше нет! – Он перевернул кувшин над собой и поймал ртом последнюю каплю.
