Текст книги "Малышка Мелани"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13,
в которой я резко спросила

– Кто там?

– Это я, Элис!

Спрятав нож за спину, я открыла.

– А позвонить было нельзя?

– А звонок у твоего Луи работает? – прошептала Элис, вытаскивая ключ из скважины, но вторую руку она тоже почему-то держала сзади. – И не ори, Мелани разбудишь.

– Откуда вы знаете, что она спит?

– Знаю. В десять она в постели. Держи. – Мужским жестом она выбросила руку из-за спины, протянула мне бутылку, сунула связку ключей в карман, сдернула с головы кепи. – Коньяк. Потолковать нужно. – И уверенно двинула к обеденному столу. – Ну, поладили?

Это была совсем другая Элис – не похожая ни на ту разнежившуюся на солнце служащую среди бумаг, ни на болтливую взбудораженную раскрасневшуюся тетку, которая почему-то вела машину, как опытный гонщик. Ну да, конечно, старший инспектор полиции и должен именно так водить автомобиль, и именно так уверенно двигаться и изъясняться как герой вестерна – рублеными фразами. Правда, у нашего героя фигура, от которой потерял бы голову любой уважающий себя султан: пышная грудь, тонкая, по сравнению с крепкими выдающимися бедрами, талия, туго перетянутая ремнем, и богатые черные – просто вороные! – волосы, как попало заколотые в низкий учительский пучок с торчащими шпильками.

– Ты дверь-то закрой и проходи, подруга. Пожевать чего к коньячку у тебя найдется?

– Да, конечно.

Как же мне закрыть дверь? Элис ведь увидит нож в моей руке. До чего же глупо!

– Что-то не так? – насторожилась она. – Ты чего на меня так смотришь?

– Просто… – Я спиной навалилась на дверь и медленно закрыла. Щелкнул замок. – Просто у вас очень красивые волосы!

– Да ну их! – Она поморщилась, пятернями зачесывая назад выпавшие пряди. – Надоели до смерти! Давно бы остригла. Мой не дает! – При слове «мой» ее глаза неожиданно потеплели. – Ты, говорит, и без того мужик мужиком, не хватало мне еще у жены бритого затылка! Слушай, а чего ты мне выкаешь? Мы же не на службе. Мне тридцать пять, а тебе сколько?

– Тридцать два. – Наконец-то я избавилась от ножа, незаметно кинув его в раковину. Коньяк я поставила на стол. – Будет осенью.

– Ну, мы ж молодые! – Она по-свойски заглянула в холодильник. – Так, яйца есть. Давай мне на сковородочку пяток, себе – сколько хочешь, и с лучком. Только колбаски сперва обжарь. А я пойду воды в морду брошу. Ну и жарища сегодня!

– Вообще-то яичницу с коньяком… У меня есть фрукты и торт! Мелани говорила, вы… э-э-э… ты любишь сладкое!

– Люблю, люблю! – громко прошептала она, заходя в ванную. – Только не ори, я и так все слышу! Сразу видно, непривычная ты к детям. – За дверью заструилась вода, но нисколько не помешала монологу Элис. – Когда дети спят, надо говорить ровно, без вскрикивания. Тогда им что колыбельная, что разговор. Взять, хотя бы… – Звук сработавшего унитаза не дал мне узнать, кого или что предлагала Элис в качестве примера. – Ничего, привыкнешь! Мелани тебе то что надо! Блондинка, как ты, опять же, да и вообще ангел! Скажи, ангел? – Вытирая руки на ходу, она вышла из ванной.

– Ангел, – согласилась я, радуясь, что справилась с луком и сопутствующей ему влагой из глаз к возвращению Элис и тому, что смыла грим, весьма пострадавший после посещения больницы.

– Ну, я и говорю! А ты волновалась. Мне бы такую сладкую болтушку! А то парни. Конечно, мальчики – работники, большая радость. – Она открыла коньяк, потянулась к стаканам на сушке, жадно поглядывая на зашикавшую на сковороде яичницу. – Но девочка… Косички, ленточки!

– Значит, у вас мальчики? – спросила я, ведь матери любят, когда проявляют интерес к их детям.

– Да, двое. Здоровые, кавалеры! Они у нас с Буже погодки. Мы, конечно, девчонку бы тоже сделали, но уже неудобно было. Буже день и ночь впахивал, лишь бы я училась. Ладно, давай накладывай яичницу, готова! У меня желудок к спине прилип, с самого ранья на ногах! Ты чего себе-то не кладешь? Под коньяк надо посытнее! Я бы вина взяла, да уж больно разговор нам с тобой… – Она выразительно закряхтела и поцокала языком. – Ладно, давай выпьем и поедим сперва. – Она щедро налила по полстакана. – Ну, как наш патрон говорит, за де Голля!

– А почему за де Голля? – глупо спросила я. От растерянности я сделала два больших глотка – как если бы пила не коньяк, а вино. Странно, он совсем не обжег, но моментально ударил мне в голову. – Почему за него?

– Бери вилку и ешь. – Элис пододвинула мне свою тарелку. – А то захмелеешь. Я-то думала, писатели хорошо пьют!

– Хорошо! – согласилась я, взяла вилку, пристроилась к ее блюду и впервые в жизни начала закусывать коньяк яичницей. Естественно, она показалась мне удивительной. – Нет, ну правда, почему за де Голля?

– Поговорка такая. Ты чего? Правда, что ль, повело?

– Не знаю. Правда, не знаю я, Элис! Не знаю! – Мне вдруг сделалось страшно жалко себя. – Я ничего не понимаю!

– А чего тут понимать? Ну, была бы Мелани противной девкой, тогда ясно, другое дело. А так что? Луи чудный парень, здоровый, двадцать восемь лет! Выйдет он из больницы, куда денется? Не в первый раз в нас с ним стреляют. Хочешь, свои шрамы покажу? Вот, гляди. – Она начала проворно расстегивать рубашку.

– Не надо, Элис! Я тебе верю! Дело не в том…

– А в чем? – перебила она и зачем-то долила коньяку в наши стаканы. – Моложе тебя на четыре года? Так это же хорошо! И потом, Луи любит женщин постарше. Вперед! – Элис выразительно повела глазами и чокнулась со мной своим стаканом. – Ну, что опять не так? – выпив, спросила она.

– У тебя с ним было?

– Это важно?

Я пожала плечами, вспомнив, что вчера ночью я точно так же ответила на точно такой же вопрос Нестора, и решительно проглотила коньяк. Почти весь.

– Вообще-то, Элис, я замужем.

– Хочешь сказать, что Луи для тебя развлечение? Игрушка? Красивый мальчик? Так вот, подруга, я те-бе не ве-рю!

Я хмыкнула, она – тоже, и мы, не сговариваясь, допили свой коньяк. Причем она тут же налила опять.

– Почему? – спросила я.

– Любовь с первого взгляда. Слыхала про такую?

– Слыхала. И даже неоднократно описывала в романах.

– А к себе самой примерить страшно?

Она так аппетитно пригубила коньяк, что я невольно последовала ее примеру и предложила съесть что-нибудь еще, ужасаясь, что никак не могу насытиться сегодня. В ход пошли колбаса, сыр, хлеб и сырые овощи.

– Да не бойся ты, подруга, ничего. – Элис жарила себе новую порцию яичницы, прежнюю я всю у нее съела. – Любовь есть любовь. Тем более ты со своим все равно не живешь. Пять лет, сама сказала. Только, извини, одного не пойму. Пять лет назад была ваша свадьба. Не удивляйся, я знаю. Мы, когда с Луи запрашивали твой телефон и адрес, прочитали в компьютере всю информацию о тебе. Год там, место рождения…

– А зачем спрашивала, сколько мне лет?

– Ну так, к слову. Надо же о чем-то разговаривать. – Тут мы опять дружно пригубили коньяк. – Ты меня не сбивай. Я говорю, что пять лет назад – вы поженились, а ты говоришь, что пять лет, как от него ушла. В день свадьбы, что ли? Так какого лешего надо было это все затевать? Я же помню, все журналы писали!

– Вот именно, журналы! Думаешь, он очень хотел жениться? Да он к алтарю пошел ради телевидения и журналов! Имидж! Реклама! А мы до этого, считай, семь лет прожили вместе! Любовь? Еще какая! Как ты говоришь, любовь с первого взгляда! – Я взяла и допила свой коньяк. – Только нормальному человеку с мсье Мориньяком под одной крышей жить нельзя! У него каждую минуту новое настроение!

– Ты чего, подруга, так разошлась? – испуганно спросила Элис, но меня уже несло.

– А то! Тебе же интересно все про меня знать! Ты даже в компьютер ваш полицейский лазила! Только там такого не напишут! И в журналах! И по телевизору! О! Для публики наш мэтр идеальный семьянин! А я тебе расскажу! Я все тебе расскажу! Какие у нас с Нестором удивительные супружеские отношения!

И я выложила ей все про сегодняшний день. Про пеньюар, про сентиментальные растения мастера детективного жанра, про съемку для «Культюр» Элис слушала с восторгом провинциальной поклонницы великого писателя. Подожди, подумала я и на закуску выложила ей маленький эпизод под кодовым названием «пулемет-пеньюар». И сакраментальную фразу литературного мэтра: «Все, свободна, на сегодня все!»

– А завтра он позвонит и будет как всегда задавать вопросы о пунктуации, ожидать моих восторгов по поводу какой-нибудь удачной фразы типа «нормативный половой акт и ненормативный», заставлять смотреть по телевизору его интервью и дурацкие боевики с сериалами по его идиотским книгам!

– Ну-у, – протянула Элис. – Насчет книг и фильмов ты не права. Мне нравятся! И Луи тоже… Но то, что ты рассказала… С таким деспотом жить нельзя! И я просто не понимаю, зачем ты только лет поддерживаешь отношения? Ушла, значит, ушла! Плевать тебе на его имидж! Подумаешь, гений! Ну, гений. А у тебя-то своя жизнь! Понимаешь, с-в-о-я! Давай, есть еще немного. – Она разлила остатки коньяка. – За де Голля!

– За де Голля, – повторила я и, чувствуя приближение слез, шмыгнула носом. – Извини, Элис, я больше пить не могу. Мне и так тошно!

– Тебе от твоего гения тошно, а не от коньяка. От коньяка тошно не бывает. Давай, допивай. И поедим торта. Фу ты, пропасть. – Она прислушалась. – Кажется, Мелани разбудили. Нет, показалось. И ты давай не реви и говори тише.

– А что говорить? – Я осторожно, чтобы не шуметь, умылась над раковиной. – Я все рассказала. Тебя ведь дома ждут. Муж, твои дети.

– Они знают, где я. У нас с Буже полное доверие. Тем более мы еще не поговорили о Мелани. Ты должна кое-что знать, чтобы случайно не сделать ей больно. Она особенная девочка. Рисует. Талант. А ты мне тут такого нарассказала о гениях! Прямо страшно за нее стало!

– Ну, я тоже занимаюсь творчеством. Но ведь со мной же можно общаться нормально? Хотя я не гений. Так что я должна знать о Мелани?

– Она Луи никто. Он удочерил ее.

Глава 14,
в которой четыре с лишним года назад

Рано утром – патрон еще не собирал своих сотрудников на пятиминутку – в участке появилась некая особа с девочкой лет пяти-шести. Вид особы явно указывал на ее принадлежность к древнейшей профессии, к тому же от особы на милю разило спиртным, а девочка производила впечатление потерявшегося или похищенного ребенка из добропорядочной семьи. Особа заявила, что ей нужен Луи Виньо, но ей еще не успели ничего ответить, как девочка с криком: «Папа! Папочка!» – со всех ног кинулась именно к нему. Тогда в участке еще все было по-другому: только патрон имел отдельный кабинет, а все сотрудники сидели в одном помещении, разгороженном разве что стеллажами.

Луи покрылся пятнами, но не возразил девочке! Может быть – в этом месте рассказа Элис подмигнула, – может быть, юному инспектору было лестно, то у него есть такая большая и милая дочка. Луи совсем недавно появился в участке – на место убитого напарника Элис, – он только-только окончил академию и выглядел совсем мальчишкой. Что бы казаться постарше, стеснительный парень носил усы и курил трубку.

Особа громогласно заявила, что она мать девочки, хотя по возрасту она годилась в матери самому Луи, а этот негодяй бросил ее беременную. Но она все равно разыскала его, пусть заботится о дочери, как положено! Она вопила на весь участок, не давая никому вставить слова, пока не появился патрон, обрезал ее и пригласил Элис и Луи к себе в кабинет. Когда же они вернулись, малышка с серьезным видом беседовала с дядями и тетями, а особы и след простыл! Элис и Луи бросились искать на улицу. И увидели толпу зевак, окруживших что-то на обочине. Это была та самая особа, две минуты назад сбитая машиной. Она не дышала.

К гибели матери девочка отнеслась достаточно равнодушно. Она сказала, что это вовсе не ее мама. Конечно, она – девочка называла особу «она» – иногда навещала ее у бабушки, называла себя мамой и бабушка называла ее дочкой, но от настоящей мамы Мелани так пахнуть не могло! Ее мама красивая и пахнет фиалками. Рано или поздно и мама, и папа появятся. Просто бабушка старенькая и не помнит ничего, вот, например, она никогда не помнит, где ее очки, а они на лбу, и не помнит, пила ли она свое лекарство или нет, и не раз пила повторно, а то и трижды. В том, что Луи – ее папа, девочка не сомневалась и в подтверждение своих слов показала вырезанную из какого-то журнала фотографию жениха и невесты.

– Жених действительно напоминал Луи – те же усы, например, – сказала Элис. – Вполне возможно, что ты тоже похожа на невесту с того снимка. Одинокие дети часто придумывают себе родителей, выбирая, как правило, картинки из журналов мод или светской хроники, у мальчиков выбор обычно падает на какого-нибудь спортсмена или актера из боевиков. Распространенное явление.

– А под тем снимком не было написано, что это за люди? – поинтересовалась я, с замиранием сердца вспомнив фоторепортаж о нашей свадьбе.

– Вероятно, было, – сказала Элис. – Но Мелани тогда еще не умела читать и по краю вырезала картинку из журнала. Странно, что она до сих пор не показала тебе свое сокровище. Ну и вот, наш Луи решил удочерить девочку. Отговорить его было невозможно, тем более что в сумочке погибшей кроме ее документов и документов на ребенка был обнаружен его давно потерянный читательский билет. Луи признался мне, что действительно лет шесть назад его приятели затащили к шлюхе, дескать, негоже в таком возрасте не попробовать женщины. Он не был уверен, стала ли его первой «пробой» эта самая погибшая, но свой читательский билет он потерял именно тогда.

Трудно сказать, на что рассчитывала особа, подкинув ребенка в полицию без документов, и почему она попыталась скрыться, а может, и нарочно бросилась под машину, чтобы свести счеты с жизнью. Как бы там ни было, но при вскрытии было обнаружено большое содержание алкоголя и наркотиков в крови. Луи же начал спешно разыскивать «бабушку», чтобы получить ее согласие на удочерение Мелани.

Выяснилось, что бабушка живет под Аркашоном, учительница в прошлом. Луи узнал телефон и позвонил ей домой.

– Она в больнице, – сообщил из-под Аркашона грустный старческий голос. – Я соседка, кошку покормить пришла. А вы родственник? Какое счастье, что у Мелани есть отец! Где ж вы раньше-то были? Приезжайте! Дело дрянь! Мадам Мерсель вряд ли выкарабкается! Второго дня ее внучка – такая же стерва, как ее мать, гореть ей в пламени! – увезла Мелани в Париж! Та точно так же с ребеночком поступила! Нет, Мелани ей не внучка, она – правнучка!

Короче говоря, бабушка то ли по забывчивости, то ли специально – нам известно, что выросло из ее внучки, увезенной дочерью в Париж, – приняла слишком много препаратов от давления плюс снотворное. Вряд ли мадам Мерсель хотелось такой судьбы для правнучки. Она так и не пришла в сознание. Из Аркашона Луи привез Мелани бабушкин старинный письменный стол и комодик орехового дерева – на память. Дом же бабушки принадлежал сельской школе, в которой она, как и ее родители, проработала всю жизнь и преподавала все, вплоть до рисования.

– Ужасно, – сказала я. – Сельские учителя! И такое потомство. Насколько поняла, не только мамаша, но и бабка Мелани были те еще особы? Улица красных фонарей?

– Всяко бывает, – философски изрекла Элис. – Но с Мелани ничего ужасного не случится: рядом Луи. Слушай, – она вытащила из кармана мятую сигаретную пачку. – Не знаю, как ты, но я больше не могу! Едим-едим, разговариваем-разговариваем! – Элис встала и шагнула к окну. – Давай откроем, и перекур! Ты только не сболтни Луи, он не разрешает у него курить с тех пор, как здесь Мелани.

Она беззвучно опустила раму. Щелкнула зажигалка, хрупкий огонек закачался на фоне черноты; облачко дыма.

– Дай мне тоже, что ли, твоих термоядерных, – сказала я, закурила и пристроилась на подоконник.

– Я жутко волнуюсь за своих парней, – глядя в темноту, задумчиво призналась Элис. – Вдруг тоже попрутся к шлюхам? А потом какая-нибудь мразь предъявит ребеночка? Я – не Луи, и второй Мелани не бывает…

– Брось ты, – сказала я. – Почему обязательно к шлюхам? Нормальных девчонок, что ли, мало? Да и в любом случае не стоит переживать заранее. Когда еще это произойдет!

– Может, уже и произошло, почем я знаю? Пьеру – восемнадцать, Полю – семнадцатый годок пошел. Кавалеры!

– Сколько-сколько? Тебе ж тридцать пять! Когда ты успела?

– Тогда вот и успела. – Она загасила окурок в раковине и потянулась, чтобы зажечь огонь на плите. – Я чайник поставлю, иначе я теперь обопьюсь после коньяка.

– Нет, правда, Элис? Как ты умудрилась? У тебя и работа такая серьезная, и семья?

Глава 15,
в которой Элис очень рано вышла замуж

Мишель Буже учился в той же школе, но был старше Элис на год. В школе она была одной из первых красавиц, но в отличие от «этих томных дур» занималась спортом и чуть ни с дошкольного возраста знала, что обязательно станет инспектором полиции. Мишель Буже ухаживал за ней с седьмого класса, но свои чувства к нему стали ясны Элис только тогда, когда он на год раньше нее окончил школу и пошел работать. Мишель из семьи потомственных строительных рабочих, которые все трудятся на строительной фирме «Шанте и сын», а родители Элис владеют маленькой булочной на улице Пайен и пекут хлеб. Элис стало одиноко без Мишеля в школе, потому что теперь они могли видеться только по вечерам и в выходные. «Грехопадение» произошло в момент выпускного вечера, вернее вместо вечера, потому что Элис сбежала к Мишелю и они уехали за город на машине его отца. И занялись любовью на просторе, на свежем воздухе, под ясным небом, под звездами…

Элис тут же забеременела, Мишель был счастлив. Их родители получили шок от заявления, что дети поженятся, – дескать, Мишель уже работает и может содержать семью. Сначала пришли в себя родители Элис, затем оклемались и супруги Буже. Первые три года – с погодками, понятно, очень тяжело – промелькнули как сон, а потом Мишель заявил, что Элис должна учиться, чтобы исполнить свою мечту – стать «сыщиком». И она училась, Мишель «впахивал», а все родители помогали растить детей и даже ссорились, с кем из бабушек-дедушек Пьер и Поль проведут время.

– Понимаешь, мы с Мишелем у наших стариков единственные, да и всякой бездетной родни полно, – объясняла Элис, – потому наши Пьер и Поль для всех огромная радость. И достается им любовь от всех дядюшек и тетушек, престарелых кузенов и кузин. Много любви! Это большое счастье!

Я вздохнула, положив в чашки пакетики зеленого чая. Другого я у Луи не нашла. Перед моими глазами выплыла сценка в кафе: счастливые папа и дочка кормят друг друга мороженым с ложечки. Наверное, Мелани и ее «папа» точно так же счастливы вдвоем… Но я-то что здесь делаю? Почему я должна ломать свою жизнь из-за того, что какая-то, пусть даже очень славная и неординарная, девочка назвала меня «мамой»? А вот Луи-то поменял… Почему? И еще вот что странно: мы стремительно выпили вдвоем целую бутылку коньяку, а я не чувствую себя пьяной… Я снова вздохнула.

– Не грусти, подруга! Только я думаю, если бы ты своему тирану родила, все вышло бы иначе. – Элис по-своему расценила мои задумчивые вздохи. – Дети так всех сближают! Даже свекровь, какая бы она ни была… Я не про свою, у меня-то золотая. Так вот, даже свекровь всегда на стороне внуков, она бы не дала своему сынульке распоясаться.

– Ты идеалистка, – сказала я. – И ты не видела матери Нестора. У него у самого поджилки трясутся, когда он навещает ее по праздникам. Она ненавидит весь свет! А уж детей – особенно. Она до сих пор работает директором школы.

– Ха! – хмыкнула Элис. – Могу себе представить, что это за школа. Тогда вам тем более нужно было родить ей назло. Я не верю, чтобы нормальный мужчина не хотел быть отцом!

Я молча пододвинула ей чай и вытащила остатки торта из холодильника. При виде кремового великолепия Элис оживилась, подмигнула мне, потерла руки и вдруг настороженно произнесла:

– Слушай, я тебе тут насчет детей толкую, а ты молчишь. Может, я тебя обижаю? Все-таки вы семь лет прожили вместе. Так не бывает, какие ни пей таблетки. Ты больная? Или он?

– Да аборт я сделала! – неожиданно для самой себя взорвалась я. – Аборт! И все дела!

– И что, все?! – сокрушенно охнула она. – Неужели так плохо сделали? Или таблетки?

– В жизни не пила никаких таблеток! Он сам предохранялся! Как! Как! Прерванный половой акт. Слыхала про такое? В простыню вместо…

– Нет, ну точно он у тебя ненормальный, – перебила она. – Но ты-то сама о чем думала, когда на аборт шла?

– О том, что мне нужно получить образование! Я тогда заканчивала университет! Какие дети?

– Чушь. У меня и дети, и карьера нормальная.

– И золотая свекровь, и золотой Мишель! Ты его сто лет до того знала, а мы с Нестором только-только начали встречаться, когда я залетела. Одиннадцать с лишним лет назад! Я сама была тогда к этому не готова, я тогда совсем девчонка была!

– Девственница? В двадцать один год?

– Ну нет, конечно. Не буду врать. Был уже какой-то опыт. Но все, понимаешь, несерьезно. Так, чтобы не выглядеть белой вороной, чтобы как у других… Но это все не шло ни в какое сравнение с Нестором! Во-первых, он на тринадцать лет старше меня, во-вторых, вернее во-первых, это главное…

– Понятно. – Элис кашлянула, повела бровью и отправила полную ложку торта в рот. – Мужчина опытный.

– Да разве дело в сексе? – Меня задела ее реакция. – Нестор – личность! Конечно, он не был тогда таким известным и популярным, как сейчас, но уже было ясно, что как личность он состоялся. А известность и слава в наше время зависят вовсе не от работоспособности и таланта, а всего-навсего от раскрутки. От рекламы, проще говоря!

– Да что ты горячишься? Я же не спорю. Но в отличие от других у твоего Нестора есть талант! У меня дома все его книги. И кассеты с фильмами. А он, оказывается, деспот… Фу! Даже жарко стало. – Она потрясла головой и как веером помахала ладонями возле раскрасневшегося от чая лица. – Ну, подруга, совсем ты запутала меня! Слушай, а как вообще ты познакомилась с Мориньяком? Неужели в тридцать с небольшим он преподавал в университете?

– Нет. Он был журналистом, и достаточно известным. В принципе, мог бы преподавать, но только не на моем факультете. Я изучала фармакологию, а он – филолог по образованию.

– Ты фармацевт? Ничего себе! Так где же ты его откопала?

– Я не откопала. Просто мы жили в одном доме.

– В лифте, что ли, познакомились?

– Нет. Я его спасла.