Текст книги "Малышка Мелани"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 25,
в которой мы с Мелани отправились к Нестору

Вчерашний вечер и радость от возвращения папы домой были несколько омрачены для нее тем, что «мамин друг» попал в больницу. Я не придала значения, что Луи по телефону рассказал об этом Элис как поклоннице его таланта, а та объяснила Мелани нашу задержку именно данным обстоятельством. Мелани принялась расспрашивать нас о подробностях. Сильное впечатление произвели на нее пострадавшие в автокатастрофе руки «маминого друга».

– Помнишь, папочка, у тебя тоже были перевязаны руки и ты не мог писать? А мамин друг – писатель, для него это самое главное. Мамочка, пойдем к нему завтра? У меня красивый почерк, твой друг сможет мне диктовать. И потом, ему просто в больнице одиноко, тебе же было одиноко, правда, папочка?

К «маминому другу писателю» Мелани испытывала симпатию – в отличие от него. Естественно, Мелани вовсе не подозревала об этом, напротив, всегда передавала привет, когда «мамочка» отправлялась с «другом» на общественное мероприятие, а потом приносила ей презенты от него – сласти, фрукты, цветные карандаши, альбомы дорогой бумаги. Конечно, все это покупала я сама, чтобы скрасить свои периодические отлучки – я ведь получила гонорар за «Капли». Зря я так делала, пожалела я, Луи наверняка неприятно, что его дочь выказывает заботу о «мамином друге». Но Луи сочувственно покивал.

– Одиноко, конечно. Обязательно надо навестить. Я вас утром отвезу.

– Ему будет приятно поболтать с маленькой девочкой, – добавила Элис и подмигнула мне.

Вот уж месть так месть, подумала я. Не слишком ли жестоко? Я заявилась с Луи, теперь – продемонстрирую Мелани, дескать, завидуй, дорогой: у меня – все хорошо, это у тебя – все плохо! Ничего, переживет. И присутствие Мелани избавит меня от лишних расспросов. Нестор страшно любопытный, обязательно начнет приставать: кто, да почему, да что? А так все ясно: вот мой мужчина, вот моя дочка. Извините, мсье Мориньяк, у меня новая жизнь и семья – вам там нет места.

Элис посидела с нами совсем недолго и ушла, заверив Луи, что никому не сообщит пока о его возвращении. Мелани мечтательно произнесла, что хорошо бы нам втроем погулять по бульварам. Я знала, это ее давняя мечта – гулять по бульварам с папой и мамой, но я видела, что Луи слишком устал, и поэтому предложила ей показать папе новые рисунки и одежду для кукол.

– Папа ведь еще не знает, что ты теперь кутюрье, – сказала я. – А завтра мы обязательно погуляем.

– Ого! Кутюрье! Да я вижу, у вас секреты от меня!

– Что ты, папочка, это сюрприз! Мама научила меня шить!

Они оживленно болтали в комнате Мелани, не закрывая дверь, иногда о чем-нибудь громко спрашивали меня. Я мыла посуду, убиралась в кухне, и мне было ужасно приятно слышать их голоса. Потом мы все вместе посмотрели детскую передачу, и можно было бы посмотреть еще и новости. Но впускать в наш маленький тихий мир бурные события мира внешнего – все эти дебаты политических лидеров, ситуацию на бирже, наводнения и землетрясения, военные действия и полицейскую хронику – вовсе не хотелось. Новости спорта? Прогноз погоды? Без этих знаний тоже можно обойтись вполне, мы ведь не собираемся штурмовать Эверест или начинать посевную, достаточно просто прихватить с собой зонт, выходя из дому.

Луи выключил телевизор и отправился укладывать спать Мелани. Я готовила постель для нас и опять через раскрытую дверь радостно слушала, как он читает ей историю в стихах. Про Тристана и Изольду, между прочим. И ловила себя на мысли о том, что вовсе не испытываю никакой неловкости от предстоящей ночи, что все именно так и должно быть: вот папа и мама, вот в соседней комнате их дочка. И «жаворонковый», подстроенный под ребенка жизненный ритм. И что это уже было со мной; и будет, и что я умру, если лишусь Мелани и Луи. А Нестора мне вовсе не жалко, рядом с ним я была лишь его тенью – декоративной «имиджевой» женой, – что бы там этот эгоист ни говорил о своей любви, он не давал мне той полноты жизни, которую я испытываю рядом с ними.

Луи закончил чтение, и они о чем-то тихо шептались. Это было ужасно уютно! Я улыбнулась своим мыслям, выключила верхний свет, зажгла ночник и пошла в ванную.

Когда я вернулась, в квартире было тихо, все так же горел ночник, но наша постель была пуста. Я на цыпочках подкралась к двери Мелани и заглянула. Они спали, обнявшись. Мелани – под одеялом, ее папа – примостился на самом краю. Я принесла плед, укрыла Луи. И не смогла уйти сразу. Я стояла, слушала их дыхание и любовалась.

…Бескрайнее поле. Спелые колосья достают мне до груди. Я не разбираюсь в сельском хозяйстве и поэтому не могу сказать, что это за злак. Набегает теплый ветерок, и поле красиво волнуется золотистыми волнами. Небо ослепительно синее, редкие размытые облачка, почти прозрачные, как легкие пенки. За полем вдалеке видны верхушки леса. Мне нужно попасть в этот лес и как можно скорее, от этого зависит что-то очень-очень важное! Но спешить не хочется – вдруг я больше никогда не увижу такой роскошной сказочной нивы? Я дышу полной грудью и глажу ладонями колосья. Они упругие и живые…

Я открыла глаза, Луи лежал рядом и, облокотившись на локоть, смотрел на меня. За окнами светало.

– Спи, – сказала я. – Почему ты не спишь? Еще так рано.

Его губы сложились в виноватую улыбку, изогнув усы и полосочку под ними.

– Ты ведь больше никогда не потеряешься, правда?

– Нет, конечно. – Мне захотелось потрогать эту полосочку пальцем, но тогда пришлось бы шевелить рукой. – Поцелуй меня.

Он наклонил голову, легко тронул губами мой лоб у кромки волос и погладил рукой по щеке.

– Спи, моя любимая фея.

От его прикосновений по моему телу потекло томное тепло. Я закрыла глаза, сладко потянулась и, подползая к нему, прошептала:

– Еще… И обними меня.

– Иди сюда. – Целуя мои губы, он подсунул одну руку мне под голову, второй обнял меня.

Я прижалась потеснее, чувствуя, что на нем нет ничего, кроме бинтов вокруг груди, и обвила руками и ногами. От бинтов пахло лекарством, и я помнила про капельку крови.

– Удобно? – Он нежно погладил мои волосы и спину. – Ты скажи, я сделаю все, что ты хочешь.

– Ничего. Все замечательно, любимый. Давай спать. – Не открывая глаз, я удобно устроилась лицом на его плече.

– Не бойся, я хорошо себя чувствую. И Мелани спит.

– Нет, правда, мне очень хорошо.

Это действительно было так, и мне не хотелось ни двигаться, ни разговаривать. Мой сон про колосья снова обступил меня. Ласковые прикосновения рук Луи и теплота его дыхания добавили моим ощущениям полноты – мне больше не требовалось торопиться к далекому лесу. Просто безмятежное колыхание моря колосьев и синева неба…

– Я люблю тебя, – прошептала я. – Я засыпаю… Какое-то шевеление, и тихий голос Мелани:

– Ну, папочка! Я пять минут полежу с вами!

– Не придумывай, пожалуйста. Ты не маленькая, – возражал Луи. Его руки по-прежнему обнимали меня под одеялом, а моя голова лежала у него на плече.

– Ну, папочка! Давай как будто на пять минут я маленькая! Ну пожалуйста! Я же не виновата, что мама не нашлась, пока я была маленькая! Ну, папочка!

Я открыла глаза и подмигнула ей.

– Мамочка! – Она полезла к нам в постель, хорошо хоть, что поверх одеяла.

– Тише, маму разбудишь, – прошептал Луи.

– Я не сплю, – сказала я, садясь на кровати. – Доброе утро, ангел!

И обняла Мелани, а Луи со смехом обнял нас обоих и повалил на себя. Вдруг мне показалось, что в его смехе прозвучала болезненная нотка.

– Как ты? – насторожилась я.

– Замечательно! – ответил он, с сияющими глазами прижимая нас к себе. – Я самый счастливый человек на свете!

– Нет, я! – заявила Мелани. – Я самая счастливая!

– Не спорьте. – Я успокоилась, видя сияющие глаза Луи. – Самая счастливая на свете – это я!

Мы еще несколько минут полежали в постели, наслаждаясь нашим счастьем, а потом Мелани сказала:

– Да, папочка, мамочка, нам тут хорошо всем вместе, а мамин друг в больнице один. Это нечестно. Поехали все вместе и пожалеем его.

– Навестите его с мамой без меня, – сказал Луи. – А я тем временем съезжу на перевязку и заскочу к ребятам в участок. Вы даже не представляете, как же я по ним соскучился! Слезай, слезай, дочка.

Он помог ей спуститься на пол, завернулся в одеяло и пошел в ванную, но я все равно успела заметить свежую капельку крови рядом с запекшейся вчерашней на повязке. Значит, я была права, когда услышала боль в его смехе, и ситуация более серьезная, чем хотелось бы.

– Может быть, за руль сяду я? – предложила я, когда Мелани уже забралась на заднее сиденье, а мы укладывали сумку с одеждой Нестора в багажник. – Ты ведь обещал поучить меня вождению? И давай сначала съездим на твою перевязку, а потом завезем вещи Мориньяку. Да и вообще, какая необходимость именно сегодня навещать его?

– Не усложняй, Надин. – Он захлопнул багажник и, ласково глядя мне в глаза, погладил мою руку. – Я прекрасно себя чувствую. Вести машину – никакая не нагрузка. Поучишься в другой раз. А передать одежду ему все равно нужно. Если хочешь, я могу подождать в машине, пока вы с Мелани будете утешать страждущего, и отвезти вас домой.

– Не в этом дело, Луи. Домой мы прекрасно доберемся сами. Я переживаю из-за…

– Вот уж совсем не стоит, Надин! – перебил он. – Если честно, то мне просто очень хочется поскорее попасть к ребятам в участок. Правда, не обижайся, что я сбегаю к ним, но ведь они так много значат в моей жизни. И мне намного спокойнее, что Мелани с тобой, а не сидит дома одна и не ждет меня. Мне вообще гораздо спокойнее с тех пор, как появилась ты. И за Мелани, и за себя. Это совсем новое чувство, когда нас трое. Я не знаю, как оно называется, но от него мне очень тепло.

– Полнота, – сказала я.

Он задумчиво покивал.

– Да, пожалуй. Полнота. Ты так точно подбираешь слова!

Я усмехнулась.

– Еще бы! Я же писатель.

Глава 26,
в которой Мелани остолбенела, увидев Нестора

– Добрый день, мсье. Как вы поживаете? – тем не менее вежливо спросила она, а я коротко поздоровалась.

– Привет, дамы! Неплохо. Ты, наверное, Мелани? – Нестор игриво наклонил голову, явно преодолевая изумление от моего появления с девочкой, помахал в воздухе забинтованной рукой. – Отлично выглядишь, Надин. Рад тебя видеть. – И попытался справиться с телевизионным пультом управления. Экран был повернут к нему, но музыка показалась мне знакомой.

– Мы привезли тебе вещи. Выписываться не собираешься? Как руки? Что смотришь? Помочь выключить? – Я сыпала вопросами, чувствуя, что ни Нестор, ни Мелани не слышат меня, пристально и беззастенчиво разглядывая друг друга.

Это ужасное сходство, досадовала я, как же я забыла подготовить Мелани! И Луи ничего не сказал… Ведь, по словам Элис, у Мелани есть какая-то свадебная фотография, на невесту с которой я якобы похожа, а папа – на жениха… Но за эти два месяца Мелани никогда не упоминала о ней, вот я и забыла. Боже, неужели это действительно фотография нашей свадьбы? Нестор на ней с усами! И ее папа с усами… Но сейчас-то у Нестора нет усов, а усы очень меняют! Впрочем, назойливую докторшу вчера это обстоятельство не смутило, а Мелани – художник, что ей стоит мысленно стереть усы с лица…

Из телевизора лился сладкий юный тенор и неторопливые звуки лютни. Чтобы избавиться от пугающих мыслей, я прислушалась. Ну конечно же – «Ромео и Джульетта» тридцатилетней давности!

– Я похож на твоего дедушку? – наконец заговорил Нестор. – Угадал, точно? – В ожидании похвалы собственных дедуктивных способностей он перевел взгляд на меня. «Зачем ты ее притащила?» – кроме того читалось в его глазах. – Твой папа похож на своего отца…

– Нет, мой папа похож на свою маму, на бабушку! – перебила Мелани и смутилась. – Ой, простите, мсье, но на моего папу вы, правда, похожи…

– Мы можем участвовать в шоу двойников!

– Нет, мсье, не нужно! Не нужно участвовать в шоу!

– Тогда мы не будем, – примирительно сказал Нестор. – А то могли бы заработать много денег. Как тебе идейка, Надин?

Я мужественно изобразила улыбку и пожала плечами. Нужно срочно менять тему! Но в голову, кроме свадебной фотографии, ничего не шло. Нестор лукаво улыбался, едва удерживая телевизионный пульт обеими забинтованными руками, Мелани беспомощно и растерянно переводила взгляд с него на меня. Повисла тишина, если не считать тенора и лютни.

– Давай, помогу. – Я потянулась к пульту. – Это по «Культюр» классика с утра пораньше?

– Нет, это видео, – отозвался Нестор. – Думал, придешь, посмотрим вместе. Ей-то рано. Выключи, конечно.

Я остановила пленку.

– Ой, не надо! Ох, простите, мсье… – Мелани, охнув, прижала к щекам ладошки. – Мамочка, может быть, мы посмотрим? Это ведь легенда про любовь! Наша с бабушкой любимая история! Я музыку узнала… Можно, мы посмотрим? Мама откроет вам сок. Мы вам принесли сок, мсье, с трубочкой! Вам будет удобно! И посмотрим… Знаете, у вас такая красивая палата! Большая! Картина, телевизор, вы один, никто не храпит рядом! А когда вам принесут обед, я вас покормлю с ложки. Я умею! Правда! Знаете, я папу кормила, когда у него тоже не работали руки. Я очень хорошо с ложки кормлю! Мимо – ни одной капельки! А потом вы можете мне подиктовать, я хорошо пишу! Крупно, разборчиво. Ну, запятые… Вы же скажете мне, мсье, где поставить? Правда же? Я поставлю! – торопливо тараторила Мелани.

Нестор смотрел на нее и улыбался. И был просто невероятно похож на Луи! Ну, на старого Луи… От этого мне делалось жутко, но и приятно. По-разному приятно: мстительно, гордо, злопамятно и жалостливо одновременно.

– Девочка так похожа на тебя, Надин, – произнес он. – Ты тоже болтаешь быстро-быстро, когда волнуешься. Включи, раз уж это любимая бабушкина история. Детка, на эту бабушку похож твой папа?

Я пустила фильм.

– Нет, та бабушка умерла. Знаете, я жила с ней в Аркашоне, раньше, когда потерялась. Можно, я сяду с вами, мсье? А на стул сядет мама?

Нестор покивал с улыбкой, она села на его кровать, повернулась спиной и уставилась в экран.

– Мелани, здесь есть еще один стул, – заметила я.

– Ничего, – сказал Нестор. – Пусть посидит со мной. Мне приятно. – И обнял ее за талию перевязанной рукой! – Кажется, кто-то упомянул о соке?

– Да, мамочка, – не отрываясь от экрана, подтвердила Мелани. – Дай соку своему другу. Хорошо, что напомнили, мсье.

– Можешь называть меня просто Нестор. – Он сидел, облокотясь на подушки, и сосредоточенно смотрел в пространство. Он был там, как сказала бы Мелани…

Я открыла бутылочки с соком, предусмотрительно купленные в достаточном количестве, вставила в них трубочки и протянула обоим. Мелани кивнула, поблагодарив точно таким же взглядом оттуда, и с соком вернулась туда же – в сказочно прекрасную шекспировскую «легенду про любовь». Взгляд же Нестора, когда он неуклюже двумя руками забирал у меня бутылочку, вновь стал земным и лукавым. Интересно, заметил он состояние Мелани? – подумала я.

– Спасибо, мамочка! – многозначительно прошептал он. – Кажется, я…

– Я вам помогу, Нестор, – сказала Мелани, придерживая его бутылочку одной рукой. – Так удобно?

– Исключительно, – ответил Нестор.

Я так и не поняла, что ему показалось, потому что сейчас у Мелани был вполне нормальный взгляд сочувствующего ребенка. К тому же сейчас меня больше беспокоило другое: после кровавых поединков приближалась откровенная сцена. Слов нет, с художественной точки зрения она безупречна, но ведь Мелани всего десять лет!

– Бабушка показывала тебе фильм до конца? – уточнил Нестор, вероятно исходя из тех же самых соображений.

– Нет, Нестор, она мне рассказывала про Ромео и Джульетту. У нас с бабушкой не было видео. Я потом у папы в кассетах нашла этот фильм. У бабушки была большая книга Шекспира с картинками. Правда, они были черно-белые, а я была маленькая и хотела раскрасить. Бабушка не разрешила, я даже обиделась тогда. Но теперь я понимаю, что это гравюры, и они лучше, когда не цветные. Это японские гравюры в красках, а старинные европейские – черно-белые.

– Она так хорошо разбирается в искусстве? – Нестор удивленно посмотрел на меня. – Шекспир, гравюры!

– Ты бы видел, как она рисует! Мелани, может быть, ты нарисуешь что-нибудь для Нестора, а фильм досмотрим в другой раз? – обрадовалась я возможности выключить видео.

– Конечно, мамочка! Только давай посмотрим еще немножко. До священника! Я все равно никогда дальше не смотрю, там все неправильно!

– То есть как «неправильно»? – заинтересовался Нестор. – Ну-ка, Надин, останови кино, пусть нам Мелани объяснит, что же тут неправильного?

Я нажала на «стоп», радуясь, как вовремя это произошло – еще несколько кадров, и легендарные любовники оказались бы в постели.

– Вы такие смешные, – фыркнула Мелани. – Думаете, я не поняла, почему вы не хотите смотреть со мной до конца? Да я же почти такая, как она! Мне десять, а Джульетте – тринадцать! Три года – разве это большая разница?

– Да мы не о том, деточка, – кашлянув, протянул Нестор. – Нам интересно, что неправильно у Шекспира?

– У Шекспира все правильно, неправильно в фильме. В фильме Джульетта должна была сказать священнику, что она беременна. Мамочка, у тебя есть ручка или карандаш? Можно рисовать на этой бумаге? – Она показала на больничный блокнот, прикрепленный к кровати.

– Можно, – оторопело произнес Нестор. – Но с чего ты взяла, что она… э-э-э… что она ждет ребенка?

– Они ведь с Ромео занимались любовью! В кино, а не у Шекспира! У Шекспира про это нигде не сказано. Знаете, я нарочно взяла в библиотеке пьесу и прочитала после того, как посмотрела фильм. Вот и получилась ерунда! Они занимались любовью, значит, у них должен был родиться ребенок, а когда женщина ждет ребенка, ей нельзя пить лекарств! Неужели непонятно? И священнику она должна была это сказать. Он тогда не стал бы давать ей снотворное, а помог бы потеряться. Вы так смотрите на меня, мсье… в смысле, Нестор! Разве я говорю что-то не так? Разве не так, мамочка?

– В общем-то так. Вот. – Я протянула ей ручку. – Что ты нарисуешь для Нестора?

Она вопросительно посмотрела на него.

– Заказывай, дружок, – сказала я.

– Хорошо бы мой портрет, – прищурившись, предположил он. – Или портрет Надин. Или свой! На память. Я повешу его дома в рамку.

– Знаете, Нестор, я плохо рисую людей. Лучше вид из окна! – Мелани слезла с его кровати и направилась к окну. – А вы поговорите между собой, пока я буду там.

– Хорошо, Мелани, – сказала я. – Мы не будем тебе мешать, пока ты будешь там.

– Да, мамочка, чтобы я не потерялась. – Она положила ручку и блокнот на подоконник и подтащила к нему стул. – Красиво, клумба! Ну все, я начала.

– Подожди-ка, детка, – остановил ее Нестор. – Что-то я не понял насчет «потеряться».

– Ох! – Она шумно вздохнула и в поисках поддержки посмотрела на меня, но я промолчала, давая ей возможность еще больше поразить Нестора. – Потеряться где? Здесь или там?

– Вообще «потеряться», – растерянно предположил он.

– Вообще – это только там. Навсегда. А здесь все рано или поздно находятся. Вот мы с мамой потерялись, а потом нашлись. Так и Джульетта в кино должна была потеряться, родить ребеночка, а потом Ромео спокойно бы ее нашел.

– Спокойно? – уточнил Нестор.

– Может быть, и были бы какие-нибудь проблемы. Я не знаю. Но снотворное ей пить было нельзя. Ей бы священник и не дал, если бы она ему сказала. Священнику надо говорить все!

– Ты ходишь к священнику?

– Зачем? У меня дедушка священник. Я ему рассказываю все-все! Хотите, мсье, в смысле, Нестор, поедем с нами к дедушке, когда мама допишет свою книгу? Ей осталось мало. Дня на два. А потом мы поедем к нему с папой. Мы можем взять вас, если ваша жена будет не против.

– Моя жена не будет против? – спросил меня Нестор, едва сдерживая улыбку.

– У Нестора нет жены, – твердо сказала я. – Но Нестор не сможет поехать с нами.

– Кстати, детка, а разве у священников бывают дети?

– Это у католических не бывает, а у протестантских всегда много. Мой дедушка – пастор, – сообщила она, отвернулась к окну и начала примериваться ручкой к листку бумаги.

– Чудесно, – окончательно развеселился Нестор. – Как только выйду из больницы, сразу приму протестантство, раз от него детей много!

– У вас нет детей? – сочувственно, но не поворачивая головы, спросила Мелани.

– Нет, девочка.

– Плохо, – отозвалась она. – Ни детей, ни жены. А вы точно никогда никого не теряли?

– Вроде бы нет. Хотя… – Нестор грустно посмотрел на меня. – Видимо, скоро потеряю. Но ведь это не страшно, правда, Мелани, если кого-то потерять? Все же находятся! Рано или поздно. Я правильно понял, Мелани?

Она не ответила.

– Что-то не так, детка? Почему ты молчишь? Я ее обидел, Надин? – тихо спросил он уже меня и еще тише добавил: – То, что она называет словом «там», это на том свете?

– Не совсем, – прошептала я. – Но ты поймешь, когда увидишь ее рисунок. И не отвлекай. Она там!

– Боже мой, Надин! Там? – Он недоверчиво посмотрел на меня, и я очень обрадовалась, что он понял. – Она ведь ребенок!

– Нестор, в творчестве все равны. Она точно такая же, как мы, только маленькая.

– А он точно такой же, как я, только молодой парень. – Он уставился на свои забинтованные руки, поворачивая их, чтобы лучше рассмотреть.

– Нестор, я говорю о творчестве!

– Да ладно, Надин. Слушай, а ты привезла мне туфли?

– Нет. Ты же про обувь ничего не говорил, ты просил только одежду.

Он недовольно закряхтел.

– Я завтра привезу. Или тебе нужно сегодня? Ты собрался выписываться?

– Никуда я не собрался! Что я буду делать дома один с такими руками? – Он обиженно потряс ими. – Ты хоть догадалась вчера полить мои цветы?

– Я сначала не сообразила, потом хотела вернуться, но Луи сказал, что, пока солнце, поливать нельзя, нужно на закате. Мы хотели съездить на закате, но я подумала, что лучше позвонить твоей домработнице и…

– Позвонила?

– Нет, я не знаю ее телефон! Я хотела спросить у тебя!

– Что ж не спрашиваешь? Спросить забыла?

– Скажи.

– Это ты скажи, что тебе наплевать… – Он осекся, потому что скрипнула дверь.

Мелани вздрогнула и обернулась. В палату вошла медсестра с обедом на подносе.

– О, какая красивая у вас дочка, мсье Мориньяк! И как похожа! Покормишь папочку обедом, ангелочек?

Мелани часто заморгала, приоткрыв рот.

– Извините, сестра, придется потрудиться вам самой, – кипя от ревности и возмущения, сказала я и поднялась со стула. – Мы уже уходим! Попрощайся, Мелани, нам пора.

Она прикусила губу, отрицательно замотала головой, хрипловато выдавила:

– Потом… – и отвернулась к окну.

– Мелани! – воскликнула я, но она не реагировала.

– Ишь ты, характер! – сказала сестра, когда я еще раз беспомощно повторила:

– Мелани!

– Оставь ее в покое, Надин, и помоги мне поесть, – сказал Нестор. – Давайте поднос сюда, сестра. Спасибо. Вы свободны.

– Ну и персонал здесь! – прошептала я после ее ухода, отправляя ложку супа ему в рот.

– Прекрасный персонал, – проглотив, отозвался Нестор. – Знаешь, ни одного репортера ко мне не пустили! В сводке происшествий по телевизору, правда, я мелькнул в кадре, но никаких фамилий! Кстати, в прессе обо мне ничего нет?

– Без понятия. Давай ешь, а то остынет.

– Да я знаю, что ты не читаешь газет, но все-таки могла бы и поинтересоваться.

– Ладно, сейчас по дороге в киосках посмотрю, но, думаю, твой агент наверняка в курсе. Неужели до сих пор не позвонил?

– А как? В этой больнице телефоны в палатах не предусмотрены. Устав, как в монастыре! И мобильные отбирают, дабы больные не волновались.

– Слушай, а какую машину ты разбил? Твой «кадиллак» стоит возле твоего дома. Неужели купил и угробил новую?

– Нет, – он поморщился. – Машина чужая.

– Чья?

– Агента по недвижимости. Я ведь хочу купить загородный дом. Присмотрел один приличный. Хотел свозить тебя туда показать. Свежий воздух, природа. Ты же понимаешь!

– Цветочки на балконе? Понимаю. А кто был за рулем?

– Я. В том-то и вся неприятность. Но мой адвокат уже в курсе. Все, Надин, больше не хочу. Второе – тем более! Зачем ты мне про все это напомнила? И так никакого аппетита нет. Сок? Соку еще попью.

– Но зачем в чужой машине ты сел за руль?

– Потому что я терпеть не могу, когда гоняют. Я в первый раз чуть не умер, когда мы туда ездили.

– Поехал бы на своей.

– Все, Надин, хватит. Произошло и произошло. Что там наша чудо-Мелани? Вы бы ехали. Он небось вас заждался.

– Нет, у него дела.

– Все равно. Мелани, детка, ты там скоро?

– Я уже не там, па, сейчас… – отозвалась она мутноватым голосом и мгновение спустя добавила уже нормальным: – Сейчас, сейчас… Все, Нестор, готово!

Это коротенькое словечко «па» заставило меня вздрогнуть. Ясно, что оно вырвалось у Мелани случайно, но ведь вырвалось же! И вполне возможно, что она не заметила, как назвала Нестора «па», ведь она не смутилась, не растерялась. Только бы у Нестора хватило такта не акцентировать на этом внимание! Я же заметила, как он напрягся и как пристально посмотрел на ее склонившуюся у окна фигурку.

– Вот. – Мелани протянула блокнот. – Вам нравится? – спросила она с абсолютной уверенностью в голосе и с выражением на лице точно таким же, как бывает у Нестора на презентациях его книг.

– Потрясающе!.. Надин, но это же невозможно! Ребенок не может рисовать так!

– Я не ребенок, мс… то есть Нестор! И я рисовала при вас. Вы сами видели, в блокноте была чистая бумага!

– Да… но… О Господи! Надин! – Нестор растерянно смотрел то на меня, то на нее, то на рисунок, кашляя, облизывал губы. – Я ничего не понимаю, Надин! Она… она гений!

– Да, – сказала Мелани. – Я знаю. А вы узнаете это место?

– Деревья и клумба больничного сквера, которые видны из моего окна. Но за ними нет моря!

– Море было видно из бабушкиного окна.

– Той бабушки, которая жила в Аркашоне?

– Вы вспомнили?!

Нестор усмехнулся.

– Детка, я никогда не был в Аркашоне. И никогда не знал твою бабушку. Ты сама час назад рассказала про нее.

– Целый час? Мамочка! Пойдем домой. Скажи Нестору, что нам пора. Мы должны приготовить обед для папы.

– Да, Нестор, нам пора, – сказала я.

– Ой, Нестор, вы же не доели! – Мелани всплеснула ручками, только сейчас заметив поднос с тарелками. – Давайте я быстро скормлю вам курицу?

– Давай, гений, скорми, – согласился Нестор и подмигнул мне, видимо, ему понравилось это словечко.

– Мамочка, это не займет много времени. Больным надо хорошо есть! – Мелани уселась с ним рядом, схватила рукой куриную ножку с тарелки и поднесла к его рту. – Кусайте, Нестор, я ее крепко держу!