Текст книги "Ах, Мишель, Мишель!.."

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Всего доброго, мсье!

В приемной сидела женщина. Она вздрогнула и подняла на вылетевшего из кабинета Мишеля сильно подведенные фиолетовым глаза. Сквозь блузку проглядывал бюстгальтер. Как она могла напялить черный бюстгальтер под красную блузку? – зачем-то подумал Мишель и сказал:

– Не ходите туда, мадам. Пустая трата времени и денег.

– Извините, мсье. – Женщина хмыкнула. – Он – мой муж.

И скрылась в кабинете.

Мишель вышел на улицу. Бред какой-то! Кушетка, психоаналитик, его жена в черном бюстгальтере. Зачем она пришла к нему в офис? Они, что, занимаются любовью на этой кушетке? Он взглянул на часы. Через сорок минут встреча с очень важными клиентами.

Возле его «BMW» стояла полицейская барышня и выписывала штраф.

– Здесь нет парковки, мсье, – сказала она. От нее пахло кофе. Форма шла к ее синим глазам.

– Вы пили кофе? – спросил он.

– Да…

– Вам идет форма.

Она усмехнулась.

– Это не меняет дела, мсье. Здесь нет парковки. – И «дворником» припечатала штраф к ветровому стеклу.

Встречу пришлось отменить – он застрял в пробке.

– Как вы себя чувствуете, мсье Сарди? – спросил секретарь. В конторе мэтра Ванвэ даже секретари были мужчинами.

– Паршиво, Рене. У нас есть что-нибудь выпить?

– Есть. Но вас просил зайти патрон.

Выпить удалось только в пять после слушания одного страшно запущенного дела. Судьи опять отложили его за недостатком улик.

– Вы уже обедали, Сарди? – спросил адвокат другой стороны. Это был Жюбер Эрма, пройдоха и давний конкурент Мишеля.

– Нет еще. Не успел.

– Может быть, составите мне компанию?

Мишель кивнул. Вообще-то не годится идти на поводу у Эрма, но пить в одиночку не хотелось…

Он проснулся на простынях из розового шелка. Рядом лежала блондинка. Кажется, ее звали Арлет. Мишель не помнил, когда она подсела за их столик, но память достаточно отчетливо сохранила в его голове некоторые куски из того, что произошло в ее квартире. И это было ужасно! Как и синяк у нее под глазом, и следы кнута на ее плечах, и следы уже ее ногтей на спине у него самого…

– Ты хочешь боли, унижений, жестокости? – вызывающе спросила она, когда они вошли в бело-розовую квартирку. – Потерпи, малыш! Я быстро!

Из ванной она явилась в кожаном белье и с кнутом!

– На пол! – скомандовала Арлет. Кнут щелкнул!

Мишель с неожиданной для себя ловкостью перехватил его, дернул на себя, девушка упала, а он, рыча от обиды и ярости, принялся хлестать ее спину и плечи ее же кнутом!

– Пожалуйста, не надо! – застонала она, пытаясь подняться на колени. – Я не хотела! Я не так поняла! Я думала…

– Ты думала! Ты еще можешь думать! – Он ударил ее кулаком по лицу! И блондинка рухнула навзничь.

Он, Мишель Сарди, адвокат Мишель Сарди, ударил женщину кулаком! Женщину! Перед этим в кровь исхлестав ее кнутом! Совершенно чужую и ни в чем не повинную женщину!

А вдруг он убил ее? Она же не шевелится!

– Арлет! Арлет! – Мишель в ужасе нагнулся к ее лицу. – Прости! Пожалуйста! Я не хотел! Не знаю, что со мной!

– Ха! – истерически взвизгнула она, открывая глаза. – Я знаю! Я знаю! – И как пружина обвилась вокруг него, целуя, кусая, царапаясь и призывно хохоча одновременно…

Он тихо оделся и ушел, оставив хозяйку квартиры спящей и чувствуя себя полнейшим подонком. Остановился на лестнице, вернулся, запомнил номер квартиры и из ближайшей цветочной лавки отправил ей коробку с орхидеями, вложив туда чек с щедрой суммой. Мелькнула мысль, может быть, это Эрма подстроил все нарочно? Чтобы потом прислать фото его жене?

Миленький получится сувенирчик: добропорядочный мсье Сарди лупит кнутом проститутку! Ну и что? Как что?! Если она проститутка, он, выходит, не должен чувствовать себя виноватым за насилие? Стоп. А если он подхватил от проститутки тоже какой-либо сувенирчик? Как он ляжет теперь с Полин?

В телефонной будке он разыскал по справочнику соответствующую клинику и побежал сдавать анализы.

– Воздержитесь пока от сексуальных контактов, – сказали ему там, сделав профилактическую инъекцию. – Недельки две, три. В случае чего процедуру повторим.

– Все прошло удачно в Марселе? – спросила в прихожей Полин. Громко спросила, чтобы слышали дети. – Мы и не ждали тебя сегодня. Думали, прилетишь завтра.

Он лег спать в пижаме, боясь дотронуться до жены и мучительно представляя себе неизбежное появление «миленьких» фотографий в их почтовом ящике. К тому же стоило закрыть глаза, как появлялось перекошенное от боли и страха лицо Арлет, умоляющей: «Пожалуйста, не надо!» – и ощущение хлыста в своих руках.

– Арлет! Арлет! Прости меня, Арлет!

– Проснись, Мишель! – жена трясла его. – Тебе снятся кошмары! И я не хочу спрашивать, кто такая Арлет…

Через день та позвонила ему на работу.

– Ты лучший мужчина в мире, Мишо! Такие цветы! Я случайно обнаружила твой телефон! Где? Ты написал его на моих трусах! Ага, стала стирать. Забыл? Нет, что ты! Никто меня не нанимал! Нет, не сержусь, все почти прошло! Но я хочу повторить, если ты сам не против! Это самая незабываемая ночь в моей жизни! Кстати, только не смейся, я купила тебе новый кнут! Ага, купила. Классный! Не, не кожаный, а из шелка… Ну, правильно, чтобы не так больно! Ты прелесть, Мишо! Я хочу тебя! Целую!

Он позвонил, узнать о результатах анализов. Они были отрицательными. В эту ночь он спал без пижамы и на розовых простынях. Шелковый кнут оказался тоже розового цвета. Но он не пригодился. Сказать по правде, слово «спать» тоже годилось для той ночи очень условно.

– Детка, у тебя есть аспирин? – с порога спросил Мишель. – Голова побаливает.

– Есть кое-что получше, – загадочно усмехнулась Арлет и угостила его какой-то розоватой таблеткой.

Он запил таблетку шампанским и расхохотался: жизнь прекрасна! Как же он раньше не замечал, что она так прекрасна?

Утром, прямо в постели выписывая чек, он почувствовал некоторый озноб и легкое головокружение.

– Бедненький, – сонно посочувствовала ему Арлет. – Это с непривычки. Проглоти еще одно «колесико».

– Что это за препарат? – поинтересовался Мишель, снова ощутив невероятный прилив энергии. – Я попрошу своего врача выписать рецепт.

– Это для спортсменов. Только я забыла название. – На розовых простынях она напоминала большую белую разнежившуюся кошку. – Чувствуешь себя чемпионом?

– Как никогда в жизни!

– Иди и побеждай, мой чемпион!

Через пару часов он с блеском выиграл у Эрма это запутанное, затянувшееся дело и уже сам предложил в знак примирения пропустить по аперитиву перед обедом.

– Ну и как тебе та цыпочка? Та блондинка в розовом, – напомнил Эрма. Вне здания суда они давно были на «ты».

– Большая оригиналка.

В кармане Мишеля зазвонил мобильный.

– Ты в Марселе? – спросила Полин.

– Допустим. – Мишель чувствовал себя мерзавцем, очаровательным мерзавцем и победителем.

– Дело в том, что Эдит вернулась из Нью-Йорка, и мы не знаем, ждать ли тебя сегодня или Бернар может попрощаться с тобой по телефону? – на одном дыхании произнесла жена.

Какое счастье! – возликовал Мишель. Значит, уже сегодня он не увидит ни кукушонка, ни его наглой мамаши! Можно смело возвращаться домой, все будет как прежде!

– Завтра! – тем не менее сказал он, решив перезвонить чуть позже, чтобы убедиться, что они ушли и путь свободен. – Все завтра!

Жена молча повесила трубку.

– Что завтра? – полюбопытствовал Эрма.

– Все! Все завтра. Эх, старина! Жизнь только начинается. Какой счастливый сегодня день! Я – победитель!

– Рад за тебя, – хмыкнул тот. – Знай я раньше, что ты будешь радоваться, как щенок, нарочно б проиграл тебе это дело.

Они выпили еще по одной, перекурили, снова выпили, и Мишель позвонил домой.

– Эти ушли? – без всяких предисловий спросил он.

– Ушли, – ответила жена.

От чувства свободы сердце заколотилось как бешеное.

– Значит, так, – Мишель посмотрел на часы, – к семи я буду дома! Я люблю тебя!

Это самый счастливый день в моей жизни, радовался Мишель. Я чемпион! Я победил всех! «Иди и побеждай», – сказала Арлет. И я победил! Славная она бабенка, надо бы послать ей цветы. Или заехать и поблагодарить глаза в глаза?

Он заехал. И поблагодарил, запив шампанским еще одну «чемпионскую» таблетку. Вполне понятно, что домой он попал не в семь, а в начале одиннадцатого. С цветами, шампанским и громко стучащим от полноты жизни счастливым сердцем. Весь мир лежал у его ног! Окна гостиной были освещены. Полин ждет меня, как же я соскучился! Ему казалось, что никогда в жизни он не любил жену так сильно, как в эти минуты.

– Полин! Я пришел! – закричал он, переступая порог. – Это я! Слышишь, я!

– Добрый вечер, мсье Сарди, – сказала мадам Сифиз из гостиной. Она стояла на коленях и губкой замывала какую-то длинную темную полосу на ковре. Из ведра вздымалась белоснежная пена.

– Мадам Сифиз? Что это? Что вы делаете? Где Полин?

– Успокойтесь, мсье. Сядьте. – Она тяжело поднялась с колен, а Мишель машинально опустился в кресло. Стук сердца гулко отдавался в висках. – Мы ждали вас из Марселя только завтра, мсье.

– Где моя жена? Где мой сын? Что вы здесь делаете?

– Селестен в своей комнате. Мадам Сарди вызвала меня, потому что он боялся оставаться один. И нужно было убрать…

– Один? Почему один? Где моя жена? Что вы от меня скрываете?

– У вашей жены случился выкидыш, и ее увезла «скорая». Я пытаюсь убрать кровь с ковра. – Она показала на темную полосу.

– Кровь?

Стук сердца вдруг превратился в чугунные щупальца, яростно стиснувшие его голову и весь организм.

– У нее внезапно открылось кровотечение. Селестен боится крови.

– Кровь… – Щупальца сжимали все сильнее. Сердце рвалось наружу, чтобы убежать от нестерпимой, горящей боли. – Выкидыш? – Мишель застонал, чувствуя, как вместе с болью накатывается темнота, а в темноте кадрами полузабытого фильма вспыхивают картинки: Полин пьет большими глотками вино и рассказывает про Эдит. Та в темноте впивается зубами в его ладонь. Кукушонок мямлит: «Простите, мсье Сарди, я не знал». Арлет кричит: «Пожалуйста, не надо!» – и опрокидывается на спину…

– Полин была беременна? Почему она мне ничего не сказала? – разрывая темноту, крикнул Мишель. Но темнота наваливалась тяжелой, сверхъестественной болью, она была заодно с этими чугунными щупальцами, с этим огнем, раздирающим его голову и кишки…

– Гипертонический криз, мсье, – сказал врач «скорой». – Вы еще очень молоды, мсье, вам нужно поберечь себя. Надеюсь, у вас хорошая страховка, мсье? Я бы советовал полежать в стационаре, пройти обследование. Кстати, вы не принимаете транквилизаторы? Передозировка чревата очень серьезными последствиями.

Он лежал в палате и старался заставить себя не вспоминать вчерашние испуганные глаза Селестена: «Папочка! А как же я? Вы оба меня бросаете!». Мокрые, страдающие глаза с длинными ресницами. Глаза Полин… Ужасно! Ужасно! Ужасно! И все из-за этой гадины Эдит! Это она вторглась в их семью, соблазняла, изводила Мишеля, подкинула своего очкастого кукушонка, из-за которого ему пришлось бежать из дома! Это все она! Из-за нее у них с Полин опять не родится девочка… Надо бы как-то утешить жену, но ведь у нее тоже, наверное, отобрали в больнице мобильный. Но почему она ему не сказала, что беременна? Почему? А вдруг? Нет, лучше не думать об этом. Но все-таки вдруг у нее кто-то есть? И она была беременна не от него?

– Почему ты мне не сказала? – сразу же спросил он, едва Полин появилась в его палате. В тот же день, ближе к вечеру. Бледная и еще более спокойная, чем обычно.

– Я сама не знала. Думала – так, задержка. У меня бывает и по две, и по три недели. Ты же знаешь. Как ты сам?

– Ты сбежала из больницы?

Она пожала плечами.

– Все обошлось. Не было большой нужды оставаться. Ты как себя чувствуешь?

– Паршиво, если честно.

Они помолчали.

– Если ты собрался перебраться «в Марсель», так и скажи. Я пойму и постараюсь объяснить Селестену.

– Не надо, Полин. Пожалуйста… Пожалей меня! Это было наваждение, вернее, вернее… – Мишель поманил ее пальцем, она наклонила к нему голову. Он почувствовал ободряющий аромат ее волос и прошептал: – Это был наркотик.

– Наркотик? Ты?..

– Ну, не совсем наркотик. Какой-то транквилизатор для спортсменов. Я больше никогда в жизни! Честное слово! Пожалуйста! – И с надеждой сжал ее непривычно холодные пальцы. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Ладно. – Полин сочувственно улыбнулась и кашлянула.

Она всегда так тихонько кашляла, как будто освобождала дыхание, прежде чем поцеловать его. Этот интимный звук был для Мишеля очень многообещающ и приятен. Конечно, глупо думать о чем-то таком сейчас, но все равно, это значит, что Полин с ним и он по-прежнему ее муж и любимый.

– Ты расхворался совсем не вовремя, мсье адвокат. Нашей Эдит срочно нужна твоя профессиональная помощь.

Ненавистное имя резануло слух, но он сдержался и деликатно спросил, подражая полушутливому тону жены:

– Промышленный шпионаж? Коммерческая тайна?

– Запутанное наследство. Помнишь, я рассказывала тебе о том, что она в детстве жила у бабушки, а потом ее потеряла?

– Сюжет, достойный пера Виктора Гюго?

Ссориться и отказывать жене ему совсем не хотелось. Было так приятно лежать и снизу вверх смотреть на ее губы, глаза, волосы.

– Ну да. Так вот, она нашлась. Вернее, не бабушка, а ее квартира. Кстати, именно на площади Виктора Гюго. Представляешь, какое многозначительное совпадение?

– Куда уж! – сказал Мишель. – Но я ведь не занимаюсь гражданскими имущественными тяжбами.

– Зато ты можешь порекомендовать ей какого-нибудь порядочного адвоката. Понимаешь, Эдит настолько несправедливо обошли в наследстве, что даже нотариус, случайно обнаруживший это завещание, разыскал ее в Америке! Этот нотариус, совсем молодой парень, завел частную практику, стал разбирать дела и вдруг случайно обнаружил подшитое не пойми куда завещание. Его просто потрясла наглость секретаря своего предшественника. Представь себе, бабушка завещала квартиру любимой внучке, выделив некоему нотариальному поверенному определенную сумму с тем, что тот разыщет единственную наследницу во что бы то ни стало. А этот проходимец подшил завещание в папку со старыми финансовыми отчетами и вот уже почти двадцать лет самостоятельно пользуется чужой недвижимостью!

– Выселить его с полицией и все дела, – сказал Мишель.

– Нет уж, – возразила Полин. – Пусть он возместит ей материальный и моральный ущерб за эти годы. Эдит голодала и ютилась по всяким углам, тогда так могла преспокойно жить в бабушкиной квартире или, например, сдавать ее.

– Найди в моей записной книжке телефон Жюбера Эрма и позвони ему от моего имени. Эрма все сделает, как надо.

В отличие от Мишеля, дорожившего репутацией солидного специалиста по корпоративным искам, тот вел частную практику и никогда не отказывался от любых тяжб.

– Курочка по зернышку клюет и сыта бывает, – приговаривал он.

Кроме законной жены и двух очаровательных дочурок, запечатленных под пленкой в бумажнике, у него имелось достаточно подружек на стороне. А удовольствия требуют денег.

– Спасибо за наводку, старина Сарди. – В знак благодарности Эрма пригласил Мишеля пообедать. Естественно, дело он выиграл. – Ну и особа, эта подружка твоей жены! Видно же, что огонь-баба. Я и так, и эдак. А она строит из себя Орлеанскую девственницу. Прямо-таки святая Цицилия!

– Я бы не сказал, – хмыкнул Мишель.

Он давно не видел Эдит и уже не испытывал к ней прежней острой ненависти и злобы. Даже к ее кукушонку после того гипертонического криза он стал относиться равнодушно. Вероятно, его умная жена поняла, что все произошло из-за этой парочки, и Эдит со своим сынком больше не появлялись в их доме. Ну, может быть, и появлялись, но не в его присутствии.

– Должно быть, я не в ее вкусе, – предположил Эрма. – Как ты считаешь?

– Откуда я знаю? – Мишель поморщился. – Далась она тебе?

– Слушай, а, по-моему, у тебя с ней что-то было?

– Спятил? Она подруга моей жены.

– Ну и что? С подругами как раз самый кайф. Они все время боятся. Лично меня это заводит страшно!

– А лично я не любитель острых ощущений.

– Ну-ну. Слушай, а что ты будешь делать с ее квартирой?

– Я? Это ее квартира. Я-то при чем?

– Просто подумал, что ты хочешь снять ее для «левого» офиса. Я же знаю, ваша фирма держит такие для тех свидетелей, кто не хочет светиться, являясь в центральную контору.

– Эрма, левыми, как ты говоришь, офисами занимается у нас специальная служба. Не хватало мне еще подыскивать помещения!

– Так ты хоть ей подскажи. Все лучше сдать конторе, чем каким-то жильцам. От конторы стабильная плата, а жильцы и удрать могут.

– Ты ее адвокат. Сам и подсказывай.

Эрма усмехнулся, тут же вытащил мобильный и позвонил Эдит. А через час они уже вдвоем трезвонили в дверь ее квартиры, чтобы посмотреть, как та выглядит изнутри. Ничего страшного не произойдет, уговаривал себя Мишель. Я не один, с Эрма. А сдать квартиру нашей фирме – действительно хорошая идея, и Полин будет довольна, что мы помогаем ее подруге.

Эдит держалась подчеркнуто официально, обращаясь «мсье Эрма», «мсье Сарди». На ней был светлый, наглухо застегнутый плащ, туго перетянутый поясом. Здороваясь, только кивнула, не подав руки.

– Кофе, господа? – тем не менее предложила она.

– Не откажемся, – сказал Эрма, и они вошли в квартиру.

И тут в его кармане зазвонил мобильный.

– Извините, господа, важный клиент. Вынужден вас покинуть. – Эрма развел руками.

Сразу же сбежать вместе с ним было бы в высшей степени неприлично и даже глупо.

– Проходите, мсье Сарди, – пригласила Эдит. – Осматривайте, а я пока закрою дверь за мсье Эрма. До свидания, мсье Эрма. Еще раз спасибо за все, что вы для меня сделали. – Дверь захлопнулась. Эдит защелкала замками, добавив: – Одну минуту, мсье Сарди, здесь такие сложные замки, надо будет заменить их новыми.

– Да, – согласился Мишель. – Нужно обязательно сменить для безопасности. Никто не знает, у кого могли остаться ключи.

– Конечно, вы правы, мсье Сарди, – сказала она и резко развернулась от двери, взметнув полами плаща.

Мишель остолбенел. Ее плащ был расстегнут. Внутри не было ничего, кроме белого шелкового банта на лобке.

– Что это значит? – хрипло прошептал он.

– Пояс верности. – Она неторопливо приближалась к нему, поглаживая свою грудь и живот. – Ты должен развязать и взять меня! Да! Да! Взять! Мы давно оба этого хотим!

А дальше было просто безумие! Даже бело-розовая шлюшка Арлет не вытворяла с Мишелем того, что делала подруга его жены, интеллектуалка с университетским образованием. Что он говорил ей, что обещал – Мишель не помнил. Только неожиданно загрохотал будильник. Именно загрохотал, возвращая его на землю…

– Тебе пора домой, – буднично отрезала Эдит. – Вставай. Половина девятого. В девять будешь дома.

– Зачем?.. Зачем ты гонишь меня?

– Уходи. Тебя ждет она.

– Она мне не нужна!

– Уходи. Все.

Эдит стала быстро одеваться.

– Все? Как все? Мы больше не увидимся?

– Хорошо. Завтра. Завтра в два.

– Но завтра в два у меня деловая встреча!

– Или никогда.

Он едва дожил до утра, отменил встречу и мучительно ждал двух часов. И опять было безумие, продолжавшееся ровно до половины четвертого. Она опять завела будильник.

– Все, уходи. Мне пора на работу.

– Как, уже все? – Его трясло от желания. – Что ты делаешь со мной? Как ты можешь?

– Могу. Я все могу. Я имею право! – Ее властный голос совершенно не соответствовал тому, что она только что делала своими руками, языком, змеиным телом, что позволяла делать с ней ему самому.

– Я не уйду!

– Но я-то ухожу все равно!

– Хорошо, буду ждать здесь, пока ты не вернешься с работы.

– Я не вернусь.

– Значит, до завтра?

– Нет!

Но она позвонила около восьми, Мишель как раз подъезжал к своему дому. Уже была видна крыша. Но он развернулся и понесся на площадь Виктора Гюго.

Будильник засигналил в девять.

– Все. Уходи.

– Как? Только полчаса?

– Все. Это и так слишком для тебя щедро. Убирайся.

Это безумие со встречами до звонка будильника – иногда через два часа, иногда через сорок минут, а как-то даже через пятнадцать – продолжалось несколько дней, пока однажды он не смог явиться мгновенно: ведь невозможно остановить только что начавшееся слушание дела без достаточно убедительной для всех причины.

Мишель опоздал почти на полтора часа. Она рыдала. Раньше он даже не представлял себе, что Эдит способна плакать.

– Лучше бы ты не приезжал совсем! – всхлипывала она. – Не желаю, чтобы ты видел меня в таком виде!

– Что ты, глупышка, я все равно люблю тебя! В любом виде! Я не могу жить без тебя!

Но с того дня все переменилось кардинально. Теперь свидания назначал он, а она подчинялась с собачьей покорностью. Даже когда Мишель заезжал только для того, чтобы сказать, что встреча отменяется. А иногда и вовсе не заезжал и даже не звонил. Она все равно безраздельно принадлежала ему.

Как-то раз Эдит снова попробовала заговорить с ним в том самом тоне жестокой рабовладелицы, но он в отместку не звонил ей недели две, и она больше не возобновляла попыток, отдаваясь ему с той же страстной, изобретательной, покорной дикостью. Впрочем, вполне вероятно, что была и другая причина ее покорности.

– Если ты будешь так вести себя, мы расстанемся, – предупредил он, встретившись с ней после двухнедельной разлуки и вручая Эдит деньги за квартиру.

Кстати, та была уверена, что квартиру оплачивает контора Мишеля, и поэтому не появлялась там в другие часы и дни. А на самом деле ей платил Мишель. Он просто не мог допустить, чтобы по этим потертым коврам и диванам, на которых они занимались сексом с Эдит, ходили и сидели другие люди. Здесь все принадлежало только ему! Все, вместе с Эдит. И не такие уж это и большие деньги, если уметь так, как Мишель, заполнять налоговую декларацию. Понятно, Полин знала, что Эдит сдает квартиру какой-то фирме, но никогда не интересовалась какой. Тем более что Эдит, в соответствии с договором аренды, не имела права этот факт разглашать.

– Я никогда не разведусь с Полин и не женюсь на тебе, – добавил он, потому что Эдит всхлипнула снова.

– А ты хочешь развестись? – Ее глаза мгновенно просохли от слез и загорелись. – Правда?

Это была такая резкая перемена, что он сразу понял: сболтнул лишнего. До чего же все-таки глупы женщины! Неужели она не понимает, что он не идиот, чтобы бросать с таким трудом созданный дом, имидж, репутацию? Тратить сумасшедшие деньги на развод?

– Естественно, – безмятежно произнес он. – Как же иначе? Селестен подрастет, и я разведусь тут же.

– Хочешь, я сама скажу все и ему и Полин? Я давно хочу ей сказать, но как-то не решаюсь.

Только этого не хватало!

– Не стоит, крошка. – Он поцеловал ее заплаканные глаза. – Для вас обоих это будет травмой. А я сумею сделать так, что мы все останемся друзьями. Я же все-таки адвокат и кое-что в дипломатии понимаю.

Больше он старался не разговаривать с ней на эту тему. Да и вообще ни о чем не разговаривать, с головы до пят погружаясь в рафинированное физическое наслаждение. Их хаотичные встречи постепенно вошли в систему: раз в неделю, по средам, с двух до четырех. К пяти он возвращался в офис: в его рабочем еженедельнике эти часы были отведены на посещение библиотеки. Зная пунктуальность мсье Сарди, его секретарь никогда не планировал ничего на это время.

Иногда и не возвращался, а ехал сразу домой. Жена любила эти его ранние приходы, потому что они тут же бежали в спальню и «читали там взрослые книжки», пока Селестен делал уроки. После посещения дамы де ля пляс Мишель испытывал к жене невероятную жажду и нежность. Полин не догадывалась ни о чем! Да и для самого Мишеля существовало как бы две Эдит: одна – не особенно приятная подруга жены, интеллектуалка и мать-одиночка, и вторая – огненная дама де ля пляс.

Причем жена не догадывалась до такой степени, что даже на время своего отсутствия – этих шести бесконечных месяцев в клинике – попросила Эдит «приглядывать» за ним! То была невероятная удача. Естественно, он поупирался для видимости, но в душе ликовал. У них огромный дом. Соблюдая определенные меры предосторожности, они ничем не выдадут себя перед Бернаром и Селестеном.

Но эта психопатка все испортила сама. Зачем-то выдернула его с работы в пятницу – ведь не их же день! – и закатила истерику. Она давно не устраивала ничего подобного тому, что позволила себе в ту пятницу… А эти две недели, которые она провела в их доме? Даже ее очкарик Бернар, и тот проникся сочувствием к Мишелю. Они даже подружились! Кто бы мог подумать, что этот щуплый малявка на поверку окажется толковым, смышленым и так застенчиво попросит:

– Мсье Сарди, можно я тоже буду называть вас папаша Сарди, как все остальные?

Конечно же, он разрешил. Почему бы и нет? Но как отреагировала эта змеища?! Она нарочно прожгла его самую любимую рубашку! Взяла и прожгла. Как будто у него сто любимых рубашек, подаренных любимой женой!

– Женился бы на мне! И получил бы от меня тысячу рубашек в день свадьбы! – крикнула Эдит в ответ на его замечание.

Идиотка, подумал он, неужели она считает, что, если будет орать и жечь его рубашки, ему захочется на ней жениться? Ни разу в жизни Полин не прожгла ни одной вещи, даже когда у них не было электрического утюга. А эта неумеха прожгла откутюрную рубашку паровым утюгом от «Тефаль»!

Даже виолончелистки умеют гладить! Это же просто залюбуешься, когда Мадлен гладит детские пеленочки и поет! Гладит и поет, как будто…

Стоп, стоп, стоп!

Естественно, Мишель приказал остановиться своим мыслям, а вовсе не машине. Машине он прибавил скорости! Конечно, конечно! И истерика Эдит в тот день, и дальнейшие гнусности произошли оттого, что она узнала про Мадлен. Боже мой! Как же он раньше-то не догадался.

Действительно, он отчасти виноват и сам: глупо было заводить интрижку с женщиной из того же дома. Но кто мог предположить, что Эдит и Мадлен знакомы? Если бы не эта восторженная дуреха, Эдит никогда бы не бросила его. А что ему оставалось делать? Жена в больнице. Он не монах в конце-то концов. И у него давно вошло в привычку каждую среду ездить на площадь Виктора Гюго. Почему он должен менять свои привязанности, если психопатка Эдит не желает его видеть? Конечно, в интимных вопросах Мадлен так же далеко до Эдит, как от Земли до Марса. Но, во всяком случае, Мадлен ни разу в жизни не устроила ему сцены. Ну, было разок, тихонечко всплакнула. А с кем не бывает? И ни разу не потребовала от него денег. Напротив:

– Что ты, Мишель! Тебе и так нелегко с прибавлением семейства! Разве я позволю себе сесть на твою шею?

И вдруг Мадлен в его доме и баюкает дочек! Как же он сразу-то не догадался, что это проделки Эдит? Вот ведь гадина! Как у него все было хорошо! Прекрасный дом, красивая, умная, ласковая жена, замечательный сын, трое – целых трое! – девчонок, проверенная любовница… И вдруг! Именно вдруг! В одночасье все кончилось. Они все показали свое истинное лицо! Это она настроила жену против него! И все исподтишка, тихой сапой. А Полин тоже хороша! Что, нельзя было сказать, так и так, Мишель, я все знаю. Нет, надо было изощренно мстить в духе Эдит! Раньше Полин такой не была, она бы…

И тут на дороге в свете фар Мишель увидел собаку. Она неторопливо трусила впереди, метрах в пятидесяти. Рыжая, крупная дворняга. Мишель засигналил, сбрасывая скорость. Бесполезно! Его «BMW» слишком разогнался и летел вперед по инерции. Уже двадцать метров, десять… А собака все так же неспешно перебирает лапами и взмахивает хвостом, не оглядываясь и не реагируя на автомобильные сигналы…

Сбить животное на дороге – еще хуже, чем столкнуться с другой машиной. Старое водительское правило, скорее суеверие с мистическим оттенком. Выскочить на встречную полосу? Но там приближается какой-то трейлер. Откуда он взялся? Была такая хорошая пустынная трасса. Свернуть на обочину? Но что там? Темно, фонарей нет, дикая сельская глубинка. Еще пара метров, и собачий хвост окажется под бампером. Сворачивать, сворачивать, иначе он не успеет!

Он вывернул руль вправо, давя на педаль тормоза. Слева со светом и драконьим грохотом промчалась громада трейлера. В кармане засигналил мобильник. Тормоза «BMW» заскрипели, машина вздрогнула, что-то круша в темноте под собой, неестественно подпрыгнула и вдруг резко накренилась вперед – передние колеса потеряли опору. Все произошло одновременно: фары и грохот трейлера, призыв телефона, пустота под колесами… Это же была не собака, ужасаясь своей догадке, успел подумать Мишель. Это было нечто другое! Нормальная собака давно бы… Темнота закружилась. Удар.

Руль выскочил на него из темноты, груди и рукам стало нестерпимо тесно… С шорохом распускалось что-то белое… Но темнота жадно поглотила все, на миг допустив внутрь сознания лишь прощальную робкую трель мобильного.