Текст книги "Чародейка из Вавилона (СИ)"
Автор книги: Настя Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Глава 23. Обожемой
Кварта. Мирный орден. Хранители наследия Древних. Тысячелетиями следят за равновесием. Латают Разломы и предупреждают игры со временем.
Просто тайные ОМП на службе мира во всем мире.
Как только можно повестись на такую чушь!
Я вытолкала Вадю за дверь и быстро зашагала в Академию. Он остался у крыльца с несчастным и глупым видом – и на этот раз это не вызвало во мне ни капли жалости.
Как вообще можно! И как можно было это скрывать – от меня!
Я должна рассказать Талию Джонасу. Это его сын – пусть разбирается. Потому что я здесь абсолютно бессильна. И к тому же очень зла – это же надо! Связался с крупнейшей, опаснейшей магической ОПГ! Что за идиот!
У Академии толпился народ. Я подошла ближе – студенты. Здание оцепили ОМП, по лужайке рыскали люди в форме. Мерцал дополнительный защитный купол на полквартала.
– Говорят, заминировали. Говорят, дикие.
Ну, отлично. Что за день такой.
***
Небесно-голубое крыльцо дышало безмятежностью.
Как нелепо.
Я тяжело вздохнула. Занятия на сегодня отменили. На работе скоро начнется обеденный перерыв. И в любом случае мне нужно было рано или поздно зайти домой за вещами – не могла же я обходиться своим дежурным гардеробом, который хранился в ТОМ доме. И в любом случае, сейчас мать на работе.
Но, оказалось, я опять запуталась в ее графике дежурств. Мы столкнулись в гостиной.
Я не собиралась с ней об этом говорить. Правда. Но стоило увидеть ее трагичное, как всегда, лицо… Она никогда меня не любила, может, потому что я слишком сильно напоминала ей ЕГО? Но Я-ТО при чем? В чем я виновата – в том, что она спала с собственным братом и была настолько глупа, что родила от него?
Мы застыли друг напротив друга, как две мыши, которых застали врасплох в шкафу с крупами.
– Расскажи про отца, – слова вырвались сами собой.
Ее лицо переменилось. Трагедия сменилась страхом. Она опустилась на диван, будто лишенная сил.
– Что… ты хочешь знать?
– Кем он был.
– Он… погиб.
Я горько усмехнулась. Все еще. Она мне все еще врет – и собирается врать дальше.
Хотя теперь эти слова обернулись правдой – он действительно погиб.
– По-твоему, я не должна этого знать?
– Знать… чего?
Обида тяжелым горьким комом встала в горле.
– Твое притворство еще противней правды.
Теперь в ее глазах был самый настоящий ужас.
– Какой… правды?
– Ну, хватит! – взорвалась я. – Я его любила, я им восхищалась! Я горевала по нему! Он был для меня героем! Как вы вообще могли?!
– О, господи, – она закрыла лицо руками. Из-за их щита послышалось глухое: – Тебе рассказал Джонас?
Я оцепенела. Он тоже знал. Ну, конечно, он знал.
– Не надо во всем обвинять Джонаса. И он здесь вообще не при чем. Кто виноват, так это…
Она отняла руки, и ее лицо будто резко осунулось и постарело.
– Ты думаешь, я этого хотела? – тихим дрожащим голосом спросила она. – Твой дядя… Твой отец – был чудовищем! – ее голос сорвался, она вскочила и резкой нервной походкой вышла из комнаты.
Я с трудом проталкивала дыхание через горло и смотрела на то место, где она только что сидела.
Лицемерные притворщики.
Не хочу их даже знать.
***
Я собиралась спалить дом. Это было глупо – он был зачарован от огня, да и где мне было жить, если бы я его спалила?
На стене в гостиной остались три обугленных пятна, у меня кончились силы и злость, и я без сил упала на диван.
***
Вадя орал на отца.
Не знаю, с чего все началось – слишком поздно я обнаглела настолько, что включила коммуникатор на низкой громкости и принялась откровенно подслушивать. Но, как я поняла, после наших находок в подвале Вадя успел пообщаться с Квартой, получил новую порцию промывания мозгов и… пришел с этим к Талию Джонасу.
Еще спустя минуту я поняла, что речь идет о матери Вади.
– Она была против того, что ты делал. Ей было противно! – кричал Вадя. – Она хотела тебе помешать! – Талий Джонас молчал, и он продолжал, срывая голос: – Но тебя ведь не остановить, да?
Талий Джонас молчал.
– Ее ведь убили не дикие, да? Да?! Ее убили вы с Рамоном!
– Нет, – я едва услышала негромкий голос.
О, господи. Почему он просто его не осадит? Ведь ясно, что ему внушили всю эту ерунду! Ведь ясно же…
– Рамон тайно ее казнил, а ты ему помог! – Вадя снова сорвался на крик.
Даже мне тяжело все это слушать. Обвинять отца в убийстве матери – это очень серьезно, это как надо повредиться головой…
– Я не успел, – негромкий голос порушил все мое негодование. Вадя замолк от неожиданности, а у меня перехватило дыхание. – Я узнал обо всем слишком поздно.
Что.
Что?
Талий Джонас НЕ ОТРИЦАЕТ, что его жену казнил Рамон?
Это… Этого просто не может быть.
– И ты остался служить его шавкой… после такого? – горько спросил Вадя.
– Вадим, – даже из коммуникатора повеяло льдом.
– Его ты убил, я так думаю, не из мести, да? Или ты откладывал ее почти восемнадцать лет?
– Мне любопытно, – после паузы произнес Талий Джонас. Сожаление, которое мне померещилось, когда он говорил о жене, исчезло без следа. Вернулась привычная равнодушная сталь. – Откуда вся эта информация.
– А ты сам узнай. Влезь ко мне в голову, как ты остальным влезал. Как и ей – тоже. Рамон ведь от тебя обо всем узнал? Это ты ему рассказал, а потом тихо сидел в стороне – не успел! Ты намеренно не успел! И…
Оглушительная оплеуха оборвала поток обвинений.
Вадя замолк. А потом как-то жалко всхлипнул и бегом рванул из кабинета.
Я только успела выключить коммуникатор, когда он вылетел из дверей и, не глядя, пронесся мимо меня к выходу.
***
Рабочий день давно кончился. На Вавилон опустилась ночь, и под окнами зажгли фонари.
Я разгребала завалы в почте и пыталась составить четыре отчета одновременно. Это было непросто – мысли путались и то и дело перескакивали на… этого человека – подвал – Кварту – Талия Джонаса. С ума можно сойти.
Возвращаться домой не хотелось. Да и не было у меня сейчас дома.
А Талий Джонас… После разговора с Вадей он так и не вышел из своего кабинета. Я на этот раз тоже не рисковала ему докучать – даже с дежурным предлогом в виде кофе. Из-за дверей не доносилось ни звука.
Чем он там занят? Не работает же, в самом деле.
Я бросила взгляд на кофемашину. На единственный из десятка готовый отчет.
Постучала ногтями по столу.
Плюнула на все, поправила узкое платье и вошла в кабинет с пустыми руками.
***
Кабинет был привычно пуст. Ладно, если наглеть, так на полную. Я потянулась к скрытой двери в комнату отдыха, когда она вдруг открылась – Талий Джонас возник на пороге и оказался внезапно очень, ОЧЕНЬ близко. На коже запружинила сила, что исходила от него, а в голову ударил крепкий, резкий запах виски.
Мне кажется, я опьянела от одного только этого запаха. Сколько он выпил?
Сколько бы он ни выпил, на ногах он стоял твердо, и смотрел – привычно холодно.
Правда, смотрел не в глаза. А ниже… ниже… еще ниже.
Меня бросило в жар.
– Вы все еще здесь?
– Я… работала, – голос охрип. Наверное, это бестактно – стоять ТАК близко к нему. Но я не могла пошевелиться.
Обожемой.
– Хм.
Его взгляд продолжал блуждать по моему телу.
– Вам лучше уйти. Немедленно, – низким опасным голосом сказал он, сам не сделав ни шагу прочь.
Сердце застучало в ушах и в животе.
– Могу я чем-то помочь? – язык не слушался.
Он подошел еще ближе, мое платье теперь касалось его рубашки, кожа нагревалась от жара его тела.
– Рина, – с хрипотцой произнес он. – Уходите.
Льдисто-голубые глаза затопили расширенные зрачки.
– Нет, – выдохнула я.
Меня захлестывало его мощной, сокрушительной аурой.
– Я не люблю насиловать женщин.
– А если я не против?
Его пальцы обожгли прикосновением щеку, скользнули по губам, к шее – и ниже. Резким внезапным движением он развернул меня к себе спиной. Прижал так, что стало невозможно дышать. Дыханием опалил ухо, вдавил бедра – и толкнул вперед, к столу. Я не удержала равновесия и уперлась руками в столешницу. Дыхание сбилось, сердце колотилось, как сумасшедшее, колени подгибались.
Затрещала ткань, когда он одним сильным движением задрал мое платье. Горячей рукой стянул кружева. Звякнула пряжка его ремня.
Это было резко и жестко. Край стола больно упирался в ноги, его руки оставляли синяки на бедрах. Из горла вырывались хрипы.
В конце он резко дернул меня на себя и так же резко отстранился. Я упала грудью на стол, сбила рукой стопку бумаг, они разлетелись по паркету. Секунду царила тишина. А потом хлопнула дверь-за-панелью.
Я выдохнула и выпрямилась. Дрожащими руками натянула белье и одернула платье, стараясь не думать…
Он просто ушел?
Просто молча ушел?
Я минуту цеплялась за спинку его кресла и смотрела на дверь.
Ничего. Ни звука.
Я закусила губу от разочарования и на негнущихся ногах дошла до приемной. Механически собрала сумку, выключила компьютер, оделась.
Только ночная сентябрьская прохлада сумела немного проветрить мутную, разгоряченную голову.
Ладно. Пусть не совсем так, как я себе представляла, но это случилось.
Ладно. Хорошо.
Хорошо. Правда ведь?
***
На темном крыльце сидела одинокая сутулая фигура. Я замедлила шаг, памятуя о том, как меня на днях «провожали» какие-то сомнительные личности. Пока фигура на подняла голову, чтобы глотнуть что-то из бутылки, и фонарь не осветил несчастное лицо.
Вадя.
– Пить не круто, Вадя, – я поднялась по ступеням. Он посмотрел на меня снизу-вверх, взгляд его блуждал, а половина лица распухла и наливалась огромным живописным синяком. Ого. Похоже, его отец вложил в удар магию. Вряд ли намеренно, конечно…
– Я не пытаюсь быть крутым. Я пытаюсь быть пьяным, – его язык заплетался.
Ключи опять затерялись в черной дыре сумочки, и пока я их искала, дверь открыл слуга.
– Не мог пустить его внутрь? – прошипела я.
– Господин не захотел войти.
Я закатила глаза и потянула господина за куртку – да, это в его стиле, заниматься самобичеванием в максимально некомфортных условиях. Вадя, пошатываясь, побрел за мной, запнулся на верхней ступеньке и врезался плечом в косяк – в бутылке заплескалось.
Слуга помог ему разуться, и мы вместе довели Вадю до гостиной.
– Мы должны смотреть фруктам в яйцо, – пробормотал он.
– Протрезвей, дорогой. Потом поговорим.
– Фактам, – поправился Вадик. – Фактам в яйцо.
Он добрел до дивана, упал на подушки и тут же отключился.
Глава 24. Отдел статистики
Я ушла в ванную и долго лежала в горячей пенной воде. Пыталась успокоиться. Почти получилось. По крайней мере, о Ваде я больше думала. А вот об его отце…
Обожемой.
Неужели все это произошло на самом деле?
Неужели…
И что же дальше?
Фантазия пустилась во все тяжкие, и я не заметила, как вода начала остывать, а пена почти вся осела.
Я замотала влажные волосы в полотенце и спустилась вниз.
Вадя спал, пуская слюни на диван. На ковре возле пустой бутылки подсыхало пятно от бренди. Просто милашка.
Надо их помирить. Только вот как?
Вопрос на миллион.
***
Утром я даже ничего не сказала ни о Кварте, ни о его сомнительных тайнах.
Первая злость прошла. Да и к тому же после вчерашнего это все казалось таким… незначительным.
Я пыталась не зацикливаться на мыслях о Талии Джонасе – обожемой, надо хоть немного держать себя в руках. Лучше сосредоточиться на не менее важном – их с Вадей ссоре.
Я помогла Ваде намазать синяк снадобьем из аптечки, и мы сели завтракать. Слуга принес яичницу, и Вадя с отвращением отодвинул от себя тарелку.
Он и слышать не хотел об отце. Стоило мне только о нем заикнуться, его похмельное сознание принялось фонтанировать обвинениями. Будто он только того и ждал.
– Ты ничего о нем не знаешь. Знаешь, скольких он запытал до смерти, довел до безумия ментальными допросами?
– Это Кварта тебе рассказала?
Вадя упрямо мотнул головой – и тут же за нее со стоном схватился.
– А то, что происходит сейчас? Знаешь, сколько каторжан гибнет каждый день? Ты знаешь, что с ними делают? Их истязают – ни за что, просто так, и держат в скотских условиях! Ты хоть видела на практике, или это было ниже твоего достоинства – заметить такое?
– Ва-адя, – предупреждающе протянула я. Его понесло.
– А дикие!
– Не говори мне про диких! – взорвалась я. И замолчала, потому что если Я поддержу этот спор, мы точно разругаемся.
– Хорошо. А война, Рина? Это ведь он был главнокомандующим. Это он запускал дезбомбы. Сколько людей – в том числе детей! – он уничтожил!
– У него будто был выбор. Иначе бы они уничтожили нас. И детей тоже! Немаги – трусливые животные, они боятся всего иного!
И если подумать, дезбомбы очень гуманное оружие массового поражения – люди не то, что ничего не почувствовали – они даже не успели ничего понять.
– Рина!
– Вадя!
Мы оба замолчали, переводя дыхание. Этот спор никуда не приведет. Вадя слегка поехал из-за этого своего двойника, а Кварта воспользовалась его растерянностью и основательно промыла мозги. Что с этим делать – непонятно.
***
Сегодня Академию никто не минировал, как, впрочем, и вчера – сообщение было ложным, – и я с нетерпением дождалась конца занятий. Хорошо хоть отменили последнюю пару – всегда обязательная Фонарева решила в кои то веки прогулять работу.
На работу я прилетела еще до начала обеденного перерыва. Спешила напрасно – Талия Джонаса не было на месте.
Ладно. Не унывать. На работе всегда можно заняться работой.
Начался обед. Я закопалась в недоделанные отчеты и почти заставила себя не коситься на двери. И вздрогнула, когда они открылись, впуская Талия Джонаса.
Не останавливаясь, он прошел мимо и лишь сдержанно кивнул в знак, что меня заметил.
Дверь за ним закрылась.
Я заелозила на стуле. Что мне делать – приготовить ему кофе? Просто войти? У меня даже есть повод – вчера я так и не поговорила с ним о тайном общении Вади и Кварты – а ведь это важно. Это опасно. Он должен знать…
Я почти успокоила разволновавшееся сердце и почти решилась, когда на столе ожил коммуникатор.
– Рина, зайдите ко мне.
Ох.
Меня бросило в жар, в нос ударили духи. От волнения я даже забыла поправить прическу.
В кабинете было холодно из-за распахнутых настежь окон.
Не меньшим холодом веяло от Талия Джонаса.
В отличие от Вади, на его лице не было и намека на похмелье. Намека на… вчерашнее – тоже.
– Господин Джонас, – я остановилась возле стола, на котором вчера… Ох.
Он несколько мучительных секунд смотрел на меня с совершенно непроницаемым лицом.
– У меня есть для вас предложение, – произнес он, и мое сердце подпрыгнуло. Предложение?! О… О… О-о… Но пока я сходила с ума от бешеного вороха смелых догадок, он продолжил: – В отделе статистики есть хорошая должность.
Я заморгала, в ушах зашумело, и я, должно быть, просто ослышалась.
– Статистики? – я не узнала собственного голоса.
Это какая-то чушь. Недоразумение.
Что вообще происходит?
Он решил от меня избавиться?
– Это хорошая перспективная должность. Там вы сможете научиться гораздо большему, чем здесь, – негромко пояснил он. – Считайте это повышением.
Он решил от меня откупиться.
Злость змеей подняла голову и зашипела где-то внутри.
Я шипеть не стала.
– Мне не нужно повышение, – медленно сказала я.
– А что вам нужно?
– Вы.
Талий Джонас не выказал ни одной эмоции. Взгляд анаконды, вероятно, был призван меня смутить. Но смутить МЕНЯ – не так-то просто.
– Забудьте об этом.
Я выгнула бровь – пока внутри рушились города моих надежд, руль перехватила холодная ярость.
– Для этого у меня слишком хорошая память, – губы сложились в улыбку.
Продолжая замораживать мое сердце своим ледяным взглядом, он хмыкнул. – Что-нибудь еще, господин Джонас? Может, кофе?
Он отвернулся к монитору, и мне померещилась усмешка.
– Отмените встречу после обеда. И поторопитесь с отчетом по маградиации.
– Конечно.
Ярость бросила управление, только когда я оказалась в туалете. Заперла дверь и создала чары тишины.
О, господи, ну почему?
Я ударила ладонью и стене, из груди рвались рыдания. Глаза и нос защипало.
И только ясная картинка – как будет выглядеть мое распухшее, покрасневшее лицо под сиропом из слез, соплей, туши и пудры – отрезвила и удержала от немедленной истерики.
Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. С превеликой осторожностью заморозила кубик льда, завернула в салфетку и приложила к глазам – они предательски успели покраснеть. Поправила волосы. Соблазнительно улыбнулась зеркалу.
Козел.
За кого он меня принимает?
Нет уж, дорогой мой, так просто я не сдаюсь. Если и отступлю – это будет мое решение, и только мое.
Я кивнула отражению и убрала чары тишины.
Хорошо.
Что там – встреча и отчет. Все будет в лучшем виде.
Глава 25. Тайник
Вадя торчал в подвале. Он низко склонился над какими-то распечатками и так увлекся, что не заметил, как я вошла.
– Все секреты открыл? – спросила я, и он вскрикнул и выронил карандаш.
– Блин, Рина, – послышалось из-под стола, и он звонко приложился затылком о столешницу.
У меня с некоторых пор столы вызывали определенные ассоциации, и я тряхнула головой, сбрасывая наваждение.
– Я знаешь, что думаю? – спросил он, когда растер шишку. Синяк на его лице заметно спал – и спал бы еще больше, если бы он догадался намазать его еще раз вечером. Но он, конечно, не догадался или забыл. Это же Вадя.
– Очевидно, что поселиться в гостиной – прекрасная идея? – предположила я. Потому что первым делом, когда вернулась домой, я запнулась о его сумку с вещами. – Мог бы занять гостевую спальню. Их здесь целых три. И вообще, ты говорил с отцом?
Вадя нахохлился и укусил карандаш.
– Нет, не говорил, и не собираюсь. Тебе жалко что ли? Я тогда пойду… Пойду…
Ага. Из вариантов – только дом моей матери. Это будет просто комбо.
– Нет, мне не жалко, именно об этом я тебе и сказала. Но и ему-то хотя бы сообщи, где пропадаешь.
– А ты еще не рассказала? – пробурчал Вадя, глядя на меня исподлобья, и с треском отгрыз щепку. – Тьфу! Блин… – он бросил карандаш.
Я с удивлением поняла, что Талий Джонас меня даже НЕ СПРАШИВАЛ… Хотя, чему удивляться – он же сам откровенно признавался, что следит за ним. Конечно, он в курсе, где ютится блудный сын.
Хотя, все же… Все же… Мы вообще как-то резко перестали обсуждать Вадю. Сразу после того разговора, когда я рассказала о его двойнике. Как будто он узнал все, что хотел, и УСПОКОИЛСЯ. Как будто все оказалось не так страшно, как он думал, и вообще – все в порядке.
Со своими переживаниями я как-то упустила этот момент. А ведь это было СТРАННО.
– Не рассказала, – задумчиво протянула я. Я и про Кварту опять не рассказала – забыла. А с другой стороны, почему я думаю, что он не в курсе? – Вадя, ты вчера общался с Квартой?
Он снова зыркнул исподлобья и снова схватил этот несчастный карандаш.
– А что?
– Ничего. Что они обо всем этом, – я кивнула на схему за его спиной, – говорят?
Он недоверчиво сопел и точил зубы о карандаш, потом с досадой выплюнул очередную щепку и сморщился.
– Не знаю. Они сегодня не вышли на связь. А что?
Ага.
Вчера Вадя закатывает скандал Талию Джонасу, выдает явно НЕ СВОИ идеи – и сегодня Кварта не выходит на связь.
Ага.
– Ничего. Идем ужинать.
Уже на лестнице из подвала я вспомнила, что перебила Вадю и так и не выслушала, о чем он там думает.
– Я думаю, в этом доме еще должны быть тайники, – сказал он, когда я напомнила. – Потому что некоторые документы там оборваны на полуслове. А в дневнике, там, где я смог что-то понять, написано об экспериментах, которые он явно проводил – но самих записей, ну, таблиц там, черновиков, по этим экспериментам нигде нет. Может, поищем? А? А?
Ну, конечно, поищем. Он ведь не отстанет. С мертвого не слезет.
***
Амулет для поиска ниш я соорудила минут за десять, между горячим и десертом. Вадя же умничка, он и книгу, и исходные материалы подготовил заранее – чтобы у меня не было возможности улизнуть и передумать.
Оставив недоеденным мороженое – сырное, ну, что это за такое, надо сделать слугам внушение, – мы отправились в обход дома.
Я сильно сомневалась, что этот человек где-то еще замаскировал тайник, все же и подвал был защищен отлично, зачем бы ему придумывать что-то еще? Но для успокоения совести – и Вади – мы должны были проверить. Мы методично обследовали комнату за комнатой, все стены, углы и даже пол. Позади были десятки квадратов, у меня уже начала кружиться голова от бесконечных подзарядок слабенького амулета на скорую руку, и я собиралась заставить Вадю сделать перерыв, когда мы добрались до спальни этого человека.
– Еще одна комната – и идем пить чай, – заявила я, и Вадя кисло кивнул. Он тоже порядком приуныл от того, что очередная конспирологическая теория не оправдывала себя.
Стены, кровать, ковер… Пусто.
И вдруг…
Амулет замигал возле шкафа. Что, в общем-то, было вполне логично – шкаф сам по себе был как бы нишей. Но только мигал он слишком интенсивно.
– О! – заявил Вадя и навалился на шкаф плечом. Из последних сил я помогла ему магией, и мы сдвинули его в сторону.
В стене позади была спрятана крошечная дверца.
– Ого! – у Вади загорелись глаза. – Я сбегаю за ключом крови!
– Подожди.
Дверь выглядела очень обычно для зачарованной. Да и зачаровать обычное дерево – не практично. Амулеты из дерева плохо держат заряд.
Я нажала на утопленную ручку, и она выскочила наружу. Поворот – и тайник открылся.
Это оказалась кладовка. Я нашарила выключатель, и единственная лампочка в потолке осветила ее битком набитое содержимое.
Ремни, цепи, плетки.
Кожаные маски, костюмы.
Трубки, шланги.
Кляпы, затычки, зажимы.
Набор металлических инструментов для…
Меня замутило.
– Это что… для пыток? – прошептал Вадя из-за плеча. – Зачем это… здесь?
Борясь с тошнотой, я сделала шаг назад и закрыла дверь.
– Пойдем.
Выпьем.
***
Крупные глотки обжигали горло и выворачивали пищевод и желудок, но я допила до капли и неловко бухнула стакан возле папье маше. Желудок скрутило спазмом, но он справился и передумал выплевывать виски обратно.
Я упала в кресло.
– Рин? – Вадя не сделал и глотка, стоял и растерянно смотрел на меня.
– Это не для пыток, Вадя, – хрипло после виски сказала я. Он захлопал глазами. – Не для таких пыток.
Он некоторое время осмысливал.
– Блядь.
Я смотрела на темные капли, скопившиеся на дне стакана, и пыталась прогнать этот ужасный вопрос.
Бывала ли в той спальне наверху моя мать?
Заломило шею и затылок, живот застонал, я только и успела, что склониться над корзиной для бумаг.
***
Этот цвет совсем не подходил этому крыльцу.
Небесно-голубой, чистый и невинный.
Почему она его так любит? Я бы на ее месте после ВСЕГО предпочитала только черный.
Может быть, я поэтому ничего не замечала? Или потому что не хотела замечать.
А ведь я и в детстве частенько видела ее подавленной, в слезах. Когда стала старше, решила, что это из-за отца. Так и оказалось. Вот только не из-за того, что она его любила, а он погиб. А потому что он гребанный мудак, который насилует ее каждые выходные.
Меня опять замутило.
Ладно.
В доме было пусто. Я вздохнула – одновременно с разочарованием и… облегчением. Все же я не была уверена, что готова к разговору. Что когда-нибудь буду к нему готова.
Я быстро пересекла прихожую и взлетела вверх по лестнице. Раз уж я здесь, стоит собрать вещи. В прошлый раз я этого так и не сделала.
Большой чемодан, который я брала на практику, был готов вместить половину гардероба и всю косметику. Я как попало кидала внутрь содержимое шкафов и подумывала о втором чемодане – для всех книг, которые мне могли понадобиться, и которых не было в ТОМ доме, когда наткнулась на его подарок. Вытащила с полки, как бомбу со сломанным таймером.
Я смотрела на черную коробочку с золотистым тиснением «Клэри» на крышке, и мой мир в очередной раз медленно переворачивался.
ОН подарил мне белье. Сексуальное, безумно развратное белье.
О, господи.
Как мерзко.
Как до тошноты мерзко.
Я отшвырнула коробку в угол, будто она была огромной личинкой навозной мухи.
Мама сразу поняла.
А я была дурой.
Меня передернуло, рука сама взметнулась в воздух, и я не успела сдержать слетевшие с кончиков пальцев чары.
Пламя испепелило плотный картон за секунду, огонь поутих – а затем разгорелся вновь, перекинувшись на обои и ковер. Повеяло дымом.
– О, господи!
Вода с шипением обрушилась на угол, дым заволок всю комнату, я с кашлем попыталась вызвать новый поток – не вышло.
Сквозь сизую пелену, кусающую глотку и глаза, мне померещились новые языки пламени.
Я же сожгу дом!
– Рина! Что случилось?! Ох…
Мимо промчался колышущийся человеческий силуэт – и расплескался водой у стены. С треском раскрылось окно, потянуло неестественно сильным сквозняком – и через минуту из комнаты выветрился дым. Стало тихо. Только большая грязная лужа и мокрые обугленные обои напоминали о пожаре.
Я обхватила руками плечи.
– Мама…
Она тихо вздохнула – и обняла меня.
А я разрыдалась, как в детстве.
