Текст книги "Чародейка из Вавилона (СИ)"
Автор книги: Настя Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 17. Миссия почти выполнима
Я не спала до утра, но я успела.
Сто процентов. Идеально.
Еще час ушел на сборку и отладку ключа, пришлось даже пропустить первую лекцию. На оставшихся трех и практикуме я сидела в каком-то сонном анабиозе. Иногда меня начинало потряхивать – то от воспоминаний окровавленной Жанны, то от волнения перед сегодняшним преступлением. Если так пойдет, моя успеваемость скатится до Вадиной и ниже. Хотя, если меня застукают у сейфа начальника ОМП, это не будет иметь ни малейшего значения.
Я боялась, что Талий Джонас пригласит какую-нибудь тетку из другого отдела вместо Жанны на время ее лечения, но к моему – ужасно приятному – удивлению, он полностью доверил свои секретарские дела мне. И завалил меня по уши работой.
И это кто-то совсем недавно «жалел» о моей загубленной личной жизни? Ну-ну.
По крайней мере, никто не удивился, когда после его ухода в вечер пятницы, я задержалась на рабочем месте. Правда, мне пришлось выждать, пока опустеет весь коридор, потому что в кабинет то и дело заглядывали «сочувствующие» и заговорщически предлагали уйти уже домой, а некоторые особенно наглые – в кафе. Пришлось запереть изнутри дверь приемной и погасить свет.
Некоторое время я действительно посвятила работе – оказывается, Жанна каждый день разбирала просто килотонны почты начальника и готовила три бессмысленных, но ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ отчета, и вся эта рутина теперь досталась мне.
А когда стихли шаги последних трудоголиков, я выждала еще минут десять и, аккуратно взяв свою сумочку, тихо вошла в кабинет Талия Джонаса. Сердце колотилось, как сумасшедшее, когда я в темноте, разбавляемой лишь светом фонарей за окном, пробиралась к спрятанной за панелями дверью. Та поддалась на удивление легко – никаких запирающих чар на ней не было.
Вот и комната отдыха. Здесь, как и в прошлый раз, из-за плотных штор было темно, хоть глаз выколи, но зажигать свет было слишком опасно – все же снаружи могло оказаться, что шторы не настолько уж непроницаемые. Я достала тот самый ночник, который подарил Вадя, установила его на крохотном столике, где в прошлый раз Талий Джонас ставил стакан и бутылку, и вынула ключи.
Сейф оказался именно там, где указывал Вадя – за панелью возле бара. Темная, блестящая поверхность, полностью встроен в стену – черт, я надеялась положить ключи сверху. Хорошо, что догадалась взять магически нейтральную липучку. Очень аккуратно, чтобы не активировать раньше времени, я приклеила плоские золотые пластины на дверцу. Вдохнула.
Выдохнула.
Даже стук сердца затих.
Ну, вперед.
Дверца открылась с тихим щелчком.
С ума сойти.
До последнего не могла поверить, что получится. Невероятно.
Ух.
Я поскорее распахнула тяжелую дверцу – мало ли, какие на ней чары, вдруг закроется обратно, – и поднесла фонарик.
Вот черт. Да их здесь больше трех десятков. Даже если бы у меня с собой было столько чистых флеш-камней, мне два дня понадобится, чтобы все это скопировать.
И что делать?
С моими скудными способностями в ментальной магии нырять и выяснять, что в каждом камне, для меня – самоубийство. Не уверена, что вынырну самостоятельно даже из первого. Воспользоваться компьютером? Слишком долго.
Ладно. Скопирую, сколько успею. Что еще остается?
Я убрала в сумочку ключи с дверцы – одна липучка никак не хотела отдираться – и достала портативный считыватель. Положила первый, с неровными камнями, камень, рядом – свой, пустой.
Мне постоянно мерещились шорохи и шаги со стороны двери, все эти бесконечные две минуты, пока прибор копировал содержимое. Уф. Теперь главное не перепутать камни.
Ладно. Следующий…
После третьего камня сердце успокоилось, ладони перестали потеть, и я уже настроилась на рабочий лад, когда…
Невдалеке, за закрытой дверью, хлопнуло. Как если бы кто-то вошел в кабинет.
Я обмерла.
Обожемой.
Обожемой, он вернулся.
Чтожеделать-чтожеделать-чтожеделать!
Меня бросило в жар.
Одним броском я закинула камень – в сейф, прибор – в сумочку – захлопнула дверцу – и пантерой метнулась к диванчику.
Я успела выдохнуть и принять соблазнительную позу за секунду до того, как открылась дверь комнаты отдыха.
Талий Джонас, божество в черном, остановился на пороге и медленно оглядел меня от стройных ног до пылающих под мерцающей пудрой щек.
Поднял бровь.
– Вы настойчивы, – произнес он и прошел к минибару, встроенному в стену рядом с сейфом.
– Сочту это за комплимент, – максимально спокойным голосом с точно выверенным оттенком флирта ответила я его прямой спине. Сердце заходилось, как у кролика. Даже дышать было трудно.
– Напрасно, – бросил он, не оборачиваясь. И непонятно было, относилось ли это к моей ошибочной трактовке его не-комплимента или к ситуации в целом. Звякнуло стекло, он налил себе что-то крепкое, насыщенно-янтарное из пузатой бутылки без наклейки. Сделал глоток и повернулся ко мне со стаканом в руке. – Чего вы добиваетесь? – его взгляд снова скользнул по моим ногам.
– Ничего. Я совершенно бескорыстна.
Почему он вернулся? Он же должен быть на ужине? Или он всегда ходит туда ненадолго, а потом возвращается на работу? Или…
Сердце подскочило к ушам и зачастило в перепонках.
Или на сейфе были сигнальные чары.
ОЧЕРТ.
Он хмыкнул.
– Я оценил ваше упорство, – в серьезном голосе наверняка была насмешка, но я ее не слышала – уши как-то нехорошо заложило от нервов, я и слова-то с трудом разбирала. – А теперь идите домой.
Если я сейчас убегу, это будет выглядеть странно? Наверняка.
Одним изящным движением я поднялась.
– Вообще, я собиралась домой К ВАМ, – сообщила я.
Наглое заявление его нисколько не смутило.
– М, – он сделал еще один глоток.
– Обещала помочь Ваде с… Амулетами, – и это была официальная и почти правдивая причина, которую мы с Вадей выбрали для моих визитов.
Он продолжал смотреть на меня своим немигающим взглядом. Молча.
У меня по спине побежали мурашки, но на этот раз – от ужаса.
На сейфе ТОЧНО были сигнальные чары. И он ЗНАЕТ, чем я тут занималась.
И прямо сейчас думает, ЧТО со мной сделать.
Обожемой, мне бы упасть в обморок от страха, но фантазия начала фонтанировать совершенно невообразимыми способами, какими он мог бы меня наказать. Прямо здесь. На диване.
Меня бросило в жар.
Талий Джонас поднял брови.
– Вы меня поражаете, Рина.
– Приятно поражаю? – у меня даже голос сел.
– Пока не знаю, – задумчиво произнес Талий Джонас, и уголок его губ дернулся в усмешке.
Несколько секунд прошли в напряженной тишине. Точнее, это я была напряжена, Талий Джонас с расслабленной грацией хищника пил виски и изучающе меня разглядывал.
– Полагаю, вас ждет Вадим. Вызвать для вас служебную машину? – предложил он, наконец, а я облегченно выдохнула – как можно тише.
– Спасибо, я пройдусь.
Кажется, я чувствовала его взгляд на спине и после того, как закрыла за собой дверь за панелью. Я с трудом влезла в рукава пальто и забыла про палантин. Оступилась и едва не выкрутила ноги на лестнице.
Почему он ничего не сделал? Не сказал?
Очерт, это в последний раз. Вадя втягивает меня в это в последний раз!
Уже оказавшись на другой стороне улицы, я обернулась и отсчитала окно секретной комнаты отдыха. Шторы свет не пропускали, совсем.
Глава 18. Драконьи яйца
– Я оставила светильник в кабинете твоего отца, – вспомнила я, когда Вадя запер дверь комнаты, и я без сил опустилась на диван. В ответ – тишина. Вадя хватал ртом воздух, в ужасе выпучив глаза и, кажется, был близок к инфаркту или, по меньшей мере, обмороку.
– Рина! – он схватился за волосы. – Он же нас вычислит!
Я фыркнула и откинулась на подушках.
– Уже вычислил. Он меня застукал.
– А-а! – натурально вскрикнул он от ужаса. – Рина!
– Ну, что ты вопишь? Я выкрутилась.
Я не стала рассказывать о своих догадках о сигнальных чарах. Вадя точно сейчас коньки отбросит, если узнает.
– Как?! – он продолжал держаться за волосы, встрепав их в совершенно невообразимом хаосе.
– Как могла.
Этого я тоже рассказывать не стала. Вместо этого открыла сумочку и вытряхнула оттуда ключи и камни.
Вадя удивленно уставился на мою добычу.
– Успела скопировать только три и немного четвертый. Ты вообще в курсе, что там ими полсейфа забито?
Вадя отмер и сгреб камни, включил свой считыватель.
На одном камне оказались карты с отмеченными на них точками. Почти все точки были перечеркнуты крестами, кое-где вместо точек были обведены целые зоны, обозначенные вопросительными знаками. Единственная крупная, ярко-красная точка отмечала… ну, конечно, Пик Невозврата. Она не имела никаких обозначений в виде крестов и вопросов, только наименование: «Разлом №1». Остальные тоже имели нумерацию, всего их было около сотни – по крайней мере, на глаза попался сто второй номер, а дальше специально я не искала.
– Ага, – прокомментировал Вадя.
– И что это значит?
– Не знаю. Но я был прав, – он ткнул пальцем в Разлом №1.
Хорошо. Только вот прав в чем?
Я не стала спорить. Не знаю, что такое этот Разлом, но, как по мне, все эти точки могли означать, что угодно. Да хотя бы наиопаснейшие источники маградиации. Что, кстати, несложно проверить по картам маградиации – но точно не сейчас. Сейчас мне не терпелось посмотреть, что там на камнях, и отправиться уже домой. Успокаивать нервы после сегодняшнего провального ограбления.
Два других камня разочаровали еще сильнее – на обоих были данные о замерах маградиации, при том, вообще непонятно, где и за какие периоды. По высоким значениям можно было предположить, что тоже где-то внутри Радиуса Невозврата, но с точно такой же вероятностью это могли оказаться любые консервы и даже Глушь.
Четвертый был почти пуст. Единственное, что я успела туда скопировать – зрительный образ. Компьютер перевел его в формат фото, и…
– Это что, твой дядя?
Молодой парень с грязной щетиной и избитым в фарш лицом действительно чем-то походил на дядю. Но.
Но зачем Талию Джонасу информация о дяде – да еще, судя по молодости лица, такая древняя – да еще в таком виде – да еще и в секретном сейфе?
Может, это какой-то компромат? Что тогда ЕЩЕ было на том камне?
Я закусила губу, пытаясь прогнать неясную тревогу.
– Не знаю. Может, не он?
Вадя странно на меня покосился и эхом повторил:
– Может, и не он.
Он еще раз пролистал карты с первого камня и со вздохом выключил компьютер.
– Блин.
Да уж. Риск не оправдал себя.
Я покосилась на камень с образом молодого дяди и запретила себе об этом думать. Что бы там ни было, глупо строить догадки. Вернется дядя, я у него и спрошу. Да и вряд ли дядя испугался бы какого-то компромата – у него такая репутация, что никакой компромат не может сделать ее еще хуже.
– Ничего здесь о катастрофе нет, – устало сказала я. – И про Пик Невозврата кроме этого Разлома №1 – ни слова.
– Ты скопировала не все камни, – Вадя сосредоточенно глядел на выключенный экран.
– На остальных тоже наверняка ничего нет.
– Есть, – упрямо мотнул головой Вадя. – Они должны быть. То, что от нас скрывают правду о катастрофе…
– Ва-адя, – протянула я. – Ну, хватит. Какая правда о катастрофе? Кучка фанатиков собралась и решила подорвать мир. Вот и вся правда.
– Все не так просто! И потом, должны быть технологии! Способы!
Я достала из сумочки расческу – после «прогулки» от работы до дома Джонасов я так и не привела себя в порядок.
– Ты меня пугаешь. Хочешь по-новой подорвать мир?
– Я хочу его спасти! Там, в прошлом моего двойника, осталось совсем немного времени до дня катастрофы!
– Так там и лидеры Кварты мертвы, ты же сам говорил.
– Все не так просто! Мы должны выяснить всю правду.
– Всей правды никто не знает. А ты – просто любитель конспирологических теорий. Помнишь, как с эльфами и драконами? – я попыталась увести разговор в сторону, и лучшей темы не было, чем его любимые теории фэнтезийных заговоров.
Расческа вернулась в сумочку, и я достала помаду с зеркалом. Даже если Вадя предложит ужин – что вряд ли, зная его рассеянность – у меня совсем не было аппетита.
– Между прочим, если их нет сейчас, еще не значит, что они не существовали в прошлом, – пробурчал он, не удержался. Еще бы – я знаю его, как облупленного.
– Остались бы кости, – подначивала я, еще дальше уводя от опасных фантазий. У Вади всегда была масса навязчивых идей. Наверное, это от недостатка любви в детстве – бегство от реальности и все такое прочее из области психоанализа.
– Остались кости и даже яйца!
– Эльфийские? – уточнила я, забавляясь его запалом.
– Драконьи, – он, как всегда, пропустил подначку, даже не заметив. – Говорят, те, что хранились в Москве, были настоящими, а не подделкой. Просто от нас это скрывают…
Я не хотела, смех вырвался сам.
– Ну, да. Драконов с эльфами скрывают, философский камень скрывают и правду о конце света тоже ныкают в закрома истории, – я поправила тушь и закрыла, наконец, сумочку.
– Это вообще не смешно. На кону судьба мира.
Мне нужно выпить, кажется, так говорят. Если бы я пила, я бы сейчас выпила.
Я встала.
– Мы должны попробовать снова.
И чуть не села обратно.
– Вадя. Ты совсем ебобо?
– Рина! – он взволнованно вскочил и чуть не налетел на меня.
– Иди и пробуй сам! Чокнутый чебурашка! Я там сегодня чуть не умерла! – я ткнула его пальцем в грудь и вылетела из комнаты, пока он не начал нудить со своими АРГУМЕНТАМИ о спасении мира и всеобщем заговоре.
Нет уж, дальше мир пусть спасается как-нибудь без меня.
Глава 19. Отражения
– Рина, – вечером Вадя приперся ко мне домой. Мать была счастлива – она недолюбливала Талия Джонаса, но обожала Вадю. В ее воображении мы уже давно поженились и завели троих детей. Знала бы она, ЗАЧЕМ он приперся.
Вообще, я весь день ждала загадочного шепота из-за спины: «Пс, девушка, спасение мира не интересует?» Но весь день он ходил с обиженным видом, призванным, видимо, разбудить во мне совесть, благородство и глупость, и я уже было расслабилась, когда… вот.
– Что? – я не отрывалась от учебника по Преобразованиям третьего уровня. Из-за этих его безумных идей я совсем запустила учебу и накопила уже целую стопку домашних заданий.
– Ну, э… Как дела?
Я посмотрела на него поверх учебника и взяла конспект.
– Просто прекрасно.
Я начала перелистывать конспект, и напряженная пауза заполнилось шелестом исписанных страниц. Меня уже почти увлекли десять исключений из шестого правила волшебства – « Все, что было заколдовано, можно расколдовать», когда Вадя сказал:
– Рина, вот что ты думаешь… – он помялся, когда я выгнула бровь, вчитываясь в третий пункт. Что это за сокращение – «в. п-т»? О чем я думала, когда это писала? Вот мне бы сейчас точно пригодилась фантастическая связь с собой из прошлого – чтобы разобрать эти шифры. – Что ты думаешь о теории Отражений?
Я раздраженно закрыла тетрадь. Он что, решил собрать все легенды и мифы? Одна конспирологическая теория краше другой!
– Вадя.
– Отражения не выдумка!
– Угу, – я поджала губы. Отражения – параллельные миры, отражения Истинного мира, который якобы раскололся на миллиарды частей эн тысяч лет назад. Такая теория строения вселенной официально признана мифом и идет где-то следом за плоским диском на черепахе. Мы проходили эту чуть в третьем классе Базовой ступени.
Я демонстративно посмотрела на часы на стене. Мне еще готовить эссе и доклад по Энергопотокам, а вечер – не резиновый. Тем более, сегодня снова пришлось задержаться на работе – на этот раз действительно из-за работы. Я не могла вот так сразу вникнуть во всю ту рутину, которой теперь мне приходилось заниматься вместо Жанны. А ведь еще приходилось готовить кофе, поливать цветы и вежливо улыбаться посетителям. «Талий Джонас сейчас примет вас», «Да, конечно, я передам ему ваш отчет», «Нет, на три часа перенести встречу не получится, господина Джонаса не будет на месте». Уф.
– Я узнал, что такое разломы! – выпалил Вадя, когда я не поддалась и не стала рассуждать обо всяких отражениях и прочей ерунде.
– И что же?
На стол лег чистый лист бумаги, и я с сожалением отложила самопишущий карандаш – потому что вместо гипотезы Моррисона он мог вполне вывести «Вадя – болван», и переписывай потом.
– Это трещины в реальности!
Я пропустила букву в фамилии Моррисона и вздохнула.
– Ага.
– Они возникают из-за маградиации! Так раскололся Истинный мир! И они могут вести…
– В Преисподнюю? – предположила я, доставая ластик, потому что Вадя выдержал эффектную паузу, за которой должно было последовать что-то впечатляющее.
– Нет. В другие отражения. Ну, или в пустоту.
– Круто.
Так, МоРРисон. Отлично.
Я заглянула в учебник.
– Рина! Ты что, не понимаешь? Если разломов так много – наш мир в опасности!
– Ага.
– Рина!
– Да-да. Но если верить теории отражений, то ничего страшного. Их еще останется полным-полно, – сказала я.
Вадя аж задохнулся.
– Но люди – погибнут! Мы погибнем!
– Ничего страшного, наши копии продолжать жить в других отражениях, – подыграла я и замолчала.
Ага.
Я отложила карандаш и внимательно посмотрела на Вадю. Ну, конечно. В его воображении все сложилось в идеальный паззл.
– Про разломы Вадя-два выяснил? – уточнила я.
– Почему ты его так называешь? Это по-дурацки, – как всегда при разговоре про Вадю-два он смутился.
– Ну, ты его называешь «мой двойник из параллельного мира-отражения», так?
Вадя нахохлился.
– Ты мне не веришь.
От ответа меня спасла мать – она постучала и вошла с тарелкой бутербродов и кувшином клюквенного морса.
– Спасибо, тетя Алена, – Вадя был лапонькой, и она растаяла, как всегда. Потом посмотрела на меня, погрустнела и вышла.
Я с досадой сдвинула тарелку с конспектов, а Вадя снова завел свою шарманку.
– Его отражению грозит катастрофа две тысяча двенадцатого, наше отражение ползет по швам – ты хоть понимаешь, что это значит?
– Мы все умрем? – хмуро предположила я. – Мироздание рухнет?
– Да, мы все умрем. Миллиарды людей умрут, если ничего не сделать!
Я закатила глаза.
– Лично я собираюсь кое-что сделать. Домашнее задание по Энергопотокам! – сообщила я и отгородилась от него учебником.
Вадя вскочил.
– Для тебя человеческая жизнь вообще не имеет никакой ценности! – вскипел он. – Если подумать, ты отлично ему подходишь!
Я сбилась с мысли и дыхания.
– Кому?
– Вот только не надо! Я отлично знаю, что ты сохнешь по моему отцу еще с первого класса!
Вообще-то, еще с песочницы.
Я промолчала. Соглашаться было жестко, отрицать – глупо и совершенно неуважительно по отношению к Ваде. А у него, видимо, накипело.
– Мне иногда кажется, что ты и со мной дружишь только поэтому, – уже спокойней добавил он.
У меня даже рот открылся.
– Сдурел? Какая несусветная чушь! – тут уж распалилась я. Ах ты засранец, как не стыдно такое про меня думать. – Я дружу с тобой, потому что ты самый близкий мне человек! Потому что я тебя люблю, как родного брата! Это вообще никак не связано с Талием Джонасом!
Ваде, кажется, стало стыдно. Он вообще был подвержен приступам вины и самобичевания.
– Тогда, может, не как брата, а как пасынка? – помолчав, неловко пошутил он.
– С ума сойти, как смешно.
Вадя сел на стул и смущенно затолкал в рот бутерброд целиком. Я, тоже смущенная, вернулась к листу с будущим эссе. Кто такой Моррисон? О чем я вообще собиралась писать?
Кошмар какой-то.
Вадя дожевал бутерброд и запил его морсом.
– Ну, так как насчет спасения мира?
Глава 20. Дядя
«Рина, только что поступило сообщение».
Сырой ветер пронизывал насквозь. Я снова забыла застегнуть пальто.
«Ваш дядя погиб».
Серый от туч купол казался низким, и вот-вот должен был раздавить.
«Его тело нашли под Колосьями».
Меня трясло, и я даже не знала, отчего.
«Его убили».
Это вообще неправда. Это не может быть правдой. Он должен был вернуться со дня на день.
Он должен был вернуться ко мне!
Из горла вырвался судорожный всхлип, и я ускорила шаг.
«Вероятно, это были дикие».
Я сама не заметила, как перешла на бег. Лицо горело, нос заложило, а я не останавливалась, пока не взлетела по ступеням, грязно-голубым в сумерках.
И налетела на нее в прихожей – она еще не сняла пальто.
– Мама! Дядю убили.
Она как-то визгливо, громко охнула, и тут же прижала меня к себе. А я, больше не сдерживаясь, разрыдалась у нее на плече – впервые с тех пор, как мне исполнилось десять.
***
Мятные успокаивающие капли подействовали почти мгновенно. Я проспала до обеда.
Сегодня я пропустила лекции и практикум по Амулетам. А после собиралась пропустить еще и работу. Я не хотела, но Талий Джонас вчера настоял на том, чтобы выделить мне выходной. Он знал, КЕМ был для меня дядя.
– Но если решите, можете прийти. Кому-то так бывает легче справиться с горем.
После тяжелого длинного сна я долго приходила в себя, лежала в кровати. Долго стояла под душем – пока не выдохся водонагреватель, и не закончилась горячая вода.
Мать я нашла в гостиной. Она сидела на диване с бокалом белого вина в странно свободной позе. Мокрое от слез лицо было расслабленно, глаза мечтательно прикрыты, а губы изгибались в блаженной улыбке.
Я застыла, не веря своим глазам. И это… так она оплакивает дядю?
Если бы не сюрреализм ситуации, я бы сказала, что еще никогда я не видела ее такой счастливой.
Но не может ведь она в самом деле радоваться его смерти?
– Что ты делаешь? – я замерла, как вкопанная, прямо в дверном проеме.
Она вздрогнула и открыла глаза. Бокал, впрочем, не выпустила.
– Риночка, ты как?
Детское «Риночка», которое я терпеть не могла даже в пять лет, царапнуло по ушам.
– Ты… празднуешь? – голос сорвался в шипение.
Я знала, что она не любила дядю. Я всегда это чувствовала. Она его не просто не переносила – она его ненавидела. И боялась. Но это ведь не значит… Это не дает ей права откровенно праздновать его смерть!
Это… подло. Это низко. Это отвратительно!
Она выпрямилась и поставила бокал на низкий столик.
– Ох, Рина, ну, конечно, нет, – она на миг отвернулась к окну, и полуденный свет смысл с ее лица напускную сейчас трагичность. Оно удивительно похорошело – и это было совершенно НЕПРАВИЛЬНО.
– Да ты рада, что он умер! – пораженно выдохнула я.
Она открыла рот, чтобы что-то возразить, но передумала. Прикрыла глаза и медленно покачала головой.
– Ты не знаешь, что за человек был твой дядя.
Я уже задыхалась от гнева.
Талия Джонаса я не знаю, дядю я не знаю. Сейчас мне кажется, что меньше всего я знаю ее.
– Он о нас заботился! – глухо проговорила я. – Он нас любил!
Она внезапно рассмеялась – тихо и как-то невесело.
– О, да. Любил.
Она налила еще вина.
И все. Ни слова объяснений. Ни слова оправданий.
У меня тоже не находилось слов, кроме совершенно недопустимых. Я молча развернулась и ушла, только и успела взять в прихожей сумочку и пальто.
***
Огромный двухэтажный дом был выложен из темного камня, обнесен зачарованным забором и походил на готический замок.
Дядя его просто обожал.
Ноги налились тяжестью, я запнулась на ровном месте и тут же ускорила шаг, почти бегом взлетела по каменному крыльцу.
Палец вдавил до упора узорчатую кнопку дверного звонка, и я тут же полезла в сумку – у меня были ключи. Руки не слушались, а сумка подсовывала что угодно, кроме ключей: ручки, помаду, защитные амулеты, даже ДНК-анализатор, который я забыла отдать Ваде. Прежде чем я нашла свою связку, дверь открылась, и меня встретил слуга.
– Госпожа… – он поклонился, не скрывая удивления – что за идиот – и я оттолкнула его с пути. Сняла пальто, не оглядываясь, швырнула в его сторону и стремительно прошагала сквозь темноту холла к лестнице, наверх, в свою спальню.
Захлопнула дверь, села на пол и разрыдалась, как маленькая девочка.
***
После полудня пришел Вадя.
Слуга, забыла, как дядя его назвал, постучал в мою комнату и спросил, можно ли его пускать в дом.
Я потянулась к сумочке, но приводить себя в порядок сил не было. К тому же – это Вадя. Он простит мне любой, самый ужасный вид.
– Ри-ина, – простонал он и тут же меня обнял, шмыгая носом возле уха. – Я только что узнал…
Вадя не спрашивал, почему я сейчас не дома, он вообще ни о чем не спрашивал. И я была безумно благодарна, что он не заводил свою тему о спасении мира и грабеже сейфов. Он просто был рядом, когда мне это так нужно.
***
Вадя взял на себя разговор с матерью – она догадалась позвонить, когда я не пришла к ужину. Я не слушала, о чем они там говорили, у меня просто не было на то никакого желания. Что бы там ни творилось в ее голове, я не была готова это выяснять и понимать. Все это было мерзко. Даже не знаю, КАКИЕ должны быть причины, чтобы праздновать смерть собственного брата.
После разговора Вадя без всяких лишних комментариев остался на ужин и, как он заявил, еще и на ночь. Я не ела со вчерашнего вечера, поэтому приказала накрывать на стол.
Мне мерещились рыдания с кухни еще днем. И вот теперь младшая служанка, каторжанка-немаг лет двадцати, выронила столовые приборы чуть ли не мне под ноги, губы ее задрожали, и она выбежала из столовой в слезах. Меня это почему-то взбесило – куда больше, чем если бы она принялась пить вино и валяться на диване с блаженной улыбочкой. Я передала, чтобы она больше не выходила дальше кухни, и меня послушали. Дядя поставил меня здесь как хозяйку еще когда только взял этих каторжан на службу.
Двое других не рыдали. Они старались сохранять невозмутимость, но неуклюжий звон посуды выдавал волнение. Расстроены, как эта истеричка? Рады, как мать? Я не хотела в этом разбираться.
После ужина мы прогулялись по парку с лебедями, и я плотно засела за учебу. Нужно было отвлечься. Забить голову, чтобы в нее не лезли ненужные мысли. Ваде волей-неволей пришлось составить мне компанию. Он пялился в открытые «Зерновые и зернобобовые», но судя по застывшему взгляду, снова общался с Вадей-два. Мне даже не хотелось его отвлекать.
Вообще, пока тело не доставили в столицу, нельзя было ни о чем говорить с точностью сто процентов. Все знают, какие маги служат на постах и в деревнях. Никакие. Они могли ошибиться. Обознаться. Да мало ли.
И хотя умом я понимала, что вероятность ошибки совсем небольшая, надежда оставалась.
А пока я целиком отдамся учебе и работе.
