Текст книги "Ничего личного (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

26

Дима

Через сорок минут мои сотрудники начинают возвращаться на рабочие места, но Нику среди них я не вижу. В душу закрадывается подозрение, что ее задержал Вадим, но спустя пару минут в офисе появляется он сам в компании пышногрудой Виолетты, которая занимается в моей компании SMM.

Хватаю со стола мобильный и набираю номер Ники. Длинные гудки, и никакого ответа. Я пробую дозвониться еще раз и еще, но результат остается тем же, пока на смену длинным гудкам ожидания не приходит холодное «В настоящий момент абонент недоступен».

Изо всех сил стараюсь игнорировать паршивое предчувствие, но страх сковывает тело льдом. В истории с черным Audi с каждым днем больше вопросов, чем ответов. Вчера точно такая же машина, но с другими номерами, была замечена возле здания, где расположен мой офис, а в выходные – возле квартиры Ники. И хотя на первый взгляд связи между тачками не было, совпадений было чересчур много, чтобы я мог спать спокойно. Особенно, если учесть, что Владимир сейчас находится на другом конце города, допрашивая одного из водителей, а Ника должна быть под моим неусыпным присмотром.

– Кто из вас последним видел Нику и знает, почему ее нет в офисе? – спрашиваю громко, выходя в общий зал.

Сейчас мне абсолютно плевать, что подумают о наших отношениях мои сотрудники. В этот миг меня волнует только ее благополучие.

– Она сказала, что выйдет на десять минут, – робко говорит сценарист Саша.

– Да-да, она хотела что-то купить за пределами здания, – подключается Карина из бухгалтерии.

– Что купить? – настойчиво спрашиваю я, сканируя взглядом притихших ребят.

Они переглядываются между собой, округляют глаза и приподнимают брови, но молчат.

На спине у меня выступает холодный пот. С быстро колотящимся сердцем я возвращаюсь в кабинет, чтобы взять со стола телефон и бумажник. Отгоняя тревожные мысли, стараюсь сохранить рациональность и продумываю порядок своих действий.

Служба безопасности внизу. Камеры видеонаблюдения на входе. Позвонить Даниилу Благову – в прошлый раз именно его знакомые отследили Самохина по телефону.

Торопливо иду по коридору к выходу из офиса и вдруг прямо на пороге натыкаюсь на целую и невредимую Нику, которая с сияющей улыбкой и с охапкой цветов в руках идет мне навстречу.

– Где ты была? – рявкаю я, не заботясь о том, как это выглядит со стороны.

Ника резко останавливается, улыбка сползает с ее лица.

– Я просто купила цветы, – бормочет она, хмурясь и, очевидно, совершенно не понимая, что я по ее милости пережил самые тревожные пять минут в своей жизни.

– Зачем тебе сейчас понадобились цветы? – спрашиваю нетерпеливо.

– Хотела поставить в вазы, – на миловидном лице девчонки написано недоумение. – Для атмосферы, понимаешь? И чтобы ребят отблагодарить за помощь.

В два шага сокращаю расстояние между нами, хватаю Нику за руку и тащу за собой в кабинет, игнорируя гробовую тишину в офисе и потрясенные лица сотрудников.

Да уж, ребятам не позавидуешь. Вряд ли кто-то из них видел меня в таком взвинченном состоянии. Даже я себя в таком состоянии не помню.

– Ты что, не в курсе, что Самохин на свободе? – требовательно спрашиваю я, вталкивая Нику внутрь кабинета и захлопывая за собой дверь.

– Я просто вышла за цветами, – оправдывается она. – Это в пяти минутах ходьбы от офиса.

– В прошлый раз он схватил тебя возле школы! – напоминаю я. – Ты можешь просто выйти из подъезда, и он будет рядом!

Лицо Ники покрывается красными пятнами и приобретает воинственную решительность.

– Извини, но я не готова так жить, – говорит она, прижимая к себе пеструю охапку цветов, как щит.

– Как так?

– Бояться своей тени. Повсюду видеть плохое. Не иметь возможность свободно выйти на улицу, – она запинается, но уже через мгновение уверенно добавляет: – Я это пережила однажды. Больше не хочу и не буду.

Я смотрю на нее во все глаза, испытывая одновременно ярость и восхищение. Делаю короткий вдох, стараясь заглушить кипящую внутри ярость.

– Я была осторожна, – продолжает Ника, задыхаясь от возмущения, а на ее глазах закипают слезы злости и обиды. – Почему ты так со мной? У меня всегда есть баллончик. Я два года занималась на курсах самообороны. Я ценю твою заботу, но это чересчур… Чересчур демонстративно!

Несмотря на все мои усилия, ярость, словно потоки бурлящей лавы, несется по венам, отравляя мой организм. Кровь стучит в висках, а на глаза словно опускается красная тряпка. Рациональные слова Ники оборачиваются противоположным эффектом. Прежде чем она успевает понять, что происходит, я выхватываю из ее рук букет, бросаю его на стол, обхватываю пальцами тонкое запястье и так резко дергаю ее на себя за руку, что Ника теряет равновесие и оказывается прижатой к моему телу.

В моем кабинете есть просторная туалетная комната, которая сейчас оказывается особенно кстати. Заталкиваю Нику внутрь, на ходу расстегивая пуговицу на брюках.

– Может быть, еще немного демонстрации будет нелишней? – спрашиваю я мрачно, сгребая ее в охапку и усаживая на столешницу раковины.

Ника все еще растеряна, в ее огромных голубых глазах плещутся вопросы, но я замечаю в их глубине тот же самый неистовый огонь, что съедает меня.

Слова здесь излишни. Нас обоих засасывает в темный водоворот первобытных чувств, которые сейчас становятся способом выплеснуть из себя страх и обиду.

Нетерпеливо дергаю молнию брюк вниз, следя за тем как Ника, прикусив губу, дрожащими пальцами начинает расстегивать пуговицы на своей рубашке. Еще никогда в своей жизни я не испытывал такого бесстыдного, бешеного желания, которое полностью затмевает разум. Впрочем, голова во всем этом и не участвует – сейчас я действую на инстинктах, игнорируя все остальное.

Наш секс похож на грубое соитие двух животных. Я беру Нику резко и глубоко, исступлено вбиваясь в ее тело, а она, чтобы сдержать рвущиеся из груди крики, бессознательно впивается зубами в мое плечо.

Когда все заканчивается, а спазмы, сотрясающие тело, утихают вместе с бешеной яростью, я, тяжело дыша, отстраняюсь от Ники и смотрю на лицо, по которому бегут тонкие дорожки слез.

– Я сделал тебе больно? – спрашиваю тихо, ощущая себя последним мерзавцем.

Ника отрицательно мотает головой.

– Просто это было так… По-настоящему.

По-настоящему. Пробую это слово на вкус, пряча лицо в сгибе пахнущей тропиками шеи. Откровенность произошедшего в своей первобытности потрясает не только Нику – я тоже не предполагал, что могу настолько потерять связь с реальностью.

Отстраняюсь от Ники, собираясь найти пару салфеток и вдруг замираю. Господи, ослепленный яростным желанием, я ведь даже не подумал о предохранении!

– Ника? – спрашиваю сипло, пытаясь проглотить растущий в горле ком. – Ты пьешь таблетки?

– Нет, – шепчет она после секундного колебания. – Но ты не волнуйся, у меня безопасный период.

27

Ника

После всепоглощающей вспышки страсти в офисном туалете, Платова словно подменили: он избегает меня, замыкается в себе, на любые вопросы отвечает кратко и односложно. Я не глупая, понимаю, что он все еще потрясен нашим спонтанным сексом, во время которого он не подумал ни о защите от нежелательной беременности, ни о том, что в кабинет может войти кто-то из сотрудников, и готова дать ему время. Немного. Потому что после всего, что он заставил меня испытать за последние дни, один его вид действует на меня как звоночек на собаку Павлова.

Я хочу его дико, страстно, откровенно. Чем больше его в моей жизни, тем больше мне хочется. Когда пять дней назад я сказала ему, что мне будет достаточно игры, которую он может предложить, я действительно думала, что смогу отделить ее от чувств. Наивная. Полностью подчинив себе мое тело, Дима еще глубже проник в мою душу, и теперь я совсем не готова его отпустить.

– Дим, давай поговорим, – предлагаю я буднично, опускаясь на диван рядом с ним.

Сейчас поздний вечер, и мы давно вернулись из офиса в его квартиру. Но в отличие от предыдущих дней не проводим время задыхаясь в объятиях друг друга, а молчим, словно незнакомцы.

– Я занят, Ника, – отвечает он, не отрывая взгляд от экрана телевизора, на котором идет монотонная партия по теннису. – До завтра твой разговор подождать может?

– Не может, – упрямо заявляю я.

– Если это связано с работой...

– С работой это не связано, – перебиваю Диму и придвигаюсь к нему ближе.

Он нехотя переводит взгляд с экрана на мое лицо, но вместо уже привычных огоньков страсти в его глазах я вижу лишь подчеркнутое равнодушие и холод.

– Что тебе? – бросает от недовольно.

– Что мне? – переспрашиваю я, ошарашенная пренебрежительным тоном. – Восемь часов назад ты занимался со мной любовью в туалете своего офиса, а сейчас спрашиваешь «что мне»?

– Я, кажется, заранее предупреждал, чтобы ты не относилась ко всему этому как к чему-то серьезному, – пока он произносит эту отрезвляющую фразу, ни один мускул не дергается на его лице. – Связь между нами закончена.

Несколько секунд я смотрю на него невидящим взглядом, пока смысл его слов пробивается к моему сознанию сквозь розовые замки, которые я сама себе нарисовала.

– Это ты так решил? – наконец, выдавливаю из себя очевидный вопрос.

– Именно, – он коротко кивает. – Я так решил.

– А у меня в этой ситуации нет права голоса?

– Твое право голоса – сказать, если у моего необдуманного поступка будут последствия. Все остальное меня не интересует, – говорит он стальным тоном, но по особым интонациям я угадываю за всем этим какой-то эмоциональный надрыв. – Иди спать, Ника. Разговор окончен.

Я много раз видела, как Дима ведет себя с подружками. Может быть я и наивная, но не не слепая – со мной он другой. Точно так же, как я другая с ним. Просто я готова к этому, а он – нет. И понимание этого дает мне силы на дальнейшую борьбу.

– Если ты думаешь, что я позволю тебе вести себя вот так, после всего, что было... – задыхаюсь от негодования. – Я не одна из твоих удобных «Даш», которые молчаливо уходят, когда ты им приказываешь!

– И с чего ты взяла, что чем-то отличаешься от них? – спрашивает он надменно.

Резко выпускаю воздух из легких, чувствуя себя так, словно получила нокаут на боксерском ринге. Мне хочется ударить его в ответ, причинить ему боль физически, но я выбираю браваду, за которой могу скрыть, как сильно ранят меня его слова.

– Для тебя – отличаюсь всем, – говорю самоуверенно.

– Ты права, – внезапно соглашается он, но до того, как я успеваю отпраздновать в душе эту маленькую победу, он добавляет: – Ты – сестра моего лучшего друга, которую я по глупости лишил невинности.

Больше всего мне хочется взять его за плечи и как следует встряхнуть. Рассказать ему, почему он неправ, показать, что я чувствую и как отношусь ко всему тому, что между нами происходит. Но я смотрю на его лицо и понимаю, что сейчас будет мудрее оставить его в покое. Мудрее, но не легче, потому что на душе от этого решения ох как тяжело.

– Ты про Кирилла вспоминаешь, чтобы опять не наделать «глупости»? – не удерживаюсь от язвительного вопроса.

– Иди в свою комнату, Ника, – рявкает он, прочищая горло.

Несмотря на железный самоконтроль, за которым он прячется, я чувствую как от него волнами исходит ярость, а глаза полыхают темным огнем. Воплощение спокойствия и невозмутимости с другими, в разговоре со мной он вновь теряется в эмоциях. Несложно догадаться, что это ему совсем не по душе.

– Пойду, – соглашаюсь я. – Ты можешь досматривать эту тягомотину по ТВ в одиночестве, но знай, что я ухожу только потому, что сейчас сама не хочу тебя видеть.

Дима резко отворачивается, тяжелым взглядом гипнотизируя экран, и полностью игнорирует меня, а я не могу отвести от него глаз – настолько привлекательным он кажется мне в этот миг. Почему он так действует на меня? Мне даже не нужно, чтобы он касался меня – достаточно одного взгляда, чтобы горячая кровь заструилась по венам, пробуждая к жизни дремлющие чувства.

Ощущая в этот миг свою полную беспомощность, я встаю с дивана, но прежде, чем уйти из гостиной, все же добавляю:

– Удобной я никогда не была и сейчас тоже не буду. Ты можешь сколько угодно прятаться от чувств, которые я в тебе вызываю, но рано или поздно тебе придется посмотреть им в лицо. Потому что я буду рядом, чтобы сводить тебя с ума, злить, раздражать, заставлять выбираться из твоей скучной раковины и жить. Я дам тебе время, чтобы осознать то, что произошло между нами, но знай, Дима, ждать тебя еще восемь лет я не буду.

28

Дима

Ника давно ушла в свою комнату, а у меня в ушах все еще звучат ее слова, возмутительные в своей откровенности. Бесстрашные. Искренние. Провокационные. Девушки разве способны на подобную честность? Или это только она одна такая удивительная, не похожая на других?

Откинувшись на диванные подушки, закрываю глаза. Думаю, конечно, о Нике. О ее улыбке, смехе, запахе, голосе, стройном теле, которое так и просится в мои объятия. Больше всего на свете хочу сорваться вслед за ней, вновь ощутить ее тепло, упасть вместе на смятые простыни и забыться, но я заставляю себя вспомнить о причинах, которые вынудили меня прервать нашу связь.

Очарованный новизной чувств, я совсем забыл о своей главной цели – защите. Не только от Самохина, черных тачек и любых опасностей, которые могут поджидать красивую молодую девушку в большом городе. Гораздо хуже то, что я не защитил ее от себя самого. Чувствовал ведь, подсознательно понимал, что для Ники секс – это глубже, больше, чем обыкновенная интрижка, и все же позволил ей, да и себе, увлечься. Но быть с ней я не смогу – в том, что я не создан для серьезных отношений, я убеждался уже не раз, а бессовестно попользоваться ею, как сегодня в офисном туалете, чтобы потом уйти, мне не позволяет совесть.

Все и так зашло непозволительно далеко. Что я теперь верну Кириллу? Сестру с разбитым сердцем, которая может оказаться беременной от меня?

Тяжело вздыхаю и беру пульт, чтобы выключить телевизор.

Как так получилось, что с появлением Ники все идет не так? Почему финансовые сводки интересуют меня меньше, чем ее настроение? Почему ее обиды я воспринимаю как свои? Почему с ней даже секс без защиты кажется чем-то естественным, тогда как обычно это абсолютное табу? Впрочем, изнасилование в офисе тоже до недавнего времени было для меня немыслимым, но иного определения тому, что произошло между нами в туалете моего кабинета сегодня днем, я найти не могу.

Изнасилование под влиянием ярости, страха и ревности. Меня передергивает от отвращения к самому себе, стоит мне вспомнить заплаканное лицо Ники. Кто бы сказал мне всего неделю назад, как низко я упаду, в ответ бы просто покрутил пальцем у виска, а теперь живу с осознанием того, что повел себя по отношению к девушке как дикое животное к беззащитной жертве.

Встав с дивана, я иду на кухню. Достав из бара открытую бутылку выдержанного виски, наливаю жидкость в стакан и залпом опрокидываю в себя. Алкоголь опаляет горло и огнем спускается в желудок, но желаемого успокоения так и не приносит.

Кого я обманывал, в сердцах бросая Нике обидные слова о том, что для меня она ничем не отличается от других? Она отличается всем. И, несмотря на то, что все между нами кончено, я рад, что Ника понимает свое особенное положение в моей жизни.

Если бы только она еще понимала, какой опасности подвергается, чтобы не совершать таких глупостей, как сегодня. Ей нельзя выходить на улицу одной. Нельзя.

Открываю последнюю сводку Владимира и третий раз за вечер пробегаю глазами по всем пунктам, в попытке отыскать там что-то новое, какую-то зацепку, которую упустил из виду ранее, но оптимизма мне это не прибавляет. Каждый из водителей черных Audi, которых нам удалось найти, говорит одно и тоже – они арендовали машину через приложение, брали ее в тех местах, где в итоге их и засекали, а потом уезжали по своим делам. Но кто-то ведь оставлял тачки возле дома, университета, клуба, моего офиса? Записи с камер видеонаблюдений не проливают свет на ситуацию – бесполые тела в вещах оверсайз с надвинутым капюшоном – идентифицировать никого нам пока так и не удалось.

Мое шестое чувство вопит, что за всем этим стоит Самохин. Как сейчас помню сцену его задержания – он плевался кровью, но с ненавистью шипел, что «сука еще ему за все ответит». И даже несмотря на то, что пока ему мастерски удается не светиться в этой истории, я знаю, что это лишь вопрос времени.

До приезда Кирилла остается всего две недели. Это время я должен потратить на то, чтобы убедиться, что Нике ничего не угрожает, а не заниматься с ней сексом в офисе. Потому что тогда я совершенно не могу соображать, а мне нужна трезвая голова.

Трезвая голова и, прямо сейчас, холодный душ. Потому что, не взирая на все доводы рассудка, тело все еще не понимает, почему я лишаю его лучшего секса в его жизни.

29

Дима

Ника держит свое слово. Она злит, раздражает, сводит меня с ума. Интересно, это врожденное или она освоила искусство психологической манипуляции с возрастом? Самое поразительное, что если меня спросить, что особенного делает эта девчонка, я не смогу ответить ничего вразумительного. Но ее почеркнуто отстраненное поведение, вызывающий блеск в глазах и снисходительная улыбка действуют на меня как красная тряпка на боевого быка в расцвете сил.

Хотел бы я знать, что все это время скрывается за невозмутимым фасадом, но я давно понял, что понять девушек невозможно, а Нику – невозможно вдвойне. Проблема лишь в том, что я еще не встречал девушку, которую желал бы понять больше, чем эту. И вообще желал во всех смыслах.

Спустя два дня после нашего разговора, я хочу ее даже больше, чем раньше. Скорее всего, так на меня действует вынужденное воздержание, но от одного вида Ники в скромных нарядах в стиле школьной учительницы, которые внезапно появились в ее гардеробе, у меня в штанах становится тесно и душно, словно в общественной бане.

Как не вовремя я расстался с Дашей! Впрочем, подозреваю, что унять этот зуд ей бы оказалось не под силу.

Ника

Слово свое я не держу. Не могу я злить, раздражать и сводить с ума. Много на себя взяла, а потом поразмыслила и поняла, что люди, особенно такие самодостаточные как Дима, не меняются. И если он сам не понимает, что между нами происходит что-то особенное, то вряд ли мои короткие юбки и флирт с другими могут что-то изменить. Тем более, у меня теперь есть работа. И тут я точно не готова уступать свое.

Не то, чтобы я отказалась от мысли завоевать Платова – конечно, нет, просто когда он рядом, мне сложно думать о чем-то другом, а сейчас мне жизненно необходимо сконцентрироваться на съемках. Этот проект – отличный для меня шанс. Упустить его из-за Димы, который мне этот шанс и подарил, было бы просто глупо.

И все же, я не нарываюсь. Невыносимо созерцать красоту Димы, зная какой он на ощупь и на вкус, и сдерживаться. Может кто-то так и может, но точно не я – мои мозги не в состоянии работать с таким отвлекающим фактором. Поэтому я до минимума сокращаю наше общение, хотя раньше постоянно искала повод лишний раз к нему обратиться, и большую часть времени провожу в своей комнате, а в рабочее время – в кабинете у Вадима и Саши.

Платова все это, очевидно устраивает. Он ходит с непроницаемым лицом, едва удостаивая меня взглядом, и почти не разговаривает со мной. Дурак. Не знает, что его равнодушие только сильнее меня заводит.

Последние два дня такие странные, что порой у меня возникает ощущение, будто я в кино. После короткого, но насыщенного периода безудержных плотских удовольствий мы с Платовым вдруг вступили в пору холодной отчужденности – ничего более непоследовательного в моей жизни не было. В этом новом мире женщин и мужчин после секса я иду на ощупь, доверяя своим инстинктам, а они тоже мне советуют держаться от источника раздражения на расстоянии.

Дима

– Мне нужно домой, – защелкивая ремень безопасности, заявляет Ника. – Если у тебя другие планы, я могу съездить с Владимиром.

Стискиваю зубы, чтобы не выругаться, и жму на газ. Вчера я позволил Нике поужинать с подругой в сопровождении ее охранника, но отпускать ее с ним на регулярной основе совсем не входит в мои планы. Ничего такого, но ответственность за нее я взял на себя, а у Владимира сейчас есть более важные дела, чем возить девчонку домой и обратно.

До квартиры мы едем в гробовой тишине. Ника демонстративно отворачивается от меня и лениво листает ленту в Instagram, я пытаюсь сосредоточиться на дороге, а не на том, что под перетянутой ремнем безопасности рубашкой проступает округлая грудь.

Поздно. При одной мысли о том, что можно протянуть руку и накрыть ладонью теплую плоть меня бросает в жар. Прямо «идеальный» вечер.

В лифте Ника становится в противоположном от меня углу и складывает руки на груди, вновь привлекая мое внимание к этой запретной зоне. Нарочно она что ли это делает? С трудом отвожу взгляд от пуританского выреза на рубашке и поднимаю глаза на ее лицо. Девчонка ничуть не смущаясь смотрит на меня в упор, даже не пытаясь делать вид, что не замечает моего интереса – того и гляди самодовольно улыбнется. И все же, в ее глазах не только насмешка, там голод, сравнимый по силе с моим собственным, скрытый за холодным фасадом.

– Зачем тебе понадобилось домой? – спрашиваю я, прочищая горло, в отчаянной попытке сменить тему. – Мы, кажется, уже весь твой гардероб перевезли.

– Для завтрашней съемки мне нужна дополнительная карта памяти и зарядка, – поясняет она неторопливо, словно разговаривает с несмышленым ребенком.

– Завтрашняя съемка? – переспрашиваю я, застигнутый врасплох ее словами.

– Для супермаркета.

Ника облизывает губы и склоняет голову набок, отчего каскад белокурых волос падает на плечо и грудь.

– Она разве не в понедельник? – спрашиваю я, стараясь не потерять нить разговора.

– Нет, они попросили отснять склады в субботу, потому что в воскресенье у них большое поступление товара и нужное нам помещение будет занято.

– Меня почему никто не предупредил? – рычу я, хотя понимаю, что виновата в этом не Ника.

Вместо ответа она пожимает плечами и выходит из лифта, который, видимо, давно остановился, а я как болванчик иду следом, пожирая глазами ладную фигуру сзади.

Когда мы приезжаем ко мне, Ника скрывается в своей комнате. На мое предложение поужинать, она отвечает отказом, оставляя меня один на один с заказанными в ресторане Мухина стейками.

И вроде бы все именно так, как я и хотел, но это не приносит мне ни спокойствия, ни удовлетворения.