Текст книги "Ничего личного (СИ)"
Автор книги: Настя Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
22
Ника
Не знаю, что именно становится тем триггером, который заставляет меня действовать. Может быть, сообщение о том, что Платов завершил отношения с Дашей, или то, с какой уверенностью он заявил, что от девушки ему нужен только секс. Я просто интуитивно чувствую, что сейчас – тот самый момент, когда можно оставить позади годы безответного любования этим человеком и рискнуть.
От тлеющего пламени в глубине его глаз меня бросает в жар. Спина покрывается мурашками, возбуждение бурной волной наполняет живот и концентрируется в кончиках грудей. Никто и никогда не заставлял меня так болезненно и ярко ощущать собственное тело, а ведь Дима только смотрит, даже не прикасается ко мне!
Все происходящее похоже на безумие и, скорее всего, закончится для меня еще одним разочарованием, но любить Платова никогда не было просто, поэтому я с каким-то бесшабашным бесстрашием встречаю его взгляд и, прикусив губу, дрожащими пальцами обхватываю его ладонь и кладу на свою грудь, скрытую толстой тканью джинсовки.
Он не протестует, поэтому я смелею: медленно веду его руку дальше, проникая под расстегнутые пуговицы собственной куртки, немея от ощущения горячей мужской ладони на своей коже.
– Прекрати, – рычит он низко и резко сжимает пальцы в кулак.
И все же, он не отстраняется. Я чувствую, как меня окутывает пряный и теплый аромат, который всегда сопровождает Диму, как безудержно мечется в грудной клетке сердце, как графитовая темнота его глаз затягивает меня в глубину. Ощущение такое, словно мне предстоит с разбега прыгнуть в холодную воду или, наоборот, войти в объятый пламенем дом. Приподнимаюсь на носках, касаюсь своей ладонью его затылка, а губами – жестких волос у виска и шепчу:
– Ничего личного, Дима. Поиграй со мной.
Из его груди вырывается прерывистый вздох. Из-за того, насколько близко я придвинулась к нему, кулак, зажатый между нашими телами, упирается мне в грудь, причиняя дискомфорт, но я не позволяю себе отстранится. Впрочем, Дима тоже не отталкивает меня.
В этот короткий миг ожидания мой мозг бомбардируют десятки вопросов: смогла ли я зацепить его или он абсолютно равнодушен, решится ли он принять мой вызов или с усмешкой отвергнет? Может быть, я приняла банальную мужскую оценку за интерес, которого на самом деле нет?
Но нет же, вот он, совсем рядом, смотрит на меня, и я вижу внутри него яростную борьбу, которую он ведет с самим собой. Может быть я и неопытна, но уж конечно не глупа. Дима хочет меня. Просто он не хочет хотеть.
– Это взрослые игры, Ника, – говорит от напряженно, голосом, который я с трудом узнаю. – Не думаешь, что просишь больше, чем способна принять?
Необузданный блеск его глаз, радужка, скрывающаяся в темноте расширившихся зрачков, и искры ответной страсти – все то, чего я так долго ждала. Сейчас не время отступать, но на мгновение я испытываю безотчетный страх перед будущим.
– Когда ты целовал меня два дня назад, я казалась тебе ребенком? – тяжело дыша спрашиваю я.
Втискиваю ладони между нашими телами и кладу их ему на грудь, даже через ткань рубашки ощущая жар твердого тела. Смотрю на него прямо и с вызовом. Мне нечего стыдиться и нечего скрывать. Я хочу его. Всегда хотела. И первым мужчиной в моих мечтах всегда был именно он. Если ему нужен только секс – пускай. Это я переживу.
– Твою мать, Ника, что ты хочешь от меня?
Мои ладони скользят вниз по груди к плоскому животу, но Дима грубо перехватывает мои руки, до боли стискивая запястья.
Я почти уверена, что сейчас он оттолкнет меня.
Его глаза недобро сужаются, и я ощущаю, как от пронизывающего взгляда на спине выступает пот.
Он грязно ругается. На одно мимолетное мгновение мужская грудь прижимается к моей груди, стальные бедра соприкасаются с моим животом, а потом Дима толкает меня.
И все же, не уходит. Припечатывает меня своим телом в стену за моей спиной, вдавливается, заставляя почувствовать насколько он возбужден, вновь стискивает мои запястья и поднимает их вверх над нашими головами.
Мое сердце колотится как безумное, кожа пылает. Я жду продолжения и одновременно боюсь его – выражение лица Платова не обещает мне ничего хорошего.
Жаркий выдох, опаливший мое лицо, едва успевает предупредить меня, как рот оказывается закрыт горячим поцелуем, какого я не могла и вообразить себе, мечтая о Диме под покровом ночи.
23
Дима
В любой ситуации бывает точка невозврата. Моя настает, когда Ника, вызывающе глядя в мои глаза, кладет маленькие ладошки мне на грудь и скользит ими к животу. Ощущение ее рук на моем теле, медленное дразнящее движение, стремящееся ниже в пах, пьянящий аромат ее кожи, перемешанный с запахом экзотических духов, – это больше, чем я могу вынести.
Грубо перехватываю ее руки, сражаясь с самим собой за самообладание. Рассчитываю найти в себе силы не поддаться искушению, которое представляет собой Ника, и одновременно желаю выпить его до дна.
Она тяжело дышит, губы приоткрываются, а голубые глаза смотрят на меня с выражением дикой страсти, уязвимости и вызова. Именно это – ее глаза, становятся тем, что лишает меня остатков разума.
Грязно матерюсь. Прижимаю девчонку к стене, сталкиваю наши бедра, яростно вторгаюсь в мягкий рот, дурея от ощущения податливого тела в моих руках.
Разумные мысли о том, что то, что я делаю с сестрой моего лучшего друга, неправильно уходят в туман. По необъяснимой причине я никогда по-настоящему не замечал Нику, а сейчас хочу до боли и вряд ли что-то сможет меня остановить.
Подхватываю ее под ягодицы, заставляя обвить мои бедра ногами и, не переставая терзать ее губы, несу ее в свою спальню.
Низкие горловые стоны, откровенная страсть и бесшабашность, с которой Ника отдается моменту, доводят меня до кипения. Осознаю, что на длительную прелюдию я сейчас не способен, но по тому, каким лихорадочным блеском горят глаза девчонки и с каким нетерпением она помогает мне избавиться от одежды, я подозреваю, что она тоже.
Опрокидываю ее на матрас и позволяю себе на мгновение насладиться зрелищем – разметавшимися по подушке белокурыми волосами, лихорадочным румянцем на фарфоровых щеках, который по мере того, как я смотрю, спускается вниз и окрашивает шею и грудь, пересеченную тонким белым шрамом. Это единственное несовершенство лишь подчеркивает насколько совершенно в Нике все остальное. Маленькая, но идеальной формы грудь, хрупкие выступающие ребра, плоский живот, округлые бедра с выпирающими косточками.
Мой взгляд возвращается к ее лицу. Оно пылает от смущения, но я ценю то, что Ника не делает попытки прикрыться, позволяя мне рассмотреть ее в подробностях.
– Ты красавица, Ника, – выдыхаю я.
Она закрывает глаза и тянется ко мне всем телом. Ощущаю влажный поцелуй и царапающее касание зубов на своем плече, содрогаюсь в новом витке возбуждения.
Вновь захватываю ее губы, вдавливая язык в ее рот, дергаю Нику на себя, внезапно натыкаясь на преграду и холодею, когда тишину комнаты нарушает громкий вскрик.
Замираю, чтобы перевести дух и осознать, что только что произошло.
Нет, нет, нет.
– Ника?! – мой голос звенит в дикой смеси ярости, возбуждения и неверия.
– Все хорошо, – шепчет она, часто моргая, чтобы скрыть слезы, которые блестят в ее глазах.
– Почему ты не сказала? – я приподнимаюсь на локтях.
Она мотает головой. Цепляется за мои руки.
– Не уходи, – шепчет Ника и тянется губами к моим губам. – Я всегда хотела, чтобы ты был первым.
Ее признание пронзает меня до глубины души. Это и еще те слова про лучший в жизни поцелуй – смотрю на девушку в своей постели так, словно вижу впервые.
– Пожалуйста, – просит она.
Несмотря на то, что от возбуждения у меня едва ли искры на сыпятся из глаз, начинаю осторожно погружаться в ее тело, как бы извиняясь за резкость и торопливость, которыми было ознаменовано начало нашего слияния.
Целую ее в губы, в извиняющей ласке касаясь языка, кончиками пальцев глажу гладкую нежную кожу.
Несмотря ни на что, чувствую, насколько Ника напряжена и зажата, слышу, как при каждом моем движении она задерживает дыхание.
– Посмотри на меня, – прошу тихо.
Ника распахивает свои удивительные голубые глаза и доверчиво смотрит на меня.
– Мне остановится? – спрашиваю я, одновременно надеясь и страшась, что она скажет «да».
Она энергично трясет головой.
– Тогда расслабься.
Я немного приподнимаюсь, и, удерживая ее взгляд, протискиваю ладонь между нашими телами и начинаю осторожно поглаживать Нику. Это требует концентрации всех моих сил, но я не позволяю себе спешить. Трогаю ее, ласкаю, наблюдая, как постепенно с ее лица сходит тревожное выражение и она начинает испытывает удовольствие.
– Ди-Дима, – иступленный шепот, легкое подрагивание хрупкого тела, влажность на моих пальцах, вырывающееся неровными толчками дыхание.
Все мое сознание сосредотачивается в кончиках пальцев, испытывая странное удовлетворение в том, что Ника все дальше и дальше покорно следует за мной по пути наслаждения пока, наконец, ее тело не сотрясает судорога освобождения. Она выгибается в моих руках, ее мышцы напрягаются и на вершине удовольствия она выкрикивает мое имя.
Несмотря на то, что сам я сгораю от страсти, мои ноги и руки дрожат в нетерпении, чувствую себя так, словно вместе с Никой сам достиг вершины. Ее глаза остаются закрытыми, но нежная улыбка, приподнявшая уголки ее губ, задевает какие-то неведомые ранее струны моей души. Наклоняюсь и нежно прижимаюсь ртом к ее губам. Делаю попытку пошевелиться и, не встретив сопротивления плоти, начинаю ритмично двигаться.
Страсть грызет меня изнутри, легкие горят, в груди возникает незнакомая боль, и жажда освобождения все растет и растет, сметая все на своем пути.
Мне требуется совсем немного времени, чтобы сильнейший оргазм сотряс мое тело, чтобы чувственное освобождение волной накрыло меня с головой, пока я окончательно не выдохся и не опустился на Нику, ощущая, как тонкие руки смыкаются на моей спине, теснее прижимая меня к гибкому девичьему телу.
24
Ника
Лениво потягиваюсь, ощущая приятную слабость каждой клеточкой тела. В животе порхают бабочки. Мышцы, о существовании которых я даже не помышляла, сладко ноют. Есть небольшой дискомфорт, но он крайне волнующий, особенный.
Поворачиваю голову и в свете занимающегося за окном рассвета смотрю на Платова, который лежит на соседней подушке. Его крепкое тело, обнаженное и расслабленное, раскинулось поперек кровати, мускулистая грудь ритмично поднимается и опускается во сне. Я очень хочу дотронуться до теплой кожи, провести ладонью по плечам, запутать пальцы в жестких волосах, но боюсь вызвать в Диме реакцию, которую пока не готова принять. Поэтому я просто смотрю, впитывая в себя его образ и стараясь упорядочить лихорадочный бег сердца в груди.
При воспоминании о прошедшей ночи мои щеки покрывает жгучий румянец, а по телу разливается жидкий огонь. Несмотря на естественную боль, это самое волнующее и совершенное событие в моей жизни. Не изменила бы в нем ни мгновения – настолько оно идеально. Я, конечно, чувствовала, что с Димой мне будет хорошо, но реальность превзошла все мои ожидания.
Говорят, что близость все усложняет, но я с этим не согласна – давно не чувствовала такой ясности мысли, как сейчас. Конечно, я бы все отдала за то, чтобы засыпать с Димой каждый день и просыпаться в его объятиях, но даже если у этой ночи никогда не будет продолжения, о чем меня предусмотрительно предупредил Платов, я и не подумаю жалеть. Быть с ним было моей мечтой. Осуществив ее, я могу двигаться дальше, избавившись, наконец, от навязчивой одержимости этим человеком.
Стараясь не разбудить Диму, выскальзываю из постели и, собрав вещи с пола, иду в свою комнату. Принимаю горячий душ, смывая с кожи остатки бурной ночи, наслаждаюсь скольжением воды по коже, мою голову, вспоминая, как несколько часов назад путались в моих волосах ищущие пальцы мужчины, который стал у меня первым. Потом, переодевшись в свежее белье и одежду, иду на кухню.
Проинспектировав холодильник, достаю яйца и молоко. В шкафу нахожу муку, разрыхлитель и ванилин. Напевая под нос популярную песню, которую услышала вчера по радио, неторопливо развожу тесто для панкейков.
Когда лезу в ящик за сковородкой, мое внимание привлекает шорох у двери. Поднимаю глаза и застываю, удерживая сковородку на весу. Всего в нескольких метрах от меня, непринужденно опираясь на дверной косяк, стоит Дима. Темные волосы растрепаны, на щеках и подбородке пробивается дневная щетина, на голом плече красуется отпечаток моих зубов – в этот миг он для меня еще более привлекателен, чем обычно. Больше всего мне хочется броситься ему на шею, забыть о данном себе обещании и вновь погрузиться в магию ушедшей ночи, но я лишь нервно сглатываю и смущенно произношу:
– Привет.
– Доброе утро, Ника, – его утренний голос, глубокий, хриплый после сна и невероятно сексуальный, не меньше его внешности будоражит все нервные окончания моего тела.
Оттолкнувшись от двери, Дима проходит в кухню. Забыв про свои панкейки, жадно изучаю Платова. Мускулистый торс, числовую татуировку на боку, плоский живот с ярко выраженными косыми мышцами и узкой дорожкой темных волос, скрывающейся за эластичной резинкой спортивных штанов, низко сидящих на бедрах.
– Ты решила окончательно избаловать мою кухню своим вниманием? – спрашивает он, чуть насмешливо растягивая слова.
– Это всего лишь блинчики, – смущенно отвечаю я, ощущая непривычную сухость во рту.
Дима проходит мимо меня. Вцепившись в ручку сковородки, слушаю, как он лезет в холодильник, потом гремит посудой. Шум воды. Тишина.
Вдруг мне на плечи ложатся его руки, а в следующую секунду Дима резко разворачивает меня лицом к себе.
– Почему я, Ника? – спрашивает он, пытливо вглядываясь в мои глаза.
Уточнять, что он имеет ввиду не имеет смысла. Конечно, он не ожидал, что станет у меня первым, но я надеялась, он проявит достаточно такта и не упомянет об этом. Напрасно.
– А почему бы и нет? – запальчиво отвечаю я.
Дима выжидающе поднимает бровь, всем своим видом давая мне понять, что такой ответ его не удовлетворяет. А я вдруг вспоминаю годы, которые провела, молчаливо любя его на расстоянии, и понимаю, что больше не хочу притворяться.
– Я была влюблена в тебя с тринадцати лет, – выдыхаю скороговоркой с удивившей меня саму решимостью.
Дима смотрит на меня так, словно у меня выросли рога. На его лице написано такое явное замешательство, что мне хочется рассмеяться от комичности ситуации.
– Неужели ты никогда не замечал? – интересуюсь я, даже не пытаясь скрыть иронию. – Я ведь краснела и бледнела всякий раз, когда ты приходил к нам в дом.
Очнувшись от шока, Дима медленно опускает руки и делает шаг назад, намеренно увеличивая между нами дистанцию.
– Я не способен дать тебе того, что ты хочешь, – говорит он глухо.
Я чувствую болезненный укол в сердце, но не позволяю себе себя жалеть.
– Не помню, чтобы я что-то у тебя просила, – отвечаю немного надменно и, наконец, опускаю сковородку на плиту. – Я просто хотела, чтобы ты стал первым. Теперь я закрыла этот вопрос и могу двигаться дальше.
На минуту в кухне воцаряется напряженная тишина, как бывает перед грозой.
– Интересно, – задумчиво тянет Дима. В его мрачном голосе я улавливаю нотки раздражения. – И как ты собираешься двигаться дальше?
– А тебе какая разница? – поднимаю на него глаза, не переставая помешивать тесто для своих блинчиков.
– Ника, – предостерегающе произносит Платов обманчиво мягким голосом. – Думаешь я не видел, как смотрел на тебя тот смазливый хрен в спортзале? Или парни из моего офиса?
– И? – интересуюсь непринужденно, беря в руки миску с тягучей кремовой массой и отворачиваясь к плите.
Почему-то фальшивое покровительство Димы раззадоривает меня. Это называется собака на сене – я такое не приветствую и проворачивать со своим участием никому не позволю, даже ему. Так как он молчит, бросаю через плечо:
– Не пойму, чего ты так волнуешься. Ты сразу предупредил – ничего личного. Я согласилась. Почему тебя беспокоит, что я буду делать дальше?
– Ты находишься под моим попечительством, и я… – он внезапно смолкает.
– И ты? – цепляюсь я за незаконченное им предложение.
Разворачиваюсь, складываю на груди руки, прямо встречая его хмурый взгляд. Теперь меня разбирает любопытство. Попечительство – самое неподходящее в нашей ситуации слово. Мне очень хочется спросить, как он с точки зрения моего попечителя оценивает то, что произошло с нами ночью, но почему-то не решаюсь.
Ситуация, прямо скажем, совсем невеселая, но отчего-то мне хочется улыбнуться – мрачный и растерянный Платов представляет собой удивительное зрелище. Вряд ли он часто оказывался в ситуации, когда одновременно испытывал два этих чувства.
Так и не дождавшись ответа, я вновь разворачиваюсь к плите и переворачиваю лопаткой подрумянившийся блинчик.
– Что ты хочешь от меня, Ника? – подпрыгиваю, когда низкий голос Платова начинает звучать возле самого уха, а теплота дыхания согревает мою шею, отчего волоски на затылке тут же становятся дыбом.
– А разве ты готов что-то мне дать? – уточняю я.
На этот раз мой голос дрожит. Бравада уходит, на ее место приходит привычные для моего общения с этим человеком слабость и желание.
Дима по-хозяйски кладет руки на мою талию и вновь разворачивает меня лицом к себе. Сжав ладонями мои щеки, он заставляет меня смотреть ему прямо в глаза.
– Нет, – его ответ короткий, то многозначительный.
– Тогда отпусти меня, – прошу я, делая попытку высвободиться.
– Не могу, – отвечает он с каким-то незнакомым мне недовольством и чем-то еще, чему я никак не могу подобрать определение.
Мы продолжаем стоять друг напротив друга, пока воздух не наполняется запахом пригоревших блинов.
– Ой, – бормочу я, порываясь развернуться к плите, но Дима не позволяет. Он решительно придвигается ближе ко мне, так что моя поясница оказывается прижата к мраморной столешнице кухни, а сам протягивает руку, с грохотом переставляет сковородку на свободную конфорку и включает вытяжку. Выполняя эти манипуляции, он задевает мою грудь и плечо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть.
– Не могу, – повторяет он уже тверже, закончив манипуляции с посудой. Его глаза вспыхивают неприкрытым желанием, скулы напрягаются. – Не могу.
И это его последние слова перед тем, как он стремительно склоняет голову и находит мой рот своими губами.
25
Дима
Делаю вид, что заинтересованно изучаю договор на экране компьютера, а сам через открытую дверь наблюдаю за Никой в переговорной комнате. Она сидит ко мне спиной в окружении ребят из креативного отдела. И хотя в помещении не меньше десяти человек и большую часть мне видно из моего наблюдательного пункта в кабинете, замечаю я только ее одну.
Смотрю как она, резво жестикулируя, что-то объясняет нашему оператору Вадиму, как задумчиво грызет кончик карандаша, слушая сценариста Сашу, как увлеченно чертит что-то в альбоме, а потом демонстрирует ребятам. На ее пшеничных волосах, собранных в пучок на затылке, играют солнечные блики полуденного солнца, на тонкой шее, той самой, которую я сотни раз целовал ночью, вспыхивает золотом тонкая цепочка.
Прекращаю обманывать себя и откидываюсь в кресле, обращая все свое вниманик на Нику. Сегодня она совсем другая – сосредоточенная, собранная, кажется даже немного взрослее. Вчера мы заехали к ней на квартиру, и она собрала целый чемодан вещей. Поэтому сегодня на ней не привычные дерзкие топики и микроскопические шорты, а стильная белая рубашка оверсайз и узкие брюки-сигареты, подчеркивающие стройность и длину ее умопомрачительных ног. Вроде бы все тело надежно скрыто под слоем ткани, но Ника выглядит даже сексуальнее, чем этой ночью в моей постели совсем без одежды.
С тех пор, как я вероломно соблазнил младшую сестру своего лучшего друга прошло три дня. Я честно пытался избавиться от наваждения и десятки раз обещал себе держаться от Ники на расстоянии, но быстро понял, что сражаюсь с ветряными мельницами. Девчонка привлекала меня чересчур сильно, а я был чересчур эгоистичен, чтобы отказаться от нашего обоюдного наслаждения, даже если оно в корне противоречило всем моим принципам.
Ничего личного. Мы так договорились. Но в том, с какой испепеляющей страстью я всякий раз целовал ее, с каким отчаянием терялся в ее теле, как смотрел на нее, когда она не видела и хотел, чтобы она постоянно была на виду, было чертовски много личного. Больше, чем я мог представить себе возможным.
Вчера днем мне позвонил Кирилл и стал интересоваться Никой. Ощущение, что я последняя сволочь, которая предала лучшего друга, на мгновение затмило все остальное. Ведь Кирилл доверил мне самое дорогое – свою сестру, а я вместо заботы лишил ее девственности. Но в финале дня даже это не повлияло на мое стремление вновь овладеть Никой, едва мы достигли квартиры.
Даже не знаю, что в ней особенного. Откровенно говоря, у меня были девушки красивее, опытнее, изысканнее, но только Ника впервые за долгое время заставила меня забыть обо всем, кроме потребности быть с ней рядом. Это обманчивое чувство тепла, доверия, близости – я тянулся к нему даже понимая, что рано или поздно наступит неизбежное разочарование.
Истину о том, что женщинам доверять нельзя, я усвоил рано. Моя мать оставила меня и отца, когда мне было десять. Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что она ушла к другому мужчине, но все еще глупым, чтобы винить в поступке матери отца, хотя его ошибкой было лишь то, что он слишком любил ее и позволял больше, чем было нужно. Моей первой любовью стала девочка из параллельного класса, которая все лето каталась со мной на велосипеде и играла в мяч, а 1 сентября перестала смотреть в мою сторону, потому что ее подружкам не понравилось, что я носил брэкеты. Моя первая и единственная девушка, которой я собирался сделать предложение, бросила меня через год совместной жизни, заявив, что студент-дизайнер не сможет обеспечить достойное будущее и ушла к какому-то слюнтяю из богатой семьи. Он бросил ее ни с чем через месяц, потому что так сказала ему мама, но для меня это уже не имело никакого значения.
С тех пор я зарекся вступать в какие-либо отношения с девушками. С самого начала предупреждал, что они могут взять с меня, и что я возьму взамен. Если до кого-то не доходило – без лишних сантиментов прерывал любые контакты, даже если секс был на уровне. И все это работало как часы ровно до того момента, как две недели назад Кирилл оставил на мое попечение младшую сестру.
– Дмитрий Александрович, – голос моей помощницы отвлекает меня от созерцания идеального профиля Ники.
– Да, Нина?
– Звонил секретарь Калинина, – деловито сообщает она. – Они хотят увидеть тестовую версию редизайна в понедельник.
– Интересно, – тяну я с иронией. – И чего же Калинин сам мне не позвонил?
– Возможно, потому, что знал, что вы сразу скажете, что это невозможно, – проницательно предполагает Нина.
– Ладно. Позови ко мне Костю, – прошу я. – Скажи ему пусть захватит все необходимое по «Санрайзу».
Пока жду Костю Медведева, начальника отдела маркетинга, вновь ловлю себя на том, что мой взгляд возвращается к Нике. На этот раз она улыбается. И когда рассказывает что-то коллегам, буквально светится от радости.
Удивительная она какая-то. Настоящая, живая, искренняя. Кажется, совсем ничего не боится. Даже признаться мне в том, что была влюблена в меня столько времени.
Уму непостижимо, как я мог проглядеть это? Меня всегда забавляло смущение Ники в моем присутствии, но я списывал это на особенности ее характера, но никак не на романтические чувства в мой адрес.
– Дим, звал? – в дверях кабинета показывается лохматая голова Кости.
– Проходи, – кивком головы указываю на стул напротив. – «Санрайз» хочет увидеть прототип редизайна в понедельник. Насколько это нереально?
– Вообще нереально! – возмущенно пучит глаза Костя. – У нас до дедлайна еще две недели. Я и так двух ребят на проект бросил.
– Это я знаю, – я киваю. – Объективно, что сможешь показать в понедельник?
– Главную страницу, может быть какие-то сервисные, – нехотя отвечает он. – Но точно не магазин.
– Дизайны мне покажешь? Все, что есть.
Костя включает планшет, который до этого вертит в руках.
– Не люблю я показывать незаконченные макеты, – бурчит он.
Пока я вполуха слушаю парня и изучаю наработки его группы, толпа в переговорной встает со своих мест и шумно покидает зал. Ищу глазами Нику, чтобы дать ей понять зайти ко мне, но вместо этого натыкаюсь на ее удаляющуюся спину. Не пытаясь анализировать свои поступки, вскакиваю с места и, оставив Костю в замешательстве глядеть мне в след, иду за ней.
– Ника! – зову девчонку.
Она останавливается и резко оборачивается. Вместе с ней это делают еще десять человек из креативного отдела. Под изучающими взглядами своих сотрудников я начинаю чувствовать себя крайне некомфортно – это абсолютно незнакомое ощущение мне совсем не нравится. Нике тоже явно не по себе, потому что ее бледную кожу начинает заливать краска.
– Я… Э… Ты обещала показать мне ролики, – выкручиваюсь я.
Пока Ника хлопает глазами, пытаясь понять о каких роликах идет речь, ей на помощь приходит Вадим:
– Дима, ты же с Костей занят был. Мы Нику на обед позвали. Она все утро с нами, без перерывов. Дай ей отдохнуть.
– Если это срочно… – лепечет Ника, встречая мой взгляд.
Твою мать. Это не срочно. Нет ничего срочного в том, что я хочу Нику. Прямо сейчас. Что я вновь хочу увидеть, как ясные голубые глаза притушит страсть, а волосы тяжелой волной упадут на плечи, когда я запущу в них свою ладонь. Я, конечно, в состоянии подождать. И ей вовсе необязательно находится рядом со мной ежеминутно. Между нами, в конце концов, ничего личного.
– Нет, – твердо говорю я. – Вадим прав. Иди на обед с ребятами.
Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и ухожу, ощущая как внутри клокочут злость и странная неуверенность.
Да, меня злит, что на обед Ника пошла не со мной. Меня злит, что сотрудники еще сильнее начнут судачить о нас. Меня злит, что я абсолютно перестал контролировать себя и с каждым днем все становится только хуже.
Я возвращаюсь в свой кабинет и с мрачным видом предлагаю Косте продолжить разговор. Он растерянно кивает и открывает новый слайд на своем планшете.
Приказываю себе сосредоточиться на делах, раздраженно тру переносицу, пытаясь уловить нить повествования, но лишь невпопад киваю, когда Костя пытается объяснить мне функционал нового сайта «Санрайза».
В мыслях одна Ника. Апокалипсис какой-то.
Вадим еще со своей опекой. Он на Нику с самого начала глаз положил, я это сразу понял. И ведь я даже не могу ему сказать, чтобы отвалил, потому что с девчонкой меня ничего не связывает. Только секс. Еще немного взаимного удовольствия и мы разойдемся. Как она и предупреждала, она будет двигаться дальше. Возможно, найдет себе нормального парня. Может быть, даже Вадима. Он смазливый, и тачка у него что надо.
Не знаю почему, но идея их отношений оставляет очень неприятный привкус во рту. Вместо ожидаемого успокоения, мысль о том, что Ника начнет двигаться дальше приводит меня в ужас. И больше всего мне хочется что-нибудь сломать. Нос потенциального ухажера, было бы идеально.
