Текст книги "Журнал Наш Современник №4 (2002)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Но главное, думаю, не в этом. Традиционная формула отношений русского человека с властью   н е   р а б о т а е т   в современных условиях. Эту формулу я бы определил так: внешняя покорность при внутренней независимости. Помните бессмертного старика Савельича из “Капитанской дочки”: “Батюшка Петр Андреич! Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод...… (тьфу!) поцелуй у него ручку”.

У меня есть специальная работа “Русские и власть”. Отношения сложны и необычайно пластичны. Это своеобразное политическое барокко, затейливая комбинация церемоний, поклонов, словом,   р и т у а л а   – вполне в византийском духе с истинно русской бесшабашной самостоятельностью, выразителем и символом которой во времена империи выступали не только отдельные социальные группы, например военная молодежь (см. главу “Военные повесы былых времен” в книге М. И. Пыляева “Знаменитые чудаки и оригиналы”. М., 1990), но и крупнейшие города, прежде всего Москва, и в конечном счете вся Россия. Противопоставленная официальному Петербургу, за то и считавшемуся “нерусским” городом.

В повседневной жизни русский человек почти не соприкасался с властью и, в сущности, не зависел от нее. Да и мудрено было строжить и нудить его на бескрайних просторах малонаселенной державы. Если же государство начинало затягивать его в тенета, человек утекал, уходил. Дворяне – на войну, за рубеж. Простые – на заработки, на богомолье. А то и на поиски заповедного Беловодья, где, сказывают, “хлеб, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят”. Чем не жизнь?

В советские времена обветшавшее барокко вместе со всей старорежимной культурой пошло на слом. Социальная архитектура стала строже. Восторжествовал классицизм: общее благо, необходимое и должное, строгая нормативность социального поведения. Но и в этой монументальной конструкции имелось множество ниш, где человек был фактически независим от власти. Если покорялся идеологически, не нарушал запретов, то в бытовом плане он был свободен. Цены низкие, зарплата стабильная, притулись где-нибудь возле величественной колонны и наслаждайся жизнью.

Это своеобразное существование побуждало многие поколения русских людей демонстрировать внешнюю лояльность и   с т о р о н и т ь с я   власти. В новых условиях ситуация изменилась радикально!   И с ч е з л а   э к о н о м и ч е с к а я   н е з а в и с и м о с т ь. Огромные группы населения – пенсионеры, бюджетники –   в с е ц е л о   зависят от власти. Центральной, областной, районной, вплоть до последней работницы почты, которая может выдать пенсию сегодня, а может задержать – “деньги еще не пришли!” Что же говорить о могуществе президента, ежегодно, а то и два раза в год подбрасывающего старухам сотенную прибавку.

В этой ситуации художественно выверенный византийский ритуал вырождается в тяжеловесную – и тягостную! – церемонию. Старухи, обобранные режимом, поклоняются ему и с нешуточным пылом готовы продемонстрировать непоказную на этот раз лояльность. Меня поразили кадры телерепортажа о голосовании на областных выборах в Ростове-на-Дону. Еще затемно появляется первый избиратель – трясущаяся бабуля и на вопросы корреспондента что-то сбивчиво толкует про замечательного губернатора Чуба, пока не выговаривает заветное: крышу обещал починить…...

Кто осудит ее? Станет толковать об обязанностях гражданина, об ответственности выбора. Людей взяли в такую зависимость и до такого состояния довели, что ни о каких гражданских добродетелях рассуждать не приходится. Они за   к а к у ю   у г о д н о   власть проголосуют. Отдадут ей и голос, и сердце, и совесть – лишь бы крыша над головой была!

И все-таки рассуждать необходимо. Ведь у мерзавцев, вот так-то заманивших старуху проголосовать “правильно”, достанет паскудства обмануть ее. Закончится голосование, и еще год, а то и два, до каких-нибудь новых выборов она никому нужна не будет. На порог не пустят: “Какая крыша? Сказано – нет денег. Иди, бабка, иди...…”

364 дня в году мы не нужны власти. Мешаемся у нее под ногами. Безуспешно одолеваем просьбами. Добиться решения пустякового бытового вопроса – мука! Но раз в год мы делаемся нужны. Власть сама обращается к нам, агитирует, обольщает посулами. Неужели мы должны идти у нее на поводу – зная, что на следующий день после выборов она снова забудет о нас? Не разумнее ли собрать всю горечь и боль, накопившиеся за эти 364 дня, и бросить в лицо власти: на, получи! Если она говорит – “да”, скажи – “нет”. Если она требует – “голосуй сердцем!”, доверься рассудку. Если настаивает – “поддержи”, откажи в поддержке!

Надо прекратить излюбленную русскую игру с властью. Не те времена, не те условия. Надо обращаться к власти с требованиями и   б о р о т ь с я   з а   в л а с т ь.   А если она будет игнорировать требования –  б о р о т ь с я   с   в л а с т ь ю.   Легальными методами, но – бороться!

Да, это чуждо русскому сознанию. Веками у нас вырабатывались иные стереотипы поведения. Значит, придется ломать стереотипы, чтобы сохранить саму русскую жизнь, саму Россию*.

...Статью я заканчивал во Владимире. Машина въехала в город со стороны Всполья. В медно-сизом рассветном небе четко прорисовывались силуэты колоколен – Успенского собора, Троицкой церкви, барочный шпиль Никитского храма; мощные стены Княгинина монастыря. Остановились на Соборной площади. Поклонившись святыне, вышел на громадный откос. Далеко внизу тянулись нитки путей с товарняком, застывшая Клязьма с фигурками рыбаков. Поля, покрытые плотным кованым снегом. Огненные пятна, яркие полотенца, целые полотнища света. Мерзлые разноцветные перелески. Снова поля, десятки светлых ломких дымков у горизонта. Кромка лесов, смыкающихся, но не сливающихся окончательно с грядой облаков такого же дымчато-синего цвета. И ослепительно огромное зимнее солнце. Развернутая по вертикали, как на священном пространстве иконы, могучими ярусами восходящая к небу русская земля.

А за моей спиной, за белокаменной кладкой древнего собора громоздился, сбегал в овраги, карабкался на склоны холмов город – наследник златоверхого Киева с дивными названиями змеящихся, разбегающихся под уклон улиц – Девичья, Ильинская-Покатая, Мироносицкая, Верхняя Дуброва, Троицкая. Без малого восемь веков назад здесь было бескрайнее пепелище. Под 6745 (1238) годом летописец записал: “...…И приступиша к городу (татары. – А. К. ) в неделю мясопустную по заоутрене в 3 день февраля, и заидоша от Золотых ворот оу Святого Спаса, и внидоша по примете в город чрез стену, а сюды от северныя стороны: от Лыбеди к Ирининым воротом и к Медяным, а отсюду от Клязьмы к Воложьским воротом, и тако взяша въскоре град до обеда новый, и запалиша и огнем...… Татарове же отбивше и отвориша двери церковныя, и наволочивше леса около церкви и в церковь (Успенский собор. – А. К. ), и зажгоша – и изьтхошася от великого зноя вся сущая ту люде. Инии же огнем скончашася, а иных оружием до конца предаша смерти...…”

И впоследствии враги не раз обращали Владимир в руины – в 1293 году при подавлении восстания против татар. В 1382 году во время карательного похода Тохтамыша. В 1410-м, “егда плени град и разори” какой-то “безбожный царевич Талич”. Но снова и снова на пепелище возвращались люди, хоронили мертвых, разбирали развалины, обновляли почерневшие от огня храмы, возводили стены, строили дома. Возрождался город. Из дальнего угла Владимирской земли возродилась Русь…...

При Калите было легче. Был князь – собиратель земель. Митрополит Петр, поверивший в его дело, перенесший кафедру в Москву. В 1325 году он заложил первую в Кремле каменную церковь – Успения, символически утверждая преемственную связь с прежней столицей. “Бог благословит тебя, – говорил он Калите, – и поставит выше всех других князей и распространит город этот паче всех других городов...…”

Кто сегодня мог бы взять на себя дело Калиты? Уж конечно, не президент! Губернаторы? Привлекая к себе деловых, талантливых, смелых. Сколько их по России, и многие не востребованы, пропадают поодиночке.

Рано ушел батька Кондрат. Кубань, изобильная и обширная, могла бы стать центром возрождения. Хотя лидер края, яркая личность, он, кажется, не проявлял амбиций с о б и р а т е л я  России. Помню, как трудно шла подготовка к Краснодарскому пленуму Союза писателей. Частный пример, но показательный...…

А Калита собирал не только землю – людей. Православных пастырей, иконописцев, ратников, крестьян. Московские бояре “большею частью были люди, не принадлежавшие Москве...… пришли с разных сторон и нашли себе в Москве общее отечество”, – отмечал историк Н. Костомаров. И подчеркивал – именно они “ополчились дружно за первенство Москвы над Русью”.

Легче было и во времена преподобного Сергия. Всю Владимирскую землю, Московское княжество исходил троицкий игумен. Он и его ученики основали десятки монастырей и в них   в ы р а с т и л и   п о к о л е н и е   не только молитвенников –   б о й ц о в,   которым был незнаком парализующий волю страх перед степняками.

Легче было и во времена Гермогена. Да, государственные структуры (как и сейчас) работали на разрушение державы. Но разрушенное собирали и восстанавливали все та же Православная Церковь и Земщина – органы местного самоуправления, чрезвычайно развитые на Руси.

Сейчас нет ни благочестивых князей, ни земского самоуправления, ни церковных структур, работающих на освобождение России. Вспомните, что в 1612 году сокровища Троицкой ризницы были отданы на выплату жалованья народному ополчению, и вы поймете – я прав. Поистине голый человек на голой земле. Вот и все, что осталось от великого народа.

Так не с него ли, бедняка, и начинать надобно? С каждого из нас. С самих себя. Тем более классики то же советуют. “В неустанной дисциплине и непрерывной работе над собой и мог бы проявиться наш гражданин. С этой-то великодушной работы над собой и начинать надо”. Сто раз повторял эту мысль Достоевского. Что делать – ничего другого не присоветуешь. Не любите Достоевского, прислушайтесь к словам Толстого: “Люди видят, что в их жизни что-то нехорошо и что-то надо улучшать. Улучшать же человек может только одно, что в его власти, – самого себя”.

Сейчас человек себе не хозяин. Ни твердых убеждений, ни собственного мнения, ни воли. Только тоска по утраченному благополучию да телевизор, заменивший ему волю и ум. Опьянев, кричит: “Автоматом бы их!”, протрезвев, не только заявить протест, но и подумать о нем боится. Читатель журнала, узнав из моей статьи “Дао тун” о том, как расправились обманутые вкладчики с владельцами китайских аналогов “МММ” (кровавая драма!), написал: “Что же Вы их равняете с нами – им, наверное, власти позволили”.

Он даже представить себе не может, как это люди действуют – без позволения властей! Ну хорошо, в Китае, он считает, “позволили”. А в Пакистане, где день за днем сотни тысяч выходили под пули войск и полиции (десятки убитых, сотни ранены и арестованы)? А в Аргентине, где в стычках с полицией погибло 20 человек?

Чтобы победить, добиться удовлетворения элементарных требований, надо быть готовым   ж е р т в о в а т ь   собой. Общество, где каждая уборщица заражена гамлетовской рефлексией, обречено.

Телерепортажи из Аргентины и из Приморья показывали одновременно. В Буэнос-Айресе после   н е д е л ь н о й   задержки пенсий люди вышвырнули правительство из дворца. “Я горжусь тем, что удалось их прогнать, – говорила аргентинка. – Вместе мы с кем угодно справимся” (“Сегодня”. НТВ. 21.12.2001).* В Приморье учителя, не получавшие зарплату с   л е т а,   объявили очередную голодовку...…

Милые мои, да кого же вы этим напугаете! 10 лет назад вас обрекли на хронический голод. Падайте в голодные обмороки, умирайте – именно так вы наилучшим образом выполните волю разрушителей России.

И все-таки не понимаю, как власти отваживаются задерживать зарплату учителям. Или по-другому скажу: как учителя довели до того, что позволяют властям не платить вовремя. Ведь учитель – это воспитатель, а значит, “пропагандист, агитатор и организатор”. Он каждое занятие может превратить в урок обществоведения. А это означает что? Что начальник, унизивший учителя,   н и– к о г д а   больше не будет избран. Ни на районном, ни на городском, ни на областном, ни на общероссийском уровне. Хочешь провалить выборы – пожалуйста...…

Скажут: это невозможно – тотчас донесут, с работы выгонят. – А солидарность? – Какая солидарность, давно нет ее…... – Так кого же винить?.. – Ну мы-то что, вот если бы кто-то организовал, повел…...

Хорошо, расскажу о том, как старая учительница попыталась повести за собой. А может, и не думала о высоком – просто поступала, как совесть велит. И ученикам говорила, что считала необходимым: какой страна была 20—30 лет назад и какой стала. Учителя – пошли, только не за ней, а в районо. Там посоветовали собирать компромат. Это поручили школьникам. Однако, несмотря на их старания, критическая масса не накапливалась. Тогда коллеги дошли до предела низости – стали подговаривать учеников спровоцировать преподавателя: “Она старая, дерганая, вы ей скажите что-нибудь такое, она замахнется – а вы к директору с жалобой”.

Вот в телевизоре плачут. А я не знаю – жалеть ли их…...

Конечно, это крайний случай. Особых подлостей обычно не делают, но и от активного протеста отказываются. И даже не отказываются – это можно было бы понять, – а как-то досадливо отмахиваются, как люди, наделенные высшей мудростью, от всякой чепухи. Помню, несколько лет назад во время проведения Дней русской духовности в Иркутске мы с Валентином Распутиным вышли на центральную площадь, где митинговали учителя. Обступили Валентина Григорьевича, стали рассказывать о своих бедах. “Ну и что же, каждый раз, как вам задержат зарплату, вы будете приезжать в областной центр митинговать? – спросил писатель. – Не лучше ли сменить власть в стране, проголосовать за тех, кто будет вас ценить и платить аккуратно”. И тут же иззябшая толпа несчастных женщин отшатнулась. Послышались ехидные реплики: “Это за кого? За коммунистов? Хватит! Натерпелись!”

Вольному воля. Не нравится людям регулярно получать заработанное (в СССР – при коммунистах – о задержках зарплаты не слыхивали), зачем жаловаться на безденежье? Устраивать голодовки? Плакать перед телекамерами? А если все-таки унизительное безденежье невмочь, почему бы не задуматься. Вон в Польше, а это не нам, дремучим, чета – Европа, избрали вчерашних коммунистов – и в парламент, и на пост президента. Болгары было потянулись к царю-эмигранту, сделали премьером, а уже через полгода избрали президентом социалиста Георгия Пырванова. Конечно, такие шараханья – свидетельство полнейшей растерянности общества. Но и его жизнеспособности: люди не опускают руки, думают, ищут!

Положим, аргентинский путь не для тех, кто ждет, чтобы власть разрешила… бунтовать против власти. Но голосовать-то она разрешает. Случается, загоняет на выборы. Ну как – по силам современному русскому Гамлету проголосовать не так, как хочет очередной начальник, а как ему самому хочется? Почему же на декабрьских выборах в городскую Думу москвичи чуть ли не целиком одобрили мэрский список? А считаются вольнодумцами – в сравнении с остальной Россией. С такой готовностью приказы начальства выполняют разве что избиратели Туркменбаши или Ислама Каримова.

Предвижу, скажут: как все это мелко! Особенно перед лицом глобальных угроз. В предыдущих главах говорилось о Великой Санации, запланированной мировой закулисой. А тут учительские зарплаты, уличные протесты районного масштаба.

Согласен, масштаб не тот. Но ведь все начинается с малого – и злое и доброе дело. Зло уже развернулось, кипит работа. Истребление началось. Убийство безденежьем, безнадежностью, холодом (персональный подарок Чубайса!). В 2001-м Россия не досчиталась еще 700 тысяч человек. По привычке повторяем: нас 150 миллионов. Нет, уже 144…...

А добро медлит. Все ждут сигнала откуда-то сверху. На совет думать своим умом обижаются: несерьезно. А как же вы хотите добиться лучшей жизни – не думая? Это начало. Не первый шаг, но действие, едва ли не более важное: чтобы сделать шаг, надо сперва подумать.

А дальше – работа. Над собой – об этом уже говорили. Работа в семье – самая трудная (нет пророков в своей квартире!), но необходимейшая. Если среди кровных своих не найдете понимания, кто же послушает вас?

И так – одна за другой – многообразные формы работы. Вполне легальной, а главное, интересной. Прежде всего в рамках   с о о б щ е с т в,   объединяющихся по   и н т е р е с а м.   Выделите и запомните эти слова. Быть может, в них спасение России. В числе таких сообществ церковные общины, религиозные братства, творческие коллективы, научные и общественные семинары, художественные и производственные студии, спортивные секции, разнообразные кружки, клубы, фонды, экологические движения.

Когда я рассказывал об этих бесчисленных проявлениях народной инициативы по провинциальному телеканалу, мне задали вопрос – а не уменьшается ли число увлеченных людей? Дескать, тут не рецепт на будущее – отживающая свой век традиция. Я ответил: да, их число сократилось. Это в 70-е годы советологи суммировали количество членов Общества охраны памятников культуры и Общества охраны природы и ужасались итогам: несколько десятков миллионов! Что заставляло их мрачно пророчить торжество национализма (А. Янов). Однако то были, в основном, фиктивные члены, их связь с родной культурой и природой, как правило, исчерпывалась уплатой копеечных взносов. Люди, объединяющиеся в сообщества по интересам сегодня, – это не “мертвые души” – энтузиасты, настоящие борцы. Пусть их число измеряется не миллионами, а тысячами, сотнями тысяч, – это колоссальная общественная сила.

Я мог бы приводить десятки ярких примеров. Но чтобы не отвлекаться на подробности, скажу об одном – Фонде художника Бориса Французова во Владимире. Формально задача Фонда – сохранение памяти и пропаганда творчества рано ушедшего из жизни талантливого современного графика. Однако реальная деятельность намного шире. Фонд стал средоточием художественной жизни древнего города. На ежегодно проводимые конференции съезжаются художники, искусствоведы, писатели из Москвы, Санкт-Петербурга. На них собирается вся местная интеллигенция. Родному городку Французова – Камешкову сотрудничество с Фондом дало шанс на возрождение. Превращенный в мертвую зону в постперестроечные годы, он встрепенулся, собрался духовно. Именем Французова названа улица, открыт его музей. Школьников учат находить красоту в запечатленных художником родных пейзажах. Подтянулись взрослые, гордясь известным земляком. Люди, приготовившиеся было безропотно сойти со сцены, уйти из жизни, поверили в возможность иного исхода. Это трудно представить человеку со стороны, но деятельность Фонда вернула   с м ы с л   ж и з н и   нескольким тысячам человек.

Особая тема – трудовые коллективы. В советское время их соединяла профессиональная рабочая солидарность. Левые теоретики и правые патриоты (в том числе и я) рассматривали их в качестве решающей силы, способной остановить разрушение государства и утверждение дикого капитализма. Действительно, коллектив даже одного крупного предприятия, вступив на политическое поле, способен существенно изменить ситуацию в стране. Классическим стал пример Судоверфи им. В. И. Ленина в Гданьске, в начале 90-х давшей Польше новую правящую партию и нового президента. У нас на такую роль в конце 90-х мог претендовать Выборгский ЦБК. Неслучайно собственник в союзе с властью прибег тогда к крайней мере – расстрелу рабочих, чтобы в зародыше задавить начинание (я писал об этом в статье “Советский. Выбор” – “Наш современник”, № 3, 2000).

По разным причинам использовать “гданьский фактор” в России не удалось. Индустриальные гиганты начали стремительно дробиться, утрачивать позиции в экономике и общественной жизни. Зато многие уцелевшие коллективы, в основном компактные, превратились в те же сообщества по интересам. Как иначе назвать людей, порою месяцами не получающих зарплату, но выходящих на работу, чтобы сохранить предприятие. В противовес отношениям конкурентной борьбы, в том числе и на рынке труда, которые хотели навязать им реформаторы, здесь сложились союзы единомышленников, объединенных зачастую бескорыстным трудом.

Нередко на этих железных островках, оставшихся от разгрома советской индустрии, складываются самобытнейшие интеллектуальные общины (особенно в ВПК с его высококвалифицированными кадрами). Сужу по возглавляемому Андреем Кассировым коллективу на заводе МЭЛЗ. Группа из нескольких десятков человек по листочку разбирает патриотическую литературу – штудирует. Обмениваются изданиями, обсуждают. Не ограничиваются самообразованием. Звонкоголосое заводское вече выплескивается на улицы – участвуют в демонстрациях, проводят концерты на патриотических митингах. Примечательно – эта группа самостоятельно выходит в политику. На последних выборах в Мосгордуму они выдвинули своего кандидата.

К сожалению, этот человеческий потенциал не используется ни правительством, ни оппозицией. Общество также не замечает его. Уверен, читая мои размышления, многие не раз рукой махнут: какие клубы – гибнет страна! Тут партия, мощная политическая сила необходима...…

Согласен, партия необходима. Какая? Все та же КПРФ, другой у оппозиции, к сожалению, нет. Но чтобы стать подлинно народной, она должна аккумулировать энергию таких вот сообществ и групп. Это трудно – их энергия разнонаправленна. Но возможно: в основе своей она   п р о т е с т н а,   ибо нормальное человеческое чувство в царстве бесчеловечного дикого капитализма – уже протест.

Понятно, привычные организационные формы здесь не подходят. Да и не надо! Необходим поиск новых форм, живых связей. Первое, что приходит в голову – почему бы не превратить демонстрации оппозиции – которые год от года становятся все более заорганизованными и малочисленными – в народные карнавалы, где свое искусство покажут актеры, музыканты, спортсмены. Пусть не только сторонники левых – весь город готовится к ним как к красочному празднику. Столичная мэрия проводит свои карнавалы, раздавая огромные деньги халтурщикам со всей Москвы, а подчас и со всего света. А тут можно было бы обойтись минимумом средств, обеспечив несравненно более высокий уровень.

Приглядитесь, творческие люди и сами приходят на демонстрации протеста. Там кто-то растянул баян, здесь пляшут, кто-то читает стихи. Развернули торговлю патриотической литературой. Но все это на птичьих правах, на обочине. Так пусть партия позовет их с обочины, включит в программу, да и саму программу выстроит как   х у д о ж е с т в е н н о-п у б л и ц и с т и ч е с к о е   д е й с т в о,   а не как список речей с набором всем известных призывов. Почему бы в те же дни не провести семинары – не стариковские собрания с лозунгами времен XXVII партсъезда, а с тезисами, которые обсуждаются на знаменитых семинарах в ФИАНе. Не надо бояться за идеологическую чистоту – практически все обществоведческие семинары если не красные, так уж точно розовые. Почему бы не приурочить ко Дню Победы выставки художников-реалистов. Сама верность натуре, жизни, в ее подлинности и драматизме, сделала их оппозиционерами.

Повторю, это то, что сразу приходит на ум. Возможны и менее прикладные, более органичные формы взаимодействия. Десятки вариантов совместной работы. Пусть и партфункционеры поломают голову. Главное – такая работа необходима. Она избавит КПРФ от догматизма, от лозунговой политизированности. Она выведет коллективы энтузиастов из круга сугубо профессиональных проблем. Даст выход творческим силам народа. Убежден: если компартия (или любая другая) выполнит эту задачу, она сразу окажется в центре общественной жизни.

Однако пока политики и вопроса такого не ставят. А напрасно. Небезызвестные венгерские события 1956 года, испытавшие на излом тогда еще единую систему социализма, начались с творческих диспутов в скромном Обществе любителей поэзии Шандора Петефи…... В современной Германии, где националисты пользуются значительным (хотя и не афишируемым – по вполне понятным причинам) влиянием, их организационной базой являются спортивные клубы, хоровые ферейны и прочие чрезвычайно популярные в народе музыкальные общества. В Соединенных Штатах победившие на выборах республиканцы считают наиболее действенной силой не государственные институты, а церковные общины (на этом основывается доктрина “сострадательного консерватизма”).

Гигантский потенциал народной самодеятельности может быть использован не только в сугубо политических целях. Сообщества по интересам проникнуты творческим началом. Они – средоточие   д у х а   т в о р ч е с т в а,   столь дефицитного сегодня. То, что многим из нас представляется занятием чудаков, на самом деле является проявлением бесценной энергии, без которой задыхается могущественное и самодовольное западное общество потребления.

Одна из завершающих глав книги Лестера Туроу “Будущее капитализма” пессимистически озаглавлена “Отсутствующая составляющая – будущее”. Горячий сторонник западной системы, Туроу предупреждает: “Чтобы капитализм мог действовать в течение длительного времени, он должен делать инвестиции не только в интересах какого-нибудь индивида, но и в долговременных интересах человеческого общества”. А это – с горечью отмечает американский экономист – противоречит базовым установкам капитализма. Для того чтобы выжить, требуется смена нравственной парадигмы.

“...…Будущий капитализм, – провозглашает Туроу, – должен будет перейти от идеологии потребителя к идеологии строителя”. Большего экономист, оставаясь в рамках своей науки, выговорить не может, но очевидно, что строитель – это   т в о р е ц.   Не случайно среди необходимых ему качеств Туроу называет “радость творчества”, с англо-саксонским практицизмом ставя его в один ряд с “волей к завоеванию” и “стремлением строить экономическое царство”.

Должен признать, “волей к завоеванию” мы, современные русские, не обладаем. Да и возведение “экономического царства” не слишком привлекает. Впрочем, я и не уверен, что именно эти качества нужны для строительства будущего. Но в чем я безусловно согласен с Туроу – строителю необходима творческая сила, “радость творчества”. Более того, она является центральным, наиболее существенным началом в выстроенной триаде. Без нее голый экономизм и “воля к завоеванию” выродятся в элементарный грабеж – общепланетного масштаба. Кажется, в этом направлении и эволюционирует политика США.

В отличие от американцев и других людей Запада, мы, русские, наделены высшим, спасительным даром – творчества. Он так привычен для нас, что мы не замечаем его и, только столкнувшись с западными стандартами, обнаруживаем: мы – особенные. Мой знакомый, устроившись на работу в западную фирму, с недоумением и возмущением рассказывал, что хозяева отвергали все его попытки предложить самостоятельное решение даже в тех случаях, когда оно обещало очевидную экономическую выгоду. Боссы готовы были идти на убытки, но не допускали творческой инициативы снизу. В конце концов этот человек уволился: работа по готовым рецептам не доставляла ему удовольствия. Открыл собственное дело и преуспел.

Вспоминаю разговор с японскими профессорами. Представители цивилизации, существенно отличающейся от западной, они восторгались русскими инженерами – именно за творческий подход к делу. Одновременно характеризуя своих рабочих как более дисциплинированных и квалифицированных, чем наши. В Японии – поясняли они – трудовая профессионализация начинается с младших классов, и навыки конкретных профессий отрабатываются до автоматизма.

Когда мы заговорили о культуре, и я по русскому обыкновению стал чрезмерно восторгаться чужеземной, японской, мои собеседники посмотрели на меня с недоумением. Один из них сказал: “Ну что у нас императорский дворец – palace, а у вас – Кремль!” Он так пренебрежительно произнес английское слово palace, как я понял, употребленное специально (разговаривали по-русски), и так восхищенно растянул, почти пропел: “Кре-е-мль!”, что у меня не осталось сомнения в искренности его чувств.

Россия, давшая миру Рублева, Барму, Аввакума, Пушкина, Достоевского, Толстого, Чайковского, Нестерова, действительно страна творчества. Даже сегодня, соблазненная Западом, почти отказавшаяся от родовых традиций, да и от самой себя. А вот объявили недавно по телевидению поэтический конкурс среди молодежи, и сорок тысяч (!) человек прислали свои стихи. Конечно, в подавляющем большинстве это просто рифмованные строчки. Но ведь западный человек не станет тратить времени на подобную “ерунду”. А русский подросток поколения “Pepsi” усердно складывает рифму к рифме: “Красиво!”

Чувство красоты и потребность творить ее в наших душах неистребима. Недаром немецкий мыслитель Вальтер Шубарт уподобил русского человека любимому ученику Христа – апостолу и евангелисту Иоанну (“личность иоанновского типа”) в противовес западному герою – энергичному и властному Прометею. Творческое начало – это то, что Россия может противопоставить нарастанию энтропии, характеризующему состояние современного Запада.

Именно Запад провозгласил концепцию “конца истории”. Именно здесь родились теории “золотого миллиарда”, “20:80”. В сущности эти теории – эгоистический социальный оргвывод из второго начала термодинамики. Человечество обречено, – утверждают эксперты Римского клуба, – но можно спасти избранных.

Футурулогический оптимизм, основанный на созидательных возможностях науки, отброшен. Идея самоограничения просто не приходит в голову. Рацион современного американца, высчитанный Туроу: 24 миллиарда британских тепловых единиц энергии, 28 тысяч килограммов животных продуктов, – принят за абсолют. Для того чтобы один избранный человек Запада смог сжечь 4000 баррелей нефти и съесть 2000 животных, четыре человека из остального мира обречены “освободить” жизненное пространство. Таковы максимы, на которых разрабатывают глобальные планы переустройства мировая закулиса, пресловутый Комитет 300.

Но возможно   и н о е  решение. Преображение, спасение мира путем самоограничения и творчества – научного, экономического, социального. На этих основах строится русская цивилизация *.

Достанет ли у нас сил подняться и продолжить движение по русскому пути? Пути любви и спасения, о котором вдохновенно благовествует Иоанн Богослов. Сможет ли Россия не только предложить человечеству жизнеутверждающую альтернативу, но и реализовать ее совместно с “третьим миром” – или падет окончательно под ударами Запада? Удастся ли великому, но разобщенному народу утвердить власть, достойную имени “русская”?