355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наш Современник Журнал » Журнал Наш Современник №10 (2002) » Текст книги (страница 14)
Журнал Наш Современник №10 (2002)
  • Текст добавлен: 13 сентября 2016, 19:22

Текст книги "Журнал Наш Современник №10 (2002)"


Автор книги: Наш Современник Журнал


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Такое прискорбное заблуждение привело к тому, что в последние десяти-летия развитие человечества стало крайне однобоким. Опыт показывает, что система мироустройства, предлагаемая Соединенными Штатами, основана на вопиющем социальном и национальном неравенстве. Такая система заведомо обречена на неустойчивость. Однако у американцев, похоже, уже имеется свой рецепт преодоления протеста миллионов “новых пролетариев”, униженных и оскорбленных. Так, известный гарвардский экономист Т. Фридман, к примеру, предлагает решить эту проблему просто, без лишних сантиментов: мир должен быть укреплен “наличием американской мощи и желанием Америки использовать эту мощь против тех, кто стал бы угрожать системе глобализации... Невидимая рука рынка никогда не будет работать без невидимого кулака”.

Сегодня этот кулак, однако, хорошо виден всем. В военной области он угрожает непокорным огромной мощью НАТО. В финансовой – грозит долговой удавкой со стороны Международного валютного фонда и Всемирного банка. Используя эти международные структуры как орудия своей экспансионистской политики, США даже Организацию Объединенных Наций пытаются превратить в один из институтов собственной гегемонии, в инструмент “глобализации по-американски”.

Кризис ООН, подрыв вековых устоев и основополагающих принципов международного права, в частности – принципов государственного суверенитета, нерушимости границ и невмешательства во внутренние дела государств, – таковы первые злые плоды построения однополярного мира. Два факта недавней мировой истории: агрессия против Ирака и Югославии недвусмысленно свидетельствует о том, в каком опасном направлении будут и дальше развиваться события на международной арене, если мир пойдет на поводу у американских идеологов глобализма.

Показательно, что даже в самих США далеко не все пребывают в восторге от планов осуществления “глобализации по-американски”. От иллюзий, связанных с претворением в жизнь этого замысла, предостерегает, в частности, влиятельный политолог К. Уолтц в своей статье “Глобализация и американская мощь”.

Экономическая и финансовая глобализация, утверждает он, ведет к тому, что мировая экономика становится все более взаимозависимой и интегрированной. Механизм управления такой системой становится все сложнее. Некоторые американцы, не без иронии пишет Уолтц, искренне уверены, что именно Соединенные Штаты призваны выполнять функцию этого глобального механизма управления, а другие государства должны быть им за то глубоко благодарны. Один британский дипломат по этому поводу саркастически заметил, что “о существующем в мире желании жить в условиях американского лидерства можно прочесть только в Соединенных Штатах. Во всех других частях мира можно прочесть об американском высокомерии и односторонности”.

Действительно, в мире, населенном 6 миллиардами людей, США являются страной с населением всего лишь в 276 миллионов человек, что составляет менее 5% всего населения планеты. Причем большая часть этого населения прекрасно понимает, что гегемония США представляет собой угрозу национальным интересам не только традиционных соперников и конкурентов Америки. Все более серьезное беспокойство проявляют и европейские союзники Соединенных Штатов. Не случайно и Бжезинский, и Киссинджер, и другие архитекторы современной американской геополитики так много говорят о необходимости сохранения “атлантистской солидарности” после окончания “холодной войны”.

Одновременно американцы недвусмысленно предупреждают: “американские интересы стали слишком значительны для того, чтобы забота о них была оставлена европейцам”. Они готовы поддерживать единую Европу только в обмен на свою доминирующую роль на континенте. Поэтому “важным пунктом трансатлантической повестки дня является развитие новых отношений между Евросоюзом и США, которые отразят признание Европой за Соединенными Штатами привилегированного статуса внутри Евросоюза”...

Итак, идеологи “глобализации по-американски”, которую один из критиков очень метко охарактеризовал как “привилегированный глобализм за счет демодернизации и примитивизации жизни народов”, для обоснования американского гегемонизма активно используют геополитическую аргументацию. В современной политической практике США и НАТО используется весь перечень закономерностей, выявленных классиками геополитики в течение двух последних столетий. Характерно, что все это делается под шумок лукавых разглагольствований о “демократизации” и “гуманизации международных отношений”.

Вспомним: Ф. Ратцель и Р. Челлен еще в начале прошлого века утверждали, что стремление к территориальной экспансии своего военно-политического влияния является доминантой государственной политики. В официальной американской пропаганде такие воззрения называют “проявлением отсталости и архаичности мышления”. Однако задумаемся: чем можно проще объяснить упорное продвижение НАТО на Восток, фактическую оккупацию Косово, расширение сети военных баз США на Ближнем Востоке и объявление огромных пространств разрушенной советской сверхдержавы районами своих “жизненных интересов”?

Далее. А. Мэхэн и X. Макиндер уже сто лет назад сформулировали учение о том, что противостояние континентальной и морской держав есть главный нерв мировой борьбы за преобладание на планете. Официальная позиция Вашингтона сегодня отвергает такое деление. Но при желании можно без особого труда заметить, что США, оставаясь бесспорным лидером “океанской”, “атлантической” цивилизации Запада, чрезвычайно нервно реагируют на любые признаки военного или политического сближения России с другими державами Евразии, будь то Индия, Китай или Иран.

Не отказались американцы и от борьбы за контроль над русским “сердцем мира”. Стремление к установлению контроля над Хартлендом, к чему призывали еще X. Макиндер и Н. Спайкмен, сегодня находит свое выражение в том, что Вашингтон не стесняясь, почти открыто всеми средствами поддерживает политический раскол на территории бывшего СССР, сея рознь и подозрительность между Россией и остальными странами СНГ, в особенности между Россией и Украиной, Россией и Казахстаном. А почему? Не потому ли, что воссоединение этих стран в рамках нового военно-политического союза неминуемо восстановит наш почти что утерянный ныне контроль над “географической осью истории”?

Однако сколь бы ни были искусны идеологи и практики одиополярного мироустройства, у них ничего не получится. Построение планетарного Pax Americana – дело гиблое. Похоже, даже Бжезинский и Киссинджер не верят в то, что мировое господство США продлится долго. Даже они считают американскую гегемонию временным явлением в истории. “В конце концов, – пишет Бжезинский, – мировой политике непременно станет все больше несвойственна концентрация власти в руках одного государства”.

Многополярный мир

По мнению многих ученых, аналитиков и политологов, на смену биполярному миру, рухнувшему вместе с окончанием “холодной войны”, должен прийти многополярный мир. Дело в том, что ресурсы даже такой богатой страны, как США, ограничены, а значит – сохранить свою гегемонию в длительной перспективе американцам не удастся. Но главное все же не это. Неизбежность многополярного мироустройства зиждется на более фундаментальном основании. Однополярность, или, что то же самое, мировая гегемония одного государства, противоречит самой логике исторического процесса. Еще основатель французской геополитики П. Видаль де ля Бланш выдвинул тезис о том, что сам человек, а не только географическая среда, должен рассматриваться в качестве важного геополитического фактора. Русские геополитики – Ф. Тютчев, В. Ламанский, В. Семенов-Тян-Шанский и другие – тоже рассматривали культурные и религиозные факторы как важнейшие предпосылки для надежного контроля над пространством.

Показательно, что современные американские авторы, в случае необходимости активно использующие идеи классиков геополитики, откровенно игнорируют весьма продуктивную концепцию Большого пространства. Идеологическим предлогом для этого служит тот факт, что автором одной из наиболее популярных версий этой концепции был немецкий ученый К. Хаусхофер, запятнавший свое имя сотрудничеством с нацистами. Но истинная причина такого нарочитого невнимания, конечно, иная. Дело в том, что сама мысль о возможности создания нескольких экономически и политически самодостаточных регионов в корне подрывает всю теоретическую базу современной американской версии глобализации.

Что касается России, то нам, говоря о Больших пространствах, целесообразнее обращаться не к Хаусхоферу, а к нашему отечественному ученому, задолго до него выдвинувшему эту замечательную идею. Речь идет о русском мыслителе Н. Данилевском. В своей знаменитой теперь работе “Россия и Европа” (1869) он рассматривал Россию как особый культурно-исторический тип, отличный от других – в том числе и от европейского, романогерманского.

Задолго до Хаусхофера русский мыслитель предлагал выделить на планете три региона, причем в качестве критерия он брал не только физико-географические признаки. Данилевский полагал, что власть и влияние в мире должны быть разделены между тремя активными деятелями всемирной истории: Европой, Славянством и Америкой “сообразно их положению и общему направлению, принятому их расселением и распространением их владычества, – власти или влиянию Европы подлежали бы преимущественно Африка, Австралия и южные полуострова Азиатского материка; Американским Штатам – Америка; Славянству – Западная, Средняя и Восточная Азия, т. е. весь этот материк за исключением Аравии и обоих Индийских полуостровов”. Иными словами, подход Данилевского к определению границ Больших пространств носил комплексный характер, он прекрасно понимал, что самый надежный контроль над территорией может обеспечить цивилизационная близость народов.

Таким образом, исторически сложившееся деление человечества на различные культурно-исторические типы, или, как принято говорить сегодня, на различные цивилизации, является фундаментальной основой установления много– полярного мироустройства. А значит, Россия, как центр восточно-православной евразийской цивилизации, должна целенаправленно собирать вокруг себя цивилизационно близкие народы и терпеливо выстраивать новое российское Большое пространство, в котором внутренние противоречия будут сняты на основании нового синтеза тысячелетних духовных традиций и научно-технических достижений XXI века.

Кстати, самые дальновидные представители англо-американской геополитической школы уже обратили внимание на цивилизационный подход. Американский ученый Самуэль Хантингтон в своей знаменитой книге “Столкновение цивилизаций и передел мира” пишет, что “Западу пришло время оставить свои иллюзии относительно универсальности и заняться укреплением, сплочением и повышением жизнеспособности своей цивилизации среди всех прочих. Не в его интересах вмешиваться без разбору в конфликты других народов”.

Многие критикуют Хантингтона за его концепцию конфликта цивилизаций, причем нередко с морализаторских позиций, мол, конфликт цивилизаций – это плохо. Но изъять конфликтность из истории глупо и невозможно – все равно что запретить... смену времен года. Азы диалектики гласят: развитие происходит через борьбу противоположностей, борьба противоположностей абсолютна, тогда как единство относительно. Поэтому задача ответственных политиков заключается не в ликвидации конфликтности в международных отношениях как таковой – что невозможно, – а в тщательном выстраивании баланса интересов и недопущении перехода конфликтов в “горячую” стадию.

Однако события последних лет наглядно показывают, что Запад готов без колебаний применять военную мощь там, где того требуют интересы “нового мирового порядка”.

Ксения Мяло • Москва – Тирасполь (Наш современник N10 2002)

Ксения МЯЛО

МОСКВА – ТИРАСПОЛЬ:

необходимое объяснение

В начале апреля текущего года румынское правительство приняло план ускоренной интеграции в структуры НАТО, получивший название “До и после Праги”. Имеется в виду осенняя сессия альянса, которая должна пройти в чешской столице и на которой, как предполагается, помимо Словении, Словакии и стран Балтии, в него будут приняты также Румыния и Болгария. По крайней мере министр иностранных дел Румынии Мирча Джоанэ уверенно заявил несколько месяцев назад: “Де-факто мы уже в НАТО”. Действительно, воздушным пространством Румынии ежедневно пользуются около 20 американских самолетов, а ее солдаты принимают участие в военной операции в Афганистане; американские военно-инженерные подразделения уже сегодня активно занимаются обустройством ряда объектов на территории Румынии – в частности, в печально знаменитой еще со времен кровавых событий декабря 1989 года Тимишоаре (Трансильвания) и черноморском порту Констанца. При этом особое значение, по информации из Бухареста, будет придаваться бесперебойности связей европейских баз НАТО не только с Афганистаном, но также и со Средней Азией и Кавказом. К слову сказать, при турецком генштабе уже создана “Рабочая группа Кавказ”, а Турцию называют активным лоббистом принятия в НАТО Болгарии и Румынии, готовность которых к этому по социально-экономическим параметрам их развития вызывает сомнения у многих экспертов. Картину дополняют Грузия, официально заявившая о своем решении подать заявку на вступление в НАТО в 2005 году, и Украина, уже принявшая программу сотрудничества с блоком до 2004 года.

Таким образом, большая часть бывшего российского (до 1917 года), а затем советского черноморского побережья, равно как и cеверное Причерноморье, переходит под контроль Cевероатлантического альянса, а южная дуга нестабильности плавно изгибается по юго-западу периметра российских границ. С перспективой продолжения ее на запад и северо-запад – атмосфера, сгущающаяся вокруг Калининградской области и российско-белорусских отношений, дает все основания для такого прогноза. Ибо речь идет о реализации давнего проекта Балтийско-Черноморской дуги – или, как озвучил тот же план президент Буш летом 2001 года (стало быть, еще до 11 сентября, что примечательно), о расширении оперативного пространства НАТО “между Балтийским и Черным морями”. С другой стороны, согласно инструкциям, сравнительно недавно полученным Джоанэ от советника американского президента по национальной безопасности Кондолизы Райс и президентского советника по делам Европы и Азии Дэна Фрида, Румыния должна стать своего рода мотором так называемой “Инициативы трех морей” – Черного, Средиземного и Адриатического (“НГ”, 6 апреля 2002 г).

Напомню, что благоприятные условия для подобной “инициативы” уже созданы предыдущими операциями НАТО на Балканах и практическим уходом России из этого региона. Сегодня речь идет об укреплении связей между балканскими странами и Турцией – прежде всего в военной области, хотя важнейшую роль играют проблемы энергетические: проект трубопровода Констанца—Триест, предназначенного для перекачки в том числе и каспийской нефти, обсуждался еще в 1999 году во время визита румынского премьера в Рим, что побудило прессу тогда заговорить о “нефтяной оси Италия—Румыния”. Эта “ось”, естественно, дополняла бы турецко-закавказскую (Баку—Джейхан), а энергокоммуникации, само собой разумеется, нуждаются в защите. Масштабная геостратегическая перестройка, черты которой все яснее обозначаются на юго-востоке Европы, свой истинный смысл и масштаб обретает именно в этом глобальном контексте – как лишь в нем раскрывает свое значение и новая ситуация, складывающаяся на берегах Днестра.

*   *   *

Еще почти год назад президент непризнанной ПМР Игорь Смирнов, выступая перед депутатами Госдумы РФ, предупреждал – очевидно, имея в виду в том числе и эйфорию завышенных ожиданий, с приходом к власти лидера компартии Молдовы Владимира Воронина овладевшую немалой частью российских политиков, притом самого разного толка: “Реализация предвыборных ожиданий электората маловероятна. Это дает основания предполагать уже в ближайшем будущем активизацию оппозиции...” Прогноз оказался на редкость точным, а сегодня, рассматривая в ретроспективе бурные – и слишком театральные для того, чтобы считать их спонтанными – молодежные акции протеста, потрясавшие Кишинев зимой-весной 2002 года и оценивая их итоги, можно заключить, что уже тогда прошедшим школу жестокого опыта приднестровским политикам было ясно кое-что, до сих пор еще мало кем понимаемое в Москве.

А именно: что такая активизация оппозиции может оказаться исключительно на руку президенту Воронину, дав ему возможность аннулировать некоторые из своих предвыборных обещаний – прежде всего в той части, которая касалась повышения статуса русского языка и принесла ПКРМ немало голосов. Аннулировать же их лучше всего было таким способом, чтобы вина за это ни в коем случае не ложилась на президента и руководимую им партию, лишь вынужденно – “во имя внутреннего мира в стране и т. д. и т. п.” – отступивших под давлением обстоятельств. И есть веские основания полагать, что президент Воронин и лидер протестных акций Юрий Рошка исполнили согласованный дуэт. Исполнили отлично, что и неудивительно: они ведь давно знакомы, еще с первых бурных акций прорумынского и русофобского Народного фронта Молдовы под руководством Юрия Рошки, которым странно не препятствовал – а иные полагают, что потворствовал – тогдашний глава МВД МССР Владимир Воронин. Ныне НФМ сменил свое имя на ХДНП (христианские демократы – главный режиссер кишиневского “театра на улице” 2002 года), лидером же является не кто иной, как все тот же Юрий Рошка. Удивительная симметрия, не правда ли?

Как бы то ни было, общий итог впечатляет: инициатива коммунистов о введении русского языка в обязательную школьную программу и замене в ней предмета “История румын” соответственно названию страны “Историей Молдовы” (инициатива, которую румынский МИД в специальном заявлении назвал неуместной) уже отозвана, отменены, казалось бы, столь необходимые ПКРМ выборы в органы местного самоуправления, а все это, вместе взятое, странным образом коррелирует с позицией, озвученной американским дипломатом Стивеном Пайфером. Посетив Кишинев по поручению госсекретаря США, он в своем заявлении увязал предоставление финансовой помощи Республике Молдова (чей внешний долг составляет около 2 млрд долл., а срок платежей наступает в 2003 году) с отказом коммунистов от ряда своих предвыборных обещаний.

Сегодня очевидным фактом стали новое утеснение русского языка, выраженная ориентация на присоединение Кишинева к Пакту стабильности для Юго-востока Европы (эвфемизм, обозначающий реконфигурацию балканско– дунайского региона по американскому лекалу); столь же очевиден и ренессанс унионистских (т. е. выступающих за объединение с Румынией) сил в республике, возвращенных к политической жизни событиями января—апреля 2002 года. Со своей стороны, и сам отнюдь не процветающий экономически Бухарест уже пообещал выделить 3,5 млн долл. Официально – на проекты “по экономической и социальной интеграции двух стран”. Но мало кто сомневается в том, что основным получателем этих финансовых вливаний станет ХДНП – лидер и мотор унионистских сил. О неизбежности же такого объединения с завидным постоянством заявляют официальные лица румынской политики, и не далее как осенью 2001 года об этом вновь напомнил сенатор Адриан Нэстасе во время своего пребывания в Кишиневе, то есть тогда, когда намерение Бухареста присоединиться к североатлантическому альянсу (независимо от того, произойдет ли это осенью текущего года в Праге или несколько позже) уже ни для кого не являлось тайной.

И вот, однако, несмотря на все эти очевидные факты, Россия, с опережением графика выполняя решения Стамбульского саммита ОБСЕ 1999 года, аннулирует остатки своего военного присутствия в Приднестровье. Делается это вопреки ясно выраженному и руководством, и населением ПМР желанию сохранить его; и, разумеется, Тирасполь вправе сделать из этого собственные выводы. Разумеется, по традиционной и очень устойчивой пророссийской ориентации региона очень больно не могла не ударить и политика фактического удушения Приднестровья, к которой перешла Москва с приходом к власти Путина и его “спецкоманды”. Относительно умеренный фаворитизм по отношению к Кишиневу, характерный для ельцинской эпохи, сменился откровенным соучастием России в eго направленных на полную ликвидацию ПМР акциях самого грубого и жесткого свойства. Все это вместе взятое, конечно же, не могло не подтолкнуть идущий в республике процесс нарастающего разочарования Россией, утраты надежд на нее и, соответственно, не стимулировать поиск новых путей выхода из создавшегося крайне тяжелого положения – соответственно, и поиск новых союзников или, по крайней мере, более нейтральных партнеров. Ход вещей, казалось бы, более чем естественный в условиях выбранной Москвой стратегии санкций и информационного террора по отношению к Тирасполю. Однако к такому повороту событий, к сожалению, оказались не готовы даже многие из тех, кто на протяжении минувших лет, казалось, вполне искренне поддерживал Приднестровье.

*   *   *

19 июня 2002 года исполнилось ровно 10 лет со дня начала кишиневской вооруженной агрессии против ПМР. Операция, получившая кодовое наименование “Троянский конь”, своей задачей-максимум имела захват Тирасполя, рассечение территории республики у Дубосcap и последующее ее аннулирование; задачей-минимум – по крайней мере, отсечение расположенных на правом берегу Днестра Бендер. Разумеется, с дальнейшим выдвижением сюда не только молдавской, но, возможно, и румынской армии, ибо у власти в Кишиневе в это время находились ярые унионисты, к числу которых принадлежал и президент РМ Мирча Снегур.

Война оказалась короткой, но кровопролитной (за двое суток в Бендерах, городе со 150-тысячным населением, было убито 600 мирных жителей, ранено полторы тысячи, более половины покинуло город); затем, под натиском отчаянно защищающих собственное право на свой уклад жизни и свой язык приднестровцев и пришедших к ним на помощь добровольцев из России и Украины, молдавская армия отступила. Успев, однако, отметиться в высшей степени символической акцией: бомбардировкой 22 июня моста через Днестр, по которому уходили беженцы. Не зря же в Кишиневе в это время славили союзника Гитлера, маршала Антонеску! Операция провалилась, однако принесла Приднестровью огромные экономические и, главное, человеческие потери, оставила в душах многих людей неизгладимые рубцы и незаживающие раны. Однако официальных извинений со стороны Кишинева до сих пор так и не последовало, хотя на первых порах Тирасполь ожидал этого от президента Воронина. Тем не менее, последний предпочел занять иную позицию: возлагая, вопреки общеизвестным фактам из истории конфликта, равную ответственность на обе стороны, себя он подает как политика нового толка, будто бы полностью отошедшего от порочной линии прежнего руководства. А вот лидеры Тирасполя, по его словам, несут полную ответственность за срыв переговорного процесса: “взвинчивая и обостряя национальную подоплеку разразившегося некогда (!) конфликта”, они не позволяют осуществиться “бесконфликтному и безоговорочному объединению страны” (из обращения к нации от 23 июня 2002 года).

Между тем вся соль как раз и кроется в слове “безоговорочное”: ведь в международном праве само понятие “безоговорочная капитуляция” означает сдачу на милость победителя, полную утрату предшествовавшей такой сдаче государственности и право победителя на новое ее устроение (или полную ее ликвидацию, буде он того пожелает) по своему собственному усмотрению.

Очевидно, Кишинев, вдохновленный поддержкой Москвы, таким победителем и склонен считать именно себя, ибо упомянутая “безоговорочность” требуется исключительно и только от Тирасполя; хотя последний, насколько известно, еще не подписывал акта о капитуляции, тем более безоговорочной.

Новым же свидетельством московской поддержки стали памятные мероприятия 19 августа в Бендерах – в этом, юбилейном году особенно многолюдные. Но именно этот день Россия сочла подходящим для того, чтобы в особо оскорбительной, цинично-пренебрежительной манере, с приходом Путина вошедшей в обиход по отношению к тем, кто выражал свое тяготение к России в наиболее открытой манере (пассаж о “котлетах и мухах”, брошенный в лицо Минску, еще у всех на слуху), продемонстрировать Тирасполю свою полную и абсолютную немилость. Ни один из ведущих телевизионных каналов (за исключением REN TV) не передал репортажей из Приднестровья; а поскольку это делалось в прежние, даже не юбилейные годы, трудно предположить, чтобы все журналисты разом и вдруг утратили интерес к столь острому региону. Скорее, перед нами очередное свидетельство “дозирования гласности” – по крайней мере, в вопросах, напрямую касающихся особо важных для Кремля тем. Тирасполю, стало быть, и была оказана честь оказаться включенным в этот перечень табуированных сюжетов, из чего правомерно сделать вывод: информационная блокада Приднестровья является составной частью операции под кодовым названием “Двина”. “Двину” – и сама дата 19 августа символически явила это – можно с полными основаниями считать продолжением “Троянского коня”, только разрабатывалась она уже непосредственно в Москве*.

*   *   *

Суть разработанного “Двиной” курса составляет комплекс спецмероприятий, направленных на ликвидацию ПМР через социально-экономическую дестабилизацию республики (когда таковая будет достигнута, не исключается и ряд сугубо специальных акций в отношении лидеров Приднестровья). Сердцевину, ядро всей операции образовало объявление Кишиневом в сентябре минувшего года таможенной блокады ПМР. Кишинев, введя новые печати, объявил недействительными старые, которыми пользовались приднестровские таможенники, и в этом был незамедлительно поддержан Москвой . Одновременно было оказано беспрецедентное давление на все российские предприятия и организации, сотрудничающие с ПМР: они – что мне известно из хорошо информированных источников – принуждались к разрыву уже заключенных контрактов даже в тех случаях, когда это наносило прямой финансово-экономический ущерб им самим. Что до Тирасполя, то, как заявил 30 мая 2002 года президент ПМР И. Н. Смирнов на встрече с послом РФ по особым поручениям А. Новожиловым, чрезвычайным и полномочным послом Украины в РМ П. Чалым и главой миссии ОБСЕ в Молдове Д. Суорцем, “в результате мер экономического давления Приднестровью нанесен ущерб на сумму более чем 100 млн долл.”.

По сути, по отношению к ПМР была применена политика санкций – притом даже без того фигового листка решений ООН, которым хотя бы из тени приличия прикрывалась такая политика Запада в отношении Ирака и Югославии. К тому же был нарушен важнейший документ – совместный Меморандум 1995 года, подписанный в том числе и Россией как одним из гарантов переговорного процесса и признававший за ПМР право на самостоятельную торгово-экономическую деятельность. В этом есть что-то от жеста Анны Иоанновны, бросившей клочки подписанных ею “кондиций” в лицо тем, кто возвел ее на трон, и цена российских гарантий была продемонстрирована наглядно.

Поэтому, подчеркнул Смирнов на упомянутой встрече, “в полном масштабе переговорный процесс будет возобновлен только при условии снятия всех экономических блокад” (“Трудовой Тирасполь”, 18 июня 2002 г.).

Одновременно с экономической, Кишиневом и Москвой была развязана хорошо скоординированная ими информационная война против Приднестровья. Сигнал был подан еще весной минувшего года популярной программой Андрея Караулова “Момент истины”, а пик накала был достигнут в декабре, когда ряд ведущих российских СМИ (особенно усердствовал Евгений Ревенко на государственном, заметим, канале РТР; отметилась и правительственная “Российская газета”, и даже Наталья Бехтина на “Радио России” прощебетала что-то о Тираспольской “черной дыре”) активно подключился к антисмирновской кампании. Однако после событий 11 сентября в Нью-Йорке в этой кампании травли появились особо зловещие и потенциально весьма опасные для Приднестровья акценты. Еще 28 сентября 2001 года, то есть по горячим следам событий, молдавская “Кишиневская газета” опубликовала статью под грозным названием: “У Тирасполя атомная бомба!”, и тогда же начала отрабатываться версия связей Приднестровья с международными террористическими группировками, включая даже ставшую символом угрозы всемирной цивилизации “Аль-Каиду”. В феврале 2002 года эта информация, в худших традициях желтой печати, была выплеснута на страницы итальянского еженедельника “Панорама”. Есть сведения и о том, что молдавские спецслужбы активно работают в том же направлении с Интерполом. Каковы могут быть последствия, пояснять не надо, а потому более чем естественной является определенная корректировка своего языка Тирасполем, которому теперь большую часть переговоров приходится вести с ОБСЕ (Москва ведь сама отказалась от своего “права первородства”) и который уже поэтому не может педалировать образы “аванпоста России”, “плацдарма России”, “рубежа России” и т. д.

По сердцу это для многих еще так, но Москва-то ясно показала, что ей сей плацдарм (не только военный, но и опорная территория русского языка и русской культуры), в общем, ни к чему. Стало быть... Следует другой неизбежный вывод: нужно искать новых партнеров и гарантов, по крайней мере, не столь откровенно враждебных Тирасполю, как была Москва, особенно на протяжении последнего года. И тут на первый план выступает Украина, одно упоминание о которой в связи с Приднестровьем в последнее время у некоторых российских политиков и журналистов вызывает что-то похожее на яростные вспышки ревности одного из супругов, который, будучи уверен в безраздельной преданности партнера, безжалостно третировал его и вдруг видит, что он (она) “уходит к другой (другому)”.

Но ведь если блокада Приднестровья не стала абсолютно глухой, а ее социально-экономические последствия еще более разрушительными для республики (на что, собственно, и делается расчет разработчиками “Двины”), то лишь благодаря более гибкой позиции, занятой Киевом. Украина не поддержала таможенную войну Кишинева против Тирасполя, она же прислала наибольшее число наблюдателей на президентские выборы в ПМР. И еще осенью прошлого года главный консультант Управления внутренней политики администрации президента Украины Геннадий Корж на страницах оппозиционной Воронину газеты “Коммерсант Молдовы” выступил с довольно развернутой концепцией возможных вариантов дальнейшего сближения Украины и Приднестровья. Ведь, подчеркнул он, право последнего на самоопределение, в случае объединения Молдавии и Румынии, зафиксировано в международных документах, а сближение вовсе не обязательно означает интеграцию и поднятие желто-голубого флага над Тирасполем. Речь идет скорее о развитии – только теперь применительно к ПМР и Украине – того самого проекта “общего государства”, который предполагался московским Меморандумом для ПМР и РМ и от которого затем отказалась сама Россия, поддержав жесткие унитаристские притязания Кишинева. В таком случае, согласно Г. Коржу, можно будет говорить о создании “так называемых общих пространств: экономического, культурного, оборонного – всего их можно насчитать около двадцати”. С учетом весьма сильного хозяйственного потенциала ПМР говорить об экономическом бремени для Украины не придется, а вот геополитический выигрыш для нее, подчеркнул советник украинского президента, очевиден.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю