Текст книги "Меч с человеком. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Таинственный меч Глава 0000. Интро

– … руководствуясь сведениями, полученными от разведывательного отряда, наша тайная мастерская была уничтожена. – продолжал доклад заместитель начальника разведки королевства Реттир, Бреслог из Денгрува. – Свидетельств об успехе покойного мастера Саробальда обнаружить не удалось.

Бреслог выглядел как человек, о котором как о разведчике, или если называть вещи своими именами, шпионе, думается в последнюю очередь. Внешность была обыденная и среднестатистическая для королевства Реттир: мужчина средних лет, низкого роста, полноват, с редкими короткими волосами рыжего цвета, с узкими, выражающими участие зелеными глазами. Нос тонкий, вздёрнутый, а вот рот толстый, изуродованный заячьей губой – наследной чертой, часто встречающейся у представителей знатного рода из Денгрува.

– Прескверно. – произнес магистр тайны, или начальник разведывательной службы королевства Реттир, Мером из Совар. – Каков статус остальных тайных мастерских?

Мером из Совар же представлял прямую противоположность своему подчиненному: рост высокий, телосложение крепкое, волосы густые, тёмно‑русого цвета, большие карие глаза выражают некое сокрытое недружелюбие. Лицо практически квадратное, на нём прямой нос и маленький рот. На переносице шрам от давнего перелома.

– Пока что никаких впечатляющих результатов никто предоставить не смог. – ответил на вопрос начальника Бреслог из Денгрува. – Мастер Саробальд был единственным, кто хоть как‑то продвигался в заданном направлении.

– Кто это сделал, выяснить смогли? – задал следующий вопрос мастер тайны.

– Разведывательный отряд опросил местных жителей из ближайших деревень. – ответил заместитель Бреслог. – В большей части из них никто ничего не знает, а вот в одной деревне они натолкнулись на фантастические сведения.

– Об этом мне уже доложили. – отмахнулся мастер тайны Мером из Совар. – Мальчишка, которого наняли для уничтожения некоего изнаночника, досаждавшего местным, перебил всю тайную мастерскую, включая охрану и самого мастера Саробальда? Я скорее поверю в существование легендарного чудовищерубского меча из побасенок скоморохов, чем в это. Что ты сам об этом думаешь? Вот что?

– Я считаю, что ответ гораздо проще и ближе, чем можно было подумать. – позволил себе слегка улыбнуться заместитель Бреслог. – Изнаночник. Судя по тому, что края там весьма дикие, есть вероятность того, что в глухих чащобах встречаются чудовища высшей категории, одно из которых и посетило нашу тайную мастерскую. Как известно, страдания, кровь и страх очень привлекают изнаночников. До этого отряды охраны как‑то справлялись с отваживанием угроз, но что если в этот раз просто не повезло?

– А как ты объяснишь то, что мастерская сгорела дотла? – уточнил мастер тайны, откидываясь на спинку кожаного кресла, будучи в целом согласным с излагаемой подчиненным версией.

– Если чудовище убивало быстро… – Бреслог хмыкнул. – А они убивают быстро, то источники огня остались без присмотра, а также многочисленные факелы и реактивы. Это был вопрос времени. Но главным аргументом в пользу того, что никто в их диком герцогстве не пронюхал о нашем предприятии, служит то, что до сих пор не прибыл посол с обвинениями. Раскрытие такого масштаба предприятия на условно неприятельской земле можно рассматривать как нарушение мирного договора… Но посланники из тех земель так и не пришли, хотя времени прошло более чем достаточно.

– И ты предлагаешь просто списать мастерскую и забыть об этом? – криво усмехнулся Мером из Совар.

– Я такого не говорил, господин Мером. – покачал головой Бреслог. – Неплохо было бы обследовать те места, пользуясь наплевательством местных «аристократов», собирая сведения о возможных причинах гибели мастерской. Перспективным мне кажется тот мальчик. Всё же рекомендую собрать про него побольше информации…

– Немо, значит… – мастер тайны задумчиво потёр гладко выбритый подбородок.

Глава 0001. Средства для диктатуры чудовищерубов

«Ну? Пошли, нет времени!» – поторопил Нептаина Арким. – «Мы с Эднагиной перетерли с его управляющим, и видятся мне в грядущей беседе с герцогом весьма интересные возможности!»

«Это какие возможности?» – уточнил Нептаин, идя в сторону замка герцога. Эднагина бросила хмурый взгляд на приколоченные к железной решетке доски.

Ещё три дня назад они прошли сквозь эти ворота, чтобы вступить в отчаянную схватку с самым лучшим отрядом Белой Ватаги. Многие в тот день погибли, а запах сгоревшей плоти держался в носу минимум пару дней. Гвардия герцога терпела поражение, оказавшись не готовой к битве с врагом, который проник через потайной ход и ударил в спину. Казалось, что их судьба предрешена. Но никто не ждал самостоятельных действий от ополченцев кузнечного цеха, что решило исход битвы за город.

«А возможности такие, что сейчас герцог вынужден будет дать почти всё, что ты захочешь, Неп!» – ответил Арким, говорящий меч на поясе Нептаина. – «Наши планы как никогда близки к осуществлению! Я прямо навершием чувствую, что разрешение на основание в городе ордена чудовищерубов у нас в кармане! Главное, говори мало, на мелкие подачки не соглашайся, деньги не бери. Официальное «добро» от герцога – дороже любых денег. Сейчас тебя, скорее всего, будут мариновать в приёмной, чтобы ты прочувствовал важность момента, поэтому будь морально готов к томительным инструктажам от всяких мажордомов».

Они поднялись по ступеням в главную башню герцогского замка. Замок представлял из себя банальный квадрат с высоким донжоном в северо‑западном углу. На внутренней площадке замка и происходила трёхдневной давности схватка, где Нептаин показал всем очевидцам, что способен прерывать жизни не только опытным воинам, но и другим магам, тем самым лишив себя статуса «непонятного колдуна», получив статус «господин маг».

В воротах донжона Нептаина и Эднагину пропустили беспрепятственно, так как управляющий ждал их с минуты на минуту.

– Добро пожаловать, господин маг! – поклонился управляющий герцога. – Моё имя – Сговомир, я майордом двора Его Светлости Бальдона Лоодрейна, герцога Лоодрейна.

– Ты меня знаешь. – произнес Нептаин задумчиво. – Когда Его Светлость сможет меня принять?

Тон был выбран нарочито нейтральный, без благолепия и прочих подобострастных интонаций. То есть он отражал ровно то, что Нептаин сейчас чувствовал – равнодушие.

– Его Светлость назначил встречу на сегодня. – ответил майордом.

– Это значит, что встреча будет сейчас, или меня будут держать до полуночи? – уточнил Нептаин.

– В течение часа можете рассчитывать на аудиенцию. – вынужден был дать более или менее точный ответ майордом.

– Так бы и сказал. – Нептаин обошел Сговомира и направился к залу ожидания, в качестве которого была выбрана деревянная лавка у двустворчатой двери.

– А мне пришлось три часа сидеть, пока этот хлыщ соизволил снизойти до общения с чернью. – пожаловалась Эднагина. – Я слегка жалею, что мы не задержались с подмогой… Может сейчас разговаривали бы с кем‑нибудь менее напыщенным.

Эти слова майордом услышал и слегка побледнел. Он вошел в двустворчатую дверь, тщательно затворив её за собой. Нептаин без особо интереса рассматривал гобелены, описывающие славную и длинную историю рода Лоодрейн.

Примерно через двадцать минут, проведенных в прослушивании лекции о том, что Арким думает обо всех этих герцогах и графах с баронами, дверь открылась и вышел майордом в сопровождении двоих дружинников.

– Пожалуйте в приёмный зал, уважаемый господин маг… – поклонился Сговомир. – Оружие придётся сдать…

– Я могу снести этот замок и без оружия. – резонно отметил Нептаин. – Но не собираюсь. Но если что‑то вдруг… Чем тебе тогда поможет наличие или отсутствие на моём поясе меча? Оружие останется со мной. Или я ухожу.

Арким хихикнул в голове Нептаина.

– Хорошо, господин маг. – принял решение майордом. – Но ваша спутница оружие сдаст.

– Я ещё с вашим герцогом не поговорил, но уже устал… – пробормотал Нептаин. – Эднагина, пожалуйста…

Бывшая наёмница расстегнула перевязь и протянула топор одному из дружинников.

– Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя в безопасности, Сговомир. – произнесла она.

Сговомир поморщился, открыл двери и пустил их в приёмный зал, где на троне заседал герцог Лоодрейн.

«Выглядит как очень богатый алкаш». – сделал заключение меч. – «Видно, что бухает, но признаки алкоголизма только на лице».

– Почему так долго, Сговомир?! – с недовольством выговорил герцог своему майордому.

– Оружие, Ваша Светлость… – начал оправдываться майордом. – Не пожелали сдавать…

– Ты дурак?! – вскипел герцог, привстав с трона. – Он же маг! И в обороне города помог больше, чем вся моя хвалённая гвардия!

Герцог окинул взглядом присутствующих гвардейцев, облаченных в бронзовую броню. Гвардейцы не шелохнулись.

– Прошу меня простить, Ваша…

– Выпороть бы тебя, паскуда… – остывая, проговорил герцог.

«Это шоу, чтобы завоевать в твоих глазах как можно больше расположения». – предупредил Арким. – «Скоро будет жаловаться, что денег мало, ничего не хватает, много дать не можем…»

– Ваша Светлость, вы хотели меня видеть? – спросил Нептаин.

– Да, конечно хотел! – рассмеялся Бальдон Лоодрейн. – Награда должна найти своего героя! Ты же город спас! Проси, что хочешь, но только денег не могу дать. Сам понимаешь, война. Ещё и Хадрейнский нагрянуть может, тоже с войной. И город восстанавливать ещё нужно, а это деньги. А их почти нет. Баронский титул хочешь? Жену из благородных дев? Любую, даже графскую дочку! Или, может, в дружине моей, воеводой? Или, звание герцогского мага придворного? Слава и почёт тебе во всём герцогстве, везде как родного привечать будут! Ну?

Нептаин задумался. Баронский титул – соблазнительно, но он подразумевает подчинение герцогу. А если кто‑то будет иметь право соваться в их с Аркимом дела – жди беды. С воеводством та же история, как и с придворным магом. Должности вроде почетные, но связывают руки похлеще самых тугих верёвок.

– Не нужно мне баронство, и дочки графские не нужны. – вздохнул Нептаин немного картинно. – И в дружину я не хочу, даже воеводой. А маг из меня бестолковый, сам о себе ничего ещё не знаю, о помощи другим и речи заводить рано. Другое мне надо, Ваша Светлость.

Герцог напряженно молчал, ожидая ответа. В его глазах читалось, что он опасается какой‑то каверзы. И отказывать ему не с руки, так как репутация, да и магу может не понравиться отказ. Иллюзий про боеспособность его гвардии против полистихийного мечника‑мага, который рассеял два боевых отряда Белой ватаги, он не питал.

– Земля мне нужна в черте города, возле таверны Анома, может знаешь такого. Один квартал. – Нептаин почесал затылок. – И право мне нужно, на создание ордена чудовищерубов. Дела с изнаночниками у нас плохи, я по дороге их даже специально не искал – натыкался на каждом шагу. Вот и задумал я славное воинство возродить, которое будет исключительно чудовищами заниматься, в политику не лезть, оставив герцогу – герцогово. Условие одно – в мои дела не лезть, я лучше остальных знаю, как надо чудовищерубство устраивать и советам не внемлю.

Нептаин перестал говорить, но герцог молчал. В глазах его отражался тяжкий мыслительный процесс, в ходе которого благородный правитель взвешивал все «pro» и «contra». По всей видимости, ничего актуально опасного для себя он не увидел.

– Хорошо. – хлопнул Бальдон Лоодрейнский по поручням трона. – Будет тебе земля та. И право тебе напишем. И в дела твои не полезем. Все мелочи со Сговомиром утрясете, на бумаге гербовой выпишите и мне на рассмотрение дадите. Дело ты доброе затеял, Нептаин, сын Саенвана. Зело доброе. Я бы и сам занялся изнаночниками, но для дружины то занятие неблагодарное, мрут часто, а это ведь за мои деньги взращённые и вскормленные вои! Да ладно деньги! Воя вырастить – время потребно. Они на каждой грядке по трое не растут.

Герцог объяснял своё решение скорее для собственного убеждения, так как в глубине души он ощущал угрозу от независимой военизированной организации в черте города. Но у него была надежда, что договоры сдержат амбиции молодого мага на первое время, а со временем можно будет и раздавить угрозу. Или жестко ограничить законами.

– Знаешь, что, Нептаин, сын Саенвана? – герцог Лоодрейн встал с трона. – Давай сегодня поедим, попьём корчмы хадрейнской, поговорим о ратных подвигах, а в это время Сговомир созовёт городское вече и обсудит, как оно тебе всё устроить, чтобы полюбовно мы все с тобой были довольны. Сам понимаешь, я к старикам из веча должен прислушиваться, поэтому единолично решение про раздел городской земли принять не могу. Город не поймёт.

Арким предупреждал его, что будут предприняты попытки утопить запрос в бюрократическом болоте.

– Хорошо. – согласился Нептаин. – Но слово мне твоё нужно, что в конечном счёте я получу, что просил. Я хочу иметь право держать в черте города сотню воев‑чудовищерубов, чтобы быть способным защищать свою собственность. На небоевой люд ограничений быть не должно. Земли должно быть ровно столько, сколько попросил – один квартал городской, по всеобщей мере. Даёшь слово?

– Эх, вот так ты заговорил? – покачал головой герцог. – Я же к тебе со всей душой, а мог ведь дать тебе пару десятков монет и отпустить своей дорогой…

– Я тоже со всей душой к вам, Ваша Светлость. – усмехнулся Нептаин. – И у ворот Белую ватагу встретил, потом ополченцев неумелых развернул и в замок повёл, на подмогу гвардии вашей… Если дорого это всё для вас, так и скажите и пойду я своей дорогой.

– Эх, урезонил. – недовольно пробормотал герцог. – Продавлю я в вече твои условия, слово герцога даю. Получишь полной мерой всё, что заслужил за оборону города сначала от изнаночников злотварских, а потом и от наймитов иностранных. И быть по сему. Сговомир, вели подавать блюда!

//POV. Арким, меч уважаемого в городе человека//

– Видишь, как оно бывает, да? – поинтересовался я у Нептаина, когда мы шли по лесу, в поисках следов изнаночника. – Вроде напоили‑накормили, восхваляли и славили, а всё равно осадочек такой остался… Неискренние они. Из‑под палки как‑то всё это. Типа, велел герцог, а они и веселились, и лебезили перед тобой. Ещё думаю, зря мы Хадрейну такое стратегическое преимущество отдали – теперь всю округу спаивает нашим бухлишком.

Да, тут надо сказать, что дал я маху. Решил пристроить Милону, мать‑перемать…

Хадрейн оптимизировал производство алкоголя, упростив рецепт и избавившись от «лишних» этапов. Теперь это галимая бормотуха с сивушными маслами и метиловым спиртом в составе, которые успешно перебиваются душераздирающим ароматом и вкусом мёда с солодкой. Теоретически, это хорошо помогает от простудных заболеваний, но параллельно с этим очень практически бьёт по печени. Зато это дерьмо стало заметно дешевле, не дерёт горло, даёт в голову и вообще стало народным продуктом, которое, к тому же, продаётся всяким благородиям с существенной скидкой, якобы из расположения к августейшим братьям. На самом деле они не августейшие ни на грамм, так как королевских кровей в них не наблюдается, но раз им такими приятно себя считать, то пусть считают. И цель герцог Хадрейн преследует другую – сделать всех такими же алкашами, как и он, чтобы потом амбициозно захватить. Наивный чукотский юноша упускает тот момент, что сам уже беспробудный алкаш, жирующий на алкогольных сверхприбылях.

Но мы всё же решили составить конкуренцию алкогольной империи Хадрейна, начав гнать свой продукт, олдскульный, качественный и дорогой, который можно пить как воду и не болеть с утра.

Объемами мы Хадрейна уже не возьмём, так как, по слухам, возле Смолокурни возникло новое поселение, именуемое в народе Корчмой, где заправляет всем свежеиспеченная баронесса Милона, развернувшая на месте масштабное производство, где‑то около пятисот литров в день. По местным меркам – пивоварни Гиннесса. Болтают, что герцог на неё чуть ли не молится, так он зависим от алкоголя. Конкурировать мы с ней, по понятным причинам, не сможем. Пока мы тут крутились и выживали, она воспитывала помощников и строила производство. Максимум, чем мы можем ей противостоять – альтернативные напитки, которые знаю я, но не может знать она, и качество произведенных напитков. Ну и маркетинг ещё, само собой! Я любого в этом мире могу научить по вопросам маркетинговых ходов, брендов и прочей дребедени из двадцать первого века. Там люди на такую ерундистику покупаются, что диву даёшься… Есть основания полагать, что люди здесь такие же, да ещё и не приученные воротить нос от откровенной лажи.

А сейчас мы идём по следам зверюги‑изнаночника, за которого обещают тридцать серебряных монет. Нет, это не Иисус решил почтить этот мир своим визитом, а самый натуральный Кирюха, или, в иной классификации – корром. Бедняжка отбился от себе подобных и совершенно потерялся. Похитил и сожрал одного из городских стражников, за что за его голову объявили хорошую награду. Желающих забрать награду ещё не было, а значит мы были первыми.

– Вижу паскуду! Таится за кустарником. Сейчас выскочит! – предупредил я. – Принцесса, прострели ему колено!

Стрелять Кирюхе в голову можно, но это в два раза менее эффективно, чем с остальными изнаночниками, так как у конкретно этого поганца целых две головы. Уцелевшая голова обычно практически мгновенно перехватывает контроль над телом и продолжает бой как ни в чём не бывало.

Эднагина выстрелила как надо – стрела пронзила левое колено, из‑за чего выскочивший из кустов Кирюха потерял точку опоры и свалился на землю.

– Бей льдом номер два! – дал я команду Непу.

– Холод души! – провозгласил Неп и изнаночника, вместе с условным «коридором» шириной около полутора метров, покрыло коркой льда.

Да, крепчает талантище! Нет, на самом деле, это связано с трофейным амулетом, который мы раздербанили ради накопителя, который инкрустировали в навершие. Теперь я имею дополнительный запас магической энергии на чёрный день, да и транзит магии через меня существенно возрос. Одни плюсы!

Неп в прыжке подлетел к попытавшемуся поднять чугуниевую дубинку Кирюхе и пригвоздил его мной к земле. Попал красиво, как по науке – в сердце. Ублюдок точно мертв.

– Руби головы и руки. – распорядился я. – Эдна, захвати чугуний, используем потом для дела.

Как говорится, чтобы выйти из зоны комфорта, нужно сначала в неё попасть, а у нас денег нет. Вот и зарабатываем как умеем.

Сейчас соберем достаточную сумму для безболезненного заказа в кузнечном цеху самогонного аппарата, а там уже и потекут монеты рекой. Кузнецы и так нам скидку делают, вообще изначально бесплатно собирались нам аппарат сделать, но Нептаин принципы включил. Дескать, халява ему претит.

Теперь вот, из принципа, отлавливаем изнаночников шаловливых, по многочисленным заявкам.

Вернулись к городу, где нас встретил наряд стражи.

– Господин маг, с чем пожаловали? – предельно вежливо обратился к Непу стражник в кольчужной броне и железном шишаке с простой личиной.

– Отомстил я за вашего товарища. – Неп протянул мешок с головами и руками Кирюхи. – Могли бы и сами его взять, он вообще потерянный ходил, не знал, что делать.

– Корромы зело опасные, господин маг. – покачал головой стражник. – Старшой велел не пытать судьбу, а то мы бы…

– Господин маг, вот ваше серебро. – подошел другой стражник и почтительно протянул Непу кошель.

– Приятно иметь с вами дело, уважаемые. – улыбнулся Неп своей фирменной добродушной улыбкой.

– Взаимно, господин маг! – поклонились стражники.

Пройдя через ворота, мы направились к таверне Анома. Точнее, к динамичной стройке, которая развернулась там.

– Аном! – окликнул Неп тавернщика. – Как наши дела?

– Строимся! – улыбнулся тавернщик, откладывая рубанок. – Как успехи?

– Разобрался я с корромом. – ответил Нептаин, принимая из рук работницы строительной артели кувшин с водой. – Уф!

Напившись, он передал кувшин Аному.

– Из веча приходили. – сообщил Аном, после сильного глотка из кувшина. – Говорили обсудить с тобой хотят какие‑то части соглашений.

– Эх, опять за своё… – пробормотал Неп устало. – Эднагина, как думаешь, это когда‑нибудь закончится?

– Не думаю. – также устало ответила Эднагина. – От старости скорее помрём, чем уговоримся с вече.

– А какой Злотвари я вообще с ними вожусь?! – возмутился Нептаин. – Я их души тщеславные спас от смертоубийства! Дома их расписные защитил от разграбления! И вот это благодарность? Хоть в чём‑то ущемить меня, крошку, но забрать?! Тьфу! Надоело!

Нептаин твердым шагом зашагал в сторону замка герцога.

– Ты куда? – удивленно спросил Аном вслед.

– К герцогу. – бросил Нептаин через плечо. – Он слово дал!

Ну, тут я могу сказать одно – конкретных сроков обговорено не было и это моё упущение. Герцог – сука скользкая, это можно было понять ещё по его взаимоотношениям с Белой ватагой, которую он кинул когда‑то на серьезные деньги. Вы представляете вообще?! Это всё равно что кинуть на бабки какую‑нибудь частную военную компанию, которая имеет широкие права деятельности в твоей стране и надеяться, что всё обойдётся. Обошлось, конечно, но сам факт, что герцог потерпел серьезные убытки даже от самого факта осады его города, уже показателен. Не умеет этот чудак думать о последствиях. И сейчас не думает.

– Вы куда, господин маг? – с беспокойством спросил герцогский гвардеец, перегораживая путь копьём.

– К герцогу, на внеплановый приём. – Нептаин тронул рукой рукоять меча.

– Не положено, господин маг! – с нескрываемым страхом ответил на это гвардеец.

– Тогда сообщи кому‑нибудь, что Нептаин, сын Саенвана, прибыл с визитом к герцогу. – внешне спокойно сказал на это Неп.

Мы уже четыре дня не имеем никаких прав на размеченные земли, а всё из‑за старикова городского веча. Я‑то прекрасно понимаю, что они танцуют под дудку герцога, который держит большую часть влиятельных горожан за задницы.

Вроде бы попросили мы немного, но эти неблагодарные хотят дать втрое меньше! А два дня назад вообще хотели ограничить нас вшестеро меньшим! Неп‑то абсолютно прав! Если бы не мы, у них сейчас из имущества был бы отрез верёвки, на которой можно медленно покачиваться на виселице.

Здесь все свои, все знают, что ждало бы вече, которое формально признало герцогское решение о неуплате вознаграждения наёмникам законным. Пусть формальность, пусть они делают всё, что скажет герцог, но как ты это объяснишь простым ватажникам?

Верно говорят: «Уже оказанная услуга не стоит ничего».

– Хочется зарубить паскуду. – тихо проговорил Нептаин, пока открывалась дверь и навстречу ему выходил Сговомир.

– Держи себя в руках. – попросила его Принцесса. – Я поддержу, если что.

Сговомир степенно подошел к Непу и вопросительно уставился на него.

– К герцогу. – коротко описал цель своего визита Неп.

– Он сегодня не принимает. – с нескрываемым довольством в голосе ответил Сговомир.

– Слышь ты, Говномир! – схватила его за ворот кафтана Принцесса. – Ты бы лучше не гневил господина мага! Вдруг тебя холера какая сегодня хватит? Или паралич разобьет? Или проказа какая? А господин маг‑то совсем не причём.

– Нижайше прошу моего прощения, господин маг! – в панике упал в ноги Непу Сговомир. – Не губи! Герцог на охоту изволил убыть! Не губи!

– Так бы и сказал сразу, скотина домашняя… – презрительно выплюнула Принцесса. – Пойдём, нечего тут делать.

– Скажи, как приедет, что я приходил. – выдернул ногу из объятий Сговомира Неп. – Просил держать своё слово.

Мы покинули зал под взглядами десятков пар глаз, которые выражали только немое удивление.

Чувствую, хлебнём мы горюшка с этим герцогом. Я так‑то давно знал, что они почти поголовно херы моржовые, но в этот раз надеялся на чувство благодарности за спасение жизни… Он ещё и слово своё герцогское дал, ублюдок несчастный. Жаль в очередной раз разочаровываться…

Глава 0002. Живыми не нужны

– Пошла жара! – Арким с довольством рассмеялся. – Вот тебе и первые фонарики! Наконец‑то!

Сейчас они занимались небольшим приработком, позволяющим скопить хоть какие‑то деньги. Магическими фонарями.

Как оказалось, маг Алькоген был не таким уж и уникумом, раз Нептаину удалось заставить самостоятельно светиться бирюзу, цитрин и аметист.

Конечно, впереди ещё было испытание на долговечность, но Арким прекрасно помнил, что алькогеновские магические фонари горели неделями и всё зависело от количества «вложенной» магии.

– А долго гореть будет? – поинтересовалась Эднагина, завороженно глядя на лежащий на столе десяток камней, из которого горели своим светом только три.

Бирюза сияла ярким синим светом, цитрин сиял тёплым желтым, а аметист холодным бледно‑перламутровым. В помещении было абсолютно темно, так как дело происходило в подвале достроенной таверны Анома.

– Это‑то нам и предстоит проверить. – ответил Арким. – Но пока что, Принцесса моя, принеси ту серебряную штуковину, которую вы какого‑то дьявола забыли наверху.

– Хорошо. – с готовностью кивнула Эднагина и направилась к лестнице.

– Ты как‑то хочешь использовать отражение света? – спросил Нептаин.

– Соображаешь. – похвалил его меч. – Как давно догадался?

– Когда ты попросил заказать «серебряную штуку на манер фонаря, только без ёмкостей для топлива и крепления для фитиля». – усмехнулся парень. – Никто даже не знает, что такое фонарь, но сделали по той инструкции, которую ты надиктовал.

– Ну извините! У меня даже лапок нет! – саркастически изрёк Арким.

В подвал спустилась Эднагина с фонарем в руках.

– А теперь вставь бирюзу в кольцо по центру. – дал дальнейшие инструкции меч.

Нептаин вставил маленький камешек в кольцо, расположенное чуть позади серебряного рефлектора. Яркий синий свет отразился от начищенного до зеркального отражения серебра и направился в одну сторону.

– Вот так это и работает. – удовлетворенно заключил Арким. – Теперь надо наклепать пару тысяч таких фонарей и продавать их вместе с камешками за десять серебряных каждый.

– Одна такая штука с камнем обходится нам по пять серебряных. – сочла необходимым уточнить Эднагина.

– Я знаю. – ответил на это меч. – Только вот камешки‑то не бесконечные! Хех‑хех‑хех! Вы знаете, в чём была беда мага Алькогена? Хотя откуда вы можете знать, вас тогда даже в проекте не было! Беда его была в том, что он использовал здоровенные камни, которые светили ярко и долго, но не очень далеко! Из‑за этого их нельзя было назвать полноценной заменой старым‑добрым факелам. А всё из‑за того, что физики как дисциплины тогда не существовало, а я не спешил ему помогать. Её и сейчас, честно говоря, нет, но не суть! Вот эта штука, которую сами того не ведая смастерили парни из кузнечного цеха, называется рефрактором! Я не буду объяснять вам за диаграмму направленности источника света, но скажу сразу: из магии здесь только светящийся камешек, остальное банальная физика. У маленьких камешков время работы будет меньше, во всяком случае, мы сможем это точнее регулировать, а значит, народная толпа за камешками не зарастёт! Мы подсадим местных жителей на «подзарядку» камней! Они будут покупать светящиеся камешки, а затем, когда заряд исчерпается, снова придут к нам и смогут поменять камешек за, скажем, двадцать бронзовых монет. Чувствуете запах прибыли? Вот где большие деньги! В сервисе!

– Я задолбаюсь заряжать столько камней! – запротестовал Нептаин. – Придётся стоять за прилавком и ждать посетителей! А как же тренировки и другие дела?

– Да не будет никакого стояния за прилавком! – ответил на это Арким. – У тебя же есть ещё один амулет! Если принесете мне медную и золотую проволоку, набор камешков и пару кусков железа, я сварганю вам такой переходник, что обалдеете! Взрываться будут камни, отвечаю! Правда, на это уйдёт время…

– Ну, мы особо никуда не торопимся… – улыбнулась Эднагина. Её белые зубы в синем свете фонаря выглядели как‑то необычно.

– Кстати, ты же ходила на очередное собрание вече! – вспомнил вдруг меч.

Местные жители любят собираться на вече по любому поводу. Сейчас поводов навалом – город частично в руинах, крепостная стена критически повреждена, денег нет, точнее есть, но никто не хочет делиться. Ну и каждый раз то Нептаин, то Эднагина, поднимают вопрос по поводу решения проблемы с обещанным кварталом городской территории.

– Завтра окончательное решение. – ответила бывшая наёмница. – Кажется, получим мы своё.

– Вот и хорошо. – заключил Арким. – А теперь несите мне материалы, сами же занимайтесь производством камешков и фонарей. Мы озолотимся на этом!

//POV. Нептаин, уважаемый в городе человек//

Значит, Арким ушел с навершием, ха‑ха, в работу. Эднагина тоже там оказалась задействована, так как у него лезвие перегревается, его надо постоянно смазывать оружейным маслом и держать наготове ведра с водой, так как бывают вспышки и возгорания.

Уже неделю там торчат, а я всё сделал по хозяйству, то есть, Аному с дровами помог, дополнительные лавки вместе с ним смастерили, на кухонной части полки сплотничали, по давнишним объяснениям Аркима, значит.

Аном восхищается ходит: как всё удобно стало, не надо переворачивать всю посуду, когда ищешь какую‑то нужную. И вообще, ошпариться риску гораздо меньше.

Как там Арким говорил? Есть какой‑то мужик заморский, зело злой, но строго по делу. Кашеварство в дело жизни превратил, самых знатных людей потчует.

Гродан Рамсой или как‑то так…

Так Арким сказал, что кухня как у него должна получиться, что аж сам этот Гродан докопаться не сможет, так всё ладно продумано!

Не знаю ни про каких Гроданов Рамсоев, но Аном доволен, так как готовиться всё начало как‑то быстрее и вкуснее. И ведь действительно так!

Сейчас вот не знаю чем себя занять. Может взять оружие да пойти в Сабальку? Это деревня такая, там какая‑то проблема с неуловимым вуулом, который их мелкий скот морит…

Так и быть, схожу в Сабальку. Тем более, пять серебряных – серьезные деньги. Арким говорит, что деньги считать надо так, будто завтра в нищету уходишь.

– Эдна, я в Сабальку схожу, там есть заказ, вроде на вуула. – спускаясь в подвал, начал я говорить. – А вы чего тут?

– Не видишь, прекрасная женщина делает массаж усталому старому воину? – раздраженно спросил меня Арким. – Я доделал конденсатор энергии, давай, тащи себя сюда!

Аккуратно по ступеням вниз, подхожу к столу, где Эднагина Аркима маслом оружным намазывает. Думаю, это уже давно больше, чем просто дружба поленицы[1] и говорящего меча…

– Берись за ручки аппарата и мысленно проводи в него энергию. – дал инструкции Арким. – Как загорится изумруд, значит всё, можешь отпускать.

Взялся я за прибор, начал фокусировать энергию и направлять её в него. Руки начало пощипывать, изумруд начал моргать.

– Это нормально, идёт процесс зарядки. – сообщил мне Арким.

– А рубин что значит? – уточнил я на всякий случай.

– Он начнёт моргать, когда энергия будет кончаться. Ну и ещё он будет свидетельствовать, что заряжаемый предмет полностью заряжен. – ответил мне Арким. – Всё по последнему слову техники! Такую систему люди ещё нескоро увидят…

Через минут двадцать, когда где‑то в груди начало сосать, изумруд прекратил моргать светом и стал гореть стабильно. Я убрал руки с прибора.

– Всё! – Арким цокнул. – Принцесса моя, родная… Вставь синий камешек в крепление.

Эднагина кивнула и вставила камешек в отверстие.

– Теперь опусти рычажок вниз. – попросил Арким нежнейшим из своих голосов.

Эдна взялась за маленький рычаг и плавно передвинула его в нижнее положение. Камешек в креплении начал сиять синим светом. С каждой секундой сияние становилось всё сильнее и сильнее. Затем, где‑то минут пять опосля, загорелся рубин.

– Поздравляю, дамы и господа! – Арким рассмеялся. – Вы только что провели процедуру, которая будет приносить нам стабильный доход. Ты там что‑то про вуула говорил, Неп?

– Ага, говорил. – киваю. – В деревне Сабальке скот кто‑то высасывает. Думаю, надо сходить.

– Я не смогу. – сразу же сказал Арким. – Надо отдохнуть, да ещё и пора Анома уму‑разуму учить, объяснять суть бизнес‑идеи. Сам справишься? Заодно удостоверишься, что ты не какой‑то хрен с горы, а настоящий чудовищеруб! Ну?

– Да я и сам собирался. – подхожу к стене и беру с неё боевой топор и щит.

– Вот‑вот, сходи. – согласился Арким. – Только аккуратнее там, делай всё по науке.

Вот так и пошел. Кольчугу я не снимаю почти, как вторая кожа мне, шлем тоже всегда со мной. С луком ничего пока не получается. С двадцати метров куда‑то попадаю, а дальше уже отказ. С топором управляюсь неплохо, хотя с мечом себя чувствую гораздо увереннее.

По дрянной размякшей дороге на юг, я направился к упомянутой в объявлении развилке, на которой нужно идти направо. Или налево? Нет, точно направо.

Торопливо шагая вперёд, я жевал кусочки вяленого мяса, которого вдоволь набрал с собой. Голод в городе не наступил, хотя многие этого опасались. Герцог хоть и жадный сукин сын, но понял, что голодного бунта не переживёт, поэтому открыл закрома, выиграв себе этим и безопасность, и благодарность жителей. Ведь никто не понял, что благородства в этот поступок не закладывалось ни на грамм.

Вот эти граммы, да? Неудобно было поначалу считать, но зато как выросла точность измерения! Арким велел отлить медную гирю, которая стала эталоном килограмма. Да, ох и намаялся я в ту ночь, когда напильником срезал лишнюю массу, вновь и вновь ставя гирю на клинок, пока Арким не остался удовлетворён. Зато окрестные торговцы очень рады, так как простые весы, использующие гирьки, отливаемые из заданного количества меди или бронзы, буквально уничтожили возможность обвешивания! Особой прибыли мы с этого не получили, так как Арким не хотел, чтобы нас ассоси… асци… Чтобы нас связывало с торгашами хоть что‑то, из‑за чего продали меры гильдии кузнецов за пять золотых и права им выписали в ратуше. При этом его совсем не смущает, что мы собираемся торговать светильниками… Да, он говорит, что торговля магией – это другое, но мне кажется, что разницы особой нет. Ну и Эднагина тоже говорит, что торговля магией – престижно, а простая торговля – удел презренных торгашей. Я в аргумент про спирт упомянул, тогда Арким надолго задумался.

В итоге пришли к выводу, что придётся… как он там сказал? «Открывать Ипэ на Анома». Да. Не сразу понял, что это за «Ипа», но Арким объяснял, будто Аном будет торговать спиртом от своего лица и делиться с нами прибылью. Договор заключим на большую часть выручки. Ха‑ха, жду не дождусь, хочу посмотреть, как Аном от лица своего… Ха‑ха!

А это что такое? На дороге телега стоит, лошади нет. Люди лежат… Неужели тати поработали?

Подошел я поближе. Действительно, мешки с зерном распотрошенные лежат, стрелы в телеге торчат, покойников восемь. Семь мужиков, одна девка молодая.

Начал смотреть следы. С лучниками связываться плохо. Хотя… Да. Костяные наконечники, причём качественные. Явно тати, причём небогатые. Рискнуть?

Рискну. Начал смотреть следы. Это Аркиму пару минут потребно, чтобы выследить кого хочешь, а мне тут поковыряться предстоит. Но дело того стоит. Закон тракта прост: татей побил – всё твоё. Жаль люд, но покойникам злата и серебра не треба.

Так… Двенадцать их было, все мужики. В лаптях в основном, у одного сапоги красные, недешевые. Девку снасильничали ещё перед смертью. Вот теперь точно жалеть не буду паскуд!

В лес направились они, груженные. Лошадь повели ещё, видимо, надеются сбыть по‑быстрому. А телегу оставили. Ну да, хоть на телеге сподручнее награбленное тащить, но приметная вещь, а им ещё в деревню возвращаться, мирной жизнью жить… Паскуды, одним словом.

По краю следа держался, а то если кто‑то вдруг отследит и выводы неправильные сделает, потом не отмоешься от… рипутации. Нет, репутации.

Снег уже сходит постепенно, но следы тати маскировали. Недостаточно хорошо, но маскировали. Да и лошадка их с головой выдаёт. Верно Арким говорит: Тот, кто много накопил, многого лишится.

Сегодня они лишатся жизни.

Опоздаю я к Сабальке…

Ближе к вечеру, когда следы уже стало тяжеловато читать, нашел‑таки татей. Охотничья изба в лесу стоит, а вокруг тати свою поганую жизнь живут. Нажива, как думаю, вон в том складе самодельном, что у избы. В избе огонь горит, люди ходят. Теперь подсчитать всех надо и план нападения разработать. «Будущее должно быть заложено в настоящем. Это называется планом». – Арким весьма богат на такие красивые и дельные слова.

Так, изба на метров двадцать квадратных площадью, небольшая, сразу видно, что для охотничьего промысла, вроде как перевалочная.

Внутри не более пяти человек, как вижу, атаман татьский точно там. На улице девятеро, девять плюс пять, равно четырнадцать. Следов было двенадцать, но двое могли остаться здесь для охранения награбленного.

Когда совсем стемнело, тати отправились спать, а я начал основное действо.

Вычислить часового было нетрудно – он, перед тем как пойти на пост, направился справлять нужду.

Убивать этих нелюдей будет просто.

Подобрался к замаскированной дозорной точке, расположенной среди корней упавшего толстого дуба на возвышении. Сидит, паскуда, амулет из цветных камешков в свете лучины перебирает. Утаил, видимо, от общего дележа.

Закрыл ему рот левой рукой, прислонил нож в область под левой лопаткой и всем телом вдавил его. Тать захрипел, задёргался, но такая смерть быстрая. Никогда так не делал до этого, но Арким – хороший учитель.

Медленно положил тело на дно ямы, сунул амулет в торбу, опорожнил кошель татя в свой, положил на видное место татьский топор и лук со стрелами, потом заберу.

Дальше надо действовать аккуратно. Тихо прошел к лежащим у костра татям и начал их тихо резать. Виноват или не виноват – разбираться не буду, раз оказался с татями, значит принял на себя ответственность.

Успел зарезать четверых, прежде чем пятый заорал.

– Тревога! Вороги! – раздался панический крик с другой стороны костра.

Резко выхватываю топор из перевязи. Удар по лежащему суховатому мужичонке – с таким развалом шеи не живут. Следующий удар нанёс по уже поднимающемуся тучному лысому мужику – пришлось пнуть его посильнее, так как топорище застряло в макушке. Неудачно…

Подхватил лежащее у ног охотничье копьё. Оравший тать взялся за длинный нож и пошел на меня. От первого моего укола он увернулся, но вот подсечки копьём он не ожидал, поэтому споткнулся и я насадил его на копьё через левую ключичную впадину, да так сильно, что копьё вышло из спины. Жуть…

Снял со спины щит и подобрал с земли чей‑то топор. Совсем не боевой, лезвие лесорубское, поэтому для разрубания людей подходит не очень, но подходит.

Кто‑то среагировал прямо по своей татьской натуре – тут же дёрнул в лес. Догонять я их не буду. Бесполезно в ночном лесу.

Ударил по вышедшему из избы атаману. У паскуды оказались кольчуга и меч, что под шубой я не разглядел. Да и шуба неплохо пригасила удар, поэтому пришлось отступить на пару шагов. Решение принял быстро – бросил топор в череп. Воин из атамана вышел так себе: отразить не смог, не увернулся. Хруст ломающегося черепа я услышал отчетливо. Ещё и шеломом не озаботился, что тоже показательно. Лучше без кольчуги ходить, чем без шелома.

Пока дохлый тать медленно заваливался, отошел назад и подобрал у покойника ещё один топор. Сразу видно, что селяне – топоры лесорубские поголовно.

В избе в это время принимались какие‑то решения, поэтому я не стал мешать и занялся спрятавшимся за складом награбленного татем. Он‑то подумал, что я не заметил его.

– Сдавайся, или разделишь судьбу собратьев по стае. – предлагаю ему исход.

– Сдаюсь, не убивай! – взмолился тать.

Взмах топором – обух падает прямо на череп. Жить будет, но очень плохо. Особенно когда только очнётся.

Вернулся к избе, подхватив из костра полено.

– Можете заживо сгореть, позорные волки! Или сдаться мне! – предложил я и этим паскудам продление жизни. – Счёт до десяти, потом поджигаю избу и запираю дверь. Раз! Два! Три! Четыре…

– Сдаёмся, милсдарь! – выскочил из дома тать.

Волосы растрепанные, глаза бегают, морда вымазана жиром, жрал только что поди. Ещё и сивухой разит.

– Выходите по одному и ложитесь на землю. Оружие бросить у порога избы. – распоряжаюсь я. – И без шуток. Вы мне живые особо не нужны, просто не хочу лишние головы волоком тащить.

Вышли, оружие выбросили. Связал паскуд, опорожнил кошели и пополнил свой. Деньги не считал, но по весу солидно выходит. Богатенькие тати…

Дальше потрошил избу на предмет ценностей. Нашел серебро монетами, десяток изделий из не особо чистого серебра, бронзовых монет нашел где‑то штук сто пятьдесят. Меняла знакомый в городе есть, не сильно дурит.

Шкур много нашел, что тоже деньги. Меч атамана оказался поганеньким, но тоже железо, каких‑то денег стоит. Кинжал также обнаружил, рукоять – кость с серебром, даже на вид дорого смотрится. Выгодно татей убивать. Не понимаю, почему никто толком не занимается…

В сарае для награбленного нашел телегу, набитую рухлядью – в основном оленьи шкуры выделанные. Также нашлась киноварь в ящиках, бочка бормотухи, какой‑то провиант и небольшое количество меди в слитках. Явно всё это награбили в последние месяцы и собирались свозить куда‑то.

Теперь это всё моё, если по закону. Лошадь есть, запрягу её в эту телегу и повезу в город. Сабальке придётся потерпеть немного.

Дополнительной веревкой связал татей для пущей надежности и принялся стаскивать покойников. Вытащил из избы колодку, установил её рядом с мертвыми татями и начал рубить головы – доказательством будут.

За час управился. Далее затащил безголовые трупы в избу, в крови, конечно, слегка измазался, но изнаночникам мясо оставлять не след.

Поджег избу и погрузил на телегу дерево и ветки, раньше представлявшие из себя крышу сарая. Завалился спать под телегой.

Утром привязал не выспавшихся татей к телеге и поехал к тракту. За ночь кто‑то из изнаночников поработал над покойными караванщиками, но с первыми лучами солнца сбежал. С телеги сгрузил дерево, запасенные специально и соорудил в ближайшем овраге погребальный костёр. Каждый заслуживает хоть какого‑нибудь погребения.

Поехал обратно в Лоодрейн.

//Град Лоодрейн//

В город заехала телега. Возницей был парень лет четырнадцати‑пятнадцати. Роста он был довольно высокого, одет в медвежью шубу, под которой виднелась кольчуга. На поясе его был топор, на голове железный шлем с волчьей головой поверху. На лице равнодушное выражение, будто он таким образом заезжает в город как минимум каждый день.

За телегой волоклись забитые селяне, один из которых волочился буквально, неспособный идти – удар обухом топора предыдущей ночью нанес непоправимый ущерб его здоровью.

– Здравия вам, господин маг! – поклонился ему городской стражник. – Ужель татей отловили?

– Их самых. – кивнул парень, известный здесь под именем Нептаин. – Наткнулся на тракте на телегу, у телеги покойники. По следам вышел на логово татей. Порубил их ночью прошлой, кого‑то в плен взял.

– А где это было, господин маг? – уточнил стражник, о чём‑то задумавшийся.

– По дороге на Сабальку. – Нептаин слез с телеги.

– Так… – стражник как‑то подобрался. – Сабалька – это наша ответственность, а значит судить татей будет ратуша. За каждого татя, живого или мертвого, положено вознаграждение – по двадцать бронзовых монет. За атамана их, живого или мертвого, одна серебряная. Вы головы взяли с собой?

– Не первый день живу. – снисходительно усмехнулся Нептаин, указав рукой на лежащий в телеге мешок.

– Не сомневаюсь, господин маг. – усмехнулся в ответ стражник. – В телеге трофеи татьские?

– Они, родимые… – кивнул Нептаин. – Могу въезжать?

– Давно можете, только татей мы здесь примем, на ваше имя запишем. – улыбнулся стражник. – Благодарствуем всем городом, что с татьбой да изнаночниками боретесь, господин маг! Сегодня же вечером всем знакомым расскажу!

– Вот за это спасибо, Балтимир. – кивнул Нептаин благодарно.

Известность Нептаина медленно, но верно росла. За двукратную оборону города, нанесенную обиду со стороны герцога и Вече – Нептаина считали в городе чуть ли не своим. А регулярные новости, что он убил очередного изнаночника или как сейчас, привёз головы татей, позволяли известности обретать нужные грани.

Остановился Нептаин у таверны «Непталь», номинальным владельцем которой был тавернщик Аном.

– Приехал всё‑таки. – встретил его Аном.

– Здравствуй. – спрыгнул с телеги и пожал руку тавернщика Нептаин. – Новости какие‑то есть?

– Есть… – кивнул Аном. – Эта, Принцесса которая, в подвале почти безвылазно находится, только жратву таскаю. В городе тишина. Ах, да! Вече приняло решение, дали вам землю в городе, скоро начнут хибары сносить. И герцог звал тебя, как явишься в город. Проблемы какие‑то.

– Как проблемы – зовёт, а как платить по счетам – «не принимает сегодня». – посетовал Нептаин. – Эднагина внутри?

– Да, в подвале. – подтвердил Аном. – С телегой что?

– На продажу. – ответил Нептаин, заходя в таверну. – С бою взято. Всё по закону.

– Понял, на рынок свезу тогда. – кивнул Аном. – А… эм… головы куда?

В подвале, который сейчас сиял светом десятков фонарей, Эднагина без устали заряжала камни магической энергии, а Арким о чём‑то вдохновенно вещал.

– … и есть ещё такая штука, серрейтор называется, удобная для резки всяких веревок и людей, хех‑хех! – Арким лежал на столе, блестя качественным маслом. – Тупится медленно, но если окончательно затупился, то придётся заморачиваться с заточкой. Впрочем, при текущем качестве железа, будет незаменим в хозяйстве. Можно произвести пробную партию, вдруг приживётся…

– Здравы будьте. – поздоровался Нептаин.

– И тебе не хворать. – Арким явно был рад слышать его, судя по интонации. – Тут такое было вчера вечером! Но это потом, ты давай сначала расскажи, как поживает или не поживает вуул?

– Поживает ещё. – покачал головой Нептаин. – Не дошел я до Сабальки, на деятельность татей наткнулся, пришлось выслеживать и убивать.

– Прибыльно вышло? – поинтересовалась Эднагина.

– Два золотых где‑то, если у нормального менялы менять. – ответил Нептаин. – Богатенькие тати…

– Может ну их, этих изнаночников? – со смешинкой в голосе спросил меч. – Бандосы гораздо безопаснее в боевом плане, а прибыли не в пример больше.

– Что с самогонным ремеслом? – Нептаин бросил на стол снятую кольчугу и кошель с трофейными деньгами.

– Нормально всё. – ответил меч. – Скоро начнём производство. Тебя, кстати, герцог к себе звал. Проблема у него.

– Что за проблема хоть? – Нептаин сел на лавку за столом.

– Да там вообще что‑то с чем‑то. – Эднагина достала из шкафа краюху хлеба и говяжью колбасу.

– Ага. – подтвердил меч. – Лебандин всплыл.

– Кха! – Нептаин, откусивший кусок хлеба, поперхнулся. – Да ну?! Я думал он помер давно!

– Не помер. – сказал на это меч. – И более того, он сейчас в Лоодрейне.

– Во дела…

Глава 0010. Ненависть

Лебандин влачился по лесу. Одинокий, отчаянный.

Неизвестный спаситель дал только самый минимум, который кончился вот только что – Лебандин неосмотрительно быстро умял ограниченные запасы и теперь ему грозил голод. Короткий меч, который дал ему неведомый вызволитель, не годился для охоты, да и сам Лебандин для неё тоже не годился, так как никогда ничем подобным не занимался.

Кремень, кресало и трут помогали не замерзнуть в стылые ночи. Его должны преследовать, это очевидно. И его догонят. И убьют.

Бывший граф шел вперёд без особого энтузиазма, давая себе отчёт о том, что если будет слишком торопиться, то умрёт усталым. В плен его брать не будут, скажут наверное, что мертвого нашли. Изнаночник какой сожрал, или медведь…

Лебандин остановился чтобы справить нужду. Есть такая особенность у его организма, что в туалет если приспичило, то надо вот прямо сейчас. Лекарь говорил, что это из‑за какой‑то внутренней болезни, перенесенной в детстве.

Пристроившись к ближайшему дереву, он начал справлять нужду. Сзади раздался хруст снега.

– Не двигайся, человек. – предупредил его почему‑то чуть смешной голос. – Кто ты и что делаешь в этом лесу?

– Меня зовут граф Лебандин Викоди. – представился Лебандин, не двигаясь и прекратив испражняться. – Я пытаюсь сбежать от погони, затеянной врагом моей семьи, но меня скоро настигнут и убьют.

– А за дело ли тебя убивать будут? – уточнил голос. – Учти, я почую ложь.

– Меня будут убивать за то, что я родился. – честно ответил бывший граф.

– Кто тебя преследует? – уточнил голос.

– Дружина герцога Хадрейна. – ответил мальчик.

– Хм… – обладатель забавного, чуть писклявого голоса задумался. – Хм…

Лебандин решил, что раз уж пауза затянулась, то неплохо было бы закончить дело. Продолжив справлять нужду, он размышлял о конечном исходе этой беседы.

То, что незнакомец точно не из людей Хадрейна – неоспоримо. Но какие цели он преследует и будет ли помогать… Этот вопрос раздул в душе Лебандина едва тлеющий уголёк надежды.

– Если ты мне поможешь… не знаю, как к тебе обращаться, то не обижу. Пусть денег у меня сейчас нет, но они будут. – начал обещать бывший граф.

Отец говорил ему, что следует держать данные слова. Острее любого меча, крепче любого замка – слово графа. В идеале должно быть так, но зачастую никто таких правил не придерживается. Но Лебандин уже заранее решил для себя, что заплатит потенциальному спасителю очень и очень много.

– Зови меня Буром. – представился неизвестный. – Ты закончил? Можешь разворачиваться.

Лебандин медленно, подсознательно стараясь не вызывать лишней агрессии, развернулся.

– Ох! – отскочил он назад, ударившись спиной в дерево.

– Значит ты бывший граф… – очень низкое существо, облаченное в железную броню и вооруженное коротким мечом, фыркнуло. – К сожалению для тебя, меня деньги не интересуют. Я преследую другую цель.

– Какую цель? – зацепился Лебандин за соломинку. Может это и чудовище, но в его отчаянной ситуации и Злотварь в соратники возьмёшь. – Может я могу помочь?

– Ты сам нуждаешься в помощи. – скривил свою звериную морду, наполовину прикрытую шлемом, Бур. – А ищу я мальчика, высокого, но тощего. У него ещё меч есть. Не встречал такого?

Лебандин как никто другой знал, что меч может себе позволить носить далеко не каждый. Селянам запрещено иметь мечи, а горожане имеют право носить мечи строго определенной длины лезвия. Мальчик с мечом…

– Встречал! – глаза Лебандина радостно расширились. – Я даже путешествовал с ним некоторое время! Нептаином его зовут! Ты его убить хочешь?

– Он мне на хвост не сдался. – покачал головой Бур. – Меня его меч больше интересует. Знаешь, куда они пошли?

– Ты поможешь мне, если я скажу тебе, где они были в последний раз? – уточнил Лебандин.

"Никогда не раскрывай все костяшки. Уже сделанное – не стоит ничего". ‑ предупреждал его отец когда‑то.

– Хорошо. – недовольно оскалившись, произнес Бур. – Сколько преследователей, ты не знаешь? Конные, бронные?

– Скорее всего не более десяти, бронные и конные. – предположил Лебандин. – Ты их что, бить собрался?

– А что ты предлагаешь? Бежать от конных дружинников? – усмехнулся Бур. – В следующей жизни будешь шутом.

Лебандин ничего не ответил, так как вспомнил, что стоит со спущенными портками.

– Пошли, я видел тут неподалёку овраг, спрячешься там. – Бур развернулся и зашагал обратно по своим следам.

– А ты что будешь делать? – спросил начавший догонять его Лебандин.

– Решать твои проблемы. – тихо ответил Бур.

//В снежной чаще//

Отряд из семи дружинников герцога Хадрейна исследовал своё направление уже второй день. Им сказали, что мальчонка глуп, изнежен и скорее всего пойдёт в ближайшие деревни. Следов его долго не находили, чему поспособствовал кратковременный снегопад. В деревнях его не видели, поэтому взялись за дело серьезно слишком поздно, из‑за чего потеряли уйму времени.

На след наткнулись они часов двенадцать назад, после чего шли по ним. Коней пришлось оставить в ближайшей деревне, так как снег был слишком рыхлым. Так и пошли за следопытом пешком.

Малец тоже испытывал трудности от этого путешествия, видно, что мёрз, жёг сырые ветки, страдал. Догнать и прикончить его не составит большой трудности, ведь их семеро, они сыты, крепки и опытны. Что может пойти не так?

– Моно, Руло, Хмар! Обходите справа, следы совсем свежие… – дал команду старший, Шаромир. – Гаро, Дик и Зимо! Слева обходите. Сдаётся мне, что малец в овраге…

Дружинники рассредоточились, действуя по команде. Шаромир шел по следу один.

– Псст… – раздалось откуда‑то снизу.

Шаромир опустил взгляд вниз и в следующую секунду под кольчугу проникло лезвие меча, пройдя через брюшину и кишечник прямо к сердцу.

Увлечённые больше сохранением равновесия в глубоком снегу, дружинники не обращали внимания на едва заметное движение снега. Всё в этом мире может служить преимуществом, всё в этом мире может служить недостатком…

//На тракте//

– Скорее всего, тебе помогли именно эти двое, больше некому… – бурундук задумчиво провёл лапой по подбородку.

– Но им‑то какой прок? – удивленно вопросил Лебандин, идущий рядом.

– А такой, что они сами хотели сбежать. – ответил Бур. – Мало сведений, но очень всё это похоже на шум в одном тоннеле, чтобы сбежать в другой.

– Не знаю… – ответил на это Лебандин. – Куда ты собираешься идти?

Преодолевая брезгливость и тошноту, он всего час назад обходил начавшие подмерзать трупы дружинников и освобождал их от носимого имущества. Бур велел ему снять кольчуги, шлемы, мечи, выпотрошить кошели, собрать съестные припасы и перетаскать покойников в овраг.

Лебандину было очень неприятно, но он посчитал, что безопаснее будет делать так, как велит существо, убившее пятерых опытных дружинников…

Сейчас он тащил на себе две кольчуги и один меч, и это было очень тяжело, но жаловаться не хотелось. Сам бурундук проявил неожиданную силу, неся в наспинной сумке три кольчуги, а в руках четыре меча. И это всё не считая припасов.

– Думаю, меч направится в Лоодрейн. – произнес Бурундук.

– Почему? – не понял Лебандин.

Он знал, где это – отец заставлял его зубрить названия и местоположения окружающих городов и замков. До Лоодрейна идти прилично, ещё и дороги небезопасные. Отец говорил ему, что если уж путешествовать в Лоодрейн, то только в компании из десятка дружинников. Где теперь эти дружинники? Барон перекупил их, а отца убил. Первые дни у Лебандина даже в голове не укладывалось, что такое вообще мог сделать кто‑то из вассалов…

А потом годы взаперти, птичьи права в собственном родовом замке – худшее время в жизни.

– Сбеги я из Хадрейна, я бы направился туда. – ответил Бур. – Власти Хадрейна в Лоодрейне нет, чужая земля. Идеальное место, чтобы скрыться.

– Думаешь, им нужно скрываться? – спросил Лебандин.

– Ты ничего не слышал из темницы, а я по деревням походил. – Бур поправил наспинную котомку. – Ходят слухи про невиданного вкуса брагу, которая пьётся как вода, голову туманит как удар киянкой, а наутро настроение легкое, спокойное. Похоже, что это меч постарался. Раз эти двое в замке герцога жили, а именно герцог торгует новой брагой – вероятно, меч с Нептаином именно сбежали, так как производителя нового сорта браги не отпустят просто так. И ты послужил отвлечением.

Лебандина задело, что его использовали как какого‑то сиволапого в качестве приманки…

– Тихо… – остановил Бур уже готовую вырваться реплику. – Кто‑то приближается. Иди как шёл, а я скроюсь.

Лебандин ничего не успел сказать, как Бур растворился в чаще. Стало неуютно. Он сбросил связку из кольчуг на землю и взялся за меч. Его учили фехтованию, но последние года три он практически не занимался. Руки помнят, конечно, но…

Впрочем, он взял меч больше для придания уверенности.

Через несколько сотен ударов сердца на дороге стал виден путник. С полом путника Лебандин определиться не мог, так как тело его было укутано в мешковатую черную ткань. Опирался путник на посох и тащил на спине мешок. Лебандин замер на месте, выставив перед собой меч.

– Ты кто? Стой! – предупредил он, когда путник и не думал останавливаться.

– Щ‑щ‑щ‑с‑с‑с… – прошипел путник и продолжил движение.

Лебандин попятился назад, взмахнув мечом. Тракт занесён снегом, но он недостаточно глубок, чтобы создавать кому‑то препятствие. Путник откинул капюшон своего одеяния. Уродливая серая морда, пасть которой оснащена длинными клыками, оскалилась в некоем подобии улыбки, горящие голубым светом глаза сверкнули, обещая скорую смерть. Лебандин застыл не в силах пошевелиться. Страх лишил его даже способности думать, он просто видел чудовище из детских сказок и не предпринимал ничего.

Откуда‑то слева, с границ периферийного зрения, молнией рванулась небольшая тень – Бур выбрал момент для удара.

Лезвие должно было развалить шею чудовища, отделив голову от тела, но меч со звоном разбился, будто хрустальный кубок о каменный пол.

Чудовище попробовало схватить Бура, но тот в полёте извернулся и избежал захвата. Лебандин, приложив сверхусилие воли, смог тронуться и неуверенно ткнул мечом в грудь чудовищу. Он не рассчитывал что‑то там поразить, да и не поразил. Кошмар наяву отмахнулся рукой и Лебандин улетел в ближайшее дерево, ударившись затылком об ствол.

//Неопределенное время спустя//

Лебандин приоткрыл глаза. Приходил в себя он медленно, горло царапало, голова болела так, словно по ней рейтары реттирские проехали, минимум два копья.

Мутный взгляд обнаружил быстро движущуюся землю, а тело ощутило боль от сильного давления на живот – его несли!

Наклонив голову ниже, Лебандин обнаружил спину носителя, облаченную в черную ткань.

Лебандин задёргался, со слабым и паническим мычанием пытался освободиться, но в ответ его больно сдёрнули с плеча, поднесли к кошмарной морде, а дальше он потерял сознание от страха.

В следующий раз он очнулся от холода. Обнаружил себя он в снегу, куда его бросили как ненужную пока что вещь. Осторожно подняв голову из снега, Лебандин начал наблюдать странную картину: Бур сидит на поваленном бревне, а напротив него, через костёр, сидит Кошмар Наяву. Они смотрят друг на друга и ведут тихую беседу.

Бур ножом срезает кусок жарящегося на вертеле кабанчика, протягивает его чудовищу, которое вытягивает свою кошмарно длинную руку и берет кусок.

Лебандин прислушался к разговору.

– … поэтому нам делить нечего. – произнес Бур. – Я ищу кое‑кого, ты ищешь кое‑кого, а парень вообще ни при чём, он просто случайная жертва жестокой судьбы.

– Вы напали на меня. – не согласилось чудовище.

– Ты на нашем месте тоже бы напал. – покачал покрытой шерстью мордой Бур. – Существо в черной рясе тянет руки к одинокому мальчику посреди тракта – как это понимать?

– Я показывал, что безоружен. – ответило на это чудовище. – Сосунок очнулся.

– Лебандин, выходи из снега, садись. – позвал его Бур. – Мы нашли с Глеораном общий язык.

Лебандин знал, что Бурундук не будет говорить вещи, в которых не уверен. А если скажет, то предупредит в своей манере: "Я не уверен, но…"

Выбравшись из снега, Лебандин отряхнулся, с опаской подошел к костру и сел рядом с Буром.

– А чего он? – тихо спросил бывший граф у бывшего бурундука.

– Проклятье. – ответило за Бура чудовище. – Когда‑то я был человеком, но связался не с теми силами…

– Боги прокляли? – уточнил Лебандин якобы со знанием дела.

– Боги не проклинают. – покачало головой существо. – Я был начинающим магом, слабым, не подающим особых надежд. Звали меня тогда Глеоран. Мне бы жить и наслаждаться каждым днём, когда я был нормальным… Но всегда хотелось большего, побыстрее… побольше… В трактире хадрейнском свела меня судьба с торговцем фарфором, он предложил мне силу. Я был пьян, иначе бы насторожился. Согласился на сделку, он мне мощь, телесную, магическую, а я… А я ничего. Безвозмездная помощь, как выразился торговец… Очнулся наутро, одет в этот балахон, голова огнём горит, спустился вниз, а люд кричит, разбегается. Стража пришла, рубить меня начала, но неуязвим я. Мечом простым не убить, стрелой не проткнуть, камнем не раздавить. Кто‑то бы обрадовался, а я вот, почему‑то…

Глеоран снял свой капюшон. Серое лицо, теперь Лебандин видел, что это когда‑то было человеком. Широкие скулы, большой нос с горбинкой, маленький рот, широкий подбородок, мощная челюсть, лишь голубые глаза по‑прежнему человеческие, хотя Лебандину они в первый раз показались светящимися губительным светом. Страх сказался, по‑видимому. Волосы тоже человеческие – объемная грива пепельно‑белых волос, которые были забраны назад. Видно, что Глеоран старается сохранять человеческий облик.

– Вот такой я теперь, уже третий год… – горестно изрёк Глеоран. – Волшба меня тоже не берёт, проверял на бывших товарищах…

– А товарищи что говорят? – спросил Бур.

– Ничего не говорят. – ответил Глеоран. – Померли все, когда меня убить решили да на части ингредиенты разобрать… И жена отказалась от меня, детей забрала и уехала в Реттир… И родители отказались от чудища…

– А чего ты не заговорил с нами сразу? – вдруг подумалось Лебандину, котому, честно говоря, на горестную судьбу чудовища было плевать с донжона, но вот затылок болел.

– Траву я алхимическую жевал, для зелья своего. – ответил Глеоран. – На вкус пряная, но вяжет язык. Только шипеть и можешь. Да и заговори я с вами, долго бы вы разговаривали? Я вообще первый момент за татей вас принял.

– Это ещё почему?! – возмутился осмелевший Лебандин. Это десять минут назад за костром сидел Кошмар Наяву, но сейчас перед ним сидит пусть и непонятный, но колдун. А отец велел с колдунами строго, ибо слабину дашь – на шею сядут. – Мы не тати!

– А поди вас разбери. – Глеоран принял из лапы Бурундука ещё один кусок кабанятины. – Соли маловато…

– Я под себя солил. – развёл руками Бур. – Вообще, Лебандин у нас графских кровей. Благородие.

– Благородия на меня первым дело и устраивают охоту. – усмехнулся грустно Глеоран. – Чудище, отродье, умертвие проклятое, грязный выкормыш Злотвари… как там ещё? Изверг, идолище, кикимор…

– Надо бы тебе менять отношение к себе. – покачал мордой Бур. – Не пойдёт так.

– Как ты себе это представляешь? – грустно спросил Глеоран.

– А легко! – оскалился Бур. – От балахона своего избавляйся, плохо люди думают о тех, кто такие одеяния носит. Больше всего уважения вызывает броня. Броня – это значит, что ты опасен, шуток не шутишь, возможно имеешь отношение к власти, достаточно силён, чтобы носить её, а раз ещё носишь, значит отнять у тебя что‑то будет проблематично. И ещё, это значит, что ты умеешь решать проблемы. Посох – это признак слабости или скитаний. Либо ходишь слишком много, либо слаб, тут одно из двух. Меч – признак воина. Воинов боятся и уважают везде. Больше боятся, но боязнь намного лучше презрения. Ты вообще как жил эти три года?

Глеоран проглотил кусок кабанятины и расселся поудобнее. Лебандин принял из лап Бура свою порцию.

– Примерно одну зиму пытался вернуть былую жизнь, не хотел верить, что слишком изменился. – начал свой рассказ Глеоран. – Бегал от дружины, не знал, что меня оружием не взять… Выгоняли меня, а я возвращался. Потом узнал, что по мне тризну уже провели, пустую могилу закопали… А через год, тесть бывший жену мою за другого выдал, свадьбу сыграли. Я как увидел, бить его хотел, но с женой столкнулся, в глаза ей посмотрел… Не видела она меня. Чудище поганое видела, но не меня. И тогда я понял, что умер. Для них всех. Ушел. Из города ушел, скитался по лесам, дрался со зверьём за место для жизни, понял потом, что не моё это. Сунулся к коллегам по цеху, приняли меня, угостили, а потом в оковы, да в подземелье… Вот тогда‑то у меня и залило глаза кровью. Хожу вот теперь по трактам, ищу торгаша проклятого. Здесь искать бесполезно, думаю в Реттир направиться, там может даже отношение к таким, как я, помягче…

– Люди везде одинаковые. – произнес внезапно для всех Лебандин.

– А ты‑то откуда знаешь? – усмехнулся Бур.

– Отец так говорил. – ответил мальчик. – А он в людях разбирался.

– Из того, что я успел узнать, недостаточно хорошо. – сказал на это Бур. – Но он был прав. Люди везде одинаковые, с одинаковыми проблемами и надеждами.

– Так чем мне поможет эта твоя броня и оружие? – вернул тему Глеоран.

– А тем, что сможешь в городах ходить более спокойно, даже жильё завести. – продолжил Бур. – Ну и знакомцев завести, так быстрее найдёшь своего торговца.

– Не задумывался никогда… – признался Глеоран.

– Ты же вроде как магом был, а значит соображалка должна быть. – пожурил его Бур. – Можно было использовать полезные стороны своего проклятья себе же на пользу, а ты дичал, шатаясь по тракту в поисках неизвестно кого. Можно было вернуться в трактир, где ты получил проклятье и выпытать, куда направился торговец фарфором…

– Был я там! – выкрикнул Глеоран. – Не было никакого торговца. Трактирщик и все подавальщицы на один лад твердят: один сидел за столом, в стену смотрел, допил сбитень, а потом ушел в сданную комнату. А утром в питейный зал спустилось чудище… Но был торгаш, был! Я его как тебя видел! Отчетливо помню!

– Определенно, какое‑то наведенное помутнение. – не стал спорить Бур.

– Так ты говоришь, всего‑лишь нужно добыть броню с мечом? – загорелся идеей Глеоран.

– Да не надо ничего искать. – махнул рукой Бурундук. – У нас тут есть целых пять кольчуг да шлемы порубленные на металл. Должно хватить на серьезную броню. Ещё есть мечи с топорами, из которых можно выковать что‑то под тебя.

– Сколько я буду должен? – спросил преувеличенно равнодушно Глеоран.

– Доведешь нас до Лоодрейна взамен этого. – ответил Бур. – Там и будем в расчёте. Только слово дай.

– Даю слово, что взамен на броню и меч в целости и сохранности доведу Бурундука и Лебандина до Лоодрейна. – дал слово Глеоран.

Лебандин же прикидывал, сколько кольчуг придётся испортить, чтобы снарядить эту махину. Ростом Глеоран где‑то метра два с половиной, в плечах широк – четыре кольчуги придётся расковать. А на меч под его руку придётся потратить два, а то и три меча.

– Дороговато обходится сопровождение. – произнес Лебандин.

– По дороге могут встретиться такие существа, с какими не справимся ни я, ни ты. – объяснил свою позицию Бур. – А вот он справится. С гарантией. Эти паршивые кольчужки с дрянными мечами – не цена за безопасное путешествие.

– А как ты вообще умудряешься с людьми сосуществовать? – задал давно интересующий его вопрос Глеоран.

– Люди уважают оружие. – коротко ответил Бур. – И золото. Если речь зашла про деньги, то люди будут торговать хоть с самой Бездной.

– Верные слова. – согласился Глеоран. – Давайте тогда спать. Я первым на часах.

//Месяцы спустя//

– Вот здесь и расстанемся. – произнес Глеоран, глядя на осаждённый силами изнаночников город Лоодрейн. – Мне пора.

– Может с нами путь продолжишь? – как‑то просительно задал вопрос Лебандин.

Он видел, на что способен этот могучий воин. Разрубить крупного изнаночника на две части ударом одноручным мечом? Глеоран. Сломать шею татю, просто взявшись за неё рукой? Это тоже он. Вытащить телегу, застрявшую в трясине, не прибегая к помощи десятка мужиков? Опять этот богатырь.

А колдовство его? Пламенем жечь, молниями метаться – к Глеорану. Снадобья могучие готовить, даже от чахотки помогающие – опять к нему. Подхватил как‑то Лебандин по дороге лютую горячку, думал кончится, но одна неприятная микстура – на утро уже бегал..

Нет, Глеоран бесценен как соратник. Да и человек он неплохой. Лебандин не заметил даже, как за эти месяцы стал относиться к этому гиганту в толстой кольчуге как к человеку. Но в светящихся из прорезей шлема‑горшка голубых глазах чувствовалась решимость.

– Не моя это битва. И город не мой. – покачал головой Глеоран. – Если хотите в это влезать – лезьте, я дальше пойду, тут до Реттира недалеко.

По дороге удалось узнать очень многое о Нептаине с его мечом. На всю округу он засветился под именем Немо, помогал кому попало, изнаночников встречных резал, одну деревеньку, Мятнодолом именуемую, вообще, угрозой местному графу сделал. Там в незапамятные времена королевские ветераны осели на землю, получили право, но к текущему моменту их прав на землю лишили и в селян превратили, а они хотят былое вернуть, поэтому сколотили что‑то вроде дружины. И кто‑то их тренировал… Буром подозревается Нептаин с мечом. Эти потомки дружины королевской, не сомневаясь, выступили против графской дружины, тот в них силу не увидел, бросился в атаку конную.

Проткнули его копьём – еле маг вытащил с того света. Права, имеющиеся де‑юре, деревне вернули. Но, опираясь на тот же закон, по которому предки деревенских получили эти права, теперь они обязаны выступать за графа во всех его битвах. Фактически, если бы граф не был таким дураком, сразу бы увидел большие возможности. Теперь эти селяне за свой счёт ему готовых воев выставляют, пусть и налоги не платят. Бур говорил Лебандину, что это рабочая система, более выгодная для графа. Редко встречается, но тем не менее.

– Вот и пришли… – Бур всмотрелся в беспорядочные толпы изнаночников, ждущих сигнала для начала атаки. – Слушай, Глеоран…

– А? – великан как раз накидывал свою котомку и собирался уходить.

– Точно помочь не хочешь городу? – спросил Бур.

– Нет, вообще не хочу. Ладно, бывайте.

Глава 0011. Реттирский вариант

– Это он! – панически завопил Аном, хватаясь за топор, лежащий под барной стойкой. – Это он!

– Успокойся, уважаемый. – остановил его Нептаин. – Он пришел с миром. Положи топор.

Аном недоверчиво посмотрел на него, чуть опустив тяжелый плотницкий топор.

– Но он же таверну мою… – пробормотал он, уже видя, что бурундук не собирается ничего разрушать. – А ежели он…

– Он не будет. – убедительно заверил его Нептаин. – Счёт выплачен.

– Ты не серчай, Аном, я был в своём праве. – Бур демонстративно положил перевязь с мечом на дубовый стол.

– Ух… – пораженно обомлел тавернщик. – Он ещё и говорит!

Нептаин прикрыл входную дверь и сдвинул засов.

– Нам бы перекусить чего, Аном… – произнес он, садясь за стол.

– Сейчас готовы похлебка с куриными потрошками, тушеная говядина, есть ещё эта… грим… нет… грилль, нет, гриль… – Аном напряженно зачесал затылок. – А! Рыба на гриле!

– Это чего? – не понял Нептаин.

– Это, значит, рыбку надоть перед обжаркой… – с удовольствием начал делиться кулинарными секретами Аном.

– У нас нерешенная проблема сейчас не решается. – раздраженно напомнил Бурундук.

– Это да. – кивнул Нептаин. – Аном, вечером поведаешь, как вернёмся.

Аном кивнул и удалился на кухню, дверь в которую соседствовала с крылом для VIP‑комнат.

Таверна от разрушения и реконструкции скорее выиграла – стояла теперь на крепком фундаменте из монолитного камня, который представлял из себя здоровенные плиты, оставшиеся от старого храма одной из ранних монотеистических религий, которых в прошлом было великое множество. Горожане не знали куда их девать, но очень обрадовались, когда Нептаин нанял артель грузчиков для транспортировки этих двух десятков никому не нужных грубо обработанных базальтовых плит. Особенностью местных фундаментов является то, что он изготавливается из дерева, а также путём набивания траншеи каменным ломом, ну и изредка с помощью установки массивных глыб, но только в случае строительства чего‑то высокого. Арким долго возмущался, когда услышал, что большая часть домов на окраинах стоит на фундаменте из… хвороста. В принципе, нагрузок на него серьезных деревянные дома дать не могут, но сам принцип использования хвороста вызвал у меча бурное возмущение.

Стены таверны были построены из толстых дубовых стволов, покрытых смолой, а затем облицованных базальтовой кладкой. Внутри трёхэтажного здания имелся главный зал, пол которого был изготовлен из белокаменной плитки, а стены покрыты беленными деревянными панелями из плотно подогнанных досок. Три десятка столов, по восемь мест каждый, были размещены так, чтобы к каждому имелся доступ от раздаточной. У главного входа располагались гардероб, санузел, а также лавка с богатым ассортиментом продукции. В западной части размещалась каменная лестница на следующие этажи, а также личные покои Анома. В восточной же части таверны соседствовали друг с другом кухонное крыло и крыло для VIP‑персон. Чтобы на две недели стать VIP‑персоной в таверне «Непталь» нужно было оплатить один золотой за человека. Такой пакет предусматривал заключение договора, по которому таверна «Непталь» обеспечивала пятиразовое питание, санитарно‑гигиенические услуги, а также особую спальню с приёмным залом. Аном сомневался, что в такого рода услугах будет хоть какой‑то спрос, но Нептаин, через Аркима, сказал ему, что он недооценивает человеческое тщеславие. Будто в подтверждение этого заявления, в таверне уже четвертую неделю гостил реттирский купец Таудес из Мирсуна, разместив свиту на втором этаже. Богатый представитель городской торговой гильдии ежедневно принимал бронзовую ванну, ел в три горла с серебряной посуды, спал на шелках и обстряпывал дела с местными торговцами, которых ежедневно видели в таверне.

Окон в таверне «Непталь» нет. Арким сделал ставку на магические фонари и не прогадал – яркий магический свет не только исправно освещал таверну, но и служил эффективной рекламой данного товара. Спрос уже давно превышал предложение, да так, что кто‑то другой мог бы задуматься о глупости самой затеи с возрождением Ордена Чудовищерубов.

Также имелся третий этаж – апартаменты Ордена. При первом же посещении становится ясно, что Арким готовился ко всему: на лестничной площадке дорогу визитёрам преграждала массивная бронзовая дверь, пожалуй самая дорогая часть таверны, а за этой дверью на стенах виднелись раздвижные заграждения, предназначенные для удержания штурмующего таверну противника. Да и вообще, сама архитектура третьего этажа прекрасно подходила для обороны, будто заказчик опасался внезапной атаки. Но даже несмотря на параноидальную степень оборонопригодности при постройке, апартаменты оказались вполне себе удобными для выполнения своих прямых функций – имелось десять небольших рабочих кабинетов, два конференц‑зала, одна тренировочная комната, одно помещение казарменного типа для отдыха персонала, пять небольших комнат для начальствующего состава, арсенал, пять санузлов с подачей воды, а также служебный лифт, ведущий в подземелье, которое предполагается протянуть за стену.

С водоснабжением вопрос решился сложно и дорого. Была вырыта отдельная скважина, из которой мускульным приводом, с помощью модернизированного неким Да Винчи Л.П. архимедова винта, вода набиралась в возвышающийся над таверной резервуар, откуда распределялась по трубам, обеспечивая тем самым какой‑никакой водный напор, из‑за чего наполнение ванн и бачков унитазов стало довольно‑таки тривиальным делом, а не мукой для задействованного персонала. Правда, пришлось учитывать создание отдельного резервуара для горячей воды, которую нагревали прямо на крыше таверны. Все заморочки с размещением резервуаров на крыше были связаны только с тем, что в распоряжении архитектурного гения Аркима имелась только гравитация.

Но даже такое, откровенно суррогатное решение, имело феноменальный успех среди местного населения – в устах обывателей уже ходят легенды о санузлах таверны «Непталь», где можно комфортно и абсолютно безопасно справить нужду в сортире типа «очко», а затем помыть руки в умывальнике, причём не просто чистой водой – душистым мыльным корнем. На самом деле, от мыльного корня там было чуть больше, чем ничего, ведь на самом деле в санузлах для посетителей тоже происходил маркетинг – куски не особо качественного твердого мыла продавались в лавке, наряду с санитарными принадлежностями и магическими фонарями. Спрос на мыло есть, даже несмотря на то, что оно очень дорогое. В двухстах метрах от таверны располагается охраняемый наёмными мечами амбар, в котором Нептаин с Эднагиной пропадают вечерами. Даже несмотря на точную рецептуру от Аркима, мыло долго не получалось, а ароматические добавки удаётся успешно добавлять только через раз, часто экспериментальные составы бесполезно оседали на дне, а иногда сильно ухудшали качество мыла. За основу взято успешное создание мыла с применением эфирного масла лаванды, купленного у проезжего купца. Когда‑нибудь запас закончится, а альтернативы нет, поэтому они сейчас активно экспериментировали, даже в жертву объему производства.

Но даже несмотря на малый объем производства, Арким был доволен, так как едкий натр, который нашелся в ассортименте купца Усандина, активно торгующего с Городами Юга, может быть использован во многих процессах помимо изготовления твердого мыла. На стекло меч не замахивался, но в качестве средства для дезинфекции его в таверне используют уже сейчас. С Усандином уже заключён договор на поставку едкого натра, который он вообще‑то изначально рассчитывал отвезти в Хадрейн, где герцог активно скупает различные диковинные порошки и прочие алхимические вещества, в чём видятся следы деятельности Милоны, которая всеми способами старается удешевить производство и улучшить качество своего алкогольного продукта. Денег у герцога Хадрейна нынче много, поэтому он может себе позволить покупать что угодно и где угодно.

Спиртовой вопрос Арким тоже не бросал – налажено производство высококачественного спирта, продающегося ограниченно, в дорогих бутылках, заказываемых в стеклодувном цеху. Денег этот ароматический алкоголь стоит весьма серьезных, но его подают в VIP‑комнатах, а значит молва про него по городу уже пошла, у Нептаина даже спрашивали, а правда ли то, что в покоях дорогих гостей этим алкоголем наполняют ванну?

Разумеется, глядя на такое наглое вторжение в уже давно поделенный городской бизнес, купеческая гильдия не стала сидеть сложа руки. Подсылали поджигателей, грабителей, пытались договориться, организовать какой‑то архаичный образчик товарищества с неограниченной со стороны Нептаина ответственностью, но всё тщетно. Поджигателей убивали наёмные мечи, грабители терпели неудачу, умирая от рук тех же наёмников и иногда даже Нептаина с Эднагиной, а всякие навязываемые предложения безоговорочно отвергались.

Когда Нептаин, во главе десятка наёмников, начал посещать выданных исполнителями заказчиков и очень экономически выгодно для себя беседовать, до гильдии дошло, что вариантов всего два – выжить не вмешиваясь, или умереть от вмешательства «бизнес‑хватки Нептаина». На самом деле, наглядным примером послужил заказчик покушения на Эднагину, которая отлучалась в поисках новобранцев в окрестные деревни. Пусть убийцы потерпели фатальную неудачу, но парочку бывшая наёмница сумела взять живьём, а затем расколола быстрым и эффективным способом из своей «прошлой жизни». Получив имя заказчика, а им оказался известный оптовый купец Армован, Арким не стал устраивать банальных потасовок и кровной вражды. Всё получилось неожиданно просто и, в каком‑то смысле, элегантно – все сделки купца неизбежно срывались и через два месяца он пошел ко дну. Весь секрет был в способности Аркима слышать и видеть сквозь стены, из‑за чего даже самые сокровенные переговоры Армована были известны дословно, а затем использованы против него. Может показаться, что разорение купца было недостаточно наглядным, но кому надо, тот понял. Понял то, что это не они такие защищенные и успешные дельцы – это Нептаин ими просто не занимается.

Сейчас ситуация относительно стабилизировалась, «придумки» Аркима постепенно внедряются, новобранцы в чудовищерубы проходят первичную подготовку и откорм, но всё портит странный парень по имени Бурундук.

С Лебандином Викоди получилась странная ситуация. Когда герцог позвал Нептаина во дворец, он и не знал, что думать – паренёк, который по всем вероятностям должен был быть пойман, не только выжил, но и обзавёлся серьезным товарищем, который, как выяснилось позднее, сильно помог его отцу и в целом селению Собачье.

Бальдон Лоодрейн посмотрел на приблудного безземельного графа, с помощью специально обученного человека сличил внешность Лебандина со словесным портретом из «базы словесных портретов из головы специально обученного слуги Мирогена», затем сличил его с ориентировками на поиск преступившего законы чести графа, и, наконец, дал ему аудиенцию, где выслушал историю злоключений и просьбу найти мальчика с мечом, известного как Нептаин, Саенванов сын.

Герцог картинно повздыхал над судьбой неудачника, а также пообещал всё выяснить и найти бедному графу искомого человека. Каково же было удивление Лебандина, когда через некоторое время, уже после обнаружения и разрушения таверны Анома Буром, после всех событий, происходивших до и после осады, герцог соизволил свести Лебандина с Нептаином для дружеской беседы.

В тот день беседа ни к чему не привела, просто заново познакомились, зато разговор в тогда ещё недостроенной таверне Анома внёс кристально чёткую ясность в их взаимоотношения. Выводы были следующие: Лебандин не держит зла на Нептаина за организацию весьма экстравагантного побега, Нептаин не держит зла на Лебандина за в целом неуважительно обращение и давнюю попытку подставить его под баронско‑герцогскую погоню. Дела то минувшие, они в целом даже в своеобразном расчёте. Также, только на нейтральной территории, произошла встреча Аркима с Бурундуком.

Было выяснено, что Аркиму с ним делить особо нечего – задание Бурундука заключается в недопущении открытия портала в этом мире, а Арким вроде как даже не собирается и вообще не имеет технической возможности для этого. На самом деле, при отдельном разговоре с Нептаином, меч упомянул, что возможность как раз‑таки есть, но тогда придётся бросать все текущие дела и где‑то лет сорок поездить по миру и повкалывать без видимого внешне результата. По итогам двусторонних переговоров был заключен этакий договор вооруженного нейтралитета. Бур пообещал присматривать за телодвижениями Аркима, чтобы он не вздумал мутить свои межмировые дела, а Арким в ответ пообещал вести себя хорошо.

И за минувшие полгода, которые прошли с момента первой встречи Аркима с Буром, город не был разрушен, промышленная активность Аркима была направлена исключительно в внутримировое русло и касалась исключительно создания более оптимальных условий для… а вот этого лучше Бурундуку не знать, так как развитый и сильный Орден Чудовищерубов, владеющий своей, автономной промышленностью – лучший кандидат для финансирования и строительства межмирового портала.

– Думаю, нам следует перейти в зал для переговоров. – предложил Нептаин. – Аном, попроси кого‑нибудь подать в третьей комнате.

– Всё будет готово в кратчайшие сроки. – кивнул Аном, стоящий за стойкой.

К слову, в таверне уже имелся серьезный персонал – десять официанток, пять поваров, пять поваров‑подмастерьев, а также переменный состав из провинившихся обучаемых с третьего этажа.

Обучаемые, в количестве семьдесят человек, в данный момент теснились на двухъярусных кроватях в казарменном помещении, возведенном на свободной территории возле таверны. Нептаин с Эднагиной находили на них время, но в основном их тренировали наёмные мечи, а возглавлял весь этот процесс Венц, последний из чудовищерубов. Венц обнаружился сам, придя в таверну выпить и поесть. Аркима насторожила знакомая экипировка и он попросил Нептаина сходить и переговорить со странником. Разговор показал, что Венц из чудовищерубов, точнее, когда‑то им был, но дело не заладилось и он в основном работал наёмным мечом, причём так совпало, что он пересекался когда‑то с Эднагиной и узнал её. Договорились на пять золотых в год, на пять лет, чтобы Венц выдрессировал из новобранцев хоть какое‑то подобие чудовищерубов. Пока дело шло не очень, но скорее всего проблема была в педагогических навыках Венца, который может сам и научился, но других учить – это не его. Но даже так новички получают бесценный опыт выжившего чудовищеруба. А Арким, через Нептаина дополнительно делится с ними опытом чудовищерубов не выживших. В комбинации это формирует в их разумах правильную картину, которая помогает в тренировках.

Так вышло, что каждого новобранца пришлось выкупать у селения, это установленная практика для левых вербовщиков, это только владельцы селений берут рекрутов бесплатно и в любых количествах, так как собственники. Поэтому, новички чувствовали себя обязанными за освобождение от откровенно бесперспективного крестьянского будущего в пользу перспективного, но смертельно опасного чудовищерубского.

– Итак, о чём же ты хотел перетереть, уважаемый Бур? – заговорил Арким.

– Я узнал о некоей проблеме, из надёжного источника. – ответил на это мутировавший бурундук. – Реттирцы вынюхивают что‑то в окрестностях Лоодрейна. Скорее всего будет запланирован быстрый захват города и присоединение этой территории к королевству Реттир… И, как мне стало известно от того же источника, при полной поддержке местного купечества. От вас собираются избавляться, поэтому будьте готовы к сюрпризам.

– А тебе какая выгода нам это сообщать? – с подозрением поинтересовался Арким.

– Меня попросил… – Бур замолк, подбирая подходящую формулировку. – … мой работодатель. Ваша компашка как‑то заинтересовала моего работодателя, поэтому он не хочет, чтобы вы бесславно сгинули.

– Это было ценно… – с благодарностью в голосе сказал на это Арким. – Мы очень ценим, когда нам безвозмездно дают такую информацию.

– Никто не говорил, что будет безвозмездно. – покачал головой Бур. – В качестве ответной услуги требуется, когда начнётся шумиха и попытка захвата города, сместить Бальдона Лоодрейна, а также уничтожить городское купечество. Скажем, устранением купечества я займусь лично. А вот на вас будет герцог Бальдон. Убивать его необязательно, но желательно.

– Не хотели бы мы лезть в политику… – начал Арким.

– Вы в ней по самые ушки, железяка. – Бур оскалился, показав острые зубы, коих у него было минимум двадцать, что нехарактерно для грызунов. – Тем более, это даже не обсуждается. Мой работодатель считает, что вы справитесь с задачей.

– Нам нужно будет обсудить это до вечера. – сообщил Арким. – Дело такое, знаешь… Не каждый день на перевороты решаешься…

Глава 0012. Прерогатива

//Арким, слегка переживающий меч//

– Сегодня ночью всё окончательно решится, Неп. – попытался я успокоить изрядно нервничающего Нептаина. – Завтра к обеду уже будем спокойно разбираться с делами.

Нервы – понятно, не каждый день на герцога идёшь. Но ведь герцог не является даже началом наших проблем.

Специально походили по городу вечером, я послушал, о чём там болтают купчины и "уважаемые люди" из трущоб, когда думают, что их никто не слышит. Помимо очень сомнительных способов ведения дел, узнал, что: заговор действительно имеет место быть, герцога и всю его родню списали, часть купцов, отказавшихся участвовать, тоже списали, город уже поделили, а на место герцога собираются поставить марионетку из лоодрейнских байстрюков[2]. Так можно, как выяснилось. Если все законные наследники «внезапно умерли», то допустимо «для сохранения благородного рода» посадить на правление одного из незаконнорожденных отпрысков последнего правителя. Хе‑хе, вам никогда не казалось забавным слово «отпрыск»? Герцог когда‑то куда‑то легкомысленно «отпрыскнул», а теперь одно из последствий многочисленных «отпрысков» пророчат на его законное место. И всё‑то они продумали! Непа со всей нашей организацией тоже списали в утиль, здание таверны решили не сносить, а устроить аукцион, где победит богатейший, технологические наработки было решено честно разделить, на самогонные аппараты тоже устроить аукцион, а в целом для раздела «наследства Непа» и дальнейшего существования города использовать политический аппарат веча, то есть, оставить видимость того, что всё осталось как было, но де‑факто стать первой полноценной торговой республикой на руинах Арранского королевства.

Не, мы всегда за демократию, вы же нас знаете, но это не демократия ни на грамм, а всамделишная олигархия. Если кто‑то знает про Новгородскую республику[3], то прекрасно понимает, о чём я. Олигархи, они такие… Хуже иных царей. И вот эти самые лоодрейнские купчики решили, что отрастили себе яйца достаточных размеров, чтобы свергнуть герцога.

Про герцога‑то оно понятно – потерял нюх, ведёт себя как последняя паскуда, в делах участия не принимает, город восстановился от двух осад без его участия – он просто не мешал. Он бухает, портит девок, детишки его тоже не образцы целомудрия и воздержания, но это среди их брата обычное дело, а вот что не нравится купчишкам – он не защищает "отечественный бизнес" от вторженцев. То есть, от нас. Мы‑то вошли в игру грубо, без смазки, задели их, кхм‑кхм, до глубины души. Герцогу бы что‑то предпринять, но он откровенно зассал, так как Нептаина убирать опасно, ещё проклянёт, как того купчишку… Ха‑ха‑ха.

Помимо того, что мы экстремально опасны сами по себе, есть ещё и общественное мнение. Пусть на вече голоса покупаются‑продаются как акции на бирже, но это голоса представителей цехов и районов, а вот общегородское мнение, оно несколько отличается от звучащего на главной площади из уст продажных глав. Нептаина в народе уважают и ценят. Нельзя не ценить человека, который за деньгу малую продаёт целительное зелье, со всеми здоровается, в целом уважительный и обаятельный, бабушкам улыбается, по цехам ходит, добрым и дельным словом помогает, работу даёт, крупные заказы размещает… Случись сейчас честные выборы в мэры – Неп бы победил.

Не простят герцогу, изрядно ослабленному происходившими событиями и алкоголизмом, гибель такого уважаемого человека, который возможно один из первых в жизни многих, кто обращается с людьми как с людьми. Это Непа только купцы не любят, а также те зачатки аристократии, что существуют в городе, но работяги и ремесленники всецело на его стороне. Р‑ репутация. И Непу даже делать особо ничего не пришлось – просто быть собой. Ну не может парень пройти мимо семьи погибшего при осаде города сапожника, деньгой поможет, или работу при таверне даст. Такой вот он человек.

Сейчас Лоодрейн и вообще в целом земли Аррана переживают уникальный исторический момент, когда можно сделать красиво – свергнуть аристократию, которая не набрала достаточно сил и власти в городах, избежать олигархии и самостоятельно управлять городом. Но, как и всегда, это невозможно в обычных условиях. Ведь какова беда простого человека? Он, конечно, ненавидит богачей, графов, герцогов, королей, зажравшихся чиновников, но не потому, что ему нужна справедливость, а только потому, что ему хочется на их место, стать таким как они, жрать от пуза, трахать лучших самок из тех, каких только можно купить за деньги, а потом решать судьбу "смердов вонючих", из рядов которых он только что возвысился. Сколько из возмущающихся текущим положением в стране, при попадании в кресло властьимущего, продолжат гнуть свою первоначальную линию? То‑то и оно…

Это я весь такой уникальный, цельнометаллический и неподкупный, мог бы стать идеальным правителем, который привел бы общество к светлому будущему вечного благоденствия…

Но! Мне это в хрен не упёрлось, именно потому, что я цельнометаллический и неподкупный, уже давно идеальный, а также имеющий чёткое предназначение – рубить, колоть и разрезать врагов меченосца. Опционально, в предоставляемые услуги входит пакет разножанровой музыки, устный пересказ шедевров кинематографа, огромной библиотеки мировой литературы, а также ценные советы и цикл тренингов по личностному росту. Вы видите где‑то здесь пункт "Управление кое‑как организованным стадом неблагодарных людей, которые радостно нассут на твой труп, стоит тебе только оступиться?" Нету. Поэтому нахер это. Простой железякой притворяться большей частью выгодно.

Впрочем, никто не мешает мне помогать Нептаину в деле управления зарождающегося Ордена Чудовищерубов. Думаю, необходимо сделать некий ребрендинг, так как тот орден, каким я его помню, уже не существует, а ассоциации у народа остались прежние – отряды чудовищерубов прикончат практически любого изнаночника за звонкую монету. И это несмотря на то, что они сейчас редко ходят отрядами, в основном ввиду малой численности и разрозненности, а также берутся далеко не за все заказы. Да, судьба ведьмаков Сапковского постигла и славный Орден Чудовищерубов. Только вот в отличие от мира Ведьмака у нас чудовища не кончаются, наоборот, с каждым годом они становятся всё злее и эффективнее. А Ордена как такового больше нет. Пусть не я основал его, но мне его возрождать. В память о Ксандине, Эльсе, да даже Алькогене с Квасьогеном, которые в целом были неплохими ребятами, не соврати так старшенького власть.

Эльса, кстати, довольно‑таки неплохая барышня была, жаль, что уже давно мертва. Лом‑баба, из западных варваров, могла раздавить голову взрослого человека, сжав её между… А! Хрен угадали, между ладоней.

Кстати, если западные варвары всё ещё существуют, можно туда податься в поисках рекрутов, но там пустыня, – пройти не так просто. Среди западных племён даже специальная казнь есть для провинившихся – уйти в пустыню и не возвращаться. Кто‑то не возвращается, умирая, значит не достоин. А кто‑то не умирает, как например, Эльса. Она прошла пустыню насквозь, выйдя на земли Аррана, где сразу же столкнулась с отрядом Кирюх, которых порубила своими знаменитым в будущем кремневым двуручным топором. Мы с Ксандином тогда уже вовсю орудовали на районе неподалёку, поэтому при встрече сразу же попытались найти с ней общий язык. Рыжая бабища двух метров росту, покрытая развитыми рельефными мышцами как я углеродными нанотрубками, то есть, целиком, восприняла попытку налаживания контакта как акт агрессии в её сторону, поэтому Ксандину пришлось приложить усилия, чтобы выжить. Успокоилась она только когда я по ней молнией шандарахнул. Ну, как успокоилась… Отрубилась. Но потом мы смогли наладить контакт, привели в филиал Ордена, постепенно обучили языку, а затем разошлись как в море корабли – у неё своя жизнь, у нас своя. В день штурма башни Алькогена, кстати, было ровно десять лет, как мы привели Эльсу в Орден, да…

Грустно стало как‑то…

Трудно объяснить это ощущение – когда близкие тебе люди остаются в далёком прошлом и про них никто кроме тебя не помнит. Вот каково оказаться в далёком будущем.

Но унывать нельзя, жизнь продолжается, даже несмотря на то, что сильно не хватает ушедших.

Кхм‑кхм.

Вот и основное действо – взрыв в герцогском замке. Негромкий, но свидетельствующий о том, что заложенный наёмными убийцами экзотический составчик из Южных Городов сработал как надо. Это не мы, а купцы подсуетились – я просто в своё время узнал и не стал мешать. Небезопасное это дело. В конечном счёте, ссориться с сущностью, которой служит Бур, вот что‑то не хочется. Персоны такого уровня и на вечные мечи укорот найдут…

Переворот, так переворот. Тем более, мы просто кончим исполнителей, как большевики, Ленин‑стайл, смекаете…

Может и подох герцог, но тут пятьдесят на пятьдесят – его легко могло и не оказаться в спальне во время взрыва. Но если уж оказался, то ошмётки будут с потолка соскребать. И вообще, купцы знали, что детонатор очень ненадёжный. Вообще, редко какие детонаторы имеют такую длинную цепочку процессов, какую имеет горящая свеча, которая должна поджечь промасленную ветошь, затем эта ветошь должна разгореться, поджечь в свою очередь мешок с какой‑то адской смесью селитры с углём и только потом случится взрыв. Или не случится. Ну, Средневековье‑с, господа, часовых механизмов и запальных шнуров не завезли. В принципе, по расчётам городского алхимика, который тоже в теме, взрыв должен был случиться где‑то ближе к полуночи, как раз в тот момент, когда герцог ляжет баиньки.

Прямо сейчас отравленная замковая охрана не находит в себе сил на оказание сопротивления организованному бандитизму, подряженному под пока что успешно реализуемый переворот. Вот ими мы и займёмся.

Насколько знаю, Бур сейчас должен порубить в капусту купеческий "штаб по делам государственного переворота", где они уже должны были начать делить между собой город по‑настоящему, а не как они там разделили его для низших звеньев, без которых всего этого бы не было. Ну, знаете, это как извращенная пищевая цепочка, где тигр жрёт оленя, косулю, затем медведя, затем волка, затем лисицу, затем зайцев, червячков, жучков и в конце концов добирается до травы, которую тоже сжирает. Что‑то наподобие должно будет происходить по купеческому сценарию всю ночь до утра.

И главный вопрос, который следует задать не только нам, но и купцам. Хотя, им уже поздно им задаваться. Но формулировка этого вопроса выглядит так: А где же здесь участвуют родимые реттирцы?

Предварительное соглашение реттирского короля с головой купеческого цеха Горимиром предполагало мирный переход города под крыло королевства Реттир, с посильным налогом, невмешательством в городские дела, но даже далёкий от высокой политики Аном понимал, что всё это будет верно только до того момента, пока реттирцы держат свою армию за стеной. Нет, в городе уже около трёх сотен опытных реттирских вояк, но этого хватит только на штурм внутренних помещений замка и захват арсенала, а вот против всей городской преступности, нанятой за купеческое золото, устоять им не получится. Точнее, определенное количество грабителей и воров они убьют, но в перспективе сомнительным выглядит даже просто выход из города. Реттирцы это понимают, поэтому, после того как дворец будет захвачен, скорее всего постараются захватить ворота и запустить в город основную армию, которая подойдёт к утру. Ради такого лакомого кусочка как Лоодрейн…

Да, на месте их короля я бы пошел на такой риск затяжной войны. Лоодрейн это не только ценный торговый узел, но ещё и прекрасный плацдарм для экспансии на соседние герцогства.

В наши планы позволять всему этому безобразию осуществиться не входит, поэтому сейчас умрёт куча народу.

– Сдавайтесь, иначе мне придётся вас всех убить. – вышел из переулка Неп, держа меч, то есть меня, на плече.

– Пхах! – хрюкнул один из реттирцев, видимо, понимающий по‑аррански.

– Дюхл. – приказал старший отряда.

Насколько я сумел нахвататься реттирских словечек, это значит что‑то вроде "взять". Ну, раз уж…

"Неп, пришло твоё время!" – оповестил я и без того всё прекрасно понявшего Непа.

Я слетел с плеча и был направлен в сторону бегущих в нашу сторону реттирцев. Тут их где‑то около полутора сотен, это значит, что либо их так знатно покрошили отравленные дворцовые стражи, либо ещё один отряд рыл в пятьдесят‑сто пошел в направлении малых ворот. Хорошо, что я очень предусмотрительный меч – на малых воротах Эднагина, наёмные мечи, Венц, а также семьдесят будущих чудовищерубов, которым нужна первая кровь, пусть и не изнаночная.

– Пламя раскалённой крови! – прорычал Нептаин и пропустил через меня охренительную порцию магии, которая в полуметре от нас сформировала сплошной поток испепеляющего пламени.

Первые ряды ещё только‑только начали спекаться со своей дешевенькой бронёй, как задние ряды поняли в чём дело и ломанулись обратно во дворец. Нептаин метнулся вслед за ними.

Против магов драться смертельно опасно, это знают все, а против воинов‑магов, которые и желязкой огреть способны, смертельно опасно вдвойне.

Срубив голову недостаточно быстрому реттирцу, Неп запулил в спины разбегающихся захватчиков порцию экстремального холода. "Холод глубин души" превратил самых ближних реттирцев в глыбы льда, которые со временем растают, но жизни это им не вернёт. В общем, для них всё сложилось совсем не как в мультиках…

– Последнее моё слово о сдаче, реттирцы! – крикнул вслед бегущим врагам Неп. – Сдадитесь, оставлю жизнь!

Бежать никто не перестал, но это ожидаемо. Именно поэтому путь отхода к замку перегородили телеги и ополченцы из кузнечного цеха. Пики выставлены, взгляды сосредоточенные и недобрые.

– Мы сдаваться! – заорал один из реттирцев, остановившись в паре метров от ближайшей пики ополченца.

– Оружие сложить в кучу, доспехи снять, строиться в колонну по одному и стоять. – распорядился Неп, затем взглядом отыскал хорошо известного в городе покрытой подпалинами короткой черной бородой. – Барломир, ты знаешь, что делать, а я пошел на подмогу к малым вратам.

– Всё будет сделано, Нептаин. – кивнул ему начальник кузнечного цеха. – Запеленаем как детей родных.

Неп же побежал по улице Скворечниковой, в направлении Малых Врат, где уже должна была вступить в бой Эднагина.

Восемь минут бега – мы у цели. Бой уже начался. Сложно сказать, сколько здесь реттирцев, но покойников очень много – им навстречу явно выдвинулся купленный с потрохами криминал, вооруженный чем попало, поэтому сегодня город в каком‑то смысле стал немного чище, хотя сейчас этого не скажешь. Вот завтра, когда всех покойников приберут, а разбрызганные по брусчатке кровь и внутренности смоют…

– Жар раскалённой крови! – выкрикнул Неп, обугливая пятерых реттирцев, стоящих в самом конце строя.

– Аменумкс! – раздался панический крик.

"Да, не самая лучшая ситуация для этих бедолаг". ‑ поделился я с Непом мыслью. – "Дурканут и попробуют вырваться через тебя, как пить дать".

Знаете, как надоедает быть всегда правым? Реттирцы не придумали ничего лучше, чем попытаться прорваться через "зону наименьшего сопротивления", как какое‑то тупое стадо. Они бросились на Непа, а это, как мы знаем, очень и очень плохая идея.

– Мус‑Кор! – прорычал Неп и сбил с ног первые два ряда этой толпы.

С металлическим лязгом реттирские воины опрокинулись на отшлифованные тысячами ног камни.

– Сдавайтесь и вам гарантируется жизнь! – закричала с крыши двухэтажного дома Эднагина.

Её услышали. Отчетливо прозвучал звон первого упавшего на мостовую меча, а следом за ним к акции "прощай оружие" присоединились и другие мечи, топоры, булавы и секиры.

Ополченцы портового района прекратили наступление, встав непробиваемым ежом, намертво закупорившим улицу с одной стороны.

Сдача пошла без эксцессов – реттирцев ждало заключение, которое обычно заканчивается в этих краях либо каторгой, либо выкупом. Но даже это лучше, чем смерть. Тем более в такой безвыходной ситуации.

Грамотно и вовремя использованный маг – залог успеха в бою. Сам по себе Неп мало что бы смог в "сферовакуумном" противостоянии с тремя сотнями опытных солдат, но вот так, оказавшись в нужном месте и в нужное время, являясь частью незамысловатого тактического хода, он превысил свой валовый потенциал как мага в десятки раз. Ещё и путём крайне небольших магических усилий.

Маги за эти годы успели выработать определенную репутацию. И она пока что играет нам на пользу.

Теперь самое неприятное, ну или потенциально неприятное. Замок герцога.

Ворота распахнуты, их держат под контролем ополченцы кузнечного цеха. Барломир ходит по внутреннему двору хмурый и тихо матерится.

– Как тут дела? – Неп пожал протянутую руку и приобнял самого главного кузнеца.

У них тут за это время сложилась настоящая дружба, основанная на взаимном уважении. Неп уважал Барломира за то, что он лично сработал ему свой второй шедевр – закалённый панцырь с ламмелярным верхним слоем, прекрасно защищающим от колющих ударов. Там ещё была применена какая‑то хитрая физика, из‑за чего на груди в случае удара пластинки как бы съезжаются друг к другу, что заставляет колющий предмет иметь дело с двумя пластинами подряд вместо одной. Я броню уже хорошо изучил, даже указал на потенциально слабые места, которые Барломир успел устранить. А Непа Барломир сильно уважал за то, что тот спас его племянницу от смертельной горячки. Ну как горячки… Съела отравленный спорыньёй завозной хлеб. Потом неделю ещё по городу эрготиков[4] отлавливали…

Хлеб‑то был испечён у нас, но вот муку завезли откуда‑то с востока, с Реттира. Не думаю, что кто‑то специально устроил эту дичь, так как количество зараженной муки было малым, поэтому эпидемии удалось избежать.

В общем, с кузнечным цехом мы особо тесно вась‑вась, поэтому они первыми откликнулись на призыв к подготовке защиты города и существенно вложились в проект обороны.

И вот сейчас, практически за неполные три часа, город фактически у нас в руках, осталось уладить одно недоразумение…

– Да какие тут дела?! – сплюнул Барломир, вытирая тряпкой подбородок. – Злотварство тут!

Я обратил внимание на пару кусочков блевотины, оставшейся в бороде.

– Что случилось тут, уважаемый? – уточнил Нептаин, глядя в тёмный зев дверного входа в донжон замка.

– Душегубы поперёд реттирцев умудрились в замок ворваться, злато да серебро им глаза затмили… – Барломир снова сплюнул. – Нету больше герцога, да и Добробог с ним, но детишек жалко…

Нептаин озадаченно почесал затылок.

– Всех порубили, кишки повыпускали, серьги всякие золотые с ушами посрезали, ироды… – Барломир принял у Нептаина фляжку с чистым спиртом. – Ух‑кха! Кха‑кха! Ты чего такое пьёшь, Нептаин?!

– Это для промывания ран, думаю, тебе сейчас в самый раз. – пожал плечами Неп.

– Забористо, но мысли грустные отгоняет… – согласился кузнец, встряхнув головой. – Нету больше герцогской власти. Что дальше делать будем?

– Как что? – удивился Неп. – Будем нового избирать. Есть у меня один кандидат…

Глава 0020. Третье назначение

– Я?! – Лебандин ошарашенно таращился на Нептаина, закончившего говорить.

– Ты. – ответил он.

Реттирская королевская армия не стала осаждать Лоодрейн, так как ставка их была на захват города с помощью предательства изнутри, поэтому осадного снаряжения они с собой не притащили. Осада была технически осуществима, но в таком случае соседи бы собрали объединенную армию и началась бы полноценная война, чего реттирскому королю совсем не хотелось. Одно дело – молниеносно по местным меркам захватить город, но совершенно другое – воевать с полноценной армией, причём из неудобного положения осаждающего, да ещё и числом в семьсот человек.

Поэтому, когда над вратами не поднялись белые флаги, реттирцы молча собрались и ушли, оставив в городе где‑то около трёхсот человек, часть из которых погибла в бою.

– Но я… – Лебандин был растерян, он ждал чего угодно, но не подобного исхода. – Я же граф Викоди…

– Не вижу причин, почему бы тебе не стать герцогом Викоди. – пожал плечами Нептаин. – Мне не по чину, родом не вышел, поэтому только ты. Не боись, особо тяжело не будет, Арким будет тебе говорить, что делать.

– Какой ещё Арким? – Лебандин решительно ничего не понимал. – Что это значит?

Он знал, какие дела у Нептаина с Буром, даже знал, чем именно занимался Бур прошедшей ночью – истреблял причастных к измене купцов, что в глазах графа было правильно и целесообразно. Но вот про Аркима он слышал впервые.

– А это значит, малец, что дальше действовать будешь под моим чутким руководством. – раздался голос откуда‑то со стола.

На столе лежал нептаиновский меч.

– Это… это чего? – к горлу предполагаемого герцога подступил ком.

– Слушай меня, бывший граф. – раздраженно продолжил говорить похожий на металлический лязг голос. – Станешь герцогом, примешь дела, тут всё будет просто, будто как прежде, но по‑другому. Власть будет строиться следующим образом: есть ты, герцог, а есть начальники цехов, купцы, старосты окрестных деревень, простой люд. Все они будут представлять собой Лоодрейнское Вече. Постоянные представители от каждого из этих естественных формирований будут заседать в ратуше, решать текущие проблемы и голосовать за законы, которые спускать им будешь якобы ты, но на деле – я. Перед этим мы устроим небольшой «недемократический» период, в течение которого примем ряд полезных для нас законов. Вижу, что ты нихрена не понимаешь, но тебе и не надо, делай умное лицо и улыбайся бабушкам.

Лебандин вообще ничего не понял из странной и пугающей речи. Что это такое? Колдовство? Магия? И зачем улыбаться бабушкам?

– Это мой меч, зовут его Арким. – представил своё оружие Нептаин. – Он ерунды не скажет. Велел улыбаться бабушкам – улыбайся. Понимаешь?

– Но я же не соглашался на герцогский жезл! – попытался отступить от непонятного и пугающего Лебандин. – Я даже графом толком не был! Не государственный я человек!

– А это уже неважно. – проскрипел колдовской меч. – Твою кандидатуру уже приняли на голосование, а также довели до всех, что Нептаин склоняется к твоей кандидатуре, что автоматически даёт тебе большинство голосов. Ты уже герцог, просто ещё не знаешь этого. Ответственность большая, если что‑то пойдёт не так, твою голову выставят на площади. Теперь о хорошем. Жить будешь в этом замке, он полностью твой, но дружину набирать будешь под моим присмотром и из правильных людей, командовать дружиной будет наш человек. Городские деньги не тронь, но герцогский налог полностью твой, трать его как угодно, но бухать мы тебе не позволим, ты нужен трезвый и деятельный, чтобы на виду у горожан. Им нужен образцовый лидер. Ты будешь лидером, у тебя морда благородная, породистая, народ привык к таким, а значит ты подходишь. Жену сам выберешь, но она должна быть обязательно, поэтому не затягивай. Хочешь из местных девиц, хочешь из соседних городов заказывай, нам плевать. В общем, живи жизнью герцога, но не наглей, помни – за всё приходится платить.

– Но мне же от этого власти почти никакой! – очухался Лебандин, начавший вслушиваться в слова Аркима. – Даже дружина и то не моя будет!

– А ты вспомни, кто ты сейчас и подумай: много ли у тебя власти? – сказал на это меч.

Лебандин задумался. Действительно, сейчас он голодранец, существующий за счёт Бурундука. Графом он являлся только по происхождению, да и то, графство у него давно отняли. Он не смог его удержать.

– Вы правы. – решительно кивнул Лебандин. – Но ради чего вы это всё затеяли? Неужели получше кандидатов нет?

– Я же говорил, парень не дурак! – рассмеялся Арким, обращаясь к Нептаину. – Смекает.

– Это всё только потому, что мы тебя знаем, у тебя за спиной нет толпы родственников, ты один, а также обязан нам. – произнёс Нептаин. – Говорю как есть, не обижайся. Без нашего вмешательства тебя ждала мучительная смерть.

– Тот голос… – вспомнил Лебандин эпизод из давно минувшего прошлого. – Это был ты, Арким?

– Вопросы здесь задаю я! – со смехом проревел меч. – Да‑да, я это был. Было страшно?

– Чуть портки не обделал. – признался Лебандин с повеселевшей улыбкой.

– Ты, Леб, нас держись, не пропадёшь. – покровительственно заверил его меч. – Мы город уничтожать не собираемся, наоборот, сделаем его значимой силой, торговой и военной, но только твоими руками. Войдёшь в историю как великий герцог, если, конечно, дурковать и артачиться не вздумаешь.

– Я и подумать о таком не посмею! – уверенно заявил Лебандин, до которого начала доходить перспективность ситуации. – Брагу чистую вы же готовили?

– Мы, конечно. – улыбнулся Нептаин. – Но это только вершки, корешки будут дальше.

– Будут‑будут. – поддержал его меч. – Только давай на месте договоримся. В дела Ордена Чудовищерубов не лезь и другим не давай, мы тоже наглеть не будем, в основном управление будет в твоих руках, но я сообщу тебе, когда потребуется остановиться или свернуть. Таким образом ты избежишь классических ошибок, про которые просто сейчас не знаешь, а заодно опыта наберёшься. Устраивает тебя такое положение?

– Но… – Лебандин нахмурился недоуменно. – Но зачем вам это? Это же власть над городом и лоодрейнской землёй! Вы делитесь ею со мной? Почему?

– Нас по‑настоящему заботит только орден. – ответил Нептаин. – Мы его возродим, усилим его могущество, заставим всех остальных уважать его, очистим окрестные земли от изнаночников, а потом…

– А потом посмотрим. – прервал его Арким. – Это тебе, Леб, пока знать необязательно. Главное, делай как говорят. А для гарантии… Приложи большой палец правой руки к центральному черепу на гарде.

Лебандин не без колебаний всё же приложил палец к указанному месту. Слегка кольнуло.

– Теперь я буду знать, что ты делаешь. – сообщил Арким. – А также говорить с тобой даже без личного присутствия.

«Слышишь меня?» – раздалось в голове Лебандина.

– Голос в голове! Но не мой! – слегка вздрогнул бывший граф.

– Это был я, дубина. – вздохнул устало меч. – О чём я тебе только что говорил, а? Ладно, привыкнешь. Непонятные вопросы будут, задавай вслух, но так, чтобы никто не слышал. Будет время, отвечу. Понял?

– Вопросы будут, вслух спрашивать, но чтобы никто не слышал. – повторил Лебандин завороженно.

Ворожбу и колдовство он по‑другому представлял. Тут ни заклинаний никаких, ни вспышек с громом…

– Скоро голоса подсчитают, поэтому посиди пока здесь. – уведомил его меч. – Неп, пойдём, надо поторопить избирателей, у нас дел по самую крестовину!

//POV. Нептаин, трижды спаситель города. Через три месяца//

Дела Арким заваривает непонятные… Но мне грех жаловаться – свободы стало больше, Орден ничем не ограничен, вон, вчера отправили первые отряды на самостоятельную охоту за изнаночниками. Они и до этого ходили, но только со мной и Принцессой, чтобы не перерезали зазря.

Во время неудачного переворота власти погибло пятеро из новобранцев – нарвались на отряд купеческих душегубов, не успевший к замку герцога. Вырезали мы их всех подчистую, но тут больше Арким помог. Он, как оказалось, уже давно всех уголовников знал в лицо и выяснил их основные трущобные укрытия. То‑то он с Эднагиной часто отлучался по каким‑то делам, пока я наполнял энергией заряжатель магических камней.

Скольких мы тогда убили? Арким хотел, чтобы новички впервые попробовали кровь на вкус, но вместо этого мы залили их ею по пояс. Много тогда ворья полегло. И поделом.

Недобитки остались, они залегли на самое дно, зализывают сейчас раны, но они меня не беспокоят, больше заботит меня Бурундук. Это понятно, что он не человек, но даже для животного то, что он сотворил с купцами‑заговорщиками, было слишком… жестоко? То есть, он не измывался над ними и за прочими непотребствами замечен не был, но вот та нечеловеческая сноровка и обыденность, с которой он вырезал целые купеческие династии в ту ночь… Не знаю…

Сейчас он сидит у себя в подвале и как будто бы ничего не делает, но я‑то прекрасно понимаю, что он ждёт. Ждёт следующего задания. И как бы следующим его заданием не стали мы…

Не уверен, что сдюжу такого супротивника. Корром‑даал будет не так опасен по сравнению с Буром. И даже самый лучший меч этого мира не поможет в битве против этого странного существа. Его мастерство владения мечом превосходит лучших мечников города, пусть их и не так много осталось после всего случившегося, а я, честно, даже не рискну скрещивать с ним мечи.

Но делать нечего, приходится просыпаться каждое утро с облегченным осознанием, что ничего не изменилось и мы ещё живы. Больше всего пугает даже не то, что кто‑то абсолютно точно способен убить меня, Принцессу, Аркима, а также всех наших орденцев, а то, что мы не знаем, как он поступит, если ему придёт задание на наше уничтожение. Скорее всего, убьёт, но будем надеяться, что такого задания просто не поступит…

Лебандин, бывший графёнок, быстро освоился. Отожраться успел, мяса на костях теперь побольше, в дорогих одеждах сильно походит на настоящего аристократа, но вот его глаза не обманут знающего – он боится. Боится, что всё это ненадолго, что скоро придёт настоящий герцог и сбросит его с трона. Хотя, его страхи напрасны, так как мы успели наладить связи с другими городами, владельцев которых устраивает кандидатура Лебандина, о чём он прекрасно знает, как знает и о том, что одному конкретному соседнему герцогу его кандидатура ох как не нравится. Лоуренс Хадрейнский ещё не сделал следующего хода, но каким‑то образом он ответить обязан – в Хадрейне Лебандина объявили преступником и даже каким‑то образом убийцей родичей, впрочем, это на веру принимают только в Хадрейне, так как в остальных землях знают, что придумать можно любой поклёп да и Лебандин пока что себя никак не проявил, но Арким через него дал понять интересующимся, что с новым герцогом проблем не будет.

И правда, проблем мы окружающим землям не чинили – у себя хватает. Горожане слегка измененный порядок приняли, многим он даже пришелся по душе, а когда мы выкатили на праздник весны бесплатные сто бочек с дешевым пивом – город был счастлив.

Вече работает по‑новому – сейчас там заседает новый Совет, в который вошли только самые весомые и влиятельные граждане города, которых теперь именуют Отцами. Я тоже, кхе, отец, тоже в Совете, но больше… кхм… советы даю. Мне дали должность городского мага, даже вверили в безраздельное пожизненное владение старую башню, где всё уже мхом заросло, так как своего мага у Лоодрейна нет уже давно.

Работа у него непыльная – раз в неделю принимать за малую деньгу страждущих, беспошлинно торговать целебным зельем, заседать в Совете и… всё, вроде бы. В Совете скучно. Обсуждаем вопросы жизнедеятельности города, решаем кому и какая земля достанется, как перестраивать стены, в какую сторону расширяться – всё как в первый раз, так как раньше городом управляли совершенно другие люди, а Лебандин сделал вид, что вообще ничего не понимает и отдал всё на откуп Совету. Его нынешняя жизнь всецело устраивает – денег много, целый замок с прислугой в безраздельном владении, сиди себе на троне, принимай просителей и толкай мудрые речи. Как там сказал Арким? Синий кур? Нет… А, синекура! Вот этой синекурой Лебандин сейчас и живёт.

А мы работаем.

Вот, например, как сейчас.

– Господин маг, что вы думаете о ситуации с канализацией? – задал вопрос глава цеха алхимиков, Сенердин Горючий, родом из знати, но зело обедневшей, когда‑то давно отторгнутый родом.

– Канализацией? – переспрашиваю я. Надо время немного потянуть, чтобы ответ подготовить.

«Да, твою медь!» – проворчал Арким. – «Слушать надо, что говорят, кочерыженька ты непутёвая! В канализации рассадник изнаночников Низшей лиги, их там так много, что никто не знает, что делать!»

«А ты знаешь?» – думаю я.

«Вечно одна надежда только на меня!» – пожаловался Арким. – «Рановато за классическую зачистку канализации браться. Не потянем мы это дело текущим составом Ордена. Хотя…»

Меч замолк ненадолго. Задумался, сразу понятно.

«Есть идея». – изрёк он наконец. – «Зальём её водой, они сами полезут наружу, а там мы. Толкай идею».

– Есть возможное решение назревшей проблемы с канализацией. – реку я. – Можно наполнить её водой, насколько ведаю, далеко не все изнаночники умеют жить под водой. Но нам всех убивать и не надо, достаточно и тех, кто не умеет. Как думаю, важнее сейчас их число проредить, а там уже и Орден справится.

– То есть сейчас Орден не способен справиться с задачей? – уточнил главный алхимик.

– Конечно, нет! – заверяю я его. – Там сейчас малыми потерями не обойдёшься, а мне надо беречь ребят, чтобы зазря не погибли. Лет через пять легко очистим и такую канализацию, а сейчас – точно нет.

– Ваше предложение следует рассмотреть. – кивнул алхимик. – Но хотелось бы побольше конкретики.

«Чего он хочет от меня?» – спрашиваю у меча.

«Деталей он хочет, конкретного плана». – ответил Арким отвлеченно. – «Я думаю… Да. Надо закупорить стоки, их тут всего восемь на весь город, затем парой десятков архимедовых винтов залить канализацию речной водой. Мало никому не покажется. Правда, придётся вооружить всех жителей так, будто война на дворе, но это мелочь. Излагай».

– Думаю, надо перекрыть сточные тоннели как можно надёжнее. – начинаю излагать аркимовский план, но ещё и дополняю его новыми идеями прямо по ходу. – У всех возможных выходов поставить бронную стражу, заграждения, лучников побольше, да копейщиков. А воду взять из реки, устройства для подъема воды, мыслю, кузнечный цех соорудит по моим чертежам. Должно сработать.

– Хорошо. – кивнул главный алхимик. – Открытое голосование. Кто «за», поднимите руку.

Тут надо сказать, что решения принимаем голосованием. Меня уже раз восемь купить пытались… Ну, то есть, купили восемь раз. Арким сказал, чтобы деньги брал обязательно, но делал как считаю нужным. Вот я и брал, делал чуть ли не наперекор – со временем отвязались эти «друзья города». Знаю, что остальных тоже покупают, но тут так принято, а раз принято, то почему бы бюджет города не пополнять раз сами несут? Мзду отношу в городскую казну, так и пишем в приходных пергаментах – «Мздоимством принесённый городу доход». Кто‑то из Совета тоже мзду сдаёт в казну, но далеко не все.

Голосования у нас бывают открытые и закрытые. Открытое – руку тянешь, а закрытое – на пергаменте галочку ставишь. Это Арким привнёс в Совет, на случай, если чьи‑то интересы будут задеты и член Совета не захочет гласности. Пока что голосования только открытые, так как не затронули ещё конфликтных тем.

– Принято большинством голосов. – вздохнул Сенердин устало. – Ещё один вопрос не решен. Кто будет следующим Председателем Совета? Мужики, я устал! У меня по цеху дел столько, Опус свой уже больше месяца не писал! Пожалейте, а? Мне эта ваша должность ну вот вообще не к месту! Мне работать надо, а не проблемы города решать!

– Твой срок ещё не вышел, Сенердин, так что сиди и не рыпайся! – рассмеялся Барломир. – Я терпел и ты терпи!

– Да в горн эту вашу… – Сенердин сел на своё место.

Пока что полномочия Председателя Совета заключались в праве вето, выступлении на заседаниях, а также куче пергаментной работы. Вот зачем это вето нужно, я не до конца понимаю. Это получается, весь Совет одновременно может быть не прав, а один председатель прав, так? Не очень логично, молвлю.

Но Арким сказал, что ситуации бывают разные, бывает и так. Что толпа, а Совет – это и есть толпа, в погоне за сиюминутными, всех устраивающими выгодами, может упустить отдалённую выгоду или угрозу, порождаемую этими сиюминутными всеобщими желаниями… И тогда‑то этот один, старший среди равных, может узреть неочевидную угрозу или отдалённую пользу, но без вето поделать с этим ничего не сможет. Арким также сказал, что будут злоупотребления, будут промашки, но это нормально и неизбежно.

«Как будто у герцогов с баронами промашек не бывает?» – подумалось мне тогда, когда я осознал правоту Аркима. – «У некоторых правителей вся жизнь – одна сплошная промашка…»

– Господа, смею заявить, что правила мы придумали не просто так. – пожилой представитель цеха переписчиков, Армоген, поправил мутноватую линзу монокля. – Но раз уж господин Сенердин не желает тянуть эту ношу, то её на себя могу взять я…

– Голосуем! – схватился за возможность алхимик. – Тайное голосование!

Лично мне всё равно, кто там председателем Совета будет, хоть оолхим. Главное, чтобы не совсем дурак. Поэтому воздержался, не вписав в бюллетень никого.

Выбрали, как нетрудно догадаться, не Армогена. По итогам голосования, с превосходством в четыре голоса, победил Барломир. Заменив облегченно вздохнувшего Сенердина на трибуне, Барломир прокашлялся и продолжил вести заседание как ни в чём не бывало.

Должность председателя, как известно, формальность, особых полномочий, помимо вето, никаких не даёт, но даже ради вето кто‑то готов в лепёшку сплюснуться. Барломиру, насколько знаю, вообще всё равно, просто ещё одна работа помимо основной. Оклад за должность малый, пять серебряных в месяц, что для серьезного цеховика – мелочь.

Арким говорил, что вето даёт намного больше коррупционных возможностей, чем кажется на первый взгляд, просто горожане с такой штукой столкнулись впервые, из‑за чего ещё не разглядели потенциал. «Но это только вопрос времени».

– Следующий вопрос, уважаемые заседатели… – своим очень низким басом вёл заседание Барломир.

//Следующий день//

– Кто? – задал единственный вопрос Нептаин, указав на накрытый окровавленной тканью кузов телеги.

– Ватага Мира. – ответил Кагоген, младший заместитель Нептаина по личному составу, постоянно находящийся в штабе Ордена. – Они взялись за уничтожение группы корромов, но не ожидали, что это окажутся корром‑даалы.

– Как так получилось? – Нептаин был зол, просто держал себя в руках.

Десять человек – ровно столько они потеряли за один день. Изуродованы тела были настолько, что опознавали только по номерам, выбитым на мечах и экипировке.

– Селяне не разбираются в изнаночниках, для них корромы и корром‑даалы считай что одинаковые. – пожал плечами Кагоген. – Ещё и с числом напутали, там их десять оказалось, а не пять.

– Мы этого так не оставим. – заявил Нептаин. – Собирай всех, кто есть. Мы идём в поход.

Нептаин поднялся наверх, в свои личные покои, первый его настоящий дом. Снял повседневную одежду, надел поддоспешник, чешуйчато‑панцырный доспех, водрузил на голову известный на все окрестности шлем с волчьей головой, наполнил рюкзак запаянными в сургуч флаконами с целебным зельем и спустился обратно во двор таверны.

Всего в таверне оказалось четыре ватаги, что можно считать достаточным числом для схватки с десятком корром‑даалов.

– Стройся! – Эднагина, уже облаченная в новенькую ламеллярную[5] броню, смастерённую кузнечным цехом по большой скидке специально для неё.

Ватаги Макса, Котана, Рекса и Сепана выстроились в четыре отдельных группы. Арким предложил Непу слегка изменять имена новобранцев, исключительно для облегчения коммуникации. Например, бывший селянин Манордин стал Максом, Ктаномир стал Котаном, Реконин стал Рексом, а Сегеторпан, парень из рода осевшего на землю королевского ветерана, стал просто Сепаном. Список новых позывных утверждал лично Арким, поэтому на слух Нептаина странных имён хватало.

– Сегодняшнее наше задание – месть. – Нептаин был хмур и предельно серьёзен. – Ватага Мира погибла в полном составе при выполнении задания. Мы ещё выясним истинные причины этого, но первым делом отомстим за погибших братьев. Наше кредо!

– Смерть Изнанке! – слитно прокричали чудовищерубы.

– Выдвигаемся. – Нептаин указал в сторону главных городских ворот.

Вооруженные преимущественно пиками и боевыми топорами, поголовно покрытые кольчужной и пластинчатой бронёй, чудовищерубы выдвинулись в первый мстительный рейд.

Глава 0021. Воевода Шторм

Разведка местности заняла не очень много времени – корром‑даалы следят так же активно, как и их менее развитые собратья по классу. Необходимости маскироваться у них нет, так как они не разведчики и не шпионы, они воины, нацеленные на противостояние с вооруженным противником. Найти их традиционно легко, а вот убить уже сложнее.

Они организовали лагерь в низинном болоте, причём на островке твёрдой земли посреди топи. Как и всегда, они не маскировались, банально возведя на доступном участке частокол из грубо обтёсанных брёвен и даже примитивные раздвижные ворота.

"Неп, Принцесса, у меня плохие новости". ‑ произнёс Арким мыслеречью. – "Здесь не только Кириллы, но и Аркадий Хульевич"…

"Можешь нормально говорить?" – попросил Нептаин мысленно.

"Помимо корром‑даалов здесь находится аррахул". ‑ покладисто "перевёл на нормальный" Арким. – "Это значит, что взять эту крепостицу будет очень непросто. Нужно раза в три больше подготовленных людей и спецоборудование".

"И у нас нет ни того, ни другого". ‑ подумал Нептаин.

– Что будем с этим делать? – поинтересовалась Эднагина, вглядываясь в изнаночную фортификацию.

– Пойду к ним. – пожал плечами Неп. – Попробую вызвать аррахула на дуэль. Ну или выманить хоть кого‑то. Лук у тебя с тобой?

– В телеге. – кивнула бывшая наёмница.

– Командир, а это разумно? – спросил вдруг Рекс, командир первой ватаги.

Представлял он из себя черноволосого и кареглазого мужика тридцати пяти лет, среднего роста, с идеально бритым подбородком, густыми бакенбардами и небрежно зачёсанными назад волосами. Взгляд кому‑то может показаться колючим, но на самом деле он просто чрезвычайно внимателен и никогда не расслабляется до конца. Бывший егерь, чью деревню опустошили изнаночники – не редкий сценарий в этих краях. Иногда случается так, что селяне уезжают на ярмарку, возвращаются, а деревни с оставшимися жителями уже нет, хотя изнаночников в той местности вроде как не водилось. И так везде.

– Корромы и корром‑даалы не умеют стрелять. – ответил Нептаин на вопрос. – Никогда не пользовались оружием дальнего боя, а значит, мне следует опасаться только мечей. Но кое‑какой опыт имею, поэтому шансы на успех высокие.

– Даже против аррахула? – с сомнением уточнил Рекс.

– Принцесса знает, что нужно делать, если всё‑таки выйдет аррахул. – сказал на это Нептаин. – Занять оборону. Приготовить тяжелые арбалеты и зажигательные болты.

Некоторое количество специального оборудования всё же имелось, но явно недостаточное для осады. Впрочем, Нептаин явно придумал что‑то другое.

Обнаружив некое подобие брода, он остановился где‑то в трёхстах метрах от ворот фортификации.

– Аррахул! – крикнул он. – Вызываю тебя на поединок!

Минут двадцать не было никаких движений.

– Они там, за воротами копошатся. – поделился Арким. – Слышу отчётливо. Совещаются, видимо.

Совещание было завершено открытием врат и выходом наружу одного корром‑даала. Двуглавое существо, ростом явно превышающее два метра, перехватило полутораметровый меч поудобнее и направилось в сторону Нептаина. Нептаин неспешно извлёк Аркима из ножен и замер в стойке "Дурак".

Разговора бы не получилось, что было понятно изначально, поэтому корром‑даал сразу же атаковал. Стальная остро заточенная дубина, которую можно было бы классифицировать как оружие, напоминающее чем‑то двуручный меч, с лёгкостью и скоростью рапиры устремилось к Нептаину, но он ушел с траектории и, умело воспользовавшись основным законом физики, то есть, инерцией, лишил корром‑даала правой руки. Первый закон Ньютона гласит: "Всякое тело продолжает удерживаться в своём состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние". Из этого следует, что стальной дрын, весящий около тридцати килограмм, какой бы ни был сильный обладатель, при замахе утащит его за собой. И чем больше усилий приложено для удара, с тем большей инерцией нужно бороться для возврата дрына в исходное положение и последующего удара. Мечники, особенно любители мечей потяжелее, регулярно с этим законом механики сталкиваются, просто никогда никто не пытался его сформулировать.

Нептаин знал этот закон от Аркима, причём не просто для расширения кругозора, а непосредственно как практикующий физик.

Когда до одной из голов корром‑даала дошла нечеловеческая бессердечность физики, он попытался свести поединок в партер, но Нептаин ожидал чего‑то подобного, из‑за чего горизонтальным ударом снёс ему обе головы.

"Чисто сработано". ‑ похвалил его Арким. – "Интересно, как они отреагируют?"

– В худшем случае их теперь девять. – усмехнулся Нептаин. – А в лучшем, они пойдут убивать меня толпой. На это и расчёт.

"Соображаешь". ‑ задумчиво произнёс меч. – "Ждём".

Нептаин вытащил из болотной грязи тяжеленный "меч" корром‑даала и воткнул его вертикально – чтобы не потерять. Сталь, может быть, не очень качественная, но Арким сказал ему, что в цеху кузнецов умеют переделывать и очищать изнаночное железо. Чугунные элементы бронирования он не трогал, но по итогу схватки они тоже будут затрофеены, так как во дворе таверны размещалась печь для переделки чугуна. Арким называл её "ублюдком по мотивам мартена", но свою функцию она исполняла исправно – пусть и малыми сериями, но чугун и скрап плавились. Уровня технологий девятнадцатого века они не достигнут никогда, но для личных нужд Ордена стали уже хватало.

Аркиму даже жалко было отправлять таких "подающих надежды сталеваров" на борьбу с изнаночниками. В целом, техпроцессом заведовали нанятые в цехе кузнецов подмастерья, но тяжелую и низкоквалифицированную работу выполняли рядовые члены Ордена. Логика проста – они не занимаются бессмысленной работой, но участвуют в изготовления материала для собственного снаряжения, а следовательно для собственной защиты.

Врата изнаночной фортификации вновь открылись. На этот раз изнаночники вышли полным составом. Бросался в глаза возвышающийся над всеми аррахул, облачённый в стальную броню. Нептаин уже было собрался давать команду на обстрел, но в двухстах метрах от него изнаночники остановились.

– Dagaalkii. Ciidanka guumaysigu wuu dhintaa. ‑ громко прочирикал аррахул.

– Не понимаю тебя. – прокричал в ответ Нептаин.

– Поединок. – сымитировал человеческий голос аррахул. – Воины проигравшего сдаются и умирают.

Получилось у него не очень достоверно, зато смысл ясен отчётливо.

"Подписывайся". ‑ в голосе Аркима было довольство. – "Условия мы соблюдать всё равно не будем, как и они. Зарубишь аррахула – драться с остальными всё равно придётся, но зато воли к битве у них уже не будет".

"Почему они всё это устраивают?" – недоуменно подумал Нептаин.

"У корромов, насколько помню, кастовая система". ‑ ответил на это Арким. – "Каста воинов имеет какой‑то кодекс, которого старается придерживаться. Отсюда и поединки, отсюда и странное для изнаночников поведение. Но не забывай – они изнаночники и ты для них всего‑лишь пища. Просто конкретно этот тип изнаночников любит есть пищу добытую в тяжелой и честной схватке".

– Я принимаю вызов. – ответил Нептаин.

С аррахулами он ещё не бился. Если правда то, что по силе они эквивалентны оолхимам, то под удары лучше вообще не подставляться. В ином случае будет не тяжелая травма, а гарантированная и мгновенная смерть.

Аррахул размял шею и взялся за куда более качественный меч обеими руками.

Сближение – выпад. Нептаин едва успел присесть, пропуская над собой полутораметровый меч. Удар Аркимом был блокирован бронированным наручем, который больше походил на кулачный щит.

Аррахул внешне представляет из себя очень мускулистого одноголового гуманоида, покрытого толстой ороговевшей кожей. Естественный цвет его – серый, но под полной латной бронёй, изготовленной из качественной стали, этого не видно. Умные, но недобрые глаза смотрят на мир сквозь смотровую прорезь полного закрытого шлема, прямо на Нептаина.

Ему пришлось упасть на землю и перекатиться в мутной жиже, чтобы избежать захвата левой лапой аррахула. Легкое касание по бронированной перчатке – большой палец не отрублен, но сильно порезан. Вскочив на ноги, Нептаин вытер лицо ладонью и едва‑едва успел отвести от себя слабый удар стальным мечом‑дрыном. Но слабым он был только для аррахула – Нептаина протащило по болотной жиже, а руки его загудели от вибрации.

Серия ответных молниеносных ударов – искры и куски плоти полетели в разные стороны, но без особого вреда аррахулу, так как по сведениям от Аркима, этот изнаночник может сражаться некоторое время даже лишившись большей части крови. Болевой порог у полководца выше, чем у оолхима, поэтому сражаться с ним нужно с предельной осторожностью.

"Ладно, надо прекращать этот цирк". ‑ произнёс Арким. – "Заряжай по нему электричеством!"

"А если я себя шандарахну, как в тот раз?" – с беспокойством напомнил Нептаин о тренировке месячной давности, когда он пробыл без сознания около трёх минут.

"Не ссы, в этот раз рядом с тобой надёжный заземлитель!" – заверил его Арким.

– Разряд! – после очередного уворота ткнул в аррахула мечом Нептаин.

Заклинание удара электричеством они с Аркимом решили разделить на три степени мощности: "Дефибриллятор", "Поток", "Молния".

Молнию они ещё не испытывали, так как Нептаин откровенно побаивался эффекта – при испытании потока по какой‑то причине удар частично вернулся к нему, из‑за чего он отключился на некоторое время.

В тот раз Аркиму пришлось реанимировать остановившееся сердце Нептаина, но последний об этом не знал и, скорее всего, не узнает.

Из‑за контакта меча с бронёй аррахула, поток сработал даже эффективнее, чем в прошлый раз – аррахул забился в конвульсиях, а Нептаин не прекращал подачу энергии, из‑за чего из глазной прорези шлема пошел дымок. Завоняло палёным мясом.

"Достаточно!" – решил Арким. – "Руби ему башку и конечности".

Нептаин прекратил подачу магической энергии и чуть не упал – это самое энергозатратное заклинание в его арсенале. Подняв меч, он горизонтальным ударом снёс голову упавшего на колени аррахула, затем обрубил ему руки, а в конце отсёк левую ногу. Правую рубить сил уже не оставалось. Развернувшись, Нептаин пошел обратно к своим.

Корром‑даалы не издавали никаких звуков, просто стояли и смотрели на не очень аккуратно порубленное тело. Нептаин удалялся, перебирая ногами по желтовато‑коричневой болотной жиже. Он боролся со слабостью, которая начала одолевать его всё сильнее.

"Не вырубайся, Неп". ‑ обеспокоенно призвал его меч. – "Чуть‑чуть осталось!"

Навстречу к нему вышла Эднагина, почуявшая неладное и ускорившая шаг. Подхватив начавшего оседать Нептаина, она довела его до телеги.

– Что делать с остальными корром‑даалами? – спросила она после того, как разместила его на дублённых шкурах.

– Уничтожить… – ответил Нептаин и потерял сознание.

//Трое суток спустя//

– … на№%й! – донеслось до Нептаина сквозь сон. – И каждого ждёт такая же судьба, сукины дети! Привести приговор в исполнение!

Нептаин открыл глаза. Он увидел перед собой деревянные балки и характерную избенную крышу, какую видел тысячи раз, просыпаясь у себя дома. На балках висели заячьи шкурки, пучки трав и мешочки с непонятным содержимым. Явно знахарский дом.

– Есть кто? – спросил Нептаин пустоту избы.

– Командир! – с треском отворилась корявая дверь на кожаных петлях.

В ослепительном свете дверного проёма Нептаин различил силуэт Горимира, самого молодого из чудовищерубов – его взяли практически на сдачу в пригороде Лоодрейна. У Нептаина было подозрение, что он вообще к селу Опята имел весьма опосредованное отношение и сговорился со старостой исключительно с целью завербоваться в Орден. На прямой вопрос об этом он упрямо отвечал, что с роду обитает в Опятах, что с охотой подтверждают селяне. Но вот Нептаин будто нутром чувствовал, что не селянин он ни разу.

"Селюк селюка, видит издалека". ‑ мимолётно подумалось ему.

Впрочем, это не особо важно, так как конкретно селян они не набирали. Да и на боевых качествах происхождение сказывается не очень сильно. Даже сейчас любой из его подчиненных в рукопашной схватке разделает Лебандина в пяти случаях из пяти. А Лебандин ведь потомственный аристократ…

– Командир! Вы очнулись! – Горимир был очень рад этому факту, что проявлялось в сияющей улыбке и в целом радостном выражении лица.

– Очнулся. – констатировал Нептаин. – Что за шум на улице?

– А, это дизиритиры… – старательно изобразил равнодушие Горимир.

– Сбежать кто‑то хотел? – уточнил Нептаин, поднимаясь с лавки.

– Да ни! – махнул рукой мальчик. – Снасильничали бабу местную, староста за вирой к Эднагине пришел, а та, как узнала, трибунал устроила. Нету больше Анаса, Мирогена и Саманира…

– А дезертирами их за что прозвали? – не понял Нептаин.

– Дак… – Горимир зачесал затылок. – Покинули расположение ночью, прямо в нарушение приказа временного командира. Вот…

– Правильно. – кивнул Нептаин. – Где мой меч?

– У Эднагины, командир! – с охотой доложил мальчик. – Позвать?

– Не надо, я сам выйду сейчас. – остановил его Нептаин, завязывая ремень на поясе.

Броня лежала выше по лавке, но облачаться в неё жутко не хотелось, поэтому он вышел в поддоспешнике.

– А виру выплатили? – спросил вдруг Нептаин.

– Выплатили. – кивнул Горимир. – Подмога нужна какая, командир?

– Справлюсь как‑нибудь. – отмахнулся Нептаин.

Снаружи была деревня. Обычная, с курными избами, с болезнями, которые они несут, со скотом, живущим с хозяевами, с ветхой оградой от случайных хищников, а также с чужеродно смотрящейся здесь основательной каменной башней.

– Как называют деревню? – поинтересовался Нептаин у Горимира.

– Башня. – коротко ответил мальчик.

– Что это за башня? – спросил Нептаин, направляясь к наскоро срубленной виселицы на три персоны, стоящей посреди деревенской площади.

Вокруг виселицы столпились деревенские и чудовищерубы полным составом.

– Того не знаю, командир. – признался Горимир. – Не спрашивал.

– Всегда старайся узнавать что‑то новое, Горимир. – дал ему наставление Нептаин. – Крепче спать не станешь, зато может помочь в самый неожиданный момент.

– Буду стараться, командир. – заверил его мальчик.

Пройдя сквозь расступившуюся толпу, Нептаин дошел до Эднагины, молча наблюдающей за бьющимися в предсмертной агонии телами. Нептаину не было дела до прошлого этих людей – после вступления в Орден, оно больше ничего не значит, сильнее его интересовало их настоящее и будущее. Эти трое сами выбрали свою судьбу. Будь Нептаин в сознании вчера, эта история всё равно бы случилась.

– Принцесса. – окликнул Нептаин бывшую наёмницу.

– О, ты очнулся. – развернулась она. На её лице появилась тёплая улыбка. – Вот твой меч, командир.

– Благодарствую. – Нептаин принял пояс с мечом и опоясался.

"Эх, ну и не дурак же ты поспать!" – пожаловался Арким. – "Предваряя твой вопрос, объясняю: мы с Принцессой отлучились по личным делам, поэтому я не мог увидеть, как эти три обалдуя нарушают орденский устав. Но это ничего, будет уроком остальным. Потому что…"

– … дисциплина должна поддерживаться любой ценой. – продолжил за него Нептаин.

– Так точно! – синхронно рявкнули чудовищерубы, чем изрядно перепугали деревенских.

– Доклад. – потребовал Нептаин, уставившись на Эднагину.

– Как только ты впал в беспамятство, мы окружили корром‑даалов и закололи их пиками. – начала она. – Сопротивления они не оказали, так и стояли замерев. Потерь не было, мы убыли в направлении города, но ты стал совсем плох, из‑за чего пришлось свернуть и остановиться в ближайшей деревне. Эту деревню называют Башней, из‑за, как ты наверное уже догадался, башни, стоящей перед нами. Это башня мага, заброшенная и не имеющая внутри ничего ценного, всё давно уже утащили. Ночью, ближе к утру, стоявшие на часах рядовые Анас, Мироген и Саманир покинули посты по предварительному сговору, проникли в избу вдовы Виргидны, изнасиловали её, ограбили, а затем как ни в чём не бывало, вернулись на свои посты. Как только о происшествии стало известно, я созвала трибунал, членами которого стали я, сержант Рекс, а также сержант Сепан. Процесс не занял много времени, так как всё было очевидно. Вира выплачена пострадавшей, а виновные казнены в назидание.

– Ты! – Нептаин ткнул в стоящего в первом ряду высокого детину, известного ему под именем Локоин. – За что казнены эти трое?

– Дезертирство с поста, а также противоправные действия наивышайшей тяжести против гражданки Виргидны. – отчеканил Локоин. – За оба этих преступления полагается смертная казнь, как совокупно, так и раздельно.

Арким настоятельно требовал, чтобы каждый чудовищеруб знал орденский устав наизусть, а также понимал значение каждого пункта.

– Как думаешь, почему эти трое, зная, что за это грозит смерть, всё же решились на преступление? – поинтересовался Нептаин.

– Не могу знать. – ответил Локоин.

– А я тебе скажу. – Нептаин окинул тяжелым взглядом всех присутствующих. – Потому что они д№%бо#бы! Думаете, мы тут, сука, шутки‑прибаутки шутим‑сказываем?! Скоморошье веселье увидели?! Это тяжелая работа, а не ссаная баронская дружина! Мы род людской защищаем! От чудовищ! От чудовищ, вашу мать!!! И если хоть один из вас, губошлёпов, станет походить на чудовище… Я уничтожу его. Уразумели?!

– Так точно, командир! – синхронно проорали орденцы.

Нептаин снова обвёл строй тяжелым взглядом. Этот взгляд он отрабатывал вместе с Эднагиной и Аркимом, каждое движение каждого лицевого мускула было выверено для создания образа беспощадного, но справедливого командира, конфликт с которым хуже смерти. Арким в физиогномике разбирался, поэтому взгляд вышел что надо, а Нептаин его выучил и использовал сообразно ситуации.

– Собираемся, мы уходим. – распорядился Нептаин, разворачиваясь к Эднагине.

– Я уже выела им плешь нравоучениями. – сообщила она. – Вроде дошло до всех.

– Кашу маслом не испортишь. – ответил Нептаин. – Где староста, а главное, кто?

– Это я, господин маг. – вышел из толпы деревенских самый пожилой мужик, седой и тощий, но одетый наиболее опрятно. – Гводон я.

– Сколько мы должны за постой? – поинтересовался Нептаин, открывая кошель.

– Нисколько, господин маг! – запаниковал староста Гводон. – Это большая честь для всей общины, что возрождённый чудовищерубский стяг вновь реет над нашими землями! Мы даже собрали кто сколько смог, в качестве оплаты…

– За что? – не понял Нептаин.

– Ну, так… – староста слегка растерялся. – За корромов окаянных, вот…

– Мы у вас заказа не брали, поэтому и денег принять не можем. – покачал головой Нептаин. – Лучше собранные деньги на частокол потратьте. Времена ноне зело опасные, изнаночники лютуют…

– Буде сделано, ваше магичество… – глубоко поклонился Гводон.

– Это пожелание, а не приказ. – уточнил Нептаин. – Я вам права приказы давать не имею, поэтому тратьте деньги как хотите. Просто раз уж собрали…

– Давно надо было, ваше магичество… – снова глубоко поклонился Гводон.

Нептаин понял, что говорить бесполезно, поэтому пошел к телегам. Эднагина пошла следом.

– Как у нас с трофеями? – поинтересовался Нептаин, указав на связки чугунных плит и мечей‑дрынов.

– Отлично всё. – ответила Эднагина с улыбкой. – Один меч корром‑даала весит около двух с половиной пудов, отсюда общая масса мечей – двадцать пудов с лишком. Бронь чугунная весит где‑то три пуда, в общем выходит тридцать пудов, но это примерно. Бронь аррахула весит два с половиной пуда. Прибыльно вышло, стали много. Также нашли в фортеции остатки торгового каравана, но товар пришел в негодность, зато нашлось две монеты золотом. По закону, наше.

– Хорошо. – кивнул Нептаин. – Чугун тоже переделаем, будет новая броня, новое оружие… Опроси деревенских, не желает ли кто присоединиться к нам?

– После показательной казни за "развлечение"? – скептически хмыкнула Эднагина.

– Не все идут в дружины ради изнасилований и дешевого алкоголя. – пожал плечами Нептаин.

– Но многие. – Эднагина поморщилась. – Даже после тщательной проверки Аркимом.

"Ну, тут звиняйте!" – извиняющимся тоном ответил меч. – "Метод точен процентов на двадцать, поэтому выбраковывать ещё и выбраковывать".

Метод Аркима заключается в наблюдении за кандидатами в повседневной жизни, а также полном сканировании мозга на предмет отклонений. Однажды Арким обнаружил в голове потенциального чудовищеруба развивающуюся раковую опухоль. В Орден не приняли, зато Нептаин выдал ему два флакона зелий и велел принимать три раза в день по две капли, ни больше, ни меньше. Опухоль это не убьёт, зато отдалит смерть лет на пять‑семь, может меньше.

Арким таким образом отсеивал кандидатов с патологическими отклонениями в головном мозге, а также неправильными биохимическими процессами в полосатом теле головного мозга, довольно точно отсеивая психопатов[6]. Нептаин задавал кандидату серию вопросов и ждал результатов анализа от Аркима.

Проблема была в том, что не обязательно быть психопатом, чтобы совершать преступления. Поэтому дисциплину им приходится поддерживать старыми как мир методами.

"Надо было сразу по приходу в деревню затрахать этих мудаков на площади". ‑ посетовал Арким. – "Хотя, так даже лучше получилось, как бы цинично это не звучало. Отсеяли мусор, показали себя деревенским в благоприятном свете, подняли дисциплину, прогнали из всех подчиненных кочерыжек дурные мысли и вообще мы молодцы!"

– А что со вдовой? – спросил вдруг Нептаин.

– А что с ней не так? – не поняла Эднагина.

– Да всё с ней так. – Нептаин развернулся и стал искать старосту. – Ей же жизни теперь в деревне не дадут. Придётся забирать с собой. У неё дети есть?

"Нет". ‑ уверенно ответил Арким. – "Но ещё не вечер".

– Зачем она тебе? – Эднагина, видимо, ещё не понимала.

– Устроим на работу к Аному, а то знаю я наши порядки… Житья не дадут ей… – Нептаин увидел старосту. – Эй, Гводон! Иди сюда!

Глава 0022. Семнадцать мгновений в Изнанке

– Ты ещё кто такой? – стражник у ворот уставился на меня блеклыми, усталыми глазами.

– Чудовищеруб Рекс. – представился я.

– Что ты забыл в славном городе Хадрейне? – поинтересовался стражник зевнув. – Изнаночников мы всех уже повывели, как и татей, тут для тебя работы нет.

– Это когда ж вы успели? – всерьёз удивился я.

– Дык, герцог‑то наш за ум взялся, бабу одну, подумать только, умную, к себе приблизил. – поделился оживившийся страж.

Время сейчас позднее, в город меня, думаю, уже не пустят, но я здесь не за ночлегом, а за сведениями. Командир отправил нас выполнить парочку заказов в стороне Хадрейна, а по дороге выведать, как здесь люд живёт, да чем дышит.

– И что герцог‑то сделал? – ненавязчиво подтолкнул я усталого стража к продолжению беседы.

– Тебя сразу предупрежу, чтобы зря не надеялся – в город до рассвета ходу нет, сам должен знать. Понимаешь, что не пустим мы, хоть убейся? – увидев мой кивок, он продолжил. – А герцог наш что сделал… Уже как месяц назад затеял он смену жития городского и сельского. Бражничество запретил, вообще. Кто ослушался, те вон там, шагах в пятидесяти скрипят на виселице, утром увидишь, ежели останешься ждать. Но это не всё. Сам пить перестал, другим запретил, но в другие города продаёт, уважаемая госпожа Милона гонит много браги – золото, сам понимаешь, в город течёт рекой. И начал вдруг на это золото, понимаешь, наш высокочтимый герцог жизнь налаживать – с крестьян оброк снял на весь следующий год, цехам и вообще всем посадским тягло тоже снизил, таверны, правда, большей частью позакрывал, но взамен скоморошьи эти… как их там? А, театры открыл, говорят, совсем как в Старом Арране, токмо я сам не видал, потому судить не буду. Там бабы выступают в одеяниях срамных, округлые места, хе‑хе, не скрывающих… Эх, зря вспомнил… Ну и, о добробожьих делах не забыл – новый храм Добробога возводится сейчас. Щедро золотом ремесленников осыпает, но ежели кто юлить пытается, экономить на камне или дереве, или не дай Добробог, крадёт, то тут же оказывается по соседству с бражниками, вон там, возле рва, только не на виселице, а на колу.

– А чего он так сурово? – поинтересовался я.

– Добробог ему в душу пришел, говорю же. – ответил стражник, опёршись на средней длины бердыш. – Ты бы знал, что с первым вором он сотворил! "Ты не у меня украл! Ты у Добробога украл, бездобробожная ты погань!" И в нужник вниз головой каменщика погрузил, за ноги ещё держал, не давал всплыть. Так и издох бедолага, в говне утонул… Ещё голос такой у нашего герцога был в тот раз… Обида была в нём, знаешь, неподдельная. У меня аж душу прихватило и к горлу потащило… Верит наш герцог, говорю же, как есть верит.

– Дела… – покачал я головой. – Я сам из Лоодрейна иду, но одно время посадским пребывал в Хадрейне, а сейчас, вишь, другой город…

– И не говори. – закивал стражник. – На какой улице жил?

– На Ключной, рядом с Весёлым домом. – ответил я, ни разу не соврав.

– О, знаю‑знаю, я сам на Бортниковой живу, это, считай, соседство. – заулыбался стражник. – Меня, ежели что, Аномом звать.

Забавно, что этот стражник оказался тёзкой нашего тавернщика. Ещё и внешне чем‑то похож.

– Приятное знакомство. – кивнул ему я. – Знаю я одного Анома, тавернщик в Лоодрейне. Добрейшей души человек.

– Взаимно. – кивнул мне в ответ стражник Аном. – Ха‑ха, мы, Аномы, другими не бываем, ха‑ха!

– Значит, хорошо зажили, говоришь? – поинтересовался я. – Может сюда опять перебраться? А то в Лоодрейне совсем кисло…

– Это знамо дело, там совсем дурные дела творятся… И, мой тебе совет, быстрее перебирайся, а то от нового герцога вашего добра не жди. Он тут у нас, пока графом был, знатно набедокурил… – посоветовал мне Аном. – Предыдущий герцог какой дурак был, а новый вообще науке властной не обучен, а такие никакой город до добра не доведут. Это наш, герцог Лоуренс, знает, что ежели к людям с добром, то они добром и ответят. Давеча, к слову говоря, новую казарму достроили. Герцог отроков в будущую дружину набирает, лично тренирует! Он ратное дело, как все знают, запустил последние годы, но сейчас навёрстывает упущенное – схуднул слегка, но в руках сила осталась, потому науку ратную отроки осваивают крепко…

Я кивнул понимающе.

– Эх… Говоришь, нет работы для чудовищеруба? – спросил я без особой надежды.

– Всех амбарных да кладбищенских изнаночников уже порубили и без твоего брата. – наморщил лоб в размышлениях Аном‑стражник. – Пригород исправно очищает особый дозор. Деревни уже давно не жалуются, оттого и нет для тебя, друже, работы.

– Так и знал… – пробормотал я. – Придётся повременить с переездом.

– Ты не думай, работы в нашем граде хватает! – замахал рукой Аном‑стражник. – Кем до чудовищерубства был?

– Охотой пробавлялся. – коротко ответил я.

– А чего перестал‑то? – удивился стражник. – У меня батька покойный, да будет земля ему пухом, охотой всю жизнь занимался. Не голодали почти. Хорошее же дело!

– Я и сейчас охочусь. – пожимаю плечами. – Добыча другая и стоит куда дороже.

– Это да… – неловко поправил шлем‑шапель стражник. – Но и мрёт твой брат куда чаще.

– Верно говоришь. – не стал я спорить.

Пора искать ближайшую таверну в пригороде и подтверждать информацию. Я здесь и так задержался.

– Ладно, пойду поищу таверну какую‑нибудь… – начал я.

– Да чего искать, вон в ту сторону иди, там шагах в пятистах есть таверна "Гостинец", хорошее место. – посоветовал Аном‑стражник. – Удачи тебе, чудовищеруб.

– И тебе удачи, стражник. – искренне пожелал я ему.

До таверны добирался по сырой земляной дорожке, распахнул дверь – а там тучный мужик стоит.

– Чего хотел? – без особого дружелюбия встретил меня этот мужик. – Ночлег, или похлёбка?

– Да. – ответил я, боком проходя в дверь.

– Браги нет и не будет. – в голосе мужика звучала тоска. – Похлёбка с куриными потрохами, ещё мёд есть, но он не хмельной, так что…

– Неси всё. – сказал я, садясь за ближайший стол. – И присоединяйся, я угощаю.

– Меня же моей едой угощаешь? – нахмурился тавернщик.

– Считай, что мною заплачено за две порции. – объяснил я.

Дождавшись, пока тавернщик принесёт и расставит еду, я принялся за свою порцию. Потрошки оказались на удивление вкусными, видимо, делать тавернщику особо нечего, раз так тщательно очищает их от куриного дерьма. Обычно, в тавернах и трактирах такого нет.

– Народу совсем мало? – поинтересовался я, пережёвывая куриное сердце.

– Иногда захаживают, но скоро перестанет на жизнь хватать. – без особого веселья ответил тавернщик. – Как звать?

– Рекс, чудовищеруб. – ответил я, пригубив мёд.

Он прав, совсем плохой.

– Димимир, тавернщик. – представился тавернщик. – Неправильное место ты выбрал для своего промысла.

– Знаю уже. – кивнул я. – Слушай, мёд совсем поганый. Как так?

– Запрет на брагу, разрешают только не достоявшийся мёд. – объяснил Димимир. – Говно ещё то, но другого ничего нет.

– Тогда я тебя угощу. – я вытащил из потайного кармана дублета небольшой глиняный фиал. – Если добавить в медовуху немного чистой корчмы…

– Откуда? – напряженно уставился на фиал Димимир.

– Из Лоодрейна. – отвечаю я. – Там сейчас корчму продают почти на каждом шагу. К слову, отсюда везут.

– Вот сволочи… – стукнул кулаком по столу тавернщик. – Зарабатывают деньги в других городах, а люди из‑за этого запрета корчмы нормальной не видят?!

– Так есть. – отвечаю, кивнув. – Но дорогая зело…

– Уважил ты меня, Рекс. – принял из моих рук кружку Димимир. – Ну, с Добробогом!

*Таверна «Непталь» *

– … послушал я ещё кое‑кого, посмотрел так и этак… – докладывал Рекс. – Погано дело, как есть.

– Что будем делать, Нептаин? – Эднагина напряженно опёрлась о стол. – Если всё будет идти такими темпами…

– Я думаю… – Нептаин снова пристально уставился в разложенную карту.

В ярко освещенной магическими светильниками стратегической комнате, как обозвал этот зал собраний Арким, собрались четверо: Нептаин, Арким, Эднагина и Рекс. Рекс только что закончил двадцатиминутный доклад о положении дел в Хадрейне. Дела шли, если верить докладу, препаршивейше. Правда, только для Лоодрейна.

"Эй, ребята…" – позвал двоих своих соратников Арким. – "Полагаю, обсуждать такие вещи при Рексе не следует".

– Рекс, можешь быть свободен. – отпустил подчиненного Нептаин. – Напиши рапорт на недельный отгул, заслужил. Только смотри, по первому же зову…

– Так точно. – стукнул себя по груди Рекс и убыл из помещения.

– Итак, как ты видишь ситуацию, Неп? – спросил меч, как только дверь закрылась.

– Думаю, плохо всё будет. – расстроенно изрёк Нептаин. – Герцог Хадрейнский бросил пить, взялся за хозяйство и готовит могучую армию для атаки на Лоодрейн. Эка… Эконо… Да, экономическое развитие Хадрейна идёт быстро, они собирают могучую армию, производят всё необходимое для большой войны. Если ничего не поделаем – нам конец.

– А как видишь ситуацию ты, Эднагина? – задал вопрос бывшей наёмнице Арким.

– Нептаин прав. – ответила Эднагина.

– Хах, хорошо. – усмехнулся меч своим металлическим голосом. – Тогда какие предложения?

Повисла пауза. Спустя несколько минут Эднагина уже открыла рот для изложения своей версии, но Нептаин её опередил:

– Думаю, следует изложить всю ситуацию Лебандину, а затем действовать зеркально Хадрейну. Собрать оборонительную армию, вложиться в строительство дополнительных стен и башен, попытаться заключить оборонительные соглашения с соседними городами…

– Ерунда! – прервал его резко Арким. – Я сейчас вам расскажу, как мы будем действовать дальше: не так!

– Почему? – искренне недоумевал Нептаин.

– Вы видите только внешние признаки происходящего, а я вижу более глубокую подоплёку. – объяснил меч. – И эта подоплёка говорит мне, что действия, конечно, нужны, но совершенно точно не те, которые обычно ждёшь от группы случайных людей, перед которыми поставили задачу по спасению города‑государства.

– Почему? – слегка настороженно спросила Эднагина.

– Ну, во‑первых, всё совершенно не так, как видится на первый взгляд. – начал Арким. – Во‑вторых, ничего того, чего также на первый взгляд ожидается, не будет. Теперь разберём ошибки по пунктам: Пункт первый – Лоуренс Хадрейнский излечился от алкоголизма. Полная ерунда, так как таким образом от многолетнего алкоголизма не лечатся. Пункт второй – будет война Хадрейна с Лоодрейном. Тоже полная ерунда, так как пункт первый перечеркнёт почти все начинания Лоуренса Хадрейнского.

– Но почему? – вопросил Нептаин.

– Объясняю. – Арким прокашлялся в своей манере. – Я же рассказывал тебе, Нептаин, что такое алкоголизм? Это болезнь, а не образ жизни. Образ жизни можно просто поменять, но от болезни просто так не избавишься, её нужно лечить. Что делает герцог? Он меняет образ жизни. Как эта ситуация видится со стороны? Герцог взял себя в руки и с помощью силы воли преодолел непреодолимую тягу к корчме и браге. Но есть один нюанс! Есть "сила", есть "воля", но понятия "сила воли" не существует. Есть терпение. "Пересилить" зависимость невозможно. "Перетерпеть" тоже нельзя. Хотеться жрать корчму будет всегда, нет такого терпения, способного каждый день годами держать жаждущего человека подальше от вожделенного "средства избавления" от лицезрения серого мира. Вы понимаете? КАЖДУЮ МИНУТУ осознанной жизни, герцогу хочется выпить. КАЖДУЮ. Но он терпит. Знаете, как называется то, что с ним происходит на языке целителей из иного мира? Прыжок в трезвость. Он перестал пить, начал налаживать дела, а чтобы было поменьше соблазнов, запретил продажу корчмы горожанам Хадрейна. В религию ударился, но этого оказалось недостаточно для компенсации жажды, поэтому одновременно с новой церковью Добробога в городе появилось несколько театров с покером на костях и путанами. Но долго это продолжаться не может… Когда терпение будет на исходе, когда станет почти невозможно удержаться, наступит постабстинентный синдром. Да, неизвестные для вас слова, но местных аналогов названия этого явления пока что не существует. Счастье от якобы преодоления зависимости позволило ему почувствовать большие возможности, шанс начать новую жизнь и так далее. Это брехня, так как зависимость никуда не делась, она, фигурально выражаясь, затаилась в засаде. На самом деле никто нигде не затаился, это, ещё раз говорю, фигура речи. Зависимость – это не какое‑то существо, это ты сам, а также твоё желание продолжать получать вещь, которая тебя убивает. И когда ты собственным тяжелым решением отказываешься от этой вещи… Это само по себе стресс, так как твой разум уже изменён и не видит себя без этой вещи. А если к этому стрессу добавить и "жестокость окружающего мира", то есть, необходимость восстанавливать социальные отношения с людьми, которых ты ранее мешал с говном… Получается дополнительный стресс. И этот непомерный стресс давит каждую минуту. Непрерывно. Даже сны снятся особенные, правда, с весьма однообразными сюжетами. Тут следует упомянуть такую вещь как "эмоциональные качели". Это когда человек переходит из состояния абсолютного счастья в пучину глубокой чёрной тоски. За минуту. И мы сейчас наблюдаем действия Лоуренса Хадрейнского в счастливый период. Но уж поверьте мне, жизнь будет бить его, пусть и слабее, чем остальных, но из‑за постабстинентного синдрома каждый удар будет воспринят многократно болезненнее, он будет жалеть себя, бросать дела на полпути… А потом, одновременно люто ненавидя и жалея себя, снова начнёт жрать корчму, причём гораздо чаще и больше, чем раньше. И во что это всё выльется, дамы и господа?

– Не будет никакого нападения. – сделала вывод Эднагина. – Если ты прав, само собой.

– Эта проблема изучена довольно хорошо, поэтому можете даже не рассчитывать, что в этот раз всё будет иначе. – усмехнулся Арким.

– А что сделал не так Хадрейнский? – Нептаин. – Неужели никак нельзя избавиться от корчменной тяги?

– Хе‑хе… – снисходительно посмеялся Арким. – Представь, что корчменная зависимость – дорога к Злотвари, в Изнанку, а исцеление – Добробог, в которого так внезапно и истово начал веровать бедный герцог. Вот идёт он по дороге к Злотвари, год за годом, метр за метром… Но в один прекрасный момент осознаёт всю губительность своих действий, разворачивается, разгоняется и решительно прыгает, обратно к Добробогу! Как думаешь, долетит?

– Не долетит. – уверенно заявил Нептаин.

– Это и называется прыжком в трезвость. Ничем хорошим, разумеется, прыжок не заканчивается. – произнёс Арким. – А всё потому, что к Добробогу нужно идти ПОСТЕПЕННО. И обязательно, чтобы в процессе этой "ходьбы" тебя поддерживали специальные лекари, так как по дороге можно случайно свернуть, а потом прийти в себя у портала в Изнанку, но будет уже слишком поздно.

Наступила тишина. Нептаин и Эднагина раздумывали над полученной информацией. За большим и качественно остеклённым окном садилась местная звезда, именуемая местными не иначе как Суо. Арким зачем‑то вздохнул горестно.

– Это было полезно услышать. – произнесла наконец‑то Эднагина. – В жизни корчму пить не буду. Не дай Добробог. И ещё один вопрос: а что же с Милоной?

– А что с ней не так? – не понял Арким.

– Часть того, что сделал герцог, невозможно было без её участия. – объяснилась Эднагина. – А если она продолжит все его начинания, когда он… вернётся обратно к своему недугу?

– Но как? – усмехнулся Арким. – Кто за ней пойдёт? Всегда было до, и долго ещё будет после: деньги решают далеко не всё. Да, у неё денег много, но есть большая и неразрешимая проблема – она женщина. Никто не пойдёт за женщиной, я не сексист, но время нынче такое.

– Что такое "сексист"? – уточнил Нептаин.

– Человек, как правило мужчина, который ненавидит женщин и принижает их роль в обществе. – объяснил Арким. – Но это слово появится ещё не скоро, сейчас у человечества гораздо актуальнее проблема выживания, а не хрень на тему кто кому больше должен и кто кого больше угнетал… Я это к тому, что роль женщины в нашем обществе сейчас крайне низка, никакого политического влияния они не имеют. Да, случаются такие исключения как Милона и Эднагина, но это именно что исключения. Как тяжело тебе было создать себе имя в наёмничестве, Принцесса?

Эднагина задумалась.

– Если подумать, я так и не создала себе имени, Арким. – дала она ответ. – Не считать же "именем" прозвища Поганая. Я получила‑то его за разграбление разрушенной изнаночниками церкви Добробога.

– Вот об этом я и говорю! – в Аркима появились менторские интонации. – Лестниц возвышения для женщин в наших краях просто нет! Нельзя обычной девушке из деревни просто заработать кучу денег и после этого вершить судьбу целого герцогства! Поставить к рулю подставное лицо – можно, но это требует времени и инструментов, которых у неё просто нет! Поэтому, к счастью для нас, в Хадрейне всё неизбежно покатится в Бездну, поэтому переживать не о чем. Но! Кое‑какие действия всё же стоит предпринять: Первое – увеличить штат ордена чудовищерубов раза в три‑четыре. В ближайшие полгода со стороны Хадрейна попрут беженцы, это поспособствует откорму изнаночников, а следовательно, увеличению их популяции. Второе – сказать Лебандину держать уши на макушке. Можно выступить спасителем Хадрейна, а можно лишить его влияния навсегда. В качестве альтернативы второму варианту, можно устроить небольшой переворот с соседней державе, чтобы не допустить грядущих драматических событий, это сыграет на пользу твоей репутации, Нептаин. Сами решайте.

– И на каждое из этих решений у тебя есть план действий? – улыбнулась Эднагина.

– А когда было иначе, родная?

Глава 0100. Желательно выжить

– М‑да… – протянул Арким озадаченно. – Это было неожиданно…

– Что делать‑то теперь будем? – задал актуальный вопрос Нептаин.

А делать что‑то было нужно. В герцогстве Хадрейн произошел государственный переворот. На этот раз купцы были ни при чём, постаралась, ко всеобщему удивлению, Милона.

Она заколола внезапно сорвавшегося в пьянство герцога Лоуренса Хадрейнского, пленила его жену и детей, затем, с помощью верных людей из охраны герцога, казнила ближайших советников, которые отказали ей в лояльности, вследствие чего обрела фактическую власть. Номинально у власти старший сын покойного герцога – Арамс II Хадрейнский, но фактически он безвольная и запуганная марионетка Милоны. Разведчики донесли, что ничего в герцогстве не происходит без её ведома, уцелевшие чиновники смотрят ей в рот, а Арамс II уверенно идёт по стопам покойного отца, сразу после официальной герцогской коронации пустившись в дебош.

Теперь никто не знает, что творится в голове этой милой, доброй и послушной девушки по имени Милона.

– Будем делать следующее: надо отправить посольство в Хадрейн, разумеется, от имени Лебандина. – начал излагать план меч. – Узнаем, чего хочет Милона, какие у неё планы, да и вообще, нужно понять, что творится в этом герцогстве. Не бывает так, чтобы госпереворот происходил без последствий.

– Кто поедет? – Эднагина опёрлась на дубовый стол обеими руками и нависла над картой.

– Поедем втроём, в сопровождении Лебандина, а также герцогской гвардии. – ответил меч. – Если Милона не дура, то должна понимать, что лучше не затевать войну сразу как захватила власть. Лебандина проинструктируем прямо сейчас.

//POV. Арким, меч‑дипломат//

– Слушай меня, Лебик… – Нептаин снял меня с перевязи и положил на стол перед нашим герцогом. – Завтра мы выезжаем в Хадрейн, чтобы выразить намерения мира и согласия с их герцогом. Постараемся заключить Вечный мир, но это по обстоятельствам. Говорить будем не с марионеткой, то есть с ней тоже, но всё по‑настоящему серьёзное только с Милоной.

– Милоной?! Но она же… – воткнулся в мой монолог Лебандин.

– Рот закрой. – прервал я его. – Она крепко держит герцогство за задницу. Неофициально. Тебе это должно быть знакомо.

– А! Она тоже, как и… – попытался выдать догадку герцог.

– Нет, даже близко нет. – ответил я, всполохнув красным светом. – Но у неё все деньги, она, скорее всего, платит гвардейцам, а также держит под контролем всех чиновников и герцогскую дворню. Слово только скажет: герцог умрёт от сердечного приступа, также как и остальные недовольные. Детали выясним на месте. Если её планы не заключаются в захвате нашего герцогства – считай договорились. Теперь про твою линию поведения: в задницу поглубже засунь свою аристократическую гордость и говори с Милоной как с равной, на самом деле это она выше тебя по статусу и этого тебе не изменить. Если гордость самостоятельно не запихивается, вспомни, что я могу убить тебя в любой момент.

Тут я применил один спецэффект, который позволяет осколок металла, находящийся в голове у Лебандина. Ему резко поплохело, он побледнел, а затем позеленел.

– Видишь? Это я коснулся тебя самым краешком своих возможностей. – наставительно произнёс я. – Расстояние тебя не спасёт, я могу убить тебя, где бы ты ни находился. Твоя жопа в моих руках. Не налажай, Лебандин, ставки слишком высоки. Город и без этого сильно страдал последнее время, я не потерплю, если из‑за какого‑то подлого шакала ему придётся участвовать в никому не нужной войне. Понял меня?

Испуганный Лебандин отчаянно закивал.

– Дальше. – продолжил я. – Бери с собой всю гвардию. В городе собери четверть ополчения и поставь на стены. Приоритет: кузнечный цех. Неустойку выплатим из общегородской казны, пусть и дороже, чем за каких‑нибудь текстильщиков, но зато будем уверены, что нас не предадут. Ещё передадим городу Хадрейну часть наших запасов браги, поэтому скомандуй своим, чтобы дали нам шесть телег с возницами. В общем, дружить мы будем с Милоной, а прошлое оставим в прошлом, да и не было практически ничего. Ты же с ней нормально обращался в бытность графом?

– Нормально обращался… – подтвердил почти пришедший в себя Лебандин Лоодрейнский.

– Хорошо, если так. – произнёс я отстранённо. – Теперь иди и готовься, мы тоже подготовимся.

Покинули мы герцогский дворец… Красивый, к слову, дворец. Вот так вот и живут эти иждивенцы на шеях простых работяг…

Но мы тут многое меняем. Сейчас уже лучше, чем было раньше. Теперь мытари не имеют безапелляционного права отбирать последнее, всё решается судебной тяжбой. Есть трое судей: Антомир, Вигодин и Парамах, которые знают мой "небольшой" секрет и имеют в головном мозге по кусочку моего металла. Я частью сознания слежу за ходом судебных тяжб и вообще в курсе, как там обстоят дела на городском судебном фронте. Я знаю сколько раз их пытались купить, я знаю сколько у каждого из них любовниц, даже знаю, сколько раз в день они едят и ходят в туалет. И если мне покажется подозрительным хоть малейшее несоответствие… Им будет плохо. И они это знают.

Как итог: справедливый суд, вопреки влиянию связей, долгов и страхов. На вече тоже есть пара‑тройка моих людей. Я обладаю властью, которая и не снилась ни одному из былых герцогов!

Вообще, гуляя по городу с Нептаином, наблюдаю явное оздоровление обстановки. Всё вече анально порабощать смысла не имеет, так как собираются эти персонажи нерегулярно, решают далеко не все вопросы, а вот судьи… Судьи работают непрерывно и отвечают за законность в городе. Причём за высшую законность, в определённых случаях привлекая герцогский суд, который стоит на ступень выше. И получается, что вне этих случаев реальной властью над обычной жизнью города обладает именно суд. И "оздоровление кадров" именно в суде обеспечивает оздоровление ситуации вертикально вниз.

Уголовников сейчас крайне мало, их изрядно выбили во время попытки госпереворота, но ряды усиленно пополняются беднотой, пусть и неорганизованной, но многочисленной. Как помочь людям прекратить быть бедными? А как помочь людям перестать быть голодными? Забраться на ратушу и заорать громогласно: "Являешься бедняком? Прекрати! Ничего не ел уже пару недель? Заставь себя!"

Если серьёзно, то проблема огромная. Как решать её? Пока не очень понятно. Они всегда были бедными, всегда голодали, это система. Есть много семей, которые зарабатывают на жизнь ловлей крыс. Пределом мечтаний для их детей является низовое место в преступной группировке.

Очевидным решением является создание рабочих мест, но тут такое дело… Всё вертится даже не вокруг денег, а вокруг еды. Изнаночники опустошили сельхозугодья вокруг города, крестьяне почти вымерли как класс. Еды нет, денег на закупку продовольствия тоже нет. Сейчас вопрос повис в воздухе, наступило затишье, но мы фактически живём на прошлогодние запасы. Нужно как‑то решать проблему. Благо, у меня в кармане есть целый полномочный и единовластный правитель окрестных земель, хе‑хе. Прорвёмся. Есть пара рецептов…

– Неп, зарули к Аному. – попросил я своего меченосца.

Парень молча дошёл до таверны "Непталь" и так же молча уселся за стол для членов ордена.

– С чем пожаловал, Неп? – дружелюбно поинтересовался Аном.

"Спроси, как там его дела с Паломиром". ‑ попросил я.

– С Паломиром как твои дела? – спросил почему‑то задумчивый Нептаин.

Аном оценивающе прищурился, положив на стол хлопковую тряпицу:

– Откуда ведаешь про мои с ним дела?

"Пусть не суётся туда, дело глушняк" – мысленно довёл я до Нептаина.

– Это не особо важно. – покачал головой Неп. – Не суйся туда, дело гиблое.

"Судья Парамах взялся за Паломира, ему не отвертеться". ‑ продолжил я. – "Лучше пусть ведёт дела как положено, иначе головы не сносить, даже мы не поможем".

– Достопочтенный Парамах считай приговорил Паломира, ему не спастись. – продублировал Неп. – Лучше честно жить, иначе даже мы не спасём. Добрым словом советую.

Аном опасливо заозирался.

– Да там дело‑то малое… – произнёс он. – Прибыток мизерный, не должны…

– Ты сейчас, вижу, не понимаешь положения вещей. – категорично заявил Нептаин. – Как раньше больше не будет, город живёт по новым правилам, по правосудию. Отступись, иначе добром не кончится. Я тебя властям сдавать не буду, не такой я человек, но правосудие оно для всех одно, рано или поздно настигнет.

Аном почесал затылок. Подняв полотенце со стола он кивнул и направился к стойке. Не оборачиваясь он бросил:

– Я твой совет принял. Отступлюсь.

"Всё, поднимайся в казармы, завтра возьмём с собой ватагу Рекса" – дал я дальнейшее указание Непу. – "Рекс в Хадрейне бывалый, предупреди, чтобы приготовил ребят".

Нептаин поднялся наверх, войдя в казармы. На самом деле, казармой эти апартаменты можно назвать только за двухъярусные кровати и тумбочки, в остальном это место мало напоминал то, что обычно понимают под казармами. Дорогое дерево, покрытое фигурной резкой, удобные кровати, большие окна, набранные из толстого стекла, отличное магическое освещение – дай боги каждому такие казармы.

– Рекса позови. – распорядился Неп, когда к нему подошёл дежурный по этажу.

– Сейчас будет. – кивнул дежурный и исчез в дверях.

За дверью раздалось громкое "Ре‑е‑е‑кс! Господин маг зовёт!". Затопали по деревянному полу сапоги, заскрипели половицы и спустя десяток секунд пред очи Нептаина предстал сержант Рекс, в прошлом более известный как охотник Реконин.

– Здрав будь, Рекс. – приветствовал его Неп.

– Здравы будьте, господин маг. – кивнул ему ватажник. – Чего звали? Нужно чего?

– Завтра с утра соберёшь свою ватагу, с герцогом и его гвардией едем в Хадрейн, переговорить с их герцогом. – начал озвучивать задачу Неп. – Мы там одновременно и свои дела решим, но основной задачей будет обеспечение безопасности от изнаночников, поэтому собирай ватагу как в патрульный поход, может случиться что угодно.

– Задачу понял. – стукнул себя по груди кулаком Рекс. – Ещё что‑то?

– Ничего. – покачал головой Нептаин. – Хорошо справляешься, Рекс. Когда вернёмся из похода, жди поощрение.

– Служу человечеству. – снова стукнул себя по груди Рекс.

Дальше Нептаин направился в кузнечный цех.

"Слушай, а что за дела у Анома с этим Паломиром?" – не выдержал он у входа в кузнечный квартал.

"Да там ерундовая тема, если честно, но тоже нехорошо" – ответил я. – "Списанные продукты Паломир из герцогского дворца ворует. Вроде как испорченные, но среди гнилья попадаются дорогие и редкие яства, которые можно потом выгодно продать. Паломир в продуктах не разбирается, поэтому ищет сейчас благодарного покупателя по весу. Кажется, что прибыль с того малая, но это воровство у герцога. При определённых условиях плаха гарантирована".

"Он мне казался умным мужиком" – подумал Нептаин.

"Да он‑то ещё не согласился" – сказал я на это. – "Но теперь хорошо подумает при принятии решения. Пусть этот Паломир сам себе голову расшибает, я к Аному уже привык".

В кузнечном цеху Нептаин переговорил с Барломиром касательно мобилизации на время герцогской отлучки и про статус чудовищерубских заказов. Одноручные топоры с широкими лезвиями и копья особой конструкции почти закончили, также как спецброню для ватажников, но сейчас идёт стадия доводки, поэтому ждать придётся ещё пару недель.

Странные широколезвийные топоры нам нужны сугубо против изнаночников, причём против низших, которые не могут похвастаться крепкой природной бронёй. А копья особой конструкции являлись ничем иным, как альшписами[7], коими чудовищерубы будут сражаться против изнаночников Высшей лиги. Щиты особой конструкции ребята уже получили, но вне связки с альшписами и секирами их использовать бессмысленно. Щиты тоже имели ряд отличий от традиций местных щитоделов, но это был не какой‑то бунтарский вызов, а сугубая заточка на определённые задачи: убивать тяжёлых изнаночников. И вообще, если взглянуть в прошлое, то это современные поделки кузнецов являются «бунтарским вызовом», мы с Ксандином внедрили бронзовые альшписы и тяжёлые цельнобронзовые щиты ещё до того, как это стало мейнстримом. То есть сделали их мейнстримными. Сейчас, конечно, щиты будут цельностальными, как и альшписы, но сути это не меняет – мы были первыми.

Да, местным может показаться странным такой набор оружия, но всё только потому, что они представить себе не могут, где его можно применить. Оолхим, несущийся на тебя на всех парах, напоминает чем‑то конного рыцаря, жаждущего пробить тебя и пару товарищей за тобой длинным лэнсом[8].

Исходя из этого, тактика применения всего этого снаряжения почти ничем не отличается от средневекового: первый ряд ватажников выставляет тяжёлые щиты, заранее приготовив клевцы и чеканы, а второй принимает на выставленные альшписы и пики несущуюся махину. Махина, как правило, плохо переносит такое количество стали в собственном организме, вследствие чего теряет импульс и падает под ударами спохватившихся щитников с коротким бронебойным оружием. На практике получалось всё это по‑разному, без гарантий успеха, так как эта долбанная горилла любит и умеет размахивать своими лапами, ломая кости и пуская кровь, поэтому всё сильно зависит от квалификации чудовищерубов. Говорю же, бизнес у нас неблагодарный…

Тем не менее, это лучше, чем выходить против чудовищ с оружием, предназначенным для борьбы против людей. Это больше походит на самоубийство, а не на серьёзное дело.

Кузнецы долго чесали репы, но за заказ взялись, хоть так и не осмыслили возможности применения таких экзотических видов оружия. Ничего, через пару‑тройку столетий поймут, что чудовищерубские инструменты прекрасно справляются и с рыцарскими латами…

В общем, возвращаясь к мчащемуся на строй чудовищерубов оолхиму, для друзей Олежеку…

Если удаётся удержать его натиск пиками, дальше возникает вопрос: как же эту тварь убивать‑то? Рецептов несколько, но я в своё время колебался между двумя: рискованный, но эффективный и относительно безопасный, но не очень эффективный.

Рискованный я уже описывал, поэтому теперь про безопасный: условная большая ватага насыщается самострелами, дротиками и пиками, став этакой мини‑терцией. Пики надёжно держат изнаночников до оолхима включительно на дистанции, а самострелы и дротики шпигуют тварюгу лишним для её организма металлом и древесиной. Против оолхимов это малоэффективно, так как они словно специально созданы чтобы смешивать организованные отряды с почвой, но определённый эффект есть, особенно если оолхим не особо крупный.

В текущей ситуации, когда чудовищерубов не сказать чтобы много, лучше, как ни странно, подходит рискованный метод. В основном из‑за малой численности ватаг, а также надёжности уничтожения изнаночников. Собственно, из этого и исходил весьма специфический заказ кузнецам.

У нас сейчас орудует уже восемь ватаг, причём только три из них имеют реальный профессиональный опыт. Новобранцы прошли подготовку, уже имеют более или менее компетентных командиров и адекватную экипировку, но серьёзных дел за ними пока нет, что будет неоднократно исправлено в нашем несомненно мрачном будущем. Может статься так, что и с людьми повоевать придётся, хоть и нежелательно такое для нашего брата. Ведь мысль о том, что разбойников убивать гораздо выгоднее и раз уж ты принялся наносить добро и причинять справедливость, то почему бы не начать с малого? Ведь ни разу ещё не было зафиксировано случаев, когда изнаночники приходили в этот мир с награбленными товарами и золотом в карманах… Более того, у них даже карманов как правило нет.

Впрочем, это у нашей компании такие профессиональные риски. Сманиваются время от времени специалисты, сманиваются…

Даже один раз племенной скандал был, когда вождь Гамирил заплатил кучу бабок ватаге Маригена, который вместе со своими ребятами официально отказался от тернистой доли чудовищеруба и стал его личным воем. Личный вой – читай телохранитель, предтеча дружинника. Сейчас личными воями уже никого не называют, разве что только в эпосе, а раньше функционал личных воев был идентичен дружинникам. Мы его, само собой, предали остракизму, но ему было плевать, ибо денежек он от Гамирила получал не в пример больше, в доме вождя его зело уважали да и безопаснее оно, с людьми рубиться…

Я его понимал тогда и сейчас понимаю, но осуждал тогда и сейчас осуждаю. Ведь пока ты решаешь личные шкурняки вождя, где‑то изнаночник деревню жрёт…

И жрали. На той же неделе в деревню Запонку, через которую должна была держать патрульный маршрут ватага Маригена, налетела банда корромов, которые вырезали всех жителей и рассадили их объеденные тела на колах. Само собой, в округе начали обсуждать вопрос о целесообразности контракта с чудовищерубами, раз такой оголтелый беспредел происходит. Да, наш косяк, да, мы не успели вовремя перераспределить патрульные участки, но блин…

Впрочем, не следует слишком сильно в прошлое углубляться. Вот знаете, у меня большая часть жизни там, в прошлом. Сейчас… Да, бывает, злокозненный фатум жестит, иной раз жестит изрядно, но… Настоящих проблем ещё не было. Нет, в местных масштабах мы творим что‑то легендарное, но я видал и покруче действия и поступки!

Таргуса Виридиана возьми. У него не жизнь, а куча помоев. И в голове вечная мука и скорбь по мёртвой жене, а потом он в настоящий ад попал, причём буквально! Но он выбрался! Такие вещи потом вытворял в своей непонятной тяге вернуться в Первый мир, что диву даёшься… Там колдовство, там демоны, там феи‑людоеды, там алчный до денег мёртвый домовой, там… А здесь?

Ту же высадку изнаночников Таргус отразил бы с гораздо меньшими потерями. Хотя бы потому, что не стал бы долго работать на авторитет, а просто взял бы власть насильственно. Быстро и безжалостно. Потому что он такой человек. Плохой, ибо Бездне до определённой степени плевать на твои моральные качества, однако со своим, слегка извращённым, но моральным кодексом. Это мне в его характере нравилось больше всего. Человек, который пожалеет безногую девочку, работающую на жестокого хозяина, но без жалости распнёт человека на кресте, изрежет его и обмажет фекалиями. Может показаться, что он сложная личность и всё такое, но надо знать одно: девочку он спас в основном потому, что она была талантливым механиком и гениальным инженером, а распял человека за то, что он якшался с противодействующими Бездне силами. Ни больше, ни меньше.

Я вас уверяю, если вас свела судьба с человеком вроде Таргуса и у вас нет уверенности, что вы с ним поладите, постарайтесь побыстрее удалиться как можно дальше, а если такой возможности нет, но вы серьёзный человек, то убейте его как можно быстрее и надёжнее. Потому как пока вы думаете, он уже сделал свой вывод насчёт вас. И его не остановит наличие у вас малолетних детей на попечении, больной матери, великой цели и таланта оратора. Если вы мешаете ему достичь поставленных целей, вы умрёте. Или будете жалеть, что не умерли.

Ксандин же другой. В чём‑то у них были общие черты, но внутренний кодекс Ксандина был куда строже и гуманнее. Впрочем, вы про него и сами знаете. Отличный парень, нравился людям, всем помогал, но в бою был суров и беспощаден. Впрочем, последнее его качество было ответом суровому времени. Гуманисты на поле брани живут плохо и недолго.

В общем, я бы сильно не хотел, чтобы Нептаин стал кем‑то вроде Таргуса, но очень бы хотел, чтобы он стал кем‑то вроде Ксандина. Вообще, Нептаин удивительно хороший человек, как по нынешним временам… Было легко направлять его, хотя в характере у него есть зачатки властности, умения командовать. Вот откуда это в крестьянском пареньке из села Собачье? Ещё и неслабая магия. Надо поговорить с его папашей, как будет случай…

Вот так, погружённый в тяжкие думы, я и наблюдал за процессом подготовки в путешествию в Хадрейн. В место, где у нас ничего не получилось, но и слава всем богам!

– Готов? – спросил у меня Нептаин, когда мы находились уже у главных городских ворот.

– С сотворения, Неп. – ответил я ему. – С сотворения.

Глава 0101. Арк: Экспансия I

– Ну что, готов? – спросил я у Нептаина.

– Готов, – кивнул он мне.

– Ну, тогда поехали, – я бы пожал плечами, но сами понимаете…

Двинулись целой делегацией. Мы совсем впереди, а герцог на шесть часов назад. Типа авангарда.

Дороги нынче весьма специфические: не было никаких стабильных тысячелетних империй, которые ради торговых интересов строили тысячи километров качественных дорог. Торговля в наших краях весьма специфическая, караванные пути сильно напоминают звериные тропы, а сами караванщики сильно напоминают зверей, так как ни одна из этих скотин не озаботилась выделением средств на хотя бы вырубку просеки в лесу, который находится аккурат между Лоодрейном и Хадрейном. И он здесь появился не вчера, а около пятисот лет назад. И никто, НИКТО не озаботился небольшой просекой. Поэтому сквозь лес нужно пробираться через фактически звериную тропу, безбожно петляющую по лесу. Как это объяснить? А никак. Менталитет, видимо, такой.

В составе усиленной ватаги чудовищерубов, с дарами на телегах, начали стоически преодолевать лес, а там разбойники.

«Неп, ненавязчиво посмотри на девять часов, там за кустом сидит какой‑то мумба‑юмба в одежде из веток», – сообщил я Непу. – «Ещё вокруг около двух десятков. И то дерево, что так удачно свисает над дорогой…»

– Приготовиться к бою! Засада! – внезапно заорал Неп. – Рекс, оборонительное построение!

Нет, я его понимаю. Порой вместо сложных и хитрых тактических ходов безотказно срабатывают простые решения. И именно сегодня у нас такой случай.

Разбойники потерялись, всё пошло не по плану, дерево не упало, команды не последовало, поэтому момент с прицельным первым залпом из луков не прокатил.

Ещё они не учли, что под чёрными сюрко, в которые мы нарядили поголовно всех чудовищерубов, скрываются толстые кольчуги, а надеть кольчужный капюшон – дело секунд. Костяные стрелы плохо работают против стальных кольчуг, а походные щиты, окованные сталью, делают чудовищерубов буквально стрелонепробиваемыми.

Запоздалый град костяных стрел бессильно разбился о щиты, Эднагина проорала яростный боевой клич и повела половину чудовищерубов Рекса в атаку. Нептаин же стоял с поднятым щитом и искал взглядом массовика‑затейника, всё это мероприятие устроившего…

«Вон он, за дубом», – подсказал я ему.

Вожак банды был растерян, сценарий, который по всем предпосылкам должен был сработать, дал сбой.

Пока Эднагина и Рекс, направляя ватагу, уничтожали многочисленных, но плохо вооружённых разбойников, Неп решил разобраться с, так сказать, главной головой гидры.

В щит врезались стрелы, чем ближе к подозрительному дубу, тем чаще и точнее, но стрелами Непа не напугать.

– А‑а‑а!!! – выскочил из сухого кустарника разбойник с лесорубским топором и попытался расколоть Непу голову.

Парировать топор – это вершина глупости. Поэтому Нептаин уклонился, позволил инерции сделать своё грязное дело и вбил щитовой шип в шею неудачнику. Надпись «ЩОРС» обагрилась свежей артериальной кровью.

Разбойники дрогнули. Серьёзное сопротивление караванщиков в их умах как правило не предусматривается, поэтому при усилении запаха жаренного они бегут. Рубящий вертикальный удар – самый смелый из свиты разбойничьего вожака мужик с воплем свалился на засыпанную жёлтой хвоей землю без правой руки. Рывок вперёд – второй защитник вожака глупо опрокинулся на задницу и получил колющий удар в грудь, отправивший его к разбойничьим богам, в края вечного вымогательства.

– Погоди, воитель! – взмолился вожак. – Не губи!

«Готовит какую‑то подляну», – предупредил я Непа. – «Подляна висит за спиной, он тянет к ней руку».

Нептаин ничего не ответил, а быстро приблизился к вожаку и снёс его с ног ударом тяжёлого щита. Довершил дело укол мечом, то есть мной, в лицо.

Он огляделся, я тоже. Картина успеха. Чудовищерубы, не понёсшие безвозвратных потерь, докалывали раненых разбойников.

– Как с людьми, Рекс?! – крикнул Нептаин вожаку ватаги.

– Все живы, но есть трое раненых! – отчитался Рекс. – Ходить могут, но надо перевязать!

– Занимайтесь! – приказал Неп и склонился над вожаком разбойников.

Перевернув тело, он наткнулся на странную бронзовую штуковину.

– Я был бы очень осторожен с ней, – предупредил я его. – Внутри какой‑то яд. Подожди пока я его не осмотрю.

Нептаин не стал браться за штуковину и принялся выжидать.

М‑хм… М‑хм…

Это сложный по местным меркам механизм пускает на дистанцию до пяти метров металлическую стрелку со смертельным ядом. Дорогая штука, очень и очень редкая. Хэндмейд, мать его. Но ещё дороже сам яд.

– Бери её, но за выступающую шпильку не берись, – дал я ему указание. – Это уменьшенная версия самострела, пускает стрелку с ядом. За пару секунд опухнешь, не сможешь дышать, а потом закономерно умрёшь. Я встречал этот яд раньше, правда, в прошлую нашу встречу он был куда грязнее по составу и куда менее эффективным. А тут прямо‑таки высокая культура производства…

– Что это может значить? – поинтересовался Нептаин, деловито срезающий с пояса вожака кошель с солидной деньгой.

Я уже посчитал и оценил состав: двадцать хадрейнских золотых, не самых новых, со священным, но заплывшим жиром ликом герцога.

– Это может значить то, что нападение не случайное, – ответил я задумчиво. – Лучше собрать ватажников и готовиться ко второй серии этой драмы.

– Понял, – кивнул Нептаин, а затем повернулся к нашему каравану. – Общий сбор, в оборонительное построение!

Собиравшие трофеи ватажники тут же кинулись обратно, кто‑то даже побросал интересные образчики железного оружия, которые можно было бы хорошо толкнуть на городском рынке. Но дисциплина, которую мы вбивали в ватажников железной рукой, сказала своё веское слово. Они внезапно вспомнили, что не в контактном зоопарке и снова стали организованной ватагой.

Я оказался прав. Вторая волна татей вышла из лесов меньше чем через час и двинулась в немедленную атаку.

– Стреляй! – приказал Неп, вооружившийся мощным чудовищерубским самострелом.

Такие штуковины сложны в изготовлении, требуют некоторого количества дефицитной стали, а также недюжинной силы при непосредственной эксплуатации.

Наведя самострел на самого здорового татя, Неп выстрелил. Остальные последовали его команде и тоже разрядили самострелы в приближающегося противника.

Эх, Милона…

Болт Нептаина пробил бедного татя насквозь, войдя в его грудную клетку по самое оперение. Перезарядка. Выстрел.

В течение минуты Неп положил троих татей, у остальных, кроме Эднагины, вооружённой мощным луком, результаты были похуже.

Эдна уверенно прикончила шестерых, дав мастер‑класс по быстрой стрельбе. Тут‑то я и вспомнил про одно изобретение из XXI века иного мира… Но реализация этого довольно‑таки простого агрегата будет отложена на потом.

Бой из дистанционного плавно перетёк в ближний.

– Это жалкие тати! – заорал Нептаин. – Слабые и трусливые! Стой крепко и они дрогнут!!!

Громогласный голос Непа вселил в и без того не особо переживающих ватажников воодушевление, я видел это по их лицам.

Во второй волне татей было около сотни. Вооружены так же паршиво как и первые, на физиономиях нет уверенности в успехе, вожак вообще держится сильно позади.

«Эдна, положи того типа в шлеме и кольчуге!» – дал я указание нашей поленице. – «Позади держится и руководит атакой».

Эдна лишь кивнула и вскинула мощный составной лук, каким могли бы быть вооружены воины Чингисхана. Дотянув тетиву до самого уха, что развитая мускулатура Эдны позволяла очень легко, она отпустила её и длинная оперённая стрела, снабжённая шиловидным стальным наконечником, пронзила покрытую кольчугой грудь руководителя налёта.

Сто пятьдесят метров – отличный результат!

«Прекрасный выстрел, родная!» – похвалил я Эдну. – «Теперь посмотрим, как они реорганизуются!»

Интенсивность боя всё нарастала. Неп вступил в схватку. Пропустил колющий удар копьём в грудь, но тать вложил недостаточно силы для прокола зерцала панцыря, поэтому и упал спустя секунду с отрубленной головой.

Остальные ватажники держались достойно: прорваться через защитную цепь из пятидесяти бронных профессионалов не удалось никому из татей, обладавших никакой подготовкой и вооружённых переделанными из кос мечами от фирмы ТОО «Орала на мечи», а также облачённых в деревянную или меховую «броню». Качественная сталь и подготовка решают.

Спустя несколько минут, когда ватажники были с ног до головы покрыты татьской кровью, нападающие, в очередной раз за этот длинный день, дрогнули и обратились в бегство.

Милона, она, может, неординарная личность, но глупая… Не пожалела бы денег на нормальных наёмников, мы бы отсюда не ушли.

А сейчас уйдём.

Но, с другой стороны, я её понимаю. Ей надо избавиться от нас, а не устраивать очередную бессмысленную войну с Лоодрейном. Послов убивать нехорошо во все времена, такие дипломатические выпады всегда сказываются на репутации города и, соответственно, на прибылях. А городские толстосумы многое могут простить и спустить, но в этот список даже близко не входит потеря прибылей. Это страшнее, чем оскорбить их предков или плюнуть в их родную мать. Торгаши…

– Рекс, доклад! – приказал Неп.

– Трое убитых, двадцать легко ранены, пятеро тяжело, – сообщил старший ватажник. – Ходить все тяжёлые не могут, как и пятеро лёгких.

– Ищите место для привала, – распорядился Неп и направился к севшей на поваленное дерево Эдне. – Ты как?

– Много крови пролили сегодня, – ответила та пространно. – Чую, впереди ещё много больше.

– Может, ну её, эту Милону? – спросил Неп у меня.

– Да я бы с радостью, – вздохнул я. – Но это официальный визит и вообще, это страшный косяк со стороны Милоны, так обращаться со старыми друзьями…

– Как это вообще можно объяснить? – спросила вдруг Эдна. – Откуда она вообще узнала, что мы пойдём в авангарде?

– Ну, это как раз‑таки легко объясняется, – ответил я. – Шпионов у неё просто дохрена, в Лоодрейне в том числе. Скорее всего, есть какой‑то оперативник на месте, который получил задачу на твоё, Неп, устранение. Эдну она особо не знает, ей плевать, а вот ты… Ещё и мальчуган Лебандин её старый знакомец… Кстати, надо бы послать человека, чтобы выяснил, как дела у Лебандина.

Я знал про его текущее состояние, он жив и здоров, но что там творится на такой дистанции сигнал от моего осколка слабый и изображение чрезмерно мутное, а звука вообще нет.

– Рекс, направь пятерых навстречу герцогскому обозу, пусть выяснят всё, – приказал Неп Рексу.

– Считай уже выслал! – ответил Рекс, до этого слушавший доклады десятников.

Спустя пять минут выбежала пятёрка разведчиков, а мы начали разбивать лагерь у большого лесного валуна, найденного примерно в километре.

– Давайте, работайте, ребята! – подбадривал ватажников Неп. – Лучше поработать и переночевать спокойно!

Тут, надо сказать, мы немножко сжулили. У легендарного меча Аркима, то есть меня, есть особенность в виде умопомрачительной и обезбашивающей остроты. Неп быстро с моей помощью повалил несколько десятков среднего размера деревьев, ребята их быстренько очистили стволы от веток, Неп молниеносно нарубил из них жерди по два‑три метра и мы очень оперативно организовали круговую защиту лагеря этаким частоколом для бедных. С одной стороны нас защищал массивный валун, а с трёх сторон колья и телеги. Теперь внезапная ночная атака будет не такой эффективной, как могла бы.

Поставили часовых, заварили пшёнку, разбили шатры, оказали достойную помощь раненым и вообще сделали всё как надо.

Тяжелораненые не умерли, как оно обычно бывает в нашем поганом мире. Хэпэшка, в количестве двух капель на брата, серьёзно ударила по тяжести ран и они из категории тяжелораненых быстро перешли в категорию среднераненых.

Ночь пережили без происшествий, а вот утром вернулись разведчики.

Выяснилось, что в кортеж герцога пробрались убийцы, попытались зарезать Лебандина, но тот оказал достойное сопротивление и продержался до прибытия гвардейцев. Эх…

– Всё, пропал смысл в этой делегации, – вздохнул я тяжело. – Разворачиваемся и возвращаемся в Лоодрейн. В Хаос Милону. Дура, блин…

Развернули телеги, разобрали лагерь и двинулись в обратный путь.

На следующий, очень спокойный день путешествия, догнали медленный герцогский кортеж.

– … они меня чуть не зарезали как свинью! – разорялся взволнованный Лебандин. – Мне нужно больше защиты! Эти убивцы просто проникли в лагерь и чуть не зарезали меня как… как собаку!

– Сядь и успокойся, – велел я ему. – Всё обошлось. Ты что, думал, станешь герцогом и обретёшь бессмертие и защиту от покушений? Дорогой ты мой, ты графом, в окружении отъявленных убийц и разбойников, был в куда большей безопасности, чем сейчас. Но переживать сильно не надо, когда рядом мы, с тобой едва ли что‑то случится. Сейчас мы разворачиваемся и возвращаемся в Лоодрейн. И готовимся к войне.

– Но почему?! – удивлённо воскликнул Лебандин.

– Потому, что это покушение – ответ на нашу мирную инициативу, – объяснил я. – На нас напали разбойники, причём дважды в течение часа. В дне ходу отсюда в общем костре на живописной лужайке догорает сто пятьдесят четыре трупа. Это наймиты Милоны, она таким образом захотела решить проблему.

– Какую проблему?! – продолжал недоумевать Лебандин. – Я же герцог! И что я ей сделал?!

– Ничего, – вздохнул я. – Но ты, как и мы, знаешь, кто она такая, твои реакции для неё непредсказуемы, а её власть сейчас слаба. Лоуренс Хадрейнский сейчас жив только благодаря тебе. Убей она его – её власть автоматически станет куда менее легитимной. А потом ты такой на коне в Хадрейн въезжаешь и вспоминаешь, что в каком‑то там поколении родственник Лоуренсу, его дети слабы, лишены какого‑либо влияния, а у тебя армия, у тебя город Лоодрейн за спиной… Понял?

Лебандин, как вижу, понял не совсем то, что я ему говорю. Ну, судя по его мечтательному выражению лица.

– И думать забудь! – прикрикнул я на него. – Ты один город едва тянешь, а второй тебя попросту убьёт! Думаешь, Милона там одна‑одинёшенька дела свои проворачивает? Есть магнаты, тьфу ты, купцы, у которых свои интересы. Хочешь сказать, что они не попробуют провернуть что‑то в духе лоодрейнских?!

– Я и не думал ничего такого… – с обидой ответил Лебандин Лоодрейнский. – Но как мы будем с ней воевать? У неё денег больше, армию ещё собрал ей герцог…

– На случай войны у тебя есть Нептаин, – усмехнулся я, а Неп вздрогнул. – Просто не переживай о вещах, за которые отвечают другие люди. Неп спокойно справится с этими жалкими дружинниками, ему даже не придётся особо напрягаться. Он профессионал, тьфу, блин, он опытный воевода, справится с уродами из Хадрейна как со слепыми котятами!

Нептаин в моих словах был не очень уверен, но держал морду кирпичом. Правильно.

Я по тактике и стратегии могу любому местному полководцу дать сто очков форы. Вы бы только знали, сколько бесчисленных баталий я воспроизвёл за время кукования в ущелье! У меня даже на случай эпохи дульнозарядных мушкетов есть сотни тактик и стратегий, не говоря уже о классических средневековых стычках и битвах, заготовки на которые вообще не поддаются подсчёту!

Если что, раз уж нам предстоит война, размотаем хадрейнских, поставим там ставленника из дальних родственников Лебандина, которым на него всю его долбаную жизнь было плевать. Короче, всё под контролем.

– Всё под контролем, поэтому будь спокоен, Леба, – произнёс я. – Давай команду, нам пора валить отсюда.

Эх, Милона‑Милона…

Глава 0102. Арк: Экспания II

– Что это такое вообще? – недоуменно спросила Эдна, глядя на странную конструкцию, которую мастер присобачил к её луку. – Как из него теперь стрелять?

– Нормально из него стрелять, – ответил я радостным тоном. – Я даже не надеялся, что будет так легко!

Конструкция Йорга Шправе, известная землянам из мира видений под названием «Instant Ghengis Khan»[9], оказалась легко осуществимой силами пряморуких средневековых мастеров по дереву. Пусть они не сразу поняли, что делают, но в конце впечатлены были абсолютно все участники. А Эдна, конечный пользователь, будет удивлена именно сейчас.

Что же это такое, «Instant Ghengis Khan»? В переводе с английского это значит «Мгновенный Чингисхан» и в названии содержится описание функционала.

Нет, эта штука не вызовет у вас страшного желания напоить своих коней из моря на другом краю земли и покорить все известные народы, но наделит способностью менее чем за пять секунд выпустить практически из любого лука около восьми самых настоящих смертоносных стрел.

Это устройство крепится на лук, в устройство заряжается, в нашем случае восемь стрел. Фактически это магазин для стрел, позволяющий избавиться от необходимости извлечения каждой стрелы из колчана. Ей должно понравиться.

– Натяни лук, – попросил я её. – Да нет же, не пытайся обхватить магазин пальцами, снизу берись! Вот! Стреляй!

– Эм, ты уверен, что… – недоуменно спросила Эдна.

– Вопросы потом! Стреляй в мишень! – прервал я её неуверенную речь.

Выстрел. Стрела вонзилась где‑то рядом с мишенью.

– Ещё! Натягивай лук! – прервал я недоуменное зависание Эдны.

Она снова натянула лук и выстрелила. Уже лучше, стрела вонзилась в соломенную мишень.

– Ещё!

Снова выстрел. Снова и снова. Обалдение на лице Эднагины сменилось восторгом.

– Но как так?! – воскликнула она, продолжая стрелять.

Девятый выстрел производить было уже нечем.

– Восемь стрел, – произнёс я. – Если натренируешься, то сможешь выпускать столько менее чем за пять секунд. Да, сомнительное преимущество против рассеянного по местности врага, так как превосходство в скорострельности перед другими луками не такое большое. Но! Если будет тысяча лучников на поле боя, засыпающая врага тысячами стрел… Ты понимаешь, что это такое?

Потрясённая Эднагина, которая в прошлом, как выяснилось, участвовала не в одном десятке феодальных битв, часто закивала.

– Понимаю… – произнесла она, завороженно глядя на магазин на луке. – Это даже страшнее магии Непа…

– Именно, – ответил я с улыбкой в голосе. – Технологии в итоге всегда страшнее магии. И всегда побеждают. Несмотря ни на что. И это только самая малость, простенькая модификация, изготовление которой под силу любому мастеру по дереву…

– Мы будем вооружать этим ополчение Лоодрейна? – уточнил Неп.

– Абсолютно верно, – подтвердил я. – Сформируем отдельное подразделение лучников, наклепаем примитивных стрел без оперения и с тяжёлыми наконечниками. Да, знаю, лётные качества и стабилизация будут никакими и, соответственно, точность стрельбы очень приблизительной, но нам нужна массированность залпа. Облако из стрел, которое закроет Суо над врагами…

– Как ею пользоваться дальше? – заинтересованно спросила Эдна.

– Видишь, там есть отверстие? В него надо одну за другой вставлять стрелы, – начал я объяснение. – Как только вставишь восьмую – всё, уже можно стрелять.

Эдна начала азартно заряжать стрелы в магазин.

– Ты пока развлекайся и осваивай новое устройство, а мы с Непом пойдём в герцогский замок, – сообщил я Эдне. – Надо перетереть с Лебандином насчёт обороны города.

Шли по улице не в одиночестве. Из соображений безопасности все важные персоны теперь охранялись отдельным отрядом охраны, набранном из надёжных чудовищерубов.

Да, прямо у вас на глазах Орден Чудовищерубов превращается в нечто другое, нежели изначально задумано. Да, это плохо, но иначе мы не можем. Вся беда в том, что обстоятельства диктуют свои требования. Думаете, мне не хочется возродить Орден в первоначальном его виде? Система ведь работала! Мы с Ксандином добились ошеломительных успехов, практически истребили в этой местности серию самых популярных изнаночников, но… Стоило нам уйти, как всё вернулось на круги своя. Лёжа в ущелье я надеялся увидеть высоко в небе пролетающие самолёты, спутники… Но хрен тебе, много воображающий Арким, нам гнилой феодализм милее и роднее…

И не было никаких страшных и злых врагов, не было аномального развития изнаночников, не было никаких концов света или катаклизмов! Орден банально деградировал! И объяснение этому есть: люди не любят заниматься неблагодарной работой. И на голом энтузиазме далеко не уедешь.

Всё время, когда мы с Ксандином гордились мнимыми и временными успехами в деле борьбы с изнаночниками, у нас не было своего дома. Съезжались с остальными изредка, в основном действовали автономно, даже ремесленные гильдии имеют больше административной организации, чем старый орден чудовищерубов…

И вот сейчас мы создаём мощную организацию, которая даёт результаты не когда‑нибудь потом, а вот прямо сейчас!

На памяти местных старожилов окрестности Лоодрейна ещё никогда не были такими безопасными. Система оповещения, в которую мы включили окружающие город деревни, восстановленные после двух скоротечных осад, позволяет оперативно выдвигать ватаги на задания, получать определённые суммы за уничтожение угроз, причём не от самих селян, а от города. Да, мы использовали административный ресурс, потому что Лебандин не может отказать и утвердил получение чудовищерубских услуг своим указом, но так ведь лучше для всех! Деревни живут хорошо – город живёт отлично! В интересах города заботиться о деревнях.

И таким образом мы планируем расшириться повсеместно, от края до края известного мира, где только есть города!

В городах будущее, это показала человеческая история. Феодализм уничтожает не порох, не дисциплина армии, отнюдь нет. Феодализм бессилен против буржуазии. Городские богатеи становятся всё влиятельнее и могущественнее, им уже недостаточно быть просто богатыми, а в сословных тисках становится слишком тесно. В итоге их власть выплёскивается из‑за стен городов, а там её встречают деградировавшие феодалы со своими старыми замками и крестьянским ополчением.

Буржуазная революция неизбежна. Она так или иначе наступит в этом мире… Так почему бы нам не возглавить её?

Я как никто другой в этом мире знаю, каким образом её можно очеловечить и гуманизировать. Сделать так, чтобы выкладки Маркса оказались неверными в её отношении. В конечном счёте капиталюги монополизируют все способствующие наращиванию капитала отрасли, им станет мало места в одной стране, они начнут влиять на правительство, буквально требуя расширения источников сырья, а потом начнётся, согласно теоретическим выкладкам В.И. Ленина, высшая стадия капитализма – империализм, то есть захват менее развитых стран более развитыми и использование их в качестве колоний, откуда будут поступать халявное сырьё и дешёвая рабочая сила.

Нет, против объективных исторических процессов хрен попрёшь, но если их нельзя остановить, хотя этот странный мир показал, что как‑то всё‑таки можно, то почему бы не стать во главе неизбежного?

Подумать только… Знали бы люди этого мира, что я готовлю для них…

А готовлю я для них буржуазную революцию, а потом, практически сразу же, социалистическую. Не в том виде в какой она в конечном счёте вылилась в России, а более продуманном. Я ведь не зря всё это знаю, ведь так? Я могу денно и нощно контролировать всю ситуацию целиком и меня полуслепые эсерки на всяких автомобильных заводах вряд ли подстрелят!

Дедушка Арким… Нет, не звучит…

Но я уже решил! Теперь осталось договориться обо всём с Нептаином и Эднагиной. Эти двое люди, поэтому им в головы могут ударить открывающиеся моими действиями перспективы, потому надо их тщательно подготовить.

Нельзя забывать, что мы делаем это для народа. Коммунизм я строить не собираюсь, но приятный социализм – это вполне себе реальная штука. Вон, СССР на Земле называют тоталитарным адом только психически нездоровые люди, ну и индивиды, рождённые после 1991 года. И чем позже родился хаятель, тем страшнее в его представлении жилось в СССР, хех…

Конечно, выродилась партия, но так не надо было класть все яйца в одну корзину!

Я планирую создать некий аналог Советов, то есть избираемого коллегиального представительного органа, где депутатов избиратели могут отозвать в любой момент. И конституционно я пропишу, что последний пункт убирать нельзя под страхом смерти. Если какой‑то условный депутат Ерёма начнёт лепить не по теме, будучи подкупленным какими‑то мутными силами с мутными интересами, избиратели смогут отозвать этого депутата Ерёму, отмудохать и выкинуть на мороз, вместо него избрав другого, следующего линии народной воли. Это гарантирует проведение депутатом народной воли, а не как в некой Государственной Думе, где избираемые народом депутаты ещё до самих выборов оказываются подкупленными олигархами или кем‑то ещё. Этакое гнилое местечко, где даже один честный человек ни на что не сможет повлиять.

Замечательно же?!

В истории Земли большевики фактически уничтожили Советы, так как гражданская война требовала суровых мер, на которые сам народ готов не был. Они тогда страшно сглупили, чем обрекли свою страну на уничтожение.

Есть одна особенность людей… Не знаю, как её описать…

Приведу пример на суде присяжных. Каждый присяжный – это человек. Отдельно он может быть тупым, умным, жадным, злым, добрым, отзывчивым, ленивым, трудолюбивым, каким угодно. Но в совокупности, в составе суда присяжных, они почти всегда справедливы.

В одиночку человек не знает, что такое справедливость, это факт. Он может дофига чего представлять и считать это справедливостью, но это будет его мнение, весьма спорное, с которым согласятся далеко не все. Совокупность людей разного происхождения, социального положения и образования, знает про справедливость существенно больше. Точно так же один человек не может знать, что хорошо для народа. Это тоже факт. Ни один единовластный правитель не может полноценно представлять все потребности и проблемы народа. Но совокупность людей…

Именно для этого и придумали изначально Советы: представлять прямые интересы всего народа.

И как вы думаете, Советы, которые имеют реальную власть в стране, состоящие из реальных представителей народа, не из зажравшейся и потерявшей связь с реальностью от старческой деменции и блата номенклатуры, позволили ли бы случиться тому, что случилось в 1991 году? Довели бы они страну до этого? Вот уж не думаю.

И если удастся реализовать такую прекрасную вещь как Советы сразу, пока горячо и легитимизировать их власть, а потом продержаться достаточно долго для устаканивания ситуации… О, это будет просто чудесно!

То, что я говорил Нептаину… Ну, про то, что стоит ему стать герцогом или графом, безродному селянину, пусть и очень умному и сильному, как на него обрушится вся феодальная система. Надо будет приготовиться к его вопросам. Так как то, что задумал я… На фоне этого воцарение Нептаина выглядит как детский лепет. Будет страшная война. Изнаночники будут просто мельчайшей из проблем на фоне этой войны.

Готовы ли мы к этому? Разумно ли это? Выживем ли мы вообще? Не знаю.

Но я устрою… Совет.

//Город Лоодрейн. Штаб ОЧ //

– Это безумие! – воскликнула Эднагина. – Арким, ты сошёл с ума! Нас сметут! Они будут готовы договариваться с изнаночниками, лишь бы стереть с лица земли Лоодрейн!

– Ты полгода назад даже не подозревала о самой возможности чего‑то подобного, – резонно отметил я.

– Но это не перестаёт быть от этого ошибочным шагом! – Эдна заходила по залу для инструктажей. – Нас перебьют!

Повисла пауза. Неп молчал задумчиво, Эдна нервно расхаживала по залу. Я знаю, что изменилось в этой ранее спокойной, я бы даже сказал стоической, барышне. Ей стало что и кого терять.

– Я понимаю, что не имею морального права просить вас о чём‑то подобном, так как со мной в случае провала ничего страшного не произойдёт, – прервал я напряжённую тишину. – Но подумайте о перспективе! Вы войдёте в историю и это как гарантированный минимум! Как максимум – вы измените мир. Кардинально, смените формацию с этого загнивающего дерьма феодализма на… что‑то другое. Гуманное, куда более справедливое. Если получится осуществить всё, что я задумал.

– Как нам можно быть уверенными, что у нас всё получится? – уточнил Нептаин. – Что, если ты ошибаешься в чём‑то и задуманное просто неосуществимо?

Разумное замечание. Концепция социалистического общества выглядит несколько фантастически для лиц, которые не видели живых примеров. Но я‑то, фигурально выражаясь, видел!

– Я видел это общество на ранних этапах, – ответил я ему. – Видел ошибки, которые были допущены после, видел угрозы, видел слабости, но видел и способы недопущения ошибок, минимизации угроз и устранения слабостей…

– То есть ты предлагаешь бросаться в смертоносную пучину полагаясь исключительно на твой личный опыт и учёт ошибок, допущенных людьми из другого мира? – сформулировал вопрос Нептаин.

– Лучше я бы не сказал! – подтвердил я. – А когда было иначе? Неужели ты не помнишь себя? У той пещеры ты принял решение и сделал всё, что я сказал и вот ты во главе набирающего могущество ордена, который уже сейчас оказывает влияние на окружающий мир! А ты, Эдна? Кем бы ты была, не слушай меня? Где бы ты была, не слушай меня Нептаин?

– Это всё верно, – отмахнулся Нептаин. – Но сейчас речь не только о наших с Эдной жизнях, а о десятках тысяч людей, которые могут просто умереть в бессмысленной борьбе за лучшую жизнь!

– Родной, ты так говоришь, будто я предлагаю творить глупости прямо с завтрашнего утра… – вздохнул я. – Самая лучшая революция – хорошо подготовленная революция. Мне просто нужно, чтобы сейчас у вас в головах отложилась концепция, стратегические цели и тактические задачи, чтобы вы точно знали, ради какого будущего для своих детей будете бороться.

– Почему именно сейчас? – спросила Эдна.

– Потому что появилась одна блестящая возможность, идеально ложащаяся в мой новый план, – я сделал паузу. – Не спросите, что за блестящая возможность?

– Ты и так расскажешь, – пожал плечами Неп.

– Верно, – ответил я. – Война, дорогие мои. Война. Официально Нептаин, а фактически мы втроём, разобьём армию Хадрейна. После этого, особенно в свете приобретения материальных ценностей Хадрейна, наше влияние будет неоспоримо. И тогда, после периода тщательнейшей материально‑технической подготовки, мы учредим настоящие советы, сначала в масштабах городских районов и сельских округов, которые тоже ещё предстоит учредить, а затем в масштабах города, то есть государства. И вот тут‑то начинается самое сложное… Реттирцы не потерпят, их король устроит полноценное вторжение, погибнет очень и очень много людей по всему бывшему Аррану и Реттирскому королевству, но когда мы победим…

– Ты сейчас предлагаешь захватить Хадрейн и ограбить? – твёрдо спросил Нептаин.

– Да, – ответил я.

– Я не согласен, – заявил Нептаин без долгих раздумий. – Развязывать войну здесь и сейчас ради каких‑то отдалённых…

– Не мы развязали эту войну! – выкрикнул я. – Это сделала Милона, жадная и амбициозная особа, которая хочет только одного – власти. Мы просто воспользуемся плодами победы!

– Но это всё равно неправильно! – стоял на своём Нептаин.

– А куда ты нахрен денешься, Неп? – продолжил я давление. – Когда под стены города придут хадрейнские рати, что будешь делать ты?! Сидеть в штабе ордена и дрожать?! А они придут, не сомневайся! Спроси себя: что ты будешь делать, когда город возьмут в осаду и пойдут на штурм? Что ты будешь делать, когда стена будет преодолена штурмующими и они жадными и жестокими потоками ворвутся в Лоодрейн?! Как ты поступишь, когда мужчин города засыплют стрелами, зарубят мечами и топорами?! Каковы будут твои действия, когда ни в чём не повинных горожанок будут насиловать, а их детей заставят смотреть на это?! Где будешь ты, Нептаин?!

Мои слова заставили задуматься не только Нептаина, но и Эднагину. Снова повисла пауза, полная тягостного раздумья. А я не думал – я ждал.

– Ты прав, у нас нет другого выхода, – изрёк Нептаин слова, которые ему самому не очень‑то нравились.

– Видишь? Я думаю на десять шагов вперёд, – усмехнулся я. – А ведь ты легко мог отказаться от активных действий ради «слезинки ребёнка», ведь так?

Он промолчал. Но мы‑то с вами понимаем, что Неп человек миролюбивый и не подгоняй я его, удовлетворился бы малым. И бесследно растворился в пучине истории.

– Я не согласна с отдалёнными твоими планами, но полностью согласна, что атаку Хадрейна нужно отражать, – высказала своё мнение Эднагина. – И, думаю, город тоже придётся захватить, иначе война затянется и умрёт ещё больше невинных людей.

– Всё ради этого и делается, Энда, блин! – завопил я сардонически. – Ты разве не знаешь, как живут крестьяне? А горожане? Эпидемии, голод, изнаночники! Сколько у твоих родителей было детей, Эдна?

– Какое это отношение… – засопротивлялась Эднагина

– Сколько у твоих родителей было детей?! – настоял я.

– Девятнадцать, – ответила та.

– Сколько у тебя сейчас живых братьев и сестёр? – спросил я.

– Четверо, – нехотя ответила наша поленица.

– Наверное, все остальные достигли преклонного возраста и умерли от старости? – вкрадчиво поинтересовался я. Да, надо бить больно, чтобы запомнили. – Или умерли в детстве?

– Второе, – вздохнула Эдна.

– Детская смертность – это то, что я хочу снизить до смешных цифр! – заявил я. – Я знаю, как это сделать, Эдна! Не провались я в это проклятое ущелье, ты могла родиться в совершенно ином мире, в окружении многочисленных братьев и сестёр!

Не могла, конечно, так как изменение социальной формации и индустриализация предполагают, что родители заводят куда меньше детей, нежели крестьяне, по традиции компенсирующие умопомрачительную детскую смертность. Но тем не менее, я не силён в прогнозах альтернативных веток развития суровой действительности, поэтому она, если бы вообще родилась такой, какая есть, вполне могла вырасти в большой и дружной крестьянской семье. И не пережила всего, что на неё сваливалось в течение её насыщенной болью и страданиями жизни. И не испытала катарсис в тёмной камере реттирской рунной лаборатории… Ох, этим ублюдкам я ничего не забуду…

– Я не могу изменить прошлого, но МЫ МОЖЕМ изменить будущее, – продолжил я. – Мы дадим миру много еды, есть у меня небольшая аграрная реформа, народу будет становиться всё больше, города разрастутся, хреновы феодалы исчезнут как класс, буржуазию мы скуём в оковы, она будет, но серьёзно ограниченной государством и законом. Люди сами будут решать свою судьбу и влиять на собственную жизнь через Советы. И тогда… Я не знаю, что конкретно будет тогда, но я вас уверяю, тогда будет в тысячи раз лучше, чем сейчас… В тысячи.

– Это всё хорошо, но это пока только обещания, – снова вступил в разговор Нептаин, которому крайне не нравилась эта скованность обстоятельствами.

– Я тебя когда‑нибудь подводил, Неп?

Глава 0110. Арк: Экспансия III

//Град Лоодрейн. Трое суток спустя //

– Что мы делаем в первую очередь? – задала важный вопрос Эднагина.

– В первую очередь нужно подготовить ополчение к войне, – ответил я. – Мне не нравятся маршевые потери современных ополчений. Плохая кормёжка, плохое материальное снабжение, то есть экипировка говно, палатки – их просто нет, люди спят на земле, даже шинелей никаких нет, кто чем богат. Эту практику надо коренным образом пресекать. Итак, бери перо с пергаментом и начинай писать. У меня давно заготовлена реформа армии, пусть у нас нет настоящей армии, но у нас есть ополчение, из которого мы в будущем и сформируем настоящую профессиональную армию. Итак, пиши: Я, Нептаин, магистр Ордена Чудовищерубов, на основании трудов древнеарранского военачальника Гая Аркима, предлагаю следующие реформы ополчения…

По сути, ничего сложного и смертельного для города я не предлагал.

Население города Лоодрейн сейчас: пятьдесят девять тысяч населения, из которых только девять тысяч – мужики в возрасте от 16 до сорока пяти лет, причём верхний возрастной предел – 89 лет, это единственный на весь город старикан, который половину жизни убил на строгание около тридцати девяти детишек, из которых живы сейчас едва половина. Короче, уникум даже для текущих реалий.

Из девяти тысяч мужиков можно смело отнимать четыре тысячи – это подмастерья, мастера, а также кандидаты в подмастерья, причём непосредственно мастеров мало – шестьсот семьдесят три человека. Основной массив этой части взрослого мужского населения – подмастерья, которые имеют призрачные шансы когда‑то в будущем стать мастерами. Остальные мужики – частью работяги‑сдельщики, частью грузчики, часть крестьяне из окрестных селений, зарабатывающие сдельной халтурой, а также непонятные типы, которые ничего не делают, но у них всё есть, то есть явный криминал. Средневековый город, короче.

Это, конечно, непосредственно призывной контингент, который выставляет город в качестве ополчения. Навсегда никого, кроме криминала, не заберёшь, иначе это обернётся социально‑экономическими проблемами.

Население тут выраженно патриархальное, поэтому женщин поставить под ружьё никто не позволит. Это печально, так как удвоение армии – это прекрасно. Но, чего нет – того нет.

По моим подсчётам, из городских мужиков мы можем выдернуть около пяти тысяч боеспособных мужиков, это хороший показатель по нынешним временам, шикарный, но те же реттирцы наваляют нам при любом научно‑техническом и идеологическом превосходстве. Эпоха больших батальонов у них делает первые неловкие шаги, а у нас дружины цветут до сих пор…

И где же можно взять армию?

Наёмники? Дорогие и продажные твари. Не подходят.

Среди крестьян? А сеять и жать кто будет? Они тут и так социально уязвимый слой населения, страдающий не только от чудовищных налогов, но и от чудовищ тоже.

Какой вывод можно сделать?

Придётся воевать примерно пятью тысячами ополченцев и герцогской гвардией из трёх сотен отборных и одоспешенных бронзой воев.

В тексте наших рекомендаций, которые будут поданы от имени очень уважаемого в городе Нептаина герцогу Лоодрейнскому, я предложил, во имя меньших потерь в бою и обеспечения победы, снабдить всё ополчение экипировкой и оружием за счёт города безвозмездно. Также предлагалось отдать ополчение с дружиной Нептаину, который лучше всего подходит для командования подобной армией ввиду наличия внушительного боевого опыта.

Естественно, Лебандин, наша говорящая марионетка, всё это подпишет и вверит армию в руки Непа. Потому что сам к командованию не готов и не будет.

Это только первые шаги, но главное я уже сделал за тысячи лет до этого: я разработал «новую» систему налогообложения. То есть прогрессивную, широко распространённую на планете Земля XXI века. Вкупе с реформами ополчения, которое теперь будет единообразно оснащаться за счёт города, налоговая реформа, фактически уже существующая и действующая, зайдёт незамеченной юридически. «Злобный тиран Лебандин Лоодрейнский» подложит подляну «добрым и порядочным» заправлявшим тут купцам, но теперь ничего не поделаешь, надо было более продуманно планировать и осуществлять госпереворот, а всё, лавочка закрылась, молчите и терпите, сволочи.

В этих краях «испокон веков» с простолюдинов взымался «старый‑добрый» подушный налог. То есть каждый обитатель города должен отдать раз в сорок дней очень колеблющуюся от района к району сумму от одной до десяти бронзовых монет просто за факт своего существования в рамках города. Далее идёт налог на имущество, он тоже касается абсолютно всех простолюдинов. Например, живёт человек в собственном доме, что редкость в центральных районах и повсеместная тема на окраинах, вот эти владельцы жилья платят в Фонд Борьбы с Алкоголизмом герцога энную сумму, зависящую от занятой площади городской земли, так проявляется его феодальная власть. Раньше, как поговаривают, в стародавние времена, город платил герцогу одной ежегодной суммой за всю занятую городом землю, но потом этот налог размазали по частностям и «все счастливы». Именно поэтому домишки горожан лепятся плотно и практически наваливаются друг на друга, что жестоко усугубляет урон от случающихся пожаров. Итак, уже два налога. Третий налог – десятина Добробогу. Добробог из тех богов, который хронически нуждается в деньгах, поэтому священнослужители не покладая рук собирают десятину каждые сорок дней. В сухом остатке выходит, что среднестатистический горожанин в течение года должен отдать около 70 % или даже 80 % дохода в пользу совершенно левых людей. Но так получилось, что нормальную перепись населения в этом городе впервые провёл только Орден Чудовищерубов за собственные средства и по моей инициативе, поэтому точной численности населения и построек не знают даже в ратуше, не говоря уже и о замке герцога. Сколько‑то денег мытари собирают, причём среди них зверствует такая коррупция, что в пакете документов на герцогскую подпись затесался указ на упразднение «института мытарства».

Так вот, три налога… Они только для горожан. Именно этим в том числе и объясняется такая жажда селян накопить бабок и переехать в город, так как условия там не сильно лучше, но лучше, а ещё есть безопасность.

Для селян есть свои налоги. Включите сюда знакомые нам подушевой налог, религиозную десятину, налог на землю, а также… внимание… оброк!

Подушевой – оно понятно, десятина – тоже, налог на землю мы уже знаем и не удивляемся, а вот оброк – это полугодичный налог за право вспахивать арендуемую землю. Да‑да, логика в этом тоже есть: «налогом на землю ты оплачиваешь право строиться и жить на ней, а вот вспахивать её, ц‑ц‑ц, тут уже придётся заплатить, лучше урожаем». Чудеса изворотливости – вот что помогает крестьянам выживать. Естественно они бегут, но проблема в том, что бежать особо некуда. В Реттире доля крестьянина не лучше, а в некоторых вопросах даже хуже, например, ввиду регулярного рекрутинга в королевское воинство. На диких землях кочевники и изнаночники, причём не очень понятно кто из них хуже, изнаночники ведь просто убивают… На севере ничего не растёт, хотя среди селян ходит легенда о плодородных землях где‑то на северном краю мира, но я вас уверяю, давно уже умные люди установили, что там находится местный аналог Антарктиды. Остаётся только юг, а там большая вода. Через Реттир, что к востоку, не пройдёшь, отловят, семью в рабство, а тебя в рекруты, через дикие земли на западе тоже не пройти, ибо там кочевники с изнаночниками чуть ли не впритирку. Некуда идти и феодалы об этом прекрасно знают, поэтому жмут из крестьян все соки. Поколения меняются, а порядок вещей остаётся прежним.

И этот кровавый оброк доводит налогообложение до абсурда. Есть древнее налоговое установление, в котором чёрным по кожаному написано, что один акр арранской земли должен давать урожая на десять бронзовых монет. Погодные условия – не прописаны, неурожай – не прописан, налёты разбойников или изнаночников – не прописаны. Чем это оборачивается для крестьян? Неустойки, налоговая кабала, абсолютная власть мытарей над должниками… Печально. В Герцогском Указе «О мытарстве» есть секретный раздел для исполнения городской стражей. В нём прописан арест всех имеющихся в городе мытарей и заключение под стражу. Будем вытряхивать из них неправедно нажитые средства.

Вот такая здесь уже не первую тысячу лет без особого изменения налоговая система.

Указ Герцога от завтрашнего дня, вступающий в силу через три недели, упраздняет все налоги кроме религиозной десятины, которая вне ведения герцога, а также учреждает новый вид налога, подоходный, для физических лиц составляющий жалкие тридцать процентов от декларированной прибыли. Для внедрения новой системы в ратуше засели новые люди, понадёрганные мною из различных герцогских ведомств, сформировавшие Налоговый Комитет, где председателем стал судья Парамах…

Тут надо понимать местную особенность системы СБОРА налогов. «Испокон веков» работал «институт мытарей», перегибы, недогибы, недоучёт, переучёт, в итоге налоговые гроссбухи напоминают сверхсложный судоку, ещё и использующий цифры старого образца, форменный геморрой, одетый в чернила и пергамент. Но мытари – это лишь часть системы сбора налогов. Они работают по пригородам и сельской местности, причём предыдущий герцог давал им окно в виде сорока дней, в течение которых они должны были объехать все селения и собрать подати за отчётный период. А людям ведь хочется бухать, отдыхать и трахаться, поэтому они просто физически не успевали объехать все селения, причём не всегда замутнённый пьяным угаром мозг мог упомнить по возвращению, в каких именно весях и сёлах был мытарь вместе с не менее бухой охраной. Так долги списывались и приписывались в зависимости от игры случая и неверной памяти мытарей. Нет, встречаются и честные непьющие мытари, которые фиксируют все недоимки в пергаменты, но это частные случаи.

А теперь следует поговорить о втором способе сбора налогов. Герцогу же глубоко насрать на все процедуры сбора налогов, ему в конечном счёте интересны только деньги, ведь так? Поэтому в один прекрасный день ратуша объявляет торг на откуп налогов. Уверенные в своих силах купцы выкупают какой‑то отдельный вид налога по слегка сниженной стоимости, берут своих наиболее крепких ребятишек и идут выбивать бабло чуть ли не в двукратном размере, а то и в троекратном, если должник оказался заметно слабее физически. Это фактически прикрытый законом грабёж. При откупе налога возможно было вообще всё!

В итоге куча народу была банально ограблена, куча народу, даже не подозревая об этом, в следующем году должна подать в двойном размере, так как мытарь был слишком бухой, чтобы поставить галочку в забытом в городе гроссбухе. Это не говоря уже о наглом присвоении средств, осуществляемом в процессе. И так повсеместно. Справедливо ли это? Вот нихрена. Феодализм, живи он с конём, с человеческим лицом!

Теперь же настала новая эра в налоговой системе герцогства. Подающие надежды ребята из бюрократической брички герцога, под внимательным и колючим взглядом судьи Парамаха, формировали налоговые списки исходя из очень точной переписи населения, осуществлённой нашими ребятами‑чудовищерубами. Налог теперь индивидуальный, единый, взимается с граждан, достигших 18 лет, учитывающий владение собственностью и род деятельности.

Это настоящий мозготрах, честно говоря, но в перспективе он окупится тысячекратно. В чём особенность? Под шумок налоговой реформы мы пропихнули также и фиксирование заработной платы у работодателей, а также регистрацию предприятий. Больше нет такой фигни, когда мытарь приходит в цех плотников и говорит: «чтобы до завтра было собрано столько‑то денег, это налог». Налоговый комитет со скрипом, воплями и руганью подсчитывает прибыли предприятий, исходя из чего уже учреждённые юридические лица будут обязаны отдавать половину полученной прибыли в пользу государства, а не каких‑то мутных личностей с бронзовыми жетонами мытарей.

Мой налоговый кодекс безупречен. Он предусматривает вообще всё. Нельзя по нему содрать с кого‑то лишнюю копейку, так как он предельно понятен любому, кто умеет читать. Мне потребовалось пятьдесят лет внутренних диалогов и моделирования различных ситуаций, чтобы разработать его. И сейчас я понимаю, что не напрасно тратил свою вечность.

Город, даже несмотря на известие о грядущей войне, безумно счастлив и чуть ли не празднует. Купцы грозятся свалить в другой город, на что Лебандин, после пояснительной беседы со мной, сказал: «Валите отсюда на здоровье, но назад дороги не будет». Кое‑кто уехал со своими капиталами, но большая часть осталась, так как страшно уезжать. А как же недвижка?

И сейчас, пока сбор налогов заморожен для внедрения новой, более справедливой системы, народ радуется и доволен жизнью. И на этой жизнерадостной ноте мы и проведём мобилизацию, перевооружение ополчения и ряд не очень понятных простому люду реформ законодательства.

Короче, я к этому готовился всю свою жизнь, поэтому продумал абсолютно всё. Для меня средневековые города – открытая книга. Я знаю, какие мыслишки движут купцами, феодалами, простолюдинами, я в них разбираюсь. Поэтому задача по реформам тяжела только для людей, я раскалываю такие задачки на раз‑два! Я самый лучший и честный меч‑юрист!

Тексты указов были подготовлены и переданы герцогу на подписание.

– Расписывайся! – приказал я.

– Но я должен прочитать! – неуверенно возмутился Лебандин.

– Ты ещё читать умеешь?! – удивился я. – У тебя выбора нет. Либо подписываешь, либо я устраиваю тебе камеру пыток в твоём теле. Что выбираешь?

Лебандин схватился за перо и начал подписывать один пергамент за другим.

– Печати ставь, – велел я ему.

Суверенный герцог подхватил печать, макнул её в специальные чернила и проставил печати на каждом пергаменте.

– Вторые экземпляры, – напомнил я ему, а Эдна указала на другую стопку документов.

Кырк‑кырк! – светлое будущее для этого города подписано. Бдух! – гарантия справедливости для простолюдинов вступила в силу.

– Ну, молодец! – похвалил я Лебандина. – Ты войдёшь в историю как самый прогрессивный из герцогов. Лебандин Умный – как тебе? Да хрен с ним, мы устроим всё так, что люди запомнят тебя как Лебандина Великого! Каково, а? Единственный из этой мерзкой кодлы, оказавшийся настоящим человеком?! Да твои предки о такой величественной славе и мечтать не могли! Есть в твоём длинном перечне славных предков кто‑то, носивший прозвище «Великий»? Или «Величественный»? Или «Освободитель»?

Лебандин всерьёз задумался. Он вообще с некоторых пор воспринимает всерьёз всё, что я ему говорю. С тех самых, в которые я вживил в него частичку металла Бездны, позволяющего устроить ему яркую и незабываемую для него и окружающих смерть. Ну, знаете, с фонтанами крови, бредом, душераздирающими воплями и выцарапыванием собственных глаз…

– Нет, не было, – ответил он, не сумев припомнить в плеяде своих предков никого с подходящим прозвищем. – «Толстый» был, «Жилистый» был, «Храбрый» был, но «Великого» не было…

«Толстый», на арранском языке звучит как «karush», а «Великий» как «kurash». Можно по запарке перепутать, но значения совершенно разные. «Kurash» – это реально кто‑то здоровенный, сильный и брутальный, а «karush» – это жирный, обрюзгший, со свисающим до колен пузом, реально толстый в самой оскорбительной форме звучания.

– Будешь первым «Великим»! – торжественно провозгласил я. – Теперь у тебя начнётся совершенно иная жизнь, Леб, она будет полна почёта, уважения, народной любви и славы, если есть желание, то даже и военной, всё устроим, но управлять герцогством ты будешь чисто номинально, дальше действовать будем мы.

//Местность Барданы, яблочный сад в пересечении рек Аксины и Ручая, три месяца спустя //

Хадрейнцы, сукины дети, решили нагрянуть прямо посреди лета. Ублюдки посчитали, что достаточно подготовились, но у нас имеется несколько сотен неприятных сюрпризов для них.

Сейчас мы встали прямо на своеобразном "полуострове", формируемым пересёкшимися реками. Древнеарранские завоеватели, прибывшие со стороны не существовавшего тогда Реттира и насадившие в этих диких племенных краях феодализм, назвали местность Барданами, но реки сохранили исходные названия, причём про реку Аксину я слышал две тысячи лет назад. Как я понял, после тех развитых племён, среди которых орудовали мы с Ксандином, пришли ещё какие‑то, совсем дикие, но постепенно ассимилировались и переняли язык, тем не менее откатив исходное развитие на столетия назад, жили‑жили не тужили, а потом пришли арранцы, говорившие на том же языке, но имеющие некий диалектический налёт иноземщины. Поэтому Барданы, а не Бардинки. И деревня в трёх километрах отсюда зовётся Палдарца, на арранский манер.

Интересно всё это наблюдать, честно говоря. Во всяком случае гораздо интереснее обнаруживать следы хода исторического процесса, чем азартно столетиями следить за гонкой камешков у входа в пещеру…

Мы сейчас в якобы невыгодном положении, так как стоим на холме на стыке рек, отступать нам только в воду, а это, с учётом быстрого течения, верная смерть. Тактический ход доведён до личного состава, поэтому они особо не боятся этой мнимой ловушки, так как понимают, что это изощрённая ловушка для кого угодно, но не для нас.

Армия Хадрейна выстроилась в пятистах метрах к северу, в самом настоящем междуречье. Фланговые удары невозможны, никаких мостов и близко нет, но оно нам и не надо. Наоборот, в нашей тактике особое внимание уделено невозможности никаких фланговых ударов.

Как я и ожидал, вражеский воевода фишку не просёк и посчитал, что пятикратное численное превосходство гарантирует ему победу безо всяких хитрых манёвров, которые феодалы не очень ценят, впрочем, как и местные наёмники. Примитив…

Мы с собой кое‑что привезли, но пусть эти придурки об этом не знают до последнего.

Врагов около тридцати тысяч, у нас же шесть тысяч триста пятнадцать человек налицо, не считая обоза, который остался в лагере за спиной.

Затрубил мирный рог. Вызывают парламентёров.

– Выдвигаемся, – приказал Нептаин.

Выехал отряд из пятидесяти конных ватажников с Непом во главе. Остановились у условной одинокой яблони, дожидаясь парламентёров от хадрейнцев.

– Я Нептаин, воевода лоодрейнского воинства! – представился Неп.

– Я Примендар, воевода хадрейнского воинства! – представился тип в бронзовых латах, чрезвычайно дорогих даже по меркам приподнявшегося Хадрейна.

Помолчали, всё согласно протоколу.

– Мы предлагаем вам сложить оружие и капитулировать, гарантирую от имени герцогства Хадрейн надлежащее отношение и питание, – произнёс Примендар.

Мужик он пожилой, где‑то лет сорок, но крепость в руках есть, тяжёлая броня его не тяготит, сидит в седле уверенно. Пшеничного цвета усищи торчат из‑за забрала, морда лица благородная, породистая, носища прямой и крупный, с широкими, почти негритянскими ноздрями, явно родовая черта какая‑нибудь. Глаза смотрят равнодушно, ему совершенно насрать на исход переговоров.

– Мы отказываемся от такого безумно щедрого предложения, – высокомерно усмехнулся Неп. – Готовьтесь к поражению.

– Иного и не ожидал, но мой тебе совет, парень, лучше переведи войска через реку, я дам тебе время, – вернул усмешку Примендар. – На той стороне хоть кто‑то спасётся, а так всех положим.

– Будет меня какой‑то старый хрыч учить тактике! Вот ещё! – оскалился Нептаин и развернул коня. – Рекомендую бежать, пока я добрый!

Этот спектакль призван создать определённый образ Нептаина перед вражеским воеводой. Образ тупого, но высокомерного зазнайки, который абсолютно уверен в верности своей тактики. Мы его специально попудрили и украсили доспехи всякой геральдической ерундой, всё для создания нужного образа. Война – это тоже театр.

Примендар уехал уверенным, что воюет с тупорылым благородием, а мы уехали уверенными, что всё идёт по плану.

– Боевое построение! – проезжая мимо первого ряда приказал Нептаин.

– У! – слитно выкрикнули ополченцы во главе с чудовищерубами, опустив пики.

Пики у всех чудовищерубские, с ограничителями и удобными упорами для земли. Такими можно, при должной подготовке, остановить Олежека. Если Олежек будет голоден, слаб, изранен и подвержен меланхолическому настроению. Но сейчас такой задачи перед ополчение не ставится. Их основное предназначение в этой битве – сдержать кавалерию и дать её изрубить секироносцам в глубине строя. Прорубать броню и коней секира подходит замечательно. Они будут неприятно удивлены…

Хадрейнцы собрали серьёзную кавалерию. В основном наёмная, но немалая часть из знатной дружины.

Вот их переговорщики вернулись к основному войску, мы, к слову, тоже, вот их воевода с задумчивым видом встал на удобную возвышенность, где они разбили пункт командования, вот он что‑то сказал скоплению мужиков в дорогих доспехах, вот те разошлись по сторонам и началось шевеление войск.

Хадрейнская пехота пропустила ударную кавалерию, начавшую строиться для безотказного удара. Того самого, из‑за которого, как считают некоторые историки Земли, феодализм просуществовал полторы тысячи лет.

На самом деле, это фигня. Феодализм существовал из‑за того, что человечество слишком долго тупило. Когда концентрация умных людей в городах превысила допустимые нормы, феодализм постепенно, с нарастающим темпом, кончился.

Кавалерия хадрейнцев начала разгон. Когда оставалось где‑то около пятисот метров и стало понятно, что хадрейнцы уже просто физически не смогут остановиться, Неп дал приказ:

– Ограду поднять!

С передними рядами эта техника отрабатывалась в пути. Железный занавес был поднят и направил свои длинные шипы в сторону неприятеля. Дорого, откровенно говоря, на один раз, но зато сохранит кучу жизней через пять, четыре, три, два, один…

Есть столкновение.

Пикинёры держались крепко, но даже они не смогли сдержать слетевших с коней в результате резкой и незапланированной остановки всадников. Следующие ряды приняли этих аэронавтов, кого‑то оглушили, кого‑то незамысловато закололи, в общем, они не стали проблемой.

Проблема была в нарастании критической массы на переднем ряду. Конно‑людская свалка наращивала давление на строй, вторые и третьи ряды подпирали друг друга, но врезающиеся в общую кучу кавалеристы, неспособные остановиться или развернуться, делали удержание строя трудноосуществимым.

Специально обученные ребята не терялись и кололи занятых собственным выживанием кавалеристов альшписами и рубили двуручными секирами, резали тесаками и вообще вели себя как положено.

Сейчас я вижу, что потери в этой войне для Хадрейна уже стали неприемлемыми.

Но надо понимать, что в Хадрейне знали, что у Лоодрейна нет никого, кроме ополчения и нет денег на качественных наёмников. Они посчитали, что против них вышло немытое быдло, которое самостоятельно разбежится от вида атакующей кавалерии. Нет, они в чём‑то правы, задние ряды бы так и сделали, но вперёд мы выставили самых крутых сукиных сынов из доступных и пообещали по итогам щедрую долю с трофеев.

Будь у нас профессиональные наёмники, хадрейнцы применили бы совершенно другую тактику. Предполагаю, что кавалерия бы вообще не участвовала, а пехота ближнего боя и стрелки медленно выдавливали бы нас в реку. Ну, я бы так всё устроил. Тогда бы решался вопрос о том, чьи наёмники сильнее и чья воля переволит.

Но, увы и ах…

Ополченцы и пяти процентов того, что вытворяла испанская терция, сейчас не показывают. Поджилки трясутся, переживают, сволочи, за результаты первого столкновения.

"Рыцарский удар" не состоялся, нет, убили много кого, это факт, но строй ещё не прорван, а импульс уже потерян. Стоящий кавалерист – находка для шестопёра. Кони гибнут, это, конечно, жалко, но от ограбления Хадрейна мы получим гораздо больше, чем какие‑то лошадки.

Вся проблема в том, что стоящий кавалерист уравнивается с пехотинцем, а на деле обходится в четыре‑пять раз дороже, чем простой селянин с копьём. Ну, у нас не простые селяне с копьями, у нас простые горожане в оплаченных городом доспехах, которые извлекали вообще отовсюду, даже со стражи сняли. И оружие у этих простых горожан специализированное аккурат на этих дорогих для бюджета кавалеристов.

А ведь это ещё частью владельцы замков, укреплённых домов, деревень, носители фамильных реликвий и обладатели длинных ветхих скруток с перечислением породистых предков. Мы сейчас наносим ощутимый удар по феодализму, просто этого ещё никто не понимает.

Раньше расклады были следующими: если знать кто‑то и убивает на поле боя, то это зачастую другая знать, так как обладает сходным опытом и экипировкой. Крестьяне и горожане если имеют шансы кого‑то убить, то чисто случайно.

Но прямо сейчас, на глазах отцов семейств, простых работяг, купеческих деток, всяких криминальных элементов, вершится история! Они сами вершат историю, так как это не я закалываю бронных дядечек ножами, не я забиваю их дубинками, не я закалываю их альшписами и пиками. И с каждым убитым благородием сейчас умирает частичка феодализма в глазах этих людей. Они не бессмертные, они тоже истекают кровью, орут, зовут маму, плачут, обсираются, хрипят и молят о пощаде. Где же сейчас Добробог, который должен наказать всех, кто поднял руку на лучших людей герцогства?!

А нету.

Наконец, начались какие‑то подвижки. Задние ряды кавалеристов осознали, что произошло что‑то, никак не укладывающееся в привычную картину мира, ведь они уже давно должны носиться по разрозненным рядам этих сиволапых и рубить трусливых свиней. И естественно, что они начали давать задний. Стоит побежать одному…

И они бежали. Впервые в истории Лоодрейна бронированная и конная знать бежит от какой‑то черни.

Надо сказать, что нагромождение из конских туш и людских тел препятствовало продолжению атаки, поэтому причина для перегруппировки была, но я вас уверяю, отступили они совсем не поэтому. Потом они, если уцелеют сегодня, будут говорить, что атака была невозможна, ко‑ко‑ко, но здесь и сейчас все понимают – кавалеристы жидко обсерились.

"Сейчас, насколько я смыслю в тактике, будет попытка расковырять нас пехотой и стрелками", – передал я свои мысли Нептаину. – "Лучникам приготовиться".

– Лучники! Приготовиться! – проорал Нептаин.

И…. Пошла жара. Пехотные ряды тронулись и двинулись в нашу сторону.

– Стрельба по команде! – предупредил стрелков Неп.

Пехота хадрейнцев, наполовину состоящая из разношёрстных наёмников, двигалась осторожно, со знанием дела и пониманием, что противник не так прост. Сейчас вы у меня узнаете, НАСКОЛЬКО именно мы непросты.

– Стреляй! – приказал Неп, когда хадрейнцы пересекли воображаемую линию первой разметки.

Лучники подняли свои модернизированные луки на заданную высоту и дали залп. Через пару секунд ещё, затем ещё, затем ещё, а потом ещё. Всё, пять стрел в магазинах исчерпаны!

Лавина из стрел не стала совсем уж сюрпризом для пехотинцев Хадрейна, но такая интенсивность стрельбы не могла не дать результата: движущееся на нас подобие строя оставляло за собой очень много тел.

Пикинёры ждали своего часа. Терция показала, что она и против пешеходов вполне нормальная.

Десять секунд на перезарядку.

– Стреляй! – повторил приказ Неп.

Снова непрерывная серия из пяти последовательно запущенных стрел. Снова кровавая жатва.

Наконец, пятьдесят метров.

– Дротики, стреляй! – распорядился Неп.

Первые три ряда, кто как сумел, метнули дротики в ближайшие формации, которые прямо сейчас подняли щиты для защиты от стрел.

Сближение и натиск. Натиск на пики? В этом мире возможно всё. Деваться‑то им особо некуда.

Насаживаясь на пики и копья, пехота Хадрейна продолжала натиск. Безуспешно, но зачёт за попытку.

Я вгляделся в их воеводу. Что‑то чешет своим подчинённым, волнуется дядя. И правильно делает, мать его йетти.

– Прекратить стрельбу! – своевременно приказал Неп.

Замес перешёл в колюще‑режущую стадию, поэтому нам лучники сейчас больше помешают.

Ни о каком управлении речи не идёт. Всё, что у нас с Непом сейчас есть – это пять тысяч человек резерва. Как его использовать, помимо банального усиления уже вступивших в бой подразделений, ни Неп, ни я не знали. Обычно ведь резерв используют для внезапного удара с фланга или, если воевода как Кодзима, гений, то и для удара в тыл. Сейчас же фланговые удары невозможны, а в тыл можно ударить только если солдаты умеют летать.

Резерв ждал своего часа, но, сдаётся мне, что не дождётся.

Некоторые из хадрейнской армии уже начали неуверенно отходить от места действия, а кто‑то откровенно побежал.

Это, считай, если сейчас ангел с небес не сверзится, гарантированная победа.

– Это же значит, что всё? – поинтересовался Неп тихо.

– Да, Неп, мы победили, – ответил я ему, глядя на массы вражеских наёмников и ополченцев, панически отступающих.

Глава 0111. Разочарование

– А ты оказался гораздо умнее и сильнее, чем казался на вид… – произнёс Примендар, бывший воевода потерпевшего поражение хадрейнского воинства, сидящий сейчас в деревянной клетке для военнопленных.

Клетку выбрали понаряднее, там даже есть кровать и стол со стулом. Это Арким посоветовал Нептаину, так как "пора вводить воинские традиции". Особое обращение с командирами – это часть этих традиций, хотя Нептаин не до конца прослеживал связь. Но он обязательно всё это обдумает позже.

– Выглядит – не значит является, – глубокомысленно изрёк Нептаин, действующий воевода победоносного лоодрейнского воинства.

– Что теперь будет с моими людьми? – спросил Примендар.

– Не знаю пока, – пожал плечами Нептаин. – В рабство продавать не будем, поработаете немного, поможете отстроиться нашим крестьянам, а потом, глядишь, отпустим.

– Но это не по устоям! – возмутился Примендар.

– Один мой хороший друг однажды сказал мне: Даже при плохой игре старайся сохранять лицо, – произнёс Нептаин, задумчиво глядя вдаль. – Сохраняйте лицо и не кричите. Вы в клетке, но это не конец времён. Какой пример вы подаёте своему воинству?

Примендар опомнился, посмотрел на соседние клетки, где сидели его воины, внимательно следящие за ходом разговора.

– Да, прошу прощения, – произнёс он, взяв себя в руки. – По устоям за нас должны заплатить выкуп.

– Война ещё не закончилась, – вздохнул Нептаин. – Я не хочу лишних смертей. Ну вот выкупит вас Милона, а затем снова направит в эту мясорубку. Потом снова выкупит, опять отправит. И так будет продолжаться до последнего селянина или горожанина Хадрейнского герцогства. Она не остановится. Лучше поработайте спокойно, пока всё не закончится. Это не самый худший сценарий. Тем более, мы уважаем устои и не будем заставлять работать лично вас, вы воевода.

Простые воины зашептались в соседних клетках, передавая актуальную информацию следующим.

– Дайте мне слово, что с вами и вашими людьми не будет проблем, – попросил Нептаин. – Тогда вы сможете чувствовать себя вольготно в плену. Иначе… Иначе будет строжайший контроль и соответствующее обращение.

– Я… – Примендар задумался на секунду. – Я даю слово за себя и за своих воинов, что мы не доставим вам и вашим людям хлопот и будем вести себя в плену достойно.

– Вот и отлично, – кивнул Нептаин. – РЕКС!!!

Спустя секунды примчался старший ватажник Ордена Чудовищерубов.

– Звали, магистр? – козырнул он.

– Распорядись увозить военнопленных, – приказал Нептаин. – Обращение достойное, воевода Примендар дал слово, что он и его люди не доставят хлопот.

– Будет исполнено, магистр, – снова козырнул Рекс.

В последнее время Рекс проявил себя как полезный человек. Он сочетал в себе довольно‑таки противоречивые качества: одновременно с отчаянной храбростью в нём присутствовала некая расчётливая хитрость. Это позволяло поручать ему нетипичные задачи, которые он с блеском выполняет. Пока что его уникальные способности не нашли особого применения, но Арким советовал держать такого человека под рукой.

– Магистр? – спросил воевода Примендар недоуменно.

– Я – Нептаин, являюсь также магистром Ордена Чудовищерубов, – пояснил Неп. – Мы уничтожаем всех обнаруживаемых изнаночников в окрестностях города Лоодрейн и дальше. Наши ватаги приносят настоящую пользу всему человечеству, обеспечивая безопасность на дорогах и спокойствие в весях и сёлах.

– Разумеется, не забесплатно? – с усмешкой уточнил воевода Примендар.

– А вы пришли захватывать Лоодрейн следуя каким‑то идеалам? – ответил вопросом на вопрос Нептаин. – Всё в этом мире имеет свою цену, но мы хотя бы делаем что‑то, в отличие от вас.

Примендару было нечем крыть. Он и вспомнить не мог, когда в последний раз выходил на охоту за изнаночниками на своих землях. Как правило он оставлял своему мажордому отдельную сумму на наём чудовищеруба, буде появится такая потребность.

– На этом я вас оставлю, – произнёс Нептаин и направился к своему шатру.

Бой прошёл в целом успешно. Они потеряли тысячу солдат безвозвратно, две с половиной тысячи получили ранения, на самых тяжёлых Нептаин выделил два полулитровых фиала разбавленного исцеляющего зелья, поэтому смертность среди них была очень низкой. Легкораненые получили надлежащую помощь и перевязку, спирт, сильно замешанный с экстрактом горькой полыни, что делало его всё таким же эффективным антисептиком, но совершенно невозможным для внутреннего употребления. Отчаянные экспериментаторы всё‑таки попадались, в основном их выявляли по неудержимой рвоте.

"Как он это назвал? Аспент или апсент?" – подумал Нептаин, пытаясь вспомнить. – "Арк, как ты назвал это зелье?"

"Абсент", – ответил Арким. – "Это такой алкогольный напиток, изготавливаемый в том числе из полыни горькой. Но я намеренно исказил рецептуру в пользу увеличения концентрации полыни, поэтому пить это дерьмо невозможно. Но пробовать будут, это неизбежно".

"Да пусть пробуют, сволочи", – вздохнул Нептаин, продолжая путь в шатёр. – "Им лишь бы нажраться. Не понимаю".

"Солдат – он как ребёнок, только с большим хером", – ответил Арким пространно. – "Ну ничего, поблюют вдоволь, потом перестанут пробовать, надо вырабатывать стереотип. Спирт медицинский – он для медицины".

У шатра дежурили караульные, пропустившие воеводу внутрь. Войдя в шатёр Нептаин снял перевязь с мечом Аркимом, расслабил крепления панцыря и лёг на кушетку.

– Эх, что за денёк… – вздохнул он устало.

– Скоро будем брать Хадрейн, – напомнил Арким. – Ты же только с другой стороны осады участвовал? Теперь узнаешь, каково это брать города. Почувствуешь себя в шкуре беловатажников, ха‑ха!

– Понимаю, что ты сейчас будешь уверять меня в неизбежности осады Хадрейна и обвинять в слабоволии, но всё равно считаю, что мы делаем что‑то неправильное, – произнёс Нептаин после тяжёлого вздоха.

– Каждый имеет право на мнение, каждый имеет право это мнение произносить, у нас свободный город – усмехнулся Арким. – Если считаешь, что мы неправы, то откажись от командования, передай его… кому передать командование? А давай Лебандину! Он справится прекрасно! Если не хочешь пачкать руки кровью, можем сделать из Лебандина первого красного герцога. Как тебе расклад?

– Он провалит осаду, – покачал головой Нептаин.

– Если вверишь этого контру в мои надёжные руки, то не провалит, – не согласился Арким. – Я никого неволить не хочу, хочешь пойти на поводу своего чувства ложного милосердия – иди, а за благо местного человечества выступит неожиданный герцог. Итак?

– Почему это ложного милосердия? – не понял Нептаин.

– Ну, как бы попроще объяснить… – Арким ненадолго замолк. – Короче. Есть в целительской этике такой момент. Вот представь гнойник на теле человека. Штука неприятная, да? Его в большинстве случаев надо хирургически вырезать, иначе последствия будут неоднозначными. Так вот, это удаление гнойника так или иначе причиняет пациенту боль. Врач боится причинить эту боль исходя из милосердия, но милосердие это мнимое, так как проблема‑то вот она – гнойник на месте. И чтобы вырезать этот гнойник нужно переступить через это ложное милосердие и причинить необходимую боль. Чем мы сейчас и занимаемся. Ты готов к этому? Я готов.

– Всё равно это как‑то… – замялся Нептаин.

– Я понял тебя, – ответил на это Арким. – Хорошо. Передавай командование Лебандину сегодня же. И меня ему тоже передай, только ножны смени на какие‑нибудь побогаче.

– Я не… – начал было Нептаин.

– Ты своё решение уже принял, сиськи мять я тут с тобой не собираюсь, – отрезал Арким. – Ссышь принять ответственность? Я тебя не таким человеком воспитывал, Нептаин!

– Ну и пусть! – вспылил Нептаин. – И отдам!

В шатёр вошёл обеспокоенный Лебандин, которого Арким позвал через частичку металла Бездны.

– Слушай меня, Леб, – начал Арким. – По политическим причинам выгоднее будет, если именно под твоим командованием будет взят Хадрейн.

– Но… Но… – пропищал Лебандин.

– Чего вы все сегодня такие трогательные и ранимые, б№%дь?! – начал раздражаться Арким. – Лебандин, это приказ, а не предложение! Нептаин, передай ему меня и оба идите делать объявление о смене руководства!

Нептаин швырнул меч Лебандину и вылетел из шатра.

– Возьми в том сундуке ножны побогаче, – приказал Арким. – Ты же герцог, в конце концов! Живее!

Лебандин выполни всё требуемое и кинулся вслед за Нептаином.

– … в связи с чем считаю, что будет правильнее позволить захватить город именно Лебандину Лоодрейнскому, как персоне, которой было нанесено личное оскорбление, – вещал Нептаин. – С этого момента воеводой нашей рати становится именно он.

Арким разглядел на его лице некую смесь разочарования с облегчением.

//POV. Арким, меч‑осаждатель //

– Слушай меня, Леб, – произнёс я, когда мы оказались в герцогском шатре. – Будешь меня слушать – всё у тебя в жизни сложится хорошо. Конечно, власти не будет, но её у тебя и не было никогда, поэтому тебе не привыкать. Зато представь какие перспективы! Народная любовь, слава героя‑победителя, вечная память как первого герцога Лоодрейнского, поставившего на колени Хадрейн! Да какой на колени?! Раком поставившего! Да ты уже практически вошёл в историю! А дальше будет больше. Намного больше. Никто не мешает тебе вступить в Орден Чудовищерубов и возглавить Лоодрейнский магистрат. Ты даже части того не знаешь, что у меня запланировано с Орденом! Мы вытравим этих хреновых изнаночников из этого мира, когда‑нибудь я расскажу тебе как именно. Ты готов творить историю, Леб?

– Готов, – без раздумий ответил впечатлённый Лебандин.

– Начнём с Хадрейна, а там… – я прервался. – Итак. Первым делом выводи войска на марш. Подкрепления из Лоодрейна примкнут к осаде через две недели, поэтому надо успеть всё устроить. Действуй. Позови Рекса.

– Позовите сюда чудовищеруба Рекса, – приказал Лебандин своему гвардейцу.

Пришёл Рекс, хмуро глянул на меня, а затем с ожиданием уставился на Леба.

– Организуй выход рати на марш, – приказал ему тот. – Приказ Аркима.

– Понял, – всё так же хмуро ответствовал Рекс. – Будет сделано.

М‑да, не понравилось многим это решение Нептаина. Но пусть теперь жрут кактус. Что же случилось с Непом? Неужели он не понимает конечную цель? Откуда эта внезапная ссыкливая рефлексия?

Мы расставались периодически, но это было недостаточно долго, максимум недели четыре, в которые он ходил на самостоятельные рейды с рядовыми ватажниками. Может, он увидел что‑то сильно повлиявшее на него? Но что? Он прекрасно знает, что я делаю всё для блага простых людей! Неужели есть что‑то важнее? Да, я немного идеалистический меч, но я же видел! Всё, что я задумал, реализуемо! У нас все карты в руках! Почему он начал давать задний?!

С Лебом мы практически не разговаривали. Он ссался первым начинать разговор, а я обдумывал произошедшее с Непом.

Эдна? А что она? Она точно с Нептаином, я прямо чувствую энергию, проходящую между ними. Неп тоже всё понял, но не решается делать встречные шаги, а Эдна чего‑то ждёт. Непонятно.

Дорога.

Лебандин, придав себе как можно более важный и величественный вид, молча едет на коне в центре войска.

В отличие от традиционных методов передвижения, присущих местным армиям, мы движемся стократно более организованно. Колонны по пять рядов, обоз позади, под надёжным охранением, пусть я и не жду никакого встречного сопротивления. Барабаны помогают ополченцам шагать почти в ногу, даже несмотря на то, что их никто толком и не муштровал. Практическое обучение по ходу марша – это моя личная придумка. Пусть командирам из чудовищерубов лишняя головная боль, но уже сейчас, на пути к Хадрейну, наша скорость возросла чуть ли не в два раза.

Как здесь обычно ходят армии? Длинная цепочка, пехота вперемешку с обозами, кавалерия идёт первой, так как "это урон чести – плестись позади сиволапых", поэтому "сиволапым" с обозами приходится идти по превращённой в говённую кашу дороге, что тоже плохо сказывается на скорости.

А у нас кавалерия идёт после, не считая передового дозора. Пехота идёт спереди, естественно, незначительно превращает трассу в говно, но лошадки преодолевают грязь легче, так как в целом сильнее человека. А вообще, следует знать, что удельное давление непарнокопытного прекрасного создания в три раза выше, чем у презренной двуногой обезьяны, поэтому грязи эти презренные двуногие обезьяны разводят в три раза меньше, что частично компенсируется их количеством.

Для командного состава сделали исключение, поэтому Лебандин и его свита двигались в центре походной колонны.

Из гвардейцев никто никаких сведений в сторону не выдаст, троекратно проверенные ребята, поэтому я решил тихо переговорить с Лебом.

– Кхм‑кхм, – начал я. – Ты же помнишь Хадрейн?

– Да, прекрасно помню, – подтвердил Леб.

– Тогда запоминай, – я снова кашлянул. – Как ты помнишь, город окружён каменной стеной, в самом центре цитадель. Так как городок относительно небольшой, значит будем брать его в кольцо. Окружим, выставим часы, начнём демонстративно сооружать таран и осадные башни. Двух башен, думаю, будет достаточно. С нами около трёхсот ополченцев из цеха мастеров по дереву, поэтому соорудить желаемое будет довольно просто. Увидят, что мы не шутим – сдадутся. А нет… Тогда придётся лить кровь. Много крови.

– Понял, – кивнул Лебандин.

"Хорошо, что понял, – ответил я, перейдя на мыслеречь. – В принципе ребята из нашего ордена знают, что мы запланировали, поэтому от тебя требуется только видимость руководства организацией осады. Я буду говорить тебе, что и когда надо говорить".

Добирались до Хадрейна примерно неделю: на третий день испортилась погода и дороги превратились в говно даже без участия лошадей. Ползли так сутки, потом устали и разбили лагерь до улучшения условий.

После того как дорога немного подсохла, двинулись дальше, медленно, печально, но вот мы здесь.

В городе нас явно ждали. Ждали‑ждали, не дождались.

При первых признаках нашего появления они подняли на стены гарнизон, будто мы такие тупые, что кинемся на штурм после тяжёлого марша и без подготовки. Обидно, когда принимают за идиотов.

Сведения о поражении хадрейнской армии дошли досюда с первыми же бежавшими с поля боя. Вдоль дороги к городу на виселицах висят голые тела с мешками на головах. Видимо, это самые быстрые из дезертиров. Остальные при таком зрелище, скорее всего, меняли направление и валили отсюда куда подальше, так как висит всего пара сотен из бежавших тысяч. Ну или Милона внезапно смилостивилась. Сомневаюсь, конечно. Бизнес чреват тем, что ради бабок ты со временем становишься способен на всё. Вся эта хреноверть с подосланными убийцами и войной, со стороны Милоны связана непосредственно с бабками. Убьёт Непа, Лебандина – секрет её высококлассного бухла останется известен только ей. Это бешеные, умопомрачительно бешеные бабки. Ради одного только этого стоит убить. Ну, такие как Милона именно так и думают. Я бы не стал никого убивать ради денег, но я‑то всего лишь меч, мне деньги не нужны.

Ещё одна причина – возможная конкуренция. Моя стратегическая ошибка, которая косвенно привела ко всему происходящему: мы начали производить качественное бухло, которое заходило на рынок по троекратной, а то и пятикратной стоимости бормотухи Милоны, и несмотря на это раскупалось как горячие пирожки. Бывшая замковая служанка Милона про ценовые сегменты и категории товаров ничего не слышала, поэтому посчитала это рейдерской атакой на её бизнес и её покупателей.

Также сюда можно включить опасение разоблачения со стороны Лебандина или Нептаина. Служанки в замках появляются не просто так, поэтому вполне возможно, что она вообще прикреплённая к селу или из потомков рабов, что тоже встречается в местных сёлах, когда холоп выкупается, а его номинально свободным детишкам особо некуда деваться, кроме как идти в прислугу к господину или селиться в деревне, где отношение крестьян будет как к собаке. И раскрытие подобного факта, особенно из уст Лебандина, который, к слову, о тайнах происхождения Милоны ничего не знает, может плохо сказаться на бизнесе и отношениях с деловыми партнёрами. Мало кто захочет иметь дело с бывшей холопкой.

Короче, вот три причины. И они так или иначе связаны с деньгами.

Как говорил один персонаж из одного российского фильма: "Бабки, бабки, сука, бабки!"

Вот такая вот фигня…

Город был оцеплен, вырубили небольшую рощу, соорудили частокол, вырыли ров, хоть и знали, что никто не решится на вылазку. Порядок есть порядок.

Лебандин пообщался с мастерами, которые завтра с утра начнут строительство осадных башен и таранов.

Осада Хадрейна официально объявляется начатой.

Глава 0112. Клинок для агрессора

– Я даю время до завтрашнего утра, – с улыбкой превосходства произнёс Лебандин. – Никаких обсуждений, это не переговоры об уступках, это ультиматум.

– Мы не можем принять эти условия, – покачал головой Саддарин, уполномоченный парламентёр якобы от герцога Хадрейнского. – Наша… Наш господин не пойдёт на это. Слишком велик урон чести.

"Не цепляйся, но оговорочку запомни", – предупредил Лебандина Арким. – "Заканчивай".

Лебандин покачал головой.

– Раз вам больше нечего сказать… – Лебандин развернул коня и поехал прочь. – До утра.

Парламентёрская делегацию Лоодрейна поехала вслед за своим номинальным хозяином.

Лебандин вернулся в осадный лагерь и устроился поудобнее в кресле на вершине холма с видом на город.

"Давай команду к началу рытья апрошей", – приказал Арким. – "Ясень пень, что Милона будет биться до последнего жителя города, поэтому мирного исхода не будет".

– Палис! – окликнул Лебандин старшего сапёра, назначенного неделю назад. – Начинайте!

Бывший крестьянин, коренастый черноволосый и голубоглазый мужик с окладистой бородкой, подошёл к Лебандину:

– Сей же час, господарь герцог.

Арким посчитал, что одних осадных башен и таранов будет недостаточно, поэтому долго метался между винеями[10] и апрошами[11], но остановился на последних, так как они более прогрессивны и для противодействия недостаточно магов с огненными заклинаниями, а желательно рыть контр‑апроши, до которых надо ещё додуматься и иметь людей, которые понимают, что делают.

Инженеры начали рыть по утверждённой схеме. Лебандин нарисовал на пергаменте схему атакуемого участка стены и желаемую структуру апрошей. То есть для окружающих всё выглядело так, будто всё это придумал Лебандин.

Железные сапёрные лопаты, трёхкратная доля в добыче, а также слава взявших город – это мотивировало сапёров копать как проклятых.

За часы они продвигались на метры. Затем, когда со стен начали стрелять из луков и самострелов, были применены Г‑образные мантелеты[12], обеспечивающие надёжное прикрытие для сапёров.

Осада шла своим ходом, стрелки с крепостных башен пытались достать сапёров, но глубокие зигзагообразные апроши надёжно защищали перемещающихся людей, которые медленно, но верно приближали поражение города.

Остальной осадный лагерь, кроме часовых, наблюдал за работой сапёров, это было увлекательно для мобилизованных крестьян и мастеров, которые не были избалованы развлечениями: геометрически правильные зигзаги в земле выглядели по‑своему красиво, символизируя торжество геометрии перед могуществом города Хадрейна.

Лебандин основное время проводил в шатре, якобы разрабатывая план штурма, а на самом деле вникая в план Аркима.

– … и сразу же брать башни, распорядись обязательно, чтобы у штурмовиков обязательно с собой были меха с чистой водой, – продолжал давать наставления меч. – Когда польётся смола, будут страшные ожоги, нельзя, чтобы их загрязняли землёй, для человека в текущих условиях это гарантированная смерть.

– Не понимаю, зачем так печься о простой солдатне? – недоуменно спросил Лебандин.

– Именно поэтому ваш феодальный строй неизбежно падёт, – ответил на это Арким. – Людям многого не надо, Леб. Просто нужна забота об их проблемах и понимание. Если уж ты встал у руля, то будь добр прислушиваться к надеждам и чаяньям простого люда, благодаря которому имеешь всё, что у тебя есть. Иначе они тебя сметут и втопчут в грязь. Ты, как и поколения твоих предков, просто не понимаешь, что в конце концов людей станет больше, чем смогут убить твои дружинники или гвардейцы, а они ведь тоже из народа. И чем жестче ты обращаешься с народом, тем жёстче будет откат по твоим благородным потомкам. Их будут казнить, пытать, унижать, отыгрываться за столетия несправедливости. Это самый жёсткий сценарий. Но можно по‑другому. Можно как мы. Как можно более мягким способом провести смену строя сначала в одном городе, потом в другом, затем в следующем… А там, глядишь, экспортируем наш образ жизни в соседние страны. И тогда начнётся настоящий прогресс. Ты даже представить себе не можешь, на что способно развитое человечество… То, что тебе покажется небылицей, для людей будущего будет скучной реальностью, как говно под ногами. Ладно, главное ты усвой: тот, за кем народ – тот и силён. Ты можешь, конечно, загнать народ под железную пяту, устроить террор, это даже будет работать некоторое время, но завершится всё однозначно печально для тебя.

– Столетиями никто не возмущался, – не согласился Лебандин, которому пока что успешное руководство осадой придало уверенности. – Что сейчас изменилось?

– Раньше никто не видел успешных примеров, – ответил Арким. – Никто не знал, что так можно. Все эти голодные бунты так или иначе заканчивались провалами, никто не хочет умереть за заранее обречённое дело, поэтому рискующих очень и очень мало. Но вот мы – яркий пример того, что можно добиться успеха. Конечно, мы сначала пытались играть по правилам, но, как ты мог заметить, предыдущий герцог Лоодрейнский не захотел, а потом пал жертвой собственной нечистоплотности. И теперь на его месте ты, хотя был обречён на смерть ещё годы назад, как решил герцог Хадрейнский. Иронию видишь?

– Какую иронию? – не понял Лебандин.

– Ну, то, что Лоуренс Хадрейнский централизовал власть, избавлялся от собственных графов, решив "сломать систему" и управлять баронами напрямую, – начал объяснение Арким. – Ты был как жертвенный агнец, ещё один кирпичик в фундамент будущей короны Аррана. Но в итоге вышло так, что кроткий и, будем честны с собой, откровенно слабый наследник графства Викоди, стал герцогом традиционно противоборствующего Хадрейну Лоодрейна, а теперь взял в кольцевую осаду сам Хадрейн, где спившийся герцог Лоуренс Хадрейнский сидит взаперти, а всем заправляет твоя бывшая замковая служанка, в которой неожиданно открылись непомерные деловые амбиции. Это я называю иронией…

Лебандин тяжко вздохнул и опустил взгляд.

//POV Арким, меч‑философ. Осада Хадрейна. Три недели спустя//

А вот и переговорщики… Снова.

– Милостивейший господарь, мы принимаем ваши справедливейшие условия ультиматума… – начал один из них.

"Да они охренели!" – возмутился я. – "Леб, скажи, что условия изменились, так как ультиматум был в прошлом месяце".

– Тот ультиматум потерял своё значение утром следующего дня, – глядя куда‑то в сторону произнёс Лебандин, прерывая речь парламентёра. – Теперь я хочу голову герцога Хадрейнского, а также живую и здоровую Милону, которая у вас всем заправляет. И контрибуция увеличивается в два раза. Я понёс серьёзные расходы на организацию этой осады, строительство лагеря, содержания этой прорвы солдат. Теперь, чтобы возместить хотя бы часть убытков, мне нужно в два раза больше злата и серебра.

– Милостивейший… – начал было парламентёр, но его прервал другой, выйдя вперёд.

– Это неприемлемо! – заявил он.

"Поднимай ставку", – велел я Лебандину.

– Хм… – Лебандин впервые посмотрел на парламентёров. – Хорошо. Тогда мне нужно в три раза больше злата и серебра, нежели было сказано на первом ультиматуме. Ещё кто‑то что‑то хочет заявить?

Парламентёры замолкли и с явной неприязнью уставились на нашего ручного герцога. Хреновые переговорщики, вижу личную неприязнь. А как же дипломатия? А как же этикет?

"Напомни о безвыходности", – продолжил я давать инструкции.

– Помните, уважаемые парламентёры, когда я возьму город, мне достанется всё, – сообщил парламентёрам Лебандин. – Вообще всё. Ваши злато и серебро, ваши женщины, ваши дома, замки, всё, что увижу. И я раздам деньги своим верным солдатам, заселю в ваши дома и замки других людей, а женщин раздарю приближённым. Всё это будет в случае, если вы не примете ультиматум. У вас время до вечера, не услышу однозначного ответа, сочту, что вы сами захотели умереть и отдать мне всё.

Внеочередные переговоры эти ребята назначили в связи с прибытием дополнительных двух тысяч солдат из Лоодрейна.

У Хадрейна и так было не очень много шансов со своими двумя тысячами горожан и стражников на стенах, а с прибытием дополнительных сил им стало понятно назначение западной сети апрошей и одинокой осадной башни там же. Ещё одно направление штурма помимо двух имеющихся – это безоговорочный приговор для города.

– Мы передадим ваш ультиматум герцогу, – произнёс первый парламентёр и ушёл.

Лебандин кивнул каким‑то своим мыслям, а на самом деле моим мыслям на этот счёт, картинно развернул коня и направился обратно в осадный лагерь.

В шатре нас ждали Нептаин и Эднагина.

– Арким, что происходит? – вместо приветствия спросил Нептаин.

– Скоро этот город падёт к нашим ногам без штурма, – ответил я. – Ну или завтра умрёт куча народу, смерть, страдания, жестокость. И в этот раз всё зависит не от меня, тебя или Лебандина, а от решения горожан. Мы с Лебом нагнали жути, он предстал в образе варвара‑поработителя, который отнимет у них женщин, сожжёт город и посыплет землю солью.

– Это же дорого… – недоуменно произнесла Эдна.

– Ты про соль? – усмехнулся я. – Ну, чего не сделаешь ради хайпа…

– Чего? – вступил в разговор Лебандин.

– Забей, – вздохнул я. – Итак, как вы и хотели, мы имеем шансы прекратить эту осаду без особого кровопролития. Хадрейнский герцог умрёт, Милона предстанет перед нами во всём своём великолепии и вообще, всё будет отлично. Если они примут предложение.

– И разумеется, они заплатят большую цену, – произнёс Нептаин.

– Само собой! – ответил я. – Нужно больше золота! И потом, не потребуй мы бабла, нас не поймут! Это урон престижу Лебандина, который в будущем сыграет немалую роль в освобождении этого мира из‑под гнёта протухшей старины!

– Господарь герцог! – донеслось снаружи. – Господарь герцог!

Заглянул гвардеец и вопросительно уставился на Лебандина. Тот кивнул ему.

Внутрь роскошного по местным меркам шатра вошёл обозный старшой.

– Слушаю тебя, – разрешил ему говорить Лебандин.

– На нас вышел представитель гильдии купцов города Хадрейн, предлагают выполнить все условия в обмен на вечный мир и сохранение торговых и дружеских отношений с Лоодрейном, – сообщил самый главный обозник Баоген.

"Скажи, пусть делают, мы за свой ультиматум", – сообщил я Лебандину.

– Моё слово – стальные врата, – пафосно и коротко ответил Лебандин.

– Я передам ваши слова их посыльному, господарь герцог, – поклонился Баоген.

Дождавшись, когда уйдёт старшой обозник, я кхекнул и продолжил:

– Вот, собственно, всё, что было нужно. Сейчас в Хадрейне произойдёт буржуазный переворот, мы получим свои денежки и поедем домой. Я практически уверен, что дома накопилось проблем.

– Вот так просто ты принимаешь решения об ограблении целого города? – нахмурилась Эднагина.

– Для наёмницы, в Реттире известной под прозвищем Поганая, ты слишком мягкая, – заметил обнаглевший Лебандин.

– Захлопни свой рот! – опередил я Эдну. – Ты что, подумал, что мы с тобой внезапно стали друзьями?!

– Нет, простите, я… – съехал на обочину Лебандин.

– Да шучу! – рассмеялся я. – Но чтобы такой фигни больше не слышал. Помни, что Эдна может порвать тебя на два куска ровно за секунду до того, как сюда ворвутся твои гвардейцы. Отбрось свои графские замашки, истинная сила в вежливости. Эдна, например, убивая тебя, ругаться и хамить не будет.

– Я всё понял, – кивнул Лебандин.

– А теперь возвращаясь к решению об ограблении целого города, – вернулся я к теме. – Они направили целую армию чтобы ограбить наш город. Мы их разбили и теперь уже четвёртую неделю стоим под их городом. Посеешь ветер – пожнёшь бурю. Мы – эта самая буря. Мы не причина, мы следствие. Неужели мы, тихо сидя у себя в городе, решились бы на завоевание Хадрейна? Зачем? Неужели это мы напали на мирную делегацию? Герцог заплатит за это, заплатит и город.

– Но город‑то за что? – недоуменно спросила Эдна.

– Вы когда‑нибудь слышали про такую штуку как дрессировка? – спросил я вместо ответа.

– Да, собак или лошадей дрессируют, чтобы они слушали команды, – кивнул Нептаин.

– Дрессировка – это комплекс действий, направленных на выработку и закрепление условных рефлексов, – вдался я в подробности. – Мы уже предприняли два действия. Первое – разбили их армию. Этим мы нанесли ущерб куда более худший, чем какие‑то там бабки. Людей не выращивают на грядке, они не рождаются с навыками, солдат и мастеров из них надо воспитывать. Потеря такого количества солдат очень хорошо запоминается. Второе – мы заберём у них очень много денег. В первую очередь это ударит по местным буржуа, то есть купцам, они возьмут власть в городе, выплатят нам кучу денег. И это тоже запоминается.

– И как это поможет в деле освобождения народа от гнёта? – усмехнулась печально Эднагина. Не понимает ещё.

– Кто развязал войну? Кто послал их мужей и братьев на убой? Из‑за кого в ближайшие месяцы с них будут сдирать семь шкур купцы, чтобы компенсировать убытки? – задал я серию вопросов.

– Герцог Хадрейнский или Милона, – ответил впечатлённый Лебандин. – Про купцов я точно не подумал. А ведь действительно…

– Видите, какое позитивное действие оказывает моё влияние?! – воскликнул я со смехом. – Парень‑то сечёт!

– И вот поняли они, что происходящее несправедливо и безусловно плохо, это все и так понимают, – произнесла Эдна. – Но толку‑то?

– А мы что, будем в штабе сидеть да жопу чесать? – я подошёл к главной мысли дня. – Агитация, акции, партячейки… Эти незнакомые вам слова вы услышите не один раз, я вам обещаю. И весь люд в окрестностях только об этом и будет говорить! Скоро! Очень скоро!

– Но это не оправдывает ограбление, – вмешался Нептаин.

Я, кажется, начинаю понимать, что тут происходит…

Но делиться этими подозрениями не буду.

– Мы что, на стороне добра?! – возмущённо спросил я. – Неп, хватит играть тут в благородного героя! Мы не на стороне добра, мы на стороне простого народа! Не получится помочь не замарав руки! Ты, как чудовищеруб, должен знать это как никто другой!

– Это другое, – не согласился со мной Нептаин.

– А ты никогда не задумывался, что изнаночники лезут к нам не от хорошей жизни? – спросил я его. – Мои древние исследования свидетельствуют о том, что там имеется бесчеловечный режим, вынуждающих их рваться сюда, так как там жизнь вообще невыносима. У них тоже есть своя правда. Почему же ты не создашь общество защиты прав изнаночников?

– Они – не люди, они убивают и жрут людей, – ответил на это Нептаин.

– Ну так хадрейнцы тоже не с обнимашками армию к нам отправили! – парировал я, а потом понял, что Нептаин стоек в своём убеждении и пора кончать с этим. – Но ладно, хрен с ними! Вот ты ненавидишь изнаночников?

– Да, – без колебаний ответил Нептаин.

– И ты на многое готов, чтобы всё это дерьмо прекратилось? – продолжил я.

– Без сомнений! – заявил Неп.

– Тогда давай заключим сделку, – да, не так я планировал всё это. – Интересует?

– В чём её суть? – спросил Нептаин.

– Давай делать всё как я говорю, всё в полном соответствии с планом, – начал я выкладывать детали. – А я расскажу тебе, как избавиться от угрозы изнаночников раз и навсегда.

– Без обмана? – спросил Нептаин настороженно.

Я мог бы оскорбиться, но я же меч.

– Я веду дела честно и учил тебя делать точно так же, – нейтральным тоном отвечаю я. – Итак?

– Надеюсь, не надо будет принести в жертву сто тысяч младенцев? – усмехнулась Эдна.

– А если надо будет, вы на это пойдёте? – саркастически спросил я.

Вот тут очень важный момент. От ответа зависит, как далеко эта тварь продвинулась.

– Это слишком сложное решение, – произнёс Нептаин.

– Нихрена не сложное! – воскликнул я. – Сто тысяч младенцев сейчас, или миллиарды в будущем! Вопрос стоит так! Да или нет?!

– Да, я бы пожертвовал сотнями тысяч младенцев ради миллиардов, – ответил Нептаин на самый главный вопрос в его жизни.

Эднагина смотрела на него как на другого человека.

– Но слава всем богам, что не придётся жертвовать младенцами, пусть они спят в покое, – усмехнулся я довольно. – Нужно всего лишь… Но об этом потом. Сначала выполняем мою часть сделки, а потом твою.

– Если ты знал, как это сделать, почему ещё не сделал? – спросил Нептаин недоуменно.

– Ты, наверное, забыл, где мы встретились и сколько времени я там провёл, – вздохнул я тяжело. – Без достойного носителя – я всего‑навсего меч, пусть и с охренительными характеристиками. Мы с Ксандином собирались, но никак не могли решиться. Шансы на выживание на этой миссии стремятся к нулю. Даже безусловный успех не гарантирует выживания. Так что… Нам казалось, что времени достаточно и мы успеем.

– И ты предлагаешь мне идти на смертельную миссию? – спросил Нептаин.

– Нет, это ты соглашаешься на смертельную миссию по итогам сделки, – поправил я его. – Я бы тебе этого не предлагал, не сложись обстоятельства таким замысловатым образом. Ты мне нужен, а я теперь нужен тебе. Ну? Ты принимаешь условия?

Нептаин раздумывал недолго.

– Да, я в деле.

Глава 0120. Реквием по Изнанке

//POV. Арким, опасный марксистский меч//

– Величие и слава доблестному победителю!!! – заорал какой‑то пробившийся через оцепление горожанин. – Величие и слава Лебандину Лоодрейнскому!!! Победителю хадрейнских орд!!!

«Помаши ему ручкой и улыбайся!» – дал указание Лебандину Арким. – «Не морщись, твою мать!»

Лебандин с усилием сменил мину с раздражённой на доброжелательную и помахал восторженному горожанину. Горожанина перехватила гвардия и оттеснила к оцеплению, из‑за чего улыбка Лебандина приобрела искренность.

Он сейчас стоял на трибуне, сколоченной на главной городской площади. Окружали его почётные ветераны Хадрейнской войны, которые, по традиции, завоевали эту честь кровью. Лебандин, ни разу не вступивший на этой войне в бой, должен вручить им ветеранские золотые браслеты, отлитые из вражеского золота, для чего, собственно, все и собрались на площади.

Вместе с браслетами, по древнеарранским традициям, даруется земля, но поколения предыдущих герцогов земли Арранской на болту вертели конкретно эту древнюю традицию, все, кроме Лебандина, поэтому сегодняшнему награждению предшествовала волна агитационных мероприятий, которые широко распространили эту новость по городу, из‑за чего площадь банально не вмещала людей.

Традиция награждения ветеранов землёй несла чисто практический смысл: землю раздавали не какую попало, а захваченную у побеждённого неприятеля, поэтому, ввиду существования изнаночников, её нужно было удержать. Поселения ветеранов неплохо справлялись с подобными задачами, поэтому новые земли начинали приносить доходы уже через годы, а не десятилетия, как оно было бы в ином случае. Под крыло ветеранов также зачастую уходило крестьянство противника с пограничных территорий, а благодаря влиянию вооружённых суровых дядек быстро переходило в подданство новой аристократии. Таким образом в плюсе были все, кроме проигравших противников, которые мало того, что в ожесточённых битвах потеряли армию с территорией, так ещё и приграничных крестьян лишились. Но это было давно, никто, кроме старичья из летописцев и не помнит славных порядков прошлого.

Возрождение традиции, о которой всем доходчиво напомнили, было встречено с восторгом. Но чью землю будут раздавать? Как все прекрасно знали, территориальных приобретений, помимо графства Викоди, юридически перешедшего в Лоодрейн, в этой войне не случилось.

Эту интригу поддерживали буквально до последнего момента.

– Парадин из деревни Свелы! – торжественно воззвал Лебандин, читая имя с дарственной грамоты.

Из строя ветеранов вышел крепкий мужик, которого я мельком видел во время боя в передних рядах. Припоминаю, что он отметился убийством пяти или шести наёмных конных рейтаров. Хорошие наёмники никогда не жалеют денег на экипировку, поэтому практически всегда представляют собой серьёзнейшую угрозу на поле боя. Это действительно подвиг, который не мог быть совершён вне крепкого дисциплинированного строя, который мы кровью и потом выпестовали в рекордные по местным меркам сроки, но тем не менее…

– Воздаю тебе честь, воздаю тебе благодарение! – надев браслет на правую руку изрядно робеющего Парадина, Лебандин ободряюще улыбнулся ему и похлопал по плечу. – Землю даю тебе, кровью взятую! Надел у города Лоодрейн, из герцогских владений!

Вместе с обручем была вручена грамота с наименованием надела, его размером и координатами.

Лебандин пытался возмутиться, когда я перечислял ему наделы, которые мы запланировали выдать уцелевшим ополченцам. Фактически, я оставил его без земли в Лоодрейне. Но оставил замок Викоди, единственную территорию, которая ему фактически и принадлежит. Остальное он приобрёл с нашей помощью, поэтому я до сих пор не понимаю его возмущения. Легко пришло – легко ушло.

Пришлось дать ему плюшку: он получит содержание от города, эквивалентное доходу со всех раздаваемых наделов, зафиксированное на текущий момент. Как всегда, весь вопрос в деньгах. Я упростил ему задачу, убрав необходимость вытряхивать деньги из крестьян.

– Рекс, из Ордена Чудовищерубов! – воззвал Лебандин.

Всё по‑честному, все участники войны получат своё. Естественно, что Рекса поставили перед выбором: либо земля, либо служение в Ордене. Рекс выбрал второе. Поэтому он пожертвует землю Ордену, мы обнесём эту территорию каменной стеной и возведём казарму для новобранцев.

Дальше всё шло по накатанной. Раздали две тысячи наделов, рассредоточенных вокруг города. Участки большие, некоторые из них обрабатываются крестьянами, выжившими после изнаночного штурма, но большая часть пустует. Пищу город получает торговлей и расходованием запасов, но уже через сезон запланирован переход на полное самообеспечение.

Всю церемонию народ пристально, практически неотрывно, смотрел за её ходом. Ещё бы! Лебандин первый в истории этого мира аристократ, который добровольно раздаёт свою собственную землю!

Видели бы вы лица ополченцев, которые стоят в строю!

Когда ящик с дарственными грамотами иссяк, Лебандин вышел вперёд, поближе к толпе.

– Добрые жители славного града Лоодрейн! – резко, без переходов, заорал он. – Купцы и нечестивые горожане, подзуживаемые иногородними злопыхателями, хотели насилу взять власть! Отдать Лоодрейн на растерзание реттирцев, хадрейнцев, изнаночников! Беловатажников! Каждый думал о своём богатстве, забыв о простом люде, отечестве!!! А по сему, повинуясь великой жалости сердца, беру государства свои и буду владеть ими самодержавно.

Тишина.

Это как если человека напоить, накормить, ласковыми словами обласкать, а затем внезапно и с оттяжечкой врезать ему по яйцам.

И да, это один из переходных этапов нашего плана.

Когда мы вернулись из победоносного похода, столкнулись со вскрывшимися неприятностями, которые были неожиданны даже для меня.

Антомир, Вигодин и Парамах, назначенные судьи и фактические руководители города в отсутствие Лебандина и Нептаина, были блокированы в ратуше, отражая яростный штурм десятков наёмников, даже после понесённых в уличных боях потерь не оставивших надежды захватить город. На самих улицах же шла настоящая война, мародёрство, убийства, грабёж и насилие…

Наёмники из Белой ватаги, спокойно сидевшие в своих камерах, были освобождены уцелевшими купцами, вооружены и брошены на захват города.

Не готовы оказались люди к честной и справедливой жизни. Не готовы.

Я не ожидал ничего подобного, но лояльные силы в городе были активны и деятельны. Когда мы подошли к городу, последние мятежники сложили оружие, а наёмники истреблены.

Вчера только закончились открытые суды над последними мятежниками, которых или отправляли на каторгу, или казнили отсечением головы.

Ситуация сложилась напряжённая, Лебандин мог выразить негодование и люди бы приняли это как должное, но он, по моему настоянию, не стал. И всё ради этого самого момента.

Всё, теперь жизнь начнётся другая, весёлая, необычная, запоминающаяся.

Со следующего дня старые устроения будут аннулированы, новые законы окончательно вступят в силу, а купеческие династии разогнаны с конфискацией имущества. Главы купеческих династий уже украсили своими головами крепостные стены, поэтому сопротивления оказать не могут. «Sic transit gloria mundi». В переводе с древнетатарского: «Так проходит мирская слава».

Эти недобизнесмены меня окончательно доканали. Сука, у вас денег хоть жопой жуй! Зачем лезть во власть?!

Купечество в этом городе уничтожается как класс, взамен приходит Торгово‑промышленная палата. Это первый шаг к централизации доходов. Во главе её становится судья Вигодин, который ранее занимался финансовыми тяжбами, поэтому имеет понимание, что делать со свалившимися полномочиями. Дядечка ошалел от ответственности, но отказываться не стал.

Это централизация. В конечном счёте капиталисты стремятся к монополизации, поэтому я решил это дело не откладывать, а сразу возглавить и генерализировать. Механизм предлагался следующий: вся товарная продукция города сбывается централизованно, по ценам, которые больше не демпингуются синдикатом купцов, из‑за чего, по моим расчётам, некоторые ремесленники получат двукратный прирост стоимости их товаров. Город же получит совершенно немыслимые ранее прибыли, так как больше не будет какого‑то фиксированного налога на купцов, зависящего от их весьма мутного финансового статуса в своём сословии, а вся выручка с продажи товара будет поступать непосредственно в Торгово‑промышленную палату, а оттуда напрямик в бюджет города, откуда распределяться на закуп товаров и дальше по инстанциям.

В рамках страны, в текущих коммуникационно‑логистических реалиях, это очень геморройная и практически нефункциональная система, но в рамках города будет работать близко к идеальной. Ведь главное препятствие, в виде коррупции, будет минимизировано. Антомир, Вигодин и Парамах воровать не будут, причём не только из идейных соображений, а из‑за частички металла Бездны, который, в случае предательства, превратит их дальнейшую жизнь в хренов кошмар, который закончится далеко не сразу и исключительно смертью.

Поэтому ТПП планируется как исключительно чистоплотное подразделение администрации города. И так будет.

Другие подразделения администрации активно формируются уже сейчас. На вырученные с похода средства запланирован снос трущоб, а на их месте запланировано возведение дешёвого жилья в ведомости городской администрации. Временный палаточный лагерь на Площади герцога Мардария Великого уже принимает выселенных обитателей трущоб, за счёт города обеспечивается питание, а также трудоустройство желающих.

Кто‑то бы сказал, что по иронии судьбы, но я бы сказал, что по моему плану, бывшие трущобы первыми в городе обзаведутся развитой системой канализации. Бабок у нас сейчас много, а скоро станет ещё больше, как только мы подсчитаем прибыли от имущества купцов из проскрипционного списка[13]. Этот список, к слову, уже подписан сегодняшним числом и официально являлся первым документом, подписанным завтрашним самодержавным наместником‑правителем. Титул старинный, применялся древнеарранскими королями для управления отдалёнными или незначительными провинциями. Никто уже не помнит особо, в чём были их функциональные обязанности, поэтому туда можно было пихать всё, что душе угодно. Я запихал туда функции временного диктатора, сроком на пять лет, по истечению которых Лебандин отдаст власть Верховному Совету Лоодрейна. Конечно, отдаёт тенью СССР, но эта ещё даже не зародившаяся структура будет напоминать Верховный Совет СССР не больше, чем Конгресс США. Никакой потерявшей берега партократии, никаких зажравшихся конгрессменов‑лоббистов от сверхкрупного бизнеса. Не будет никакого сверхкрупного бизнеса, кроме государственного, не будет никакой партии, кроме аппарата администрации. Конкретно будет только Совет, в который напрямую народом будут избираться народные депутаты. Тут проблема в том, что сам народ себя народом ещё не осознаёт, но это дело поправимое, объяснят и пояснят.

В администрацию функционеров будет назначать Верховный Совет, который будет работать постоянно, а не съездами, как оно было в СССР. Вопросы будут решаться оперативно, а планы составляться на годы вперёд.

И у меня в памяти содержится уже разработанный рецепт того, как это всё будет работать.

Второй указ Лебандина в должности наместника‑правителя: Указ о всеобщем образовании. Грамотных людей мало, но они есть. Их ещё предстоит переучить на новый алфавит и цифры, а также в целом подтянуть в образовании. Они передадут эти знания следующим, воспитают новых учителей, а те обучат следующих, этакая образовательная цепная реакция. Главное, надо всё это дело финансировать и не забрасывать, тогда эффект будет скорым и масштабным.

Пока рулит Лебандин, будет работать программа насильственного образования, да, по‑другому никак. Человек в естественном состоянии не стремится учиться чему‑либо, нужно побуждать его или заставлять. Конечно, будут энтузиасты, но основная серая масса вполне довольна своим уровнем образования и развиваться не собирается. У нас учиться будут все. За время чрезвычайного положения, которое Лебандин ввёл сроком на пять лет. Всё это время система Советов работать не будет, но будут подготовлены все условия для работы в будущем.

Приходится жестить, потому что менять формацию всегда тяжело.

Впрочем, следует помнить, что у нас есть неоспоримое преимущество перед другими городами и соседним королевством: технологии.

Промышленная революция через пять лет будет далека от завершения, но сделает первые шаги. Уже через пару лет она даст нам неисчерпаемые потоки финансов, а также кучу проблем с соседями, но мы всё переживём.

И за эти пять лет, до первого дня официальной работы Верховного Совета Лоодрейна, у нас есть на подготовку экспедиции за Изнанку…

//Год спустя. Город Лоодрейн//

– Граждане славного града Лоодрейн! – счастливо улыбаясь, заорал с трибуны Лебандин. – Сегодня я хочу обрадовать вас прерадостнейшей новостью!

Он был искренне счастливо. Неподдельно. Ведь для него всё закончилось.

Он‑то думал, что став самодержцем станет почивать на лаврах, принимать важные решения, вкусно жрать и долго спать, кататься на 250‑метровой яхте… А нет, последнее не из этой оперы.

В общем, он полагал, что наконец‑то началась она – счастливая и успешная жизнь, вознаграждение за перенесённые страдания и лишения.

Увы, я обломал его самым жесточайшим образом.

Жить он стал в спартанских условиях: небольшой домик рядом с ратушей, который никак не его собственность, а служебное жильё, никакой роскоши в доме, чистый функционализм, плотно граничащий с аскетизмом. Бабу ему, конечно, завели, но исключительно из‑за его продолжительного нытья и «пролетарской ярости», дескать, даже у последних сиволапых есть бабы, а у него мало того, что ни гроша в кармане, так ещё и никакой бабы нет.

Бабу выделили, причём самую благородную из доступных, они бракосочетались, мы организовали пышную свадьбу и недельные народные гуляния. Всё прошло хорошо и ярко.

Герцогиня Даррида Маушарская, барышня тридцати календарных годов от роду, бездетная и вдовствовавшая последние пятнадцать лет, сама изъявила желание выйти замуж за наместника‑правителя, так как этот статус по весомости приближается к легендарным древним гранд‑герцогам, по могуществу соперничавшим с древними королями Аррана. Гипотетическое потомство от Лебандина, в понимании герцогини, через несколько поколений будет способно претендовать на королевский титул Аррана. Ведь никто не знает, что там будет в будущем…

А мы знаем, поэтому страдания бедной женщины были совершенно напрасны. И своё малюсенькое герцогство она присоединила к Лоодрейну совершенно зря…

К слову о страданиях самого Лебандина.

Я поставил его перед фактом, что работы у него теперь непочатый край. Разрастающаяся бюрократия требовала кого‑то самого главного для своего функционирования, поэтому все самые важные документы проходили через него, а я не давал ему просто подписывать пергаменты, принуждая, иногда даже физически, вникать в суть дел.

Кроме меня, пожалуй, нет сейчас персоны, осведомлённой о делах в независимом наместничестве более, чем наместник‑правитель Лебандин Лоодрейнский.

Он ходил по городу без охраны, ну, на самом деле охраной выступал я, но люди думали, что он их не боится и искренне по‑отечески любит. И они любили его в ответ.

Закономерный вопрос: почему?

Потому что кто, кроме Лебандина, может заинтересоваться делом о выселении малолетней сироты из родительского дома? Кто накажет всех виновных и после законного суда и казни лично проследит, чтобы девочка получила надлежащую заботу? Кто, как какой‑то ангел во плоти, объездит окрестные деревни, с бабушками поздоровается, о текущих проблемах узнает, всем поулыбается, финансирование выделит и такой хороший? Именно. Лебандин.

Народа он боялся. Его страх при первом выходе из ратуши без охраны надо было видеть. Он держался внешне спокойно, но внутри был натянут как струна. Он нутром чувствовал, что действия поколений герцогов не оставили бы ему и шанса выжить в уже давно не существующих трущобах, доведись ему побывать там без охраны.

Рабочий распорядок у него был плотнейший: утром, в шесть, подъём, умывание не более пятнадцати минут, сытный завтрак, планёрка с высшими их бюрократейшествами, затем подписание документов и указов, что отнимало у него не менее трёх часов в день, потом текущие вопросы, анализ показателей, присылаемых со всех производств и из ТПП, да, я научил его адекватной математике и он, пусть и ненавидел это, но сводил дебет с кредитом быстрее, чем это делают профессиональнейшие купеческие счетоводы. Далее у него очень калорийный обед, так как я заметил в один момент, что он начал терять массу из‑за стресса, поэтому его питание было усилено двукратно. После обеда наступало время официальных приёмов. Послы из разных соседних городов, дары, дипломатические переговоры, затем просители и рассмотрение челобитных, потом наступает время семьи, до пяти часов вечера он проводит время с женой и младенцем‑сыном, вечером наступает личное время, которое нихрена не личное, он занимается чтением, что до сих пор ненавидит, а также рисованием, что у него получается довольно‑таки неплохо. После начинаются занятия с мастером‑фехтовальщиком, коим выступает Нептаин. Они неплохо снюхались за это время, Неп разглядел некий стержень характера в Лебандине, тот, который я видел уже очень давно. Парень не пропащий, просто воспитания практически не получал.

Вечером, в девять ноль‑ноль, плотный ужин в кругу семьи, потом баиньки. Утром всё повторяется. И так все будние дни. Субботу и воскресенье он проводит с семьёй, а также решает внезапно возникающие государственные проблемы, если такие появляются, а иногда устраивает вояж по окрестным деревням или по городским производствам.

«Крестьянство – это хребет нации!» – говорит он крестьянам.

«Кожевники – это хребет нации!» – истово заверяет он работников кожевенных мастерских.

«Городские стражники – это хребет нации…» – похлопывая по плечу какого‑нибудь рядового стражника, отечески улыбается Лебандин.

«Ткачихи – это хребет нации!» – жизнерадостно махая рукой, говорит он работницам первой в этом мире ткацкой фабрики.

«Настоящий хребет нации – это вы, красавицы!» – лукаво улыбаясь, напевал он работницам единственного городского борделя на официальной встрече.

Народ его любит и уже не хочет никаких альтернатив. За этот год он сделал столько всего, что сейчас готов повеситься от постоянного истощения. И поэтому он как никто другой ждал сегодняшнего дня.

– Граждане, с сего дня постановляю о учреждении нового органа власти, Верховного Совета Лоодрейна! – заявил Лебандин, улыбка которого превысила все допустимые пределы. – Вменяю ему все свои регалии, чем делаю его высшим законодательным органом! Указ подписан мною вчера и вступил в силу три часа назад, поэтому вы ничего, ничего не сможете с этим поделать! Ха‑ха‑ха!

Последнее было не по плану его речи, поэтому я слегка шарахнул его током.

– Кхам! – поперхнулся он и резко оправился. – Районами города отныне будут управлять Районные Советы, депутатов которых будут избирать жители района путём открытого голосования с правом немедленного отзыва! В Верховный Совет депутаты будут избираться всенародным открытым голосованием, опять же, м‑мать, с правом немедленного отзыва! Полномочия Верховного Совета и Районных Советов подробно расписаны в моём УЖЕ ВСТУПИВШЕМ В СИЛУ указе, который будет распространён по городу к обеду! Любой желающий может также ознакомиться с ним у уполномоченного представителя Районного Совета на местах! Разъяснениями непонятных пунктов и ответами на тупые вопросы будут заниматься те же самые уполномоченные представители! У меня всё! Наместник‑правитель Лебандин Лоодрейнский слагает с себя полномочия!

И тишина. Собравшийся народ всем составом мог бы сейчас пойти и стать моделями для какого‑нибудь аниме, такие большие у всех сейчас глаза. Рты пооткрывали, хлопают глазами, онемели. Вот именно так надо оставлять народ в ахуе, а не пенсионными реформами!

Лебандин спустился с трибуны и, раздвигая руками толпу, двинулся домой.

– Ты обещал мне, что я смогу жить как захочу и получу ежемесячное содержание уровня герцога, – напомнил он мне.

– Я помню об этом и слово своё моё крепче метеоритной стали, – ответил я.

– Вот и хорошо, – кивнул Лебандин. – О, Добробоже, как же я устал…

Толпа заголосила. Какая‑то баба громко зарыдала.

– Не оставляй нас, господине!!! – выпучив глаза, завопил какой‑то мужик в кузнечном фартуке. – Господине!!! Не губи!!!

– Как же мы без тебя‑то, господине!!! – вцепилась в левый рукав Лебандина пожилая женщина. – Как же мы?!

– Нормально вы без меня, – деликатно отпихнул её Лебандин и продолжил свой путь домой. – Я так устал… Так устал…

– Измена! С силой господаря нашего свергнуть хотят!!! Не губи нас, господине!!! – заорал кто‑то пронзительно.

Толпа заволновалось.

– Ускорься! – прикрикнул я на Леба.

Тот и без моих команд всё понял и рванулся вперёд. Но было поздно. Началась давка, его подняли на руках и потащили обратно к трибуне.

– Прекратить!!! – закричал Лебандин. – Я хочу домой! Домой! Отпустите меня, неслухи сиволапые!!!

Но вот он снова был водружён на трибуну и толпа как по сигналу замолкла и уставилась на него с надеждой.

– Я от своих слов не отступлюсь! – грозно топнув ногой, заявил Лебандин. – Горожане, вы не понимаете, как я устал?! Вы же как дети неразумные! Я год только и делал, что решал ваши проблемы и вас же от вами же созданных бед избавлял! Довольно! Я хочу жить! Как человек! Как герцог! Оставьте меня!!! Я устал!!! Я не хочу!!! Довольно!

– Но как же так, господине?! – вновь завопил тот же голос, оравший только что про измену. – Но как же мы?! Мы дети ваши неразумные! Сгубимся без вас и вашей опеки!

– Не сгубитесь, мать вашу!!! – яростно закричал Лебандин. – Не сгубитесь! Я всё предуказал в своём указе! Всё! Нельзя сгубиться по моему указу и велению! Вас будущее ждёт, горожане, ять! Иное будущее! Честное, справедливое, хоть вы, сукины дети неразумные, не лепоподобны[14]! Я вам волю настоящую даю! Истинную! Народ, хоть вы, паскуды, даже не понимаете, что им являетесь, к власти над самим собой веду! И частью его становлюсь, хоть то сопротивно[15] моему духу! Это нет больше нигде! У кочевников пустынных, что духом вольным пресыщены, такой воли нет, какую я вам по доброте своей сердечной дарую! Такого не то что у соседей, вообще ни у кого нет! А вы в рыд, вы в вой! «Господине, не сгуби!!!», «Как же мы без вас, господине?» – скудоумием полно сиё! Презираю вас за слабость духовную! За трусость человеческую презираю! Но больше презираю вас за тупость несусветную! И править вами боле не желаю! Стыдитесь! Стыдитесь! В себя посмотрите, смерды! Страх и тупость! Тьма в сердцах! Самая страшная тьма – неведение! Не буду править вами! На том и до смерти стою!

Он вновь сошёл с трибуны, прорвался через ошеломлённо молчавшую толпу и громко хлопнул дверью.

Только увидев истинную картину жизни города, только вложив столько сил в управление им, только осознав, насколько плохо готовы жить люди, насколько они готовы спускать более сильному обиды и ущемления, увидев глупое раболепство даже в «свободных людях», даже в гордых перед простолюдинами купцах, в дружинниках, в духовенстве, Лебандин разочаровался во власти. Ему она больше не нужна. Он говорил искренне, он терпел последние три месяца, уговаривая начать основную реформу как можно раньше. Но я действовал по плану, хотя видел, как человек страдает.

Самое страшное разочарование: узнать, что то, к чему ты так долго стремился, о чём боялся даже мечтать, после обретения превращается в кусок червивого говна. Такова власть на самом деле. Толку быть добрым правителем, если твои благие действия время от времени дают сбой из‑за тупых исполнителей или жадности человеческой? Толку быть мудрым правителем, если улучшив материальное положение всех горожан, видишь, как они тратят освободившиеся средства на дорогой алкоголь и ранее слишком дорогую экзотическую снедь? Ради чего это всё?

Лебандин сломался морально. Устал от традиционного лебезения перед ним двора. Устал от вечных проблем, которые в этом городе никогда не заканчиваются. Устал от того, что практически не видит любимого сына и женщину, которая незаметно для него оказалась той самой единственной.

Да, без моего влияния не обошлось. Я заставлял его лезть в изнанку города, решать проблемы этой изнанки, заставлял видеть страдания людей, их тяжкий быт, смерти, объяснял ему, почему это происходит и как с этим связан непосредственно он.

Он попытался податься в религию, найти способ унять обиду и разочарование там, но тогда я показал потайную жизнь духовенства. Показал, ради чего это всё затеяно, сколько и какими путями имеют доходов эти бизнесмены от религии, а также сколько вреда причиняют городу. Был большой суд, Лебандин воспользовался старым герцогским правом судить лично, хотя я ему не советовал. Те дела, которые испокон веков ловко проворачивали священники, по новым установлениям закона, да и вообще здравого смысла, были безоговорочно преступными. С плахи покатились головы. Лебандин разочаровался в людях ещё сильнее.

Жизнь для него поделилась на до и после. И вот час настал. Он высказал своему народу, который его даже после прозвучавшей обличающей и полной ненависти вперемешку с горечью речи готов канонизировать, всё, что думает, сложил полномочия и сейчас улыбкой обнимал вышедшую ему навстречу жену.

«Условия выполнены, Лебандин», – сообщил я ему телепатически. – «Сегодня можешь передавать меня Нептаину. Ты хорошо поработал и вошёл в историю».

– На уде я вертел вашу историю, – ответил мне Лебандин и снял с себя перевязь. – Не хочу ничего знать о вас больше. Ты добился своего, чудовище.

//Полгода спустя. Город Лоодрейн//

– Что будем делать с Реттиром? – Нептаин поправил кобуру с револьвером.

Целая промышленная отрасль последние полтора года только и делала, что работала над этой ограниченной партией новейшего вооружения, параллельно выдавая галимый ширпотреб для простого воинства.

Дерьмовый, но рабочий бездымный порох удалось получить только девять месяцев назад. Я работал как краб на галерах, но сумел подобрать необходимый рецепт. А перед этим мы с криками и воплями наладили выпуск высококачественной стали. Переводились напрасно тонны добытой шахтёрами руды, но мы смогли получить минимально приемлемую сталь для револьверов и ружей.

Отдельная песня – производство оружия. Строжайшая секретность, закрытые производства, ограниченная серия под самой мощной охраной.

Отряд отборных солдат, самых лучших из тех, кого мы только смогли найти, обучился владению новым оружием, вымуштрован и готов к самой важной спецоперации в истории этого мира. Но перед этим придётся повоевать здесь.

Побочным эффектом налаженной металлургии стала качественная броня, которую мы даже ограниченно толкали на сторону, за бешеные деньги. Есть сведения из надёжных источников, что король Реттира купил нашу латную броню и выходит из дворца только в ней. Самострелы и луки её не берут вообще, мечи тем более, тяжёлые топоры чуть получше, но всё равно недостаточно, чтобы успеть убить латника до того, как он надырявит в тебе лишних отверстий.

Искусственно раздутый дефицит привёл к тому, что цены на нашу латную броню очень и очень неприличные, действительно королевские. Но наш элитный отряд полностью оснащён латной бронёй лучшей выделки, так как задача стояла сверхсложная. Каково небольшой группе муравьёв оказаться в сердце термитника?

Технологический разрыв с остальным миром у нас феноменальный. Поставь кто‑то перед нашим государством захватить весь известный мир – задача бы решилась за пару десятилетий. Но удержать такие пространства невозможно, в основном из‑за изнаночников.

Эдна всё ещё парит мозги Непа своей идеологией, но он упёрся рогом и максимально содействует мне в моих устремлениях.

Идеология Эдны – это та старая религия, символ которой мы обнаружили в доме у знахарки, которая хотела кинуть тогда ещё наивного Непа на бабки. Не знаю, каким образом, но старый культ не канул в лету, а продолжает существовать сейчас. Причём ныне это не воинственный культ, насаждавший своё видение мироустройства оружием и интригами, а вполне себе мирный маленький культик, известный под названием культ Прамтах, многое из атрибутики которого почерпнуло Добробожие. Из земных религиозных культов к этому образчику ближе всего толстовство[16]. Жестокий бог, который насылает бесконечные кары на людей, за две тысячи лет существования культа Прамтах перестал требовать насильственного обращения в истинную веру иноверцев, воинственность превратилась в тотальное ненасилие, даже в случае причинения насилия последователю, спонтанно присовокупившееся строгое веганство, проповедуемое Прамтах, думаю, отвратило от учения больше всего последователей, а эта набившая оскомину парадигма про слезинку ребёнка, присутствовавшая и ранее, аж две тысячи лет назад, стала во главу угла.

Эдна, не нашедшая в себе сил простить себя за свою прошлую жизнь, искала духовного очищения, но прекрасно знала, что из себя представляет культ Добробожества. Поэтому, когда на рынке она защитила от местных обалдуев странную девицу в странном головном уборе, опознала в ней последовательницу Прамтах. Та пригласила её в их общину, там её накормили, напоили, переговорили, в общем, страждущий посчитал, что нашёл не ответы, но место, где эти ответы можно получить.

Полностью приняв учение, она ни с кем из нас этим не поделилась, продолжив исповедовать свою новую религию тайно. Специально для неё эти торговцы опиумом для народа нашли древние записи о воинствующих последователях, поэтому убивать людей Эдне стало можно, но только в случае лютейшей необходимости.

Именно поэтому она стала трахать мне мозги насчёт того, что не следует разжигать огонь революции, ведь здесь же люди! Эта пресловутая «слезинка ребёнка» создала мне кучу геморроя. Вообще, аргументацию Ивана Карамазова я понимаю, пусть и писал это Достоевский, но тем не менее: не может мировое благоденствие быть мировым благоденствием, если ради этого пришлось положить половину мира. Но тут‑то проблема в том, что мир и так успешно гниёт и слезинки льются полноводными реками ежедневно! Так или иначе, но эту моральную дилемму я для себя давно уже решил. Ложное милосердие – это истинное зло. Поэтому я всегда выбираю зло меньшее. Погрузить мир в хаос кровавых распрей ради светлого будущего? А есть другой способ? А будет ли иначе, иди всё своим путём?

Вот как приходил на планету Земля капитализм? Революции, войны, обезглавливания, сожжения заживо, реки крови во имя сохранения старого режима. Десятки раз буржуазия пыталась прийти к власти и десятки раз её топили в крови. Сейчас‑то кому‑то приятно думать, что капитализм – это естественная форма, к которой мир сам стремился. Хрен по всему рылу! Капитализм приходил тяжело, не с первого и не с десятого раза. Феодализм боролся до последнего, но против естественного исторического процесса не попрёшь. За ним просто должен был следовать капитализм и он в конце концов занял своё место. И так будет в этом мире.

Это могли быть и не мы. В случае нашего успеха в Изнанке, города будут неуклонно расти, власть феодальной аристократии ускользать из рук и переходить к купцам, феодалы будут это чувствовать и бороться за свои права и свою власть. Убивать, жечь, истреблять… И раз за разом, год за годом, это будет повторяться, до полной и безоговорочной победы буржуазии. Это лучше того, что задумали мы?

Маркс утверждал в своих трудах, что следующим этапом развития, после капитализма, будет коммунизм.

Но тут надо сделать небольшую ремарочку по истории планеты Земля. Когда устанавливался капитализм, как я уже говорил, были сотни провалов, сотни попыток – это нормально, это понятно. А вот когда была одна попытка установления социализма, а затем и коммунизма, провалившаяся – это значит, что коммунизм есть утопия, это значит, что пытаться бесполезно, это нежизнеспособная концепция и вообще, бросайте это, капитализм, счастье, заипись…

Несколько несправедливо, не думаете?

Феодалы тоже так говорили. Тоже считали, что их власть незыблема и они передадут свои земли детям. А ведь сам феодализм вырастил в себе капитализм. Города росли не вопреки феодалам, отнюдь. Феодалы пользовались баблом городов, их благами, как это делали здесь, например, Лоуренс Хадрейнский и ныне покойный Бальдон Лоодрейнский. Взращивали капитал, пользовались им, а потом купцы, обогатившиеся достаточно, захотели воспользоваться прекрасным шансом и стать независимым городом‑государством. Первая попытка, которую мы с Нептаином в том числе собственноручно и задушили. Вот такая фигня.

Так что, считаю, что коммунизм зря списывают со счетов, капиталюги сами его выращивают внутри своей системы, просто надо дать время и предпосылки. Опасное марксистское говно просто ждёт своего часа, хе‑хе.

Вон, мы с помощью Лебандина дали людям социализм и беспрецедентно крепкую экономику, посмотрим, как они всем этим воспользуются в итоге. Просрут всё – не страшно. Прецедент будет, им главное продержаться подольше и слишком сильно не накосячить. Будут войны, в которых Лоодрейн первое время без труда будет побеждать, а дальше посмотрим…

Я отвлёкся от своих безумно важных мыслей и обратил внимание на Нептаина, ждущего моего ответа.

– Что делать с Реттиром? – переспросил я. – Будем мочить. Их сюда никто не звал. Чтобы взять этот город, королю придётся завалить ров и улицы телами своих солдат. Готов ли он к этому? Вот и выясним.

//Лето следующего года. Лоодрейн//

Прекрасный вид на зелёные цветущие дали были омрачены открывшимся нам с городской стены видами.

– Их слишком много, – обречённо произнесла Эднагина.

– Я мог бы с тобой поспорить, но я не люблю спорить с фанатиками, – ответил я.

Эднагина раздражённо поморщилась, но ничего не ответила. Крыть нечем: она уже официально вступила в секту, правда, не выйдя из Ордена. Просто так её выкинуть мы не можем, хотя всем понятно, что в душе она давно не чудовищеруб, поэтому вынуждены терпеть её присутствие на военных советах.

Реттирский король привёл с собой около сорока тысяч солдат. Они разбили осадный лагерь вокруг города, уже третий на памяти этого города за последние пять лет.

Но на этот раз всё происходит несколько иначе. Перед городской стеной были врыты тысячи древесных стволов, сколоченных и связанных друг с другом, вырыты тысячи ям, оврагов, привезены десятки валунов. Этот ландшафтный дизайн предназначен для затруднения доставки к стенам осадных башен и всяких мантелетов, чтобы штурмующие полной ложкой хлебнули горя.

Мы не ограничились только этим. Двадцать девять тысяч золотых монет ушло на закуп и изготовление особых капканов, которыми усеяно «поле чудес» перед городскими стенами. Последний год Орден Чудовищерубов поимел масштабную практику по установке мощных капканов, способных сломать ногу оолхиму, не говоря уж о корромах или людях. Последним эти капканы просто отсекают конечности. Вот такая вот мощь скрывается в рыхлой почве перед стенами.

Только эти два средства, в масштабах города не стоящие почти ничего, увеличили оборонительный потенциал стен в два раза. Ведь раньше надо было просто подвести под обстрелом хорошо защищённую осадную башню, а затем уже терять людей и пытаться взять стену, а теперь надо терять людей, расчищать дорогу для осадной башни под массированным обстрелом со стен и с риском оказаться в пасти губительных капканов, затем подводить осадную башню к стене и уже потом, с покоцанными и усталыми солдатами пытаться захватить стену.

Но самым дорогим вложением стало строительство новой стены. Внешне ничего не изменилось, потому что стена была возведена внутри города, из‑за чего пришлось выкупать участки в районах, расчищать их и строить новую стену, которая не должна была иметь каких‑то выдающихся прочностных характеристик, но обязана была иметь высокий оборонительный потенциал. И у нас получилось. Внутри города возник периметр пустой территории, где мы разбили первые в мире общественные парки, где может отдохнуть любой горожанин. Аккуратные деревья, скамейки, урны, всё как в обычном парке Земли. Густая растительность посреди города – это диковинка для местных, которые совершенно не ожидали настоящего леса, возникшего посреди города по мановению руки. Ага, блин, по мановению руки… Деревья мы выкапывали в близлежащем лесу, причём придерживались определённого стандартного размера, чтобы была возможность выкопать его с корневой системой. Это был страшный геморрой для рабочих, целый ряд деревьев банально не прижился, пришлось создать специальную службу, которая только и делает, что следит за деревьями. Они, к слову, очень плотно сотрудничают с чудовищерубами, так как требуется постоянная охрана работников, выходящих в рейд за новыми деревьями… Дорого.

Впрочем, денег у нас дохрена. Торгово‑промышленная палата свою работу делает блестяще: ни одна гильдия купцов в этом мире никогда не торговала такими объёмами товаров. Рекламные упаковки, рекламные кампании, торговые представители в разных городах, в общем, агрессивный маркетинг. Бей капиталистов их же оружием.

Бабло потекло рекой Нилом, причём не осело в кубышках купцов, как оно было раньше, а огосударствилось, ибо ТПП – это государственная организация. За счёт этих денег и весь банкет.

Мы сейчас как Испания во времена Великих географических открытий. Золото течёт в неограниченных количествах, экономический подъём бьёт мыслимые рекорды, народ богатеет, мы даже столкнулись с проблемой инфляции из‑за притока монет.

Полгода назад мы реорганизовали несколько служб и учредили Государственный Банк Лоодрейна, который начал чеканить новые монеты из золота, серебра и бронзы. Несколько регуляторных законов ограничили оборот иногородних монет, поэтому удалось обуздать волну инфляции. В общем, намечавшийся первый в истории этого мира экономический кризис городского уровня был предотвращён.

Всего предусмотреть невозможно, например, я не учёл, что капиталисты склонны расширяться и в другие города. Нет, их манию монополизации я всегда держал в памяти, поэтому этот процесс был возглавлен нашим правительством и повёрнут в правильное, выгодное городу русло. А вот того, что кое‑кто из ремесленников, обогатившись на сверхприбылях от масштабных госзаказов, захочет свалить из Лоодрейна в, скажем, Хадрейн, где сейчас правит сын Лоуренса Хадрейнского, сидящего сейчас в городской тюрьме, я не учёл. Казалось бы: Хадрейн на фоне Лоодрейна напоминает какую‑то клоаку из Тёмных веков, где высоко подняла голову Церковь Добробога, простимулированная последними действиями герцога. Аристократия показалась недостаточно надёжной опорой власти для сына Лоуренса, уже известного сейчас как Адэма Благочестивый. И этому есть объективное объяснение: Лоуренс собственноручно лишил власти своих графов и часть баронов, стремясь к абсолютизации. Централизовав вокруг себя все земли Хадрейна, он хотел стать королём, но вмешалась судьба, ну и мы. И теперь его сынку, который просто не может себе позволить управлять такими объёмами земель, нужна опора власти. Добробогофилы не упустили своего шанса и предоставили ему бабло, людей, но не просто так, а за «сущую мелочь»… Теперь во всех достаточно крупных селениях герцогства за счёт Хадрейна возводятся церквушки и часовни, где обязательно должен сидеть ставленник из Великого Храма, что в столице. И это помимо того, что великий советник обязательно избирается из высших религиозных чинов Церкви Добробога, а эта должность пришла в качестве официального подтверждения полномочий, выполняемых ранее Милоной, которая тоже теперь сидит у нас в тюрьме. Часть полномочий у великого советника убрали, старший советник ему больше не подчиняется, но влияние на герцога чрезвычайно велико.

Эх… Эта религия и без того была довольно организованна и централизована, но теперь они по‑настоящему крепко закрепились в Хадрейне. Церковная дружина – далеко не новая придумка, но позволить себе такое могут далеко не всякие общины имени Добробога. И сейчас Добробожьи воины наводят порядок на землях Хадрейна, вырезают изнаночников, инакомыслящих и разбойников. Короче, отнимают бизнес у нашего хадрейнского отделения ордена. Это вообще какая‑то недобросовестная конкуренция! И до этого хренов Лоуренс зачищал пространства вокруг Хадрейна, причём так чисто, что работы для наших ребят совсем не было. В один момент я плюнул на это и официально расформировал хадрейнское отделение и перевёл их в далёкий город Саргитузу, что в пяти тысячах с копейками километрах к югу. Чудовищерубы Хадрейна полным составом двинулись в путь, при этом служа своеобразной охраной для большого купеческого каравана, направленного для получения сверхприбылей за счёт эксклюзивности товара.

Возвращаясь к уходящим в поисках счастья ремесленникам. Цех ювелиров, не пожелавший продаваться государству, снялся с места и переехал в Хадрейн, где весьма комфортно устроился. Бабок у них всегда было много, потому их приняли с распростёртыми объятьями. А если учесть, что Церкви Добробога, приподнявшейся на последних событиях, необходима религиозная атрибутика, преимущественно из золота и серебра, то можно предположить, что решение ювелирного цеха было далеко не спонтанным…

Они не единственные. Часть цеха древообработчиков снялась и свалила в Хадрейн, а часть в Реттир.

Цех стеклодувов вообще раскололся на три ненавидящих друг друга куска, два из которых уехало в Хадрейн.

Но подавляющая масса ремесленников осталась на месте, так как подобных нашим условий дать не может вообще никто. Ушедшие – отщепенцы, жадные, рассчитывающие раскрутиться в странах непуганых велосипедистов… Наивные.

Церковь обязательно начнёт затягивать гайки. Это в первую очередь коснётся простых людей, затем бизнеса и только в конце затронет самого герцога.

Церковь иначе не может. Ну сами подумайте: могут ли люди, которые считают своим божественным призванием учить вас жизни, остановиться на словах?

Хренушки.

Рано или поздно, если святошам не давать укорот, они начинают лезть в политику. История планеты Земля неоднократно показывала подобные примеры. Самые хитрые в этом вопросе – это арабы. Халиф – светский и духовный правитель, объединяющий этот функционал. Но там культурные особенности, Папа Римский так не мог, религия не позволяет. Но хотел. В конце концов у Папы Римского появилась своя земля, где он наводил свои законы, довольно жёсткие. До самого Гарибальди Папская область была вотчиной всех этих Пап. Ни к чему хорошему это не привело. Италия накануне объединения была аграрной страной, страдающей от феодальных пережитков, причём это было в девятнадцатом веке, в центре Европы! Вот что святоши готовят для людей и государств. Именно поэтому, если у нас с Непом всё получится, мы кончим этих святош и сожжём все церкви. Только светское государство – только хардкор!

Пока я тут размышлял, осаждающие начали предпринимать какие‑то действия. Выдвинули несколько осадных башен, в разобранном виде привезённых из Реттира и остановили перед началом «поля чудес».

Выехала делегация парламентёров. Им навстречу выехал уполномоченный Рекс с отрядом.

Они остановились друг напротив друга на якобы безопасной дороге к главным городским вратам.

Главный парламентёр начал что‑то вещать Рексу, тот внимательно слушал и кивал. Когда речь была закончена, Рекс кивнул в последний раз и развернул коня.

Парламентёры убыли в осадный лагерь, а Рекс въехал в город, отправил отряд в конюшню, а сам поднялся на городскую стену.

– Что говорят? – спросил Нептаин, продолжающий задумчиво смотреть на осадные башни, обшитые металлом.

– Предлагают нам сложить оружие и сдаваться, иначе они «выжгут этот город как гнилостный чирь на коже мироздания», – улыбнулся Рекс.

– Весьма поэтично, – заулыбался Нептаин. – Сколько времени дают?

– Завтра с утра предложение потеряет силу и мы «познаем всю тяжесть королевского гнева», – ответил Рекс.

– Прямо с утра атаковать не будут, но распорядись усилить ночные караулы, – приказал Нептаин.

– Будет сделано, – подтвердил получение приказа Рекс. – Ещё что‑то?

– Нет, можешь идти, – отпустил его Неп.

Рекс исчез в боевом ходу артиллерийской башни.

– Думаешь, они готовы умыться кровью? – поинтересовался у меня Нептаин.

– Они просто ещё не понимают, насколько тяжело будет штурмовать наши стены, – ответил я на это. – Первый штурм будет очень кровавым, надо нанести как можно больший ущерб живой силе, тогда начнутся недовольные брожения среди выживших солдат, вполне вероятен бунт, так как главный организатор всей этой мясорубки – их непосредственный командир. Вполне возможно, они откажутся от тактики приступа и возьмутся за длительную осаду. В таком случае мы приступим к плану «А2».

– Я видела, что ты приготовил им, Арким, – в голосе Эднагины сквозило ярое неодобрение. – Это слишком жестоко.

Нептаин молча повернулся к ней и уставился прямо в глаза. Его взгляд говорил что‑то вроде «не начинай».

– Нет, пусть говорит, – произнёс я. – Да, мы плохие, при нас уровень жизни простых горожан Лоодрейна стал таким невыносимым для остальных обитателей этого мира, что доблестное воинство Реттира пришло спасти наш город от гнёта свободы и равенства. Ты сама понимаешь, что это не мы их пригласили? Впрочем, чего я распинаюсь перед фанатичкой? Ты знаешь мою позицию, я знаю твою. Достаточно трындеть. Но если выкинешь что‑нибудь «гуманистическое», я испепелю тебя без лишних сомнений, а твой обугленный труп вывесят на городской стене, вот здесь. Имей это в виду, когда зачешется.

Ей не понравилась моя отповедь. Подобное вообще никому не понравится, но она не стала отвечать. Надо следить за ней. Непротивление злу насилием в условиях тёмного средневековья – это вершина идиотизма. Тем не менее, таких идиотов здесь полно…

К счастью для меня, принцип «чем больше самоубийц – тем меньше самоубийц» работает прекрасно.

До утра мы с Непом проверяли реквизит для предстоящего кровавого спектакля. Я лично выявил несколько раздолбаев, которые не почистили оружие, а одному было слишком тяжело носить глухой шлем, настроение у меня было хорошее, поэтому Неп ограничился лишением их следующей зарплаты. Боевые мы не трогаем, да, денежки большие даже по меркам городских мастеров, это влетит нам в копеечку, но денег у нас сейчас куры не клюют, даже сейчас, несмотря на грядущий штурм, мастерские продолжают работать. Вот когда нас отсекут от снабжения извне – вот тогда придётся всё остановить и переходить на пайки по карточкам…

Начало штурма застигло нас на проверке командного центра. Затрубил рог, это здесь что‑то вроде универсального средства подачи команды своим войскам и одновременного уведомления противников о начале вашей атаки.

Неп вышел на стену и приподнял меня, чтобы я мог получше рассмотреть атакующие формации.

– Огонь по моей команде, – приказал я.

– Огонь по моей команде! – громко провозгласил Нептаин.

Масса реттирских солдат двигалась к стенам. Их тут тысячи, они снабжены лестницами, таранами, у кого‑то верёвки с кошками, а передние ряды несут щиты.

Условную зону открытия огня мы обозначили красными флажками. Когда половина войск Реттира пересекла флажки, я уведомил Непа:

– Открыть огонь.

– Открыть огонь! – громко приказал Нептаин.

Дульнозарядные мушкеты из дерьмовой стали имели ресурс около пятидесяти выстрелов стандартным зарядом, качество их оставляло желать лучшего, но их было очень много. Были также ручные бомбарды, заряжаемые свинцовой картечью. Статистически одна из двадцати бомбард взрывается в руках пользователя при каждом залпе, поэтому у стрелков утроенные боевые, составляющие целых три золотые монеты. Несмотря на феноменальную оплату, желающих обучаться удалось найти с трудом. Есть, конечно, элитные бомбарды из качественного металла, но все они сейчас в руках регулярных войск, простые солдаты вынуждены довольствоваться массовыми поделками. Это не какая‑то злобная жестокость, отнюдь нет. Мы банально не могли себе позволить вооружить всех качественным оружием из всё ещё дорогой стали. Пусть богатую руду к нам везли со всех уголков известного мира, несмотря на несогласие с нашим образом жизни, но её мировая выработка всё равно была слишком низкой, чтобы удовлетворить наши потребности. Нельзя забывать, что здесь развитие колеблется на уровне земных Тёмных Веков, причём аналога развитой Римской империи нет и не было никогда, то есть никто ничего не забывал, а просто не знал изначально.

Дымного пороха у нас ровно на одну осаду, поэтому очень важно сейчас нанести максимальный шокирующий урон.

Реттирцы в массе своей были экипированы не слишком хорошо. Передовые подразделения – да, в хорошей броне, панцырях, некоторые в бригантинах, вошедших в моду среди успешных наёмников, стальные шлемы, достойное оружие, это всё, конечно хорошо, но за ними следовала основная масса воинства, представляющая из себя самое махровое ополчение: кольчуг нет практически ни у кого, не каждый снабжён шлемом, вооружены топорами и короткими копьями, мечей не встречается вообще. Топоры в целом не самое популярное в данной местности оружие, но реттирцев вооружал явно не дурак, знал этот неизвестный, что у Лоодрейна с экипировкой солдат всё очень и очень хорошо. Мечи против наших большей частью бесполезны, так как кольчуги – это у нас что‑то вроде тренда прошлого сезона среди столичных модниц: есть у всех, но уже не комильфо выходить в этом на улицу. Бригантины из дрянного железа есть у всех, кто на стенах, из дрянного, но железа. В качестве личного оружия, помимо коротких дульнозарядных мушкетов, которые реально будут применены на один выстрел, имеются длинные штыки, а если этого будет мало, то короткие тесаки и небольшие каплевидные щиты, достаточные для отражения удара.

Науку перезарядки мушкетов вбивали во всех, но я реалист. Едва ли восьмая часть усвоила хоть что‑то, поэтому на интенсивную стрельбу можно не рассчитывать. Да и боятся. Разрывы бомбард помнят все…

Тем не менее, первый залп дали все. Погода стояла безветренная, дыма очень много, но смею надеяться, что он быстро осядет к основанию стен. А если нет, то артиллерия всё равно стреляет по заранее отмеченным ориентирами. Кстати…

– Артиллерия – огонь! – это Нептаин действовал согласно плану отражения штурма.

Дым от мушкетно‑бомбардного залпа действительно начал постепенно оседать, открывая вид на движущиеся вперёд войска Реттира, слегка смешавшиеся от необходимости перебираться через трупы, оставшиеся от первых рядов.

Безоболочечные свинцовые пули наносили страшные увечья, уродовали тела своих жертв и заливали окружающих их кровью и ошмётками крови с внутренностями. Женевской конвенции ещё нет, а также у меня нет налаженного производства томпака и мельхиора для оболочек, а также нет технологии и специалистов, чтобы устроить всё это счастье. Но так даже лучше! Когда тебе в лицо прилетает содержимое головы твоего старого товарища, который секунду назад был жив – это очень сильно деморализует. Цельнометаллические оболочечные пули не дают такого эффекта.

Встречающиеся на пути капканы с громким лязгом отрывали им ноги, бронзовые копья вонзались в тела снизу, а волчьи ямы убивали упавших и мешали следующим за ними идти вперёд. Сокрытый грязью мелкий «чеснок» прокалывал пятки, превращая воинов в обузу для соратников. Это настоящее поле смерти, жестокое к любому вошедшему в него.

Тем не менее, реттирцы упорно шли вперёд, переступая через поверженных соратников и умирая от ловушек.

И тогда ударила артиллерия.

Артиллерийские башни были плотно набиты медными пушками. Башня справа от нас недавно была названа Церковной, так как по слухам все пушки в ней были отлиты из расплавленных колоколов церкви Добробога. Брехня, конечно.

На Церковной башне, кстати, установлено пятнадцать орудий с заранее предустановленным наведением. Артиллеристов у нас мало, человек пять на весь город, это те, кто оказался способен понять математические принципы, которые им втолковал через меня Нептаин. Они‑то и занимались наведением всех орудий под моим надзором. Мы сожгли очень много чёрного пороха на пристрелку, но оно того стоило: почти слитный залп из десятков орудий картечью с возвышения – это не то, что хочется пожелать даже врагу.

Жужжащая смерть собрала свой кровавый урожай со всех рядов, а не только с первых, которым, впрочем, досталось больше всех. Теперь дым не заволакивал обзор, поэтому мы воочию наблюдали как из рядов реттирцев вверх взмывают оторванные конечности, элементы экипировки и брызги крови.

К тому моменту суетящиеся солдаты на стенах закончили перезарядку.

– Стрелки! Огонь! – выкрикнул Нептаин, увидев, что в целом все перезарядились.

Залп. Но выстрелили далеко не все. Кто‑то напутал с порядком снаряжения боеприпаса, а у кого‑то оружие взорвалось прямо в руках. Таких уже оттаскивали в тыл санитары. Да уж, в городе будет много слепых или полуслепых после этой осады…

Хорошо если четверть сумела дать второй залп. Впрочем, реттирцам хватило и этого. Второй залп стал свидетельством того, что этот кошмар не закончится, что это не кровавый фокус на один раз, а налаженная практика. И они дрогнули, а затем побежали.

Артиллерийский залп послал им в спины ещё около ста пятидесяти килограмм картечи, которая нанесла ужасающие потери.

– Собрать раненых реттирцев, – распорядился Неп, уходя с башни.

Нет никакого коварного плана по дальнейшему использованию раненых в своих целях, это просто акт гуманизма. Специальные отряды вышли в поле и начали собирать раненых.

Выживших реттирцев было очень много. Многие сотни были занесены в город и доставлены в городские госпитали, которые были развернуты для следующего этапа плана.

На раненых врагов город выделил двести литров хэпешки. Кого‑то спасти не удалось, а кто‑то умрёт ближе к ночи, но мы сделали всё, чтобы спасти как можно больше людей. Дальше их ждёт плен и трудовой лагерь на пять лет, а затем они будут вольны идти куда хотят. Это намного лучше смерти, ведь так же?

Второй волной в поле вышли похоронные команды. Тысячи тел доставлялись на пустырь перед городской стеной, где жрецы Добробога справляли надлежащие ритуалы и отправляли тела на сожжение. Городское кладбище столько тел принять не способно, поэтому мы решили, что логичнее будет их всех сжечь. Параллельно тела освобождали от экипировки и одежды, укутывали в саваны и водружали на костры. Нептаин лично наблюдал за соблюдением всех ритуалов. Поднялся устойчивый ветер, который направил чёрный дым в сторону города. Городская стена начала чернеть.

– Надо будет распорядиться, чтобы стену отмыли после осады, – поделился я мыслью с Нептаином.

– Нет, оставим так, – покачал он головой. – Пусть эта чёрная стена будет напоминанием своим и чужим.

Я не стал ничего говорить, это их дело. Дождём тут делу не поможешь, пройдут годы, прежде чем погода сделает своё дело. А надвратные башенки под козырьком так и останутся чёрными…

Реттирцы оправились от удара и сумели привести войска в порядок. Началась какая‑то суета в осадном лагере: приехали телеги с заготовленными кольями, начали собирать осадные башни, видимо, ещё не поняли, что нынче это самая бесполезная вещь в осадном лагере, построили войска перед королём, который выехал на чёрном коне и начал толкать какую‑то вдохновляющую речугу.

– Время, – решил я.

– Начинаем прямо сейчас? – уточнил Нептаин.

– Именно, – подтвердил я. – Собирай ребят.

Время будто бы ускорилось. Думаю, это от волнения.

Элитный отряд воинов был собран в бывшем главном храме Добробога. Место для ритуала практически идеальное, ещё и бесхозное после того, что мы сделали со святошами.

Сложное устройство, которое теоретически должно работать, было сооружено прямо посреди зала для месс. Я разрабатывал эту штуку около пятисот лет, чисто теоретически, с небольшой и экономной долей практики, надеюсь, я нигде не ошибся…

Отряд экипирован беспрецедентно для этого мира. У каждого члена отряда по пять револьверов, по одному многозарядному ружью, каждый облачён в тяжёлую латную броню, способную защитить от прямого удара коррома. Оружие ближнего боя подбирали по вкусу, но всё самого лучшего качества. Половина отряда – чудовищерубы, надёжные ребята, которые давным‑давно доказали, что достойны членства в нашем отряде по спасению мира…

Вторую половину составляют добровольцы, которые прошли жёсткий отсев и тоже доказали своё достоинство. Альтруисты, обречённые…

– Все готовы? – спросил я.

– Готовы! – синхронно ответил мне отряд.

– Ну тогда я начинаю, – произнёс я и шарахнул в шпиль конструкции разрядом магии. – Появится арка – заходите по одному! Задание вы знаете, но повторю на всякий случай: короче, нужно будет найти Шпиль, это такое высокое здание, откуда постоянно в небо устремлён поток зеленоватого света, увидите – ни с чем не перепутаете. В этот Шпиль надо проникнуть, скорее всего, с боем, а затем установить «странную штуку», по два экземпляра которых вам вручила Эднагина. Чем ближе к центру Шпиля, тем лучше. Потом надо зажечь особый огонь, для чего у вас по восемь специальных факелов, а затем поднести его к «странным штукам» поочерёдно. По моим расчётам, пяти «странных штук» будет достаточно, чтобы разрушить Шпиль и окончательно прекратить сообщение между нашими мирами. Тогда всё, начнётся нормальная жизнь для всех, больше никакого экстремального земледелия для крестьян, никаких открытий Изнанки для городов, лишь устойчивое развитие и благополучие, ну, естественно, если не похерить всё войнами на уничтожение, как это любят делать люди… Поняли?! Пошли‑пошли‑пошли!!!

//Где‑то//

– Неп!!! Неп!!! – орал меч. – Очнись, Неп!!!

– А… А? – парень открыл глаза и недоуменно уставился на источник шума. – Что случилось?..

– Мы в Изнанке, Неп! – меч был в панике. – Быстрее, на ноги и вперёд! Нам сделать дело и валить обратно, пока разрыв не стянулся!

– Где Эдна? Где все? – Нептаин медленно поднялся и огляделся.

Вокруг был пугающий пейзаж. Тошнотворно‑зелёное небо, оранжевая почва, бирюзовый лес, на фоне которых одетый в серую панцирную броню Нептаин смотрелся неорганично и чужеродно.

– Да я почём знаю?! – воскликнул Арким. – Контакт! Корромы, четверо!

Нептаин поднялся на ноги и вытащил меч из ножен.

– Сейчас выйдут из‑за той красной хреновины!

Арким имел в виду чудовищно неправильный красный валун, который мало того, что мог вызвать паническую атаку у какого‑нибудь трипофоба[17], так ещё и смотрелся крайне неуместно даже посреди оранжевого поля, которое опоясывал бирюзовый лес. Даже в чём‑то ещё более неуместно, чем парень в серой броне и с сияющим белым пламенем мечом.

– Арким, ты горишь! – поражённо воскликнул Нептаин.

– Это мой естественный свет в этом измерении, Неп, – пояснил Арким. – Не отвлекайся, сейчас будет замес!

Из‑за упомянутого нездорового вида красного валуна появились корромы, не вооружённые ничем.

– Мочи!

Нептаин кинулся к ним и атаковал. Те не стали паниковать, так как видели, что он один, пусть и вооружён.

Вертикальный рубящий удар – один из корромов, самый быстрый, завалился с рассечённой головой. Размашистый горизонтальный удар – второй подошедший достаточно близко корром упал с рассечённым горлом.

Остальные двое резко развернулись и с хриплыми криками кинулись в разные стороны.

– Догоняй, иначе завалят толпой! – выкрикнул Арким.

Нептаин тут же кинулся вслед за ближайшим корромом. Рывок – меч пронзает спину беглеца и с брызгами крови выходит с другой стороны. Добивающий колющий удар в затылок и Нептаин ищет взглядом последнего.

– Спрятался за валуном! – сообщил Арким.

Нептаин бросился в указанном направлении, корром не выдержал и побежал. Бросок – дротик пробивает затылок паникёра.

– Всё, больше никого, – произнёс Арким.

– Дальше куда? – спросил Нептаин, оглядываясь вокруг.

Смотреть тут особо нечего, оранжевая земля, переливающиеся бирюзой леса…

– Желательно найти Эдну и остальных, их не могло закинуть слишком далеко, – задумчиво произнёс Арким. – Потом сориентируемся на местности.

– Где их искать? – спросил Нептаин.

– Где громко, там и ищем, – вздохнул меч.

Ружейный грохот привёл их к длинному каньону, напрямик ведущему к Шпилю. Отряд во главе с Рексом вёл огонь по сокращающему с ними дистанцию отрядом корром‑даалов.

Корром‑даалы были не вооружены, но решительности их это не убавило. Ружья говорили своё слово и до отряда не добрался никто.

– Рекс, это я! – окликнул временного командира отряда Нептаин. – Где Эдна?

– Не видели, – ответил тот. – Принимайте командование.

– Зажгите огонь, нет не только Эдны, – оглядел отряд Нептаин. – Выйдут к оврагу – считай нашли нас. Приступайте.

Для подачи сигналов они взяли с собой несколько сотен пропитанных маслом и какой‑то рецептурной химией от Аркима палок. Они густо дымят и долго горят. В Изнанке гореть ничего не может, только вещи, принесённые из родного мира. Арким инструктировал отряд, поэтому все знают, что если что‑то где‑то горит – значит там есть или были свои.

Запалив десяток палок, они разбросали их по дну оврага и двинулись вперёд, к Шпилю.

//POV Арким, меч‑диверсант. В Изнанке//

А я‑то в глубине души думал, что эти истории про Изнанку – брехня! Оказывается, всё правда! Наркоманские расцветки растений, почвы и неба – правда! Корромы, ходящие без брони и оружия – правда. Даже Шпиль точно такой, каким его описывали!

Значит действительно кто‑то пробирался сюда и смог вернуться. Наверное, очень крутые ребята…

Технология возникновения Изнанки никогда не была для меня секретом. С самого начала я знал о ней, с самого начала знал, как с нею справиться. Правда, средств не было до текущего момента, а так бы я давно…

Это суб‑мир. Зависимый от реальности, питающийся ею, неполноценный. Именно поэтому тут некорректно работают некоторые законы физики, а также форменная наркомань с расцветками. Но и тут есть жизнь. Извращённая, противоестественная.

Нечто подобное этому суб‑миру организовали некроманты в реальности герцога Асилу, с которым пересекался Таргус Виридиан. Разрушаются такие штуки на раз‑два, если знать куда бить. В случае с герцогом Асилу это был его саркофаг. Некроманты, устроившие такую подляну миру Инферно были отнюдь не друзья герцогу Асилу, так как время в том суб‑мире шло в тысячу раз медленнее, чем в реальности. Здесь время идёт быстрее аж в два раза, поэтому если мы проведём здесь двое суток, то в реальном мире пройдут сутки.

Те устройства, которыми мы снабдили каждого члена отряда, это дестабилизаторы Бездны. Да, мне пришлось залезть в кубышку расположения Бездны и потратить его, но дело важное, поэтому хрен с ним, как‑нибудь расплачусь…

Прямо сейчас осадный лагерь вокруг Лоодрейна атакуют все окрестные изнаночники, которые очень хотят домой. Сигнатуры нашей портальной установки сильно похожи на "естественную" изнаночную, которую изнаночники всех мастей прекрасно помнят. Реттирцы не выстоят перед таким натиском, а потом городу придётся отражать нападение изнаночников. Жуть, конечно, но это подобно удалению опухоли. Придётся пострадать во имя благоприятного исхода.

Ах да, ещё меня ждут страшные люли от Бездны. Когда она узнает, что я натворил, есть даже шанс быть развоплощённым. Ну и пусть! Ну и ладно! Зато я сделаю объективно хорошую вещь!

Когда мы преодолели половину пути до Шпиля, нас нагнали два члена отряда.

– Эдну видели? – спросил у них Нептаин.

– Нет, командир, – покачал головой один из них, по‑моему, его зовут Тамомир.

– В строй, – приказал им Нептаин. – Вперёд!

Мы двигались очень быстро. Как только местные власти поймут, что произошло вторжение, сюда стянутся все доступные силы и нам крышка.

– Контакт! Оолхим! – выкрикнул впередиидущий.

Грохот ружей. По заученной тактике из центра строя вытащили длинноствольную бомбарду и навели на плотоядно скалящегося оолхима, мчащегося к нам. Выстрел. Остроконечный снаряд врезался ему в грудь и пробил его насквозь. Оолхим замедлился, сделал несколько шагов и упал, а затем ему в макушку ворвалось несколько пуль, надёжно его уничтоживших.

– Вперёд! – прокричал Нептаин.

Отряд двигался, никто не ждал нашего прибытия, поэтому организованного сопротивления не было. Гнетущее тошнотворно‑зелёное небо будто физически давило. Воины тяжело дышали. Нет, они не хлюпики, просто воздух тут не совсем полноценный, поэтому дышать им объективно тяжело.

Наконец, Шпиль…

На вратах стояли корром‑даалы в полной броне, но это не слишком большая проблема…

– Бомбарды! – дал команду Нептаин, когда мы приблизились достаточно близко к готовящимся к схватке стражам врат.

Грохот. Мелкая картечь ослепляет. Расстрелять дезориентированных корром‑даалов было делом техники. Длинноствольная бомбарда была направлена на запертые врата, выстрел!

Засов с той стороны был надёжно перерублен стальным снарядом, поэтому ворота из бирюзовой древесины были открыты без лишних проблем.

– В темпе! – поторопил я всех.

Теперь самая сложная часть – проникнуть в Сердце Шпиля.

Был риск, до того как мы сюда попали, что нас закинет слишком далеко от Шпиля, тогда мы бы погибли напрасно, но Лоодрейн относительно недавно подвергался налёту из Изнанки, поэтому «настройки» портала должны были сработать как следует, ввиду того, что Шпиль уводит фокусировочный луч постепенно и даже можно предсказать следующую цель, если разработать специальное устройство, которое будет способно отследить движение луча. Но «Настройки» сработали, конечно, не совсем как следует, Нептаин вырубился от удара оземь, но мы выпали очень близко.

Изо всех щелей попёрли всякие неизвестные изнаночники, в основном мелкие, но встречались и вполне узнаваемые корромы, вооружённые бирюзового цвета дубинками.

Форменный безнаказанный расстрел плавно перешёл в ожесточённую поножовщину. Здесь магический фон был силён как нигде, поэтому Нептаин метал льдины и огненные шары направо и налево. Благодаря его магии мы прорвались к вратам из покрытого ржавыми раковинами железа.

– Морозь их, это чугун! – опознал я материал ворот.

Нептаин поднёс руку к вратам и мысленно сфокусировался на руке.

– Холод души моей… – произнёс он формулу и холод начал пробирать металл.

Сзади напирали изнаночники, которых ожесточённо рубил отряд. Уже есть первая потеря, один из ребят Рекса, Алькоген, тёзка нашего с Ксандином старинного приятеля…

Жаль парня…

– Бей! – крикнул я, увидев, что проморозка прошла достаточно глубоко.

Нептаин разогнался и шарахнул по вратам щитом.

Хруст, треск, а затем место проморозки пошло трещинами, два удара и проход готов.

– Заходим! – приказал Нептаин, первым шагнув на ту сторону.

Зал был наполнен таинственным зеленоватым сиянием, посреди зала, рядом с порталом в наш мир, стоял аррахул в полной латной броне и с широким полуторным мечом в руках. Он ждал нас.

– В кольцо и расстрелять, – дал я приказ. – Одновременно поджигайте штучки.

Аррахул позволил окружить себя. Он был очень уверен в себе и отличался от тех, которых я встречал ранее. Этот был сильнее и умнее, в его глазах виделся мощный интеллект и он не боялся нас, будто это он окружил нас, а мы загнаны в ловушку.

– Огонь! – дал команду Нептаин.

Гром стрельбы, пули бесполезно разбились об броню, огненный шар без последствий разбился об подставленную бронированную руку, а аррахул пришёл в движение. Молниеносно он сблизился с Рексом и нанёс свой удар. Полутораручный меч вдребезги разбил оружие и обезглавил его.

Я почувствовал, как в Нептаине закипает гнев и бескомпромиссная ненависть. Ещё двое наших погибли, не сумев нанести аррахулу какого‑либо урона, когда Нептаин выступил вперёд и яростно закричал.

– Холод души моей!!!

Поток льда выморозил аррахула и тела павших воинов. Ледяной хруст и аррахул высвободился из оков. Незащищённая ничем ладонь его левой руки была проморожена, он попробовал её сжать, но она не подчинилась. Нептаин начал сближение.

– Мус Кор Та! – выкрикнул он и отшвырнул аррахула в другой конец зала.

Из пробоины в воротах лезли изнаночники, которых приняли члены отряда, уже успевшие поджечь деактиваторы. Багровый свет будто бы нейтрализовывал собой зеленоватое свечение портала, всё разрастаясь и разрастаясь, постепенно занимая комнату. Бездна здесь становится сильнее, сильнее становлюсь и я.

– Поджигайте ещё! – заорал я остальным, чувствуя, что вновь обретаю свои старые способности.

Метаморфизм позволил мне обрести характерное свойство оружия Бездны: мономолекулярной толщины шипы, усеивающие всю поверхность лезвия, превращающие простые раны в летальные.

Нептаин принял защитную стойку. Да, он очень зол, но он не теряет голову. Уже поднявшийся на ноги аррахул принял вызов.

Он приблизился на ударную дистанцию и попытался молниеносно снести внешне вполне обычного человека одним ударом. Но не тут‑то было, сучонок…

Нептаин парировал удар и встречным движением, не размыкая контакта с мечом противника, совершил мощный укол в грудь аррахула. В момент удара я мгновенно принял форму четырёхгранной пики и постарался вонзиться как можно глубже, когда понял, что проник аж на полметра в аррахулову плоть, резко совершил метаморфоз в широкое пятисантиметровое лезвие с длинными шипами. Вот это я и называю настоящим тяжким телесным повреждением!

Нептаин, который уже знал от меня, что сейчас творится глубоко в душе аррахула, упёрся в его грудь ногой и резко дёрнул меня на себя.

Сиреневая кровь брызнула фонтаном, а нагрудник аррахула расцвёл розочкой. Слабое движение в попытке ухватить Нептаина было отражено веерообразным ударом мною, что повлекло за собой отсекание посмевшей подняться руки.

Довершающий удар был нанесён в череп, для чего я снова преобразовал остриё в четырёхгранное шило. Звон металла от резкого удара, скрежет, а затем мы с Нептаином поняли, что аррахула больше нет с нами. Рекс и те два парня отомщены.

Тем временем атмосфера в портальном зале накалялась.

– Револьверы! Бомбы! – крикнул я.

Сначала из револьверов был очищен проход через врата. Хлёсткие раскаты выстрелов слились в один длинный залп. Изнаночники падали, истекая своей чёрной кровью, формируя небольшие горки из тел.

Зашипели фитили извлечённых из ранцев чугунных бомб. Скоординированный бросок в пробоину во вратах.

Сначала ничего не происходило, а затем раздались громкие хлопки. Это задержит их ненадолго.

– Неп, зажигай свои деактиваторы! – напомнил я Нептаину, который задержал взгляд на замороженном теле Рекса. – Нет времени!

Нептаин снял со спины ранец и извлёк из него четыре деактиватора, которые поджёг с помощью специальных огней.

– Ставь рядом с порталом! – призвал я его. – Самого портала не касайся, может засосать куда не надо!

Нептаин выставил деактиваторы дугой ближе к порталу. Да‑а‑а! Пошла жара!

– По одному в портал! – дал я команду, когда увидел, что багровое сияние заняло весь зал и вокруг деактиваторов возникли багровые силовые поля.

Это значит всё, теперь портальное помещение в полной власти Бездны. Надеюсь, она удовольствуется одним миром вместо двух…

Нептаин стоял и смотрел в зев пробоины во вратах.

– Она должна успеть… – прошептал он.

– Она, скорее всего, уже мертва, Неп! – выкрикнул я. – Бери себя в руки и в портал!

Воины элитного отряда решительно запрыгивали в постепенно угасающий портал.

– Она. Должна. Успеть.

Вот тут‑то я и начал бояться. Нептаин потёк фляжкой и вознамерился ждать Эдну.

Порталу осталось совсем немного, минута или две. Изнаночники уже не торопились штурмовать ставшее таким чужим помещение и лишь выглядывали из‑за пробоины.

– Командир, надо в портал! – подбежал один из замов Рекса, который до этого закинул в портал его тело.

– Уходите без меня, я дождусь Эдну, – приказал Нептаин.

– Командир… – неуверенно начал зам Рекса, кажется, Алдомир.

– Уходите! – прервал его Нептаин. – Это приказ!

– Неп, ты неправ, – произнёс я.

– Молчи.

В момент, когда я собрался шарахать Нептаина электричеством и брать его тело под ограниченный контроль, со стороны ворот раздалась частая стрельба. Затем шарахнула бомбарда, а потом раздались хлопки бомб. Через пробоину вбежала часть отряда во главе с Эдной, из левой руки которой торчал металлический шип.

– Неп! – не сдержавшись, выкрикнула она.

– Эдна! – крикнул ей в ответ Нептаин.

– Сопли потом! – крикнул им я. – Живо в портал!!!

С ней было ещё трое, ребята из отделения Сальмогена, который погиб рядом с Рексом.

– Живо, блядь!!!

Первой Нептаин отправил Эдну, а затем запустил троих ребят Сальмогена, а потом впрыгнул сам.

Ослепительная даже для магического меча вспышка, а затем мы полетели.

Удар об землю, сдавленный стон Нептаина.

– Ты живой? – поинтересовался я.

– Живой… – ответил Неп, приподнявшись на руках и оглядевшись. – Где это мы?

– Вообще‑то я всё это время висел у тебя на поясе, а не встретил тебя тут с хлебом и солью… – прокомментировал я его вопрос.

Вокруг был живописный пейзаж осеннего сада какой‑то небедной усадьбы. Рядом обнаружились члены нашего отряда, один из них сломал ногу при падении и ему сейчас оказывали помощь.

– У нас получилось? – спросил Нептаин.

– Да, получилось, – подтвердил я. – Но чтобы удостовериться посмотри в небо.

Нептаин поднял взгляд и увидел то, что я наблюдаю уже две минуты. Увидел и обомлел.

Небо стало кристально голубым, исчезли облака, несмотря на находящееся в зените местное светило, известное местным как Суо, на определённом участке неба были отчётливо видны звёзды. Настоящие, а не та хрень, которую раньше за них выдавали. Внезапно этот участок как бы схлопнулся и всё вернулось на круги своя.

– Что это было, Арким? – озадаченно спросил Нептаин.

– Ваш мир наконец‑то стал настоящим… – произнёс я с грустью.

– А разве он не был…

– Неп!!! – из кустов выбежала прихрамывающая Эдна.

Они обнялись, а я резко стал лишним на этом празднике жизни.

Стало как‑то одиноко, в моей имитации души появилась пустота. Неужели я стал никому не нужен?

А, нет, это не одиночество. Это Бездна обратила на меня свой взор.

≈Я. Ты. Мы. Они. Все. Бездна≈

– Да‑да, я‑ты‑мы‑они‑все‑Бездна… – согласился я.

≈Ты частично провалил задание≈

≈Ты частично выполнил задание≈

≈Награждён будешь частично≈

≈Наказан будешь частично≈

Это она/оно в своём амплуа. Может за частично выполненное задание осыпать всеми благами мира, а затем за частичный провал лишить тебя ног или жизни. В этом вся Бездна. Не зло. Не добро. Не нейтральная сторона. Бездна.

Ног и жизни меня хрен лишишь, их у меня нет, но даже мне есть что терять.

≈Ты получишь желаемую платформу≈

Это она/оно про мою платформу в виде нелицензированной копии терминатора Т‑800, изготовленной из металла Бездны и покрытой имитацией человеческой плоти, внешне не отличимой от настоящей. Внешность у этой платформы как у Арни Шварцнеггера в молодости, я почти десять лет потратил на её изготовление…

≈Но впредь задания у тебя будут самые тяжёлые≈

≈Наказанием всегда будет развоплощение≈

≈Долг за деактиваторы удваивается≈

≈Такова цена за твой частичный провал≈

– Я понял, спасибо тебе, Бездна, – поблагодарил я своего самого главного работодателя. – Мне нельзя будет здесь задержаться?

≈Никаких задержек≈

≈Твоё задание ждёт тебя≈

Я почувствовал, как перевязь на поясе Нептаина развязалась, а подо мной открылся микропортал Бездны. Ш‑шух – нет меня…

//Там же. Без Аркима//

– Арким, что значило «стал настоящим», а разве наш мир был ненастоящим? – Нептаин, освободившись от объятий Эднагины, опустил взгляд на свой пояс. – Арк…

Перевязь была пуста.

– Куда делся твой чрезмерно разговорчивый меч? – поинтересовалась улыбающаяся Эднагина, положив руку на плечо Нептаину.

– Я… – Нептаин был в шоке. – Он… Исчез…

Тут он вспомнил, что Арким выполнял задание какой‑то Бездны, которая не терпела провалов. Ещё он говорил, что умышленно провалит задание…

– Проклятье… – прошептал Нептаин. – Он даже не попрощался…

– Что теперь будем делать? – как ни в чём не бывало поинтересовалась Эднагина.

Ей было плевать на этот меч, который был, конечно, прав, но его жизненная позиция, если так можно назвать принципы говорящего меча, её жутко бесила.

– Выясним, где мы находимся, – отстранённо произнёс Нептаин, который сейчас испытывал тянущее чувство пустоты в душе.

Он только что потерял друга.

– Мы уже выяснили это у местных селян, – с улыбкой ответила Эднагина. – Мы у деревни Собачье, что в баронстве Пяст, входящем в Хадрейнское герцогство. Неужели не узнаёшь родные края? За той скалой начинается ущелье…

– Здесь всё началось – здесь всё закончилось… – грустно констатировал Нептаин. – Прощай, Арким…

//Планета Земля. Российская Федерация. Республика Крым. Город Феодосия//

– Да что за фигня?! – воскликнул Гектор Мизамидис. – Суо?! Что с этим проклятым глобусом?

– Он перегорел, – ответила ему Суо. – Системный сбой. Очень необычный. Все данные уничтожены, больше никаких сведений об этом сгенерированном мире нет.

– Чёрт возьми… – с досадой ударил по столу Гектор. – А как же наша новая артиллерийская система? А как же проект Париса с реттирской химической лабораторией?

– Придётся либо генерировать новый мир под эти задачи, – начала Суо. – Либо перестать эксплуатировать бедных цифровых человечков и наконец‑то начать думать самостоятельно.

– Нет, самостоятельно – это долго, – отрицательно покачал головой Гектор. – Что нужно для генерации нового мира?

– Для начала купи новую серверную ферму, потому что предыдущие полностью перегорели…

[1] Поленица – для тех, кто с исконно‑посконным не знаком и знать не желает, поясняю: поленица – дева‑воительница, дева‑богатырь, причём не обязательно именно дева, бывает что и женщина‑богатырь. Это классика, б№%дь, это знать надо!

[2] Байстрюк – на Руси, читай, бастард, то бишь, незаконнорожденный.

[3] Новгородская республика – называют республикой, но фактически это была боярская олигархия, где номинально каждый горожанин мог что‑то решать в политике государство, но на деле его посылали нахрен. Конечно, жизнь в этой республике была получше, чем в соседних княжествах, но это только в городе, стоило выехать в ближайшие деревни, как сразу виделась средневековая чернуха как везде. Решал все городские дела Совет Господ, который состоял из бояр, то бишь тех самых феодалов, которые могли однажды стать князьями. У них были вокруг Новгорода деревни в собственности, а следственно и люди, в них проживающие, так что если там и была демократия, то совсем не для всех.

[4] Эрготизм – отравление спорыньёй. Такое себе отравление, честно говоря… В высоких дозировках спорынья, которая имеет свойство поражать пшеничные злаки, вызывает лютую смертушку, а в малых дозах побуждает человека творить не менее лютую дичь – охотиться на ведьм, видеть святых духов (хотя практически каждый парень до 2007 года тоже имел возможность видеть духов, правда, не святых, а также им побыть, хе‑хе), отстаивать свои крестьянские права в восстаниях, уходить в стихийные крестовые походы, устраивать всякие Великие французские революции…

[5] Ламеллярная броня – лат. lamella – пластинка, чешуйка. Пластинчатый доспех, если уж совсем непонятно. Представляла из себя металлические пластинки, скреплённые между собой кожаными ремешками, или, в случае с древними римлянами, металлическими кольцами. Ламеллярная броня – одна из самых древних и большую часть истории, пожалуй, наиболее эффективных средств защиты в отношении вес/защита. Кольчуги были тяжелыми, но даже будучи двухслойными, обеспечивали куда меньшую защиту, чем ламеллярные доспехи. С 900 годов до нашей эры, вплоть до 1600 годов эры нашей, ламеллярная броня активно использовалась и зело уважалась. Не путать с чешуйчатой и ламинарной бронёй, это три большие разницы, хоть и имеющие некоторое сходство.

[6] Полосатое тело – анатомическая структура конечного мозга, относящаяся к базальным ядрам полушарий головного мозга. Есть одно из многочисленных его функций – оценка последствий принятых решений. У психопатов эта функция, как правило, работает слегка хреново, из‑за чего они и попадаются, если уж решили совершать преступления. То есть, психопат, активно занимающийся убийствами себе подобных, легче пойдёт на поводу своих желаний при первом же удобном случае, так как слишком далеко продумывать последствия ему сложнее, чем обычному человеку. Теперь про то, причём здесь Арким… Арким – неходячий МРТ и КТ в одном флаконе, способный видеть содержимое башки каждого.

[7] Альшпис – (шило‑копьё) – оружие, наполовину металлическое, специально предназначенное для протыкания всяких преимущественно конных бронированных человеков. Четырёхгранный клинок идеально подходил для панцербрехерства, то бишь протыкания брони, на безопасном для непосредственного юзера расстоянии. К слову, штык к винтовке Мосина, «совершенно случайно» прекрасно подходящий креплением также к винтовке Бердана, имел четыре грани, назывался игольчатым и предназначался для ультимативного протыкания любого противника. В отличие от штык‑ножей, «русский четырёхгранный игольчатый штык» никаких хозяйственно‑бытовых или иных предназначений не имел, являясь исключительно оружием убийства, что выгодно отличает его от штык‑ножей по наносимому ущербу и практичности применения по прямому назначению. Помните, мало что сравнится со стреляющим копьём обр. 1891 г. по убойности в ближнем бою, способности этого копья в дальнем бою вообще мало систем способно превзойти.

[8] Лэнс – (рыцарское копьё) – оружие, деревянное, но со стальным наконечником, предназначенное для протыкания всяких преимущественно пешеходных человеков теми самыми конными бронированными человеками.

[9] Instant Ghengis Khan – https://www.youtube.com/watch?v=4HH6t9sRFTw&t=615s – описание изделия на английском от изобретателя, который осчастливил мир также изделием «Instant Legolas», отличающимся куда более сложной конструкцией и требованием уникальных в этих краях материалов, из‑за чего не подошедшим Аркиму.

[10] Винея – лат. vineae – осадный навес – подступной крытый ход. Применялся в осаде для безопасного продвижения к стенам укрепления. Представлял из себя этакий длинный сарай, крыша которого была покрыта всякими негорючими материалами. Применялось преимущественно в античности.

[11] Апрош – от фр. approche – сближение – глубокие зигзагообразные продолговатые траншеи с внешнею насыпью, служащие для безопасного приближения к крепости. Творение начала пятнадцатого века нашей эры, то есть человечество до такого додумалось далеко не сразу.

[12] Мантелет – большой щит, применяемый в осадах. Из‑за большого веса зачастую оснащался колёсами.

[13] Проскрипционный список – в Древнем Риме – список лиц, объявленных вне закона. Впервые применено Луцием Корнелием Суллой, на пафосной борьбе с которым поднялась звезда некоего Г.Ю. Цезаря. Кстати, самого Г.Ю. Цезаря в списочек внесли и раскулачили, но он умудрился сбежать. Имущество проскрибированных, само собой, конфисковалось, а потомки и родственники их лишались почётных званий и прав занимать какие‑либо должности. Враг народа как он есть.

[14] Лепоподобный – достойный

[15] Сопротивно – противно, неприятно

[16] Толстовство – религиозно‑этическое учение, основанное Львом Николаевичем Толстым. Главными принципами этого течения являются: всепрощение, непротивление злу насилием, отказ от вражды с любым народом, любовь к ближнему и всякая гандятина. К слову, Ганди многое почерпнул из толстовства в ходе переписки с Львом Толстым.

[17] Трипофобия – боязнь кластерных отверстий, то есть скоплений отверстий. Это скорее не страх в классическом виде, а биологическое отвращение, рефлекторная реакция. Примитивная часть нашего мозга связывает эти скопления отверстий с чем‑то опасным.