Текст книги "Книга Легиона"

Автор книги: Наль Подольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Марго тем временем в Петербурге маялась вынужденным бездействием. Она чувствовала, что нельзя давать Легиону время на восстановление равновесия и следует атаковать его как можно скорее. А Платон, как назло, застрял в этом треклятом Раздольном. За трое суток отсутствия он удосужился позвонить всего один раз, сообщив, что лично у него все в порядке и помощь не требуется, а дела, к сожалению, обстоят не так хорошо, как хотелось бы. Марго поняла его в том смысле, что Гаденыша он не обнаружил. Но тогда зачем ему понадобилось торчать там столько времени?

С возвращением Платона все стало на свои места: Марго теперь было ясно, что делать. Она-то отлично знала, что Гаденыш, несмотря на кажущуюся истеричность, тщательно просчитывает последствия своих ходов. Публичное дразнение дружинника означало, что он уже тогда собирался удрать и готовил себе отмазку на будущее. Он, конечно, предвидел, что озверевший болван кого-нибудь изувечит, хотя на такую удачу, как декоративное убийство топором, может, и не надеялся. При подобном раскладе, после явки с повинной, и милиция, и суд посмотрят на побег сквозь пальцы, а если к тому же не поскупиться на взятку, то все сойдет с рук безнаказанно. Отсюда следовал очевидный вывод: кому-то, помимо Марго и Платона, понадобились мозговые услуги Гаденыша, и тот получил достаточно выгодное предложение. И этот пока неведомый заказчик наверняка связан с бывшими его компаньонами.

Марго решила, что может безбоязненно выходить на них по очереди: за каждым из них числились грешки той или иной тяжести, и вряд ли они откажут Марго в такой пустяковой услуге, как помочь найти Гаденыша. Если им известно, что она сама в розыске, это только увеличит шансы на успех. Конечно, при условии, что мероприятие, на которое ангажирован Гаденыш, не такого масштаба, чтобы уничтожать всех подряд, кто попробует к нему приблизиться.

Марго принялась методично разыскивать бывших подельников Гаденыша из тех, кто шел в ногу с прогрессом и сделал компьютеры инструментом криминального бизнеса. Они все разгуливали уже на свободе – ни Уголовный кодекс, ни люди, составляющие правоохранительную систему, не были приспособлены к войне с интеллектуальной экономической преступностью.

Задачка оказалась не слишком сложной. Марго пришлось пообщаться всего с тремя несимпатичными ей людьми, чтобы познакомиться с дамой, у которой на нелегальном положении жил Гаденыш. Он охотно согласился на встречу с Марго, отлично понимая, что ее ни капельки не занимает его побег с «химии», и ей нужно что-то другое. Ссориться же с этой «важнячкой», как он знал по прежнему опыту, было куда как невыгодно.

10

Свидание состоялось на нейтральной территории в совершенно пустой квартире расселяемого и с виду уже нежилого дома, принадлежащей кому-то из знакомых Гаденыша. Дверь была не заперта, и Марго застала его сидящим по-зэковски, на корточках у стены. Встать он не соизволил, но концы его прилизанных черных усиков раздвинулись в улыбке, крайне нахальной и одновременно выражающей радостное изумление. Марго, чтобы не выглядеть глупо, ничего не оставалось, как усесться рядом с ним на пол.

Гаденыш ее долго рассматривал, словно внезапно увидел нечто диковинное.

– Красивая ты, однако, женщина… Выходит, по мне соскучилась? Или не с кем сыграть в шахматы?

Марго готова была согласиться с обращением на «ты», тем более что в следственной практике это случалось нередко, но развязность его полезно было слегка притушить, и она произнесла рассудительным тоном:

– Я же тебе не подруга, так что комплименты твои без надобности… Ты мне нужен по делу, стало быть, давай без базара.

– Да ты что же, начальница? Ты так круто не запрягай! Столько не виделись, я к тебе всей душой, а ты сразу на меня Полкана спускаешь!

– Вижу, лагерных словечек набрался, – усмехнулась Марго, – только для меня не старайся, я-то этого эсперанто наслушалась… Ты мне вот что скажи: для чего тебя сюда с «химии» высвистали?

– Ну вот, говоришь, по делу пришла, а у самой, как прежде, одни вопросы, – горестно запричитал Гаденыш.

– Не виляй. На делишки твои мне начхать. И на твоих нанимателей – тоже. Я одно хочу знать: нет ли за тобой крутого чего? Мне сейчас подставляться под чужие грехи нельзя. Так что, выкладывай.

– Пустяковое дело, начальница. Тут одна фирма себе офисные хоромы отгрохала. И строители – курвы продажные – по заказу ихних врагов все стены разной электроникой начинили. А ведь я по жучкам когда-то горбатился. Крыша пока не протекает, сама знаешь, и руки не под дрын заточены. Вот они меня и позвали, домишко маленько вычистить.

– Название фирмы?

– Коммерческая тайна, начальница… Разве что, для тебя лично: «Фибротерм»… полимеры всякие.

– Ладно. Авось, не врешь. Ты, вроде, не из тех, кто два раза подряд на одни грабли наступает… Есть для тебя работа. Не официальная, но честная. Примерно на месяц. Сделаешь – отмажу от «химии», и еще деньги получишь. Зеленых тысячи три.

– А не сделаю?

– Будешь предоставлен своей судьбе.

– А уж ты шепнешь ей на ушко? Насчет строгого режима? Ты ведь с моей судьбой давно покорешилась. – В его глазах сквозь веселье блеснули злобные искорки.

– Брось ты это. Ты и так в полном дерьме. И я тебя не шантажирую, а просто прошу. Но не отрицаю, в случае чего, огрызнуться сумею… Сам понимаешь.

– И что за работа такая? – Гаденыш снова стал радостно-благодушен.

– Редкостная. Можно сказать, небывалая.

– Загадки загадываешь… Работенка-то, наверно, рисковая?

– Есть немножко. Только риск – что у меня, что у тебя – будет одинаковый. А ты знаешь, я по-дурному подставляться не стану.

– Ловкий ты все-таки человек, начальница: удалось тебе разбудить мое любопытство… Ладно, попробуем сыграть в твою рулетку.

Для начала Гаденыша поместили в одно из «конспиративных» жилищ на Охте. От своей сожительницы он отказался с легкостью. Не сочтя нужным даже с ней попрощаться, он съехал с квартиры в ее отсутствие, оставив на столе лаконичную записку: «Меняю хату, пока».

– Подавать заяву в милицию она точно не станет, – пояснил он Марго с сальной улыбочкой. – Эта телка ментов как чумы боится.

В курс дела его вводил Платон. К нему Гаденыш сперва отнесся с опаской, но постепенно привык и после пары мелких размолвок стал беспрекословно выполнять все его требования. Тем не менее, главной во всем этом предприятии он продолжал считать Марго. Уловив, что место, где его поселили, в домашнем лексиконе его нанимателей именуется «зоной», он радостно пошутил:

– Ну, начальница, с тобой, как ни крути, все одно, попадаешь на зону.

Платон же счел его удачной находкой. Его не раздражали ни дурные манеры, ни вульгарный жаргон, ни наглое самодовольство Гаденыша. Главное – он был профессионалом высокого класса и нужного профиля. Платон снабдил его полной информацией обо всем, имеющем отношение к Легиону, не утаивая даже мелочей, и Гаденышу не потребовалось никакого специального времени для психологической адаптации к весьма необычным предложенным обстоятельствам; его работающий с изумительной четкостью мозг мгновенно охватил проблему во всех ее аспектах, как вынужден был признать Платон, не хуже, а может быть и лучше, чем он сам. Платон понял, почему Марго искала этого человека со столь фанатичным упрямством – они оба чувствовали, что для победы над Легионом нужен пакостник, уникальный, невиданный, Пакостник с большой буквы, а Гаденыш именно таковым и являлся – от рождения, по воспитанию и по опыту трудовой деятельности.

Внимательно изучив фотоснимки Фугасовой установки в целом и отдельных ее узлов, зарисовки Платона и диктофонные записи скудных пояснений Фугаса о принципах работы его аппаратуры, Гаденыш, как показалось Платону, пришел в задумчивое состояние. Но, глянув повнимательнее на плутоватую физиономию и подрагивающие усики, он понял, что пакостник от души веселится и смеется странным беззвучным смехом.

– И ты говоришь, ему было семьдесят лет? – Гаденыш изволил, наконец, обратить внимание на вопросительный взгляд Платона. – Как же такой идиот смог так долго прожить? Живительно… Дурак дураком, а кончил, как викинг, в огне…

– Но ведь эта штука работала. – Платон кивнул на ворох фотографий, раскиданных на столе.

– Господь мудаков любит. У иного уж и чердак прохудился, а Господь ему на голову – яблоко, и он снова за человека канает.

Платон теперь редко отвлекался на посторонние мысли, не относящиеся непосредственно к проблеме уничтожения Легиона, но сейчас не мог не отметить, насколько точно держится Гаденыш в своем образе. Фамильярная ссылка на Исаака Ньютона в таком контексте отливала рафинированной, утонченной пакостностью.

– Но эта штука работала, – повторил он спокойно, без нажима.

– Он кое-что с чем-то спутал, – радостно ухмыльнулся Гаденыш и показал на пальцах, что с чем спутал покойный биоэнергетик.

Не снисходя до более подробных разъяснений, он уселся за стол и принялся что-то писать на отдельном листе бумаги, который затем протянул Платону:

– Мне понадобится несколько книжек. Это не раритеты, а так… на уровне чуть выше учебников. Но чем скорее, тем лучше… И я здесь почему-то не вижу компьютера. Нужна память не меньше десяти гигабайт.

Платону вторично не удалось избежать мысли, прямо не относящейся к делу: об удивительной непринужденности, с которой Гаденыш переходил от блатного жаргона к университетской манере выражаться.

Над книжками и за компьютером Гаденыш просидел два дня, после чего выразил готовность перейти к конструкторской деятельности. Вдвоем с Платоном они отправились в Автово, на рынок, где торгуют всевозможной электроникой, и закупили там огромное количество приборов, деталей и инструментов. Квартира стала похожа на радиомастерскую, и в воздухе, мешаясь с табачным дымом, повис приторный запах канифоли. В течение следующей недели поездки на рынок повторялись еще дважды, и Платон с удовольствием наблюдал, как Гаденыш трудится, не покладая рук.

Но тот, будучи человеком расчетливым, отличался еще и повышенным уровнем истерии, которая, собственно, и была источником всех его невзгод. Даже недолгий период устойчивого равновесия в жизни его не устраивал, и Гаденыш, явно вопреки собственным разумным интересам, стал предпринимать попытки как-то зацепить Платона.

– Послушай, ты весь такой бронированный, неуязвимый… Тебя можно в Ниагарский водопад скинуть, и с тобой ничего не будет. Как тебе это удается?

– Не знаю. Уж какой есть, – рассеянно, как от мухи, отмахнулся Платон.

– Ты вроде атомной бомбы. Яйцевидный, стальной и сварные швы все заполированы. Но ведь где-то детонатор у тебя есть? Мне-то можешь признаться, есть?

– Только безумец, поселившись рядом с атомной бомбой, станет нащупывать у нее детонатор, – усмехнулся Платон, стараясь, чтобы ответ прозвучал благодушно, но, судя по довольной улыбке Гаденыша, ему это не удалось.

Тот же на следующий день возобновил свои приставания:

– Мы с тобой тут живем, как в шизо. А вертухаев-то нет, и колючки тоже, может, отдохнем маленько, расслабимся?

– Нет времени, – жестко отрезал Платон. – Сделаешь дело, тогда расслабляйся, сколько захочешь.

– Да ведь мы тут сгнием. Сколько можно? – захныкал Гаденыш. – Мы же здесь с тобой в натуре на зоне. Одного не пойму, как ты сюда попал? Я-то зэк, меня сюда важнячка пристроила, и я у нее на крючке. А ты вроде как доктор – от какого же триппера ты себе зону-то прописал?

Зная, что его прямой взгляд уже давно стал крайне неприятен для окружающих, Платон подошел вплотную к Гаденышу и заглянул ему в глаза:

– А я здесь, как говорится, по велению сердца, – он сдержанно улыбнулся, – но тебе разбираться в этом не советую.

На лицо Гаденыша выполз страх, тут же сменившийся радостным изумлением:

– Так ты мент! Ментяра! – восторженно завопил он. – Ментовка ко мне мента подселила!

– Не волнуйся, уж кем-кем, а ментом я никогда не был, – примирительно заметил Платон: он не хотел, чтобы Гаденыш довел себя до истерики.

Но тот успокоился так же внезапно, как и возбудился, и улегся на свою раскладушку.

– Все люди менты. Только одни об этом знают, а другие не знают… – произнес он через минуту. – Ты не знал, а теперь знаешь.

Он битых два часа провалялся на койке, сообразив, что самый верный способ пронять Платона – бездействие. Тот же, прекрасно понимая, что Гаденыш добивается именно скандала, и не с какими-то далеко идущими целями, а просто потому, что скандал – его естественная потребность, тем не менее готов был сорваться и начать воспитывать пакостника вручную. На счастье обоих, заявилась Марго, которая к ним наведывалась почти каждый день.

– Слушай, начальница, – воспрял духом Гаденыш, – мы с тобой на усиленный режим не закладывались. Ты бы хоть водяры поставила, что ли.

Марго молча и не спеша принялась разгружать принесенную сумку с продуктами, в числе каковых обнаружились две бутылки водки.

– Это не проблема, – пояснила она спокойно, – водки не жалко. Пейте на здоровье, если ты не склонен к пьяным истерикам.

– Да ты что, какая истерика? Я человек маленький, мне истерики не по карману… Только что значит «пейте»? Ты уж с нами присядь, с этим волчиной я вдвоем пить не буду. У него – смотри, какие глаза – ледяные, голодные. Он мою печенку заживо схавает, не подавится.

На всем протяжении этой речи Марго невозмутимо накрывала на стол.

– Это хорошо, что ты хоть кого-то боишься… Чем скорее работу сделаешь, тем скорей от него избавишься.

Подобные сцены повторялись, в среднем, через день, и Марго больше всего боялась, что Платон может выйти из себя и как следует отлупить Гаденыша, после чего от него можно будет ждать непредсказуемых пакостей. А изводить людей Гаденыш умел виртуозно, он легко находил больные точки у собеседника и периодически наносил по ним удары, ухитряясь делать это каждый раз неожиданно.

Но работать он тоже умел, плюс к тому – побаивался Марго, и потому дело двигалось достаточно быстро. На шестнадцатый день с момента заточения на «явочной» квартире он представил свое первое творение. Это был прибор величиной с телефонный аппарат, заключенный в металлический кожух и снабженный выдвижной антенной. Даже для таких неискушенных людей, как Марго и Платон, было очевидно, что это устройство по техническому уровню многократно превосходит неуклюжие сооружения покойного Фугаса.

– Что это? – спросила Марго.

– Генератор со специальным спектром частот. То же самое, что было на его фотках, – он пренебрежительно кивнул в сторону Платона, – только раз в пятьсот мощнее. Даже если твой Легион отвалит на Северный полюс и начнет гандошить белых медведей, я его и там достану.

– Но ведь у него в состав установки входили какие-то водоросли, или что-то похожее, – осторожно вставил Платон.

– Водоросли он с тем же успехом мог запихнуть себе в задницу. Я же тебе объяснял, что он был мудаком, а ты так и не понял.

– Но если водоросли ни при чем, то как же его прибор работал?

– Неужели ты думаешь, что я могу объяснить это твоим ментовским мозгам? – презрительно усмехнулся Гаденыш.

– А ты все-таки поднатужься, – попросила Марго ласковым голосом, – постарайся маленько просветить нас, круглых-то дураков.

– Любознательная ты, однако, начальница… Только что тебе в этом проку… Так вот, как эта штука работает, не знает никто – ни я, ни ты, ни покойный мудак, разве что сам Легион. Я тебе одно гарантирую: никаких биоволн или биоизлучений от его изделий не исходило. – Он небрежно поворошил на столе фотоснимки. – Они излучали только электромагнитные колебания, по простому – радиоволны. Это был радиопередатчик, только со специальным набором частот и хитрой их модуляцией. Откуда он их взял – от своих растений, или Господь его надоумил, или Легион вразумил – не знаю. А уж эти радиочастоты выбивают биологические излучения то ли из самого Легиона, то ли из жертвы, то ли из обоих сразу – не знаю. Этот волчара, – Гаденыш покосился в сторону Платона, – все хорошо срисовал, в том числе маркировку деталей, так что я скопировал нужный спектр частот… Ну как, поняла хоть что-нибудь?

– Поняла, отчего ж не понять… – Марго разочарованно разглядывала его прибор. – Стало быть, это просто радиопередатчик?

– Радиопередатчик, только не простой. С широким спектром частот, сложной их модуляцией и сумасшедшей мощностью. Такие радиопередатчики называются электромагнитными бомбами, – чуть обиженно пояснил Гаденыш.

– Электромагнитная бомба… – задумчиво повторил Платон.

– И она… он… будет действовать? – недоверчиво продолжала допрос Марго.

– Будет, начальница, еще как.

– Надо бы его испытать.

– Зачем? У меня осечек не бывает. Если у того мудака прибор действовал, то этот будет работать намного лучше. Зачем предупреждать Легиона заранее? Только в древности разные придурки посылали малявы: иду, мол, на вы. Нам-то надо готовиться к настоящей войне.

– Я бы все-таки испытала.

– Как хочешь, – пожал плечами Гаденыш, – ты ментовка, тебе виднее… Только я его уже целую неделю испытываю.

– Это как же?

– А вот так. – Он извлек из кармана и протянул ей пластиковый футляр величиной со спичечный коробок. – Это такой же излучатель, только малой мощности. Радиус действия несколько метров. Работает в постоянном режиме.

– Ну, ты и гусь! – восхитилась Марго. – Стало быть, первым делом решил обезопасить себя?

– А как же иначе? Я жуть как крови боюсь, особенно своей собственной.

– Постой-ка, – вскинулся Платон, – почему же я не заметил, как ты смастерил эту штуку?

– Я на зоне сидел. А ты нет, – снисходительно ухмыльнулся Гаденыш.

– Ладно, – кивнул Платон, – думаю, он прав. Незачем предупреждать Легиона, не то он придумает другой способ осуществлять свои дьявольские обряды… Только я слыхал кое-что об электромагнитных бомбах… Ты это всерьез? – повернулся он к Гаденышу.

– Ясное дело, всерьез. Легион – не муха, на клейкую ленту его не поймаешь. А против лома нет приема.

– Могут быть аварии в промышленности, катастрофы на транспорте… и еще мало ли что, – пояснил Платон в ответ на недоуменный взгляд Марго.

– Это так? – хмуро спросила она у Гаденыша.

– А чего же ты хотела, начальница? – заверещал тот. – И на елку влезть, и жопу не ободрать? Так не бывает. Мы же не в подкидного дурачка играем! Ты что, только сейчас въезжаешь, с чем связалась?

– Ладно, – процедил мрачно Платон, слегка посерев лицом, – другого выхода у нас нет. Будем пробовать.

На прощанье Марго попросила Гаденыша одолжить ей карманный излучатель, чтобы испытать его на себе.

– Бери, начальница. Другому бы не дал, – он с пакостной улыбкой скосил глаза на Платона, – а для тебя не жалко… Да ты за меня не переживай, у меня запасной есть. – Он довольно хихикнул.

– Ну, ты и гусь, – негромко повторила Марго.

Генератор она взяла, естественно, не для себя – вторжения Легиона в свое сознание она давно не боялась – она хотела знать, что о нем скажет Лиза.

– Шум, – коротко определила та.

– Если бы рядом с тобой была эта штука, ты смогла бы принимать сигналы Легиона?

– Нет. Я сейчас все равно, что глухая.

После этого Марго успокоилась, но излучатель оставила при себе – на случай, если по воле судьбы Гаденыш отправится вдогонку за Фугасом.

Строить индикаторы Легионовых сигналов Гаденыш отказался, заявив, что это ему не по профилю. Поэтому решили произвести передислокацию сил: Марго поселилась на «явочной» квартире, чтобы ассистировать Гаденышу и надзирать за ним, а Платон был откомандирован к шаманке Лизе, дабы вместе с ней найти подходящего второго телепата, лучше тоже женского пола, поскольку женщины устойчивее мужчин по отношению к вторжениям Легиона.

От этой перестановки жизнь у всех стала намного спокойнее. Марго удалось поладить с Гаденышем. Деловито отвергнув его предложение с ним переспать, она соглашалась помимо продуктов покупать водку и вечерами умеренно с ним выпивать. Гаденыш старался не задирать Марго и за рюмкой водки охотно делился планами уничтожения Легиона. Совсем не кривляться и не валять дурака он, конечно, не мог, но в основном задача, с которой он столкнулся, ему нравилась – и масштабом, и нестандартностью, более того, небывалостью, и тем, что требовалось изобрести глобальную пакость для разрушения совершенно неизвестного, но наверняка глобального же организма. Он смотрел на свою работу, как на азартную суперигру втемную.

Записка Платона, сводящая воедино всю имеющуюся информацию о Легионе, занимала больше сотни компьютерных страниц. Внимательно ее изучив, Гаденыш заявил с презрительной и умиленной улыбочкой:

– Аккуратист твой волчара… бухгалтер.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Марго с любопытством, тщательно скрыв раздражение. (Не дай Бог, заметит – потом спасу не будет.)

– Такой материал мужик собрал… натурально, досье. Все по полочкам разложил… А дальше чердак не пашет. Самого главного и не сделал.

– И что же ты считаешь главным?

– И ты тоже, начальница, не въезжаешь? Эх, хотя ты сама и не дура, мозги у тебя все равно ментовские… И как вам, ментам, удается приличных людей залавливать – никак не пойму. Ведь на зоне какие умы сидят… умельцы, мыслители… Ты могла бы, к примеру, в полиэтиленовом пакете на открытом огне воду вскипятить и чифирь сварить? А ребята запросто делают.

– Оно, конечно, искусство, не спорю, – рассудительно согласилась Марго, – но таких-то умельцев по лагерям и не сосчитаешь. А вот то, что тебе надо сделать, это, действительно, работа штучная, редкостная. Оттого тебя и обхаживаю. – Она решила слегка польстить его самомнению. – Так все-таки, что же главное в этом деле?

– Главное – построить модель явления. – В голосе Гаденыша звучали теперь скука и равнодушие. – Без нее ничего не сделаешь. Если твой Легион – что-то вроде мыслящего облака, надо покупать у чеченцев градобойные пушки. А если он, к примеру, – стая умных тараканов, надо «Рейд» на толкучке искать… Вот ты, как его себе представляешь?

Вопрос застал Марго врасплох. До чего же у него ум ехидный… но зато точный, этого нельзя не признать… Глупое положение: не ответить – значит расписаться в собственной дурости, ответить – тотчас с дерьмом смешает… Ну и черт с ним в конце концов… Сочтя тему беседы достаточно заманчивой, она решила проглотить наживку:

– Мы о внешнем виде не думали… и считали фантазии на эту тему вредными и даже опасными. В сущности, само название – Легион – отчасти условное… Нам казалось, главное – держать в голове его основные свойства… Прежде всего, ОНО – умное, намного умнее обычного человека. Оно может вторгаться в чужое сознание, проникать в чужие мысли и навязывать свои. Может отдавать приказы, такие, что человек начинает действовать бессознательно, как зомби, теряет инстинкт самосохранения и не чувствует физической боли. Оно действует на расстоянии, в любое время суток, и находит нужного ему человека практически мгновенно. Что еще?.. Ему почему-то периодически нужно убивать людей, то есть заставлять их самих себя убивать… но это одно и то же… Разве это не модель? Ведь перечень свойств – это и есть модель?

Гаденыш, который с начала речи Марго хихикал вполголоса, теперь расхохотался вслух:

– Ну, ты даешь, начальница!.. Перечень свойств – чем не модель? Конечно, модель! Нечто аморфное, страшное, умное, всезнающее и кровожадное. Эта модель популярная, особенно у туземцев, которые сидят на пальмах и хавают бананы. Твоя модель называется – злые духи. Значит, тебе путь один: в церковь, и ставь Боженьке свечки. Против злого духа больше ничего не придумаешь… Это ты сама, или твой волчина такую теорию разработал?

Марго, в глубине души считавшая свое описание не таким уж и глупым, слегка обиделась:

– Зубоскалить легко. Тема-то благодатная… А ты сам что предложишь?

– Вот, смотри. Ты, когда о нем говоришь, да и волчара твой тоже, – начинаешь с чего: ОНО умное. А интеллект, это что? Обработка и хранение информации. Процессор плюс память. Значит, первый вопрос, который надо себе задать – какой носитель у этого интеллекта?

Гаденыш умолк, и Марго, чтобы сдвинуть его с мертвой точки, пожала плечами:

– Мало ли какой…

– Золотые твои слова. Вот именно: мало ли какой. Мы пока знаем два носителя: клеточный, то есть обычный мозг, и кристаллический, тот, что в компьютерах. Но ситуация-то у нас не нормативная, фантастическая, значит и носитель может быть фантастическим. Какой-нибудь био-сверх-мозг, выращенный в лаборатории этими курвами-учеными на заказ или возникший случайно из кучи перепревшего навоза. А то, поднимай выше – немолекулярная, волновая структура или мыслящее биополе… Того и гляди, крыша съедет.

– Что верно, то верно, – подтвердила Марго.

– А теперь подойдем к нему с другой стороны. У него есть комплексы, рефлексия, стремление спрятать свои грешки, выглядеть хорошим, красивым. Все это – свойства человеческие, машинному разуму их не привьешь, как нельзя трактор заразить сифилисом. Интеллект у него чисто человеческий. Такой интеллект не подселишь в компьютер, будь он хоть величиной с паровоз. Но вот если он вырастал свой сверхмозг в большой бочке из какой-нибудь высоконаучной слизи, то накормить его человеческими умами можно, сколько поместится в эту бочку… Только эта гипотеза, как и машинный ум, тоже, к сожалению, не канает.

– Почему «к сожалению» и почему «не канает»?

– К сожалению, потому что тогда все было бы просто. Требовалось бы только найти эту бочку и подсыпать туда крысиного яда или стирального порошка. Или, по-легионовски, бабахнуть по ней из гранатомета. Как это сделать – другой вопрос, но уже чисто технический.

– Гм… и почему же эта идея не канает?

– Потому что эта мыслящая бочка, имея способность управлять людьми, давно уже навела бы в мире идеальный порядок, по-своему, разумеется. Все ходили бы по струнке, были бы счастливы, и если этой интеллектуальной биомассе без человеческой крови обойтись невозможно, она получала бы ее втихаря, как спецпаек, в нужных количествах. А Легион вырастил бы себя из гомункулуса до нормальных размеров в стеклянном аквариуме и по праздникам стоял бы на мавзолее и махал народу рукой. Про него по радио пели бы песни, и детишки подносили ему цветы… Но всего этого нет. Он легко раздражается, нервничает. Посылает на дело случайных, первых попавшихся людей. При первой же хилой попытке на него наехать он действует неуверенно, с паузами. И очень боится прослыть злодеем, прячет концы в воду, хотя кто его может схватить за руку? Значит, ощущает неустойчивость своего положения, чувствует зависимость от того, какого мнения о нем люди в массе. По-моему, все яснее ясного. Только ментовский ум может не понять, что к чему.

– Да ладно тебе, давай дальше.

– Так что дело обстоит наихудшим для тебя образом, начальница. Носитель этого интеллекта – мозги обычных людей, которые эта падла научилась как-то объединять. Вспомни того молодого придурка из электронной лаборатории: он думает, что делает что-то по своей прихоти, а сам в это время является ячейкой сверхмозга, о существовании которого и понятия не имеет. Легион, как и следует из его имени, – это множество людей, он мыслит их мозгами, потому и не может делать внаглую то, что им в среднем кажется недопустимым. Сперва ему надо изменить их образ мышления… Может быть, со временем, это ему и удастся. Въезжаешь? Чтобы засадить Легиона на зону или прописать ему вышку, нужно арестовать или убить много тысяч людей, а до того надо еще выявить, кого именно подмял под себя Легион.

– Так ты к чему свою речь ведешь? Что бороться с ним бессмысленно? Тогда для чего ты все это делаешь? – Марго обвела взглядом излучатели Гаденыша, их уже было десятков пять, аккуратно разложенные рядами вдоль стенки. – Кстати, на кой черт тебе их так много? – добавила она подозрительным тоном.

– Ну, начальница, – хихикнул он, – я торчу от твоих ментовских заморочек. Ты любой разговор оформляешь допросом. Четыре вопроса подряд, и ни одного ответа… Ладно. Самый простой – последний. Неужто не врубаешься? Они же ему не в кайф пойдут, он станет их уничтожать, а делать новые будет некогда. И устраивать перекур нельзя – он тут же очухается. Значит, их нужно много.

– Сколько?

– Откуда мне знать? Думаю сделать сотню. Разместим на чердаках или крышах, управление, понятно, дистанционное. Включать будем по очереди, в разных концах города. Авось, доберется до них не сразу. Предположим, каждая успеет сработать раз по пять, тогда получается пятьсот блокировок. Если он это выдержит, будем считать, что таким способом его не проймешь.

– Излагаешь разумно… Ну, а первые три вопроса?

– На все три ответ один и тот же: я человек подневольный. Ты приказала – я делаю.

– Это не ответ. Если с ним воевать невозможно, то все наши действия – прямое самоубийство. Разве ты к этому склонен?

– Воевать всегда можно… А вот чем это кончится – другое дело.

– Послушай, хватит вилять. Ни тебе, ни мне, ни Платону назад пути нет. А ты у нас, в мозговом смысле, идешь паровозом. Тебе никуда не деться, ты, можно сказать, – главный стратег этой войны. Вот давай и пофантазируем, как же с ним воевать.

– Ишь, как заговорила… Ладно, давай фантазировать… Вот мы с тобой начали включать эти штуки и перекрыли ему кислород, – Гаденыш слегка усмехнулся, – вернее, гемоглобин. Почему ему это не нравится? Может быть, он и вправду боится задохнуться, а может быть, ему просто не хочется переходить к более диким действиям: он же, падла, интеллигентный… Вот видишь, фантазировать надо осторожно… Я лично думаю, ему без этого гемоглобина и в самом деле не выжить. Только не нужно давать ему спокойно думать. Вирус бы в него запустить, что ли…

– Да как же в него запустить вирус? – удивилась Марго. – Он ведь не компьютер, ему в дисковод зараженную дискету не вставишь.

– Во всякую систему, где циркулирует информация, можно запустить вирус. Нужно только подсунуть данные, которые система наверняка схавает. Любую информацию, которая касается его самого, Легион не будет блокировать, а станет ее обрабатывать.

– И ты надеешься, что, при его-то сверхинтеллекте, он прозевает вирус? К тому же я не понимаю, как этот вирус может выглядеть.

– Что ты не понимаешь, это нормально. Ты и простейший компьютерный вирус вряд ли себе представляешь. А прозевает, не прозевает – не знаю. Главное, он не сможет его нейтрализовать на вводе: их у него множество. Это обычные головы, обычных людей, с обычными бараньими мозгами.

– А им ты его, твой вирус, каким образом предложишь?

– Любым. Какие-то тексты запустим в Интернет, причем сделаем так, чтобы они потом сами собой выскакивали на экранах пользователей. Что-то – по телевидению, в виде рекламы, что-то – в газетных и радиообъявлениях. К примеру, новая водка «Легион» или потерялся кобель по кличке Легион. Каждый текст сам по себе безобиден, но при их совмещении в определенном порядке обнаружатся зашифрованные паразитарные команды, способные прилипать к любым программам. То есть вирус загружается «спящим», и сможет активизироваться только при обработке больших файлов… Это я, начальница, сам когда-то придумал, и Родина за эту фигню отвалила мне приличную премию.