Текст книги "Рыцарь Чаши и Змеи"
Автор книги: Надежда Федотова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Вы просили попроще и экологичнее – я предложил, что вы злитесь-то?!
– Да уж действительно, чего злиться?! Делов-то – надыбать где-нибудь семян помидора, огородик на скорую руку сообрудить, посадить, значит… а у ж к осени, как посевы взойдут – нам никакой комар не страшен будет…– медик сделал паузу и рявкнул:– Потому что нас к тому времени и так сожрут!!
– Молодой человек, не надо на меня орать!– возмутился птиц.– Все, что знал – я сказал. А если вы тут самый умный, так и думайте сами!… Вояки! Как на врага с саблей – это они завсегда, а как с комарами совладать – так у нас руки коротки…
– Знаешь что, страус…
– Погодите!– вмешалась Кармен, чудом успев предотвратить очередной надвигающийся скандал.– Так их там, внизу, что – комары замучили?
– Их – комары, а меня конкретно – ваш Аркадий!…– сварливо ответил феникс.– О, небо! Суета сует, и имя тебе – люди!…
– Сильно покусали?…– деловито поинтересовалась испанка, роясь в своей котомке. Феликс вздохнул и смирился с участью переводчика, втихую радуясь, что его по крайней мере в вопросе комаров оставили в покое:
– Сильно. Исчесались все.
– И комарья много?
– Тучи.
– Ох… Ну ничего, вот у меня тут было… Вот! Мазь хорошая, быстро впитывается, она зуд должна успокоить… Правда, это от прыщей и воспалений, но я думаю, и тут поможет!– девушка извлекла на свет божий пузатенькую баночку мутного стекла, заткнутую пробкой.– Главное – хорошо втереть! Справитесь?
– А куда они денутся?…– уже от себя прокомментировал птиц.– Да только… откупорьте-ка, я нюхну… э, нет, от новых покусов не спасет. Состав уж больно щадящий.
– Может, шлемы на них надеть?…– раздумчиво пробормотал вирусолог и тут же огорченно добавил:– Так шлем-то всего один, и тот у Хайда!… В Тайгете же открытые носят, только чтобы черепушку защищал…
– Нет, шлемы – не выход,– согласился древний миф.– Но лица-то можно закутать, ну наподобие маски что-нибудь такое… платки у них есть?
– Носовые,– сморщил нос медик.– Три месяца не стиранные, сплошная антисанитария, да и размерчик неподходящий… Руки-то, опять же, не обмотаешь платочком!
– Маска…– пробормотала испанка, услышавшая только фразу феникса.– Маска… О! Пор фин!… Придумала! Давайте их глиной намажем!!
– Глиной?– переспросил крылатый.– Да до нее еще докопаться надо, вы поглядите вниз, там же сплошная растительность! И копать – чем?… Мечами да кинжалами?… Кстати коворя, не очень понял, при чем тут маска…
– А при том!– девушка снова полезла в котомку и, порывшись там с минуту, с торжествующим возгласом вынула какой-то обьемистый сверток.– Я имела в виду маску для лица! Из глины! Она, вообще-то, для цвета лица и от морщин, но…
– Годится!– радостно хлопнул в призрачные ладоши Аркадий.– Мысль понял!… Обмажем, как цыплят, глина засохнет, коркой покроет, ни один кровосос не пробьет! Феликс, скажи ей, чтобы вниз спускала, я там предупрежу остальных… Да не кидай!! Высота какая, разлетится всё… Вот что, вяжи на веревку, а мы снизу поймаем… только поскорее, я вас умоляю, на парней уже сил нет смотреть!…
Как оказалось позднее, в оценке своих душевных сил Аркаша дал маху… На извазюканных с ног до головы бело-голубой глиной бойцов смотреть стало совсем невозможно. По причине того, что зрелище это вызывало сильнейший приступ веселья. Причем неконтролируемого. Хохотали все – от трясущегося призрака до самих "болящих", причем хохотали так, что слышно было не только на весь лес, но и над самим лесом. Ничего не понимающие Кармен с Феликсом только удивленно переглянулись и пожали плечами:
– Как думаешь, это означает, что им полегчало?…– неуверенно спросила девушка, про себя вздохнув о целом фунте дорогущей косметической глины. Птиц неопределенно повел крыльями:
– Смотря что иметь в виду. Судя по конскому ржанию, нашим воякам чисто физически явно лучше… а вот об их душевном здравии я бы, пожалуй, так не сказал!…
… Дальнейший путь через лес не представлял особых трудностей. К веткам и канавам уже попривыкли, мошкара вкупе с комарами, безрезультатно побившись с часок о "каменные" физиономии путешественников, оставила их в покое, и только бессильно зудела над ухом, а лесные твари при виде такой внеземной красоты просто шарахались в стороны, стремясь спастись бегством…
– Уже скоро доберемся,– обнадежил товарищей по оружию Наорд, сверяясь с картой и компасом. Покосился на замершую рыжим столбиком на ветке белку, подмигнул. Зверек закатил глаза и, оступившись, навернулся с ели.– Аркадий, передайте леди Кармен, что если она даст мне координаты поставщика этой чудесной глины – я возмещу ей убытки в тройном размере!… Жаль, скоро окончательно высохнет и осыпется, а то столицу мы бы без боя взяли…
– Он сказал, что непременно передаст!– хохотнул молодой барон.– Хорошая штука, только разговаривать трудно и поводья держать, уж больно сковывает… Погодите-ка! Это мне послышалось, или…
– …Все вы, гномы, такие!…– донесся до ушей отряда чей-то обиженный раскатистый бас.– Живоглоты! Разорители!… Я семейный человек, мне жену кормить надо!…
– А нам-то что?! Твоя жена – твои трудности!…– отвечал сварливый голосок.– Цену не снизим, на жалость не дави…
– А вот я щас на кой-что другое надавлю!!
– Лапы убери!!– завизжал кто-то.– Убери, оглоед поганый! Вторую артель вызову!… Усиленнную-ю…
– Да хоть десятую!… Три шкуры с приезжих дерете!
– Сэр Эйгон,– задумчиво поднял голову внимательно прислушивающийся к перебранке государь.– Вам этот голос знакомым не кажется?…
– Кажется…– пробормотал дворянин, придерживая коня. Отряд приостановился, чтобы не спугнуть спорщиков.
– Разрешение дашь?…– хмуро интересовался тем временем раскатистый бас.– Дашь, спрашиваю?…
– Н-не дам…– звук взбалтываемого в воздухе тела.– Вс-сё равно н-не дам…
– А так?!
– С-сказал – тридцать золотых в месяц, значит – н-не меньше!…
– Я простой людоед, а не король, где я тебе столько возьму, живодер?! Снижай цену, говорю, сморчок бородатый, а то всей вашей второй артели ноги повыдергаю!!
– А поп-пробуй!… Братушки-и-и!! Наших бью-ют!!
– Чего разорался, работать мешаешь…– ворчливо донеслось откуда-то слева.
– Да вот он… тут это… жить собрался!
– Ну а нам-то чего?
– Дак ведь это… платить не хочет!!
– Так и че… чего-о?! Робя-я! Все сюда!…
– Ах вы, мелочь волосатая!…– затравленно выругался раскатистый бас.– Да я вас щас… ай! Уй!! Пецилла-а-а-а!!!
– Барбуз,– удовлетворенно кивнул Наорд, понукая лошадь.– Похоже, дальше будет еще веселее… За мной!
– А откуда вы знаете?– уже тронув коня, спросил деревнными губами Хайден.
– Что – знаю?…
– Что "веселее"?…
– Так он ведь с гномами связался,– появнил государь, ухмыляясь.– И платить не хочет, сами же слышали!… А за это у них и не такие по загривку получали…
Барон пожал плечами. С гномами ему встречаться не доводилось, с людьми этот народец дел предпочитал не иметь. Но слышал молодой человек о них много…
И того, что он слышал, было вполне достаточно, чтобы от души пожалеть беднягу Барбуза.
Глава 14
Гномы нарушителей границ своей земли не любили. А неплатежеспособных нарушителей – тем более. Это несчастный людоед понял быстро – ибо ничто так не способствует скорейшему проникновению в смысл чужих законов, как хорошая взбучка… А уж в этом-то бородатые карлики толк знали!… Поваленный наземь, исцарапанный, с фингалом под каждым глазом и практически затоптанный тридцатью парами крепких кожаных сапог с железными подковками, Барбуз уже не пытался ни качать права, ни даже отползать в сторонку. Единственное, на что его хватало – так это на тихий протяжный скулеж и мысленные пожелания «доброго здоровья» в адрес дражайшей супруги. Которая, несмотря на всю привязанность к мужу и собственнические инстинкты, в самом начале драки благоразумно скрылась с места событий… Потому что, в отличие от своего благоверного, раньше с гномами встречалась на узкой дорожке, и прекрасно знала, что такое «артель вторая, усиленная». А Барбуз не знал. И за незнание свое поплатился… Увлекшиеся рудокопы, целеустремленно делая из поверженного великана отбивную, не сразу услышали деликатное покашливание сбоку. А когда услышали и обернулись…
– Век шахты не видать!…– ахнул сидевший на самом верху кучи-малы седой гном в посеребреной каске.– Истуканы каменные! Сыновья Горы!…
– Где?!– завозились его собратья, умудряясь одновременно таращиться во все глаза на новоприбывших и ритмично пинать полумертвого людоеда пятками.
– Кто опять с жертвоприношениями мухлевал?!– гневно сдвинул косматые, словно из стальной проволоки, брови все тот же седой гном.– Торин, ежели узнаю…
– Отец, это не я!…– вякнули снизу.– Вы ж меня на прошлой седьмице отстранили…
– Значит, Дарин.– еще больше нахмурился седой папаша.– Бороды пообрываю!…
– За что, папа?!– в самом низу кучи бородатых тел зашебуршились, и наружу высунулась обиженная заросшая физиономия в сползшем на нос шлеме:– Все сделал, как положено и заведено!… А ежели и смухлевал, то как все, не зарываясь… Десять с половиной процентов налево, это ж тоннельным крысам на смех!…
– Десять с половиной?!– рявкнул седой рудокоп, метко тюкнув сынулю по макушке мотыгой.– Молот кузнечный тебе между глаз!… Сказано ж дураку было – не более восьми!! Не-бо-ле-е!! Ну что за дети, никакого понятия, сплошь убытки, век шахты не видать!… Вот пошлю обоих в нижний забой касками греметь, помяните моё слово…
– Папа, не надо!!– взвыли бородатые "дети", даже позабыв о чуть слышно скулящем Барбузе.– Не выноваты мы, Великим Молотом клянемся!!
– Ну… коли уж Великим Молотом…– призадумался старый рудокоп, почесал левую бровь и спрыгнул на землю:– Тады не врут. Наверное… Эй, истуканы! По чьи души явились?… Ежели по наши, так мы тут как есть не при чем… век шахты не видать!
Диктатор ухмыльнулся, насколько позволила сковавшая лицо глиняная "маска", сделал знак сопровождающим, чтобы не вмешивались, и проговорил:
– Так я вам и поверил! Чтобы Балин Третий, из рода Телхара Каменной Кувалды хоть где не смухлевал?… Да весь Рудный Кряж васильками зарастет, коли такое случится! Скажешь, нет?…
– А… э… А мы-то что?!– заискивающе промямлил почтенный рудокоп, бросая на сыночков яростные взгляды из-под бровей.– Наше дело маленькое… Шахтерская зарплата слезами богата… От и приходится, то там то здесь… Людоеда в кусты!! Потом разберемся…
– А вот это вы бросьте!…– повелительно приказал Наорд, глядя как шустрые "шахтеры" споро подхватили безучастного Барбуза под микитки и поволокли тихим сапом в густые заросли орешника.
– Чего бросить?…– невинно поинтересовался старый Балин.
– Людоеда!– сурово отчеканил государь.– За это отдельно в жернова бородами суну… попозже.
– А… дык мы-то по праву!… Вперся на нашу землю, дом без разрешения и положенного взноса ставить надумал…
– Тогда с него и начнем,– пожал плечами Наорд.– Это с каких таких пор, почтенный Балин, вы за проживание в Нехоженных лесах мзду брать начали?! Да еще и в таких количествах?!
– Наш лес, скоко хотим, стоко и…– ляпнул было Торин, но получил от братца увесистую оплеуху и сразу примолк.
– Чей лес?…– переспросил диктатор.
– Ничей!…– быстро бухнул старый гном.– Потому и "нехоженым" обзывается!… Уж прости, истукан грозный, этого остолопа, совсем дитё еще неразумное, шестой десяток тока-тока разменял… Брысь с поляны, недоумки!! Всю дипломатию под откос, как вагонетку рудой груженую…
– Так что насчет людоеда?…– постучав пальцами по луке седла, скучающим тоном осведомился правитель Тайгета.– Вопрос улажен?
– Какое – улажен?!– всплеснул мускулистыми руками Балин.– Он же не в самом лесу обустраиваться решил, а туточки!… А это уж наши земли, не обессудь!… То и в договоре прописано…
– Это в каком?– встрепенулся Наорд.– Уж не в том ли, что за номером сто шестьдесят два, "Об аренде Рудного Кряжа и Опоясывающего Хребта, приложение к "Совладению Дикими горами"?…
– ?!– у ошарашенного рудокопа и слов не нашлось…
– Так вот,– продолжал государь,– согласно упомянутому договору, дражайший Балин, правители Тайгета, в чьих владениях находятся Дикие горы и прилегающая к ним местность – до границы с Нехоженными лесами -, милостиво позволили роду Телхара Каменной Кувалды пользоваться указанной территорией…
– Вот! Позволили!…
– … на вполне определенных условиях!– отрезал, не дослушав, Наорд.
– Мы пошлину исправно платим!– выпятил грудь гном.– Могу счетные книги показать! Комар носу не подточит!… Себе в убыток, государству во благо… На золоте сидим, черствый сухарь едим!
– Знаю я ваши сухари,– хмыкнул правитель.– В книгах – сплошные подчистки, в каждом мешке с углем – три фунта недовеса, а если еще вспомнить про монополию на оружие…
– А… ы… а ты откуда все это знаешь?!– набычился седой гном, до которого наконец дошло, что простой "истукан" как-то слишком хорошо информирован.– Раз уж такая жила открылась, так я с вами договор не подписывал, лбы каменные! Жертвы принесем дополнительно, коли невтерпеж, а что касается монополии, так на то высочайшее дозволение имеется!
– Это кого же?…
– А государя Тайгета! Видал?… Так что канай отсюда, будут еще всякие старейшину Рудного Кряжа честно заработанным куском хлеба попрекать!…
– "Всякие"?!– рассердился диктатор, по привычке сводя брови на переносице. Тонкий слой высохшей глины на его лице заскрипел и треснул.– А если так?…
Он поднял ладони и, немножко напрягшись, отодрал от кожи импровоизированную маску. Балин Третий ахнул, охнул, и стащил с головы шлем:
– Ваше… величество?… А что это вы сразу-то… не того… не представились?… А мы тут вот… Что стоите, обормоты?! Бородами подавились?! Приветствуйте, как положено, а не то все в лес переедем… век шахты не видать!…
…Пока остальных с почетом сопровождали в город рудокопов, Аркаша, слетав наверх и упредив Феликса о незапланированной остановке, поднялся повыше, чтобы лучше рассмотреть Рудный Кряж. Уж больно название ему понравилось… А как рассмотрел – так и ахнул. От самой опушки, где старейшине рода Телхара Каменной Кувалды сегодня "посчастливилось" встретиться с одной венценосной особой, начинались сплошные голые скалы. Вдалеке – острозубые, неприветливые, убеленные снегами и окрашенные заходящим солнцем в багрово-алый цвет верхушки Диких гор, а ближе – почти у самой кромки леса,– величественный каменный кряж, пускай и не поражающий высотой, но зато вселяющий уверенность в том, что эта каменная цитадель здесь на веки вечные – приземистая, угловатая, зато надежная и неприступная, как и ее обитатели. Которые суетились внизу, возле темных отверстий в серой толще скал, словно колония деловитых муравьев. Шахты, подумал Ильин. Ну надо же, как много, не гора, а решето!… И если все они рабочие, то трудно представить, сколько всего тут добывает низкорослое племя бородачей… зато, напротив, совсем нетрудно понять, откуда взялась та самая монополия на оружие!…
Шахты располагались больше в низине, отгороженные от леса левой стороной горного хребта. А в центре кряжа, гигантскими неровными ступенями уходя вверх, возвышался город гномов. Внешне он отдаленно напоминал чуть кособокий многоярусный каменный пирог, изрытый лесенками и переходами, опоясанный монолитной толстой стеной, словно не выстроенный, а выросший сам по себе – нерушимый, вечный и спокойный, несмотря на мельтешащие хороводы факелов и нестихающий гул, что приличествует любому большому поселению. Голоса, топот тысяч подкованных железом подошв, звон молоточков, перестук деревянных вагонеток с рудой… Несмотря на то, что на землю уже опустились сумерки, Рудный Кряж кипел, словно наваристый суп. Гномы всегда были народцем небедным, и, глядя на их жизнь, становилось понятно, что богатства их были результатом не столько бережливости, порой граничащей со скупостью, сколько неуемного трудолюбия… Впрочем, рудокопы не жаловались. По-другому они просто не умели.
Налюбовавшись вдоволь и успев даже немного заскучать, шустрый призрак слетел вниз, к удобно расположившимся вокруг большого костра на одной из каменных веранд товарищам. Благодаря огненному оперению феникса, найти их даже в таком многолюдном месте сложности не представляло… Призрак покрутился возле кутающейся в теплый шерстяной плед испанки, привычно повздыхал, и опустился рядом с Хайденом:
– Привет, старик! Как твоё "ничего"?… Фу-у, от кого так чесноком разит?!
– От меня,– умиротворенно сказал барон, протягивая к костру озябшие руки.– Гномы намазали… Зуд, сказали, хорошо унимает, и, опять же, комаров отпугивает!
– Не только комаров…– сморщив нос, пробурчал призрак, и попытался сменить место дислокации. Правда, без особого толку – все остальные пахли не лучше. Исключая, разве что, Феликса и Кармен, которые, как вы помните, в битве с лесными крылатыми кровососами не пострадали. Аркаша поерзал, наблюдая за клюющими носом боевыми товарищами, и спросил:
– Феликс, полночь скоро?…
– Не знаю,– сонно ответил птиц, удобно устраиваясь на соломенной подстилке и засовывая голову под крыло.– Я время по солнцу определяю. А сейчас солнца нету…– птиц зевнул и закрыл глаза. Медик сокрушенно вздохнул. Ему было скучно. Будучи привидением, он не знал ни голода, ни холода, ни усталости, и сон его тоже не брал. А вот деятельная натура покоя не давала… Поболтавшись по веранде и понаблюдав, как усмехающиеся в бороды гномы уносят в дом благополучно уснувших гостей – за исключением куда-то запропастившегося государя и феникса, которому и на своей подстилке у огня спалось неплохо, вирусолог полетел развлекаться. Полночи он ждал не просто так – именно с этого момента и до самого рассвета его, как и всякого призрака, становилось видно… Потирая ручки, Ильин, за неимением других развлечений, отправился пугать суровых рудокопов…
Как оказалось, напрасно.
– Тьфу ты!…– спустя час плевалось разочарованное привидение, хмуро приземляясь на уже знакомую веранду. Ночь не задалась. Прагматичные гномы нет, чтобы визжать и разбегаться при виде бесплотного духа – они на него и внимания не обращали!… Нет, видели-то прекрасно, а вот бояться даже и не думали. Сначала Аркаша решил, что суровые шахтеры просто настолько переутомились в забое, что у них уже не осталось эмоций, чтобы хоть как-то реагировать на внешние раздражители – в его лице, и переключился на женщин. С тем же успехом. Хлопотливые грузные дамы и видеть его не желали, мечась от печи к котлам, а от котлов – к столу… Ну, может пару раз на него махнули передником, чтобы не мешал – и всё!… Кипя от негодования, призрак принялся за детей, хотя это было против его правил… Надо ли говорить, что и здесь его ждало горькое разочарование?…
– Приземленные трудоголики, начисто лишенные элементарных зачатков фантазии!…– сердито бурчал он, летая из стороны в сторону над портиком веранды дома старейшины.– Нет, страус, как тебе это нравится?! Черт с ними, с мужиками, там вообще тяжелый случай… Но женщины!… Я перед ней из стены выпрыгиваю, вою, как идиот, замогильным голосом – мертвецы обзавидуются, а она – "Брысь, крякнутый, у меня жаркое подгорает!" Нормально, да?! Еще и "крякнутый"!… При чем тут это, я вообще не понимаю… А уж детки! Нет, ты даже представить не можешь!… Десять минут караулил, еще двадцать из-под кровати зубами скрежетал и особо леденящие душу стоны разучивал… А им – хоть бы что, хоть бы где!… Сидят, кирками игрушечными по булыжнику: "тюк, тюк" – и всех радостей!… Да если б мне в десять лет живого призрака показали…
– Дак какой же ты живой?…– хохотнули из-под навеса дома.– Крякнутый и есть… Не буди птицу чудную, дай полюбоваться-то!…
– Да его и тремя будильниками не поднимешь…– сварливо огрызнулся Аркаша, для наглядности легонько пнув дрыхнущего сном праведника птица по крылу. Тот даже не пошевелился.– А ты кто? Ты где?…
– Дарин я,– отозвался тот же голос, и в свет костра вступил один из сыновей папаши Балина.– Уж час тут сижу, сапог тачаю…
– В темноте?
– Дак после шахты это ж разве темнота?…– искренне удивился гном, присаживаясь на расстеленную у огня дерюжку и вновь принимаясь за сапог. Вирусолог хмыкнул, и подлетел поближе:
– А вы что, в принципе не отдыхаете?… Ночь-полночь, а народ все суетится…
– Какая ж ночь, коли еще совы ухают?…– поднял на призрака недоумевающий взор коротышка.– От как перестанут – так и нам пора на боковую… Мы, гномы, бездельничать не привыкли! А касаемо отдыха – почему ж не отдыхаем?… Очень даже! По праздникам, вот к примеру, и ежели стужа с метелью…
– И много у вас праздников?
– Много!– радостно кивнул рудокоп.– Пять!… Ты чего хохочешь, крякнутый?…
– Сам ты "крякнутый"!…– обиделся Ильин.– Что вы обзываетесь-то все?!
– Дак а кто ж ты еще?… Крякнутый и есть…
– Шахтерский жаргон,– не просыпаясь, щелкнул клювом всезнающий Феликс.– Означает – "умерший". Коим вы и…– не договорив, он снова тихонько захрапел. Аркадий покосился на птица, почесал в затылке и пожал плечами:
– Так бы сразу и сказали… а то я уже почти обиделся. Наши спят?
– Как младенцы,– широко улыбнулся Дарин.– Изнеженные, что барышни… А комарье их знатно покусало! Вон, у государя по сю пору личность вся в шишках, как у бугроноса колодезного… Лорин уж ходила за ним, ходила, уговаривала примочки поставить, да он, вишь, суровый да занятой, чешется, а всё о деле да о деле!
– Лорин?…
– Сестрица моя. Младшенькая,– с затаенной гордостью пояснил гном.– Красавица!… И умна не по годам, в травах разбирается, со зверьем разговаривать выучилась, и волшбой балуется, втайне от папеньки. В Гильдию Свободных магов хочет, бедняжка моя…
– А почему – "бедняжка"?– не понял медик, глядя на погрустневшего рудокопа.
– Дак ведь папенька ни в жизнь не дозволит!…– с опаской оглянувшись на темный дверной проем, шепотом пояснил Дарин.– Что ты! Да чтоб женщина из клана Телхара Каменной Кувалды – и в магички?… Да еще учиться, да еще вдали от дома, да бок о бок с человеческими колдунами?… Да папенька скорее вместо забоя к плите стряпать встанет, чем такое родной дочери разрешит!… Уж сколько они ругались, а все без толку. У него ж для детей два пути: мальчиков – в шахту, девочек – замуж!… И все. Все так делают, от и он туда же… Нам-то с Торином что – мы свое дело любим, нам другого и не надо. А Лорин жалко.
– А она что, против замужества?… Эмансипация и все такое?…
– Ты мне сестренку такими словами не обижай!– насупился рудокоп.– И вовсе она не против! Ежели склонности к магии да книжкам исключить, так девица правильная, с понятием, и замуж хочет, и детишек, все как положено… Тока вот… Ты ее видел?
– Не знаю…– задумался Аркадий, припоминая всех виденных в городе женщин гномьего племени. Ни особо красивых, ни особо умных он там не встречал. Хотя, конечно, Дарин, как любящий братец, наверняка сестру перехвалил…
– Не видел,– уверенно сказал бородач, внимательно поглядев на вирусолога.– А то бы всенепременно запомнил бы!… Наша Лорин – она не то, что другие! Не веришь, вижу… А пошли, покажу!– гном отложил недочиненый сапог в сторонку и поднялся.– Тока тихонько, она счас у себя в светелке новые заклинания пробует… Помешаем – еще шуму наделаем, папенька услышит, и будет малышке на орехи!…
– Понял!– заинтригованный призрак поднял обе руки кверху.– Пошли!
Комната младшей и единственной дочери старейшины Рудного Кряжа находилась в самом конце дома. Чтобы ненароком кого ни разбудить или, того пуще – не нарваться на сурового отца семейства, гном и привидение внутрь каменного жилища входить не стали – обошли снаружи. Дарин пересчитал маленькие окошки в неровной стене, и уверенно указал на предпоследнее, светящееся мягким желтым светом:
– Вон! Там ее комната. Окно высоко, мне не достать, а ты загляни. Тока осторожно, не напугай… хотя она у нас храбрая, вся в папу! И упрямая тож в него…
– Угу…– кивнул Аркаша, поднимаясь над землей. Не то, чтобы вырубленное в скале окошко находилось очень высоко – и двух метров, пожалуй, не было, но рудокопу с его ростом… Призрак чуть приподнялся над землей и заглянул в окно. Сначала он увидел грубо сколоченный шкаф с книгами, потом – аккуратно убранную кровать, потом – натянутые под потолком на веревочке и вывешенные для просушки травы, потом – стол, уставленный колбочками, и, наконец – строптивую дочь старого Балина. Она сидела за столом и что-то осторожно мешала в маленькой глиняной мисочке, попутно сверяясь с какой-то книжкой. Аркаша внимательно пригляделся и пожал плечами – девушка, которую он увидел, вовсе не была такой уж красавицей. По мнению вирусолога, Кармен была гораздо привлекательнее… "Хотя в этом случае я, пожалуй, не обьективен,– признал Ильин, у которого при мысли о смуглой испанке знакомо потеплело в груди.– Пожалуй, симпатичная. Даже хорошенькая… А если вспомнить, какие тут женщины – то и немудрено, что Дарин сестру красавицей называет!"
Лорин была довольно милая девушка, с густыми каштановыми волосами, заплетенными в толстую косу, румяными щёчками, серьезными голубыми глазами и чуть пышноватой, но очень даже хорошей фигуркой. Но что-то в ее облике все-таки показалось Аркадию странным. Он сначала не понял, что. А потом, когда Лорин поднялась и потянулась за пучком висящих у нее над головой сухих трав…
– Дарин!…– удивленно шепнул вирусолог:– Но она же… не гном!
– Гном,– вздохнул тот.– Наполовину… По папе. Пошли обратно, там расскажу, как бы не услышала. Очень она не любит, когда на ее рост внимание обращают, уж сколько насмешек в детстве натерпелась…
…Починенный сапог ладно сидел на ноге рудокопа. А последний, потягивая из большой глиняной кружки мед, неторопливо рассказывал, время от времени косясь в сторону спящего дома:
– Тут дело такое… деликатное! В разрезе папашиного поведения. Он эту историю на людях вспоминать не любит – страсть как!… По молодости начудил. Лет, эдак, пятьдесят назад. Мы с Торином еще совсем мальчишками были, а папенька, стало быть, вдовцом остался… Маменька преставилась, сначала хворала долго, а потом и вовсе… Ну, уж дело прошлое. А папа, стало быть, по этому поводу в больших грустях пребывал. Да и бобылем остаться в самом расцвете сил – оно тоже не сахарно, дом вести некому, за нами, сорванцами, опять же, присмотреть… Погоревал, скоко положено, начал себе хозяйку присматривать. Мужик он и сейчас видный, а уж тогда-то и вовсе хорош был! Первый работник на весь Рудный Кряж, обстоятельный, уважительный, при деньгах немалых (тоже, сам понимаешь, момент важный), род ведет от самого Телхара Каменной Кувалды, в старейшины своим умом выбился, дак еще и красавец был – бабы млели!… Само собой, отбою от желающих не было. Вот папаша с ума и сьехал… Та ему не такая, и эта не хороша. Перебирал, перебирал, чуть со всем кланом не рассорился – многие девушки из весьма почтенных семей были!… И как в чередной раз принялся нос воротить, от старшей дочери нашего жреца (она и сейчас хоть куда, хоть сам женился бы, ей-богу, да только замужем уж), так жрец осерчал, созвал народ, и при народе папаше-то и высказал, мол, коли наши женщины тебе не вкусу, так собирайся и иди, ищи себе другую, а народ не баламуть!… Папе бы покаяться, и жениться без лишнего шуму – так нет! Взыграла кровь… Рванул с пояса топор, да как гаркнет на весь Кряж – мол, не тебе, долгобородому, меня учить, ты уж и забыл, чем бабы от мужиков отличаются, а я, грит, молодой и не такой, как ты, старый хрыч, ограниченный в смысле кругозора и женской красоты, так что неча меня за ворота выталкивать, я и сам уйду, больно нужны вы мне тут!… Жрец, конечно, от такой наглости малость окосел (оно и к лучшему, а то получил бы папенька на орехи!), а мой родитель взял нас с Торином за руки, свел к тетке Яарине, она ему по бабушке родственница, а сам собрал узелок, топор на пояс повесил – и ушел…
– Экий твой батя буйный…– одобрительно покачал головой вирусолог.– А так и не скажешь!
– Это он сейчас, повзрослел да ума набрался. А тогда-то – да… Спорить с ним никто не осмеливался, себе дороже. А мы-то с Торином – и подавно. Уважали, конечно, папашу, но побаивались!… И у тетки нам оно как-то, стыдно признаться, веселее было. Иной раз вот так сидим, думаем – где-то он, уж не помер ли в дальнем краю, здоров ли?… А все как-то не особо хочется, чтоб вернулся. Крут был тогда папенька, да…
– А Лорин?– не утерпел Ильин, испугавшись, что рудокоп совсем уйдет в ненужные воспоминания.
– Ты погодь, я к тому и веду,– ответствовал гном, делая глоток и утирая с усов густую пену.– Вот, значит, как папенька ушел, так его лет семь и видно не было. Первые пару лет наши из столицы весточки передавали от него, что здоров, в ополчение вроде устроился, не бедствует… А потом – как в воду канул. Ни самого, ни вестей. Уж все и забыли, зачем ушел, даже жрец успокоился, теб более, что дочка удачно замуж вышла. А папеньки нет и нет. И тут… Сидим мы с Торином вечерком на изгороди, ногами болтаем, вдруг видим – идет! Папаша, собственной персоной!… Одет, как воин, при кольчуге, шлем, за спиной мешочище чуть не с меня размером, в правой руке топор, с которым ушел, а левой за ручку девочку держит, совсем маленькую. Вот то Лорин и была…
Гном помолчал, глядя в темное небо, звезд на котором было не видно из-за набежавших облаков, вздохнул, и продолжил:
– Лорин-то на папу очень похожа, так что никто и не спрашивал, откуда он ее взял, видно – дочь!… Нашел, значит, женщину. Но где она, кто она, почему один вернулся – на эти вопросы папенька мрачнел, и молчал, как сыч. Тетка еще приставала с расспросами поначалу, а потом и она утихла… А Лорин осталась с нами жить. Она девчушка славная всегда была, работящая, все ее любили… да и сейчас любят. Тока вот… дети-то растут! И получилось – все наши карапузы мелкие, а она год от года все выше и выше… Тут-то до всех и дошло, что мать у ней, видать, не нашего племени была. Начали над папашей шутки шутить, Лорин задирать,– Дарин нахмурился.– Ну, кто сестру обижал, тех мы с Торином отмутузили пару раз, так они и отстали. А папаня до сих пор молчит. Уж Лорин склько раз просила о матери рассказать – она ее не помнит, и даже имени ее не знает, так папа уперся, как баран, и – ни слова!… Правда,– тут гном понизил голос,– когда у сестры способности проявляться начали, он, папаша, жутко с чего-то расстроился, даже два дня в забой не ходил, сидел дома и брагу квасил… Я тогда пришел со смены, а он уж мордой в стол и лыка не вяжет. Я ж его тогда в охапку, да на воздух – протрезвиться, а он никак не трезвеет, тока бормочет что-то про проклятую магию, да про то, что уж свою Лорин-то он никому в обиду не даст… Хотел я от него еще чего добиться, да тут он и уснул. А наутро встал, взял кирку, и вышел работать. И все. Больше ничего не говорил… А уж мы-то сами с Торином потом решили, что, видать, мать Лорин волшебницей была, да из-за своей волшбы и погибла, вот папенька и печалился. Потому и не пустит он ее в Гильдию, помяни мое слово! Ни за что не пустит!…
