Текст книги "Волчонок"

Автор книги: Надежда Башлакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6. Луч света в тёмном царстве

Потеря есть ни что иное,

как начало находки.

Я плыл, старательно перебирая передними лапами. Раны нещадно жгли и чесались, но боли как таковой я отчего-то совсем не испытывал. Я слышал вслед себе смесь из проклятий и молитв, но ничего кроме кривой усмешки у меня это уже не вызывало.

Крестьянские простофили думали, что смогут вот так вот запросто с помощью стрел, топоров, креста, молитвы и святой воды убить истинного оборотня! Они даже меня самого заставили в это поверить. А я, тоже хорош, уже прощался с жизнью, не верил в свои силы, и чуть было добровольно не сдался на волю этих жалких людишек….

Я какое-то время ещё плыл вниз по течению, а они бежали вслед за мной по берегу, крича и размахивая руками, дрекольем и предметами хозяйственной утвари. Некоторые смельчаки даже бросали мне их вослед и непременно теряли в пучине речной. Что ж, если им было его не жалко, то почему их орудие должен был жалеть я?

Когда же последний из самых рьяных моих преследователей отстал, я начал подумывать о том, что пора бы мне было и к берегу пристать. Мысль эта становилась тем более отчётливой, чем больше меня одолевала усталость. Что ж даже для истинного оборотня ранения проходят не совсем бесследно, то есть силы они отнимают изрядные. Решив же, что никакая опасность мне более не грозит, я и повернул к берегу, только к берегу прямо противоположному.

Тот на счастье оказался пологим и я, без каких либо затруднений, выбрался на земляную насыпь, немного прошёлся по ней и, остановившись на изумрудном ковре, расслабленно растянулся на нём во весь рост. В этом была ещё одна моя большая ошибка, которая в конечном итоге могла бы стоить мне жизни. Но только «могла бы» и то чисто теоретически.

Я лежал, стараясь прийти в себя, восстановить срывающееся дыхание и не веря своему счастью. Я свободен! Я жив! Я полностью счастлив!

Наверное, я слишком обессилел от ран, мозги мои были перегружены мыслями и эмоциями, так как никаких иных объяснений произошедшему я не нахожу, потому-то я и заметил её, только когда на мою холку легла тёплая нежная ладонь.

– Бедненький, вона как тебе досталося.

Я вздрогнул и подскочил.

Девчушка охнула и, отстранившись от моего резкого подъёма, мягко бухнулась на попку.

– За что это ты так, – укоризненно произнесла она, – я ведь с тобой по-хорошему?

– Прости. – Смутился я, сразу и не сообразив, что рта своего мне лучше было не открывать, а тихонечко так себе притворяться обычным чёрным волком. Думаю, таковыми нас людям легче воспринимать.

Ляпнув это человеческим голосом, чего мне делать, совсем не следовало бы, так как однажды я свою пасть уже открыл не к месту и известно, что из всего из этого получилось, я уже ожидал, что она сейчас заверещит во весь голос и умчится в деревню за подмогой, для спасения её от злобного оборотня. Мышцы мои напряглись и приготовились к дальнейшему бегству.

«Ну вот, – подумал я разочарованно, – только решил отдохнуть и, пожалуйста, нате вам, новая война, новая боль, новое бегство».

Но девочка только мило улыбнулась мне и присела рядом.

– Вот так-то лучше. – Одобрительно произнесла она и тут же предложила. – Дай раны твои посмотрю, может, что зашить надобно.

Она кивнула на нить и иглу, что держала в руке. Тут же рядом лежала большая не до конца вышитая рубаха, явно не с мальчишеского, а с мужского плеча.

Я так и застыл на месте, как истукан, не из-за рубахи, конечно, а из-за произнесённых ею слов.

– Ты что же меня совсем не боишься? – Удивлённо спросил я.

– А чего тебя бояться-то? – Искренне удивилась она, пожимая хрупкими плечиками. – Человек, как человек.

Я окинул её удивлённым взглядом. Не издевается ли? Или быть может, в бегстве своём я наткнулся на местную убогую?

Она смотрела на меня, вся такая серьёзная и невозмутимая. Самая обычная с виду девчонка, неприметная такая, веснушчатая, с остреньким смешным носиком. Ну, вылитая лисичка!

«Волчонок и лисичка, – подумал я, усмехаясь, – весьма примечательная парочка».

И только волосы её были, на мой взгляд, совсем необычные, рыжие, длинные, вьющиеся. Как пить дать лисичка!

Я улыбнулся. По-моему она мне не врала и не издевалась вроде, она на самом деле так думала. Да и на сумасшедшую она совсем не походила, хотя последних я, честно признаюсь, никогда раньше в своей жизни не встречал. Но об этом в тот момент я старался не думать, надеясь, что мне не довелось увидеть таковую впервые именно сейчас. Очень уж меня тронула безвозмездная забота этой солнечной девчонки по отношению к лютому чёрному зверю.

– Но я же оборотень!? – Изумлённо напомнил я ей.

– Оборотень. – Согласилась она, легонько кивнув своей прекрасной рыжеволосой головкой, в знак полного со мной согласия.

Значит, она с самого начала знала, с кем именно имеет дело!

У меня отвисла челюсть. После всего, что со мной сегодня приключилось, было так удивительно стоять рядом с маленькой рыжей красавицей и слушать, как она спокойно рассуждает о твоей раздвоённой личности.

– И тебя это не пугает?

– Нисколечко, оборотни ведь тоже люди и не всегда плохие. – Мило улыбнулась она, придвигаясь ко мне поближе, задумчиво осевшему на траву.

Интересная позиция и, по моему личному убеждению, весьма правильная, только вот люди её отнюдь не придерживаются или, если и придерживаются, то весьма редко. Похоже, именно такое исключение из общепринятых правил и примостилось сейчас по соседству со мной, взирая на меня своими большими доверчивыми глазёнками. Мне отчего-то подумалось, что я ни в коем случае не съел бы её даже, если был бы сейчас не самим собой, а тем самым огромным серым волчищем из бабкиных сказок, любителем попотчевать маленькими беззащитными девочками.

– Твои раны затягиваются. – Задумчиво протянула она, проводя тоненькими пальчиками по едва заметному шву на моём лбу.

– Да, я же оборотень, а на нас всё заживает лучше, чем на собаках, особенно если потренироваться, как следует, и если только не использовалось серебро. – Ответил я и тут же подумал, а не сболтнул ли я чего лишнего.

– Это хорошо. – Вздохнула она и улыбнулась мне так ясно, солнечно. И у меня сразу же полегчало на сердце. – Расскажешь свою историю?

– Тебе это и, правда, интересно? – Искренне удивился я.

– Конечно.

– Тогда отвернись, я перевоплощусь и оденусь, если ты не против, конечно. – Я сбросил мешок со своими вещами, лёгким наклоном головы.

Девчушка послушно отвернулась.

Я стеснялся своей наготы, до сих пор кроме Травки никто не видел меня нагишом, да и от неё я уже давно стал скрывать своё растущее тело….

Вот так вот и получилось, что примерно в то же время, как мой брат рассказывал всё нашей общей матери, я рассказывал свою историю новой знакомой. И сам того не ожидая, я выложил ей всё от самого начала, то есть от своего рождения, и до самого конца, то есть настоящего момента, когда я, собственно говоря, её и повстречал.

– Ты только не думай, люди не все такие, есть и справедливые, что судят по человеческим поступкам каждого индивидуума, а не по злой молве. – Сказала она после того, как я поведал ей историю своей жизни. – А для меня ты, прежде всего, человек.

– Ты и, правда, так думаешь? – С сомнением произнёс я. Удивительно слышать такие речи от обычного человека, тем более от девочки, совсем ещё ребёнка!

– А как же иначе? Ты только посмотри на себя, прислушайся к своему сердцу. Ты больше человек, чем зверь, вот твой отец и не принял тебя в свою стаю. Он любит тебя, старается помочь, но он видит, что ты не такой как он, не такой как все они. Тебе претит всякая мысль об убийстве невинного. Если ты хочешь знать моё мнение, то лично я думаю, ты дитя большой любви.

– Я дитя большой любви. – Тихо повторил я.

Девчонка улыбалась. И мне она тогда показалась самой красивой девочкой на свете, и мне очень захотелось, чтобы она стала моим настоящим другом. И если бы так случилось, то кто ещё мне был бы нужен после двоих таких друзей, как Ворон и лисичка?

– А у меня жеребёнок есть красивый и не обычный. – Похвастался вдруг я и сам же смутился своему хвастовству.

Она понимающе улыбнулась.

– Покажешь его мне?

– Наверное. – Несколько сконфужено промямлил я.

Я чувствовал, как раны мои затягиваются, плоть стремится к плоти, края их срастаются, тонкие ниточки шрамов разглаживаются, а будь я сейчас в образе волка, то они медленно покрывались бы чёрной густой шерстью. Я постепенно излечивался.

– Тогда пошли, посмотрим? – Бодро предложила девочка и поднялась.

Я хмуро покачал головой. Спасибо, надоверялся уже людям. Хватит с меня!

– Давай я лучше в следующий раз с ним приду. – Пришёл я к некоему компромиссу.

– А ты точно ещё придёшь? – Спросила она с надеждой в голосе и меня поразила эта прозвучавшая в нём надежда. Неужели не один я во всём этом огромной мире чувствовал себя одиноким?

– А почему бы и нет. – Пожал я плечами и, подумав, смущённо добавил. – Только, если с меня не будут пытаться снять шкуру.

– Нет, что ты. – Искренне испугалась она. – Я обещаю, что тебя никто не тронет. Я не позволю.

– Ну, если я буду под твоей защитой. – Я развёл руками.

Она улыбнулась и невольно зарделась.

– Тогда я приду. – Закончил я.

– Тогда давай в следующий раз.

– Давай. – Легко согласился я, тем более что само это предложение от меня самого и исходило.

– А когда он будет, этот следующий раз? – Робко спросила лисичка.

– Да хоть завтра.

– Завтра я не могу. – Запечалилась вдруг она. – Завтра у нас в деревне свадьба, меня дед ни за что не отпустит, а незаметно мне никак не уйти.

– Давай тогда дня через три. – Предложил я.

Она немного подумала.

– Давай, думаю, у меня получится. – Чуть помолчала и добавила. – Если захочешь, то можешь и вовсе к нам в деревню на свадьбу наведаться. У нас вся деревня гулять будет. Не каждый день дочь старосты за сына соседского старосты замуж выходит.

– Так, стало быть, у вас завтра большой праздник?

– Стало быть. – Отчего-то обречённо вздохнула она. – Наша деревня там находится, за лесом.

Я проследил за её вздёрнутой рукой и поспешил успокоить подругу.

– Я теперь и так легко смогу найти твою деревню, по запаху твоему. Я же всё-таки истинный оборотень. Забыла?

– Ой, и, правда. – Смутилась девочка, мельком оглядев свой опрятный наряд.

Я сразу же почувствовал, что ляпнул что-то не то. Её чистое платьице, розовое личико и рыжеватые волосы отчётливо мне об этом говорили. Я и сам смутился, подумав, что она, возможно, не совсем правильно меня поняла.

– Я хотел сказать, что это вовсе не значит, что от тебя чем-то пахнет. – Мы оба зарделись ещё гуще. – Я просто хотел сказать, что мы оборотни очень хорошо различаем, выделяем и запоминаем индивидуальный запах любого живого существа или неодушевленного предмета и по этому запаху можем легко найти его обладателя. Может, я что-то не так сказал, но я вовсе не хотел тебя обидеть. Ты меня понимаешь.

– Понимаю. – Она помолчала. Краска постепенно сползала с её лица, приходя в норму. – Так ты придёшь?

– Меня убьют, как только я переступлю околицу. – Обречённо произнёс я.

– Никто тебя не тронет.

– Но я ведь оборотень. – Печально напомнил я. – Забыла?

– Кто тебя разберёт, кто ты. – Пожала она плечами.

– Но у меня чёрные волосы. – Настаивал я.

– У моего деда волосы тоже чёрные, только теперь поседели изрядно. – Буднично заявила девчонка, в очередной раз беспечно пожимая точеными плечиками.

Я прямо-таки опешил. Если у него чёрные волосы, то значит он…. Но тогда как ему позволяют жизнь в деревне среди людей?

– Он что… тоже… оборотень? – Для пущей верности своей догадки, решил уточнить я.

– Нет, почему же? Человек.

– Но тогда почему?

– Что почему? – Не поняла она.

– Ну, волосы у него спрашиваю чёрные почему?

– А, это. Пути Господне неисповедимы. – Серьёзно произнесла лисичка. – А создания божьи так и вовсе не соизмеряются цветом шерсти и волос. На юге, как я слышала, есть целые народы, у которых не только волосы чёрные, но и кожа. Только представь себе, люди с полностью чёрными телами, так сказать с ног до головы.

– Но это же невероятно!? – Не поверил я.

– Невероятно, но факт. И вообще, вот тебе вопрос на засыпку, как ты думаешь, если истинному черноволосому оборотню укусить какого-то светловолосого балбеса, то у того почернеют и волосы или только помыслы? – Произнесла она и поучительно продолжила. – Свет должен быть, прежде всего, в душе, а не в цвете кожи или волос. А если у кого бы то ни было нет света в душе, да и в наличии её самой можно усомниться, то тут уж не обессудьте…. – Она неопределенно развела руками.

– Ты очень умна для своих лет. – Задумчиво спросил я, хмурясь. – Сколько тебе? Десять? Одиннадцать?

– Женщинам не принято задавать подобные вопросы, то есть вопросы, изобличающие их возраст, но я тебе отвечу, ибо возраст мой ещё не в той поре, чтобы его скрывать от окружающих. Мне девять. А что на счёт ума, так в этом тоже воля Господа нашего и его божий промысел. – Без малейшего намёка на веселье ответила девочка.

Такие речи я готов был услышать от кого угодно, но совсем не от рыженькой лисички девяти лет от роду. Для того пышущего слюной и фанатизмом священника они подошли бы куда лучше.

– От тебя исходит свет, лисичка. Ты лучик света в этом тёмном царстве зла. Ты об этом знаешь?

Она польщено улыбнулась.

– Меня так воспитали….

Мы помолчали немного.

– Ой, смотри, – вскрикнула вдруг она, – твои раны и вовсе затянулись, даже шрама не осталось.

– Вообще-то шрамы украшают мужчину, но ко мне это не относится, так как я никогда не смогу похвастаться их наличием. Это всё из-за процесса трансформации. – Пояснил я, разглядывая своё тело, на котором и, правда, не осталось никаких признаков недавнего приключения.

– А что такое этот процесс трансформации? – В напряжённой задумчивости сморщила она свой лобик.

– Моё преобразование, так сказать перетекание из образа волка в образ человека. – Попытался я ей всё объяснить. – Как правило, это перевоплощение залечивает все раны. Только этому тоже надо учиться, впрочем, как и всему остальному. Вот я, например, научился несколько залечивать свои раны, находясь даже в той ипостаси, в которой их получил, но не всегда могу сразу же излечить их при процессе трансформации. Со временем я, конечно, этому научусь, а пока….

Я замолчал, а она улыбнулась. Не знаю даже, поняла ли она хоть что-нибудь, из тех моих несколько путаных речей.

Дальше мы сидели, молча, очень долго сидели. Уже даже успели сгуститься сумерки, настала пора меж волка и собаки. Я почувствовал новый прилив сил и понял, что раны мои затянулись окончательно. Тогда я взглянул на задумчивую девчонку. Темнело слишком быстро и мне не стоило оставлять её одну, надо бы проводить новую подружку до деревни, а меня к тому же уже и призывала зарождавшаяся полная луна.

– Вставай, лисичка, я провожу тебя до дома. – Уверенно произнёс я, поднимаясь и сам.

Она согласно поднялась, собрала своё шитьё и рубаху.

– Может я сама? – Неуверенно предложила она.

– Нет, я провожу, в этом и есть истинный долг каждого уважающего себя мужчины. – Серьёзно произнёс я.

Она так же серьёзно кивнула.

– Знаешь, – сказала вдруг девочка, когда мы уже какое-то время, молча, шли по лесной тропинке, – хоть чёрные твои волосы и не помеха, но надо что-то придумать, чтобы скрыть твою белую прядь среди них.

– Но как?

– Хочешь, я вышью тебе повязку? Ты будешь повязывать ею лоб, а заодно, и закрывать эту прядку. – Предложила она.

– Конечно, хочу. Но ты сделаешь это для меня? – С сомнением спросил я.

– Конечно, мне это совсем не трудно…. Дедушка! – Вдруг радостно выкрикнула она и резво побежала вперёд.

Я же напротив резко остановился. Кроме моего брата и лисички я никому из людей более не показывался на глаза, ни в одном своём обличье, ни во втором. Неписаных правил своих я никогда не нарушал, не собирался делать этого и сейчас.

Высокий старик с военной выправкой одновременно обнял внучку и окинул меня хмурым взглядом.

Я почтительно поклонился.

Он на несколько мгновений задержал взгляд на белой пряди в моих волосах и наконец-то ответил лёгким кивком головы старшего младшему, не выказывая слишком уж большого уважения, но и не принижая моего не шибко большого достоинства.

– До свидания, лисичка. – Тихо произнёс я и бесшумно скрылся в темнеющей гуще зелёных кустов.

Я успел почувствовать, как она обернулась на мои прощальные слова, но там где я стоял всего секунду назад, меня уже не было.

Он проснулся посредине ночи, прошлёпал по голому полу босыми ногами и посмотрел на полную луну, что родилась на звёздном небе. Полная луна богиня оборотней! Она давала им силу, куда большую той мощи, что они имели в любое другое обычное время. Она питала их, рождала их, обостряла все их чувства. Она была их настоящей матерью. Она и никто другой.

Вдали завыли волки, много волков и он счастливо и в то же время несчастно улыбнулся. Он очень хотел бы быть сейчас с ними, но не мог. Он хотел бы, так же как и они гнать свою добычу и рвать податливую человеческую плоть, ну или, в крайнем случае, не человечью, но он бы с животным упоением пил кровь своих незадачливых жертв. Уж кто-кто, а он бы показал людям, что он не трус, что нет ничего зазорного в его невысоком росте и щуплых плечах. Только бы вот нашёлся тот оборотень, что захотел бы поделиться с ним своей силой, сделал бы его представителем своей кровной линии. Он был бы ему по гроб жизни за это признателен.

Как бы он хотел иметь ту силу, ту мощь, ту власть над людьми, что давала оборотням полная луна.

Тогда, когда он повстречал молодого оборотня в быстрых водах реки, тот спас ему жизнь, и он уже было решил, что теперь уж скучное существование, что вёл он до этого момента, изменится к лучшему. Но тот ничтожный трус и не думал его кусать. Жалкое подобие оборотня с душой человека! Вот если бы ему судьба преподнесла такой шанс родиться волкодлаком, уж он бы не посрамился сам и не опозорил бы своих звероподобных предков. Он бы подмял под себя всю свою жалкую деревню и все соседние, содрал бы шкуру с этого дурака священника и спалил бы его проклятущую церквушку. Он бы даже мать с отцом не пощадил. Больно отец его жалел, когда охаживал собственным ремнём. Или мать, что так грубо разговаривала с ним этим вечером. Да он их всех ненавидел лютой ненавистью, всех, мать, отца, священника, огороды, что приходилось постоянно пропалывать и перекапывать, скотину, которая нуждалась в постоянной жратве и требовала ухода за собой, своих сверстников за то, что они постоянно обзывали его и не принимали в свою компанию задир и забияк. Он ненавидел их всех, людей и животных, он жаждал только стать оборотнем и иметь власть. Он ждал, когда он подрастёт, и верил, что тогда-то придёт и его время, а пока он только молча, сносил все обиды.

Получается, что в то время как его далёкий неизвестный брат наблюдал за людьми и мечтал стать простым человеком с их людскими проблемами и заботами, желал иметь мать, отца и семью, он с такой же неистовой силой мечтал об обратном.

Мальчишка прошлёпал обратно и, вернувшись на свою лавку у стены, завернулся в тёплое одеяло. Его время ещё не пришло, но он верил, что оно придёт, обязательно придёт, а его терпению могли позавидовать многие.

Он терпел и мечтал, мечтал и терпел, мечтал….

Глава 7. У оборотней имеется свой кодекс чести, оказывается

Важнее наружного содержания

может быть только содержание

внутреннее.

Ворон, стоило мне вернуться домой, встретил меня счастливым ржанием, а Травка же наоборот проводила недовольным и в тоже время несколько грустным взором.

– Я…. – Начал было оправдываться я.

– Ешь, садись, всё на столе давно уже стынет. И не надо мне твоих оправданий. Знаю я уже всё и без тебя. Мне бы не знать. – Недовольно пробурчала старуха. – Ты лучше ешь и сил набирайся. Тебе они очень требуются после первого серьёзного восстановления, как впрочем, и после каждого последующего.

Ел я, молча, зная, что сейчас бабку мою лучше не злить, а то чего доброго ещё накажет, тем более что я и вправду был серьёзно виноват и перед нею и перед самим собой. Но, с другой стороны, если бы я не совершил эту ошибку, то вероятнее всего так и не повстречал бы лисичку, а этого мне уж никак не хотелось бы.

Травка тоже молчала, делая вид, что меня тут и вовсе нет. Наши четвероногие братья меньшие взирали на нас обоих с удивлением и непониманием.

– А теперь спать. – Прозвучала незамедлительно команда, стоило мне только отложить деревянную ложку в сторону, отодвинуть тарелку и подняться.

– Но…. – Начал, было, я несмело.

– Спать я сказала. – Последовал властный приказ, который мне лично приходилось слышать от своей бабки довольно-таки редко. Похоже, ей действительно сейчас не желательно было противоречить.

Я послушно улёгся на свою лавку. Так, молча, мы полежали ещё какое-то время, в темноте. Даже очаг не нарушал окружающего мрака. А зачем? Лето ж на дворе!

– Бабушка, – протянул я виноватым голосом, первым нарушив молчание, – а, правда, что бывают на свете люди с чёрными волосами, кроме оборотней?

Она не стала меня укорять и не промолчала.

– Бывают.

Я, ободрённый этим обстоятельством, повернулся к ней, заинтересованно вглядываясь в темноту.

– А я думал….

Я не успел договорить, когда она добавила сухо, словно и не слышала этих моих последних слов.

– Я, например.

– Ты? – Моему удивлению не было предела.

– Да, только теперь я уже седая стала, то есть давно уже стала.

– Седая. – Задумчиво повторил я. Надо же, я прожил со своей бабкой столько лет и только теперь узнал, что истинный цвет её волос соответствовал моему собственному волчьему.

– Правда я ведьма, но не думаю, что это что-либо меняет. – Закончила она между тем свою мысль.

Ну, здесь я уже было, чуть и вовсе не потерял дар речи. Воистину сегодняшний день выдался для меня полный неожиданных встреч, открытий и откровений.

– Ведьма? Так ты что и, правда, ведьма, как люди говорят? – Удивлённо воскликнул я.

– Ну, и что тут такого? – Огрызнулась Травка откуда-то из темноты. – Да я ведьма, только не в том понимании, которое этому слову придают люди. Люди вообще странные и страшные существа. Покуда их излечиваешь и в округе всё нормально ты знахарка, целительница, а стоит чему-нибудь произойти по независящим от тебя обстоятельствам, а то и вопреки им, так ты сразу превращаешься в ведьму, к тому же чёрную, как будто на свете белых не бывает. И сразу же тебя за чёрные твои патлы и на костёр. И тебя и всю твою семью, и всё это независимо от всех твоих прежних заслуг.

Со справедливостью её слов нельзя было не согласиться. Но сейчас пугало другое. Меня поражала ужасающая горечь, что прозвучала в самих её словах. Некая догадка тут же закралась ко мне в мысли и потребовала немедленного выхода.

– И тебя тоже? На костёр? – Спросил я спустя непродолжительное молчание. – Со всей семьёй?

Она помолчала.

– Спи. – Тихо произнесла она через какое-то время. – Незачем тебе это сейчас знать. Спать будешь плохо. Кошмары приснятся.

Больше в этот вечер она мне ничего не сказала. Теперь я думаю, что сам того нехотя, я разбередил в Травкиной душе рану, некоторое время назад задремавшую, но так и не затянувшуюся до конца. Ведь слишком реальна была вероятность того, что именно в такой ситуации она некогда и потеряла своего родного сына.

Три дня я жил предстоящей встречей с лисичкой. Смешно, но я даже не спросил, как её зовут на самом деле, окрестив её для себя заведомо лисичкой. Так я её и называл, ещё не зная даже её настоящего имени, но как выяснилось чуть позже, на самом деле я был не так уж далёк от истины. Так вот, я не мог, кому бы то ни было объяснить, да и сам не мог понять, что со мной самим тогда происходило. И в то же время мне самому этого тоже никто не мог объяснить, да никто и не пытался. Просто я так сильно ждал этой встречи, что не о чём другом, и думать не мог. Травка постоянно ругала меня за рассеянность, за то, что всё валилось у меня из рук. Ворон тыкался мягкой мордой в мои ладони, требовал внимания, ласки и предлагал поиграть, но мне было не до игр. Я не мог дождаться встречи с нею, возможно с первым и единственным, не считая моей бабки, конечно, другом-человеком.

Я не думал тогда, а не предаст ли она меня так же, как и брат? Но думать об этом в тот момент особо и не хотелось и уж совсем не хотелось верить в вероятность такого происшествия….

Старая Чёрная Кошка свернулась у меня на коленях, совсем по-собачьи в ногах разлёгся намаявшийся за день Ворон. А все мы втроём сидели за домом, на самом солнцепёке, нежились в ласковых солнечных лучах. Мы не были людьми и возможно оттого совсем не искали тенька, чтобы укрыться от нестерпимого жара, он наоборот доставлял нам истинное удовольствие.

Кошка и Ворон спали, а я, прикрыв глаза, мечтал о скорой встречи с лисичкой.

Я не видел, но скорее почувствовал, как на крыльцо вышла Травка. Она постояла там, посмотрела на меня в течение нескольких минут и, по-видимому, решила, что я сплю, затем покачала головой, уперев руки в тощие бока, развернулась и скрылась в доме. А я остался сидеть всё там же, с по-прежнему прикрытыми глазами.

Но вот долгожданный день настал. Я ещё с самого утра расчесал Ворону гриву и хвост, придавая ему подобающий для скорого знакомства вид. Причесался сам, что со мной случалось нечасто, собрал в хвост длинные волосы, надел стираную рубаху, полюбовался на вышитые рукава. А что? По-настоящему красиво!

– Баб, я приду, вероятно, поздно. – Крикнул я своей старухе с порога.

Травка криво усмехнулась, словно знала какую-то только ей одной ведомую тайну, хмыкнула, но промолчала.

Я, никем не остановленный и ужасно обрадованный сим обстоятельством, полностью выскользнул за дверь и скрылся в кустарнике. Ворон следовал за мною по пятам, не отставая.

Убедившись, что меня никто не видит, кроме моего чёрного друга, я разделся донага, привычно сложил одежду в мешок, повесил его на шею и перевоплотился. На что Ворон отреагировал вполне спокойно, давно уже привыкнув к моим странностям и смирившись с превращением его друга в его же потенциального врага.

Когда я был уже полностью готов, мы вместе понеслись к лисичке. Я не мог двигаться в человеческом обличье, так как, будучи человеком, никогда не смог бы набрать такой темп, чтобы явиться к месту встречи вовремя или хотя бы даже в установленный день. Скорее всего, мне пришлось бы выходить заранее, то есть на пару дней раньше того, что я мог позволить себе, будучи таким, каким я был. А так мы двигались достаточно быстро и что самое удивительное, мой Ворон не только не отставал от меня, но и иногда даже вырывался вперёд. Славный будет у меня конь, когда подрастёт. Я с нетерпением ожидал того времени, когда смогу проехаться на вороном жеребце верхом, хотя я прекрасно понимал что до этого ещё очень и очень далеко. И всё же мне всегда хотелось прокатиться верхом на лошади, но, будучи изгоем и не человеком даже, я не мог позволить себе того, что позволял себе каждый деревенский мальчишка, в том числе, вероятнее всего, и мой брат по матери.

Добравшись до означенного места, я снова скрылся в кустах. И в то время как Ворон носился по берегу реки, гоняясь за бабочками, да то и дело, запрыгивал в воду, пугая мелких рыбёшек, да лягушек притаившихся в прибрежных камышах, я уже показался в своём полном человеческом облачении, даже волосы мои были уложены так, как я причесал их ещё дома гребешком.

Некоторое время мы бегали по лесу и берегу только вдвоём с Вороном, и я уже было начал опасаться, что Лисичка не придёт, что дед запретит ей со мной общаться, что вместо неё придёт с вилами, косой или топором и он сам и вся их деревня. К слову сказать, это меня очень бы огорчило и, наверное, навсегда отбило бы охоту дружить с людьми. Ведь в моих отношениях с моим же братом, я приходил туда больше из любопытства при этом не испытывая к нему каких-либо дружеских чувств. Это он скорее преследовал меня и упрашивал с ним хоть немного пообщаться. С лисичкой всё было по-другому, я ужасно жаждал дружить с нею и случись сейчас то, что произошло со мной всего несколько дней назад, и я не знаю, как бы всё это перенёс. К тому же я ещё и Ворона с собой приволок, а ведь таким образом я мог подставить под удар и его. Я даже уже начал оглядываться по сторонам с некоторой осторожностью, которою было, уж совсем растерял. Я принюхивался, прислушивался, приглядывался.

Но к счастью ничего подобного не произошло.

Первыми меня не подвели уши. Я услышал, как кто-то быстро бежит, постепенно приближаясь к нам. Шуршали листья и веточки под чьими-то ногами, по воздуху хлестали ветки, отодвигаемые чьей-то рукой, слышалось чьё-то тяжёлое прерывистое дыхание.

Оставив глаза напоследок, я отстранил слух и принюхался получше. Что ж этот запах я ни за что на свете не спутал бы ни с чьим другим. Лисичка! К тому же она была определённо одна.

Ворон тоже наконец-то почуял её приближение. Он начал прясть ушами, косить глазом, прислушиваться. Но мне этого уже не нужно было. Там была лисичка, и она была одна. Она спешила на встречу со мной. И этого для меня вполне хватило.

Я подорвался и побежал ей навстречу. Ворон, не отставая, следовал за мной….

И вот мы уже стоим напротив друг другу, счастливые и запыхавшиеся, раскрасневшиеся от быстрого бега, с глупыми улыбками на устах.

Мы долго не могли найти, что сказать друг другу, только стояли, смотрели глаза в глаза и по-прежнему улыбались. Обстановку разрядил Ворон. Он подошёл к лисичке, понюхал её, ткнулся мягким носом в девичий бок.

– Вот это и есть Ворон, в смысле Чёрный. – Только и смог, что глупо выговорить я.

Она тут же всплеснула руками, достала из складок платья заранее приготовленное яблоко и протянула ему. Ворон незамедлительно схрумкал угощение и запросил добавки. Покушать он всегда был тот ещё любитель, а не о какой скромности с его стороны речи и вовсе идти не могло.

Лисичка звонко засмеялась и достала ещё одно яблоко. Без красного сочного фрукта не остался, собственно говоря, и я сам. Лисичка и для меня припасла угощеньице и ещё обещанный подарок.

Я залюбовался вышитыми на ленте оберегами и растрогался, чуть ли не до слёз. Она собственноручно повязала мне эту повязку на лоб.

– Мне никто и никогда ещё не делал такие подарки. – Тихо произнёс я. – Спасибо.

Лисичка довольно хихикнул.

– Не за что.

Мы помолчали.

– Что сказал твой дед? – Неожиданно произнёс я, выдавив из себя то, что мучило меня уже несколько дней.

– Спросил, принадлежишь ли ты стае или одиночка. – Спокойно ответила она.

– Он сразу понял кто я!? – Произнёс я и без того очевидное.

– Да, конечно. – Беспечно пожала хрупкими плечиками моя лисичка.