Текст книги "Волчонок"

Автор книги: Надежда Башлакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16. И с этим можно жить

«Иногда мне кажется, что это

не мой родной мир, что очутилась

я в нём совсем недавно и всё меня

в нём ужасает». – Настроения

Лиссы после её первой охоты.

Лисичка больше не ходила на охоту. Теперь она возилась со щенками, то есть с волчатами, выполняя тем самым роль добровольной няньки. Следила, чтобы они не проявляли по отношению друг к другу излишней жестокости, не производили лишнего шума и, в общем-то, наряду с остальными волками занималась их воспитанием, постепенно привязываясь к ним и прикипая душой к этим маленьким пушистым и пока ещё безобидным созданиям.

Детёнышей оборотней в стае на этот момент не было, только волчата, первые как-то не успели ещё здесь народиться. Но это видать было уже не за горами.

А когда стая уходила на охоту, она только провожала её грустным взглядом. Кто-то попадётся им сегодня на пути, и не уменьшится ли людское поголовье и на этот раз на пару тройку так ненавидимых ими людишек. Не дай бог! Но она ничего не могла с этим поделать и никому не могла, ни в чём помочь.

Так Лисса и жила, и подруга среди всего этого хаоса у неё была всего лишь одна. Как не странно ею являлась Зоуи, её несостоявшаяся соперница, та самая, что некогда приносила ей тушки зайцев, та самая, что предоставила в её пользование новую одежду, взамен испортившейся после первой трансформации, та самая, что прежде нещадно ревновала её к Питеру, то есть Клыку.

Сама же Зоуи особой разговорчивостью не отличалась, и своим прошлым делиться не спешила. Так что нет ничего удивительного в том, что Лисса не сразу и узнала, что её новая подруга и не оборотень вовсе, а самый что ни на есть не обращённый человек, то есть единственный человек в их стае. И только когда она это узнала, то вспомнила, что ни разу не видела Зоуи в ипостаси волка и что та ни разу не ходила на охоту, а всё больше находилась при самой Лиссе, возможно, по настоятельной просьбе Питера, так как ей самой это, видимо, не доставляло особого удовольствия, по крайней мере, пока они не познакомились поближе, а так же при нём самом. Спросить же девушку об этом раньше лисичка даже и не подумала, так как у неё и мысли такой не возникало, что посреди этой всеобщей жестокости могло найтись место состраданию и доброте. Но, как выяснилось чуть позднее, история попадания Зоуи в стаю была до удивительного проста и так же невероятна.

Обычная бродяжка она прибилась к этим полулюдям полуживотным и широким жестом хозяйской руки была и не обращена и не изгнана и не загрызена, а признана одним из членов стаи, только просто немного особенным, отличным от других. Никто этому не противился, а она, обретя первую в своей жизни семью, и более-менее устойчивую жизнь так была и вовсе рада этому обстоятельству вдвойне. А то, что вожак изредка делил с ней постель, так это, пожалуй, только улучшало её истинное положение, не позволяя никому с более низкой ступени навязывать ей свои приставания и заставляя остальных членов стаи из страха держаться от неё на расстоянии. К тому же это было тем более желанно для неё после всех тех грязных рук и воняющих потом тел, через которые ей пришлось пройти за тот промежуток времени, что назывался её прошлой жизнью. Прежде ей приходилось либо добровольно продаваться за деньги, либо её брали силой, ничего не давая взамен, теперь же жизнь её полностью изменилась и только в лучшую сторону и всё это благодаря Клыку. Так что нет ничего удивительного в том, что она смотрела на него с преданностью и искренним обожанием.

С первых же дней своего здесь пребывания, она хорошо прочувствовала эту разницу и старалась ничем не разгневать вожака, чтобы не дай бог не попасть к нему в немилость и не лишиться тех привилегий, которыми она была наделена. И пока ей это с лёгкостью удавалось. Ранее всеми отвергнутая, униженная, измученная, она очень привязалась к молодому симпатичному оборотню, отвечая ему лаской на ласку, добром на добро и почитая его как своего спасителя, во всём безгранично веря ему и полностью подчиняясь.

Но не то обстоятельство, что она делила с вожаком ложе, являлось её основной ролью в стае. В том, что она незаслуженно пользовалась здесь какими-то преимущественными правами, никто не мог её упрекнуть. Так уж получилось что Клык, в отличие от Седого практически целиком и полностью являвшегося волком, не мог до конца отказаться от каких-то своих чисто человеческих мелочей, оставаясь во многом человеком. Поэтому задача Зоуи состояла, прежде всего, в том, чтобы следить за состоянием вещей относящихся к тем самым мелочам и при нужде переносить их, если стая снималась с насиженных мест и переезжала. В этом ей помогало несколько оборотней, специально для этого обращённых. Клык мог позволить себе такую вольность. Зоуи же такое обстоятельство дел нисколько не смущало или возможно она и вовсе не знала о том, но как бы там ни было вещи присущие отчасти человеческим особям, включая одеяла и одежду, она переносила таким способом вместе со своими сподручными.

Что касается вещей Лиссы, то последняя, окончательно свыкшись со своей новой ролью, очень скоро сшила себе мешок подобный тому, что она прежде видела у Светела. Теперь, спустя какое-то время после своей первой охоты, когда она была вынуждена столько скитаться и не иметь никакой возможности привести себя в надлежащий вид, разве что только по возвращении в логово, перед трансформацией она, как правило, слаживала свои вещи туда и предпочитала всегда иметь их при себе.

Но Лисса была скорее исключением из правил, чем общепринятой нормой. Остальным оборотням иметь такие мешки было не с руки. Они бы излишне им мешали, особенно на охоте, так что с этой стороны их вполне удовлетворяло присутствие в стае Зоуи и её помощников. А сама Зоуи, таким образом, всегда оказывалась при деле, следя при всём при этом ещё и за общим состоянием самих вещей, ведь всегда надо было что-то заштопать, что-то застирать.

После нескольких стычек с Питером-Клыком Лисса часто наблюдала за вожаком своей стаи и всё никак не могла понять его. При встрече с ним ей постоянно казалось, что он испытывает к ней привязанность определённого рода, вероятно, так оно и было на самом деле, но ещё отчётливее ей казалось, что в душе его идёт непримиримая борьба. Он вроде бы как с одной стороны злой оборотень, что не гнушается вкушать человечину и потчует ею же периодически почти всех членов своей собственной стаи и в то же время он приютил бедняжку Зоуи и приказал не обижать её, тщательно за тем следя и всячески девушку оберегая. Зоуи рассказывала Лиссе, как часто он интересуется, как к ней относятся другие члены стаи, и ни дай бог, кто-то имел неосторожность бросить в её сторону недобрый взгляд. И это притом при всём что он не испытывал к ней той любви, которую мужчина может испытывать по отношению к женщине, но эта была и не братская любовь если учесть их истинные отношения и уж тем более не отеческая. Хотя вполне может быть, что Питер не обращал девушку не только потому, что жалел её, может быть, тому были и какие-то иные причины. Быть может, он просто хотел видеть рядом с собой человека? А если так, то что это? Ностальгия по прежней жизни? Сожаление о смене одной своей ипостаси сразу на две? Или всё-таки жалость и сострадание?

В нём словно бы боролись между собой два начала, тёмная и светлая сторона его сущности. Лисса ведь не знала, что он вынашивался во чреве матери в постоянном страхе снова родить оборотня, а также рос потом в неизменном чувстве вины перед загубленным ею же самою старшим сыном. А если бы знала, то возможно, пусть на мгновение, но смогла бы его понять, полностью или хотя бы отчасти.

Да, наверное, именно так оно и было в случае с обращённым оборотнем Клыком, в то время как у Светела рождённого истинным оборотнем светлая сторона уже несколько лет как переборола тёмную, если таковая когда-либо вообще имела место быть в его душе.

Так кем же он был, этот её таинственный, одновременно такой жестокий и такой жалостливый вожак?

Как-то однажды, столкнувшись с ним, она не стала прятаться, отступать и делать вид, что и вовсе его не замечает, а напрямую подошла к нему и спросила.

– Почему ты до сих пор миришься с моими выходками, Клык? – Она на самом деле удивлялась ему. Он не терпел в своей стае никаких волнений и ослушаний, но ей позволял делать все, что ей заблагорассудится. Она практически не выполняла никакой полезной общественной работы в отличие от других. Он позволял ей говорить все, что она хочет, за исключением разве что разглашения его прошлого, но тут уж у них был уговор особый. А что касается его самого, то с ним она вела себя так вообще, по меньшей мере, неучтиво, а по большому счёту так и вовсе грубо, что было совсем непозволительно, если учесть что он был вожаком стаи, но её это, похоже, мало волновало, а вот удивлять действительно удивляло.

– Неужели не знаешь? – Печально изогнул он губы в кривой усмешке.

– Нет. – Нагло соврала Лисса.

– И даже не догадываешься?

Лисичка отчаянно закачала головой.

– Что ж, раз ты и правда находишься в полном неведении, – пробормотал он после того как несколько долгих минут тщательно изучал её лицо, – тогда я отвечу и тем самым открою тебе глаза.

– Открой, сделай милость, а то я уже устала удивляться странностям твоего поведения. – С сарказмом произнесла лисичка, сама себе удивляясь, обнаруживая в себе с каждым днём всё больше и больше черт характера, что раньше ей совсем не были свойственны.

– Я терпел, терплю и буду терпеть тебя, потому что люблю. – Твёрдо произнёс Клык, смотря ей прямо в глаза.

– Меня? – Лисичка была искренне удивлена, не думая, что он выскажется так определённо и признается ей в своих чувствах вот так напрямую. К тому же ей всегда казалось, что он испытывает к ней просто элементарную страсть и ничего больше.

– А кого же ещё? – Он нетерпеливо дёрнул плечами.

– Но за что? – Вопросила девушка.

– И сам не знаю. – Питер несколько растерянно пожал плечами. – Но разве настоящая любовь требует объяснений?

– Я думала это месть. – Рассеянно высказала свои сомнения на этот счёт Лисса.

– А она ею и была, но только в самом начале, тогда, когда я напал на ваши телеги. Но, как в очередной раз выяснилось, пути Господне неисповедимы или, быть может, так уж распорядилась злодейка судьба. – Задумчиво пробормотал Клык.

– Ты же не веришь в бога. – С лёгким сарказмом в голосе напомнила девушка.

– А может быть, я просо не хочу в него верить, доказывая всем окружающим обратное. – Вкрадчиво произнёс он, чуть наклонившись к ней.

И Лисса вдруг полностью осознала, что он говорит истинную правду и что всё оно так на самом деле и есть, и сейчас в порыве каких-то непонятных для неё откровений, он признался ей в этом, открыл ей свою страшную тайну, хранителем которой она теперь обязана была стать. А он тем временем продолжал.

– Так уж получилось, что вначале я и, правда, хотел всего лишь отомстить и полностью это признаю, хотел сделать тебе больно, а в итоге вот как оно всё обернулось. – Он печально вздохнул. – Я тебя искренне полюбил.

Лисичка скептически хмыкнула, хотя в душу её уже и вправду стали закрадываться сомнения.

– Не веришь? – Обиженно спросил Клык.

– Какое это теперь имеет значение? – Она неопределённо передёрнула хрупкими плечиками.

– Для меня большое, я бы даже сказал огромное. – Он продолжал всё так же в упор смотреть на неё.

– Вот смотрю я на тебя и думаю, – вдруг решилась высказаться Лисса, – как в тебе уживаются два столь разных начала? С одной стороны ты без жалости можешь убить девчонку, что пошла в лес по ягоды, да по грибы, а с другой ты приютил всеми покинутую и брошенную бродяжку Зоуи, сделал её членом собственной стаи и даже не обратил и, как мне кажется, сделано это было из лучших побуждений. Хотя в принципе я могу и ошибаться.

Лиссе показалось, что он совсем не ожидал того, что в их нынешнем разговоре она затронет тему Зоуи. Мгновение он и вправду постоял в замешательстве, а потом ответил.

– Она не виновата, что мир отвернулся от неё, человечество отвернулось. – Резонно заявил он, и его собеседнице вдруг отчего-то почудилось, что сейчас он говорил не столько о Зоуи, сколько о себе самом. Неужели и сам он когда-то был отвергнут миром и в этом источник всех его злоключений? Но об этом она решила подумать на досуге, не отвлекаясь сейчас от темы начатого разговора.

– А люди что вошли в лес, и что ты разорвал на части. В чём они виноваты? – Укоризненно спросила девушка. – Только в том, что оказались не в то время и не в том месте. Не считаешь ли ты, что в том, что они попались на твоём пути, совсем нет их вины?

– Мир не может постоянно и ко всем находиться передом, моя дорогая, каждому хоть единожды, но приходится лицезреть и противоположную сторону его лучезарного лика. – Философски заявил Питер.

– Я не понимаю тебя, Клык, совсем не понимаю. – Печально покачала головой Лисса и это была истинная правда, хотя порою ей уже начинало казаться обратное.

Иногда ей на самом деле было жаль его, порой она даже начинала чувствовать к нему некую привязанность, не любовь, но что-то типа дружбы что ли, но тут он снова вёл свою стаю на охоту и у неё перед глазами вновь вставали смутные образы прошлого кровопролития, что услужливо преподносила память. Перед внутренним взором представала увиденная во время первой и последней её охоты картина, окровавленные куски человеческих тел, ярость оборотней и невообразимая жестокость. Они питались человеческой плотью, в то время как она противилась этому всей душой и телом.

И в такие моменты её охватывало такое жгучее отвращение, что она практически ненавидела его тогда, и чтобы не видеть сборов стаи, сулящей человеческую погибель, она оборачивалась и бежала отсюда прочь. Пытаясь убежать и от стаи и от него и от своих воспоминаний и от себя самой, но не в силах укрыться, ни от одного, ни от второго, ни от третьего, ни от четвёртого….

А ведь он так никогда и не узнает, как близка она была к тому, чтобы стать его другом, возможно единственным его настоящим другом за всю его жизнь, не считая Зоуи конечно, но ведь там речь шла скорее о чувстве более трепетном и тёплом, о любви. А что касается Лиссы, то она очень сомневалась в том, жаждал ли он от неё одной только дружбы?

– И в этом нет ничего удивительного, моя дорогая, ведь я и сам себя порой не понимаю. И очень жаль, что это «порой» бывает слишком часто. – Печально ответил он и, развернувшись, ушёл.

Лисса тем временем стояла и смотрела ему вослед поражённая столь неожиданными откровениями.

Она и правда слишком часто его не понимала. В нём ведь на самом деле уживалось два начала, две сущности, тёмное и светлое, человек и волк. Вот только ещё пока совсем не понятно, какая из них на самом деле была человечнее.

И Лисса по-прежнему с завидным упорством продолжала отказывать ему в совместном создании пары, хотя он предлагал ей это не раз и не два и даже не три, но в тоже время и территории занимаемой стаей она не покидала, оставаясь «чужой» среди «своих».

Глава 17. Страх порождает злобу

Жалость и безразличие ранят

сильнее, чем ненависть и

презрение, но ещё хуже, когда твой

страх и твоя собственная любовь

объединяются воедино и

оборачиваются против тебя же

самого. Тогда остаётся только

развернуться, бросить всё и уйти.

Когда рушатся все надежды,

появляется полное разочарование.

Как-то однажды, когда Лисса прожила в стаи уже почти год, полностью смирившись с судьбой и свыкшись со своим новым положением, в их логовище начался некоторый переполох. Проснувшись, она высунула голову из-за покосившейся двери своего сараюшки.

Кажется, вожак приказывал всем покинуть прежнее логово, сниматься с места и переходить на другое. Он уводил стаю.

Лисса вернулась внутрь, наклонила рыжую голову и подцепила ею свой старый давно потрёпанный мешок. Ремешок от него привычно опустился на шею. В её рыжеватой шерсти от частого его ношения даже обозначился уже весьма специфический ворот, слегка вытертая шерсть, и сколько она не пробовала перевоплощаться туда, потом обратно, он никак не исчезал, хотя все её остальные ранки и царапины после первой же трансформации пропадали сразу же и безвозвратно.

Она последний раз окинула печальным взглядом ветхий сарайчик, ставший на несколько долгих месяцев ей настоящим домом, теперь ей приходилось покидать и его, и она не могла проделать это без тоски в сердце.

– Уходим, я не готов ещё мериться силой со стариком. – Услышала Лисса слова Питера уже на улице. В её голове мелькнула вдруг глупая мысль, а может быть остаться, и будь что будет, но она сразу же отбросила её и, тяжко вздохнув, последовала за вожаком. Возможно, если бы она знала, кем именно этот самый старик приходится Светелу, она поступила бы иначе.

И они ушли, скрылись, перед этим значительно подпортив Седому репутацию своими частыми нападениями на людей, тем самым вынуждая этих самых людей забыть о страхе, ополчиться и выдвинуться против ненавистных людоедов, будь они трижды прокляты, волки они или оборотни. Облавы уже стали делом привычным, волков Седого били без жалости и сострадания, принуждая их держаться вместе даже в те периоды, когда они, как правило, разбивались на пары и рассредоточивались по территории стаи.

Волки Седого, конечно, тоже были не безгрешны и иногда могли пошалить, позволить себе полакомиться человечиной, но это случалось в основном в слишком холодные и голодные зимы, как например в ту, когда волчонок явился на свет. Но в любом случае они не позволяли себе обнаглеть настолько, насколько это позволила смешанная соседская стая. Напротив они стремились избегать человеческих жилищ и даже отдельных людей, теперь же жизнь и быт стаи сделались невыносимыми.

Как уже говорилось выше, в его рядах ходили только обычные волки, оборотнем он среди них был единственным, он был вожаком уже несколько десятков лет, во время его правления сменилось уже ни одно поколение волков и они боялись его и почитали как бога. Он не плодил оборотней, только единожды породил на свет сына от понравившейся ему человеческой женщины, но на его взгляд из этого ничего хорошего не вышло. Но об этом тоже уже было сказано немало. Он был одинок, как и сам волчонок и даже более того. Возможно, именно поэтому он и выбрал жизнь среди волков, изгнанный и проклятый людьми. С ними он, по крайней мере, был не один, они же в отличие от людей не спешили от него отрекаться. И всё же теперь он был вынужден отчасти встать на сторону именно человечества, так как на этот раз, как не странно это звучит, их интересы совпадали. Он был вожаком, а значит в ответе за тех, с кем шёл бок о бок по жизни. И теперь ему надо было убить вожака соседней стаи, убить, во что бы то ни стало, на благо человеческому роду и самое главное во благо своей собственной волчьей стае.

Лисса сразу почувствовала знакомый запах Светела, Ворона, всю ту гамму запахов, которые они приносили с собой прежде и ещё один очень знакомый ей чем-то запах, вот только, отчего он был ей знаком и кому именно принадлежал, она пока понять не могла. Питер тоже отчего-то насторожился, Лисса даже испугалась, как бы он не понял того, что сразу же поняла она.

Где-то в глубине дома замычала корова. Волки сразу же как-то подобрались, приободрились, облизываясь, и все как один сделали шаг по направлению к дому. Вёл их определённо вожак.

Лисса вся напряглась, не зная, что ей предпринять в следующий момент и как предотвратить возможную трагедию, которую, свершись она, ей не сможет простить не только Светел, но и она сама.

Тут дверь ветхой избушки резко распахнулась и на пороге появилась старуха. Она окинула волков спокойным взглядом, словно ничуть не удивилась их появлению, но тут в нём что-то изменилось, будто она наконец-то поняла, что видит совсем не тех, кого ожидала. Но она даже не вздрогнула, не попятилась, попытавшись укрыться в доме, понимая видимо всю тщетность самой такой попытки. Блеклыми от старости глазами она нашла в стае несомненного лидера, выделила его из числа сородичей и смотрела теперь только на него, гордо, надменно, непреклонно, без тени страха или малейших признаков трусости.

Лисса видела, что Питер уже готов сорваться с места и броситься вперёд, тело его уже напряглось, готовое к прыжку, ещё мгновение и тогда уже будет поздно. Этого девушка никак не могла позволить ни ему, ни себе. Такая ошибка тяжким бременем легла бы на её душу, а угрызения совести являлись для неё непростительной роскошью.

– Нет. – Громко выкрикнула Лисса, резко бросаясь вперёд.

Клык обернулся, остальные волки и оборотни, что до этого момента застыли каменными изваяниями, недовольно заворчали, провожая её нахмуренными взглядами.

– Пощади её. – Лисса быстро приблизилась к вожаку.

Старуха, чуть удивлённо склонив голову, наблюдала за разворачивающейся на её глазах картиной. На слух она пожаловаться не могла, так что прекрасно слышала всё, о чём говорили эти двое. И её очень удивляло то обстоятельство, что в стае, о жестокости которой была наслышана вся округа, а насколько она теперь поняла, это была именно она, нашёлся кто-то, кто пожелал сохранить ей жизнь. Она растерянно прислушивалась, стараясь не пропустить ни слова.

– Почему ты защищаешь эту старуху? – Грозный вожак кивнул на старую женщину, согнутую годами, но, несмотря на это гордо ожидавшую своей участи на прогнившем крыльце.

– Просто не трогай её, Клык, пожалуйста. – Взмолилась Лисса. – Не трогай ради меня.

– Ради тебя? – С сарказмом произнёс он. – А ты сама хоть раз сделала что-нибудь ради меня, моя дорогая?

Его стая ждала и он, отвернувшись от волчицы, уже готов был отдать приказ, и тогда она решилась на шантаж, понимая, что другого выхода у неё просто не было. И она, перейдя в наступление, зашептала так, чтобы никто кроме него не мог расслышать этих её слов.

– Не трогай её, Клык. Или, быть может, мне стоит назвать тебя Питером при всех? Ты возомнил себя сверхсуществом, а что если они узнают, что это не так? Если поймут, что ты ничем не отличаешься от всех нас? Что ты всё это время их обманывал? – Предположила девушка, находящаяся теперь в облике волчицы.

– Ты не посмеешь. – Зло прошипел он.

– Ещё как посмею, – позволила себе не согласиться Лисса, – если ты не выполнишь эту мою маленькую просьбу. Не забывай, ты такой же, как и мы все. Так что лучше не трогай её.

– Зачем тебе её жизнь? Ты знала её прежде? – Подозрительно спросил Питер.

– Это не важно. – Отмахнулась от его предположения она. – Считай это моей очередной прихотью, думаю, ты уже давно привык к странностям моего характера.

– Хорошо. – Тихо проговорил он и повернулся к стае. – Не трогайте старуху, её мясо и кости слишком стары и противны на вкус.

– И её скот. – Шёпотом подсказала Лисса.

– И её скот. – Нехотя проговорил Клык, и пока стая не успела взробтать, добавил. – Скоро я поведу вас на настоящую охоту, так что не стоит тратить время и забивать желудки ерундой.

Все заметно оживились, а Лисса и Клык одновременно расслабились, поняв, что на этот раз никто не воспротивится его воле. Ведь именно это им сейчас и было нужно.

Питер развернул свою стаю от покосившегося домишки и дряхлой старухи на его крыльце и повёл дальше. Тогда хозяйка дома поняла, что на этот раз беда прошла мимо, она спасена и не было сомнений в том, благодаря кому. Хотя она и не расслышала последних слов оборотней, но и начало разговора говорило уже само за себя.

Рыжая волчица между тем бегло обернулась на своих сородичей, словно на что-то решаясь, затем направилась прямиком к старухе.

– Не бойся, бабушка Травка, – тихо произнесла она, – я не позволю ему вернуться и навредить тебе.

Травка прямо-таки опешила. Одно дело, когда кто-то становится на твою сторону пусть даже и оборотень, но другое дело, когда он обращается к тебе при этом по имени.

Лисса понимала это её удивление, они ведь раньше никогда не встречались, и старухе было гораздо тяжелее понять кто она, чем самой девушке.

– Кто ты? – Прошептала Травка, но вдруг она опустила взгляд на мешок, какой некогда носил и Светел, она сама когда-то сшила ему подобный. Надо же, а она его сразу-то и не заметила. И вот понимание уже постепенно начало приходить к ней. Затем она снова подняла взгляд и посмотрела рыжей волчице прямо в глаза.

– Ты… Лисса!? – Шёпотом проговорила старуха. – Но что, чёрт возьми, с тобой произошло? – Всё так же тихо спросила она, но окончание её вопроса уже некому было услышать, и уж тем более некому было на него отвечать. Но тут она поняла и это.

– Так значит, он всё же добрался до тебя, девочка. – С сожалением в голосе прошамкала она.

Но Лисса уже спешила в сторону от неё, догоняя стаю, а Травка так и осталась стоять на крыльце, разинув от удивления беззубый рот.

Уже скрываясь в тени леса, лисичка ещё один последний раз обернулась, бросив на Травку несколько виноватый взгляд, и тут же полностью скрылась из виду, оставив сгорбленную старуху в растерянности смотреть ей вслед.

Лисса бежала и думала. Её после встречи с Травкой очень беспокоило одно обстоятельство. Помимо запаха Светела и Ворона она вполне отчётливо различила и ещё один очень знакомый ей запах или точнее запах, который очень напоминал ей другой похожий запах, а именно от самой старухи исходил запах имеющий сходство с запахом её деда. Он-то хоть здесь откуда? Такой родной и знакомый, но ставший различимым для её восприимчивого носа только после становления её оборотнем, до этого она такие запахи не очень-то и воспринимала. Так вот это обстоятельство очень удивило девушку, но она не стала на этом зацикливаться, прекрасно понимая, что ему должно было быть какое-то вполне разумное объяснение. Она устала и совсем запуталась. Но, в конце концов, решила, что сейчас время для подобных раздумий было не вполне подходящее, и она оставила эту тайну на потом, решив подумать об этом как-нибудь на досуге.

Лисса немного отстала от основной стаи, дождавшись Зоуи и тех, кто шёл с ней. Будучи обычным человеком, протеже Питера не могла передвигаться слишком уж быстро. И дальше они уже пошли вместе, следуя по оставленным стаей и вожаком меткам. В какой-то момент Лисса поняла, что часть стаи отделилась от основной и двинулась в сторону от намеченного маршрута, по-видимому, направляясь на обещанную охоту. Волчицу даже передёрнуло от отвращения и душевной боли, коль скоро она подумала о том, что где-то в этот самый момент от зубов ее соплеменников, возможно, погибают люди. Но она, как и всегда прежде, ровным счётом ничего не могла с этим поделать.

Когда Зоуи и Лисса добрались-таки наконец-то до того места, где решила обосноваться стая, то оказалось, что здесь всё-таки не обошлось без смертоубийства. Охотничий домик был внутри щедро орошён кровью, а её запах, слегка отдающий железом, улавливался ещё задолго до подхода к нему. Как выяснилось позднее, оборотни растерзали старика отшельника, временно обосновавшегося в нём, и её Лиссы не было рядом, чтобы вступиться за беднягу, хотя Питер вряд ли потерпел бы второе вмешательство в его дела за день, даже от неё.

– Как ты мог? – С осуждением произнесла Лисса, стоило ему только вернуться с охоты.

– Я и так оставил тебе старуху, – огрызнулся он, – хотя у меня и появилось лёгкое ощущение, словно я сделал это зря.

Лисса испуганно сглотнула, неужто он что-то понял, о чём-то догадался?

– Я не буду жить в этом доме. – Сразу же сменила она тему разговора, боясь, как бы он не изменил своего решения и не надумал явиться к дому Травки, на этот раз уже для того, чтобы сделать больно ей самой. Нет, навряд ли он так поступит, побоится разоблачения.

– Пожалуйста, ради бога, настал предел и моему терпению. – Гневно произнёс Питер, по своей привычке смотря ей прямо в глаза. – Думаю, нам пора расставить все точки над «и». Я тут главный и дом здесь только один. Я же и сам не собираюсь предоставлять его тебе в собственное пользование. Не хочешь, не живи, может в волчьей шкуре тебе даже больше понравится.

Он криво усмехнулся и, развернувшись, потрусил прочь.

Лисса повернулась к своей единственной подруге за поддержкой, но та уже давно привыкла к жестокости проявляемой оборотнями, волками и самим Питером по отношению к людям. Впрочем, к людской жестокости, в частности по отношению к себе самой она привыкла ещё раньше, так что лично её нисколько не трогал вид растерзанных человеческих тел. Она слишком часто всё это видела на улицах любого города, в который бы не заводила её судьба, в отличие от простой деревенской девчонки Лиссы. Правда та жестокость и те человеческие тела были несколько иного свойства, но от этого не становились менее жестокими. Тут, по крайней мере, жертвы быстро переставали чувствовать свою боль, в то время как страдания души и тела там, в оплотах цивилизации, продолжались зачастую на протяжении всей жизни.

Так что Зоуи только безразлично пожала плечами и, молча, двинулась вслед за Клыком. Ей нужно было ещё привести избушку старика в порядок, что она и проделала с привычным равнодушием, замывая алые пятна крови на полу, скудной мебели и даже кое-где на стенах….

Лисса тяжело вздохнула и поспешила пройтись по округе, чтобы найти себе подходящее место для отдельного логова, пока лучшие ещё не разобрали. Здесь она и так была в меньшинстве, оставшись без опеки Клыка, она тем самым становилась как бы всеми гонимым изгоем, и её отовсюду могли погнать силой, так как все остальные либо имели пару, либо лояльного союзника, детей, родителей, братьев или сестёр. А она только себя саму, подругу-человека Зоуи, тяжёлый груз небывалой ответственности за плечами и целую жизнь впереди, вероятнее всего полную боли, одиночества и нечеловеческих испытаний.

А что до Питера, так он слишком боялся старого вожака, а страх, как известно, порождает злобу и от этого нападения на людей становились всё более частыми и всё более жестокими.