Текст книги "Гештальт-самотерапия. Новые техники личностного роста"

Автор книги: Мюриэл Шиффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Если вы продолжаете потакать себе, занимаясь отыгрыванием, избегаете исследования иррациональных чувств в самотерапии, то идете к саморазрушению двумя путями.

I. Отыгрывая неадекватную реакцию, иррациональную эмоцию, вы теряете уникальную возможность самотерапии и замедляете свой рост.

Хорошим примером такого процесса является случай Дена. Практически весь час терапевтической встречи он тратил на болтовню в ожидании последних пяти минут, когда начинал говорить о реальных проблемах и истинных чувствах. Когда он попросил увеличить время встречи, доктор

И. согласился. Но увидев, что паттерн повторился, терапевт установил строгие временные рамки. Доктор И. настаивал на том, чтобы встреча завершалась строго по расписанию без ущерба другим пациентам. Ден был фрустрирован и злился. Хотя его Взрослый прекрасно понимал, что эти требования не имеют под собой основания, а паттерн таит скрытый смысл, он намеренно цеплялся за внешнее чувство, раздувал праведное негодование и отыгрывал эмоции: обвинял, ругал, осуждал. Ден отказался от возможности начать настоящую терапевтическую работу, исследовать иррациональные чувства к доктору И. и терапевтическому часу. Превратив этот случай в серьезную борьбу с доктором И., Ден избегал обращения своего взора внутрь себя и истинной терапевтической работы.

Много лет назад на своем первом гештальт-семинаре, который вел Фриц Перлз, я сформировала устойчивый перенос, «влюбилась» в него с первого взгляда, но Фриц отверг меня. Во время обеда он буквально повернулся спиной к моим страстным попыткам вести беседу, а в перерывах третировал немилосердно. Хотя каждый раз, когда я проделывала настоящую терапевтическую работу во время сессий, он всячески меня поддерживал и помогал, я страдала навязчивой ревностью и депривацией. Несколько дней я не могла нормально есть и спать, бродила по квартире, мучаясь головной болью, плакала денно и нощно. Я прибегла ко всем известным мне уловкам, чтобы привлечь к себе внимание и получить одобрение Фрица, но ничего не помогало. Однажды он признался, что его отталкивал голос «хорошенькой маленькой девочки», который служил мне в качестве проверенной защиты всякий раз, когда я была неуверена в своих силах.

В отличие от Дена, я использовала это как возможность. В отчаянии, с единственной целью сохранить рассудок, я обратилась к самотерапии. Я погружалась в нее каждый раз, когда оставалась днем одна или не могла заснуть ночью. Наконец однажды, поздно ночью, после многих дней упорной работы произошел инсайт: «Я избегаю своего роста. Я пытаюсь остаться папиной дочкой, маленькой девочкой, чтобы получить его любовь. НО ЭТО БОЛЬШЕ НЕ РАБОТАЕТ! Он все равно перестал меня любить. Черт с ним! Я сдаюсь».

Несколько дней я пребывала в тупике – как заставить Фрица (моего отца) полюбить меня. И вдруг я почувствовала свободу. Я нашла новый путь: меня это просто перестало волновать. Я приняла свою беспомощность и покорилась. Измотанная, я впервые спокойно проспала ночь. На следующее утро к усталости и покорности прибавилось некоторое удовлетворение. Головная боль прошла, завтрак показался вкусным, я перестала плакать. К моему удивлению Фриц и группа были в восторге от моего нового голоса. Тревожный тон маленькой девочки исчез, и на его месте проявились интонации спокойной взрослой женщины.

После этого опыта изменилось мое отношение к работе. Впервые в жизни я воспринимала себя как взрослого человека, делающего настоящую работу, а не как талантливого ребенка, играющего в игры. Я стала профессионалкой! Я начала вести воркшопы по самотерапии и написала книгу.

Что такое перенос?

Много лет назад вас кто-нибудь фрустрировал, сегодня у вас появляется новый знакомый, который, как вам кажется, фрустрирует вас точно так же. Вы искажаете его слова и действия в соответствии со своими предвзятыми ожиданиями. (Иногда вы провоцируете его, готовитесь к подобному обращению – самореализующееся пророчество. ) Полагая, что этот человек поступает с вами в точности так же, как человек из вашего прошлого, вы начинаете к нему относиться как к тому самому человеку из прошлого, не осознавая этой установки. Вы совершаете с ним те действия, в которых обвиняете его. Вас преследует этот человек из прошлого: а) вы «видите» его в других людях, хотя в них нет ничего общего; б) он действует через вас как через посредника. То, что вы сильнее всего ненавидите в других, – это то, что вы сами делаете или хотели бы сделать с другими людьми.

Многие из моих студентов, кто занимался самотерапией, пережили в отношении меня перенос. Обычно, воспринимая мое поведение искаженно (представляя, что я веду себя так же, как его (ее) мать, отец или кто-то из сиблин-гов), студент(ка) начинает обращаться со мной в точности так же, как эти люди вели себя с ним (ней). Если студент думает, что я подавляю его, не оцениваю по достоинству его ум, он всеми силами старается показать, что я глупа. Если подозревает, что я пытаюсь навязать ему какие-то идеи, то заставляет меня принять его собственные.

Один из лучших способов использовать вашего терапевта – проработать ваши негативные чувства и подозрения, касающиеся терапевта, в ходе самотерапии. Помните, что те черты характера или поступки, к проявлениям которых у других людей мы нетерпимы, часто оказываются нашими собственными чертами, кусочками непереваренного прошлого, которое вызывает чувство тошноты. Мы еще не решили, что с этим делать: переварить (интегрировать как часть нашей личности) или выплюнуть.

Много лет назад, проходя индивидуальную терапию, я ехала на сессию с навязчивой мыслью о материале, который остался с предыдущей встречи. Мне казалось, что мой терапевт не сдержал своего обещания, и я испытывала сильное разочарование. Войдя в кабинет, я с порога разразилась тирадой: «Я ужасно злюсь на вас! Вы обещали, что... и т. д., и т. п. ». Выпустив весь этот гнев, который в дальнейшем был использован для самотерапии, я спросила себя: «Что мне это напоминает? », ответ пришел незамедлительно: «В точности как мой отец! » Я вернулась в детство к нарушенным обещанием отца, и старые разочарования ожили с новой силой. Я использовала гнев, направленный на терапевта, чтобы открыть дверь в прошлое, пережить глубокую обиду, которой старалась избегать многие годы.

Когда я закончила, терапевт объяснил проблему со своей точки зрения, но это больше не имело значения. Моя чрезмерная реакция была следствием старого, незаконченного дела с моим отцом, теперь же мне стало вполне комфортно. Текущая ситуация перестала быть проблемой.

Годы спустя в ходе гештальт-самотерапии я смогла пойти вглубь своего разочарования и исследовать скрытое отношение к матери. Она была такой теплой и заботливой первые пять лет моей жизни, а потом вдруг покинула меня. Она не выполнила своего обещания любить меня. Исследуя отношения со своими студентами, я поняла, что разочаровываю их аналогичным образом: моя теплота и забота превращаются в обещание, которое я не могу выполнить. Ребенок, живущий внутри студента, ищет Идеального Родителя, который будет о нем заботиться, изменит его трагическое прошлое. Эту роль в его переносе должна выполнять я. Моя любовь вводит их в заблуждение: я ни в коей мере не могу удовлетворить «нужды» страждущего Ребенка; не могу выполнить «обещание». В гештальт-самотерапии я все еще переживаю борьбу двух сторон своей личности: желание быть матерью, которой я была лишена, и страх оказаться похожей на собственную мать.

Итак, каждый раз отыгрывая иррациональное чувство к вашему терапевту без его дальнейшего использования в самотерапии, вы теряете драгоценную возможность продвинуться по пути своего роста. Используя это иррациональное чувство с целью исследования того, что лежит за ним, вы проделываете настоящую терапевтическую работу.

И. Еще одна опасность заключается в том, что вы перебарщиваете в отыгрывании: вы подвергаете чрезмерным испытаниям ваши отношения с терапевтом в точности так же, как с другими людьми в вашей жизни.

Профессионал самого высокого уровня, с самыми хорошими намерениями всегда остается человеком. Он может легко принимать ваши иррациональные негативные чувства, когда вы используете их для терапии. Удовольствие от творческого терапевтического процесса и забота о вас дает ему силы выдержать вырывающийся из вас негатив.

Но если вы постоянно пребываете в роли брыкающегося скандалиста, который обращается с терапевтом как с вещью, а не как с равным себе, и ждете при этом, что он будет любить вас, несмотря на все гадости, которые вы вываливаете на него, получая удовольствие от высвобождения застарелого гнева, который никогда не выражали ранее, то вы на прямом пути к проблемам. Если вы не проделываете истинную терапевтическую работу, а просто потакаете своему желанию выпустить пар, ваш терапевт может не суметь это принять. Не получая творческого удовлетворения от наблюдения за вашим личностным ростом, испытывая напряжение от беспрерывных наказаний в течение длительного периода времени, терапевт может охладеть и отстраниться от вас.

Некоторые люди думают, что можно все купить, они говорят себе: «Терапевт работает за деньги. Он должен принять все, что я с ним вытворяю». Эту проекцию терапевта-про-ститутки стоит исследовать в гештальт-самотерапии. Пациент должен спросить себя: «Когда я продавался, унижался, чтобы получить деньги, статус, любовь, одобрение?»

Никто не станет целыми днями выслушивать чужие проблемы только ради денег. Терапия – тяжелая работа. Терапевт – человек, который увлечен этой работой, потому что стремится понять людей, узнать их и помочь им. Помимо этого, талантливый терапевт обладает способностью любить и уважать людей независимо от их невротического паттерна. Любовь нельзя купить. Чрезмерная жестокость может ослабить ее или даже убить.

Это не является предупреждением или подсказкой к тому, как «управлять» терапевтом, чтобы его задобрить, манипулировать им и разыграть привычную игру. Будьте открыты и искренни, будьте максимально честны. Общайтесь, не надо заниматься отыгрыванием. Скажите: «Я чувствую злость, ненависть». Постарайтесь использовать ваши иррациональные чувства для самотерапии, не следует сводить все к удовольствию от возможности поколотить взятую напрокат боксерскую грушу.

Напрасно потраченный терапевтический час

Некоторые пациенты говорят мне: «Я могу только рассуждать во время сессии. Я ничего не чувствую». Или, хуже того: «В голове пусто. Не знаю, о чем говорить». Блок, мешающий вам чувствовать или думать, – это форма сопротивления. Одна ваша часть злится из-за потраченного впустую дорогостоящего часа, а другая саботирует любое усилие личностного роста.

Техники борьбы с сопротивлением

I. Перед терапевтическим часом

А. Подготовка. Когда я проходила личную терапию, то по дороге в офис терапевта вспоминала все события, произошедшие за неделю: «Все ли потайные уголки я вычистила? От каких болезненных эмоций избавилась? Как я себя чувствую сегодня? Есть ли ощущение депрессивности, тревожности, напряжения? » К началу терапевтического часа я была готова погрузиться в самотерапию.

Б. Незаконченное дело. Расскажите терапевту о чувствах, обсуждения которых избегали последнее время или, наоборот, которые возникли только что. Было ли вам неприятно, когда он засмеялся? Испугались ли вы при мысли, что терапевт неодобрительно посмотрел на вас? Разозлились, когда он перебил? Разочаровались ли, когда он неправильно вас понял? Чувства, касающиеся терапевта, – самая важная часть терапии. Не забывайте, что другой человек не может читать ваши мысли. Вам решать, останется канал общения открытым, или вы закроете его. Когда вы начнете говорить о чувствах, испытанных на прошлой неделе, то, скорее всего, сможете пережить их снова и использовать для самотерапии: что это напоминает? Кто и с кем поступил так же много лет назад?

И. После терапевтического часа

Некоторые пациенты во время терапевтического часа могут только интеллектуализировать, рассказывая о себе равнодушно и без личного участия. Такая беседа является хорошей подготовкой, но не заменой терапии. Подобная беседа часто пробуждает эмоции, которые вы можете пережить позже. В этом случае вы должны внимательно отнестись к своим чувствам, возникающим после окончания сессии. Эти чувства представляют часть терапевтического опыта. Заранее спланируйте дальнейшие действия: посидите некоторое время в тихом месте, чтобы продолжить терапевтическую работу.

Некоторые студенты вооружаются бумагой и карандашом, и самая творческая работа для них начинается после сессии, когда они садятся в машину. Они разбираются в своих чувствах, что способствует более интенсивному их проживанию и исследованию в ходе самотерапии.

III. Здесь-и-сейчас

А. У тела есть собственный язык, обратите на него внимание. Опишите признаки своего напряжения: стиснутые зубы, напряженные мышцы, учащенное сердцебиение, неровное дыхание. Иногда простое проговаривание этих симптомов помогает пережить эмоцию. Я слышала, как люди говорят: «Я ничего не чувствую», а затем вдруг начинают рыдать, описывая телесные признаки тревоги, депрессии, гнева и т. д.

Б. В ходе гештальт-самотерапии проведите встречу с терапевтом. Исследуйте свои фантазии о нем:

Терапевт. Старайтесь сейчас не быть эмоциональным. Просто расскажите о своей проблеме, давайте подойдем к ней с интеллектуальных позиций. Не плачьте, продолжайте. Посмотрите, как я спокоен и разумен. Будьте, как я.

Или:

Терапевт. Продолжайте, сделайте из себя полного дурака. Дайте себе свободу самовыражения. Я буду сидеть здесь и злорадствовать, наблюдая, как вы теряете контроль над собой. Это позволит мне ощутить собственное превосходство.

Или:

Терапевт. Боже мой, как вы мне противны, несчастное, больное создание. У меня нет проблем. Я такой сильный, а вы такой отвратительно слабый.

В. В ходе гештальт-самотерапии проведите встречу с сопротивлением, диалог двух сторон вашей личности – одна хочет чувствовать и быть искренней, другая пытается ей помешать.

Сопротивление. Не вздумай делать из себя дурака. Я сделаю так, что тебе будет очень стыдно, ты не посмеешь и глаз поднять. Не будь слабаком, это омерзительно.

Или:

Сопротивление. У тебя нет права на чувства. Ты сидишь у меня в тюрьме, холодный, одинокий и отрешенный, потому что не заслужил полноценной жизни. Ты всегда будешь мертвым.

В действительности, если вы продолжите работу по типу III Б (встреча с терапевтом), то в результате придете к III В (встреча с сопротивлением), так как проецируете на него собственное сопротивление. Вам кажется, что он не позволяет вам чувствовать. Правда заключается в том, что это вы себе не разрешаете. Конечно, у одних терапевтов лучше, чем у других, получается помочь пациентам почувствовать себя в безопасности рядом с собственными эмоциями. Но в конечном счете – это ваша фантазия о разрешении на чувства. Я знаю много людей, которые оставались замороженными и продолжали сопротивляться, даже работая с самыми теплыми, принимающими и терпимыми терапевтами, тогда как другие были способны добираться до собственных чувств в присутствии довольно холодных, безучастных терапевтов.

Помните, что профессиональная психотерапия – это дополнительная помощь для самотерапии, а не ее замена. Волшебных Помощников не существует. Мы сами должны проделать терапевтическую работу и взять ответственность за собственный рост.

ОДИНОЧЕСТВО

В течение многих лет мои студенты заказывали мне лекцию о проблеме одиночества. Но я избегала этой темы. Мне казалось, что одиночество – что-то чуждое для меня, а я всегда гордилась тем, что рассказываю на лекциях о том, что пережила сама, а не просто прочитала в книгах. И все-таки, наконец, я уступила их требованиям и стала собирать материал.

Однажды, когда, на мой взгляд, набралось достаточно материала, я села с намерением составить план лекции и неожиданно оказалась в ступоре. Я никак не могла начать, читая и перечитывая подобранную литературу. И тут я увидела в своих действиях неадекватную реакцию; шаг 1 в самотерапии (см. Приложение I). Шаг 2: почувствовать неадекватную эмоцию. Тревога средней интенсивности, страх, что материала недостаточно. (Это мой старый повторяющийся симптом, совершенно иррациональный, поскольку материал я всегда готовлю с избытком, так что отведенных на лекцию двух часов всегда не хватает. ) Шаг 3: что другое я пережила перед проявлением внешней эмоции? Рассеянность, отстраненность от темы одиночества в целом, убежденность, что я не смогу быть компетентной на лекции, потому не знаю, что это за чувство. Шаг 4: Что это мне напоминает? Я не могла вспомнить ничего подходящего. Я спросила себя: что я делаю? Кажется, я убегаю от темы одиночества. От какого воспоминания я могу убегать? В этот момент я неожиданно вспомнила одинокого приемного ребенка, которым когда-то была: года скитаний, проведенные в чужих семьях. На короткий момент я испытала тогдашнее одиночество. И все поняла. Шаг 5: определить паттерн. Всю взрослую жизнь я старалась забыть того одинокого ребенка, остаться в счастливом настоящем, притвориться, что прошлого никогда не было. Именно это усилие забыть о прошлом мешало мне спокойно думать об одиночестве.

Существует два вида одиночества: истинное одиночество, творческое переживание, и невротический страх одиночества (14). В местной газете как-то раз опубликовали опрос домохозяек, только что поселившихся в окрестностях Калифорнии. Речь шла о состояниях изоляции и одиночества новых жителей. Несколько женщин, прочитавших статью, посмеялись над этими одинокими людьми. Они говорили друг другу: «Со всеми публичными библиотеками, концертами и театрами любая интеллигентная женщина сможет прожить здесь вполне достойную и приятную жизнь. Почему они не вступят в профессиональное сообщество или Лигу женщин-избирателей? » Так получилось, что я знала, что каждая из этих насмешниц, прежде чем вступить в эти сообщества, пережила депрессию, вызванную изоляцией, когда они оказались вдали от близких, старых друзей и привычных занятий.

Они так и не поднялись над своим невротическим страхом одиночества, не позволили себе встретиться с одиночеством, по-настоящему глубоко его пережить. Все, что они могли сделать, – попытаться его забыть. Когда вы прячетесь от болезненного опыта, то не можете проявить сочувствия к другим людям. Вы не хотите терпеть их проблемы.

Невротический страх одиночества в своей основе является страхом неудачи. В нашей современной культуре стыдно быть одиноким. Средства массовой информации подчеркивают важность завоевания новых друзей, приобретения влияния. Популярность приравнивается к успеху (15). До недавнего времени юность считали периодом одиночества. Романы описывали болезненное одиночество юношеского поиска идентичности (16, 17). Но сегодня многие молодые люди имеют достаточно денег, поэтому средства массовой информации пропагандируют юность как самое счастливое время в жизни, которое следует проводить в толпе, вместе с другими любителями развлечений, беззаботными юношами и девушками. Одино-ким быть нельзя. Если они одиноки, значит, с ними что-то не так. Миф Мэдисон-авеню питает американский невротический страх одиночества.

Я часто испытывала невротический страх одиночества. Я помню периоды, когда была вынуждена ходить в кино одна. Выходя из театра, я пыталась незаметно проскользнуть по улицам, убежденная в том, что каждый случайный прохожий провожает меня взглядом, выражающим пренебрежение вперемежку с жалостью – бедная девочка, она ходит в кино одна! Иногда я прятала стыд под таинственной, мечтательной улыбкой, которая должна была всем показать мою самодостаточность, погруженность в какие-то приятные мысли. Я старалась выдать себя за человека, который выбрал для данного случая уединение, несмотря на многочисленных людей, жаждущих составить мне компанию.

Потом наступил канун Нового года, мне было двадцать лет. Я только что рассталась с молодым человеком. Я не знаю, что думают сейчас по этому поводу молодые люди, но в мое время отсутствие парня на Новый год означало позорную неудачу. Я решила отсидеться дома. Моя лучшая подруга со своим молодым человеком настаивали, чтобы я пришла к ним, и я позволила себя уговорить. Это были времена Великой депрессии, мы провели скромный вечер за просмотром иностранного фильма на Манхеттене, а затем пошли ужинать в Чайнатаун. По дороге домой, когда мы ехали в метро, я молилась, чтобы мы не встретили никого из знакомых. Я была в ужасе, когда рядом с нами села соседская девушка. Чтобы скрыть смущение – меня застали в канун Нового года без парня, – пришлось соврать. Я подробно объяснила, что мой парень сегодня работает, и мы только что его проводили. Я была так поглощена своим страхом, что только годы спустя поняла, что та девушка была совсем одна.

В то время я ходила на концерты с подругой, и мне всегда казалось, что все в мире разбились на парочки, и нас все жалеют.

Позже, будучи замужем, я стеснялась идти на концерт без подруги: люди могут заметить мое одиночество, подумать, что у меня нет подруг. Я брала книгу, чтобы почитать в антракте, – это помогало создать впечатление самодостаточной, независимой женщины, которая хочет быть одна. После нескольких лет самотерапии, без специальной проработки этой темы я увидела, что люди не смотрят на меня, они заняты собственной жизнью, и им нет дела до незнакомого человека. Только теперь я могу, смешиваясь с толпой, чувствовать себя невидимой и наслаждаться тем, что я наблюдаю и слушаю других людей, не пугаясь их жалости. Это самочувствие невидимки является одним из великих даров зрелости.

Мои родители расстались, когда мне было пять лет, оставшиеся детские годы я провела в разных семьях, иногда совершенно для меня чужих. Одним из самых безотрадных был год, прожитый с тетей Л. Она была хорошим человеком, по-доброму ко мне относилась, но у нее не было ни времени, ни желания заниматься такой маленькой девочкой, как я. Я помню, как однажды играла с другими детьми, и одна девочка неправильно поняла мои слова: «Ой! – воскликнула она, – ты сказала плохое слово! » Я быстро сообразила, на какое слово из трех букв это было похоже, и ужаснулась. В то время маленькие девочки из среднего класса никогда не произносили слова, которые плохие мальчики писали на заборах. Я поспешила поправить ее ужасную ошибку и запротестовала: «Моя тетя вымыла бы мне рот с мылом, если бы я такое сказала! » Это было откровенным враньем. Тетя Л. никогда не обращала внимания на мои слова, ее совершенно не интересовали вопросы воспитания. Мне просто хотелось быть такой же, как остальные дети, о которых заботились родные матери. Хотелось иметь настоящую семью. Мне было стыдно считать себя одинокой приживалкой в чужой семье.

Люди, страдающие невротическим страхом одиночества, всегда компульсивно чем-нибудь заняты. Они тратят время и силы на скучных людей и бессмысленные занятия.

Пытаются заглушить страх перед телевизором или за чтением книг, переживая при этом фрустрацию и нереализо-ванность.

Описание подлинного одиночества вы найдете у Муста-каса (20), агонизирующего одиночества хулигана – у Альфреда Казана (18), а описание одиночества при психическом расстройстве – у Ханны Грин (19). Подлинное одиночество – это часть человеческого существования, факт жизни. Если вам повезло, у вас есть настоящая дружба и любовь, то вы не часто испытываете его в повседневной жизни. Но, по сути, мы все одиноки, каждый замкнут в оболочку собственной индивидуальности. Даже те, кто нас любит, никогда не смогут до конца понять и разделить наших страданий. Самое лучшее, что мы можем сделать, – пересечь разделяющую нас бездну и прикоснуться к другому человеку.

Психологическая задача юности, отделение от родителей, связана с переживанием сильного одиночества. На половине пути между детством и самодостаточностью взрослости молодой человек оказывается в пустоте и пытается стать самим собой. Некоторые теряют мужество и боятся встречи с этим одиночеством. Они проходят внешние этапы взросления, избегая важного шага отделения. Некоторые из них навсегда остаются психологически неразвитыми, другие проходят запоздалую стадию юности позже, «освобождаясь» от людей, к которым бессознательно относятся как к родителям. К сожалению, эти новые фигуры, заменяющие родителей, часто оказываются супругами, а борьба «юноши» средних лет лишает его собственных детей чувства эмоциональной безопасности.

У каждого из нас есть в жизни по крайней мере одна возможность узнать истинное одиночество. Если мы можем освободиться от невротического страха и рискнуть его пережить, то одиночество превратится в творческий процесс. Если мы перестанем лгать себе, рискнем почувствовать нашу подлинную человечность, то боль одиночества станет терапевтичной и произведет длительный положительный эффект на нашу личность.

Джули росла в семье, где царили конфликты. Только бабушка действительно любила девочку и давала необходимое чувство безопасности. Когда старая женщина внезапно умерла, мир Джули превратился в темное место без единой дружеской души. Прогуливая занятия, замкнувшись в своем одиночестве, она неделями слонялась по улицам города. То мучительное время значительно укрепило ее. Джули обрела способность к сочувствию и заботе об одиноких людях.

Я потеряла семью, когда была в детском саду. Мне так хотелось узнавать новые истории, что я с трудом дождалась первого класса, где меня научили читать. Дома никто не интересовался мои школьными успехами. Я завидовала друзьям, которых матери ругали за невыполненные задания, но теперь я знаю, что те одинокие годы были сторицей вознаграждены. Мой быстрый прогресс в чтении оказался незагрязненным похвалой взрослых: никому не было дела, научилась я читать или нет. Я читала ради удовольствия тогда и читаю ради удовольствия сейчас. Я обратилась к книгам в поисках комфорта в те одинокие годы, и до сих пор книги являются источником силы и радости.

Мне было 25 лет, когда умерла моя мачеха, и я полгода оплакивала эту утрату. (Несколько лет спустя, в ходе самотерапии я поняла, что в действительности это были запоздалые сожаления об отделении от родной матери, которая бросила меня 20 лет назад. ) Я оказалась в ловушке унылого одиночества, куда никто из друзей не мог проникнуть. Меня преследовали мысли о хрупкости и скоротечности человеческой жизни, недолговечности отношений. Я решила, что никогда не выйду замуж, никогда не позволю себе эмоциональной привязанности и никогда не буду страдать от подобных потерь. Я буду контролировать свою судьбу.

В конце концов, я вышла из черной полосы, решилась на замужество и зажила счастливой жизнью. Но пережитое одиночество научило меня некоторым истинам, которыми я руководствуюсь в своей последующей жизни. Я поняла, что жизнь – это неопределенность, я никогда не смогу полностью контролировать свою судьбу. Я могу лишь делать шаг за шагом и жить настоящим. Моя мачеха умерла в возрасте 44 лет, растратив свой прекрасный ум и редкие дарования на годы невротического бездействия. Я решила найти применение всем своим способностям и прожить полноценную жизнь, не тратя понапрасну драгоценные дни, отведенные мне в земной жизни. Сейчас мне 53 года, я все еще исследую свои скрытые способности и стремлюсь получить максимум возможного, чтобы потом, оглянувшись, не сожалеть об упущенных возможностях, как я сожалела о прожитой впустую жизни мачехи.

Выйдя замуж, я по-прежнему страдала фобией утраты. Я жила в страхе, что Берни может умереть раньше меня. Мне казалось, я не смогу жить без него. Я надеялась, что он доживет до того момента, когда вырастут дети, они больше не будут во мне нуждаться, и я смогу совершить самоубийство. Я внимательно следила за его здоровьем. Каждый раз, когда он задерживался с работы, у меня начиналась паника (в памяти всплывал тот день, когда я приготовила ужин, а мачеха не пришла домой, скоропостижно скончавшись по дороге). Я опекала его как курица-наседка. Так как Берни – человек спортивного склада, с большим терпением относящийся к моим невротическим тенденциям, он постоянно заверял меня, что собирается дожить до весьма преклонного возраста.

Потом я пошла на пятидневный мастер-класс Фрица. В течение пяти дней я страдала в аду собственного одиночества. Никто не понимал, что со мной происходит. Я никому не могла довериться и рассказать о своих чувствах. Позвонил Берни – узнать, как дела, я выдавила из себя: «Прекрасно» и быстро закончила разговор. Казалось, он так далеко, совершенно в другом измерении. Я знала, что он не может мне помочь. Меня шокировало открытие, что впервые за все годы совместной жизни, я не думала о нем в разлуке. Я погрузилась в одиночество, доступ в которое был для него закрыт. Я пыталась представить свое возвращение домой, вспомнить ощущение безопасности и близости, которое испытывала рядом с Берни, но ничего не получалось. Казалось, я была обречена остаться здесь, вечно одинокая.

Эта ужасная фантазия не материализовалась. Домой я вернулась вместе со своим чувством одиночества и была не в состоянии почувствовать теплоту и любовь Берни. Затем я вышла из этого состояния, все встало на свои места, за исключением одного важного изменения. То ужасное одиночество помогло нам. Я пережила пять дней без Берни. Я сделала огромный шаг вперед. Я больше не была беспомощным Ребенком, который живет в страхе потерять Родителя. Впервые в жизни я смогла почувствовать чистую любовь Взрослого, без примесей зависимости и страха. Фобия потери ушла, я смогла стать настоящей женой.

Моя работа подразумевает знание страшных секретов других людей. Иногда я замечаю, что навязчиво думаю об этих личных кошмарах и приближаюсь к депрессии. Благодаря самотерапии я нашла скрытую эмоцию: одиночество. Груз чужих трагедий, моя беспомощность в этом отношении порождают чувство одиночества. Но годы профессионального одиночества, которое является одним из самых болезненных аспектов моей работы, в конечном счете, укрепили меня. Сегодня я легче принимаю других людей, меньше их оцениваю и критикую – о таком я даже не мечтала.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ЮНОСТИ

Тем, чьи способности к эмоциональному и интеллектуальному росту выше среднего, требуется больше времени для достижения зрелости. Для них психологическая юность продолжается и в двадцать лет (22).

Существует три стадии развития человека: детство, юность и зрелость. Мы должны успешно решить задачи предыдущих стадий, прежде чем переходить на следующие.