Текст книги "Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи"

Автор книги: Мухаммед ал-Карахи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава о сражения в Тилике и проникновении русских в Ашильты

Шамиль и те, кто добровольно подчинялись ему, ушли в Тилик. А остальное войско при сильных мучениях в ту дождливую ночь разбежалось по своим родным селениям. Русские сражались там и сильнейшим образом осаждали Шамиля с оставшимся у него войском. С русскими были отступники из Андаляля и Гуваля с их последователями, а гувальцы были из наиболее причиняющих вред войскам Шамиля; Мухаммед Мирза ал-Гумуки и Ахмед-хан из равнины,[71]71
  В рукописи А глосса: «У него была земля и посевы в Хунзахе».


[Закрыть] оба с их войсками. В одну из ночей против Шамиля и его войск были посланы войска из русских, для того чтобы сделать на них наступление со стороны Хакаля. Они напали на них в сумраке ночи. Войска были перебиты и раздеты, спаслись из них только немногие. В ту ночь пал смертью праведников храбрец ученый мухаджир мулла – Рамадан ал-Чари, да будет свята душа его.

Затем русские напали на них и разрушили из пушек все укрепления и возвышающиеся постройки. Тогда склонились рога и подступили к горлу сердца, и если бы не призыв Шамиля к терпенью и не ограждения им своих войск от общения и бесед с теми, кто находился вне селения, то они не устояли бы там против русских.

Хаджи Ташав ал-Индири прислал к Шамилю Газиява ал-Анди сказать: «Давай выйдем отсюда, а женщин и детей этого тиликского селения будем держать посредине до тех пор, пока все мы не выйдем из осады врагов и не уйдем от их вреда. Или же разреши мне выйти, а иначе я выйду, сломав палку повиновения». Шамиль на это сказал: «Клянусь Аллахом, я не выйду, отсюда, если даже останусь [88] один и не разрешу ему выйти. А если же он выйдет без моего разрешения, то я обязательно пущу пулю в середину его спины».

Газияв ал-Анди вернулся и сообщил то, что сказал Шамиль. Хаджи Ташаву было сказано: «Терпи и полагайся на Аллаха всевышнего». Он ответил: «Я полагаюсь, однако это мое упование есть вынужденное». Отряд русских проник на край селения. Они находились в таком положении до сорока с лишним ночей. Аллах всевышний устранил от них русских во имя перемирия за выдачу в заложники в руки Мухаммеду Мирзе-хану ал-Гумуки сына сестры Шамиля, сына Мирдая ат-Талики и сына Абд ар-Рахмана ал-Карахи ал-Хучуви. После этого Шамиль встретился с ними и приказал им исполнять шариат в их вилайетах. И это перемирие было заключено в то время, когда отступники и слабые в достоверном знании думали, что не осталось никого из тех, кто находился в Тилике, из-за силы и могущества неверных и многочисленности их помощников. Это было в конце весны 1253 г. [III–IV.1837].

Я благословлял их, произнося стихи в размере раджаз, следующими словами:

О боже наш, окажи твою помощь победой побед.

О владыко наш, даруй твое содействие помощью и обрадуй.

Распространи твою милость над этими рабами оказанием

Помощи за оказанием помощи [беспрерывно],

Ниспошли им твердость в битве

И сотряси врагов и всех тех кто творит беззакония.

Даруй победу над теми, кто творит беззакония

И сделай их добычей для тех, кто ищет твоей защиты.

О боже, поистине те притесняли их.

Так спусти же на них молнии, которые их уничтожат. [89]

Ответь на молитву за тех, кто стеснен. Религия твоя —

Покорность тебе, которая нас побуждает [на эту молитву?].

Если ты оставил без помощи общину суннитов,

То не будет чистым возвышенное поклонение.

Над тем, кто с помощью и победой пришел,

Я возношу мир и молитву,

А также над его семьей и сподвижниками.

Да будет мир над устазом и его помощниками.[72]72
  Глосса: «т. е. моим устазом, хаджи Дибир ал-Хунухи ал-Карахи „и его сподвижниками“, т. е. сражавшимися за веру в этой битве, среди них – сподвижник и отшельник Киркичиль Мухаммед ал-Куруши ал-Карахи. От автора, да помилует его аллах всевышний».


[Закрыть]

Что касается сына сестры Шамиля, то русские удалили его в то время, и он вернулся обратно только через долгое время, как будет рассказано в конце книги. Что же касается двух других, то Мухаммед Мирза-хан доставил их через некоторое время ночью в Кулясыл и Бацадасыл (Кулабиц), а сам сделал вид, якобы они сами тайно убежали от него, да вознаградит его добром Аллах всевышний.

Шамиль вернулся к своей семье, он нашел ее в Чиркате, потому что когда он сам находился в этой осаде, русские направились в Ашильты. Жители из Ашильты убежали в Ахульго. Русские сожгли селение, но ни дом Шамиля, ни дом его родственницы, который она завещала Шамилю, не сгорели. Затем русские собрались подняться к Ахульго, женщины и дети убежали в Чиркат. Русские поднялись в Ахульго и сожгли имевшиеся там дома, кроме дома Шамиля. Книги Шамиля чуть было не попали в руки русских, они были спасены при помощи находчивости подвижника, познавшего [тарикат] благочестивого Мухаммеда ал-Ашильти, да помилует его Аллах всевышний. Затем против русских повел битву ученый Али-бек, сын Хириясулава, он был [90] кадием в Ирганае, и те, кто был с ним, из багуляльцев и других. Они перебили множество врагов и не дали им сделать то, что они хотели. Русские тогда вернулись обратно. Весть об этом сражении достигла Шамиля в Тилике. Но он не прислушивался к этому до тех пор, пока не было завершено все дело в Тилике. И хвала Аллаху великому, как сильно вверение Шамиля [своих дел воле Аллаха] и его упование.

Глава о том, что произошло у Шамиля с жителями Чирката, когда он был там

Имам вернулся из Тилика и находился в Чиркате. Здесь к нему приходили с разных сторон группы мюридов. Тогда собрались вместе 23 отступника из чиркатовцев и поклялись, что они разрушат мосты и не дадут дорогу для посторонних, идущих к имаму. Они говорили, что сделают сами все то, в чем он нуждается. Об этом было сообщено Шамилю. Его жилище было в начале селения, в самой высокой его части. Имам обнажил саблю, положил ее на плечо и вышел, – а с ним был только его непременный товарищ Юнус, – ругая отступников всякими грубыми словами и угрожая им. Подойдя к двери мечети, он крикнул кадию, чтобы тот вышел. Кадий вышел, трепеща от страха; говорили, что он имел соглашение с отступниками в их намерениях.

Имам сказал кадию: «Я слышал то-то и то-то. Я знаю их намерения и цели в этом деле. Если ты [согласен] наказать и посадить их, то делай это тотчас, иначе я перебью всех, кто попадется из них, без разбора, будь то мужчина или женщина».

Кадий попросил его войти в мечеть [и подождать там], пока он выполнит его приказ. Но имам поклялся, что до выполнения его приказа он не войдет в мечеть. Тогда их [отступников] посадили. [91]

Затем имам вошел в мечеть и обратился к общине, после того как собрал ее к себе [в мечеть], с проповедью. Он резко укорял их, говоря: «Подлинно эта религия не унижает свой народ, а возвышает его, вопреки воле порицателей. Дело не будет так, как думают отступники. И подлинно я, клянусь Аллахом, непременно убью каждого, кто коснется хоть одного моста чем либо, кроме ступни ноги». С тех пор прекратилось сопротивление отступников.

Рассказ. Это было в то время, когда русский Николай ехал в Дагестан. Клюки-фон-Клюгенау предложил Шамилю, находившемуся в Чиркате, встретиться для переговоров. Он вышел с 15 товарищами на гимринскую горную дорогу. Шамиль также отправился с товарищами. Встретившись, Клюки-фон-Клюгенау предложил подать руку в знак приветствия, но Шамиль отказался от рукопожатия, хотя об этом и просили его товарищи. Они сели. Клюки-фон-Клюгенау уговаривал и упрашивал Шамиля выйти для встречи их Николая и убеждал в том, что тот окажет ему милость, возвеличит его и назначит управителем над делами всех мусульман Дагестана и что не будет от него никакой измены. Но имам не поддавался уговорам. Вдруг во время их беседы Ахбирдиль Мухаммед и его товарищи начали подниматься из лощины с возгласами: «Нет бога, кроме Аллаха». Клюки-фон-Клюгенау испугался и заволновался. Он сказал Барти-хану: «А разве я не в ваших руках?» – «Да», – ответил тот. – «А разве вы измените мне?» – «Нет». – «Так вот, точно так же, не изменит и наш Николай Шамилю».

Затем встали для того, чтобы расстаться. Клюки-фон-Клюгенау опять протянул Шамилю руку, но Шамиль вновь отказался. Ахбирдиль Мухаммед встал между ними, препятствуя рукопожатию, тогда фон-Клюгенау обрушил на него весь свой гнев, который, однако, не проявлял по отношению к Шамилю. Этот [92] поступок вызвал по адресу Клюки-фон-Клюгенау резкость и грубые слова Шамиля. Он сказал: «Удалите этого проклятого из нашей среды». Конец.

Глава, излагающая причины подготовки Ахульго к обороне

После того, как русские поднялись на плато Хунзаха и овладели им, они заложили большую крепость в Хунзахе, крепости в Агаличе, Моксохе, Цатанахе, Хоцатле, Зырани, Гергебиле, Балагине и Гимрах.

Когда же неверные обосновались в этих местах, то вытянулись шеи отступников и поднялись их головы. Большинство людей склонялось к ним вольно и невольно. Увеличились бедствия среди правоверных и осложнялось дело для Шамиля и тех, кто меряет меркой Шамиля (т. е. следует за ним) из числа ученых и мюридов. Тогда они начали совещаться о том, что предпринять. Большинство советовало переселиться в Чечню, но Шамиль на это не соглашался. Он сказал: «Мы непременно будем сражаться, оставаясь в неприступном месте [поблизости от] наших жилищ до тех пор, пока не пресытимся газаватом и не падем смертью праведников за веру».

Ученый Сурхай ал-Кулуви согласился также с тем, что сказал Шамиль.

Они начали искать соответствующее место для этого и, в конце концов, их дело склонилось к тому, чтобы укрепить Ахульго. Они принялись делать завалы и преграды, подкапывая горы, разрывая твердую землю и устраивая жилища и мечеть в глубине разрытых мест. Затем они поселились там со своими семьями. Пока они занимались этим делом, направлявшиеся против них русские достигли горы Хих. Вдруг раньше обычного выпал большой снег и наступили сильные холода. Русские с позором вернулись [93] туда, откуда пришли, обманувшиеся в надежде и беспомощные.

Затем Шамиль услышал о том, что кадий Ихали и греховодная ихалинская знать порочно клевещут на шариат. Тогда он выступил ночью, а он страдал в то время воспалением глаз, и с ним ученый Али-бек ал-Хунзахи, ученый Амир Хамза ал-Хацалухи и около 40 человек товарищей. Один из этих двоих с 15 товарищами вошел в селение с верхнего его конца, другой с таким же количеством людей – с нижнего. Шамиль же вошел в мечеть посреди селения, тоже примерно с 15 товарищами. Этот кадий и те, кто шел по его следам, недолго сражались из домов. Затем кадий и отступники были схвачены и перебиты.

Глава о сражении в Тарад-Инхали

В одно из этих времен к Шамилю пришел осведомитель, [сообщивший] о том, что русские расположились лагерем в округе земли Хунзаха со стороны Караты. Он вышел с товарищами. Когда они достигли долины Зуну, то встретили там войска Багуляля с их предводителями – Бахзаниль Мухаммедом и другими. Они направлялись против лагеря русских войск. Шамиль запретил им это. Но они не послушались его, так как горели желанием газавата, [находясь под впечатлением] слушания стихов Корана, которые читал им в данный момент находившийся с ними некий ученый из них. Когда же они отступили, то этого ученого спросили: «Где же то, что ты читал?» Он ответил: «Клянусь Аллахом, у меня и в помыслах не было никакого чтения, я даже не сказал: „он – Аллах единый“». Конец.

Багуляльцы отправились дальше, а с ними и небольшая группа товарищей Шамиля. Но немного спустя они все, кроме этой группы [товарищей Шамиля], обратились в бегство от холмов, торопясь, [94] как стадо баранов, не разбирая пути и не оглядываясь на тех, кто шел сзади их. Рассказывают о том, что один из них бежал с неподвижным взором, стеная и плача. Он умер, а на теле его ничего не было.

Затем в этот же день пришла весть о том, что русские вошли в селение Тарад-Инхали. Имам выступил со своими товарищами. Он призывал также к походу туда эти войска [Багуляля], но они ему не ответили [согласием].

Войдя в Караты, совершили там полуденную молитву. Затем Шамиль с теми, кто был с ним, направился в Тарад-Инхали, а русские уже спустились в это селение. Начали спускаться и они.

Когда Шамиль достиг подступов селения, русские узнали его по шашке, которую он носил на правом боку.[73]73
  Глосса: «С тех пор он всегда надевал шашку на левую сторону».


[Закрыть] Он шел, отделившись от своих товарищей. На него посыпались пули отовсюду, где только было отверстие ружья или пушки. Он укрылся за деревом, и Аллах всевышний спас его от этого зла. Когда затихла стрельба русских, он вышел и быстро побежал для того, чтобы скрыться у них из виду в нижней части селения, прежде чем они приготовятся вторично к стрельбе. Начальник русских, спустившихся в селение, приказал подать ему лошадь для бегства. Русские обратились в бегство, а войска Шамиля преследовали их, избивая, до тех пор, пока те при сумерках ночи не достигли своего лагеря.

Передают, что женщины из Караты носили воду из реки и поили жаждущих среди этих сражающихся [войск Шамиля]. Было убито множество русских.

Там пали за веру Сулейман ал-Чиркати, Тамачалав ал-Мехельти, хаджи Халихиль Хусейн ал-Чиркави и ряд других. Передают, что этот хаджи опередил одного солдата. Вдруг он почувствовал удар шашки по голове – его нанес этот упавший ранее солдат. [95]

Глава о сражении в Ирганае

На втором году от начала приготовления к обороне Ахульго, Шамиль услышал, что русские направляются против Ахульго вторично. Тогда он один вышел оттуда в Ирганай. Затем к нему присоединился его товарищ Юнус. Шамиль разослал гонцов и послания, созывая народ на газават. Первая встреча Шамиля и тех, кто к нему собрался, с русскими произошла на землях Буртуная, однако там не произошло ничего значительного. Шамиль вернулся в селение Ирганай, укрепил его, сделал завалы на окраинах и дорогах и приготовился для сражения там. В полдень против них выступили русские. Им оказали сопротивление и до заката продолжали наносить им многочисленный урон. Говорят, что на следующий день русские, из-за обилия причиненного им урона, повернули обратно туда, откуда пришли.

Передают со слов Исмаила, сына Джемаля ал-Чиркави, который в то время был с русскими, о том, что генерал Темир-хан-шуры Пантелеев, друживший с Исмаилом, утром того дня рассказал последнему о том, что он видел неприятный сон – его войска все перебиты, а он сам поражен пулей в грудь навылет.

«И вот вечером в тот же день, – рассказывал Исмаил, – я встретил его: два человека несли его, лежащего на их плечах, а большинство его войска было уже уничтожено. Когда он увидел меня, то сказал: „О Исмаил, а разве я тебе не сообщал об этом событии, которое происходит?“».

В ту же ночь русские войска отошли на просторный правый край селения. Говорят, что это они сделали по совету бывшего вместе с русскими отступника Гули ал-Мехельти. Шамиль приказал тем, кто был на другом краю селения, начать наступление на месторасположение русских, но они не согласились. [96] Тогда он сказал: «Истинно, то, что произошло в день битвы при Оходе у пророка, да будет над ним молитва Аллаха и мир, и его сподвижников, было результатом противодействия стрелков приказу. Так подождите же и вы увидите то, что произойдет».

Русские с занятой ими возвышенной стороны селения двинулись на них в атаку, но войска имама часть из них перебили, а других отразили. Затем вторично пошли в атаку другие войска, опять их поубивали и отразили. В третий раз двинулись новые силы в атаку, и на этот раз они были биты и отражены. Шамиль восхвалил и возблагодарил Аллаха и, положив руки на лицо, просил не допустить того, чтобы русские вернулись еще раз; урон и разрушения среди его войск были очень велики. Затем русские, да проклянет их Аллах, открыли сильнейший ружейный и пушечный огонь по месту расположения имама и его войск. Большое войско шло, карабкаясь на руках и ногах, преодолевая устроенные Шамилем завалы. Рассказывают, что они клали своих убитых одного на другого для того, чтобы подняться на эти преграды и завалы.

Передают со слов тех, кто был тогда среди русских, о том, что каждому [солдату] из войска, проводившего это наступление, уши были заткнуты до этого воском, чтобы они не слышали грохота оружия. Расстроилась совокупность наших войск и разрознилось их единство. Некоторые из них уклонились от битвы и спустились в ущелье, а враг избивал их сзади. Они понесли там многочисленный урон. Другие же сами бросались с высокой горы в это ущелье. Остальные были перебиты при отступлении. Шамиль спасся оттуда невредимым. Спасся также ученый Курбан Али ал-Хараши, он почти падал от усталости. Его бурка была пробита в пяти местах. Некоторые из наших войск оставались осажденными[97] в селении до наступления темноты. Им был причинен также большой урон. Там пал смертью праведника храбрец, познавший [тарикат] – мулла хаджи Мухаммед ат-Тухи, да помилует его Аллах всевышний.

Глава о сражении в Ахульго

Когда уменьшилось число их пособников и помощников и не осталось укрепленных и безопасных мест, откуда можно было бы сражаться с врагами религии, Шамиль собрался с теми, кто шел по его следам, на поле, называемом Саду, и они направились в Чиркат. Здесь обнаружилось, что некоторые из чиркатовцев не намерены переселяться в Ахульго. Они отговаривались тем, что они сами переселятся в другие различные места. Тогда им пригрозили страшным убийством и ужасным уничтожением. «Ибо вы хотите быть проводниками наших врагов в наши незащищенные места» – заявили им.

Тогда они со своими семьями и пожитками переселились в Ахульго.

Пришли русские и направились в сторону Ашильты. Затем из Хунзаха и Ансаля еще пришли русские и отступники. У Шамиля было в общем уже до 500 бойцов. Около сотни он поставил на самом высоком холме, который называли Шулахулькух, для его охранения. Этот холм охраняли около месяца, и в течение этого времени Ахульго не было причинено большого вреда. [Через этот холм] была единственная дорога из Чирката для тех, кто шел туда или оттуда, по этой дороге поступали все необходимые припасы и продовольствие, главным образом из Чиркея. Отряды русских и отступников пришли, расположились лагерем и поселились в Чиркате.

Затем русские усилили наступление на находящихся на этом высоком холме и с фронта и с тыла. [98]

Усилились и возросли бедствия осажденных. Из числа их пало смертью праведников около 17 героев. Тогда они оставили этот холм и присоединились к [остальным] своим силам в Ахульго. Русские расположились на этом холме, сражались и сами гибли. Когда русские увидели многочисленность своего урона и разрушения, то пошли на хитрость. Они принялись строить из деревянных досок навес и под прикрытием его постепенно приближались к Ахульго таким образом, что им не причинялось вреда от пуль войск Шамиля. Тогда на них кинулись некоторые из товарищей Шамиля и разрушили этот навес.

Русские оставили эту хитрость и пошли на другую. Они сделали длинную вращающуюся корзину, наполнили ее дровами и, привязав ее железными цепями, спускали понемногу в сторону Ахульго, а за этой корзиной опять устроили навес. Когда это сооружение приблизилось, то изменился цвет лица у народа и заколотились их сердца. Шамиль вызвал охотников, которые пошли бы и разрушили это сооружение. Но никто не согласился. Тогда он поклялся, что оно будет разрушено в ту же ночь. Шамиль намеревался сам лично пойти для этого. Но нашлись люди, кроме него, напали на русских и разрушили это сооружение.

У русских было 24 пушки. Гора Ахульго качалась, когда они стреляли по ней, так что ударяло в спину тому, кто стоял прислонившись к горе.

Русские продолжали стрелять по горе, разрушать завалы на окраинах и уничтожать подземные убежища, разрывая землю и разбивая громадные скалы. Находящиеся в Ахульго не спали ночью и не имели покоя днем. Они каждую ночь копали подземные убежища и делали завалы на окраинах для того, чтобы укрыться за ними в течение дня. Но пушечными снарядами русских ежедневно эти укрепления вновь разрушались. Так продолжалось около трех месяцев.[99]

В начале этого дела Шамиль говорил: «Мы потерпим здесь и будем сражаться до трех месяцев, авось в это время народ или некоторая его часть извне выйдут на борьбу с врагами и нанесут ему поражение в тыл». Но те, кто был на стороне, не оправдали возложенных на них Шамилем надежд. Среди них только увеличивалась трусость и уклончивость. Бедствия осаждаемых становились нестерпимыми. Силы врага увеличивались, а численность их самих и их снаряжения уменьшалась. Число раненых и больных возрастало. Герои гибли смертью праведников, силы их падали. Каждую ночь они набирали воду только ценой человеческих жизней.

Глава о выдаче сына Шамиля, Джемаль ад-Дина, русским в качестве заложника в знак перемирия

Когда генерал проклятый увидел, что ему не одолеть и не истребить осажденных, он предложил им прекратить военные действия и заключить перемирие. В качестве заложника он потребовал сына Шамиля.

Все, кто был с Шамилем, хотели этого [выдачи сына Шамиля], но сам Шамиль отказался. Он заявил: «Это не принесет вам пользы. Истинно этот проклятый не отступится от нас на этом». Но они продолжали требовать, а он – отказываться. Так было несколько раз. Но когда увеличились их приставания и он увидел их крайнюю слабость и изнуренность, то ответил согласием, чтобы прекратить их жалобы и стоны. Он выдал русским своего сына Джемаль ад-Дина, которому было около 8 лет, сказав, обращаясь к всевышнему Аллаху, хвала ему: «О боже, истинно, ты Аллах, который вскормил своего пророка Моисея, да будет над ним мир и молитва, в руках фараона. И, истинно, этот мой сын, если я его отправляю [100] к неверным, то это будет только потому, что он под твоим покровительством и защитой. А ты есть лучший из хранителей».

Затем потребовал проклятый, чтобы Шамиль явился в [условленное] место для встречи с начальником русских Пулло. Шамиль приказал отклонить эту встречу под тем предлогом, что он якобы болен или что-нибудь в этом роде. Он сказал: «Если я пойду, то он может потребовать от нас то, что мы не сможем выполнить».

Народ хотел этой встречи, а Шамиль отказывался. [Дело дошло] до того, что его отказ был отнесен за счет трусости. Тогда Шамиль встал разгневанный, и народ во главе с ним пошел на [условленную] встречу. Для придания большого вида и многочисленности были выведены все домочадцы и «камили».[74]74
  Камиль – раб не-мусульманин, использовавшийся в домашнем хозяйстве.


[Закрыть] Женщины были одеты в мужскую одежду, опоясаны шашками, вооружены и в чалмах.

Когда русские увидели эти ряды женщин, то чаландар[75]75
  Значение слова непонятно. Очевидно, имеется в виду какой-либо штабной военный чин.


[Закрыть] спросил Юнуса: «Кто это такие, которых мы не видели до сих пор?» – «Истинно этот холм наполнен людьми точно так же, как ваши палатки наполнены солдатами», – ответил Юнус. Но тот, увидев некоторых в шапках без чалмы, спросил вновь: «Но среди них есть наши люди, не мюриды?» Юнус сказал: «Они из наших рядов, ибо у нас мюрид тот, кто повинуется Аллаху всевышнему и соблюдает его религию, а не тот, кто [только] носит чалму». «Ах, так», – сказал чаландар. Конец.

Шамиль и его товарищи нашли в условленном месте Пулло, а вблизи от него около тысячи [русских] солдат и начальников [на таком расстоянии], чтобы их оружие не достигало Шамиля, если бы он [101] был обстрелян. Шамиль сел рядом с Пулло. Пулло подостлал часть своего плаща [на котором сидел сам] для того, чтобы на него сел Шамиль, но последний не сел на плащ.

Пулло завел длинный разговор. Шамиль задвигался, как бы гордясь и кичась, и [незаметно] подложил под себя край одежды Пулло, рассчитывая, что если бы русские задумали изменить, то он убьет Пулло и нападет на его спутников, но не вернется вспять. Этот его маневр понял его товарищ, павший [впоследствии] за веру, Газияв ал-Анди, он приблизился к сидящим, приготовившись обнажить оружие.

В заключение своей речи Пулло сказал: «Истинно, ваш обычай таков, что выбор того или иного дела находится в ваших руках. У нас же делается только то, что установлено или приказано со стороны царя. Если между нами будет установлен мир и соглашение, то нам будет необходимо доставить тебя к нашему генералу, для того чтобы он увидел тебя и мог сообщить об этом царю».

Тогда Шамиль, как бы порицая и браня своих товарищей, побудивших его на это свидание, сказал на аварском языке: «Меня схватят сейчас. Меня схватят сейчас». Тогда Барти-хан, дядя Шамиля по отцу, ответил Пулло прежде чем поспел ответить Шамиль: «Истинно, мы, как ты сказал, свободные, не признающие над собой власти. Один делает, другой ему противоречит. Один завязывает, другой развязывает. У нас есть ученые и опытные знающие люди, они в селении и здесь не присутствуют. Если мы это и сделаем, то только посоветовавшись с ними».

Ибрахим ал-Хусейн прокричал призыв к полуденной молитве, хотя еще и не настало положенное время.

Шамиль встал, сказав: «Нет речей после призыва на молитву». И они расстались. [102]

После этого русские неоднократно требовали посылки посредников. Шамиль им ответил: «Я приду вооруженный с сотней товарищей и не оставлю оружие, а ваш генерал пусть приходит с тысячью своих товарищей, а остальные его войска пусть вернет обратно и заставит удалиться». Русские на это не согласились и потребовали прихода Барти-хана, но тот отказался. Тогда они потребовали в подтверждение мира возвращения из Ахульго всех членов семей в свои родные селения. Были посланы некоторые семьи Чирката и Гимр, но русские этим не удовлетворились.

Дополнение. Товарищ Шамиля Юнус рассказывает о том, что, когда было решено послать заложником Джемаль ад-Дина, было устроено совещание о том, кто пойдет его сопровождать и обучать обычаям религии ислама. Никто не хотел идти. Тогда Юнус сказал Шамилю: «Я тот, который сделает все, что ты захочешь. И если ты сочтешь нужным, чтобы я пошел с ним, то я пойду».

Имам согласился на это, и Юнус, вооруженный, пошел с Джемаль ад-Дином. Когда они пришли к русским, то те отнеслись к ним с почтением и уважением. Их поместили в палатке чаландара, который является начальником и управителем над всеми их делами.

В один из дней Юнус был позван в палатку графа. Граф чрезмерно восхвалял его и сказал: «Шамиль прислушивается к твоим словам. Так пусть же он идет к нам и ему за это будут оказаны многочисленные благодеяния до конца дней». Юнус ответил: «Он не сделает этого. Если бы даже он и склонился на этот поступок, то там имеются те, кто удержит его от этого». – «Сходи к нему, – сказал граф, – авось он придет».

Юнус отправился к Шамилю и сообщил, что ему говорили. Тогда Шамиль сказал: «Я знал раньше, [103] еще до посылки сына, что они не заключат с нами мира. А сейчас – так пусть же сражаются с нами, где только пожелают, и нет для них ничего, кроме меча». Некоторые из его товарищей, Барти-хан и другие, не соглашались с этим ответом и хотели чтобы Шамиль смягчил свои слова. «Мягкое обращение с ними не приносит нам пользы», – возразил Шамиль.

Юнус спросил: «Так что же мне сказать ему?» Но возражавшие Шамилю так и не нашли верного ответа. Тогда Юнус сказал: «Скажу ему так-то и так-то» [т. е. то, что сказал Шамиль]. Они ответили: «Ну, пусть будет так».

Юнус вернулся в палатку чаландара под утро, совершил утреннюю молитву и лег спать. Спал до тех пор, пока не поднялось солнце. [Когда он встал] чаландар сказал ему, что его звали к графу. Он разбудил Джемаль ад-Дина, и они вышли.

В это время по направлению к [палатке] графа шли ряды солдат. Они били в большие барабаны, как будто бы их гнали на смерть. Юнус, вооруженный, вошел к графу. Он не расставался с оружием и чалмой. «Ну, что сказал Шамиль?» – спросил граф.

Юнус ответил: «Он говорит, что ты взял его сына с целью мира. Ты обещал повернуть обратно и не причинять никакого вреда. Вскоре ты нарушил это обещание. Затем ты потребовал отослать некоторые семьи в их родные места и обещал дать дорогу для оставшихся уйти куда они захотят. И изменил в этом».

Он привел графу еще третий пример и закончил: «Мы не верим вам после всего этого. Истинно вы – люди измены, обмана и коварства». Заволновался и разгневался проклятый и сказал: «Мне нет дела до Шамиля и его речей. Нам приказано забрать в плен его и его домочадцев. С этой целью мы [104] посылаем этих [т. е. солдат, проходивших с барабанным боем мимо графской палатки] для наведения моста».

От этих слов задрожало тело Юнуса, его кинуло в жар, и рука потянулась к кинжалу с намерением убить этого проклятого. Но он вооружился терпением, жалея этого ребенка – Джемаль ад-Дина. Он подумал и сказал про себя: «Я посмотрю, и если эти [русские] сделают Шамилю что-либо неприятное, то я останусь при своем убеждении и буду готов для нападения и героизма». Он подавил в себе волнение, его грудь остыла и кровь успокоилась.

Проклятый понял происходившую в Юнусе борьбу и приказал переводчику вывести его из палатки. Но Юнус не вышел до тех пор, пока не высказал ему все то, что накипело у него в груди и накопилось на языке, об их измене и нарушении договоров. Только после этого он отправился с Джемаль ад-Дином в палатку чаландара. Когда он туда вошел, то бывшие там, из уважения к нему, перестали курить, чем занимались до его прихода.

Юнус им сказал: «Не бросайте ради нас ничего того, что вы делаете, так как и мы не бросим ради вас ничего из наших поступков».

Когда чаландар увидел его опечаленным, то он похлопал его по спине и сказал: «Не печалься. Вы ведь рабы Аллаха всевышнего и покорные ему люди. Он хранит вас и вашего Шамиля от вреда и страданий».

Юнус ему ответил: «Да, мы верим, что Аллах всевышний предопределил все то, что происходит в мире еще до создания этого мира. Мы верим в то, что нам не будет причинено вреда вашей многочисленностью и превосходством сил, больше того, что предопределил Аллах всевышний в вечности».

В это время вернулись солдаты оттуда, куда они ходили. Они были радостные, смеялись, пели и играли. [105] И все это потому, что солдаты радовались миру. Что же касается отступников, чтецов и пр., то при сообщении о мире помрачнели их лица, глаза проливали слезы, а сердца наполнялись страхом. Конец.

В один из дней, после утренней молитвы Юнус был на молитве. И вдруг чаландар поднялся, сделал семь земных поклонов и обратился с молитвой [к Аллаху]. Затем он посмотрел на Юнуса и сказал: «Истинно, ваше повиновение и покорность Аллаху всевышнему возвращается вам добром, а наше повиновение царю – нет в нем никакой пользы». И так он неоднократно увещевал Юнуса, как истый поучающий мусульманин и успокаивал его сердце.

Когда Юнус достоверно узнал, что желание русских – бороться с Шамилем всяческими способами, то он стал подыскивать верного человека, который смог бы сообщить об этом Шамилю.

Однажды чаландар сказал ему: «Граф приказал, чтобы ты пошел и привел [из Ахульго] свою жену и всех тех, кто находится с ней, а также семью Муртади Али ал-Чиркави [находившегося у русских в заключении] и вам за это будет большое жалование и бесконечные блага от нашего царя. Постарайся также привести оттуда и других с их семьями. Сообщи им о том, что им так же будет оказано подобное же благодеяние предпочтительно очередности их прихода». Он долго говорил на эту тему, и Юнус, наконец, ясно понял, что русские хотят оставить там Шамиля одного одиноким.