Текст книги "Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи"

Автор книги: Мухаммед ал-Карахи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава о выступлении имама в Акуши

Когда в Чиркее произошло в начале лета 1260 [1844] г. то,[98]98
  В рукописи А глосса: «т. е. их уход и оставление своих родных мест».


[Закрыть] что предопределил Аллах всевышний, имам находился там до тех пор, пока не ушел оттуда проклятый генерал и остались там только небольшие остатки неверных. Когда же имам узнал, что этот проклятый направляется в Акуши, то он оставил пехоту для наблюдения за этими остатками неверных, а сам со всей своей конницей выступил, опережая русских путем пересечения горных хребтов, в Ишкаталы, для подчинения себе жителей Акуши и укрепления их для борьбы с врагами и стойкости в битвах.

Конница шла [без остановки] до тех пор, пока не остановилась в Акуши. Русские также достигли равнины, принадлежавшей жителям Акуши.

Когда имам узнал о приходе русских, то он вышел с теми, кто был с ним, и расположился на одной горе. Жители Акуши пытались обмануть имама, [согласившись притворно] на переселение с ним в одно неприступное место и оставление своих родных мест. Однако переселились с ним только немногие [176] из них. Затем имам ушел с этой горы и остановился в селении Баршалы. Здесь он провел ночь. Утром русские догнали войска имама. Завязалась битва. Затем имам и его войска отступили, и было так, что каждый камень или стена сражались против них. Когда достигли Цадакара, имам остановился там для того, чтобы забрать с собой тех, кто из жителей Цадакара собирался уходить, и помочь им [сделать это]. Русские в это время шли вслед за войсками имама, а там, где последние проходили, с ними сражались те из отступников, кто встречал их.

Достигнув селения Каркадан, имам здесь нашел свою пушку, которую оставил и бросил один из убежавших его наибов. Имам остановился у пушки и сказал: «Я не уйду с этого места иначе, как с этой пушкой». Его товарищи поневоле потащили эту пушку, они впряглись в нее по принуждению. К вечеру они вступили в Салатау, а враг не переставал гнаться за ними следом. Затем пошли дальше, пока не перешли через мост в селении Куруда на сторону Хоцатля, там они остановились. Они разрушили этот мост, сделали завалы и укрепили то место, где стояли. Притащив из Хоцатля пушку, они открыли стрельбу по русским, которые расположились выше поля, называемого Бири.

Имам еще раньше послал письмо, призывая пехоту, оставленную им в Акуши. Пехота пришла со стороны Хунзаха с барабанным боем и с пушкой. Сражались с русскими при помощи 2 пушек. Русским был причинен этими 2 пушками многочисленный урон. Были убиты среди русских даже некий начальник и дежурный генерала снарядом, пробившим генеральскую палатку, в связи с чем улетело сердце генерала, и он не успокоился до тех пор, пока русские на заре не обратились в бегство. А войска и имам шли с боем по их следам. Сражались и убивали. В этой битве пал смертью праведника [177] ученый Хасаниль Мухаммед ал-Иллуви, он был один из числа тех людей,[99]99
  В рукописи К глосса: «И другие – они: ученый Мухаммед, сын Муради Али ал-Кулуви; ученый Мухаммед ат-Тануси и его сын; ученый Химмат ал-Убуди, расположенный к имаму. От автора».


[Закрыть] которые были для имама в Хунзахе «вместилищем и бурдюком» [т. е. доверенными людьми и источником помощи и опоры]. Там впервые присоединился к имаму Данияль-султан, сделавшись мухаджиром. И хвала Аллаху от начала до конца [мира].

Глава о походе Данияль-султана для взятия селения Чох и о сожжении этого селения

Когда имам вторично вернулся из Гази-Гумука, то жители Чоха сражались против него и убили одного из бывших с ним людей. Они возгордились и начали творить беззакония. Когда же имам поднялся в Тадбутри, то он приказал своему наибу Кибиду Мухаммеду ат-Тилики выступить против Чахаля с войсками сопредельных с Кибидом наибов для покорения жителей Чахаля и устройства среди них управления по шариату. Когда Кибид с войском пришел туда, то чахальцы не повиновались введению у них шариата и установлению управления имама. Они начали сражаться. Кибид ушел от них обратно. Затем пришел в Чахаль Аргут, обманщик и соблазнитель народа, он восхвалил жителей Чахаля, роздал им многочисленные подарки и, приказав им быть твердыми и устойчивыми, назначил над ними начальником Ибрахима Мухаммеда ал-Чохи. Последний начал усилять раскол и укреплять отступничество. Жители Чахаля построили по сторонам своего селения 10 башен. Они поддерживали неверных и их главу Аглар-хана и враждовали с мюридами и праведными. И не было у них других намерений, кроме того, чтобы русские овладели этим краем. Вот поэтому то [178] и послал имам Данияль-султана ал-Элисуви с войсками горных наибов, назначив Данияля начальником над этими наибами.

В конце зимы 1261 [1845] г. Данияль расположил войско на горе Хутуб[100]100
  В рукописи А глосса: «Название горы, принадлежащей Чахалю и расположенной ниже селения».


[Закрыть] и оставался там 5 ночей. Он послал к жителям Чахаля призвать их к повиновению имаму, введению судов ислама и выдаче в этом заложников. Жители Чахаля тогда послали гонцов с просьбой о помощи к Аглар-хану, в Гази-Гумук, Акуши и Цадакар. Запрошенные о помощи замешкались с ответом. Тогда жители Чахаля сделали вид, что они согласны на мир. Но когда появился Аглар-хан с одной стороны, а цадакарцы и акушинцы – с другой, то чахальцы прогнали из селения тех, кто пришел для переговоров о мире. Они кичливо отвернулись, возгордились и стали надменны в обращении. Тогда Данияль-султан вышел с войском и расположился в нижней части селения.

В селении в это время были осажденными наиб хаджи ал-Асами с товарищами, а хаджи Муса с товарищами укрепились в одном из домов и защищали проход, через который могли бы войти войска Данияля. Данияль проник с войсками в нижнюю часть селения и послал помощь к хаджи Мусе. В селение вошло около 300 кудальцев для помощи отступникам. Аглар-хан с его войсками остановился в стороне кладбища, а акушинцы и цадакарцы расположились рядом с войсками Аглар-хана. И битва между ними пылала 8 дней с их ночами.

К Данияль-султану пришел от имама посланец с письмом. Имам писал: «Не возвращайся от них до тех пор, пока не покоришь и не подчинишь их, или пока не будут перебиты все до одного те, кто находится с тобою». И тут как раз собрались к нему [179] наибы и начали его уговаривать отступить. Они считали их дело крайне затруднительным. Данияль ответил им грубыми словами и сурово обошелся с ними. Он сказал: «Я не отступлю от приказа имама, если даже останусь один со своими товарищами».

На девятый день Данияль отдал распоряжение 4 наибам оставаться в селении, приказав им не покидать своих позиций, если даже он сам вынужден будет отступить. Затем он вывел остальных наибов с их отрядами на такое место, откуда они были видны находившимся в селении Аглар-хану и отступникам.

Он построил отдельными рядами всадников и пехоту и, приказав им не ломать строя, двинул их против лагеря Аглар-хана, всадников с одной стороны, пехоту – с другой. А до этого он послал к наибам, расположившимся на полях Чахаля, приказ о том, чтобы они двинулись против лагеря акушинцев и цадакарцев. Акушинцы и цадакарцы обратились в бегство. Побежал и Аглар-хан. Они даже оставили знамя Аглар-хана, его постель, козры и походную утварь.

Войска Данияля шли вслед за ними, раздевая и убивая. Данияль еще ранее приказал своим войскам не убивать никого из отрядов Аглар-хана, кроме тех, кто является другом или товарищем Аглара, а только раздевать их, но убивать всех, кого захватят из жителей Акуши и Цадакара. Когда отступающие были рассеяны, войска Данияля повернули против находившихся в селении. Последние собрались в некоторых домах верхней части селения. Здесь войска Данияля начали захватывать и отбирать из имущества чахальцев украшения из золота и серебра и прочие драгоценности, одежду и домашнюю утварь, и какое множество и насколько красивого и драгоценного [имущества] имелось в этом селении! [180]

Затем, при наступлении темноты, Данияль приказал посылать сотню за сотней по очереди от каждого наиба для пресечения пути к бегству тем, кто укрепился в домах [верхней части селения]. Но эти сотни от каждого наиба не собрались, так как увлеклись сбором имущества, и те на рассвете убежали с семьями, захватив с собою то, что могли взять из имущества. На завтра, в день пятницы, селение было сожжено.

Рассказ. Рассказывалось среди жителей Чахаля от старшего к старшему, со слов ученого Махада ал-Чохи, о том, что известный ученый Мухаммед, уроженец Кудуки, а родом происходивший из Ругжа, да помилует его Аллах всевышний, поднялся однажды на крышу мечети в день пятницы и, смотря на селение Чох, сказал: «Истинно, оно будет сожжено в день пятницы». И вот оправдалось его предсказание. И хвала Аллаху, владетелю щедрот и милостей. Данияль оставался там 4 дня. Захваченное имущество было разделено на 5 частей и были подсчитаны павшие смертью праведников в этой битве и раненые. Павших оказалось около 200 человек, раненых – около 1025 человек.

Глава о великом сражении в 1261 [1845] г., в котором был бит Воронцов[101]101
  Глосса: «Имя генерала, живущего в Тифлисе».


[Закрыть] и обратился в бегство с позором и огорчением[102]102
  В рукописи А иначе: «Глава о великом сражении, которое произошло между имамом и Воронцовым, а был он начальником русских, т. е. генералом, живущим в Тифлисе, и было это сражение в 1261 г.»


[Закрыть]

Когда имам узнал о намерениях русских, то первое, с чего он начал, был его приказ об уничтожении русской знати, которую он раньше забрал в плен во взятых им крепостях. Они были перебиты и сброшены в Даргинское ущелье. Затем имам выступил [181] со своими товарищами и пушками и расположился на равнине Алмахаля. Здесь он узнал, что русские двигаются от горы Хих к Ханчи. Тогда он быстро вернулся к своей семье в Дарго, а они уже приготовили свои пожитки к переселению, совершил у них полуденную молитву и приказал им переселиться в селение Сальбари. В тот же день он сам ушел в селение Анди.

Имам еще ранее взял с наиба Анди Рамадана и его мюридов клятву в том, что они выполнят любой его приказ или его запрещение. Сейчас он [придя в Анди] приказал им сжечь их селения, начав прежде всего со своих собственных жилищ, дабы облегчить это дело для прочих ополченцев. Конец.

Он остановился в местности Буерах, а русские остановились в местности Харкабур. Здесь к имаму пришел прекрасный храбрец, проницательный Хитын ад-Данухи, и спросил: «Каковы ваши намерения?» – «Наши намерения – газават и джихад», – ответил имам. Тогда Хитын сказал: «Я не думаю, чтобы им [русским] можно было противостоять и сопротивляться из-за их силы и неприступности и многочисленности их снаряжения и вооружения». Русские оставались там больше недели. Выпал большой снег, подул сильный ветер, а время было – начало лета, лошади у русских погибли, провианту стало мало.

А имам до этого вернулся в Анди.[103]103
  Глосса: «Говорят, что когда имам был в Анди, его посетил Ахбирдиль ал-Хунзахи, отец верного праводействующего, павшего за веру Гази Мухаммеда, и сказал имаму: „Да устранит аллах всевышний скорбь“. Имам ответил ему следующее: „Верно, устранит ее от того, кто действительно опечален“. От автора, да помилует его аллах всевышний».


[Закрыть] Здесь опять к нему пришел этот совершенный Хитын и сказал: «Поистине, уже исчезла неприступность русских и погасла их мощь». [182]

Когда русские направлялись в Буерах, то андальцы и прочий народ просили у имама разрешения оказать им там сопротивление, но имам им не разрешил, и они вернулись для того, чтобы продолжать жечь свои селения. Имам послал наиба Саида ал-Инхови в селение Зилли, наиба Гальбаца ал-Хунзахи – в селение Ригун, третьего – в другое селение и т. д., а сам с теми, кто остался с ним из багуляльцев и других, направился в селение Анди. Жители Анди оказали войскам, выступавшим вместе с имамом, сопротивление и сражались с ними. Затем они сдались. И вот, когда имам находился в доме Рамадана, пришел к нему наиб Саид и сказал: «Жители этого селения [Зилли] нам не подчиняются и не дают жечь селение. А некоторые из них засели в укрепление для того, чтобы оттуда оказать нам сопротивление».

Имам потребовал к себе Рамадана и сказал ему; «Что это за вести? А? Рамадан?» Рамадан надел оружие, сел на лошадь и поехал один. Когда он приблизился к ополченцам Саида, то он закричал на них, злобно ругаясь, понося и препираясь с ними: «Вы угнетаете мой вилайет, притесняете моих подданных». Затем он приказал жителям Зилли собраться на одном гумне и позвать тех, кто был в укреплении, для того, чтобы они сообщили ему, за что они порицают этих пришельцев и изложили бы ему свои жалобы на них. Пришли и те двое, которые были в укреплении. Рамадан на коне все время ездил вокруг сидящих на гумне. Когда он проезжал мимо одного из тех, кто был до этого в укреплении, он вдруг ударил шашкой по его шее – тот тотчас скончался. Ударил другого – тот также упал. Затем он приказал Саиду быть настойчивее и суровее обращаться с жителями, жечь и разрушать, а сам вернулся обратно. [183]

Глава об уходе имама из селения Анди после его сожжения и о том, что произошло после

Когда русские приблизились к Бусраху, селения были уже сожжены. Русские вошли в Анди, а имам с некоторыми войсками вышел оттуда по дороге в противоположной части селения – к горе. Большинство войск рассеялось; убегали испуганные и устрашенные, не обращая ни на кого внимания и не разбирая пути, не остерегаясь ни реки, ни падения в ущелье. Имам прилагал все усилия остановить и собрать их, но не смог. Имам ранее был уверен в том, что те, кто находились с ними на этой горе, его не оставят, однако они убежали и оставили его там с каким-нибудь десятком товарищей.

На этой горе один из наибов сказал артиллеристу, опытному стрелку хаджи Яхье ал-Чиркави: «Доставь пушку в Хиган-Биган», но тот ответил ему грубым словом. Он ему заявил: «Я не нахожусь под твоим началом [букв. твоей заботой] и подчиняюсь только приказу имама и воздерживаюсь только от того, что он запрещает». На этой горе сказал имам следующее: «Это сражение – моровая язва для отступников, думающих, что уже рассыпалась соединенность ислама. Проявляются их тайные помыслы, а их руки тянутся к мечам насилия и секирам мести». И было так, как он сказал. Конец.

Имам направлялся в Тадбутри. Некоторые наибы и их отряды вернулись по своим домам, а другие расположились лагерями.

В это время великий ученый Заголов ал-Хусдади посылал к их наибу, храбрецу Микаилу, неоднократно письма, прося его вернуться с его ополченцами. Он писал: «Что вы стоите там? Русские уже засели в Анди. Так возвращайтесь же к себе на родину для того, чтобы мы могли посоветоваться о том, [184] что нужно предпринять в это время, и мы сделаем то, что сделают жители Дагестана». Конец.

Затем вернулся имам на эту гору и послал письма, призывая ополчение. Собрались наибы и их ополчения. А русские уже расположились лагерем в Харкабуре и лагерем между селением Сахаль и Бусрахом. Отряд русских во главе с проклятым Воронцовым расположился между Гагалем и Андалем.

Русские начали там предпринимать трудные и большие дела. Говорили, что они там строят крепость для того, чтобы склонить и подчинить себе народ. Когда же затянулось пребывание русских в таком положении, имам направился к чеченским войскам, наибы которых находились в Дарго, для того, чтобы посоветоваться с ними, дать им наставление, уговорить их и расположить к себе их сердца. Имама встретили два чеченца Хан-мирза и Урсуби. Их послал проклятый Воронцов сказать: «Пусть приходит Шамиль или для мира, или для сражения». Имам ответил: «Если бы он требовал от меня мира, находясь у себя на родине, то я ответил бы ему по этому поводу речью, соответствующей и месту, и положению. Ну, а в данное время уже не будет между мною и им ничего, кроме меча и битвы. Я готов сражаться с ним в любое время и днем и ночью. Пусть приготовляет любое количество людей и их снаряжение после вашего возвращения». С этими словами он вернул посланцев обратно. Конец.

Когда имам достиг чеченцев, то нашел их жаждущими видеть его и соскучившимися в его отсутствие. Они до слез обрадовались его приходу. Они сказали: «Нет ничего над нами [страшного] после того, как мы увидели тебя и ты завел с нами дружбу. Мы до этого думали, что ты вовсе нас оставил и променял нас на других». Когда имам увидел искренность их намерений и прекрасность стремлений, то заявил им о том, что он останется у них, [185] и поклялся им на Коране, что он не заключит с русскими мира, кроме как на основе того, что предписывает этот Коран. Точно так же поклялись и наибы и их ополчения. Он поселился там у них и призвал к себе своих товарищей. А все отряды других наибов, кроме чеченских, находились в горах Андаля.

В одно из времен к имаму явились посланцы от великих наибов, прося у него мира с этим проклятым Воронцовым, чтобы последний вернулся к себе. Они боялись, что другое русское войско уже достигло моста на реке в округе Хид. Имам забранил их, сделал им выговор, пригрозил им и, назвав их глупцами, сказал: «Истинно, этот проклятый Воронцов не будет возвращен обратно нашей к нему мягкостью. Он вернется только при условии получения того, что он хочет из заложников и договоров», и он снова поносил их и говорил по их адресу грубые слова за их слабость и бессилие.

Однажды к имаму пришел некто, сообщивший о том, что некоторые мужчины Андаля ходят тайно к русским. Имам призвал их наиба Рамадана, находившегося в Элисанджи, сообщил ему об этом и послал его отсечь головы тем, кто будет найден совершающим подобные поступки, и отправить эти головы к русским.

Рамадан пошел, сделал среди них розыск и узнал, что трое мужчин носили бурки Воронцову. Он их убил, отсек их головы и, насадив их на колья, выставил на пути русских к водопою. На лоб одной из голов привесили записку с надписью: «Это – воздаяние тем, кто ходил к вам. До сих пор мы вами не занимались. Но отныне вы увидите, что произойдет между нами и вами». Когда весть об этом случае дошла до Воронцова, он был огорчен и не смог этого перенести. Он ругал отступника Мусу ал-Анди, который ранее призывал русских и обольщал их пустыми надеждами. Он заявил Мусе: «Поистине, ты, шайтан, раньше говорил о том, что Нахбагаль, Багуляль и Андаль придут к нам [186]покорные и подчинятся нам, когда мы спустимся на их равнины. Где же те приходящие? Да и кто придет, если они делают такие вещи?»

С этого дня исчезла неприступность Воронцова и сломалась его сила и суровость. Затем один из наибов напал с тыла ночью на вышедшую оказию русских. Рассеяли, разграбили и уничтожили ее, а те, кто был с нею, были прогнаны туда, откуда пришли. Затем преградили эту дорогу завалами и перерезали ее [для движения]. А начальник этой оказии сидел в Темир-хан-шуре запертый, растерявшийся и беспомощный. Проклятый Воронцов был вынужден отступить и уйти обратно.

Говорили, что его приход в Дарго был предпринят только с целью сокращения и облегчения пути для своего спасения.

Глава о приходе русских в Старое Дарго и о начале борьбы против них

Эти проклятые русские оставались на равнине Ансаля около месяца. В конце этого [месяца] имам узнал, что его жена Фатимат сильно больна. Он вышел из Дарго, чтобы навестить ее в Сальбари. Когда он остановился в Дарго Джавад-хана [т. е. Новом Дарго], к нему пришел сообщивший о том, что русские завтра спустятся в Старое Дарго.

Наибы Чечни и их отряды уже разошлись по своим родным местам. Тогда имам, находясь в Новом Дарго, написал письма, созывая ополчение, и разослал их в ту же ночь. К жене своей он послал одного своего товарища, а сам вернулся назад, дабы не сказали, что он убежал от наступающих русских. Когда он достиг Старого Дарго, русские показались на вершинах гор со стороны Ансаля. Небольшой отряд товарищей имама полетел навстречу русским и из леса завязал с ними сражение. [187]

Имам еще ранее приказал наибам, находившимся на равнине Андаля, спешно выйти в Дарго, в случае если туда направятся русские, с таким расчетом, чтобы они попали в Дарго раньше русских. Наибы пришли к имаму со своими отрядами, предводительствуемые Микаилом. Дома Дарго были сожжены, а войска имама вышли в его окрестности. Русские расположились на равнине Дарго и поставили свои палатки. Имам в ту же ночь послал один отряд извлечь спрятанные там пушки и притащить их. Их притащили.

На второй день русские, партия за партией, отправились к тому месту, куда были сброшены трупы их знати, перебитой в Дарго, о чем было упомянуто в начале главы [о Дарго], и возвращались обратно. Рассказывали, что направившихся туда с этим проклятым Воронцовым было 30 тысяч человек. Когда русские расположились в Дарго, имам послал забрать оттуда его семью и больную жену и перевести их в Элисанджи.

Рассказ. Родственник хозяина дома, где остановилась семья имама в Сальбари, находился среди русских. Он тайно пришел к семье домохозяина и приказал им привести в условленное место сына имама Мухаммеда Шафи, который был еще маленьким мальчиком. Он сказал: «Нам за это будет полная мерка серебра и золота». В один из дней пошли их дети [родственников хозяина] с детьми мухаджиров, а с ними был и Мухаммед Шафи, с намерением собирать зелень. Когда они зашли далеко, Мухаммед Шафи намеревался вернуться обратно, но дети хозяина не пустили его. Тогда он сказал своим товарищам [детям мухаджиров]: «Моя бабушка не оставляет меня и не позволяет мне уходить далеко, а эти ведут меня в далекое место». Тогда его товарищи закричали и начали звать на помощь. Затем эти товарищи поспешно вернулись и стали кричать издалека, снова зовя на помощь. [188]

Этот крик услышал наш брат набожный Мухаммед ал-Инхови. Он также закричал и позвал на помощь. Вышли люди и взяли Мухаммеда Шафи, он уже был близко подведен к месту, где были привязаны лошади на неровном узком спуске. И хвала Аллаху, владетелю миров.