Текст книги "Сокровище альбигойцев"

Автор книги: Морис Магр

Отто Ран
ГРААЛЬ
(Фрагмент из книги «Крестовый поход против Грааля», 1933)
Перевод с немецкого

Перевод осуществлен по изданию: Rahn Otto.Kreuzzug gegen den Gral. Göttingen: Arun-Verlag, 2002.

 
Возник на бархате зеленом
Светлейших радостей исток,
Он же и корень, он и росток,
Райский дар, преизбыток земного блаженства,
Воплощенье совершенства,
Вожделеннейший камень Грааль…
 

Вольфрам фон Эшенбах

Грааль

 
Открывается царство любви,
Начинает сплетаться рассказ.
 

Новалис

В средневековом «царстве любви» незримо царил Амур-Эрот. Он больше не был крылатым мальчиком, как представляла его Античность. Однажды трубадур Пейр Видаль по пути из Кастельнодари в Муре, ко двору Раймона V Тулузского, силой своего поэтического воображения увидел воочию «бога любви».

«Это было весной, когда расцветают цветы, зеленеют леса и звонко поют птицы. И увидел я, что ко мне подъезжает рыцарь на коне, могучий и прекрасный. На загорелое лицо его спадали пряди светлых волос, ясные глаза сверкали, улыбка открывала жемчужные зубы. Один сапог его был украшен изумрудами и сапфирами, на другом не было ничего ^{1} .

Одеяние рыцаря было расшито розами и фиалками, а на голове был венок из цветов календулы. Его иноходец был наполовину черен, словно ночь, наполовину бел, как слоновая кость. Нагрудник коня был сделан из яшмы, стремена – из халцедона. На уздечке блистали два камня, столь прекрасные и ценные, что таких не могло быть даже у Дария, царя персов. Карбункул на поводьях сиял, как солнце.

Рядом с рыцарем ехала дама, в тысячу раз превосходящая его красотой. Ее кожа была как снег. Румянец ее щек был подобен цвету розовых бутонов. Волосы сверкали на солнце, словно золото.

За дамой следовали оруженосец и фрейлина. Оруженосец вез лук из слоновой кости и три стрелы за поясом: одну из золота, одну из стали и одну из свинца. Что до фрейлины, то я увидел только, как ее волосы спадают на седло, чепрак и голову лошади.

Рыцарь и дама начали песню, которую звонко подхватили птицы.

– Дозволь нам отдохнуть у источника на этой поляне, – промолвила дама. – Мне не нравятся замки.

– Сударыня, – отвечал я ей, – в тени деревьев так уютно, и чистый ручей струится по камням.

– Пейр, – сказал мне рыцарь, – знай же, имя мне – Любовь, дама эта – Благосклонность, а наших спутников зовут Стыдливость и Верность.

Вольфрам фон Эшенбах начинает свой «Парцифаль» длинным вступлением о верности и неверности. Сомнение в Боге мешает спасению души, но рыцарственный дух, «соединенный с отвагой», может заслужить спасение. Тот же, кто был неверен и не имел ничего святого, неминуемо попадает в ад.

 
Где в сердце властвует сомненье,
Душе скрывая путь к спасенью,
Но ум, хоть заблуждений полн,
С отвагою соединен,
Где жизнью правит честь и стыд,
В душе цвет белый с черным слит,
Как в оперении сорок.
Тому, как минет жизни срок,
Равно и рай, и ад открыт,
И он надежду сохранит.
Неверности прощенья нет,
Ее одежды – черный цвет,
И ей во мраке ада дом.
Кто пред людьми был чист во всем
И верность Богу сохранил,
Сиянье рая заслужил.
А между женщин той почет,
Кто стыд и скромность сбережет,
Такой жены молю у Бога.
 
 
Я показать стараюсь вам
Пример для рыцарей и дам.
Давно и далеко отсюда…
 

Вольфраму фон Эшенбаху не нужен был опыт миннезингеров того времени, чтобы показать, какие роли отводятся мужчине и женщине в любовных отношениях. Мы знаем, как открывалось средневековое «царство любви». Там не пользовалось особым уважением иудейское представление о сотворении человека, согласно которому Яхве создал вначале мужчину, Адама, ставшего для Евы отцом и матерью. В средневековых легендах Адам и Ева – два ангела, заключенные Люцифером в земное бытие. Как в раю, так и на земле Ева равна Адаму. Она не жена «плоть от плоти» его, но «прекрасная госпожа», domina,поэтому романские народы, как потомки иберов и кельтов, видели в женщине нечто пророческое и божественное. Иудейская женщина была настолько подчинена мужчине, что не считалась достойной даже собственного имени – носила сначала имя отца, потом имя мужа. В Лангедоке, особенно в Пиренеях, где традиции иберов и кельтов сохранились лучше всего, древнейшие роды носили имена женщин. Там говорили: потомки Белиссены, Империи, Оливерии. Атрибутами женщины были не веретено и колыбель, но перо и скипетр.

Трубадуры были поэтами. Поэты всегда томятся невыразимой тоской. И если их томление не находит исхода в любви, они обращаются на путь, где есть «Утешитель», на путь, который явил нам Христос в Евангелии от Иоанна.

Трубадуры были поэтами в стране, где солнце сияет ярче, чем у нас, где звезды так близки к земле и где так легко молиться.

Молящиеся поэты переставали быть безрассудными сочинителями баллад. С этого момента они становились «чистыми» – катарами!

Катары, как мы увидим на одном примере, переносили законы любви ( leys d’amors) в область духа. Вместо женской благосклонности они искали освобождения духа. Вместо дамы сердца – «Утешителя».

Молитвы и поэзия сливались воедино. В то время это было естественно, потому что люди воспринимали дар поэта и пророческий дар (то, что сегодня мы называем интуицией и вдохновением) одинаково. Молитва катара, трубадура, обращенная к Богу, была только частью гимна к светлому божеству, который каждый слышал в великолепии красок и звуков своей родины. Они оставались поэтами.

Стало быть, как все поэты, чувствуя себя чужими в мире земном, они стремились в мир иной, где человек был когда-то ангелом, где находится их истинная родина, «Дворец песен», как в древности вавилоняне называли светлое царство Ахурамазды. Катары были настолько уверены в лучшей жизни после смерти, что полностью презирали земную жизнь, смотря на нее как на время, данное, чтобы подготовить себя к истинному бытию, ожидающему их в надзвездном мире.

Поэты и священники любили горы. Их вершины устремляются к небесам, а пропасти теряются в первозданном мраке. Нигде человек не бывает так близок к Богу. Там, наверху, и стихи, и молитвы исходят из глубин сердца. Во всех мифах именно в горах открывается божественная сущность героя. На горе Эта Геракл был взят в сонм олимпийских богов. На горе Фавор произошло преображение Иисуса. В то время еще не были разрушены мосты, соединяющие Восток и Запад через Средиземное море. Их первый пролет тянулся от великих гор Азии к Парнасу, священному для Греции, а второй – оттуда к Пиренеям, где греки помещали сад Гесперид – землю чистых душ.

На Востоке зародилось человечество. С Востока пришли к нам великие легенды, последняя из которых – «благая весть». На Востоке встает солнце…

Когда солнце через пелену облаков пробивается к людям, в душах пробуждается желание идти за ним. Но куда? Наверное, человек – это падшее божество, которое стремится назад к небесам. И может быть, томление поэтов – на самом деле тоска по утраченному раю, где человек был подобием Бога, а не карикатурой на него.

Когда солнце встает над Провансом и Лангедоком, тучи, покрывающие Пиренеи, становятся золотыми. Спокойно и величественно выступают горы на лазурном небе. На долину Прованса опускается ночь, а они еще долго преображены лучами заходящего солнца. «Горой Преображения», Фавором, называют жители Прованса пик Святого Варфоломея, красивейшую из пиренейских вершин.

Пиренейский Фавор расположен между Olmus,Долиной вязов, и Sabarthus, долиной Сабарте, где Богоматерь обещала Карлу Великому победу над сарацинами.

Уединенная каменистая дорога ведет от безмятежного Ульма наверх, к пропастям и пещерам Сабарте: это путь катаров, путь чистых.

В самом сердце хребта возвышается дикая гора, настолько высокая, что сверкающие облака окутывают ее вершину. Отвесные скалы спускаются вниз, к стенам замка Монсегюр. Когда я однажды поднимался к Фавору Путем катаров, я встретил старого пастуха, который рассказал мне эту легенду:

«Когда стены Монсегюра еще стояли, в них катары, чистые, охраняли Святой Грааль. И был Монсегюр в великой опасности. Воинство Люцифера подступило к его стенам. Они хотели захватить Грааль, чтобы укрепить его опять в венце князя тьмы, откуда он выпал, когда восставшие ангелы были низринуты с небес. И когда бой был почти проигран, слетела с неба белая голубка, и Фавор распахнулся. Эсклармонда, защитница Грааля, бросила святыню в недра горы, и она затворилась. Так был спасен Грааль. А когда демоны овладели крепостью, то поняли, что опоздали. В ярости схватили они катаров и сожгли под городскими стенами…»

 
Они, оставив здесь Грааль,
Взлетели к небесам, домой,
Влекомы к звездам чистотой…
 

Вольфрам фон Эшенбах

Путь чистых ведет от Ольма вдоль замка Монсегюр, через вершину Фавора к пещерам Сабарте. Здесь катары были дома. Удалившись от мира, они обращались мыслями к небесной любви.

 
Да, так любите на земле,
Как требует уже сейчас
Любви небесной чистый глас.
 

Вольфрам фон Эшенбах

Катары покидали горы только для того, чтобы дать умирающему «последнее утешение» либо прочесть старинные легенды для рыцарей и благородных дам на празднике в каком-нибудь замке. В длинных черных одеждах, с персидской тиарой на голове, они были похожи на брахманов или учеников Заратустры. Когда один из них умирал, они доставали свиток с Евангелием от Иоанна, который носили на груди, и читали:

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине. Лучше чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам…

Diaus vos benesiga.Да благословит вас Господь!»

И катары возвращались в свои пещеры: в Кафедральный собор, в Глеизу (Церковь) ^{2} , Пещеру отшельника и Пещеру источника…

 
Вела к источнику Сальваш
Тропа и к келье между скал
(Ее себе мудрец избрал).
И здесь впервые Парцифаль
Узрел таинственный Грааль.
Хозяин звал его войти…
 

Вольфрам фон Эшенбах

В бесчисленных пещерах Сабарте могло бы поселиться целое племя троглодитов. Помимо больших пещер, уходящих в глубь гор на многие мили, здесь огромное множество гротов и углублений между выступами скал.

И сейчас еще в этих гротах и нишах можно увидеть места, где когда-то были балки. Тут стояли жилища, от которых огонь и время оставили только почерневшие известняковые стены, несколько полусгнивших или обугленных поленьев да еще местами, где огонь и сила разрушения оказались бессильны, – рисунок или надпись:

дерево, «мировое древо» или «древо жизни», растущее в центре рая, о котором знали уже греки. Геспериды охраняют свои золотые яблоки;

лодка, парус которой – солнце;

рыба, символ благого божества;

голубь, воплощение Святого Духа;

имя Христа латинскими или греческими буквами;

слово «Гефсиман»;

красиво прочерченная надпись GTS, по всей вероятности, сокращенное «Гефсиманский сад», где Иисус был предан страже;

фрагмент предложения, в котором возможно прочитать только слова «Santa Gleyiza».

У двух гротов сохранились названия: Грот Иисуса и Грот мертвеца. Перед первым еще остались следы маленького сада и небольшая терраса, на которой живший здесь отшельник мог размышлять:

 
Увы, что делаешь ты, мир?
Ты даришь труд и увяданье,
И больше горечи страданья,
Чем радостей…
 

Вольфрам фон Эшенбах

Катары ощущали себя чужими на нашей планете. Они сравнивали ее с тюрьмой, которую неумелый зодчий построил из низкосортного камня. Истинной родиной казался им надзвездный мир. Его создавал Дух, говорили они. Он есть любовь – в нем нет ненависти и войны. Он есть жизнь – в нем нет болезней, нет смерти… Бог! В начале был Дух. И Слово было у Духа. И оба были Бог.

Как в нас самих борются две природы, могучий дух и немощная плоть, так и во Вселенной сталкиваются два начала: Бытие и Небытие, Добро и Зло. Добро – это Бог. Зло – Люцифер, дух отрицания.

Слово – творец иного мира, за золотыми облаками, над звездами. Этот же мир принадлежит Люциферу. Творец его – Слово, Люцифер – всего лишь неумелый подмастерье, придавший миру форму.

Мы, люди, падшие ангелы, соединяем в себе два начала. Душа человека создана Божественным Словом, тело – Люцифером. Наша душа причастна Богу, она вечна. Наше тело не от Бога и подвержено смерти. Душа, созданная Богом, за неповиновение Ему брошена на землю и должна оставаться на ней, стремясь соединиться с Богом, пока не познает всю ничтожность земной жизни. Возвращение к Богу, воссоединение с Духом может начаться уже на земле. Но и потом души должны перелетать со звезды на звезду, пока перед ними не откроются врата их подлинной родины ^{3} .

 
За звездами для светлых душ чертог
И доблесть там царит, как здесь – порок.
 

Фон Халлер

Кант в «Естественной истории неба» писал: «Кто осмелился бы дать ответ на вопрос: распространяет ли грех свою власть на другие сферы мироздания или там царит одна только Добродетель? Не принадлежит ли наша несчастная способность впадать в грех к некой области между мудростью и безрассудством? Кто знает, вдруг обитатели иного мира не настолько благородны и мудры, чтобы быть снисходительными к неразумию, вовлекающему в грех, слишком прочно привязаны к материи и обладают слишком малыми возможностями духа, чтобы суметь нести ответственность за свои поступки перед высшим судом справедливости?»

Для «чистых» земля была адом. Необходимость жить среди греха и лжи казалась им более жестоким наказанием, чем если бы рогатые демоны били, терзали и мучили их в замерзшем озере или раскаленной печи. «Земля – это ад», – говорили катары.

Со смертью они сбрасывали с себя грязную, надоевшую одежду, как бабочка сбрасывает кокон, чтобы вылететь навстречу весне. Psycheназывали греки душу – «бабочка».

Но что происходит с душами, которые никуда не стремятся, которые чувствуют себя дома в своем теле? Бог, как любящий отец, ни в чем не может отказать своим детям. Эти души могут оставаться на земле столько, сколько захотят, переходя из одного тела в другое, пока наконец не ощутят страстной тоски по звездам.

Ломбриве – величайшая пещера Сабарте. С незапамятных времен, в сумрак которых едва ли проникнет наша наука, здесь был храм иберского бога солнца Илхомбера. Пастухи и крестьяне ближайшей деревушки Орнольяк до сих пор называют ее Церковью.

Орнольяк расположен в долине, через которую «путь чистых» поднимался на вершину Фавора. Над деревней возвышается чудесная церквушка романского стиля, и статуя Богоматери, вырезанная из дерева неумелой рукой, охраняет поля и виноградники. На ее руках Младенец Иисус, держащий колос.

Крутая тропа ведет в гигантское преддверие Церкви Ломбриве. Здесь вход в заколдованное подземное царство, в котором история и легенды прячутся от мира, ставшего столь рассудительным. Путь в сердце горы проходит мимо сталактитов из белого известняка, мимо пластов шоколадного мрамора и сверкающих кристаллов.

Огромный зал, 80 метров в высоту, был храмом еретиков. Земля, творение Люцифера, должна была отдать им прекраснейшее место, чтобы они могли почувствовать красоту, которую истинный Творец создал в надзвездном мире. Рука еретика начертала на мраморной стене Солнце, Луну и звезды, чтобы не забыть Бога, который есть свет и любовь. И с потолка пещеры, теряющегося в вечной мгле, непрерывно и ритмично капает вода. До сих пор здесь остались церковные сиденья из сталагмитов для всех, кто пожелает проникнуть в этот волшебный мир.

Когда снаружи, в долине Арьежа, бушует гроза, вся гора гудит от потоков воды, которые с грохотом пробивают себе дорогу через пористый известняк. Когда бог бури и смерти Люцифер мечет огненные молнии в трепещущий мир, гора колеблется до самого основания.

Из храма еретиков каменная лестница ведет в другую часть пещеры Ломбриве, и примерно через час ходьбы дорога обрывается в глубокую пропасть. У ее края лежит огромный камень, на котором вырос сталагмит в форме палицы. Жители Орнольяка называют его Надгробием Геракла.

Золотое руно

 
Эраклий, или Эркулес,
И грек великий Александр —
Всех помнят камни…
 

Вольфрам фон Эшенбах

Силий Италик, римский поэт и историк I в. до Р. Х., переложил великолепными гекзаметрами легенду, по которой камень в пещере Ломбриве с наплывом в виде палицы был назван «Надгробием Геракла».

Когда Геракл похитил с острова Эрифия стадо Гериона, он был радушно принят в доме Бебрика, царя бебриков. Он соблазнил его дочь Пирену и оставил ее. Боясь гнева отца и тоскуя по любимому, Пирена убежала из дому. Дикие звери набросились на беззащитную девушку. В отчаянии громко звала она Геракла на помощь. Он подоспел слишком поздно и нашел ее мертвой. От его плача содрогнулись горы, и по всем утесам и пещерам пронеслось имя Пирены, которое он громко выкрикивал, рыдая. Оплакав, он похоронил ее.

Имя Пирены никогда не будет забыто, потому что на все века ее имя присвоено Пиренеям.

Три величественных сталагмита, возвышающиеся над таинственным озером в центре пещеры Ломбриве, названы Трон царя бебриков, Гробница Бебрика и Гробница Пирены. На Гробницу Пирены непрестанно струится вода, как будто гора оплакивает несчастную царскую дочь. А рядом со стен и потолка пещеры свисают окаменевшие одежды, которые она больше всего любила носить при жизни.

Такова легенда о Геракле, Бебрике и Пирене.

Латинские авторы (в их числе Плиний) сообщают, что первыми жителями Испании были персы и иберы и что испанские иберы пришли с Кавказа. Греческий историк Дион Кассий пишет, что бебрики населяли Восточные Пиренеи, а грамматик Стефан Византийский описывает два племени бебриков, одно из которых жило на Черном море, а другое – в Пиренеях, недалеко от «бебрийского моря». Византийский же писатель Зонара назвал это место Львиный залив.

Даусквеиус, комментатор Силия, утверждает, что слово «бебрик» употреблялось только как прилагательное, а царя бебриков звали Амик, который вызывая на кулачный бой всех чужестранцев и убивал их, пока сам не был убит аргонавтом Полидевком. Такие же сведения мы находим у римского историка Феста Авиена ^{4} .

Сопоставим эти сведения и дополним их. В третьем тысячелетии иберы, двигаясь с Кавказа на запад вместе с финикийцами, персами, индийцами, гетулами (ныне – североафриканские берберы), армянами и халдеями, поселились на «иберском» полуострове. С ними пришли и бебрики, которые жили у горы Монткальм и пика Святого Варфоломея, в той части Пиренеев, которая во времена римского владычества входила в Цизальпинскую Галлию. Благодаря греческому географу Страбону мы знаем, что на земле испанских иберов находились месторождения золота. Добыча золота привлекала финикийцев (около 1200 г. до Р.Х.) и фокейцев (около 1200 г. до Р.Х.). В начале третьего тысячелетия до Р.Х. во время передвижения семитских народов финикийцы поселились в Сирии. Вели они из Тира, их крупнейшего города, морскую торговлю с жителями испанского и французского побережья или их соединила с Иберией сухопутная дорога, нам неизвестно. Но есть свидетельства, что из Малой Азии они осуществляли морскую торговлю со всеми регионами Средиземноморья, а из Пиренеев вывозили на кораблях много ценных металлов.

Из «Истории» Геродота мы знаем, что в Тире был храм Мелькарта (царя), что Мелькарт, финикийский Геракл, был покровителем морских путешествий и колоний на Западе, на краю света. Ветхий Завет называет бога, почитаемого в Тире, Ваал (господин).

Первоначально Ваал был божеством, которого в каждой местности называли по-своему, отличая от Ваалов других областей: Ваал-Лебанон, Ваал-Шермон и т. д. Со временем Ваал-Мелькарт стал верховным божеством финикийцев и ханаанеян, всемогущим богом, олицетворением мужского, активного, производящего начала, воплощенного в солнечном свете. Второй его сущностью (по мифам, его супругой) была Астарта, женское, пассивное, рождающее начало, воплощенное в Луне.

Мелькарт в древнейшее время был местным божеством жителей Тира, финикийским Гераклом.

В надписи, найденной на Мальте, Геракл назван «вождем предков» ^{5} . Поэтому мы можем предположить, что Мелькарт был одним из финикийских вождей. Привел ли этот Геракл-Мелькарт свой народ с Кавказа в Тир или дальше из Тира на запад, установить невозможно, да и не так уж существенно. Важнее другое: в любом случае иберы знали Геракла-Мелькарта, который либо привел сюда их предков, либо культ которого они позаимствовали в Тире.

Пещера Ломбриве, где находится легендарное надгробие, была посвящена Илхомберу, иберскому Гераклу ^{6} . Это иберское, точнее бебрийское, божество, которое также называли Бел (=Ваал, Баал), под влиянием греческих колонистов превратилось в Абеллиона (=Аполлон).

Фокея – греческая колония на Ионийском побережье Малой Азии. Ее жители вместе с греками из Фокиды и Аргоса предпринимали путешествия в Иберию. Около 600 г. до Р. Х. им удалось поколебать господство финикийцев и забрать в свои руки добычу металлов в Пиренеях. Когда в 546 г. Фокея была захвачена персидским царем Гарпагом, ее жители оставили свой город и уплыли в западные колонии: Массилию (Марсель), Порт-Венерис (Порт-Вендрес в Руссильоне), Кербер (мыс Cerbere на испанской границе) и современное Монако, где стоит храм Геракла – Монойкос.

Миф о походе аргонавтов – архаический образец греческого мифа о путешествиях. Это не только древнейшее из дошедших до нас описание греческой колонизации и культа предков – уже у Гомера этот миф упоминается как всем известный, – но и свод интереснейших сведений о географических представлениях ахейской Греции. Из Аргоса пятнадцать вождей должны были переплыть море на пятидесятивесельном корабле «Арго», чтобы найти Золотое руно. Наиболее известны среди них Геракл, Орфей, Ясон, Кастор и Полидевк. После долгих странствий и приключений (в том числе бой с царем бебриков Амиком) они достигли Колхиды. Здесь с помощью Медеи, колдуньи и пророчицы, они похитили Золотое руно со священного дуба, на ветвях которого оно висело.

Античным авторам помимо малоазиатских были известны и пиренейские бебрики, которые они включали в миф о походе аргонавтов. Но что же значила цель этого похода, Золотое руно?

Перенесемся через столетия и представим себя в Средневековье – времени, когда древние цивилизации Средиземноморья погибли и под влиянием народов Севера пробуждалась духовная жизнь.

Когда бесчисленные алхимики смешивали в ретортах таинственные составы и читали мистические заклинания – что искали они?

Философский камень, или, как его называли по-другому, Золотое руно!

Что такое Грааль, который искал Парцифаль у Вольфрама фон Эшенбаха?

Небесный камень, lapsit exillis( «Lapis ex coelis»), ключ к раю ^{7} !

Для кого-то все радости рая заключаются в обладании тем, что в этом мире считается прекрасным и драгоценным. Для других рай возможен только по ту сторону бытия.

Были алхимики, которые искали Философский камень, чтобы превращать обыкновенные металлы в золото. Другие же, мудрые и благородные, переносили загадочные формулы в область духа. Низшими металлами были для них человеческие пороки, которые они хотели облагородить. Вместо богатства они искали Бога.

У Нонноса в его саге об аргонавтах путешественники видят, как над «мировой горой с древом света» парит «чаша».

Аргонавты нашли Золотое руно. Обретя его, они, как полубоги, были взяты на небо. Обожествленный Геракл стал созвездием между Лирой и Короной. Кастор и Полидевк ожидают, что кормчий отвезет их в самую высь небес. А «Арго», корабль, который перевез бесценную святыню через море, был превращен в сверкающий Млечный Путь южного неба, где рядом с Крестом, Треугольником и Алтарем напоминает нам о светлой сущности Бога. Треугольник олицетворяет Божественное триединство, Крест – жертву во имя любви, а Алтарь – это стол, на котором в Святой Четверг стояла Чаша Возрождения.

Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия (Ин. 3:3).

Алхимики искали золото, «Великого царя», – алхимики искали Бога. Астрологи пытались прочесть судьбу по звездам – и три астролога пошли за звездой Вифлеема к пещере, где Божественное Слово воплотилось в человеке. Языческому мудрецу было суждено открыть по звездам тайну Святого Грааля.

 
Язычник Флегетан узнал,
Что по движению светил
Он тайну чудную открыл,
И с тайны совлеклась вуаль.
«Святыня, имя ей – Грааль» —
Так он вскричал, когда узрел
Слова среди небесных тел ^{8} .
 

Вольфрам фон Эшенбах

С утра до вечера вращается небесный свод, проходят свой круг Луна и звезды, встает Солнце, лик Гелиоса-Аполлона.

Аполлон был богом солнечного света, который весной освобождает землю от оков зимы, и также спасителем, очищающим умершего грешника и ведущим его к освобождению, ко входу в «поля блаженных». Это бог, искупающий вину, приносящий удачу и помощь. На ладье, запряженной лебедями, отправляется он в край гипербореев. Его лебеди, облака, поют, как струи дождя. Шелест дождя – это пение природы. Поэтому Аполлон – предводитель муз, его атрибут – лира, и ему же посвящен лавр, из ветвей которого поэты сплетали венки.

Когда лучи весеннего солнца согревают землю, к небу поднимается пар. Издревле оракулы в дыме и испарениях видели знамения, потому что по ним можно было предсказывать погоду. Так Аполлон стал богом пророческого дара. Поэзия и прорицание мыслились как единое целое.

Ему посвятил гимн Алкей из Митилены, современник Сафо.

«Когда Аполлон родился, Зевс дал ему золотой венец и лиру и послал его в Дельфы к Кастальскому ключу, чтобы он открывал эллинам его волю. Аполлон же направил своих лебедей в край гипербореев. И только когда дельфийцы запели в его честь пэан, юноши начали священный танец вокруг треножника и все со слезами призывали бога, он вернулся к ним» ^{9} .

Гипербореи были любимым народом Аполлона. Чистые сердцем и добродушные, они счастливо жили в лесах своей солнечной, плодородной земли, питались только плодами, не убивали даже зверей и не знали ни войн, ни тяжб. Устав от жизни, они искали успокоения в волнах неумолкающего моря. Аполлон был их верховным богом. Блистая, он плыл к ним в золотой чаше, «подобный звезде, сияние которой восходит до небес». Аполлон любил гипербореев с того времени, как морские волны принесли к их гостеприимному берегу ларец, куда его положила мать Семела. С тех пор он из года в год приезжал к ним. «Через волны несло его чудесное ложе, отлитое Гефестом из драгоценного золота. Спящий, плыл Аполлон над водной гладью…»

На Cista mistica,вазе, в которой хранились предметы культа Аполлона и которая была найдена через два столетия в Палестине в Сабинерских горах, изображена сцена боя аргонавтов с царем бебриков. Теперь нам понятны связи между аргонавтами, Аполлоном, Золотым руном, царем Амиком и его священной чашей.