Текст книги "Арсен Люпен и другие"

Автор книги: Морис Леблан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

V
Кто же вы?

Флориани произнес эти слова среди общего молчания. На лицах супругов Сибизов появилось растерянное выражение.

– Кто же вы? – спросили они.

– Я? Флориани, которого вы встретили в Палермо и приглашали к себе уже несколько раз.

– Что же означает вся эта история?

– О, ничего особенного! Я старался представить, что Рауль мог бы сказать вам в лицо. Возможно, сын Генриетты заявил бы вам, что совершил преступление, потому как его мать была несчастна в вашем доме.

Флориани говорил, едва сдерживая волнение. Не оставалось никакого сомнения: он был не кто иной, как сын Генриетты. К тому же он, видимо, хотел, чтобы его узнали Субизы. Граф колебался. Как он должен поступить с дерзким преступником? Возбудить дело? Предать суду человека, когда-то его обворовавшего? Нет, лучше оставить все как есть, сделав вид, что истинный смысл истории ему непонятен. И граф, подойдя к Флориани, весело воскликнул:

– Ваш рассказ очень интересен! Но кем же стал, по-вашему, примерный сын? Я надеюсь, что он не остановился после своей первой кражи?

– О, конечно, нет!

– Не правда ли, прекрасное начало – в шесть лет похитить «ожерелье королевы»?

– И без малейшей неприятности, – заметил Флориани. – Все оказалось очень легко! Надо было только захотеть и протянуть руку. Рауль захотел…

– И протянул руку…

– Обе руки, – смеясь, сказал Флориани.

Всем вдруг стало страшно. Как необыкновенна должна быть жизнь этого авантюриста, ставшего гениальным вором уже в шесть лет! Теперь он издевался над жертвой в ее же собственном доме. Флориани вел себя дерзко, однако с корректностью галантного человека, находящегося в гостях. Он встал и подошел к графине, чтобы проститься. Она сумела взять себя в руки и не отшатнулась. Флориани улыбнулся:

– Вы боитесь? Разве я зашел настолько далеко в своей маленькой комедии?

Графиня овладела собой и непринужденно ответила:

– Нисколько. Легенда о любящем сыне меня очень заинтересовала, и я счастлива, что мое ожерелье послужило такой блестящей цели! Но не думаете ли вы, что сын этой женщины… Генриетты… следовал только своему воровскому призванию?

Флориани вздрогнул и заявил:

– Вы же знаете, что большинство камней были фальшивыми… Настоящими оказались только бриллианты, купленные у английского ювелира. Остальные же постепенно, один за другим, продавались для удовлетворения жизненных потребностей.

– Тем не менее это было настоящее «ожерелье королевы», – надменно произнесла графиня, – и если человек, на которого вы намекаете, имеет хоть немного совести…

Она быстро замолчала, смущенная спокойным взглядом Флориани. Затем, несмотря на оскорбленную гордость, продолжила почти вежливо:

– Согласно преданию, когда это парюра попала в руки Вилетта, он вместе с графиней де Ламотт вынул все бриллианты, но все-таки не посмел тронуть оправу. Вилетт понимал, что камни являлись только украшением, аксессуаром, а творением ювелира была сама оправа, – и он ее пощадил. Не думаете ли вы, что и этот маленький грабитель также все понял?

– Я не сомневаюсь в том, что оправа существует. Ребенок, по всей вероятности, ее не тронул.

– Так вот: если вы когда-нибудь встретите Рауля, скажите ему, что он не имеет права хранить у себя одну из тех реликвий, которые являются фамильной собственностью. Он может вынуть все бриллианты, но само ожерелье всегда будет собственностью семьи Субизов.

Флориани коротко ответил:

– Я ему это передам, графиня. – С этими словами он поклонился ей, Субизу, гостям и вышел.

Спустя четыре дня графиня нашла на столе в своей комнате красный кожаный футляр с гербом кардинала. Открыв его, она увидела «ожерелье королевы». Но поскольку лишняя реклама всегда полезна, то на другой день «Эхо Франции» напечатало следующую сенсационную заметку:

«Ожерелье королевы», знаменитая историческая драгоценность, похищенная некогда у четы Субизов, было найдено Арсеном Люпеном. Он поспешил вернуть его законным владельцам. Можно только приветствовать такую рыцарскую предупредительность».

Денежный шкаф мадам Эмбер

I
Нападение. Неожиданный избавитель

Хотя было уже три часа ночи, перед одним из особняков на бульваре Бертье еще стояло несколько экипажей. Но вот из дверей вышла группа гостей. Все четыре кареты разъехались, и на бульваре остались только двое приятелей, которые вместе дошли до угла улицы, где жил один из них. Другой же решил пройтись немного дальше. Было приятно прогуляться в ясную и холодную зимнюю ночь.

Кругом царила тишина, но через несколько минут у мужчины появилось неприятное ощущение, как будто кто-то крался за ним. Оглянувшись, он действительно заметил человека, который прятался между деревьями. Наш герой не был трусом, но тем не менее сразу же решил быстро добраться до какого-нибудь оживленного места. Но незнакомец побежал за ним. Встревоженный этим обстоятельством, мужчина предположил, что будет благоразумнее вынуть из кармана револьвер. Но он опоздал: преследователь внезапно набросился на него. На бульваре завязалась борьба, в которой мужчина сразу почувствовал себя слабее соперника. Он начал звать на помощь, отбивался, но противник повалил его на кучу камней, схватил за горло и чуть не задушил платком, который засунул жертве в рот. Глаза несчастного закрылись, в ушах зашумело, но, почти потеряв сознание, он внезапно почувствовал себя свободнее. Человек, под тяжестью которого он задыхался, вскочил, чтобы, в свою очередь, защититься от внезапного нападения.

Получив удар тростью по руке и сапогом по ноге, он застонал от боли и, произнося проклятия и прихрамывая, убежал. Не обращая на него ни малейшего внимания, неожиданный избавитель наклонился к потерпевшему и спросил:

– Вы не ранены?

Мужчина не пострадал, но все происшедшее настолько его ошеломило, что он не мог удержаться на ногах. К счастью, крики привлекли нескольких прохожих. Нашли карету, и наш герой сел туда вместе со своим спасителем, который отвез его в отель на авеню Великой армии. Перед подъездом, уже совершенно оправившись, мужчина рассыпался в благодарностях:

– Я обязан вам своей жизнью! Будьте уверены, я никогда не забуду вашего поступка. Я не стану сейчас тревожить свою жену, но мне хотелось бы, чтобы она сама выразила вам свою благодарность.

Он пригласил нового друга на следующий день позавтракать, назвал свое имя – Людовик Эмбер, – и прибавил:

– Могу ли я узнать, с кем имею честь познакомиться?..

– Арсен Люпен.

II
Как великие люди достигают своих целей

Это знаменательное событие произошло пять лет назад. Тогда Люпен еще не имел той громкой славы, которую ему принесли дело Кагорна, бегство из тюрьмы Санте и целый ряд других приключений. Какую же радость он испытал, проснувшись на следующий день и вспомнив о приглашении! Наконец-то он близок к цели! Миллионы Эмберов – великолепная добыча для него, человека с таким ненасытным аппетитом! Люпен оделся по-особому: на нем было поношенное платье, порыжевшая шелковая шляпа, потертые манжеты и воротничок. Вещи были, в общем-то, чистыми, но говорили о бедности своего владельца. Люпен вышел из квартиры, которую занимал на Монмартре, и стал спускаться по лестнице. На третьем этаже, не останавливаясь, постучал набалдашником трости в закрытую дверь. Выйдя на улицу, добрался до бульвара, где проходил трамвай. Арсен дождался его и сел на свободное место, а человек, следовавший за ним, жилец третьего этажа, разместился рядом. Через некоторое время незнакомец произнес:

– Ну, как дела?

– Я там завтракаю.

– Неужели?

– Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я тратил свое драгоценное время даром? Я спас Людовика Эмбера от верной смерти, которую ты ему готовил. Как человек признательный, он приглашает меня на завтрак.

После некоторого молчания собеседник спросил:

– Значит, вы от этого не отказываетесь?

– Друг мой, – ответил Арсен, – я устроил маленькое ночное нападение и в три часа утра ударил тебя тростью по руке и ноге, рискуя нанести вред своему единственному другу. Все было проделано совсем не для того, чтобы отказаться от выгоды, связанной с удачно устроенным спасением господина Эмбера.

– Но дурные слухи, которые ходят о состоянии…

– Пусть себе ходят. Вот уже полгода я навожу справки, расспрашиваю прислугу, кредиторов, пользуюсь подставными лицами. Я, словно призрак, слежу за мужем и его женой. Получено ли их состояние от старого Крафорда, как они уверяют знакомых, или из другого источника – неизвестно. Во всяком случае, я утверждаю, что оно существует…

– Черт возьми, сто миллионов!

– Допустим, что только десять или пять. Не все ли равно! В несгораемом шкафу лежат пачки процентных бумаг. Не будь я Арсеном Люпеном, если когда-нибудь ключ от их шкафа не окажется в моих руках.

Трамвай остановился на площади Этуаль.

– Итак, – пробормотал спутник Арсена, – сейчас мне нечего делать?

– Нет. Когда будет дело, я скажу.

Спустя пять минут Арсен Люпен поднимался по роскошной лестнице дома Эмберов: Людовик представил его жене. Жервеза оказалась маленькой полной дамой, к тому же очень разговорчивой. Она очень любезно приняла Люпена.

– Я бы хотела, чтобы никто не помешал нам чествовать нашего спасителя, – сказала Жервеза.

Они сразу же стали обращаться с ним как со старым приятелем. К концу завтрака дело дошло до откровенностей. Арсен рассказал про себя и про жизнь своего отца, сурового и неподкупного судьи, описал свое печальное существование и денежные затруднения. Жервеза в свою очередь поделилась воспоминаниями молодости, вспомнила о своем замужестве, благодеяниях старого Крафорда и ста миллионах, полученных от него в наследство. Не были забыты и причины, которые препятствовали Эмберам вступить во владение завещанным. Жервеза перечислила займы с огромными процентами, к которым они были вынуждены прибегнуть, бесконечные препирательства с племянниками Крафорда, наложение ареста на имущество – одним словом, все детали!

– Подумайте только, документы здесь, в шкафу Людовика, но если мы отрежем хотя бы один купон, мы сразу потеряем все!..

Люпен почувствовал легкую дрожь.

– Ах, они здесь! – сказал он, и у него захватило дыхание.

Эмберы очень деликатно расспросили Арсена Люпена о его положении, а он охотно признался в своей бедности и неудачах. Молодого человека тотчас сделали личным секретарем супругов с вознаграждением в полтораста франков ежемесячно. Люпен мог по-прежнему жить у себя, но для удобства в его распоряжение была предоставлена одна из комнат жилища Эмберов. Она находилась на втором этаже и служила рабочим кабинетом.

Арсен выбрал ее сам. По какой-то счастливой случайности помещение оказалось как раз над комнатой Людовика. Люпен сразу заметил, что его секретарская служба очень похожа на синекуру. В продолжение двух месяцев ему пришлось переписать только четыре незначительных письма и лишь раз его позвали в кабинет хозяина. Но это позволило ему воочию увидеть несгораемый шкаф. Кроме того, он заметил, что, как ни почетна была секретарская должность, он все же не может войти в избранное общество, посещающее дом Эмберов. Но Люпен нисколько не жалел об этом, предпочитая держаться в тени. Он не терял времени даром. Арсен совершил несколько тайных визитов в комнату Людовика и даже пытался расположить к себе несгораемый шкаф, который все-таки не стал более доступным. Это была внушительного вида громада из чугуна и стали, против которой были бессильны напильник и клещи.

Арсен Люпен снял необходимые мерки и после тщательных, кропотливых исследований провел под полом своей комнаты свинцовую трубу, заканчивающуюся на потолке кабинета между двумя выступами карниза[8]8
  Во время работ, произведенных Клубом туристов, который купил особняк Эмберов, рабочие обнаружили эту «канализацию». Естественно, было невозможно понять ее назначение.


[Закрыть]. Через это отверстие Арсен надеялся все видеть и слышать. С тех пор он часто наблюдал за Эмберами, которые совещались перед шкафом, перебирая дела и сочиняя новые справки. Чтобы точно узнать шифр от шкафа, Люпен старался все рассмотреть и запомнить. Он следил за движениями Эмберов и постоянно подслушивал их. Каков же был ключ?

Увидев однажды, как они вышли из комнаты, не закрыв за собой дверь, Арсен поспешно спустился вниз и решительно вошел в кабинет. Эмберы были там.

– Простите, я ошибся… – тут же спохватился он.

Но Жервеза быстро подбежала к нему и сказала:

– Войдите, разве вы здесь не у себя дома? Вы дадите нам совет. Какие ценные бумаги нам продать? Внешнего займа или ренту?

– А запрещение? – спросил удивленно Люпен.

– О! Оно касается не всех бумаг.

Жервеза открыла дверцу. На полках лежали кипы папок, перевязанных ремнями. Она схватила одну из них. Но муж запротестовал:

– Нет-нет, Жервеза, было бы безумием продавать заем: он все время поднимается на бирже. Что вы думаете об этом, милый друг?

Милый друг не имел никакого мнения на этот счет, но все-таки посоветовал принести в жертву ренту. Тогда мадам Эмбер взяла другую связку и вынула наугад одну бумагу, оказавшуюся трехпроцентным билетом. Людовик положил его в карман. После полудня он вместе с секретарем продал бумагу и получил сорок шесть тысяч франков.

Несмотря на слова Жервезы, Люпен не чувствовал себя как дома. Напротив, его положение доставляло ему много неприятностей. Обстоятельства убедили Арсена, что слуги не знали его вымышленного имени. Людовик говорил о нем примерно таким образом: «Вы предупредите этого господина… Приехал ли этот господин?»

Эмберы редко с ним разговаривали. Они обращались к Люпену с уважением, которое обычно оказывается благодетелю, однако никогда им не интересовались. Однажды, проходя через переднюю, он услышал, как Жервеза заявила двум гостям:

– Это такой дикарь!

«Пусть! – подумал Арсен. – Буду дикарем!» И продолжил заниматься выполнением своего плана. Усиленные нападки парижских журналов на Эмберов только ускорили дело. Арсен, присутствующий при перипетиях драмы и осведомленный обо всех тревогах супругов, понял, что, откладывая нужный момент, он может все потерять.

Пять дней подряд он уже не уходил домой в шесть часов вечера, как обычно, а запирался у себя в комнате. Эмберы же были уверены в его отсутствии. А Люпен ложился на пол и наблюдал за кабинетом Людовика. В течение пяти вечеров он ожидал благоприятного случая, который до сих пор не представился. Поздними ночами Люпен тайком выбирался из дома Эмберов, отпирая маленькую дверцу во дворе собственным ключом. На шестой день он узнал, что супруги в ответ на злые нападки врагов решили открыть несгораемый шкаф.

«Надо действовать сегодня вечером», – подумал Люпен. И действительно, после обеда Людовик расположился в кабинете. Жервеза была вместе с мужем. Они принялись перелистывать книги, спрятанные в шкафу. Прошел час, затем другой. Арсен слышал, как слуги укладываются спать. Теперь на первом этаже уже никого не было. Наступила полночь. Эмберы продолжали свою работу.

– Пора начинать, – прошептал Люпен.

Он открыл окно своей комнаты. Оно выходило во двор. На небе не было ни луны, ни звезд; на улице царил мрак. Арсен вынул из шкафа веревку с приготовленными заранее узлами, прикрепил ее к перилам балкона и перелез через них. Затем по водосточной трубе он тихо скользнул вниз, к окну кабинета Людовика. Плотная ткань портьер скрывала от него происходившее в комнате. Спрыгнув на балкон, Люпен некоторое время стоял неподвижно и внимательно прислушивался.

Успокоенный тишиной, царившей всюду, он тихонько толкнул обе рамы. Если их никто не трогал, то они должны были податься, ведь после полудня Арсен сам проверял задвижки. Рамы подались. Тогда он приоткрыл их еще больше. Слабый свет проходил сквозь плохо сдвинутые портьеры. Он увидел Жервезу и Людовика, сидевших возле шкафа. Погруженные в свои занятия, они лишь изредка обменивались словами. Арсен рассчитал пространство, которое отделяло его от Эмберов. Вдруг Жервеза произнесла:

– Как холодно стало в комнате. Я подумываю лечь спать. А ты?

– Я бы хотел закончить дела.

– Но ведь осталось очень много работы – на целую ночь.

– О нет! Самое большее на час.

Жервеза ушла. Прошло двадцать, тридцать минут. Арсен приоткрыл окно еще немного. Занавеси зашевелились. Он толкнул раму еще раз. Людовик обернулся и, увидев, что портьеры надулись от ветра, встал, чтобы закрыть окно. Не раздалось ни единого крика или возгласа, все прошло без борьбы. Несколькими уверенными движениями, не причинив своей жертве ни малейшего вреда, Арсен оглушил Эмбера и окутал его голову портьерой. После он связал Людовика. Тот не успел даже рассмотреть лица нападавшего. Затем Люпен быстро направился к шкафу, схватил два портфеля, взял их под мышку, вышел из кабинета, спустился по лестнице и открыл входную дверь. На улице его дожидался экипаж.

– Возьми эти вещи, – сказал он кучеру, – и ступай за мной.

Арсен снова вернулся в кабинет. В два приема они с подельником очистили шкаф. После Люпен поднялся к себе, отвязал с балкона веревку и уничтожил следы своего путешествия. Дело было закончено.

III
Последствия

Несколько часов спустя Арсен при помощи своего товарища вынул все бумаги из портфелей. Он не испытал никакого разочарования, узнав, что богатство Эмберов не было так велико, как полагали окружающие. Люпен предвидел это раньше. Миллионы считались не сотнями и даже не десятками. Тем не менее общая сумма оказалась внушительной.

– Конечно, – сказал Арсен, – я понесу большой убыток, когда наступит время их продавать. Придется столкнуться с препятствиями и не раз отдать бумаги за бесценок. Но все равно. С этими деньгами я смогу жить так, как пожелаю…

На другой день Арсен решил, что ничто не мешает ему вернуться в особняк Эмберов. Но, просматривая газеты, он узнал неожиданную новость: Людовик и Жервеза исчезли! Прибывшие власти нашли в шкафу только несколько документов, оставленных Арсеном, то есть очень немногое. Таковы факты участия в происшествии Арсена Люпена. Я слышал этот рассказ от него самого в один из дней, когда он был расположен пооткровенничать. Я помню, как он прохаживался по моему рабочему кабинету. В глазах Люпена появился лихорадочный блеск.

– Итак, – спросил я, – это ваше лучшее дело?

Не отвечая мне прямо, он продолжал:

– Здесь скрывалась тайна. К чему Эмберам было бежать? Почему они не воспользовались помощью, которую я им оказал? Ведь можно было просто сказать полиции: «Сто миллионов лежали в шкафу. Там их больше нет, потому что их украли».

– Не приходилось ли вам испытывать угрызений совести? Чувства жалости по отношению к этим несчастным?

– Мне?! – воскликнул он, вскакивая. – Угрызений совести?

– Называйте это совестью или сожалением… одним словом, какое-нибудь чувство по отношению к людям, у которых вы отняли целое состояние.

– Какое состояние?

– Две или три связки процентных бумаг…

– Две или три связки? Я похитил у них процентные бумаги, не правда ли? Часть их наследства? И в этом состоит мое преступление? Но черт возьми, мой дорогой, вы, значит, не догадались, что они были фальшивыми? Вы слышите? Все до одной.

Я смотрел на него совершенно ошеломленный.

– Фальшивые! – с яростью воскликнул он. – Архифальшивые! Все облигации, парижские городские, государственные, оказались простыми бумажками! А вы еще спрашиваете, испытываю ли я чувство стыда! Но я думаю, что настоящие бумаги должны быть у этих плутов, Эмберов! Они обманули меня, как самого обыкновенного простофилю! Меня обокрали, как последнего дурака! Я потерпел поражение! Знаете, какова была моя роль в этом деле, или, вернее, какую роль меня заставили сыграть? Роль Эндрю Крафорда! А я об этом даже не догадывался. В то время как я выступал в качестве благодетеля, человека, рисковавшего своей жизнью, чтобы спасти Эмбера, меня выдавали за одного из Крафордов! Не удивительно ли? Меня – оригинала, живущего на втором этаже, дикаря, которого показывали гостям только издали, – считали Крафордом! Благодаря мне и доверию, внушенному именем Крафорда, банкиры давали Эмберам любые займы, а нотариусы убеждали клиентов отпускать этим лгунам в долг!

Вдруг Люпен остановился, схватил меня за руку и возмущенным голосом сказал следующие неожиданные слова:

– В настоящее время Жервеза Эмбер должна мне тысячу пятьсот франков!

Эта великолепная шутка развеселила его самого.

– Да, мой милый, именно такую сумму! Я не только не видел ни гроша из своего жалования, так она еще заняла у меня тысячу пятьсот франков! Все мои сбережения! И знаете ли вы для чего? Для какого-то несчастного, которому она якобы помогала без ведома Людовика! И я попался на эту уловку! Ну не смешно ли? Арсен Люпен, ограбленный дамой на тысячу пятьсот франков! Хотя он и украл у нее на четыре миллиона фальшивых бумаг! А сколько раздумий и хитрости мне понадобилось, чтобы это провернуть! Это единственный случай в моей жизни, когда меня обманули. Черт возьми, меня действительно ловко обманули!