Текст книги "Арсен Люпен и другие"

Автор книги: Морис Леблан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

V
Арсен Люпен задерживает убийцу, разыскиваемого полицией

Массоль и Деливе удалились каждый в свою сторону. Как только они исчезли, я вошел в рощу, принимая все предосторожности, чтобы остаться незамеченным. Лесочек состоял из густого кустарника, прорезанного узкими тропинками, по которым можно было пробираться только согнувшись. Одна из дорожек вела к прогалине, где на сырой траве виднелись следы шагов. Я пошел по ним, осторожно прячась в кустах. Следы привели меня к подножию холма, на котором стояла наполовину развалившаяся каменная лачуга.

«Наверно, он здесь, – подумал я, – пункт наблюдения выбран удачно». Я полз до самой лачуги. Легкий шорох уверил меня в присутствии беглеца. И действительно, через отверстие в стене я увидел его: мошенник стоял ко мне спиной. В два прыжка я очутился рядом. Грабитель попытался направить на меня револьвер, который держал в руке. Но я опередил его: повалил на землю, так что он не мог пошевелить рукой, и коленом придавил грудь.

– Послушай-ка, мой милый, – сказал я ему тихо. – Я – Арсен Люпен. Ты сию же минуту возвращаешь мне бумажник и сумочку той дамы. За это избавлю тебя от когтей полиции и запишу в число своих друзей. Ну, одно слово: да или нет?

– Да! – слабо произнес он.

– Тем лучше. Мы с тобой поладим.

Я поднялся на ноги. Он пошарил в кармане и, внезапно выхватив широкий нож, хотел меня ударить.

– Глупец! – воскликнул я и одной рукой отразил нападение, а другой нанес ему сильный удар в сонную артерию. Мошенник упал, абсолютно оглушенный.

В своем бумажнике я нашел все документы и кредитные билеты. Из любопытства я взял и бумажник вора. На конверте, адресованном на его имя, я прочел: «Пьер Онфре». Я вздрогнул. Пьер Онфре – убийца госпожи Дельбоа, двух ее дочерей и нескольких людей на улице Лафонтен! Я нагнулся к нему. Да, я видел это лицо, и немудрено, что грабитель показался мне знакомым.

Но время шло. Я положил в конверт два кредитных билета по сто франков и свою визитную карточку, на которой написал: «В знак благодарности от Арсена Люпена – его добрым друзьям Массолю и Деливе». Конверт я оставил на видном месте посреди лачуги, а возле него – сумочку мадам Рено. Мог ли я не вернуть ее моей милой спутнице, оказавшей мне такую помощь в критический момент? Впрочем, сознаюсь, я вынул из саквояжа все, что представляло некоторый интерес, оставив только черепаховую гребенку, палочку кармина для губ и пустой кошелек. Черт побери, дело делом! И, откровенно говоря, ремесло ее мужа было занятием не слишком почтенным!

Онфре уже начинал шевелиться. Что мне было делать? Я не имел права ни спасти, ни осудить его. Я взял револьвер и выстрелил в воздух. «Сейчас придут мои помощники, – подумал я, – и пусть он сам выпутывается как знает. Теперь все совершится по воле судьбы». И я быстро скрылся той же дорогой.

VI
Сенсационное сообщение газеты «Эхо Франции»

Через двадцать минут проселочная дорога, которую я приметил, когда преследовал мошенника, привела меня к автомобилю. В четыре часа дня я послал депешу своим руанским друзьям с известием, что непредвиденные обстоятельства вынудили меня отложить поездку. В шесть часов я вернулся в Париж.

Из вечерних газет я узнал, что полиции наконец-то удалось схватить Пьера Онфре. Никогда не стоит пренебрегать выгодами разумной рекламы – уже на следующий день газета «Эхо Франции» опубликовала следующую заметку:

«Вчера в окрестностях Бюши после драматичной погони, сопровождаемой захватывающими приключениями, Арсену Люпену удалось арестовать Пьера Онфре. Убийца с улицы Лафонтен был пойман после совершения им ограбления в поезде, шедшем из Парижа в Гавр. Жертвой мошенника оказалась мадам Рено – жена заместителя директора исправительного дома. Арсен Люпен возвратил мадам Рено ее сумочку с драгоценностями и щедро вознаградил двух агентов сыскной полиции, помогавших ему при трудном аресте Онфре».

Ожерелье королевы

I
Фамильная драгоценность Субизов

Два или три раза в год, в особо торжественных случаях, графиня Субиз надевала на свою белоснежную шейку «ожерелье королевы». Это было знаменитое, поистине легендарное украшение, которое придворные ювелиры Бемер и Боссанж создали для фаворитки Людовика XV, мадам Дюбарри. Именно эту драгоценность кардинал Роган-Субиз намеревался поднести французской королеве Марии Антуанетте. А в один февральский вечер 1785 года оно было похищено авантюристкой, графиней де Ламотт, не без помощи мужа и его сообщника. Собственно говоря, от целого ожерелья осталась только оправа. Впоследствии Гастон Субиз, племянник и наследник кардинала, отыскав украшение, скупил несколько редких бриллиантов у английского ювелира Джефриса. Субиз нанял мастеров, которые смогли заменить пропавшие камни другими – меньшей ценности, но той же величины. В конце концов владельцу шедевра удалось восстановить ожерелье в том виде, в каком оно вышло из рук Бемера и Боссанжа. Этой исторической драгоценностью Субизы гордились в продолжение почти целого века. Несмотря на то что из-за различных обстоятельств их состояние значительно уменьшилось, они согласились бы скорее изменить образ жизни, чем продать бесценную реликвию. Граф Субиз берег ее, как берегут жилище своих предков. Из предосторожности он хранил «ожерелье королевы» в кладовой банка «Лионский кредит». Когда жена собиралась надеть украшение, Субиз сам приносил его, а на другой день прятал обратно в тайник. В тот памятный вечер на посольском балу графиня имела громадный успех. Никто, кроме нее, казалось, не может носить эту парюру[7]7
  Парюра – ювелирный набор, дорогое украшение.


[Закрыть] с такой простотой и благородством.

Когда Субизы вернулись к себе в старинный особняк, граф торжествовал. Он гордился своей женой так же, как и драгоценностью, которой владел его род в течение нескольких поколений. Возможно, его привязанность к «ожерелью королевы» была даже сильнее, чем чувство к жене. Графиня тоже казалась довольной. Она сняла ожерелье и протянула его Субизу. Убрав парюру в красный кожаный футляр с гербом кардинала, он прошел в соседнюю комнату, вернее, альков, примыкавший к спальне. Туда вела единственная дверь, которая находилась как раз возле кровати. Граф положил футляр на верхнюю полку между бельем и коробками со шляпами. Затем он закрыл за собой дверь, разделся и уснул.

II
Ожерелье бесследно исчезло

На другой день в девять часов утра граф встал, собираясь пойти перед завтраком в «Лионский кредит». Он оделся, выпил чашку кофе и спустился в конюшню. Сделав там некоторые распоряжения, Субиз вернулся к жене. Она причесывалась в спальне. Граф прошел в соседнюю комнату. Через несколько секунд он совершенно спокойно спросил жену:

– Вы, вероятно, взяли его, мой друг?

– Что? Я ничего не брала.

– Вы переложили ожерелье?

– Я даже не открывала дверь…

Граф застыл на пороге и встревоженно пробормотал:

– Вы ничего не трогали?.. Кто же взял футляр?..

Жена бросилась в альков, и оба начали лихорадочно искать ожерелье, сбрасывая на пол коробки. Между тем граф повторял:

– Все, что мы делаем, бесполезно. Я положил футляр сюда, прямо на эту полку.

Субиз зажег свечу, поскольку в алькове было довольно темно. Затем они перенесли в спальню белье и все остальные вещи. Когда на полках уже ничего не осталось, Субизы с отчаянием признались себе, что «ожерелье королевы» исчезло. Дали знать в полицию. Комиссар, узнав подробности, спросил:

– Граф, уверены ли вы, что никто не мог проникнуть в спальню сегодня ночью?

– Вполне, так как я сплю очень чутко. Кроме того, дверь этой комнаты запирается на задвижку.

– Нет ли другого хода, через который можно бы войти сюда?

– Только одно окно, но оно заставлено.

– Я хотел бы удостовериться…

Снова зажгли свечи. Комиссар обратил внимание, что окно было лишь наполовину закрыто сундуком, который, кроме того, немного отстоял от рамы.

– Однако сундук стоит довольно близко к стеклу, – заметил граф, – и его невозможно отодвинуть, не произведя большого шума.

– Куда выходит окно?

– Во внутренний дворик.

– Сколько там этажей?

– Есть еще два, но вровень с тем, где живет прислуга. Над двориком натянута очень мелкая сетка.

Осмотрев окно, они убедились, что оно плотно закрыто. Следовательно, никто не пытался влезть в комнату со двора. Таинственный грабитель не мог уйти и через спальню. В таком случае задвижка двери, ведущей в альков, была бы отодвинута. Комиссар немного подумал, а затем, обратившись к графине, сказал:

– Знал ли кто-нибудь из домашних, что вчера вы должны были надеть ожерелье?

– Конечно, но никто не подозревал, что мы прятали его здесь. Ни один человек. Разве только… – Графиня повернулась к мужу. – Я подумала о Генриетте.

– Кто эта особа? – осведомился комиссар.

– Монастырская подруга, которая поссорилась со своей семьей, когда решила выйти замуж за бедняка. После его смерти я взяла Генриетту к себе вместе с ее сыном, предоставив им квартиру в нашем доме.

– На каком этаже она живет?

– На нашем, совсем недалеко… в конце коридора… Мне кажется, окно ее кухни…

– Выходит во внутренний дворик? Не правда ли?

– Да, оно как раз напротив нашей спальни.

За этим объяснением последовало короткое молчание. После комиссар пожелал, чтобы его отвели к Генриетте. Она сидела за шитьем, а ее сын, Рауль, мальчик лет шести или семи, читал книгу возле матери. Полицейский окинул удивленным взором жалкое помещение, отведенное графиней своей подруге, – квартира состояла из маленькой кухни и одной комнаты без печки. Комиссар сразу же обратился к Генриетте с расспросами. Она была, видимо, поражена, узнав о совершенной краже.

– Господи, как это могло случиться?

– Не подозреваете ли вы кого-нибудь? Весьма вероятно, что вор прошел через вашу комнату.

Женщина искренно рассмеялась, не предполагая, что подозрение могло пасть на нее.

– Но я даже не выходила из квартиры. И потом, посмотрите сами… – Она отворила окно кухни. – Ведь до противоположной стены добрых три метра!

Ее лицо, еще молодое, но уже поблекшее от жизненных невзгод, выражало кротость и покорность судьбе. Комиссар не стал продолжать допрос: его закончил судебный следователь. Поговорили с прислугой, исследовали задвижку, проверили комнату целиком, осмотрели дворик… Все было напрасно: защелка оказалась нетронутой, а окно не могло ни открываться, ни закрываться со стороны двора.

Следователь же обратил особое внимание на Генриетту. О ней и ее жизни навели справки, но узнали, что за три года женщина выходила из дома только четыре раза, да и то всем было известно куда. Она исполняла обязанности горничной и портнихи у графини, которая относилась к ней необыкновенно строго, как объяснила потом остальная прислуга.

– Совершенно невозможно понять, – сказал следователь, – каким образом была совершена кража. На пути к решению вопроса стоят два препятствия: закрытое окно и запертая дверь. Как же вор мог войти, а потом скрыться, оставив их нетронутыми?

После следствия, продолжавшегося четыре месяца, у следователя сложилось следующее убеждение: нуждаясь в деньгах, Субизы продали ожерелье. Дело было прекращено.

III
Новое открытие

Кража «ожерелья королевы» нанесла Субизам удар, от которого они долго не могли оправиться. С тех пор как исчезло сокровище, их кредиторы сделались более требовательными и доставать деньги стало гораздо труднее. Одним словом, им грозило полное разорение, если бы они вовремя не получили два крупных наследства.

Гордости Субизов был также нанесен удар: с исчезновением ожерелья чета как будто утратила часть своей знатности. Графиня подозревала в краже бывшую подругу. Сначала Генриетту с сыном переместили на нижний этаж, где жили слуги, а вскоре совсем выселили из дома.

Затем жизнь супругов потекла спокойно, без каких-либо значительных происшествий. Через несколько месяцев после отъезда Генриетты графиня получила от нее удивительное письмо:

«Графиня! Я не знаю, как мне вас благодарить. Это могли сделать только вы, потому что никто, кроме вас, не знает о моем новом убежище здесь, в небольшой деревушке. Простите меня, если я ошибаюсь, и примите, по крайней мере, мою искреннюю признательность за ваши прежние благодеяния…»

Что Генриетта хотела этим сказать? Все благодеяния графини по отношению к бывшей подруге сводились к целому ряду несправедливостей. На просьбу графини прояснить дело женщина написала, что получила по почте обыкновенным письмом два билета в тысячу франков каждый. На конверте, который она приложила к своему ответу, стояли штемпель Парижа и адрес Субизов. Откуда взялись две тысячи франков? Зачем их послали Генриетте? Снова началось следствие. Но можно ли было напасть на какой-нибудь явный след среди всеобщей путаницы?

То же самое повторилось через год, затем, спустя еще двенадцать месяцев, уже в третий раз. Так продолжалось шесть лет подряд, а начиная с пятого года сумма увеличилась вдвое. Это позволило внезапно заболевшей Генриетте подлечиться. Была и другая особенность. После того как почтовая администрация задержала одно из загадочных писем под предлогом, что оно не являлось заказным, Генриетта получила два очередных послания, посланных по всем правилам. Первое пришло со штемпелем предместья Сен-Жермен, другое – Сюрена. Сначала отправитель подписался именем Анкети, затем назвался Пешаром. Адреса, которые он давал, были вымышлены. Через шесть лет Генриетта умерла. Все так и осталось тайной.

IV
Объяснение, которого никто не ожидал

Дело Субизов сильно заинтересовало общество. И как же удивительна судьба «ожерелья королевы», которое, взволновав всю Францию в конце XVIII века, снова заставило говорить о себе век спустя. Но то, о чем я теперь собираюсь рассказать, не знает никто, кроме самих участников происшествия и еще нескольких человек, пообещавших хранить молчание.

Итак, события стали разворачиваться пять дней назад. Субизы устроили завтрак для избранного общества. В числе приглашенных были двоюродная сестра и две племянницы графа; а из мужчин – некий д’Эссавиль, итальянец Флориани, с которым Субиз познакомился в Сицилии, и старый приятель семьи – генерал Рузьер. После основных блюд подали кофе. Завязался разговор, и в конце концов речь зашла о знаменитых ограблениях. Генерал Рузьер, который никогда не упускал случая подразнить графа, вспомнил историю ожерелья. Субиз терпеть не мог подобных разговоров. Тотчас же каждый гость начал высказывать свое мнение о том, как следовало бы искать вора. И конечно, все гипотезы противоречили одна другой и были совершенно нереалистичны.

– А каково ваше мнение? – спросила графиня у Флориани.

– У меня на этот счет нет никаких соображений.

Послышались протестующие восклицания. Итальянец только что сообщил о различных преступлениях, в которых ему приходилось разбираться вместе со своим отцом, судьей в Палермо. Кроме того, Флориани заявил, что подобные дела ему крайне интересны. Поскольку все продолжали настаивать, он подумал, а затем, задав несколько вопросов, сказал:

– Мне кажется, что ваше дело совсем не сложно разгадать.

Граф пожал плечами. Флориани продолжал немного поучительным тоном:

– Вообще-то, чтобы разобраться в преступлении, надо установить, каким образом и при каких условиях оно было совершено. В данном случае все очень просто. Мы имеем дело с единственным неоспоримым фактом. Никто не мог проникнуть в комнату иначе, как через дверь, или влезть в окно маленькой комнаты. Но открыть дверь, запертую изнутри, невозможно, следовательно, вор проник к вам через окно.

– Оно всегда было плотно закрыто, – резко возразил граф.

– Для удачного ограбления, – сказал Флориани, не обратив внимания на слова Субиза, – надо было только сделать мостик между балконом кухни и выступом окна, и как только футляр…

– Но я вам повторяю, что окно было заперто! – воскликнул граф нетерпеливо.

На этот раз Флориани ответил спокойным тоном, как человек, которого не мог смутить такой несущественный аргумент:

– Хочется верить, что все обстояло именно так. Но ведь существует еще форточка!

– Откуда вы знаете?

– Она должна быть: иначе кража совершенно необъяснима.

– Форточка также была закрыта. На нее даже не обратили внимания.

– Напрасно, при внимательном осмотре вы бы заметили, что она была открыта.

– Как так?

– Я предполагаю, что форточка в вашем доме открывается посредством шнурка из плетеной проволоки с кольцом на его конце, которое как раз располагается между окном и сундуком.

– Да, но я не понимаю…

– Очень просто. Через щель, проделанную в раме, можно с помощью какого-нибудь инструмента, допустим железного прута с крючком на конце, зацепиться за кольцо, а затем дернуть шнурок.

Граф усмехнулся:

– Превосходно! Великолепно! Вы очень легко все объясняете. Но вы забываете только одно: в раме не было никакой щели.

– Отнюдь, была!

– Не может быть: мы бы ее заметили.

– Чтобы ее увидеть, надо было все проверить, чего никто не сделал заранее. Щель наверняка существует. Она должна проходить вдоль рамы.

Субиз встал. Он нервно прошелся по зале, а затем приблизился к Флориани и сказал:

– С того дня там наверху ничто не изменилось. Никто не входил в комнату.

– В таком случае, граф, вы имеете возможность убедиться, что мое объяснение абсолютно соответствует действительности.

– Да, но оно совершенно не сходится с фактами, установленными судебными властями.

Граф пробормотал еще несколько слов, затем вдруг направился к двери и вышел. Ни один человек не произнес ни слова. Все напряженно ждали. Наконец Субиз появился в дверях. Он был бледен. Дрожащим голосом он сказал гостям:

– Я прошу прощения. Объяснения нашего друга настолько неожиданны… Я просто не думал…

Жена нетерпеливо перебила его:

– Говори скорее, в чем дело… умоляю тебя…

– Щель действительно существует. В указанном месте, вдоль рамы.

Он порывисто схватил Флориани за руку и воскликнул:

– А теперь продолжайте! Я признаю, что до сих пор вы были правы, но сейчас… разговор еще не окончен… Отвечайте… Что же, по-вашему, случилось?

Флориани осторожно высвободил руку:

– Что произошло? Вор, зная, что графиня отправилась на бал в «ожерелье королевы», перекинул свой мостик во время вашего отсутствия. Он все время наблюдал за вами через окно и видел, как вы прятали драгоценность. Как только вы ушли из алькова, грабитель проделал щель и потянул за кольцо.

– Пусть так, но расстояние слишком велико, чтобы он смог достать до оконной задвижки через форточку.

– Если он не мог открыть окно, то сам влез в форточку.

– Невозможно. Она слишком мала, чтобы в нее можно было пролезть.

– Не упомянули ли вы, что у вашей подруги был сын?

– Действительно, сын… Рауль.

– Весьма возможно, что этот самый Рауль и совершил кражу.

– Какие же у вас доказательства?

– В них нет недостатка; например… – Флориани подумал и снова продолжал: – Например, мостик… Необходимо, чтобы ребенок принес его обратно, оставшись незамеченным. Он должен был взять то, что находилось прямо под рукой. В комнате, которая служила вашей подруге кухней, наверное, были полки?

– Да, несколько, как я помню.

– Вероятно, полки просто лежали на своих подставках. Можно предположить, что Рауль их выдернул, а затем связал эти доски друг с другом. Если в кухне имелась печь, то вы бы нашли железный прут, которым он воспользовался, чтобы открыть форточку.

Граф выбежал, не говоря ни слова; на этот раз присутствующие были убеждены в том, что предположения Флориани верны. Он говорил настолько убежденно, что все собравшиеся верили ему, как будто итальянец сам был свидетелем давнего происшествия. Никто не удивился, когда, вернувшись, граф сообщил:

– Это наверняка Рауль… Я видел доски… железный прут…

– Вы хотите сказать, что грабителем была, скорее всего, мать, – воскликнула графиня, – она одна виновна! Разумеется, Генриетта заставила сына…

– Нет, – возразил Флориани, – мать здесь ни при чем.

– Не может быть! Они жили в одной комнате, и ребенок не мог совершить кражу без ее ведома.

– Все произошло ночью, когда Генриетта спала.

– Но ожерелье? – сказал граф. – Его бы нашли в вещах ребенка!

– Рауль выходил из дома. В то самое утро, когда вы застали мальчика за чтением, он только что вернулся из школы, и полиция, возможно, напала бы на верный след. Необходимо было произвести обыск в рабочем столе Рауля, между его учебниками и другими вещами, а не возводить напрасное обвинение на невинную мать.

– Хорошо, но две тысячи франков, которые Генриетта получала каждый год? Разве это не доказательство ее прямого участия в преступлении?

– Если бы она была сообщницей, разве она благодарила бы вас за деньги? И потом, разве за ней не следили? Между тем Раулю не стоило никакого труда добежать до соседнего городка, сговориться со скупщиком и продать ему за бесценок один или два бриллианта с тем условием, что деньги будут отправлены из Парижа.

Рассказ произвел на графа и на всех гостей неприятное впечатление. Субиз притворно засмеялся:

– Все так остроумно! Я в восхищении. Поздравляю вас!

– Да нет же, – воскликнул Флориани, – я слежу за событиями: мать заболевает, сын предпринимает всевозможные ухищрения, чтобы сбыть драгоценные камни и спасти ее. Болезнь осложняется. Генриетта умирает. Проходят годы. Мальчик вырастает и становится мужчиной. Тогда – на этот раз я признаю, что у меня разыгрывается фантазия, – предположим, он встречает обидчиков и обвинителей своей матери… Какой жгучий интерес представляет подобная встреча в старом доме, где произошла драма!