Текст книги "Мичуринский проспект (СИ)"

Автор книги: Митя Чертик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– ...идет этот тип бухой, шатается, пиздец как шатается, задевает наш стол. Роняет со стола пиццу. Она падает начинкой вниз. Все, пиздец пицце. Мы ее ждали еще часа два. Я ему и говорю, теперь ты у меня ее сожрешь. Он заднюю, извините, извините. Я так подумал – повезло тебе чувак, что извинился и говорю ему покупай новую.

– И что?

– Купил.

На плазмах висящих на стенах крутились клипы без звука. Из колонок тихонько шептал эмбиент, успокаивал. Тело расслаблялось и текло вместе со звуками туда, где поля зелены, деревья высоки и море. Море где-то вдалеке, ты сидишь на высоком утесе: под тобой водопад, над тобой птицы.

Белка снова вывела меня из транса. Она пришла, села за столик и, как обычно, залилась. Я решил не терпеть этого и пошел рубиться со свежими силами. На лестнице меня кто-то тронул за плечо:

– Привет, Дэн!

– О! Ни фига себе, здорово!

– У тя есть что-нибудь?

– Неа. Был фен – весь кончился. А ты под чем?

– Под колесами.

– Есть?

– Тоже кончились.

Вот и поговорили, – подумал я, – прав был Штакет, наркотики сближают.

19.

То, как подошел к концу второй год моих мучений, я, честно признаться, и не особенно заметил. Беспробудное пьянство с добавившимися к нему экспериментами с наркотиками делало свое дело, и я стал не особенно восприимчив к внешним раздражителям. Отношения с моими сослуживцами окончательно выровнялись, и уже никто не осмеливался меня травить. Это делало меня спокойней. Хоть и говорить о душевном равновесии при таком убийственного для психики образе жизни не совсем уместно. Я не чувствовал себя ни хорошо, ни плохо, мне просто стало все равно.

У меня был очередной отпуск. Месяц отдыха от тупой и изнуряющее не то учебы, не то службы... И я поехал с Васей, Русланом и Иваном в Крым.

Вагон ресторан – это лучшее место в поезде. Единственное место в поезде, где я чувствовал себя хорошо. Будто просто зашел в дешевую рыгаловку, все привычно и обыденно до нельзя. Какая разница, где пить? Плохо только в самолете – не побуянишь, а если и побуянишь – пришьют статью. Василий проставлялся.

– Дайте нам граммов триста коньяку, – сказал он женщине в чепце и голубой манишке; СССР развалился, но совок непобедим.

– Ну что за отдых? – он поднял налитую до краев стопку.

Мы пили за барной стойкой, хоть и набрали в поезд пива, которого нам, естественно, не хватило. Руслан и Иван решили поспать – им не хотелось идти в другой вагон. Духота и алкоголь сморили. Да и встали все рано, чтоб успеть на утренний поезд. Я же обычно останавливался в питие только тогда, когда впадал в алкоголическую кому. Ну а Вася ехал к своей любви Лене, ему было не до сна. Он предвкушал встречу. Ему девятнадцать, ей шестнадцать. Познакомились они, когда ему было шестнадцать, а ей, соответственно, тринадцать в детском лагере "Артек". Этот сумасшедший все никак не мог ее забыть. Я тоже влюблялся, но моя любовь проходила хоть и болезненно, но быстро. В Васину душу я не лез – наливают и спасибо.

На вокзале в Симферополе нас встретил раскаленный август, бабки с пирожками и предложениями о съеме жилья и таксисты. Вася, как инициатор поездки руководил процессом нашего обустройства. О жилье он договорился заранее, со своей давней знакомой по все тому же "Артеку", в то роковое лето, когда он безответно и крепко влюбился. Как руководитель и лидер группы, он шел впереди нас, по привычке сильно размахивая руками, с задранным неестественно высоко подбородком. Он оборачивался, улыбался, хихикал и выдавал:

– Смотри какая телка!

Нам было нужно такси. Вася сказал, что те таксисты, что тусуют на перроне берут втридорога и мы сели к бомбиле прямо на выходе из вокзала. Водила взял сто гривен вперед, огромный пузатый хохол с усами, флегматичный до одури. Довез по серпантину до адреса минут за двадцать. Когда мы подъехали к нужному месту, Вася позвонил кому-то. К нам подошла асексуальная баба годов тридцати, его подруга. Она вся расплывалась в улыбке.

– Ну как доехали?

– Нормально, – ответил Вася, остальные в разговор не включались.

– На границе долго стояли?

– Да нет.

– А что на автобусе не поехали?

– Да устали. Скорей хотели море уже увидеть. Сто гривен на четверых потянем как-нибудь.

– Он взял с вас сто гривен? Тут красная цена – пятьдесят. Ладно, ребят, пойдемте, не буду вас мучить расспросами.

Квартира оказалась без ремонта, со старой лакированной мебелью старше всей нашей компании и пыльными коврами. Естественно далеко от моря. Руслан и Ваня протестовали против заезда в эту развалюху, Вася не хотел подставлять подругу, а мне было все равно. Руслан ходил по квартире и звонко причитал, Иван выражал свое недовольство молча, он вообще не отличался болтливостью. Но мы очень устали и от того нам быстро надоело спорить – мы решили оставить вещи, пойти на море искупаться и определиться на свежую голову.

Спуск к морю оказался крутым и долгим. Кругом стояли аккуратные маленькие домики, окруженные абрикосами и можжевельником. И от нас все дальше удалялся серый, жутко потрепанный исполин, уродливо возвышавшийся на самой вершине.

– Смотри сколько домов! – не унимался Руслан, – у нас мало того, что хата убогая еще и дом такой же. Что, думаешь, здесь не сдают? Думаешь, мы тут не снимем ничего?

– Она мне по дружбе цену скинула. Мы охуеем снимать в частном секторе, – отбивался Василий.

Мне пришлось идти очень аккуратно и медленно, чтоб не порвать тапки. По дороге я разглядывал причудливые незнакомые деревца за заборами и, видимо поэтому, не заметил, как очутился на улице, вымощенной камнем, чуть выше набережной. Улица эта была усеяна миловидными постройками века девятнадцатого. Раньше их использовали по назначению – как жилье, теперь из них сделали аптеки, бары и несколько продуктовых магазинов, по большей части вино-водочной ориентации.

– Ты все здесь знать должен! – оживился я, – веди нас, Сусанин.

– Пойдем в "Артек", меня там все знают. Нас пустят. Там самый лучший пляж в Гурзуфе.

Вася не обманул. Он, как ни странно, был знаком с охранником. Территория пионерского лагеря была усеяна кипарисами. Кругом чистота и благолепие. Пляж был огорожен железной оградой с одной стороны, а с другой – горой.

– Вот это, – сказал Василий, – Медведь гора, вон там в море, видите две скалы? Это Адалары. А правее – скала Лягушка. Нравится?

– Охуенно, – Руслан искренне радовался. Он был самым младшим и здоровым из всей компании. Черный как смоль, с кавказским именем, он жутко ненавидел хачей и всем говорил, что он русский.

Мы окунулись по паре раз и решили сходить поесть.

– Ну что с хатой будем делать? – сказал в очередной раз Руслан.

– Ты займешься поиском других вариантов? – я знал, на что давить, Руслан с Иваном молчали.

– Тогда остаемся там, где я и хотел! – подытожил вдохновленный поддержкой Вася.

В открытом кафе стоящем на широком пирсе, мы пообедали, выпили и вернулись в снятую халупу. С дороги всем хотелось выспаться.

Правда, когда мы пришли, то снова стали пить. Обживали квартирку. Курили в комнате, сбрасывали пепел на ковер. Расслабленный возлияниями, я облокотился на балконную дверь и выдавил массивной спиной окно. Ближе к ночи Василия с Русланом срубило богатырским пьяным сном, а мы с Иваном пошли прогуляться по набережной в поисках девушек.

Первый вечер не принес никаких результатов. С другой стороны, мы на них особо и не рассчитывали. Мы проводили рекогносцировку. С погодой нам повезло, с моря дул теплый ветер и довольный, преимущественно датый народ неспешно передвигался по мощеной камнем мостовой в шортах и майках. Почему-то парами и мелкими группами ходили мускулистые атлеты, а с девушками в основном передвигались пузатые тюфяки. Так как я относился ко второй категории отдыхающих, такой расклад меня радовал.

Следующие два дня прошли размеренно и спокойно. Василий ходил в "Артек" и высматривал там свою Лену. Руслан ходил вместе с ним, но не чтобы поддержать или помочь, а просто потому, что в "Артеке" были хорошие пляжи. Руслан загорал на пирсе и читал Ницще. Как настоящий полубог, он предпочитал уединение и духовную пищу.

Мы с Иваном держались вместе. Днем ходили на обычный, городской пляж, в надежде познакомиться с совершеннолетними девушками. Обедали мы сытно, в прибрежных кафе, непременно с борщом и холодной водкой. Вечером мы заходили домой, переодевались и снова шли к морю, на набережную, все с той же целью. Иван не проявлял никакой инициативы, поэтому каждый раз знакомиться приходилось мне.

На третий вечер безутешного пикапа мы сели в кабак, и заказали самогон с соленьями. В кафе лабух пел голосом Шатунова слезливые и гнусавые песни "Ласкового мая". Эти песни, как синие наколки на уголовнике, придавали атмосфере убогого советского отдыха некоторое обаяние, завершали жирным штрихом железобетонную громаду беспробудного санаторного пьянства. Каждая нота гвоздем впивалась в гроб того, что несло хоть какой-то эстетический смысл. Пузырь ушел хорошо и быстро.

– Ну что делать дальше будем? – спросил я.

– Пойдем прогуляемся.

– Ага. Что здесь делать еще? Клуб – один на всю набережную. Город, конечно, красивый, но сюда надо с семьей ехать.

Когда мы остановились, чтоб закурить, к нам подошла девушка.

– Ребята я видела вас в Аю-Даге, вы пили водку... – у нее была сильная украинская "г" и неприметная внешность.

Ясное дело, мы снова засели в кафе. На этот раз в другое, да и заказали не самогон, а вина, сыра и фруктов. Весь вечер я изливался пространными речами обо всех явлениях нашего мира, и меня не покидала уверенность в том, что все у меня получится. Иван же быстро понял, что ему ровным счетом нечего с нами делать и удалился, оставив нас наедине.

Вино и фрукты с сыром мы закончили вдвоем.

– Ну что, пойдем? – спросила девушка.

– Пошли. А куда?

– Ко мне.

Я не знал, куда меня ведут, а потому просто обнял спутницу и пошел. Если бы я не трепался целый вечер за столом, то наверняка узнал бы о ней хоть что-то и знал конечную цель нашего маршрута. Может быть к счастью, я этого не сделал. Загадки манят и создают интимную атмосферу.

Через несколько минут мы стояли у кого-то здания за оградой, причем не у фасада, а с противоположной стороны. Мы остановились и я, не видя входа, задал простой и важный вопрос:

– Э-э-э, а куда дальше?

Худенькая, она просочилась сквозь решетку на окне. В темноту подвала. И сказала оттуда:

– Пролезай.

Я весил девяносто шесть килограммов при росте метр восемьдесят восемь. Решился не сразу:

– Да я не пролезу!

– Не ссы, не таких протаскивали.

Девчонка не обманула: я и правда пролез, хоть и не без труда. У меня даже и мысли не промелькнуло, что там, в подвале, в который меня затащила едва знакомая деваха может произойти что-то плохое.

Я провалился во тьму, но каким-то образом мне удалось удачно приземлиться на ноги. Внутри была темень, я ничего не видел. Моя спутница куда-то ушла, и через несколько мгновений зажегся свет. Комната – метров сорок, по пять коек вдоль длинных стен. На каждой койке по парню с девушкой.

– Выключи свет, бля, – сказал кто-то.

– Ща.

Моя подружка ловко разделась, и пока она была обнаженный, я заметил на ее пояснице синюю татуировку, не тюремная, конечно, но ничего притягательного. Она накинула на себя растянутую футболку, как ночнушку, нажала на выключатель, и снова стало темно. Я, насколько мог быстро, скинул с себя толстовку и джинсы, меня потянули за руку в койку. Койка была очень узкой, а потому я сразу лег на свою подружку сверху, и чувствуя ответственность прилагал все усилия, чтобы не раздавить хрупкого партнера.

Я снова не кончил.

Утром меня разбудил то ли уборщик, то ли жилец.

– Доброе утро, – сказал он, – вы не могли бы убрать за собой, – указал он пальцем на лежавший на полу использованный презерватив.

Снятая халупа превращалась в бичарню. На ковре в гостиной, где жили Иван и Вася к пеплу на ковре добавились скорлупа от фисташек, кусочки чипсов и, конечно, ошметки от сала. Вася очень любил покупать соленые поросячьи уши с щетиной на местном рынке. На ковре можно было найти и их: порой целиком, порой кусками.

Каждый день приходила мать Васиной подруги. Она что-то готовила и уходила. Естественно, она не могла не обратить внимания на выбитое стекло и бардак, однако ничего нам по этому поводу не говорила.

Она вообще мало говорила. Здоровалась и все. Несмотря на то, что нам были интересны целы ее визитов, к ней подойти мы не решались, хотя между собой мы долго обсуждали таинственные появления женщины и в итоге решили, что она просто больная.

Лене Васе был не нужен, более того он ей надоел до одури. Но он не сдавался, и каждый день ходил к ней. Что он там делал – загадка. Руслан почти всегда проводил время один: днем он немного плавал, потом загорал и читал Ницше.

Целую неделю мы с Иваном ходили к набережной и клеили девчонок – впустую: то девчонки оказывались несговорчивыми, то их просто не было, все с парнями. Они даже зашли разок в единственный в городе клуб – тоже тщетно. На танцполе у меня не получалось знакомиться, тогда как Иван не мог знакомиться вообще нигде.

Несмотря на кажущуюся бесперспективность всего предприятия, упорство дало свои плоды и в конце недели мы все же взяли телефоны у двух симпатичных девушек. Просто я позвонил, а Иван нет. С этого момента мы окончательно разделились. После водочного разгона в комнате с коврами, каждый шел по своим делам.

На свое первое свидание я решил держать себя в руках, поэтому пил через одну с ребятами. Да и водки было немного – три пузыря на четверых. Ване, конечно, хватило, он уснул и никуда не пошел. Вася нашел себе новую пассию, даже двух, Руслан тоже кого-то нашел, но никто его таинственную незнакомку не видел.

– Мажорка опять, – Руслан махал степенно рукой в ответ на расспросы.

Маша пришла вовремя. Я ей определенно нравился. Весь вечер мы провели на пляже, болтали о всякой ерунде. Я проводил ее, мы долго целовались на прощанье. Когда я возвращался домой, то думал, как привести в эту халупу Машу? Почему в тот самый первый день, я не поддержал Васю, а не Руслана с Ваней?

Пришел я на рассвете. Иван не спал. Руслан с Васей еще не пришли.

– Что, зорьки? – улыбнулся я.

– Да пиздец, всю ночь не спал. Ворочался.

– Ты так нажрался вчера, уснул крепко вроде.

– Ну я поспал до трех. Потом проснулся поссать. Ложусь – звуки. И всю ночь звуки. Сначала казалось, что ты под окнами поешь, я в окно выглянул – никого.

– Ничего себе. Подвязывай с бухлом, братиш.

– Да не глюки это. Потом я прислушался – стоны какие-то. Непонятно откуда.

– Ладно, забей. Я спать.

Меня разбудил громкий голос Руслана. Он орал на Васю.

– Что там за этой дверью? Я тоже звуки слышал! Это оттуда. Звони хозяйке, узнавай.

Я прошел мимо них в туалет.

– Доброе утро!

Оттуда я услышал, как Вася разговаривает по телефону, а когда вышел, то обнаружил у двери консилиум. Я присоединился. Руслан старался шутить.

– А прикинь, там хоббит какой-то живет!

Вася закончил разговор и повернулся к заинтригованной публике.

– Короче, она мне сказала что там. Просила не говорить. Но это пиздец. Там кладовка. В ней бабка парализованная.

– Да ладно! – выдохнули мы.

– Вот зачем эта тетка приходила, готовила. Съезжать надо. Сегодня. Только сегодня вторник, а заплатили мы за неделю. Надо еще деньги вернуть.

Целый день Вася звонил по телефону. Так он искал новое жилье, и сделать это оказалось совсем нетрудно. К вечеру того же дня квартира была найдена. Осталось забрать деньги за неделю у хозяйки халупы с полумертвой бабкой в кладовке. Хозяйка подошла с мужем, когда стемнело. Вася остался наверху, для разговора, а мы с парнями спустились вниз с вещами. Сели на лавочку, закурили и стали ждать.

– Может все-таки пойти и ее мужу дать пизды? – сказал Иван.

– Не стоит, – сказал я, – мы в другой стране, да и снимали мы квартиру в черную. Никому ничего не докажешь. Если мы ему дадим ему пизды, у нас проблем будет больше, чем у него.

Вася спустился минут через сорок.

– Ну что? – спросил Руслан.

– Да ничего. Не вернут они деньги. Сказали – это комиссия за срач, разбитое стекло и то, что мы съезжаем.

– Хорошие у тебя друзья, – сказал Ваня.

– Да, да. Мой косяк. Я за неделю в новой квартире сам заплачу.

И он действительно заплатил. Не подвел. Деньги ему выслали родители. Аренда новой квартиры стоила столько же, только в ней был сделан хороший ремонт и до моря от нее – два шага. Парни долго сокрушались. А я нет. Теперь мне было где любить Машу.

20.

После Крыма у меня оставалась еще неделя отпуска, и я решил сгонять в Питер. Руслан поехал со мной.

– Ты только Василию не говори, что мы поехали и ему не сказали – обидится, – сказал Руслан.

Мы ехали в купейном вагоне, полки в купе были сняты, вместо них стояли кресла, по три с каждой стороны. Поспать было совершенно невозможно, хорошо, что я взял бутылку вина. Напротив нас сидели мама с дочкой и всю ночь мы с ними трепались. Они рассказывали нам о своем брате-фашисте, который ходит с ножом.

– Ребят, а вы чеченцы? – спросила симпатичная дочка.

– Нет, что ты, – ответили мы.

Питер встретил нас поливальными машинами, мы прошли весь Невский и принялся дождь. Мы сели позавтракать в суши-бар. Целый день, с переменным успехом лил дождь, а мы просто ходили с Русланом по улочкам, периодически скрываясь от дождя в разных кафе.

У нас было всего два дня, переночевали мы у моих знакомых, утром еще прогулялись и отправились домой, в Москву. На обратном пути повезло – места тоже были сидячими, но кресла стояли как в самолете – по два ряда с каждой стороны.

– Отлично, – сказал Руслан, – может даже поспать получится.

Поезд еще не успел тронуться, когда Руслан, пытаясь уснуть, замахал локтями, чтобы поудобней устроиться. У него ничего не выходило.

– Слушай, – сказал он снова, – может ты пойдешь, попробуешь найти другое место? А то мы два здоровых мужика, нам тесно. Вон, смотри, там девчонка одна сидит, маленькая. К ней подсядь.

– Хм. А что. Неплохая идея.

У нее были большие зеленые глаза и желтая книжка в руках.

– Что читаешь? – сказал я.

– Паланика.

– "Бойцовский клуб"?

– Ага.

– Отличная повесть. Слушай, ты не против, если я к тебе подсяду? А то у меня друг здоровенный и поспать хочет, а для нас двоих там нам места мало.

– Да без проблем. Здесь же мест в билете нет. Садись куда хочешь.

– Отлично. Я Денис.

– Я Аня.

– А ты в Питере живешь или в Москве?

– Да как тебе сказать. Жила всю жизнь в Москве, а последние полгода в Питере. Правда теперь вот возвращаюсь обратно.

– А что так?

– Как известно, в Питер едут по любви... Вот и я съездила. Неудачно правда. Ты куришь?

– Да.

– Пойдем, может, в тамбур?

Я прикурил ей. Когда она встала, у меня появилась возможность разглядеть ее получше. Отличная грудь, худенькая.

– Так что у тебя там случилось? – начал я, рассматривая в сумерках ее красивое бледное лицо с полными губами.

– Да что-что... Влюбилась в парня. Переехала к нему, а он меня бросил. Обычная история. Переживаю правда сильно.

– Отвлекись на что-нибудь другое.

– Да я отвлекаюсь. Вон, книжку купила. Работу уже в Москве нашла. Уйду в нее с головой. Читал уже Паланика?

– Рассказать, что ли, чем закончится? – я улыбнулся.

– Нет, не надо. Да книжка-то маленькая. Я бы ее сегодня в поезде и дочитала. Но тут ты. Ладно, докуривай, пойдем уже.

Весь облик ее, бледность, интонации и даже то, что она не выговаривала "эр" сквозили такой беспросветной тоской, что становилось страшно. Страшно и притягательно одновременно. Она все же рассказала мне историю про своего парня. Тот был старше ее на семь лет, работал в Питере экскурсоводом. Она переехала к нему по большой любви, а потом ему надоела. Они жили у него, в коммуналке с ванной на кухне. Удивительно, но я никогда таких квартир не видел. И даже не слышал о них. Уснули мы где-то через час. Но какой сон в поезде? Мучительная и выматывающая дрема.

Утром, когда мы приехали на Ленинградский вокзал, я помог донести ее чемодан до турникетов.

– Ты рейвами не увлекаешься? – спросила она.

– Да так, бывает.

– Давай тогда свой телефон, позвоню, может сходим вместе.

Прошла неделя. Я сидел и играл в контер-страйк по сети, и меня постоянно убивали. Никогда у меня не получалось искусно ставить хедшоты. Постоянно умирать на поле боя – это очень сомнительное удовольствие. Мне всегда хотелось быть впереди, убивать по несколько игроков за раунд. И каждый раз я надеялся, что сегодня точно выйдет. Но не выходило. Каждый раз. И от того я нервничал и пинал ногой системной блок. Иногда доставалось и монитору. Хорошо, что он был ламповый, с толстым стеклом.

Только я провел правый прямой по доставшей меня таблице результатов, как пришла смс.

– Привет! Это Аня из поезда! Помнишь меня?

Наконец-то у меня появился повод бросить это дурное занятие и начать обустраивать свою личную жизнь. Ни с того, ни с сего я получил приятный и очень неожиданный сюрприз. Мы договорились с ней встретиться на выходных и сходить на выставку на Солянке.

Выглядела она очень хорошо. В ней было что-то аристократичное – такая же бледная, такая же печальная, все с теми же огромными зелеными глазами. Из-под пышного каре тянулась к плечам тугая и тонкая косичка.

– Привет, отлично выглядишь! – сказал я. – так что за выставка?

– Там фотографии. Не любишь что ли?

– Трудно сказать, я же никогда до этого не ходил ни на что подобное.

– Правда? Ну вот и посмотришь.

Там оказалось всего два зала. В одном – фотографии, в другом картины. Фотографии не цепляли, а от того я просто пытался шутить. А вот когда мы дошли до картин, и я увидел полотно с названием "Молодость", то сразу ушла вся моя несерьезность. С холста на меня глядел неспортивный и грустный парень, а вокруг него висели в воздухе использованные презервативы, и на каждом презервативе был номер, а после каждого номера слово "любовь". Мне стало как-то грустно. То ли от того, что номеров было слишком много, то ли от чего-то другого.

– Ну наконец-то тебе что-то увлекло! – обрадовалась Аня. Куда пойдем дальше? Прогуляемся может?

– Да, отличная идея, пошли прогуляемся.

Когда мы вышли на улицу, она достала из сумки фотоаппарат, и повесила его себе на шею.

– Так вот почему ты меня повела фотки смотреть! Сама фотограф.

– Нет, я только учусь, – она улыбнулась в первый раз за все то время, что я ее видел.

Мы пошли вверх по холму, мимо белой церкви. Навстречу нам попалась компания алкашей, и Аня сделала снимок, не таясь, открыто. Алкаши заметили, но никак не отреагировали. А я же, в свою очередь, напрягся. Я же понимал, что поступает некрасиво она, а бить будут меня.

– А ты только портреты делаешь? – спросил я ее.

– Да нет... А что?

– Знаю тут пару заброшек, может тебе интересно будет?

– Правда? Пойдем.

Через пять минут я уже показывал ей старое, века восемнадцатого, здание без окон, без дверей, с облезлыми стенами.

– Ну как тебе? Нравится? – спросил я.

– Неплохо. Может быть ты залезешь туда?

Я посмотрел на жестяной забор. Потом в черные дыры пустых оконных проемов. Лезть мне туда не хотелось. Ане удавалось вывести меня из равновесия и заставить беспокоится за свою жизнь.

– Да что-то не хочется...

– Ну давай! Получится отличный кадр.

– Может пойдем я тебе еще одно место покажу?

– А сюда точно не полезешь?

– Ань...

– Хорошо, хорошо, показывай другое.

Я знал прекрасный двор неподалеку, с отличным большим граффити и повел ее туда. По дороге она снова начала фотографировать вещи, показавшиеся ей интересными. На этот раз, человек в милицейской форме не сделал вид, будто ничего не произошло, а подошел и попросил удалить снимки. При нем. Аня долго ломалась, но в итоге сделала то, о чем просил представитель закона.

– Блин, да пошел он, – возмущалась Аня.

– А я тебе говорил...

– Да что говорил? Он не имеет права.

– Вот, смотри, – мы свернули за угол и попали в окружение трех домов. На старых и высоких стенах, до самых окон поднимались цветные надписи, – нравится?

– Да ничего вроде, – Аня крутила головой, – о, отличная крыша, – она кивнула в сторону двухэтажной пристройки. И стена хорошая, можно по ней наверх забраться. Полезешь?

– Хм, – второй раз отказываться было уже решительно невозможно, мне надо было набраться смелости. Я стоял и мялся.

– Давай, – Аня снова улыбнулась, – ты смелый, ты сможешь.

Пришлось лезть. И, как ни странно, у меня действительно получилось забраться на самый верх, по разбитой временем кирпичной кладке. Она сделала несколько снимков и сказала, что я могу спускаться.

– А как спускаться-то? – я засмеялся. Не знаю, что она подумала, а я-то знал, что это все от страха и растерянности.

– Как-нибудь.

Пришлось повиснуть на краю и спрыгнуть. К счастью, я не убился.

В следующий раз мы пошли с ней в кино. Она сказала, что фанатка Милы Йовович, а потому мы смотрели обитель зла. В первый раз в жизни я попал на ужасы с девушкой. И это при том, что фильм выбирала она.

– Ну как тебе? – спросила она, когда пошли титры.

– Не мое несколько...

– Да ладно! Мила клевая!

– Мила-то клевая. Но игра лучше.

– Какая игра?

– Ты что не в курсе? Этот фильм по игре снят. И я ее прошел. Некоторые части. Так вот, в этой игре все то же самое, только ты сам убиваешь монстров. Да еще и загадки интересные и сложные. А тут... Тут просто трэш какой-то, твоя Мила просто бегает и убивает зомби.

– Хм. Классно. А я и не знала. Тебе все не нравится. Ладно, что дальше делать будем?

– Пройдемся может опять? Погода-то отличная. Заглянем потом может куда-нибудь еще, пропустим по стаканчику.

– Давай.

Летом поздно темнеет. Мы вышли из кинотеатра в половину десятого и окунулись в зеленую Москву. Проходя по бульварам и красивым улицам, мы говорили бог знает о чем. Дискомфорт, который я испытывал при ней наконец-то прошел, и я спросил:

– Слушай, а почему ты мне написала?

– Ты знаешь... Тогда в поезде, я просто очень захотела секса.

На следующей неделе мы пошли на рейв. Она жаловалась, что совершенно нельзя найти колес, и попросила найти если будет возможность. Я позвонил Худому, и он притащил две больших белых таблетки с маркировкой бетмэна.

– И как они? – спросил я, отдавая ему деньги.

– Нормально. Никто вроде не жаловался.

Мы посидели недолго с Худым, попили пива и как только он ушел, я сразу набрал Ане.

– Все нормально. Мне принесли.

– Отлично, – сказала Аня, – говно в носке проноси.

– А где встретимся?

– Давай внутри уже. Часов в десять. Как раз там начнется все. И это. Говно в носке приноси.

Я знал где находится этот клуб по своей панковской молодости. Всю старшую школу я ездил туда на концерты, вечером. А по ночам там, как и сейчас, проходили рейв-вечеринки. Теперь я повзрослел и стал ходить во вторую смену. Странно, но я ни разу не ехал от метро Сокол, в сторону старого ДК в гордом одиночестве. Тогда, в отрочестве, каждый раз набивался полный трамвай пьяных малолетних панков. Они пели песни, было весело. А сейчас. Сейчас я не понимал куда еду. То ли на вечеринку, то ли на свидание.

На входе сразу стало понятно, какой характер будет носить мероприятие. Пьяный и обдолбанный диджей-иностранец в компании крепких отечественных молодчиков пытался пронести внутрь граммов пять белого порошка. Охранник забрал пакетик и не пускал внутрь артиста.

– I can't play without it! Just let me in!

Когда я услышал это, то понял, что диджей совсем не в адеквате – с какой целью он пытался сказать что-то русскому охраннику на английском языке? Он и правда думал, что тот его поймет? Отечественные молодчики включились в спор, убрали с прохода диджея и вступили в разговор с охранником. Я пронес таблетки в носке.

Аня ждала в холле то ли меня, то ли таблетки.

– Привет, – сказала она, как всегда флегматично, будто из последних сил, – принес?

– Да, как ты и говорила. Здесь достать?

– Лучше в туалете. Ты иди, я пофоткаю пока.

В туалете стояла толпа парней. Они курили, да так, что глаза резало от дыма и трудно было разглядеть в этом тумане хоть что-то. С трудом добравшись до кабинки, я достал запаянную слюду из-под пачки сигарет из носка, аккуратно порвал и извлек содержимое.

– На, – отдал я Ане таблетку, – когда употребим?

– Ого. Какие большие! Да и белые еще. Не знаю даже... А ты?

– Да я бы сейчас съел. Когда вопрет, как раз играть начнут.

– Давай. Ладно, пойду я еще наверх пофоткаю. Ты со мной?

– А есть какие-то другие предложения?

– Вон, видишь дверь? За ней чилл-аут. Там будет один интересный музыкант. Играет достойный такой эмбиент. Если хочешь, можешь сходить туда, как раз диванчик займешь.

– Договорились, – я взял ее за руку, – ты скоро?

– Да, наверное.

За дверью оказалось небольшое помещение, с несколькими диванами, столами и барной стойкой. Внутри во всю шло выступление, с хорошими звуком и музыкантами, раскидавшими по полу свои ноутбуки и разные причудливые примочки. Рядом с ними сидели какие-то девчонки-хиппушки, с длинными волосами и яркими майками. Они водили по воздуху руками и смеялись. Мне подумалось, что они не были знакомы с музыкантами, а просто пришли на вечеринку и закинулись ЛСД.

Я подошел к барной стойке и заказал пива, чтобы запить большую таблетку. Отвернувшись от бармена, я закинул колесо в рот и сделал несколько глотков. В этот момент сзади кто-то хлопнул меня по плечу и громко сказал:

– Дэээээн!

– Слушай, я чуть не подавился, будь аккуратней, Штакет. Ты как тут оказался?

– Да я с Белкой пришел.

Не успел он договорить, как сзади на меня накинулся смеющаяся Белка.

– Здарова, Дэн!

Я повернулся к ней, она, как всегда, улыбаясь во все тридцать два зуба, обняла меня и чмокнула в щеку.

– Ты как здесь? – спросила она.

– Да вот, с подругой пришел.

– Понятно.

– Слушай, а дай пивка хлебнуть? – встрял Штакет.

Мне, конечно, не жалко, но Штакет все время клянчит у всех пиво. Однако сегодня он был с Белкой, и я думал, что она, как всегда, будет его угощать весь вечер. У них были какие-то странные отношения: с одной стороны – просто друзья, с другой – неразлучны. Мне такие взаимоотношения с девушками не ведомы. Быть может, они просто не распространялись.

Штакет выдул полстакана и сказал:

– Спасибо, мы пойдем.

А я приметил отличный мягкий диван. Единственным минусом его было то, что музыкантов не видно, но это ерунда. Главное, что сидеть мягко и удобно. Я расслабился и ждал, пока таблетка заработает. Тихая музыка с пивком способствовали.

– Как ты? – выдернула меня из забытья Аня.

Выглядела она довольной. Это так с ней редко случалось по моим наблюдениям.

– Нормально. Тебя вперло?

– Нет пока, но чувствую, как подступает. А тебя?

– Да пока не особо что-то.

– А ты целую съел?

– Ага, а ты?

– А я половинку.

– Ты может присядешь? Или дальше пойдешь фоткать?

Она плюхнулась на диван.

– Будешь чего-нибудь пить?