Текст книги "Мичуринский проспект (СИ)"

Автор книги: Митя Чертик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Такой ответ подошел бы на журфаке МГУ, а не здесь, – сказал он мне, отправив из аудитории с пустой строкой в зачетке.

Мне было не по себе. Я самонадеянно посчитал, что смогу все сдать без подготовки – благо записывал, да и в школе еще учил. К тому же старшекурсники говорили, что этот преподаватель не ставит двоек. А я еще и шел первый. Самое главное я не придал никакого значения тому, что преподаватель сказал про журфак МГУ... Может быть он просто хотел мне помочь? Слететь со второй сессии и перевестись в другой ВУЗ пока не поздно?

Но, я недолго переживал, просто понял, что все бесполезно, и даже ради оценок тут учиться не получится. Золотая медаль мне не светила, экзамен был последний, а у меня был билет на поезд, пусть в Анапу, но главное я уезжал из Москвы.

Мне жутко не хотелось никуда ехать одному, хотелось, чтобы там, куда я еду, были люди, желательно знакомые, но при этом никак не связанные с моей родной и зловещей организацией. Совершенно случайно я узнал, что мой пусть не самый близкий, но зато старый, еще со школьных времен, знакомый как раз отдыхает в Анапе с друзьями. Узнал я это через третьего человека и дернул на Юг, предварительно уточнив точку назначения по телефону.

Как ни странно, но полетами я предпочитаю путешествия на поездах. На наших отечественных поездах, но всему есть предел – даже меня утомляет плацкарт. Я поехал на нем только потому, что нам, слушателям, он полагался бесплатно. Полные пота и детских криков сутки длились как неделя. Но я вытерпел, не сошел с ума и доехал до цели. Между мной и моим знакомым оставались каких-то жалких тридцать километров на такси. Благо отец позвонил, и меня встречали – так бы разорился.

Разговорчивый водитель домчал меня минут за двадцать. Когда мы ехали по серпантину, то я обратил внимание на несколько высоких недостроенных зданий.

– А что это? – спросил я его.

– А это недостроенные корпуса санаториев. Их строили для птушников, Потом союз развалился, деньги разворовали, стройку заморозили... Все как всегда в общем. Да и кому эти птушники нужны? Они и тогда никому нужны не были, а сейчас – подавно.

И он был прав, потому что Сукко сочетает в себе одновременно черты деревни и помойки. Такого дерьмового пляжа как там вы вряд ли найдете даже в России – он даже не галечный, а полный натуральных острых камней. Только человек окончательно потерявший самоуважение сможет поехать в отпуск или на каникулы в Сукко. Я как раз относился к такому типу.

В этой клоаке отец через своих знакомых, опять же, нашел для меня приличную гостиницу. Небольшой двухэтажный мини-отель, с общей кухней, террасой и отличными, хоть и небольшими номерами. Забор был обвит плющом, и все выглядело в высшей степени приятно.

Было бы странно, если бы в этой дыре не отключали электричество. Так как мне негде было зарядить телефон, я решил начать поиски своего знакомого с опроса хозяина гостиницы.

– Вы тут случайно не видели вьетнамца?

– Тут часто появляются люди, которых можно принять за вьетнамцев. А поконкретней можно?

– Ну, он должен был приехать сюда с друзьями. Мало ли, может вы обратили внимание.

– Да тут часто компании молодежи приезжают. Походи, поспрашивай. На все Сукко только две гостиницы. Найдешь.

– А где вторая?

– Прямо напротив, – он указал рукой в сторону нескольких ветхих домов, похожих на корпуса пионерского лагеря.

Я возвышался над этими убогими постройками, стоя на балконе красивого кирпичного дома, располагавшегося выше по склону, и не без оснований чувствовал себя царем горы. Как человек неспесивый, я недолго упивался своим положением, просто отдохнул немного с дороги и приступил к поискам.

– Здравствуйте, – поздоровался я с полной барышней средних лет, то ли армянкой, то ли азербайджанкой.

– Здравствуйте, – она ответила на приветствие, не отрывая глаз от каких-то бумаг.

– У вас тут вьетнамец не проживает? – я зачем-то снова сделал акцент на его национальности.

Она молча подняла на меня глаза. Вопрос её явно удивил, а от того и заинтересовал.

– Он мой друг, – продолжил я, поняв, что меня начали слушать, – я только с поезда, в поезде телефон сел, я думал, тут заряжу, а света нет. Не могу с ним созвониться. У него паспорт вьетнамский. В общем, он запоминающийся такой. Я потому и спрашиваю.

– Вы знаете, я не могу вспомнить чего-то... Паспорт сейчас посмотрю.

То ли она делала вид, то ли действительно искала, но делала это долго и муторно. Когда я понял, что этот сизифов труд ни к чему не приведет, я попытался зайти с другой стороны.

– Послушайте, – нарушил я тихий шелест бумаг, – он приехал с большой компанией, несколько дней назад. Может быть так вспомните?

– Ну что же вы сразу не сказали! – она радостно оторвалась от муторных поисков, – Конечно помню. Они в третьем корпусе, воооон там, – она показала рукой на окно. Снимают почти весь дом. Так что не ошибетесь.

Дом – очень лестное название для этого барака. Вход в него находился с торца, и представлял собой гниющее низкое крыльцо с деревянной дверью. Возле этой низкой и ветхой конструкции какой-то тщедушный паренек мыл длинные волосы под ледяной струей воды, льющейся из ржавой колонки. Я подумал, что лучше отвлечь его от этого малоприятного процесса, чем искать моего друга по всем номерам.

– День добрый! Ты случайно не в курсе, тут колоритный вьетнамец у вас не живет?

– Третья дверь налево, – ответил он, не отрываясь от помывки.

На стук никто не ответил. Дверь была заперта. "Ну и ладно, – подумал я, – зайду вечером, может он на море".

Я зашел в магазин, взял пива и поднялся в свой номер. Мне нужно было много чего сделать – например, разобрать сумку. В комнате помимо кровати был душ, стол и шкаф. После сцены с моющим на улице голову мальчиком ощущение собственного превосходства вернулось. Я наполнил стакан до краев, вышел на балкон и закурил. Внизу, стояли корпуса гостиницы, в которой жил мой друг, за гостиницей то тут, тот там, из гор вырастали недостроенные здания недостроенного санатория для учащихся ПТУ, покуда высокие и зеленые горы не подпирали горизонт.

Долгая дорога и пара стаканов пива сделали свое дело, я сходил в душ и завалился на кровать. Кровать была узкая и неудобная, но усталость победила дискомфорт, и я скоро и сладко уснул.

Когда я открыл глаза, солнце уже заходило, свет уже дали, потому я поставил телефон на зарядку, умылся и вернулся к поискам, чтобы успеть до наступления темноты.

На этот раз поиски увенчались успехом – у входа в барак, за длинным столом, сидела большая компания, которую я окинул взглядом и стремительно вычислил Ву (вьетнамец был настоящий, с настоящим именем и фамилией, но люди из этой компании называли его почему-то Лешей).

– Привет! Наконец-то я тебя нашел, – поприветствовал я Ву.

– О! Привет! А что не позвонил?

– Так телефон сел в поезде, сюда приехал – света нет.

– Да, свет тут часто вырубают...

– Как тут вообще?

– Утром пляж, вечером тут сидим... Иногда на дискотеку ходим.

– Ничего себе, тут есть и дискотека. Я думал, тут нет вообще ничего. А как пляж?

Ву усмехнулся.

– Завтра увидишь.

Ребята предложили мне водки. Я не отказался, но задерживаться не стал, я хотел прийти, наконец, в себя после всего и хорошенько выспаться. Я вернулся в номер, допил пиво и свалился спать, на этот раз до самого утра.

Видимо я рановато подошел к бараку – за столом сидела только одна девушка. Вечером я не обратил на нее внимания, что было очень странным – со своей сигаретой она выглядела как черноокий и курящий ангел, попавший в эту глушь случайно и оттого испытывавший дискомфорт.

– Привет, а где Ву? – спросил я у нее.

– Привет, а мы знакомы?

– Ха. Не знаю. Вчера тебя тут не было? Просто темно было.

– А. Нет.

– Давай тогда знакомиться. Денис.

– Лиза. Ву у себя.

Пляж оказался отвратительным. Ясное дело никакого песка – камни, острые и колючие. Я не понимал, каким образом соседство с морем не повлияло на них, почему ежедневное омовение, движение и трение друг о друга не придало им приятных, округлых форм.

Лиза выглядела чертовски привлекательно в купальнике. Стройное, загорелое тело, большая грудь и красивые ноги. Мы молча грелись на солнце, порой окунались в теплое море, выходили на сушу и снова загорали. Мне хотелось заговорить с ней. Но слова будто застревали в горле. И меня хватало только на то, чтобы окинуть взглядом её идеальное тело, пока она того не видит.

Весь день мы провели на пляже. Каждый выпил бутылки по две пива, скурил по полпачки сигарет и поел в столовой неподалеку от моря. Но и этого оказалось вполне достаточно. Вечером все шли домой веселые и трепались бог знает о чем. Алкоголь развязал язык и мне. Я шутил, порой удачно и думал, как бы остаться с Лизой наедине. Мы разошлись и договорились встретиться чуть позже.

В номере я смыл с себя морскую соль и достал начатую в поезде книгу. Никогда до этого я не читал столь дурной книги. Автобиография не всегда является результатом активной творческой деятельности графомана, однако труд Трахтенберга очевидно являлся. Его книгу "Путь Самца" нельзя отнести к какому-либо высокому или низкому литературному жанру, автор просто описывал свою, пусть и не самую скучную, жизнь, через взаимоотношения с женщинам. Но, не смотря ни на что, роман меня увлек. И мне очень захотелось секса, в особенности с Лизой. Дочитав роман до конца за два часа, я набрался решимости, купил бутылку водки и пошел к своим новым друзьям.

За столом появились какие-то новые люди, может быть они приехали вместе с вьетнамцем, может просто оказались соседями. Да и какая, впрочем, разница? Все веселились, и я просто поставил свою бутылку на стол и сел рядом с Лизой. Мы выпили по паре стопок и какой-то парень, по виду спортсмен, задал резонный вопрос:

– Ну что, ребят, мы куда-нибудь пойдем вечером?

– Да, можно, – сказал я, – был в местном клубе, знаешь как идти?

– Конечно, – спортсмен рассмеялся, – возле моря, там нетрудно найти.

– Давай допьем и пойдем.

– Конечно, допьем сначала.

Пузырь закончился быстро, но большая часть нашей компании решила остаться спать в своем бараке. Но самое главное, Лиза шла с нами. А еще две её подруги, которые утверждали, что они лесбиянки, и Ву. Вообще, Лиза нравилась мне все больше. Не всем девушкам удается каждый день выпивать по пять дешевых баночных коктейлей , выкуривать по пачке сигарет и при этом иметь вид свежий и притягательный.

– Блин, я хочу ягуар, – сказала Лиза, когда мы вышли на улицу.

– Пойдем да магазина, – тут же отозвался я.

Я взял две банки, одну себе, другую ей, остальные воздержались. Мы стали спускаться вниз, по изогнутой дороге, к клубу. Спортсмен шел впереди, вместе со своей девушкой, лесбиянки вместе с Ву, а я вместе с Лизой.

– У тебя есть парень? – спросил я.

– Угу, – ответила Лиза, – он такой классный. Торгует наркотиками.

– Травой?

– Угу. Еще спидами, колесами... Всем подряд, короче.

– И героином?

– Нет. Но пробовал его, конечно.

– Ого. И как?

– Фиг его знает, я же не пробовала. Только его под хмурым видела. Он сидел на лавочке и молчал. Я звала его домой, мне хотелось секса, а он не пошел. Сидел на лавочке, чесался, два слова не мог выговорить.

Она была чем-то похожа на Галю. Такая же смуглая кожа, такие же большие карие глаза. Та же развязность пьяной речи, разговоры о парнях... С каждым новым глотком мы спускались все ниже по дороге в сторону клуба и нам все проще давались откровения. Я, правда, больше молчал, но не от стеснения, а от недостатка опыта. По сравнению с Лизой у меня его не имелось совсем. Может Лиза и врала о своих похождениях, а возможно и нет. Я пытался сосчитать её любовников в уме, однако она постоянно перескакивала с одного на другого, и я путался. Её непосредственный монолог о любви будоражил, в некоторых местах просто очаровательно:

– Ой, а меня еще Леша трахал. Он вообще всем нашим девчонкам нравится, но спала только я с ним.

Ву, которого Лиза, как и все его друзья, называла Лешей, смущенно улыбнулся. Я засмеялся и обратился к нему:

– Что правда?

– Угу.

Он явно не хотел поднимать эту тему. Ему помогла Лиза.

– Ага. Мы лежали на одной кровати. Я, Леша, и еще две девчонки. Он начал меня трогать, я застонала.... Он продолжал меня трогать, а потом я сказала ему – ну давай же, давай. И он вошел в меня...

– Серьезно? – я рассмеялся еще сильней, – и что вы прямо при подругах?

Ву продолжал смущенно улыбаться. А Лиза не унималась:

– Да, при подругах. Так даже прикольней.

До клуба мы добрались быстро, минут за пять. На входе стояла парочка здоровенных парней. Мы без проблем прошли внутрь, на террасу, полную пустых столов, над которыми возвышался одинокий и большой диджейский пульт.

– Что-то нет никого, – огорченно констатировала Лиза.

– Да будний день просто, – подхватил охранник, – приходите в пятницу. В субботу, по выходным тут много народу бывает.

Мы вышли из клуба и направились в сторону рынка, что горел желтыми огоньками гирлянд неподалеку. Цветные фонарики влекли туристов в маленькие кавказские кафе, от того, а может быть из-за отсутствия альтернатив, они забивались под завязку. Несмотря на это мы нашли свободное место, как раз на пятерых. Я сел рядом с Лизой и не обращал внимания на других. Она, кажется, тоже. Мы пили вино, ели сыр и шутили. Ей смуглая кожа и красные губы оттеняли ровные и белые зубы. Никогда до этого я не видел такого прекрасного существа. А может быть и видел, но никогда, никогда не приближался настолько, это совершенно точно.

Я даже не заметил как к нам повернулся Ву и сказал:

– Мы идем, вы с нами?

– Да, пошли, – сказала Лиза.

И мы снова пошли наверх, там, возле наших гостиниц, по счастливой случайности, еще работали магазины.

– Может возьмем еще вина? – спросил я у Лизы.

– Давай.

Разливное вино было сладким, легким и невкусным, но меня это не сильно заботило. Кого заботят такие мелочи, когда тебе еще нет и двадцати и рядом с тобой красивая девушка? Мы прошли через калитку и поднялись по лестнице, что вела к моему номеру. Номера занимали весь второй этаж, напротив входных дверей стояли столы под навесом. В Сукко все время мало людей, разве что в кафе туристы пьют вечерами, да ходят в единственный клуб по выходным.

Я оставил Лизу наверху, а сам спустился вниз, в кухню, взял пару стаканов и вернулся. Лиза курила, пока я наливал вино. Ее улыбка становилась все шире. Я чувствовал, что нравлюсь ей, оставалось только подобрать нужные слова и она стала бы моей. Но, как назло, ничего путного не лезло в голову, я нес какую-то чушь, да и что кроме чуши можно нести в восемнадцать?

Лиза молчала и продолжала улыбаться. Она не меньше моего хотела, чтобы я нашел способ пробудить в ней горячее желание раздвинуть ноги.

12.

– Слушай, Дэн, к тебе какие-то люди в погонах приходили. Стучались в дверь. Долго ломились, минут пятнадцать, потом ушли, – сказал мне сосед, который сидел за столом на терассе со своей некрасивой женой и пил утром вино.

По моему телу прошел неприятный холодок.

– Правда что ли? Давно?

– Да с полчаса. Я еще думаю – нифига себе, Дэнчик-то не так прост как кажется.

Но я уже его не слушал, я вошел в номер, снял мобильник с зарядки и посмотрел пропущенные звонки. Их было около двадцати. Номер отца, матери, и несколько незнакомых. И тут стало понятно, что-то идет не так...

– Ты поезд пропустил! – орал в трубку отец.

– Да время же есть.... Целый час еще.

– Ты часы не перевел!

– И правда. А кто ко мне приходил?

– Да люди, которые должны были тебя до вокзала довезти.

– Мда. До поезда я не успею.

– Ща, решим что-нибудь, не переживай.

Отец не обманул. Через десять минут у тяжелых железных ворот сигналил подъехавший таксист. Им оказался толстый дядька за сорок. По таксистам вообще трудно определить возраст, они все обычно толстые и много курят. Только одно можно с уверенностью сказать – им точно не больше шестидесяти, не доживают.

– Здравствуйте, я Денис.

– Привет, Денис. Сейчас мы поедем с тобой поезд догонять.

– А у нас получится?

– Должно.

Таксист тоже не обманул. Никогда не думал, что поезда ездят так медленно. Водитель, на разбитом тазе не выжимал больше сотни, но когда мы доехали до станции, я еще несколько минут ждал прибытия. Я, почему-то, даже не нервничал по дороге, с этим толстым курилкой я чувствовал себя спокойно.

На платформе ко мне подошла какая-то странная женщина в платке.

– Ой, а вы тоже до Москвы едите?

– Да.

– Вы тут отдыхали?

– Да.

– И как вам?

– Нормально. А вы? – не знаю, зачем я спросил, я чувствовал неловкость от самого факта разговора с этой девушкой.

– Ой, вы знаете, я в монастыре тут была. Мы катались на лошадках. Мне очень понравилось. А сейчас я ищу мужа.

После этой фразы на смену неловкости пришло отчаянье. Мне хотелось, чтобы этот кошмар побыстрей закончился, подъехал поезд и у нас с этой барышней непременно оказались разные места.

В вагоне она пристала к какому-то раскаченному парню, тот на заигрывания отвечал сухо, но, видимо, ничего против не имел, а может и на что-то рассчитывал. Меня это обстоятельство несколько успокоило, и я пошел искать свое место. Мое место, естественно, оказалось неподалеку от туалета, и моими соседями оказались бабки. И это меня, впрочем, мало беспокоило, ведь главное, что я догнал этот чертов поезд, и теперь доберусь до дома.

– Сынок, – сказала бабка, – ты что, без еды?

– Ага.

– На вот, возьми, – она протянула мне горячий, весь в масле пирожок с картошкой. Он выглядел и пах очень аппетитно – соседство оказалось очень удачным.

В поездах хорошо делать две вещи – пить и читать. Пить мне было не с кем, поэтому я открыл Достоевского. Бабки, как ни странно, меня не отвлекали, только дети. Их тут было полвагона. Видимо возвращались из пионерского лагеря. В кричащем плацкарте не выходило сконцентрироваться на стуке колес и медитировать в текст. Отвлекшись, я посмотрел в окно – ничего особенного, мимо бежали зеленые деревья, да покосившиеся избы. И так всю дорогу. Я осмотрелся вокруг, на боковой полке лежала девушка в коротких шортах, ей, судя по всему, просто некуда было смотреть, поэтому она посмотрела на меня. Мы пересеклись взглядами, я почувствовал неловкость и снова уткнулся в книгу.

Вскоре дети утихли, видимо воспитатель объявил тихий час, и я окончательно погрузился в мрачные душевные гущи классика. Даже и не заметил как уснул. Проснулся от шевеления попутчиков, все занимали очередь в туалет, стояли в проходе с полотенцами накинутыми на плечи и щетками в зубах и негромко, хоть и с навязчивостью будильника, выясняли кто за кем следует на утренние процедуры.

Оторвав голову от подушки, я опять встретился взглядом с девушкой в коротких шортах. Мне начинали нравиться её голубые глаза. "Что это? – думал я, – интерес? Любопытство?"

Я не торопился вставать, ждал пока толпа у уборной рассосется. Таким людям просто необходимо постоять в очереди, они без этого не могут, привыкшие набиваться в метро, автобусы и пробки, чтобы успеть на работу, они по инерции создавали столпотворение даже в то время, когда и спешить никуда не надо.

Бабки уже скатывали свои кровати с нижних полок, когда я, освежившись, вернулся к Достоевскому. Я уже хотел подняться наверх, к себе, когда моя возрастная соседка снизу сказала:

– Что ж, ты сынок, не лезь туда, я подвинусь, мешать не буду.

Это было очень кстати, пока она уплетала свои яйца за столом, подошла проводница, я сказал чаю и вафли и погрузился в книгу. Однако длительного и дельного чтения снова не вышло – проснулись дети. Не в силах сосредоточиться, я стал глядеть по сторонам. Девушка с большими глазами завтракала с соседом за соседним столом. Вряд ли он ей нравился – сухой, с нездоровым лицом, он пытался шутить. Он проявлял к ней видимый со стороны интерес, а она, в свою очередь, такую же видимую отстраненность. Я понимал, что если сейчас сделаю усилие над собой и познакомлюсь, то уделаю этого бедолагу в два счета.

Так вышло, что разговорились мы в тамбуре, в курилке, просто завязали непринужденный разговор о том, кто где был, и кто что делал.

Цвет лица, все-таки, говорит о многом. По разговору этого парня можно было понять, что он типовой провинциальный алкоголик, страдающий временами наркоманией. А что можно было сказать о девушке с голубыми глазами? Видимо из обеспеченной семьи. До Анапы, этим же летом, она успела съездить еще и в Грецию.

Впереди нас ждал целый день дороги, по палящему июльскому солнцу. После завтрака все оживились, мужичок в возрасте разгадывал кроссворд и озвучивал почти каждый вопрос для благодарной аудитории бабок. Провинциальный торчок, с девушкой, которую, как оказалось звали Викой, играли в дурака. Я же выпивал свой чай и метался – то к кроссворду, то к бабкам, то к чтению.

Мне все больше нравилось подглядывать за парой алкаша и Вики. Парень делал нелепые заходы. Выходило все неуклюже, но искренне, от того не смешно и не жалко. Я следил за происходящим, уставившись в книгу, и теперь буквы совсем стали расплываться, превращаясь в какие-то непонятные символы, они отказывались складываться в слова. Достоевский дал мне укрытие, своего рода дзот, а вместе с ним и возможность следить за происходящим, оставаясь незамеченным. Искренне полагая, что на них никто не обращает внимания, мои новые знакомые вели себя естественно, а от того становилась лакомым объектом для наблюдения.

На остановке в Воронеже провинциал вышел и купил мороженного. С натянутой улыбкой, трясущимися руками он предлагал эскимо Вике. Та долго отказывалась, но в, конце концов, взяла. Он и не подумал, что девушки часто следят за фигурой и полдник из десерта зачастую в их рацион не входит. Видя это и понимая всю пикантность происходящего, я, неожиданно для себя, почувствовал неловкость. И за нее, и за него. И за себя.

Он сошел в Курске. Прикидываться читающим стало совсем невыносимо, а потому я подсел к ней. Она сидела за своим столом и смотрела в окно:

– Ну что, твой попутчик сошел? – несмотря на знакомство, для меня еще существовала какая-то стена, мешающая без стеснения проникнуть в ее личное пространство.

– Да, – она улыбнулась.

– А карты его или твои?

– Его. Но он их мне оставил.

– Может сыграем?

– Давай.

До самой Москвы мы рубились в дурака и трепались о чепухе.

– Так вот, – говорила Вика, – сидим мы, никого не трогаем у себя в номере. К нам влетают парни, поливают нас чем-то и убегают. Мы смотрим – кетчуп. Ну вот что за дебилы. Испортили нам одежду. А она брендовая, дорогая.

– А зачем они это сделали? – удивился я.

– Да черт его знает.

– Может они хотели, что бы вы её сняли и бегали по отелю в одном белье?

– Мы целый день в купальниках и так ходили.

– И правда загадка.

В Москве Вику встречала подруга. Я помог ей донести ей чемодан, до фойе, где её должны были ждать. Мы остановились возле какого-то кафе, с заметной вывеской. Вика набрала подруге.

– Она сейчас подойдет, – сказала Вика, убирая телефон в карман, – спасибо тебе что помог.

– Да что ты, – я улыбнулся, – рад был познакомиться.

– Я тоже.

– Может обменяемся номерами? Сходим куда-нибудь?

– Давай.

Встречались мы возле "Китайского летчика Джао Да". Я был наслышан об этом месте, и давно хотел там побывать. Мне совсем не нравились пафосные места, столь модные в то время в Москве. Несмотря на то, что я уже сам начал зарабатывать (нам платили неплохую стипендию) и мог позволить себе купить нормальные шмотки, хаус с мажорами и хачами меня не привлекал.

Вика пришла с подругой, той самой, что ее встречала. Я был не против, даже несмотря на то, что подруга ее выглядела непривлекательно. Мы спустились по лестнице в подвал и очутились в небольшом холле с низким потолком. Кругом было все как я люблю – ничего лишнего: вымытые кирпичные стены без краски и обоев, с прибитыми к ним стильными принтами в рамках, накрытые скатертями круглые столы – на них, посередине, зажжённая свеча и заламинированное меню. В спину бил саундчек очередной неизвестной группы, которых тысячи в Москве, а впереди, в конце длинного коридора – виднелся уютный зал. Там, сидел одинокий армянин, на длинном столе ничего не было кроме букета красных роз в вазе.

К нам сразу подошел администратор заведения:

– Добрый вечер! У нас сегодня концерт, вход пятьсот рублей.

Я обратился к спутницам:

– Хотите группу послушать?

– А что за группа? – поинтересовалась Вика.

Администратор озвучил длинное, трудно запоминающееся название на английском.

– Что-то знакомое? – улыбнулся я Вике.

– Неа, – она улыбнулась в ответ.

– Узнать хотите? – я обратился к обеим.

– Да нет, на самом деле, – снова улыбнулась Вика.

– А просто посидеть у вас можно? Без концерта, – обратился я к администратору.

– Конечно, проходите в дальний зал, – он показал пальцем в сторону одинокого армянина, что, безусловно, меня обрадовало, ведь именно там, сразу после того как мы попали в клуб и захотелось провести вечер.

Как только администратор провел нас к нашему месту, я сразу обратил внимание на барную стойку. Бар располагался именно здесь. Странное дело – я этого не знал, выходило, что мое алкоголическое чутье привело меня сюда. Где-то глубоко внутри я чувствовал – именно тут эпицентр эпикурейства. В комнате могло разместиться четыре достаточно больших компании – до самого потолка стояли у стены перегородки и образовывали собой отгороженные от внешних раздражителей и вместительные места.

– Ну что будем пить? – не успел я плюхнуться на лавку, как тут же перешел в наступление.

– Ой, я не знаю, – сказала Вика, умещаясь вместе с подругой на лавке напротив.

– Может шампанского?

– А давай.

Это заведение все больше и больше нравилось мне: открыв меню, я обнаружил, что из шампанского у них было только недорогое советское, и столь узкий ассортимент пришелся как нельзя кстати, денег на более дорогие напитки мне бы просто не хватило.

– Будьте добры, бутылку шампанского, и три бокала, – сказал я подошедшему официанту, передавая ему меню, потом обратился к девушкам, – может фруктов возьмем? Или чем там шампанское закусывают? Я не большой любитель...

– Да нет, не надо ничего, – сказала Вика.

Официант улыбнулся, записал в блокнот заказ и ушел.

13.

В этот клуб меня могли позвать только два человека – Саня Соло и Манька с дачи. Эти люди не имели ничего общего между собой, однако вращались они в одной и той же тусовке. Соло любил, как умел, модную музыку, а Маньку интересовали парни и выпивка и поэтому ее были рады видеть везде. Пусть она не отличалась внушительными внешними данными, но раскрепощенность тянула противоположный пол и для нее открывались все, или почти все, двери. Соло все давалось намного трудней и далеко не так феерично. Конечно, как и любой парень, он жаждал внимания женщин, уважения мужчин и прочих привилегий, однако приглашений ему не слали, за кулисы не звали. Приходилось покупать простой билет и слушать музыку в толпе таких же смертных.

И с Манькой и с Соло я пересекался редко и если с Манькой – по воле обстоятельств – как ни как соседи по даче, то с Соло – в силу общих интересов. Соло не мог похвастаться наличием большого количества друзей, как и любой ботаник, но, как и любой ботаник, обладал широким кругозором. Он знакомил меня с инди-сценой и благодаря ему я попадал в такие места, в которые сам никогда бы не додумался пойти. Он очень хорошо играл в компьютерные игры, разбирался в них, как и во всем, чем увлекался, и при этом был замечательным собеседником и неплохим собутыльником.

Манька же только и могла, что заниматься беспорядочным сексом и бухать. Каждые выходные она куда-то шла, напивалась и отдавалась, если находила возможность. Манька не отличалась привередливостью, и это являлось самой большой ее добродетелью. Спала она почти со всеми, и поэтому не попадание в широкий круг любовников особенно больно ранило ухажеров. С одной стороны, я никогда не причислял себя к её воздыхателям, к страстным желателям её промежности, с другой – манькино восприятие меня как толстого и доброго друга сильно раздражало. Когда мне, или ей нечего было делать, мы заходили в гости друг другу и она начинала рассказывать свои половые приключения. Мне это надоедало. Скажу больше, меня это угнетало. А потому я прибегал к её обществу лишь в особенно тоскливые моменты моей жизни. Чтобы усугубить свою рефлексию и отдаться ей полностью, без остатка. К счастью, в Актовый зал, в эту Мекку зарождающегося хипстерства меня позвала не она, а Соло.

Дорога от метро до клуба заняла у нас минут пятнадцать неспешной ходьбы с пивом и ни к чему не обязывающим трепом. В тот вечер Саня, работавший менеджером по рекламе, впервые мне сказал, что хочет стать музыкальным промоутером.

– А как это? – поинтересовался я.

– Ну как... Привозишь музыканта в клуб. Получаешь деньги.

– И все?

– Нет, конечно, предварительно надо с ним и с клубом договориться обо всех деталях. Об оплате выступления, о билетах на самолет, о выступлении и так далее.

– Прикольная работа. Всяко лучше, чем менеджером вкалывать.

Мне слабо верилось, что кому-то из моих знакомых удастся вырваться из той рутины, которая судьба уготовила большинству. Скучная работа за скромные деньги всю жизнь, преклонение перед тупым начальником и грызня за карьеру. Которая никому, по большому счету, не нужна. Ведь это не рост, а просто смена кресла, и смена эта никаких особых изменений в твою жизнь не принесет.

Саня потащил меня в какой-то переулок за стальными, состоящими из прутьев, воротами. Мы очутились в узком коридоре с высокими стенами исписанными граффити. Коридор быстро закончился и за ним показался просторный двор. По форме он напоминал питерский колодец, только чересчур широкий. На стыке фасада и торца двух кирпичных сооружений, вероятно заводских цехов, в самом углу, толпилось человек двадцать. Мы подошли к толпе и я увидел крыльцо, а сбоку, на стене надпись – "Актовый зал".

– Привет! – меня окликнула девушка.

Я повернулся и увидел Маньку. "Какая встреча, – подумал я, – это ж надо встретиться случайно в двадцати миллионном городе".

– Привет! – ответил я.

– Привет! – Манька поздоровалась с каким-то грузным мужиком с девушкой. Тот не обратил внимания. Когда он ушел я спросил:

– Кто это?

– Да так... Знакомый... Просто он с женой сейчас... Нехорошо.

– Понятно.

– А ты как тут оказался? – Манька быстро побеждала всевозможные неловкости – опыт.

– Да вот, знакомый притащил. Знакомься – Саша.

Знакомство вышло сухим. Мне сразу стало ясно, что Саня Маньке не понравился. А Саня как обычно не был расположен к беседе. Мы оставили Маньку на входе дожидаться кого-то, а сами двинули в бар.

На танцполе уже собралось человек сто народу. Музыканты еще не вышли. Я подошел к стойке и, выждав пока бармен обратит на меня внимание, заказал два дешевых пива. Один пластиковый стаканчик я протянул Соло.