Текст книги "Любовь викинга (ЛП)"
Автор книги: Мишель Стайлз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Ты забываешься, Зигмунд.
– Ты хуже медведя, которого зимой вытащили из берлоги. Только и делаешь, что огрызаешься на всех подряд и изматываешь нас бесконечными тренировками.
– Потому, что это необходимо. Если кто-то из мятежников выжил, он может вернуться обратно. – Бранд покачал головой. Неужели его вожделение так сильно бросается в глаза? – И хватит использовать мои отношения с леди Эдит как оправдание своей лени.
– Мы слишком много пережили вместе. – Не сдаваясь, Зигмунд хлопнул Бранда по плечу. – Я прошел с тобой путь от Норвегии до Византии. Я видел, как ты убил своего первого врага.
Это было не совсем так. Своего первого врага он убил, когда сбежал из отцовского имения, и оказался перед выбором – убить или быть убитым. Когда все было кончено, его вырвало в придорожную канаву. Во второй раз он лишил человека жизни уже на поле боя и смог сдержать тошноту.
– И что с того?
– Переспи с этой женщиной. Это намного приятнее, чем пытаться вышибить из нас мозги.
– Я спрошу твоего совета, когда он мне понадобится. – Бранд бросил Зигмунду деревянный меч. – Ну, а пока, может, продолжим?
* * *
Эдит сидела за прялкой, пытаясь сосредоточиться на работе, но внутри нее все кипело от гнева. Бранд отмахнулся от ее аргументов, даже не дослушав ее до конца. А потом, что было хуже всего, наградил совершенно неприличным взглядом.
– Не переживай ты так сильно, Эдит, – произнесла Хильда, аккуратно сматывая шерсть.
Эдит с завистью наблюдала за ее ловкими движениями. Кузина управлялась с веретеном с присущей ей женственностью, в то время как она сама трижды за это утро порвала нить. Да еще умудрилась потерять очередное пряслице и нашла его только когда с ним начала играть одна из собак Бранда.
– Как я могу не переживать? – Эдит наклонилась вперед. Она страстно желала высказать все, что накопилось у нее на душе, хотя бы перед кузиной, раз уж Бранд отказался ее слушать. – Чем мы будем питаться зимой, если не посеять пшеницу вовремя и со всеми необходимыми обрядами? Когда крестьяне недовольны, беды не миновать, как часто повторял мне отец. Может, он и не всегда разделял мнение святого отца, но никогда над ним не насмехался.
– Какая разница, когда сеять пшеницу? Днем позже, днем раньше. – Хильда щелкнула пальцами. – Не надо было тебе вмешиваться. Крестьяне разобрались бы сами. Как будто они осмелились бы открыто роптать, зная о репутации Бранда Бьернсона. Всем прекрасно известно, что Бранд и его воины не потерпят неповиновения. Святому отцу тоже не следовало лезть в это дело. Он слишком много мнит о себе. Вот увидишь, однажды именно он доставит нам неприятности, а вовсе не новый лорд.
– Он исполнял свой долг. В том смысле, конечно, в каком он его понимает. Но я согласна с тобой. Человек, водивший дружбу с Эгбертом, способен на любые пакости. Но, Хильда, как я могла отказать Оуэну? Ты бы видела, как он плакал.
Хильда состроила гримасу.
– Бранд Бьернсон тоже исполняет свой долг – в своем понимании. Когда ты поймешь, что с мужчиной лучше не спорить? Неважно, священник он или лорд. Вчера ты опять презрела мои увещевания и пыталась обыграть его в тафл. И даже указывала на его ошибки.
– Бранд будет оскорблен, если я стану играть не в полную силу.
– Твоя беда в том, что ты ненавидишь проигрывать, Эдит. Научись делать это с изяществом. А если вдруг победишь, притворись, что это случайность. Не задевай его гордость своим торжествующим видом. Мужчинам нравится тешить свое самолюбие.
– Уж чему-чему, но притворству я не желаю учиться. – Она рывком закрутила веретено. – Просто я знаю своих крестьян и хорошо представляю, что может случиться. У святого отца высокая репутация среди них, поэтому с ним лучше договариваться, а не настраивать против себя.
– Я и не подозревала, что ты так сильно любишь свою землю, – промолвила Хильда. – Долг для тебя превыше всего.
– И так будет всегда. – Она огорченно вздохнула, увидев, что нить опять порвалась. Самым неприятным в этой ситуации было то, что она ясно видела ее исход. Конечно, люди не станут жаловаться на Бранда в открытую, но затаят против него неприязнь. Она прошла через это с Эгбертом, и в конце концов он, хоть и неохотно, но был вынужден признать ее правоту.
И все-таки хуже всего было то, что она не понимала, какие у нее обязанности в роли его так называемой помощницы. Она настолько привыкла тратить все свое время на управление поместьем, что теперь, сидя за прялкой и сплетничая с кузиной, чувствовала себя неприкаянно. Может, и впрямь стоит задуматься о постриге в монастыре.
– Если я в чем и уверена, так это в том, что пшеницу нужно сеять в отведенное для этого время. И только после того, как ее благословит священник. Таковы традиции.
– Традиции существуют, чтобы их нарушать.
– И давно ты поменяла мнение о наших завоевателях?
Она испытующе посмотрела на Хильду. На той была новая шаль, оттенявшая бирюзовый цвет ее глаз. Она ощутила легкий укол ревности и подавила в себе желание спросить, кто сделал этот роскошный подарок. Если Бранд взял в свою постель другую, это не должно ее волновать.
Но ее волновало то, с каким нетерпением она ждала ежевечерней партии в тафл.
Зардевшись, Хильда плотнее запахнула шаль.
– Скажу тебе только одно. Не в твоих интересах ссориться с новым лордом. Разве замужество ничему не научило тебя? Мужчине нравится, когда ему льстят, а не унижают его гордость. Ты выигрывала у него в тафл. Ничего удивительного, что теперь он не прислушивается к твоему мнению.
– Так почему ты ни с того, ни с сего полюбила норманнов? Не пытайся сменить тему, Хильда. Я слишком хорошо тебя знаю.
Хильда задумчиво крутила веретено.
– Норманны не все одинаковы. Некоторые из них вполне приятные люди. Например, Старкад. Он поет так сладко, словно малиновка по весне. Это он тем вечером исполнял сагу о Линдисфарне, но вообще он предпочитает более романтичные песни. От саги, которую он сочинил по просьбе Бранда Бьернсона, у меня на глаза навернулись слезы.
– И когда же ты умудрилась ее услышать?
Хильда заерзала на скамье.
– Он спел мне ее однажды при встрече. Истинная поэзия… Точно говорю тебе, норманны не все одинаковы. И улыбается он чаще, чем Эгберт. Ты была права насчет шрамов. Некоторых мужчин они только красят.
– Леди Эдит, лорд Бьернсон требует, чтобы вы немедленно пришли на конюшню. – В дверях появился слуга, лишая ее возможности расспросить Хильду подробнее. – Он просил передать, что не примет никаких отговорок.
Сердце подпрыгнуло у нее в груди, а потом ее одолели сомнения. Зачем он зовет ее так скоро после их стычки? Может быть, он нашел ее очередной тайник? Или его вновь побеспокоил священник?
– Хорошо, я приду. Раз уж он так вежливо просит.
– Не спеши, кузина. – Хильда придержала ее за плечо. – Пусть не воображает, что ты побежишь со всех ног, стоит лишь поманить тебя пальцем.
– Хильда!
– Я не сказала ничего такого! – запротестовала Хильда. – Я же вижу, как он на тебя смотрит. Будто кот на сметану. И как бы сильно вы ни поругались – кстати, я отказываюсь верить, что во всем была виновата история с зерном, – ты обязана ему уступить. Если у нового лорда поднимется настроение, нам всем станет проще жить.
– А кто сказал, что Бранд не в настроении именно из-за меня?
Хильда покачала головой.
– Кузина, как же ты слепа, просто невероятно.
Эдит раздраженно закатила глаза и скорее вышла, пока гневные слова не успели слететь с языка. Она не решит свои проблемы, если начнет срываться на кузине. Выбежав из замка, она подобрала юбки и поспешила на конюшню, надеясь, что ничего страшного не произошло.
Глава 8.
Она нашла Бранда на конюшенном дворе. Он переоделся в чистую тунику, более нарядную и богато отделанную, чем та, в которой он тренировался. Алая накидка, подбитая мехом, и тяжелые золотые браслеты на предплечьях подчеркивали его высокий статус, а в волосах, словно алмазы, поблескивали капли воды.
Эдит улыбнулась. Он снова плавал в озере. Сердце странно екнуло у нее в груди.
Он держал под уздцы ее кобылу, а вторая его рука покоилась на поводьях крупного жеребца. Ущипнув себя за кончик носа, она безжалостно подавила в себе ликование. Тот факт, что Мира оседлана, еще не означает, что ей доведется прокатиться верхом. Мало ли, по какой причине Бранду взбрело в голову привести ее лошадь.
– Что-то случилось? Мы с Хильдой были заняты прядением. Хотелось бы завершить эту работу. – Она сжала пальцы, мысленно пообещав себе не извиняться за то, что утром вступилась за фермеров. – Вы уезжаете и берете с собой мою кобылу как вьючную лошадь? Чтобы вы знали, она очень своенравная и требует особого обращения.
– Как и ее хозяйка. Но нет, я никуда не уезжаю.
– Тогда в чем дело? – Решив оставить без внимания его первую фразу, она поежилась, жалея, что не захватила шаль.
– Хочу применить ваши способности с пользой. Незачем тратить время на прядение, раз оно вам даже не нравится. Вы, кажется, хорошо разбираетесь в посеве пшеницы, поэтому окажите мне любезность. – Его взгляд был непроницаем. – Я хочу, чтобы мы вместе объехали фермы. Вы растолкуете крестьянам, что выполнять мои приказы в их лучших интересах.
Радостное предвкушение охватило ее. Бранд пригласил ее на верховую прогулку! Правда, придется уговаривать фермеров и арендаторов подчиниться ему, но это неважно. Она так соскучилась по своей кобыле.
– Прямо сейчас?
– Стал бы я иначе седлать вашу кобылу? Я хочу, чтобы вы показали мне поместье. – Легкая улыбка тронула его губы. – Если, конечно, вы умеете ездить верхом.
– Умею, к вящему неудовольствию моего покойного мужа. – Она хмыкнула, не зная, как к этому относится Бранд. – Он считал это занятие недостойным истинной леди. Моя милая матушка была с ним согласна, но вот отец поощрял меня. Он говорил, что хороший хозяин знает обо всем, что происходит на его земле, и что однажды мне придется заботиться о ней, как о своем первенце.
– То есть, вы хорошо держитесь в седле.
– А как же иначе? Поместье большое. Иногда в один день приходилось посещать самые отдаленные его уголки. – Эдит оглядела свое старое платье. Хорошо, что она не стала переодеваться. – Я даже сшила себе особое платье, чтобы в угоду чувствам моей матери благопристойно смотреться верхом. Мне довольно часто приходилось садиться на лошадь, особенно, когда муж бывал в отъезде.
Она умолчала о том, что каждый раз ей приходилось воевать с ним за право прокатиться верхом. Узнав о его смерти, она возрадовалась тому, что отныне станет сама себе хозяйкой. Нет, она больше не потерпит, чтобы ей запрещали садиться на лошадь, не откажется от этого удивительного чувства свободы, которое охватывало ее, когда, оседлав Миру, она неслась по полям, а ветер развевал ее волосы.
Бранд скептически взглянул на нее.
– Покажите мне, как вы сидите в седле. Здесь и сейчас.
– Вы мне не верите?
– Местные дамы почти не ездят верхом. В Йорвике они передвигаются в основном на повозках.
Она фыркнула.
– Ну, а почти все норманны не умеют читать на латыни. И тем более писать.
Он склонил голову.
– Вести лошадь шагом и скакать наравне с ветром – не одно и то же. Вы не должны отставать от меня. Так что признайтесь прямо, если в повозке вам будет комфортнее.
Эдит вскинула голову. Посмотрим, что он скажет, когда увидит ее в седле. Может, у нее не всегда получается одолеть его в тафл, но вот в умении ездить верхом она ему не уступит.
– Я обожаю ездить верхом и с легкостью это продемонстрирую. Я всегда принимаю вызов.
– Подсадить вас в седло?
– И сама справлюсь, – отрезала она, прогоняя мысли о его руках, обвивающих ее талию.
Эдит подвела Миру к порожку, села в седло и, прищелкнув языком, пустила кобылу по двору.
Завершив круг, она с вызывающим видом посмотрела на Бранда. Скептическое выражение на его лице сменилось искренним удивлением.
– Хватит или вам нужны новые доказательства?
– Признаю. Вы говорили правду.
Она отвела глаза, уставившись на уши Миры. Слова больно ужалили ее. Он все еще не доверял ей.
– Зачем бы я стала лгать?
– Может, испытаем ваши способности по-настоящему?
Бранд ловко вскочил в седло и, не дожидаясь ответа, выехал со двора. У нее перехватило дыхание. Глядя на норманна, слившегося со своим жеребцом, она поняла, почему барды слагают песни о волшебных существах с человеческим торсом и телом коня.
Услышав, как товарищи Бранда начинают делать ставки на то, как скоро она его догонит, и догонит ли вообще, Эдит тряхнула головой и сосчитала до двадцати, чтобы он успел удалиться на приличное расстояние.
– Уж вам придется постараться, миледи! – услышала она за спиной чей-то возглас и пришпорила Миру. Кобыла резво понесла ее вперед, и вскоре она поравнялась с Брандом.
– Куда направимся? – спросила она с напускной безмятежностью и внутренне позабавилась, глядя, как его лицо вытянулось от удивления. – Мы с Мирой более чем способны держаться вровень с вашим конем, так что зря ваши люди ставили против нас. Они проиграют.
– Так им и надо. Нельзя ставить против леди. Если, конечно, не состязаешься с нею сам. – На его губах заиграла таинственная улыбка.
– Так куда вы желаете поехать? – спросила Эдит, подозревая, что Бранд снова хочет вовлечь ее в свои игры, как во время их вечерних состязаний в тафл. Неважно. Она натянула вожжи. Какую бы игру он не затеял, победа останется за ней.
– Я хочу побывать на отдаленных фермах.
– Зачем?
Бранд взглянул на Эдит, скакавшую рядом с ним. Лошадь и женщина двигались в едином ритме, как одно целое. Сперва он не поверил, что она хорошая наездница, но теперь убедился в этом сам. Она держалась в седле лучше многих мужчин.
На неделю оставив ее в покое, он не потерял решимости раскрыть ее секреты, но уже не те, что касались спрятанных ею припасов. Он хотел узнать, почему она утаивает от него свою красоту. Днем и ночью он мечтал о ней, вспоминая вкус ее губ. Когда она станет принадлежать ему полностью, то поймет, что он никогда не отказывался от намерения сделать ее своей наложницей. Он хотел обладать ею.
– Есть причины. Хочу проверить, насколько ваши слова отражают реальное положение дел. Правда ли крестьяне хотят, чтобы та напыщенная ворона благословила их хлеб.
– Что такого плохого в благословлении? – Она вызывающе посмотрела на него. – Поймите, Оуэн Пахарь набожный человек. Он принимает на веру все, что говорит наш священник.
– Я хочу сам побывать на фермах и услышать, что говорят люди, напрямую.
– Ясно. – Она кивнула. – Вы сомневаетесь в том, правильно ли я оцениваю ситуацию.
– Хочу понять, можно ли вам доверять.
– Вы уже сомневались в моем умении управляться с лошадью.
– Признаю, тут вы меня удивили. Обычно женщины не ездят верхом.
– Я не обычная женщина.
Он рассмеялся.
– Я постепенно начинаю это понимать. У вас много скрытых талантов.
Ее глаза сузились. Он смеялся над нею!
– Ну что, поскачем на ферму Оуэна Пахаря?
– Если хотите.
– Хочу. Если я докажу, что отлично езжу верхом, вы начнете ко мне прислушиваться?
– Я всегда принимаю вызов.
Она вонзила каблуки в бока лошади и пустила ее галопом, не оставляя ему возможности передумать.
* * *
– Вот видите, как быстро и просто можно решать проблемы, если прислушиваться к людям. Святой отец благословит зерно, но уже после того, как оно будет посеяно, – сказала Эдит, когда они уехали с фермы Оуэна Пахаря. Все прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Бранд внимательно выслушал старого крестьянина, который, без конца кланяясь, рассказал ему о своих тревогах.
– Вы добрались до фермы быстрее меня, – сказал он, определенно желая сменить тему.
– Мира быстрая лошадка.
– Жаль, мы не заключили пари. Так было бы интереснее.
– Вам нужен дополнительный интерес? Лично я счастлива уже оттого, что просто сижу в седле, – ответила она, чувствуя себя так, словно через ее тело пронеслись тысячи бабочек.
– Нужно же добавить остроты нашей прогулке. – Тень улыбки промелькнула на его лице. – Даю вам шанс проявить себя. Хотите, устроим соревнование, кто первым окажется у реки?
– Что поставим на кон? Хотелось бы нечто стоящее, чтобы не тратить попусту свое время. – Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Боже, да она с ним флиртует. И как естественно у нее это получается… И как неожиданно приятно. Она облизнула пересохшие губы. – Нечто особенное.
– Я выбираю нечто простое. – Наклонившись, он потрепал своего жеребца по шее. – Ваш поцелуй.
– Поцелуй? – переспросила она, слабея. Он захотел поцеловать ее. Впервые после того давнего утреннего поцелуя.
– Если я приду первым, вы меня поцелуете. Сами. – В его улыбке было что-то хищное. – Выберите и себе приз. Вдруг окажетесь быстрее.
– Вы проиграете, – твердо сказала Эдит, прогоняя воспоминание о его губах. Он просто хочет отвлечь ее и выбить из колеи. Мира намного быстрее его тяжелого боевого коня.
– Вы так уверены?
– Иначе я не стала бы с вами соревноваться. – Она должна обогнать его, чтобы спасти свою гордость. – Вам же нравятся честные соперники.
– Я дам вам фору, – произнес он с самым невинным видом. – Но я настаиваю, чтобы сперва вы определились с наградой.
– Очень хорошо. Если я выиграю, то вы разрешите благословить хлеб до посевов, – сказала она торопливо, пока искушение тоже попросить поцелуй не оказалось сильнее ее.
Он посмотрел на нее испытующим взглядом.
– И снова вы просите за кого угодно, только не за себя.
– Это мой долг, – упрямо ответила она. Надо же, он так уверен в своей победе, что предложил ей фору. – Я твердо намерена прийти первой. Почему бы не попросить в награду нечто действительно важное, а не какой-то пустяк?
– Значит, поцелуй это пустяк?
Сердце дернулось у нее в груди.
– И ничего больше.
Она отчаянно надеялась, что ее голос прозвучал более уверенно, чем она себя чувствовала. Если он опять ее поцелует, то все те чувства, которые она пыталась похоронить, нахлынут на нее снова. Этой ночью она впервые после вторжения норманнов смогла нормально выспаться, а не лежала без сна, раз за разом возвращаясь к нему в своих мыслях, представляя, как его сильные руки обнимают ее.
– Выберите другую награду. Более личную. Например, головной убор или платье.
Она крепче ухватилась за вожжи, не в силах припомнить, когда ей в последний раз предлагали выбрать подарок. После того, как они с Эгбертом поженились, муж не обременял себя лишним вниманием, а она, помня наставления матери о том, что жена должна быть скромной, ничего у него не просила. После минутного колебания она поняла, чего хочет. Хильда не одобрила бы ее выбор, скорее посетовала бы, что она упустила шанс выпросить нечто ценное. Но Эдит точно знала, что именно она хочет.
– Я бы хотела получить книгу. Копию «Беовульфа». Свою я потеряла много лет назад. – Незачем объяснять, что Эгберт продал ее, чтобы выплатить карточный долг. – Мне очень нравится эта поэма. Я помню, как она захватила меня, когда я читала ее зимними вечерами.
– Договорились. Если выиграете, то получите «Беовульфа», – кивнул он. – Чем ценнее приз, тем приятнее состязание.
– Начнем? – Все внутри нее словно расплавилось. Ее поцелуй представляет для него ценность? Невероятно!
– На счет три. Останавливаемся возле старого дуба на берегу. Там и выясним, что же важнее – поцелуй или книга.
По сигналу она пришпорила Миру и, низко пригнувшись, поскакала вперед. Она страстно желала прийти первой, не столько ради самой победы, но чтобы проучить его за высокомерие. Но как она ни старалась, в сотне метров до финиша Бранд обогнал ее.
Когда она с ним поравнялась, он рассмеялся.
– Вы проиграли. Выходит, поцелуй более важен.
Эдит натянула поводья, чувствуя, как сердце трепещет от предвкушения.
– Пусть так. Но я очень старалась прийти первой. Увы. Значит, «Беовульф» подождет.
– Излишняя самоуверенность опять подвела вас. – Он спешился и привязал поводья к ветке. – А теперь я желаю получить свой выигрыш.
– Здесь? – Она оглядела берег. Они были совсем одни, но, тем не менее, место было открытое. Их могли увидеть. Во рту у нее пересохло. – Вы хотите, чтобы я поцеловала вас прямо сейчас?
В его глазах заплясали чертики.
– Такие долги лучше собирать немедленно, чтобы женщина не успела передумать.
Не успела она возразить, как он забрал у нее поводья и привязал Миру к той же ветке. А потом его сильные руки легли ей на талию, и он легко опустил ее вниз, поставив на покрытую весенней порослью землю. За несколько дней зима окончательно отступила. Деревья оделись листвой, первые весенние цветы – нежно-белые ветреницы и желтые первоцветы – накрыли землю ярким ковром.
Когда ее тело, соскользнув с лошади, мимолетно прошлось по его жестким мускулам, она остро осознала всю интимность обстановки. Биение жизни заполонило ее. Подобно природе, она словно очнулась от зимнего сна и возродилась в сиянии весны. Отстранившись, Эдит попыталась успокоиться и принялась с преувеличенным достоинством разглаживать помятые юбки.
– Я и сама справилась бы.
– Постараюсь это запомнить, – сказал он с обманчивой серьезностью, но она заметила, как в его темно-синих глазах заискрился смех.
Она продолжала сосредоточенно отряхивать юбки, стараясь прогнать засевшую в голове неприятную мысль – она полный профан в любовных играх. Даже несерьезный флирт давался ей с трудом, но если все зайдет намного дальше…
– Почему мы остановились именно тут? – спросила она, когда молчание стало невыносимым. – Вы по какой-то особенной причине выбрали эту прекрасную поляну?
– Эдит, я требую свою награду. – Звучание его голоса обволакивало ее словно шелковистый мех, согревая на свежем весеннем воздухе. – У меня есть полное право требовать ее здесь и сейчас, а не в каком-то там отдаленном будущем. Долги нужно отдавать сразу.
– Поцелуй? – непослушными губами вымолвила она, и кровь быстрее заструилась у нее по жилам.
– Один поцелуй. Здесь и сейчас.
– Что ж. Хорошо. Это не займет много времени.
Она привстала на цыпочки и прижалась губами к его щеке. Его мужской запах заполнил ее ноздри. Она знала, стоит лишь немного повернуть голову, чтобы их губы встретились в поцелуе, мечты о котором преследовали ее шесть ночей напролет.
Поборов искушение, она отстранилась. В памяти всплыли слова Хильды и увещевания матери – истинной леди не пристало испытывать физическое влечение. Желать большего попросту неприлично. Наперекор своей натуре, она должна вести себя скромно и покорно, а не стремиться постоянно выигрывать.
– Не такой поцелуй. Настоящий. – Его дыхание ласкало ее ухо. – Всякому терпению есть предел, кроха. Пришло время вплотную заняться вашим обучением.
Она взглянула на него, чувствуя, как слабеют колени. От волнения сердце бешено застучало. Сейчас он ее поцелует. По-настоящему. Он хочет поцеловать ее, несмотря на то, что мужчинам, по словам кузины, не нравятся женщины с норовом.
– Мне вовсе не требуется никакое обучение.
– Напротив. – Он обнял ее, прижимая к своему твердому телу. – Вами просто необходимо заняться. Учитесь и запоминайте. Целоваться нужно вот так.
Его рот накрыл ее губы. Поначалу легко, почти невесомо, подобно крыльям бабочки, а потом, почувствовав ее ответное движение, с быстро нарастающей страстью.
Очертив языком кромку ее нижней губы, он потребовал впустить его, и она подчинилась, позволяя вкусить свою сладость и лаская его своим языком в ответ. Поцелуй был свежим, точно весенний ветер. Он пробуждал ее к жизни, заставляя желать много большего. Содрогаясь в чувственном трепете, сносящем все на своем пути, она остро чувствовала ласку его губ, движения его языка глубоко внутри своего рта, его устремившееся к ней тело.
С тихим горловым стоном она прижалась к нему, стремясь почувствовать его твердость. Ее тело, словно отделившись от нее, перестало отзываться на голос разума.
– Теперь вы знаете, как правильно целоваться. – Его шепот ласкал ее губы. – Покажите, правильно ли вы запомнили мой урок.
– Вы хотите, чтобы я поцеловала вас так же?
– В противном случае ваш долг останется невыплаченным. Вы же не согласитесь отдавать его на глазах у всех?
– Не хотелось бы, ведь я совсем новичок в поцелуях такого рода.
Она обвила его шею руками и прильнула к его губам. Несколько долгих мгновений он не двигался, принуждая ее совращать его рот и добиваться ответа, как он совращал ее ранее. И когда она уверилась, что все ее старания бесполезны, его губы разомкнулись, впуская ее внутрь. Окунувшись языком в его рот, она провела им по кромке его зубов. На сей раз в их поцелуе не было нежности, лишь темная плотская жажда испытать продолжение. Ее охватило пьянящее чувство власти. Она сама начала этот поцелуй. Теперь она была главная. И именно от нее зависит, сколь долго он будет длиться.
Внезапно он стиснул ее в объятьях, привлекая ее еще ближе, яростно вжимаясь в нее своим твердым телом, и она почувствовала, как сильно он возбужден. Отпустив ее губы, он проложил огненную дорожку поцелуев к мочке уха, и она, задохнувшись, вцепилась в его волосы.
– Тише, тише, – прошептал он. Его акцент стал заметнее. – Расслабься, моя маленькая птичка, и получай удовольствие. У нас впереди масса времени.
– Птичка? – Взглянув на него, она утонула в его бирюзово-синих глазах. – Вы говорите так, будто я какое-то нежное существо. Уверяю вас, я совсем не такая.
– Хватит бить крыльями по клетке. Совсем скоро ты взлетишь. – Чуть улыбаясь, он пробежал пальцами по контуру ее лица. – Вижу, теперь вы знаете, как правильно целоваться. Вы прилежная ученица.
Она кивнула и, решив немного подразнить его, откинулась назад в кольце его рук.
– Что ж… Я вас поцеловала. Долг уплачен. Пожалуй, нам лучше вернуться в замок. У вас наверняка много дел.
– Такой поцелуй заслуживает достойного ответа.
– Мне нужны еще уроки?
– Много, очень много. – Он прикусил зубами мочку ее уха и потянул на себя, даря ей необычайно приятное ощущение. Она считала, что неспособна испытать наслаждение от прикосновения мужчины, но Бранд доказал, насколько сильно она заблуждалась.
Его руки запутались в ее волосах, освобождая их от вуали и позволяя свободно упасть на плечи. Поймав несколько блестящих черных локонов, он поднес их к губам.
Горячая волна желания затопила ее. Поцелуев ей было мало. Она захотела слиться с ним воедино всем своим существом. Ее груди внезапно отяжелели, и она всем телом устремилась ему навстречу. Наедине с этим мужчиной она ожила. Он пробудил в ней нечто новое, заставил почувствовать себя красивой и желанной в его глазах.
– Скажи мне, – хрипло прошептал он ей на ухо, – чего ты хочешь?
– Тебя, – просто ответила она. Ее руки, уступив искушению, взметнулись вверх по его плечам и пробежали по горлу. Красная полоса шрама больше не пугала ее. Она была его неотъемлемой частью. Эдит прижалась к его шраму губами в том месте, где бешено бился пульс. – Пожалуйста.
– Хорошо. Ты получишь меня. – Он поцеловал ее в уголок рта. – Раз уж ты так вежливо просишь.
Отстранившись, он снял плащ и расстелил его на траве, а потом сбросил тунику и нижнюю рубаху. Его кожа сияла в лучах весеннего солнца. Она увидела, что его торс и плечи покрывает сетка белых шрамов – свидетельство того, какую тяжелую жизнь он вел до того, как она его встретила. Он был истинным воином, и приручить его было невозможно. Изумленная, она заметила на его шее золотой крест и, протянув руку, коснулась его.
– Откуда это?
– Подарок от императора за то, что спас ему жизнь.
– Значит ты… – Она не закончила фразу.
– Я привык считать, что главное в человеке – сила его меча, а не его вера. Никого не касается, какому богу я молюсь, и уж точно в это дело не стоит лезть всяким надменным неграмотным священникам.
– Я должна была догадаться, когда узнала, что ты умеешь читать.
– Моя мать была ирландкой. Она рассказывала мне много чудесных историй. А вот отец и его жена верили в старых богов. Так что определиться с верой было легко.
– Вот как?
Он приложил палец к ее губам.
– Хватит об этом. Пора заняться более важными вещами.
Он распустил шнуровку на штанах, и она забыла, как дышать. Его возбуждение, красноречиво свидетельствующее о том, как страстно он желает ее, выпрыгнуло наружу.
Шагнув к нему, Эдит провела ладонями по его теплой податливой коже, чувствуя, как под ее прикосновением напрягаются мышцы. Кончиками пальцев она исследовала его шрамы, зарываясь в золотистую поросль волос на груди и притрагиваясь к его твердым соскам. Каждая ее ласка было искушеннее предыдущей, и она захотела познать его полностью. Эдит закусила губу, сдерживая улыбку. Матушка определенно не одобрила бы ее! Но она не могла противостоять желаниям своего тела.
Бранд потянул ее за собой и опустил на землю. Меховая опушка его накидки щекотала ей спину, посылая вдоль позвоночника сладкую дрожь.
Она взяла в ладони его лицо. Отросшая щетина мягко царапала кожу.
– И каким будет второй урок?
Он хрипло рассмеялся.
– Позволь взглянуть на тебя. Я так долго мечтал об этом. О том, чем мы могли бы заняться вместе. О том, как прекрасно это будет.
Он мечтал о ней! Судя по выражению его лица, все эти ночи он тоже томился от неудовлетворенного желания, как и она.
Она запрокинула руки, и он снял с нее платье и нижнюю сорочку. Весенний ветер ласкал ее плоть. Внезапно она остро ощутила свою наготу и прикрыла руками лоно и грудь, усомнившись, понравится ли ему. Все комплексы, которые она испытывала относительно своего тела, нахлынули на нее с новой силой. У нее слишком маленькие груди и слишком широкие бедра. Сейчас он с отвращением отвернется.
Но он нежно развел ее руки в стороны, и гортанный вздох вырвался из его горла. Горячим взглядом он изучал ее тело, согревая жарче любого солнца.
– Боже, как ты прекрасна, Эдит, – хрипло прошептал он. – Намного прекраснее, чем в моих снах. Хотел бы я, чтобы ты увидела себя со стороны, как смотрится твоя молочная плоть, твои черные волосы на моем красном плаще.
Вспыхнув, она отвернулась.
– Можно ли верить твоей лести?
– Тебе нужны доказательства? Хорошо. Ты их получишь.
Склонившись над нею, он поймал губами ее сосок, посасывая его и лаская языком, пока его вершина не заострилась, потом проделал то же самое со второй ее грудью, тем временем играя рукой с первой. Ее тело, пронзенное тысячами стрел наслаждения, выгнулось на земле.
Его рот начал опускаться ниже, оставляя на коже огненный след. Она знала, ей должно быть стыдно за то, с какой готовностью она принимает его ласки, но все это отныне не имело значения. Она забыла о приличиях. Он проделывал с ее телом нечто, похожее на волшебство, какое творит умелыми касаниями рук бард, играя на лютне.
Она выгнулась всем телом, когда его губы коснулись внутренней стороны ее бедер, и его язык нашел ее женское естество. Глубоко внутри зародился нестерпимый жар, он разгорался все сильнее и сильнее и наконец взорвался, закружив ее в ошеломительном вихре.
