Текст книги "Любовь викинга (ЛП)"

Автор книги: Мишель Стайлз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Холодный пот проступил у него на лбу.

Забыв про головную боль, он в три шага пересек комнату и вытащил камень. Кубок, который там хранился, исчез. Он еще раз пошарил в нише. Пусто.

Ладонями он уперся в стену. Этого просто не могло быть. Она пообещала, что останется. И он был готов поклясться жизнью, что она не лгала. Он врезал кулаками по холодным камням.

– Ты же дала мне слово. Я бы ни за что не обидел тебя!

Слова разлетелись по комнате и насмешливым эхом вернулись обратно. А ведь он был готов ради нее отречься от своего правила не доверять женщинам.

Он круто развернулся и выбежал из комнаты, не слыша вокруг ничего, кроме гулкого стука своего сердца. Эдит нигде не было. Он поймал себя на том, что напрягает слух, пытаясь уловить шорох ее юбок и рассеять свои страхи.

– Эдит!

Ответом ему была звенящая тишина. Серая кошка, стерегущая мышь, с удивлением уставилась на него.

Он заглянул на кухню, потом выбежал во двор, но ее высокой черноволосой фигурки нигде не было видно. Заметив около рыбного пруда Хильду, он требовательно спросил:

– Где я могу найти вашу кузину?

– Она ушла, – проворковала блондинка, будто он был не в курсе, потом вскочила и, зардевшись, сделала реверанс. – Но она скоро вернется. Вы что-то хотели? Я не ждала, что сюда кто-то придет. Мне… мне нравится это место.

Она похлопала ресницами и облизнула губы.

На него накатило чувство огромного облегчения. Эдит ни за что не бросила бы свою кузину. Она так печется о ее благополучии, что рискнула спрятать ее в день их первой встречи. Он просто запаниковал с похмелья.

– Куда именно она ушла? Нам нужно поговорить, а я нигде не могу найти ее.

– Полагаю, она у матери Годвина. – Девица снова взмахнула длинными ресницами, напомнив Бранду большую послушную корову. Он не представлял, как можно было, находясь в здравом уме, променять Эдит на это существо. – Кузина хотела удостовериться, что его мать понимает, сколь великую честь вы оказываете ей и ее сыну. Она обещала скоро вернуться.

Все это звучало вполне правдоподобно, но не объясняло исчезновение кубка. Он стиснул кулаки. Эдит ответит ему, когда вернется.

– Она так рано отправилась по гостям?

– Моя кузина ранняя пташка. Она говорит, что по утрам, когда никто не мешает, у нее самое плодотворное для работы время.

– Я желаю поговорить с ней. Вроде бы она напрашивалась мне в помощницы. Ей следовало у меня отпроситься, прежде чем уходить куда-то.

– О, это не в ее характере, – произнесла Хильда, розовея пуще прежнего. – Она всегда поступает по-своему и не привыкла спрашивать разрешения.

– Придется привыкнуть.

– У вас все в порядке? Она ничем не вызвала вашего неудовольствия? Если что, она сама во всем виновата.

– Все просто прекрасно, – через силу ответил он, заглушая порыв броситься за Эдит, где бы она ни находилась. Но это будет уже чересчур. Он и так ненавидел себя за то, что она стала ему необходима.

Хильда снова присела в реверансе.

– Я просто спросила. Моя кузина упряма и своенравна, но у нее доброе сердце. Она всегда хочет как лучше, хотя из-за своего характера бывает невыносима.

Бранд внимательно посмотрел на нее.

– На что вы намекаете? Она вам на что-то жаловалась?

– Совершенно ни на что. – Хильда помотала головой. – Все в полном порядке. Просто она расстроилась, что вчера пропустила пир. Обычно никакая болезнь не мешает ей оставаться на ногах. Она не слегла в постель даже с сильным жаром на Михайлов день.

– Но если вдруг по какой-то причине она станет несчастна, вы же скажете мне, если я спрошу?

Ее пальцы теребили ворот туники.

– Не уверена, что понимаю вас. Эдит и сама в состоянии сообщить о своих чувствах.

– Значит, скажете. Я хочу знать обо всем, что происходит в поместье. Вы все должны держать меня в курсе любых происшествий.

– Если что пойдет наперекосяк, Эдит сама во всеуслышание заявит об этом. – Она вполне искренне улыбнулась. – Она сказала, что вы не сердитесь, когда с вами спорят, и не боитесь проигрывать. Раз так, то вы очень друг другу подходите. Ее покойный супруг, напротив, ненавидел проигрывать.

– Я всегда выигрываю, в конце концов… В большинстве случаев. – Его губы сжались. Раз уж Эдит потрудилась встать на рассвете, чтобы помочь ему с Годвином, нужно перехватить ее на полпути и убедить, что ссориться им незачем. Равно как и заглядывать в будущее.

Он наглядно продемонстрирует, сколько преимуществ у нее будет в роли его любовницы, и докажет, что ему можно доверять. Он хотел только одного: чтобы она была рядом.

* * *

Когда Эдит вернулась, замок проснулся и зажил своей жизнью. Кубок тяжелым грузом оттягивал висевший на поясе мешочек. Несмотря на все уговоры, Этельстан наотрез отказался принять подарок. Но он согласился хотя бы поразмыслить над ее предложением уехать вместе с семьей, когда его раны затянутся. Небольшая уступка, но важная.

Ее плечи немного расслабились при виде родных, пусть и потрепанных временем стен. Она всегда была рада возвращаться домой, хотя теперь с каждым днем замечала вокруг все больше изменений, сделанных по приказу Бранда. Ее дом больше не принадлежал ей.

– А вот и ты, Эдит. – Из-за хозяйственной постройки навстречу ей вышел Бранд. Его русые, с золотистым отливом волосы блестели на солнце, ткань туники обтягивала широкие плечи. Неужели он и впрямь хладнокровный убийца? – Я как раз искал тебя.

Эдит замерла. Больше всего она опасалась вот так столкнуться с ним, учитывая тот факт, что минуту назад она навещала мятежника, а в поясном мешочке, стукаясь о бедро, лежал серебряный кубок. Ей хотелось поскорее вернуть его на место, чтобы он спокойно лежал себе в нише, пока она не уговорит Этельстана и Мэри его принять.

– Что тебе нужно? – осторожно спросила она. Ее рука дернулась было к бедру, но вовремя остановилась.

– Хочу кое-что показать тебе. – Он тепло улыбнулся, словно они и не ссорились.

– Я ходила к матери Годвина. Как я и думала, ее перепугала перспектива принимать нового господина в своем скромном жилище. Уж лучше она сама придет к тебе.

– Могу себе представить. – Уголки его губ поползли вверх. – Но я не против. Пусть приходит сама.

– Она просила передать, что очень благодарна за твои хлопоты о Годвине. Для нее это большая честь.

– Я хочу, чтобы люди поняли: у всех есть шанс завоевать мое расположение. Тем, кто этого достоин, я воздам по заслугам. – Он склонил голову. – Твоя кузина рассказала, где ты была.

– Вот как? – Ее голос дрогнул, на шее проступил пот. Несмотря на тепло весеннего утра, она похолодела от страха. – Она сказала, зачем я туда ходила?

– А что, это был секрет? – Он подошел ближе и обнял ее. – Иногда ты такая глупышка. Я очень признателен, что ты стараешься убедить мать Годвина принять мое предложение. Просто я искал тебя, чтобы кое о чем поговорить. Прибыл гонец от Хальвдана. Я подумал, тебе было бы интересно послушать свежие новости из Йорвика.

Она сделала глубокий дрожащий вдох; его мужской запах волновал и успокаивал одновременно. Не хотелось признавать, но за ночь она успела соскучиться по его объятиям и теперь мечтала склонить голову ему на грудь, впитать в себя его силу. Но это было невозможно.

– Это уже не важно, – вместо этого произнесла она. – Я и так понимаю, что там теперь новый хозяин.

Он уперся подбородком ей в макушку.

– Поразительно, как благотворно влияет на тебя свежий утренний воздух. Будь уверена, Эдит, умышленно я никогда тебя не обижу. Но в моей жизни есть вещи, которые оставались неизменными на протяжении многих лет. Таковыми они останутся и дальше.

– Давай не будем больше говорить об этом. Мы заключили соглашение, и я его не нарушу.

– А о чем тогда ты хочешь поговорить?

Эдит проглотила застрявший в горле ком, зная, что должна спросить его прямо сейчас. Откинувшись в его объятиях, она всмотрелась в его покрытое шрамами лицо.

– Скажи, ты был на поле боя во время восстания?

– Да, – коротко ответил он. Его руки обняли ее крепче. – Я был там. Мне часто приходилось смотреть смерти в глаза, но в тот день я и впрямь едва не лишился жизни. Из-за коварства мятежников погиб мой лучший друг. Они пришли к нам с оружием и нарушили перемирие.

– В тот день при тебе был топор?

– Нет. Я предпочитаю меч. Топор слишком примитивен.

– Но при нашей первой встрече ты размахивал топором!

– Тот топор я одолжил у Хререка. – Он взъерошил рукой волосы. – Не понимаю, к чему ты клонишь, Эдит?

Ее сердце гулко забилось. Коварство было у Эгберта в крови, и потому, нимало не удивившись, она поверила словам Бранда.

– Ты даешь мне слово? Можешь поклясться всем самым святым, что все было именно так?

– Спроси любого из моих воинов. По сравнению с мечом, топор слишком грубое оружие. – Бранд взял ее за плечи. – Эдит, я понимаю, в тот день погиб твой муж. Если б я знал, как он с тобой обращался, то лично позаботился бы о том, чтобы его смерть не была легкой. Я даже не могу сказать, кто убил его, возможно я сам. Когда перемирие было нарушено, началось полное безумие. Свен пал первым. Он собирался предложить мятежникам сдаться, но они подло убили его. Его смерть была отомщена. Свен был всеобщим любимцем. Мы с ним были ближе, чем братья.

– Я рада, что ты ничего не знал, – прошептала она, глядя на его обнаженную кожу в распахнутом вороте туники. – Мне почему-то легче от мысли, что он умер в бою, а не по причине мести.

Он приподнял ее подбородок.

– Верь мне, Эдит. Я не нарушал перемирие. Истинный воин просто не способен так поступить. Если у воина нет кодекса чести, то он просто животное.

Она кивнула, с волнением чувствуя, что не может ему не верить. Когда он был рядом, все сомнения испарялись из ее головы, оставалось лишь пульсирующее желание быть с ним.

– Нет смысла жить прошлым, но я тебе верю. Мой покойный муж был не слишком щепетилен в соблюдении договоренностей, уж я-то знаю.

– Почему ты заговорила об этом?

– Мать Годвина пересказала кое-какие слухи. Она была ужасно обеспокоена.

– И что ты ответила ей?

– Что спрошу тебя. Больше ничего.

Он слегка улыбнулся.

– Она не хочет, чтобы ее сына воспитывало чудовище?

– Твое имя окружено дурной славой. А Годвин ее единственный сын. – Эдит вздохнула свободнее. Хорошо, что не пришлось рассказывать об Этельстане.

– Пусть не боится доверить мне мальчика. Он похож на меня самого в его годы и потому мне симпатичен. Эдит, я хочу быть хорошим правителем для всех, кто живет честно и не нарушает закона. Выбор, конечно, за ней, но пусть имеет в виду: я предлагаю только один раз. Все зависит от того, какой жизни она желает для своего сына.

– Я передам ей. – Она стояла, балансируя на кончиках пальцев, и он обнял ее за плечи.

– Хорошо, но отложи это на завтра. Сейчас я хочу показать тебе то, ради чего искал тебя все утро.

– Что же? – Она застыла, испугавшись, что сейчас он заведет речь о серебре и драгоценностях. – Что ты нашел?

Он поцеловал ее в лоб.

– Нашу новую купальню. Она совершенно потрясающая. Вот увидишь, ваш священник ошибался. А я был прав.

– Тебе нравится, когда ты прав?

– Очень. – Он подвел ее к каменному строению. – Пока не заходи. Просто загляни внутрь.

Она послушалась и, открыв дверь, окунулась в облако горячего пара. Блаженство.

– Хочешь, обновим ее?

Она нерешительно молчала. Кубок оттягивал поясной мешочек, напоминая о необходимости вернуть его на место. Сейчас Этельстан от него отказался, но, может быть, потом… Она вспомнила о драгоценностях матери. Куда Бранд их перепрятал? И, что самое важное, зачем он оставил кубок – в качестве издевки?

– Не знаю… Люди начнут судачить. Я еще ни разу не совершала омовение таким способом. Дай мне немного времени.

Она отошла от двери. Кубок, звякнув, стукнулся о ее бедро. Лишь бы он ничего не заметил. Ей нечего сказать в свое оправдание, и смерть Этельстана тяжелым грузом ляжет на ее совесть.

– Тогда, может быть, ты вернешь кубок на место, пока я не заметил пропажи?

Глава 11.

Итак, Бранд знает о кубке и о том, что его забрала именно она. Эдит прерывисто дышала, стоя в непривычно жарком помещении парной. Не догадался ли он заодно, зачем она навещала Мэри?

Ее дыхание постепенно выровнялось. Он ничего не знает, иначе не привел бы ее в купальню. Скорее, он бросил бы ее во дворе избитую до полусмерти, а потом созвал бы толпу, чтобы наказать еще раз, но уже публично. И немедленно приволок бы из укрытия Этельстана. Ему было бы не до деликатности, с какой он спросил ее о кубке.

Пока что Этельстан в безопасности. Ради его спасения она сделает все, что в ее силах. Она не отправит своего самого верного слугу на смерть. Теперь, когда она знает правду об обстоятельствах гибели Эгберта, будет проще уговорить Этельстана уехать. Однако нельзя забывать о привычке Бранда просчитывать события на несколько ходов вперед. В этом его умении она многократно убеждалась за игрой в тафл.

– Тебе есть, что ответить, Эдит? Почему кубок у тебя, а не в укромном месте в моих покоях?

Она подняла голову. Бранд смотрел на нее, словно кот на мышь. Ее сердце глухо ударилось о ребра.

– Значит, ты узнал, что я его забрала.

– Узнал. Ты взяла его вчера вечером, после нашей размолвки.

– Но как ты вообще узнал о тайнике? – Хотя в купальне было довольно жарко, по ее спине пробежал холодок. Она была так осторожна, но это не помогло.

– Я нашел его во вторую же ночь. – Он улыбнулся с видом явного превосходства. – Дальняя стена как нельзя лучше подходит для тайника. Я нашел незакрепленный камень и на всякий случай пометил его.

– Но как? Я ничего не заметила.

– На то оно и было рассчитано, моя милая Эдит. Ты и не должна была ничего заметить. Ты забыла вернуть в щель клочок ткани и вдобавок вставила камень не тем концом. Запомни, неважных мелочей не бывает.

Клочок ткани. Какой простой, но действенный способ поймать ее за руку. Следовало догадаться, что он способен устроить такую ловушку. Забирать кубок после пропажи прочих сокровищ было слишком опрометчивым шагом. Но главное, что он не знает, зачем она это сделала.

– Этот кубок принадлежал еще моему деду. Теперь он мой. Все в тайнике было моим. – Она вздернула подбородок. – Ты не имел права.

– Это ты не имела права забирать его.

– Хочешь оставить меня нищей?

– Нет. Мне он не нужен. Можешь забрать его, когда покинешь поместье. – Бранд склонил голову. – Только открыто, а не как ночной воришка. Ты заслуживаешь того, чтобы кубок остался у тебя. Поместье от этого не обеднеет.

Она закатила глаза.

– Твоя щедрость поистине безгранична.

– Перестань. Сарказм тебе не к лицу. – Он тронул ее за плечо, и от этого простого прикосновения все внутри нее перевернулось. – Я понимаю, как ты привязана к своим корням. Если кубок настолько важен, пусть он остается твоим. Некоторые вещи ценны не из-за своей стоимости, а как дорогое воспоминание.

Ее душа дрогнула. Бранд понимал ее. Но ее терзал один вопрос. Она должна знать, что же сталось с драгоценностями ее матери.

– А где все остальное?

– Остальное? – Его брови сошлись на переносице, и он отстранился. – Там не было ничего, кроме этого кубка в самом дальнем углу ниши. Я и его-то нашарил не сразу.

У Эдит остановилось сердце. Не может этого быть.

– Там были спрятаны мамины украшения и много других серебряных вещей. Когда после отъезда Эгберта я сложила все это в нишу, она оказалась заполнена до отказа. Я кое-как смогла вставить камень обратно. Не могу поверить. Это было самое надежное место в случае… в случае нападения норманнов.

Бранд покачал головой.

– Мне очень жаль, но там не было ни серебра, ни украшений. Только кубок. Даже будь они там, я не стал бы ничего забирать. Иначе ты догадалась бы, что твой тайник обнаружен.

Искренность, прозвучавшая в его голосе, убедила ее. И правда, он предпочел бы оставить ее вещи на месте и при случае спросить о тайнике напрямую, как было, когда он обнаружил заваленный рыбой тоннель.

Она закрыла глаза, вспоминая день, когда уехал ее муж. Едва он вышел за порог, она переместила драгоценности в нишу, но до прибытия Бранда не ночевала в этих покоях. Возможно, Эгберт вернулся и, улучив момент, ограбил ее, ведь она заблокировала тоннель не сразу, а только через три дня. Как, должно быть, он потешался, выгребая из ниши ее сокровища. А она-то недоумевала, каким образом он собирался расплачиваться со своими наемными воинами. Теперь она знала. Какой же наивной она была!

– Это место казалось мне самым безопасным в замке. – Она обхватила себя за талию, еще больше возненавидев Эгберта за его последнюю подлость. – Я спрятала туда все, чем дорожила. Ведь ниша находится в толще стены, и если бы случилось худшее, и замок оказался сожжен… Но все было напрасно.

Сквозь пелену печали она услышала его требовательный голос:

– Кто еще знал о тайнике? Тебе кто-нибудь помогал прятать вещи?

– Никто. Хотя… О его существовании мог прознать муж. Очевидно, отец рассказал ему и об этом. Я ведь нарочно не стала прятать вещи при нем и дождалась, пока он уедет. – Она взялась за голову, пытаясь собраться с мыслями. – Секрет этого хранилища передавался в нашей семье от отца к сыну. У моего отца сына не было, поэтому он рассказал мне.

– Клянусь всем самым святым: когда я нашел его, там не было ничего, кроме кубка.

– Значит, он возвращался, – медленно произнесла Эдит. – Это маловероятно, но очень на него похоже. Через некоторое время после его отъезда Годвину показалось, будто он кого-то видел возле тоннеля. Я не поверила ему, но на всякий случай приказала завалить погреб рыбой.

– Он наблюдательный парнишка. Надо было сразу проверить, все ли на месте.

Она опустилась на каменную скамью.

– Мне грустно не от того, что пропали бесценные вещи. Там были мои воспоминания, моя связь с прошлым. Украшения, которые носила моя мать, а до нее моя бабушка и все женщины нашего рода… Потому я и не хотела, чтобы они достались Эгберту.

Он внимательно выслушал ее, а потом отцепил от своего пояса тяжелую связку ключей.

– Я был неправ, забрав их себе. Пока ты здесь, пусть они остаются у тебя. Ты заботишься об этом доме намного лучше, чем когда-либо получится у меня.

Эдит смотрела на ключи, не смея до них дотронуться. Пусть она не нужна ему как жена, но, возвращая ключи, Бранд признавал, насколько она важна для поместья. Изменится ли его мнение, когда он узнает, что она утаила?

– Бери. – Он вложил связку ей в руки. – Если, конечно, по какой-то причине не хочешь отказаться.

Перебирая ключи, она нашла медальон с изображением бегущего зайца. Она признается. Но не сейчас. Нужно дать Этельстану время поправиться. Так поступила бы ее мать.

– Смотри. Это герб моей матери.

– Возьми их. Я доверяю тебе, Эдит.

В ее горле встал ком.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать твое доверие.

– Хорошо. Только больше не уходи без предупреждения, не сказав мне ни слова. Я беспокоился.

– Как ты догадался, что я не ушла навсегда?

– Ты бы не бросила свою кузину. Ты верна ей, хоть она этого и не заслуживает.

– Ты прав. – Эдит сжала ключи в ладони. – Я никогда не оставила бы ее в беде.

Слезы подступили к ее горлу. Она водила пальцем по медальону, вспоминая мать и ее слова о том, что увидеть зайца – хорошая примета. Значит, все будет хорошо. Она придумает, как выполнить долг и сохранить свое счастье.

– Спасибо тебе, – в конце концов прошептала она, зная, что никаких слов не хватит, чтобы выразить переполнявшую ее благодарность.

– Я рад, что сделал тебе приятно. – Бранд подошел ближе. – Я очень хочу делать это снова и снова, Эдит. Помни об этом.

Она окинула взглядом каменное помещение, наполненное паром, внезапно задумавшись, что сказала бы по этому поводу ее мать.

– Мне надо идти. Впереди столько дел. Прежде всего, нужно убрать кубок на место. Не волнуйся, больше я не возьму его без спроса. Я не воровка.

Бранд положил руки на ее талию. Осторожно развязав пояс, он снял мешочек, в котором лежал кубок, и положил его на скамью.

– Я сам положу его на место. Но ты можешь взять кубок в любое время, когда он тебе понадобится. Надеюсь, ты доверяешь мне так же, как я тебе.

Слеза сорвалась с ее ресниц. Она так на него злилась, а он оказался способен на этот совершенно неожиданный жест – вернул частичку ее наследия. Он вовсе не стремился отобрать у нее все.

– Мамины украшения были частью моего приданого. Больше от нее ничего не осталось. Разве что ее зеркальце, да и то разбилось. – Непослушными пальцами она вытерла слезы. – Не обращай внимания. Наверное, я просто устала. Весной всегда столько дел.

Он привлек ее к себе и принялся осторожно вынимать из ее прически шпильки, пока ее волосы не заструились волнами по плечам.

– Надеюсь, ты устала не слишком сильно?

Внутри разлилось тепло, унося прочь все ее мысли. Она так соскучилась по его объятьям, по той страсти, с которой они предавались любви.

– Мне было так грустно ночью.

– Не нужно ничего говорить. Когда-нибудь у тебя появятся новые украшения. Только обещай, что не сбежишь от меня.

– Когда придет время, я уеду через главные ворота, и ты будешь сопровождать меня… куда бы я ни направилась. Бежать тайком я не стану. Я сдержу свое слово, Бранд. Не хочу думать о том, что будет завтра. Пусть мое будущее разрешится само.

– Мне очень жаль. – Его губы коснулись ее лба. Нежное прикосновение взволновало ее.

– Дело ведь вовсе не в деньгах, – заговорила она, пытаясь объяснить то, почему его благородный жест так тронул ее. – Мама рассказывала столько волшебных историй о том, как каждая вещь появилась в нашей семье. Когда я выросла, я перестала верить в сказки, но в детстве они казались мне поистине чудесными.

– Я сожалею о твоей потере, но превыше всего мне жаль, что мы поссорились. Нет смысла спорить из-за того, что ни ты, ни я изменить не можем.

Она посмотрела в его глаза и поняла, насколько несбыточным было ее намерение не пускать его в свое сердце. Он стал бесконечно ей дорог. Как же она ошибалась, считая его варваром, тогда как в нем было столько истинного благородства. Но однажды он исчезнет из ее жизни, и ее сердце будет разбито. Лучше прислушаться к голосу разума и не открывать ему свои чувства.

– Моя мать часто говорила, что бесполезно тратить силы на попытки изменить неизменное. Я поздно осознала всю мудрость ее слов. И я тоже сожалею о нашей ссоре, Бранд.

– А моя мать часто рассказывала мне о том, как росла в Ирландии. Уж не знаю, насколько это правда, но она уверяла, что родилась в знатной семье. И всякий раз, когда я попадал в беду, говорила, что я должен гордиться своим происхождением. – Его губы скользнули по ее щеке. – Знай же, я ни за что не отступлюсь от намерения устроить твою жизнь. Никакая женщина не заслуживает судьбы моей матери. Я буду присматривать за тобой. Всегда.

У нее не осталось сил, чтобы спорить. Она хотела, чтобы он ее обнял. Хотела коснуться его сама, ощутить его плоть под своими ладонями. Ее чувство к нему было такое глубокое, такое новое.

– Я соскучилась по тебе.

Она потянулась к нему, и их губы встретились в страстном, затяжном поцелуе, разбередившем ее чувственность. Он ласкал ее языком, и она отвечала тем же, крепко прижимаясь к нему всем телом. Но когда поцелуй внезапно стал глубже, Эдит отняла губы.

– А ты сам не устал? – спросила она, когда вновь обрела способность дышать.

Его глаза блеснули.

– Мне не очень понравилось спать на конюшне. Но, наверное, ты сочтешь, что я заслужил эти муки за свое ослиное упрямство.

Она негромко рассмеялась.

– Ты сам это сказал.

– Спать в твоих объятьях гораздо приятнее.

– Я тоже так думаю. – Она провела языком по губам. – Не хочешь подремать тут пару часов?

– У меня есть идея получше. – Положив ладони на ее ягодицы, он прижал ее к себе, и их бедра соприкоснулись. Почувствовав его, она прерывисто задышала. – Может, поиграем? Хочешь, я побуду твоим слугой и покажу, как правильно совершать омовение? Обещаю, тебе понравится.

– Верю, что так и будет.

– Я все сделаю сам. Тебе и пальцем шевельнуть не придется. Позволь поухаживать за тобою. – Его жаркое дыхание ласкало ее ухо, отчего с нею начало твориться нечто странное.

На этот раз она сама хотела быть главной. Слишком долго она не противилась и была пассивным партнером в их играх, позволяя ему вести ее за собой. Сегодня, когда он вернул дорогую ее сердцу вещь, она возжелала показать, насколько ему благодарна.

– Мы будем одни? – спросила она, делая вид, будто взвешивает все за и против.

– Никто не посмеет нас потревожить. Но я запру дверь, если тебе так будет спокойнее.

Отпустив ее, он направился к двери, и звук опущенного засова придал ей храбрости. Никто их не побеспокоит. Все, что случится в купальне, не покинет ее стен.

– Хорошо. Все это мне в новинку, но я быстро учусь. – В притворных раздумьях она похлопала пальчиком по губам. – Полагаю, перед омовением нужно раздеться, чтобы насладиться его радостями сполна.

– Правильно.

Взявшись за краешек его туники, она медленно потянула ее вверх, обнажая его тело. А потом подалась вперед и прижалась к его торсу губами.

– Терпение, – прорычал он. – Здесь я говорю, что делать.

– Я способная ученица, – шепнула она, вновь принимаясь исследовать его тело. Его кожа пахла свежестью и чистотой. Хоть и покрытая сплошь рубцами и шрамами, она была удивительно приятной наощупь. – Что дальше?

– Дальше надо раздеть тебя, – хрипло ответил он. – Я покажу, как правильно.

Он развернул ее шаль, быстро распустил завязки, и туника упала к ее ногам. Переступив через озерцо ткани, она осталась в нижней рубашке. Наклонившись, он принялся кружить языком по ее плоти, увлажняя тонкое полотно, через которое просвечивали ее смугло-розовые соски.

Его рот продолжал терзать ее груди, по очереди посасывая соски через ткань, и когда они встали торчком, она издала горловой стон, наслаждаясь этой утонченной пыткой. Она так явственно чувствовала сосками влажность ткани на своих грудях, что меж бедер разлилась болезненная истома. Наконец он снял с нее рубашку, и она предстала перед ним полностью обнаженной. Его ладони легли ей на попку, поглаживая и разминая мягкую плоть.

– Вот как надо правильно готовиться к омовению, – низким голосом прошептал он ей на ухо. – Медленно и без спешки.

– Теперь я. – Уперевшись ладонями ему в грудь, она подтолкнула его к каменной скамье. Он не стал противиться. Только бросил на нее заинтригованный взгляд и откинулся на спину.

Подражая ему, она принялась неспешно целовать его торс, уделяя особое внимание твердым соскам. Жесткие волоски на его груди щекотали ее губы. Она опускалась все ниже и ниже, прочерчивая поцелуями линию вдоль узкой дорожки волос на его животе и в конце концов уткнулась губами в пояс.

Кончиками пальцев она пробежала по всей длине его отвердевшей плоти. Желание увидеть воочию, что он хочет ее так же сильно, как и она его, стало нестерпимым.

Распустив кожаную шнуровку, она потянула пояс его штанов вниз, и свидетельство его желания, выпрыгнув на волю, легло в ее ладонь своей гладкой, горячей, пульсирующей тяжестью. Он застонал и стиснул ее плечи, потом шевельнулся, стремясь накрыть собой ее тело, но она покачала головой. Она сама хотела быть сверху. Но сперва она подарит ему наслаждение. Чувство власти над этим могучим норманном ошеломило ее. Он принадлежит ей, целиком и полностью. Он хочет ее и готов слиться с ней – и только с ней одной.

Она склонилась над ним.

– Тебя нужно вымыть. Полностью. Я проверю, везде ли чисто.

Ее рот завладел им, и она почувствовала, как он становится еще тверже. Взглянув вверх, она увидела, что его глаза полуприкрыты от удовольствия. А потом, когда он с силой потянул ее на себя, она забралась на скамью и медленно опустилась на него сверху.

Ее плоть раскрылась и приняла его целиком. Она начала медленно двигаться, легко и без стеснения, пораженная тем, насколько точно знает, что именно нужно делать. С каждым толчком он погружался в нее все глубже, пока их обоих не захлестнула волна наслаждения.

Бранд подмял ее под себя, ощущая последние судороги ее кульминации. Сегодня их страсть стала глубже. Он понял, что отныне она необходима ему, как воздух, и желание привязать ее к себе навсегда испугало его. Зависимость от женщины грозила обернуться ничем иным, кроме как душевной болью.

– Кажется, мы достаточно пропотели, – пробормотал он ей на ухо, прогоняя свои опасения. Сейчас, с нею наедине, он не хотел портить момент мыслями ни о прошлом, ни о будущем.

Эдит приподнялась на локте, играя с волосками на его груди. Еще мгновение назад страсть полностью истощила его, а теперь его тело вновь было готово к любви.

– Что теперь? – спросила она, потягиваясь, и ее груди слабо шевельнулись. Ее смуглые соски соблазнительно покачивались совсем рядом с его губами, напоминая об испытанном только что удовольствии.

– Теперь пошли искупаемся. – Он знал, что если уступит страсти, то не сможет устоять перед соблазном взять ее снова. Тело запротестовало, но он отстранился и встал.

Она приоткрыла рот.

– В озере?

– А что здесь такого? – шутливо спросил он, не спеша рассказывать о самом главном открытии. Старкад не ошибся, сказав, что купальня, которую они нашли, похожа на те, в которых они бывали в Константинополе. Норманнские бани были устроены совсем иначе. Будь они в Норвегии, им действительно пришлось бы прыгать в озеро, чтобы остудить тело после парной. Но у византийских купален, построенных по римским образцам, было более продуманное устройство.

– Я никогда не купалась днем, – призналась она и покраснела. – Хотя… От моей репутации и так ничего не осталось. Ты правда хочешь пойти на озеро и всех шокировать?

– Вставай, – произнес он, смягчившись. – Нам не придется никого шокировать. Сейчас ты убедишься, что не настолько хорошо знаешь поместье, как думаешь.

– Очень сомневаюсь, но…

Взяв ее за руку, он повел Эдит в следующее помещение, где его люди привели в порядок выложенный мозаикой бассейн. Вода поблескивала в приглушенном свете.

В ее глазах засверкала искренняя радость. Эдит была в восторге, а значит все время, все усилия, потраченные на восстановление бассейна, того стоили. Его опасения были напрасны. Он поверил, что она не предаст его, смутно страшась только того, что ждет их через год. Усилием воли он подавил страх. Неважно, что будет потом. Помимо брака есть и другие способы привязать ее к себе. А сейчас лучше насладиться настоящим.

– Но как? Как вы так быстро это построили? Никогда не видела ничего подобного.

– Бассейн был засыпан щебнем. Моим людям пришлось немало потрудиться, расчищая его. И нам с тобой предоставлена честь опробовать его первыми.

Она поспешила войти внутрь. Ее изумленный возглас звонким эхом разнесся по комнате.

– Тебе нравится? – спросил он.

– Просто волшебно, словно во сне. – Она подошла к бассейну и погрузилась в воду. – Какое божественное ощущение… особенно после жара первой комнаты. Ты идешь ко мне?