Текст книги "Затерянный мир Кинтана-Роо"

Автор книги: Мишель Пессель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Внезапный уход майя не был ниспосланным богом чудом во спасение жестоких мексиканцев. Это был неодолимый зов земли, который почувствовали индейцы с наступлением посевной поры. Как и во времена древних майя, отряд индейцев распался, все разбрелись в разные стороны. Каждый из них знал, что «войне свое время, а битве за хлеб – свое». Индиос сублевадос все еще чтили эту традицию, помнили о ней даже в самый канун победы над своими захватчиками. Кроме того, майя всегда строго соблюдали законы ведения войны, а мексиканцы их отвергали. Вот почему в самом начале испанцам удалось захватить майя (однако это завоевание длилось почти двести лет, последние майя капитулировали лишь в 1696 году, в Гватемале, где они боролись с испанцами с 1519 года). И вот опять индейский обычай принес спасение мексиканцам на Юкатане, так как после быстрого и неожиданного ухода отрядов восставших индейцев мексиканцы постепенно вновь обрели власть над той территорией, которую теперь занимает штат Юкатан.

Но «мятежные индейцы» все еще господствуют в Кинтана-Роо, они нисколько не поступились своей независимостью. Через три года после их неожиданного отступления появились первые индейские «говорящие кресты». На поляне в джунглях на стволе махагониевого дерева был вырезан крест, который чудесным образом стал говорить. Он убеждал индейцев снова взять в руки оружие.

«Говорящий крест» долгое время оказывал на индейцев необыкновенное влияние. Место, где он появился, называлось Чан, позднее там выросло поселение – город Чан-Санта-Крус, который еще совсем недавно был столицей «мятежных индейцев».

До появления Кортеса у древних майя существовало довольно много «говорящих идолов», они подобно оракулам из Дельф наставляли всех, кто к ним приходил за советом. Вот почему «говорящий крест» Чана имел такой успех и почему индейцы (их называли индейцами Чан-Санта-Круса) с такой готовностью отвечали на призывы к войне.

Первый «говорящий крест» вскоре был заменен тремя крестами, ставшими объектом особого религиозного культа. Их поместили в специальный храм, при котором находились стражи и военные вожди. Во главе стоял метис Хосе Мариа Баррера, который использовал индейца Мануэля Нуата как чревовещателя… Кресты говорили на языке майя и даже посылали письма британскому правительству с требованием снабдить индейцев оружием для борьбы с мексиканцами.

Пятьдесят лет господствовали индейцы Чан-Санта-Круса в Кинтана-Роо, подписывали соглашения с Британским Гондурасом и управляли своей небольшой территорией. В 1895 году они потребовали, чтобы Кинтана-Роо была присоединена к Британскому Гондурасу, и англичане обсуждали это требование с мексиканским правительством. Они получили резкий отказ, а мексиканцы сразу же решили послать экспедиционный корпус для покорения Кинтана-Роо.

Так начался второй период в удивительной истории восставших майя, этих наводящих страх индиос сублевадос, которые и по сей день считают себя единственными хозяевами Кинтана-Роо.

В 1899 году, когда президентом Мексики был Порфирио Диас, правительство послало на усмирение индейцев Чан-Санта-Круса, причинявших ущерб мексиканской гордости и единству, генерала Игнасио Браво.

Генерал Браво был отчаянный мексиканец и персонаж, достойный оперетты. Облачась в шитый золотом мундир, он геройски выступил на завоевание последних мятежных майя.

Следуя на юг с небольшой армией, Игнасио Браво миновал Мериду и направился к Кинтана-Роо. Однако то, что генералу Браво представлялось простой военной вылазкой против кучки первобытных индейцев, в действительности оказалось совершенно иным делом. Во время похода его солдатам приходилось пробиваться не сквозь мятежных индейцев, а сквозь густые малярийные джунгли.

Три года мексиканские отряды под предводительством своего опереточного командира, облаченного теперь уже не в столь пышный мундир, медленно пробивались сквозь ад джунглей Кинтана-Роо, постоянно подвергаясь риску нападения хорошо вооруженных и неуловимых воинов Чан-Санта-Круса.

Наконец измотанные мексиканские отряды вступили в покинутый жителями город Чан-Санта-Крус. Формально генерал Браво одержал победу, и мексиканский флаг некоторое время развевался над руинами города, переименованного теперь в Санта-Крус-де-Браво. Однако переименование города еще не означало победы. Генерал Браво с ужасом понял, что он оказался тут в окружении мятежных индейцев, что он отрезан от остальной Мексики непроходимыми джунглями. Генерал и его солдаты могли теперь только зализывать свои раны и ухаживать за малярийными больными. А повсюду вокруг них притаились и выжидали враждебные индейцы. Генерал Браво не потерпел поражения, но он оказался пленником в столице индиос сублевадос.

Во главе индейцев стоял человек, известный впоследствии как генерал Майо. Искусный полководец армии индейцев, генерал Майо был вождем в истинном традиционном смысле древних майя. Его боялись и уважали, и он знал о своем превосходстве над генералом Браво. Однако Майо вовсе не торопился вступать сейчас же в битву, он просто наблюдал, как с каждым днем положение генерала Браво становилось все тяжелее.

Окруженный со всех сторон индейцами, генерал Браво стал укреплять и заново отстраивать Санта-Крус. Его первой заботой была постройка дороги во внешний мир, чтобы подвозить продовольствие. Это ему удалось осуществить. Через джунгли был проложен путь к морю, к заливу Асенсьон. Так был основан порт Вигия-Чико.

Можно было подумать, что после установления связи с морем положение генерала Браво улучшится и что в конце концов он окажется тем конкистадором, каким он себя воображал. Но все обстояло совсем иначе. На его отряды постоянно нападали, и очень часто индейцы перерезали дорогу к морю.

Можно было также подумать, что генерал Браво малость свихнулся. В своем «городе-тюрьме» он каждый день заставлял больных малярией солдат маршировать под музыку старомодного оркестра. Однажды сын генерала Браво приказал оркестру играть без ведома отца, за это генерал застрелил его на месте. Не удивительно, что многие солдаты становились дезертирами, убегали в джунгли, где их вскоре убивали индейцы. Единственное пополнение генерал Браво мог найти среди преступников, так что со временем Санта-Крус-де-Браво превратился в лагерь уголовников.

В 1911 году президент Порфирио Диас ушел в отставку. Когда произошла Мексиканская революция, генерал Браво был отстранен от командования. Его преемник столкнулся здесь с довольно тяжелой обстановкой. Приходилось управлять территорией, населенной враждебными индейцами да к тому же наводненной бандитами. В конце концов он вынужден был вернуть Санта-Крус-де-Браво индейцам.

Индейцы Чан-Санта-Круса снова вступили в свою столицу в 1916 году. Они взорвали там все здания, построенные мексиканцами. Кинтана-Роо теперь опять принадлежала майя, а генерал Майо был официально признан вождем индиос сублевадос.

Индейцы по-прежнему считали себя, независимыми. Иногда они заключали торговые сделки с Британским Гондурасом и даже сдали часть своей территории в концессию английским лесопромышленным фирмам. Надо сказать, что по деловитости индейцы Санта-Круса нисколько не уступали англичанам. Однажды они разрешили английской компании рубить махагониевые деревья, назначив плату в одно песо за три срубленных дерева. Английская фирма тут же приступила к строительству узкоколейки для вывоза бревен. Когда строительство было закончено, индейцы заявили, что в договоре не было условия о валке леса для шпал, и настаивали на расторжении договора, требуя платы в одно песо за каждую шпалу. Этих шпал было уложено сотни тысяч, так что компании пришлось отступить.

С тех пор прошло немало времени, а индейцы Чан-Санта-Круса по-прежнему остаются хозяевами Кинтана-Роо. Всех чужеземцев, проникавших на их территорию, они убивали, или же их судьбу решал совет во главе с генералом Майо. Если косумельцы терпели кораблекрушение или по какой-нибудь другой причине оказывались на берегу Кинтана-Роо, их уничтожали без разговоров. Однажды у побережья разбилось судно с Косумеля, на котором было шесть взрослых мужчин и один мальчик. Индейцы убили всех мужчин, но мальчика пощадили. Какой-то индеец, увидев у него в руках книжки, предложил ему остаться у них и научить их читать и писать. Индейцы взяли его потом в Чан-Санта-Крус, свою столицу. Этот мальчик (теперь уже старик) до сих пор жив и даже сейчас все еще остается у индейцев «заложником», хотя и добровольным.

История индейцев Чан-Санта-Круса не кончается на возвращении им столицы. С 1915 года и почти до наших дней они оставались полными хозяевами внутренних районов Кинтана-Роо. Между мексиканцами и знаменитым генералом Майо был подписан мирный договор, по которому мексиканское правительство признавало солдат Майо официальным войском и утверждало административное устройство Чан-Санта-Круса.

Индейцы все еще проявляли враждебность, но она была значительно ослаблена к тому времени, когда здесь разразился бум из-за чикле, очень быстро изменивший весь облик Кинтана-Роо. Генерал Майо извлек из этого бума выгоду, так как именно у него компании должны были получать разрешение на добычу драгоценного сока. В 1935 году цены на чикле сильно упали, его добыча намного сократилась. С тех пор население Кинтана-Роо с каждым годом уменьшается.

В том же 1935 году мексиканское правительство еще раз попыталось навести порядок в Кинтана-Роо. Официально были признаны полномочия всех соратников генерала Майо (вождей разных поселений), а сам Майо даже переехал в Мехико. Однако бедного генерала слишком оглушил современный город, а мексиканцы слишком злоупотребляли его наивностью, так что в скором времени его чуть ли не полуживого пришлось отправить обратно в Кинтана-Роо, где он и умер в 1952 году.

Подписав в 1935 году мирный договор, мексиканцы быстро сумели стать хозяевами положения. Они посылали своих людей в Санта-Крус, который теперь носил менее христианское название Фелипе-Каррильо-Пуэрто.

Целых девяносто лет индейцы Чан-Санта-Круса без всякой поддержки извне, отрезанные от всего мира боролись за свою независимость. За эти долгие годы борьбы их численность сильно сократилась. Да к тому же многих индейцев голод вынуждал покидать Кинтана-Роо и искать работу в мексиканской части Юкатана. А среди оставшихся сильные опустошения производила малярия и другие инфекционные болезни. В 1935 году, после заключения мира, в Кинтана-Роо осталось не больше десяти тысяч индейцев.

Продолжая свой рассказ, дон Хорхе Гонсалес сообщил, что, когда его отец впервые прибыл в Кинтана-Роо и основал кокаль Танках, ему постоянно приходилось сталкиваться с индейцами, которые считали землю своей и взимали за нее плату.

Необычайная история индейцев Чан-Санта-Круса не заставила меня изменить свои планы, как рассчитывал дон Хорхе. Наоборот, я стал стремиться на юг с еще большим рвением. В конце своего рассказа дон Хорхе сообщил, что и после заключения договора в 1935 году индейцы продолжали вести независимый образ жизни. Со временем их численность сократилась еще сильнее, и теперь настоящих индейских поселений осталось не больше полудюжины. Самое ближайшее из них, Тулум, расположено в глубине джунглей, в четырнадцати милях от знаменитых развалин на берегу моря.

Вспомнив, что индеец Бенансио просил меня зайти в Тулум к его брату Канче, я сказал дону Хорхе о своем намерении отправиться туда. Ведь такое поручение может послужить для меня хорошим предлогом и рекомендацией. Но дон Хорхе предупредил меня, чтобы я действовал очень осторожно, так как за последние годы чиклеро заставили индейцев относиться с опасением к любому пришельцу.

При мысли увидеть последних индиос сублевадос да к тому же еще узнав, что некоторые офицеры генерала Майо до сих пор живут в поселениях прибрежного района, я окончательно решил идти на юг пешком.

После своих столкновений с чиклеро я понял, что индейцев мне надо опасаться гораздо меньше или даже не опасаться совсем. Сильнее всего меня беспокоила мысль о двух заливах с болотистыми берегами, которые лежали на моем пути, – Эспириту-Санто и Асенсьон. Тут дон Хорхе не мог дать никакого совета. Сам он из Танкаха никогда не отлучался и знал только, что севернее залива Асенсьон есть два кокаля, а между заливами Асенсьон и Эспириту-Санто еще один кокаль. Что за дорога идет дальше, он совсем не знал. Когда-то к югу от Эспириту-Санто тоже были кокали, но недавние ураганы смели их начисто.

– Сомневаюсь, – сказал дон Хорхе, – что ты сумеешь пройти дальше залива Асенсьон. Конечно, если найдется проводник, ты можешь идти через джунгли и добраться до Фелипе-Каррильо-Пуэрто, бывшего Чан-Санта-Круса, а там уже отыщешь тропы для мулов, что ведут к Четумалю. Сейчас заканчивается строительство дороги от Фелипе-Каррильо-Пуэрто до Четумаля. Впоследствии она соединит Четумаль с Меридой.

Однако меня такой путь не устраивал. Уж если я хочу добраться до Белиза пешком, лучше идти прямой дорогой, чем в обход.

Теперь я уже был закаленным пешеходом, чувствовал уверенность в своих силах и знал, что на худой конец можно попытаться пройти около самой береговой линии. Но в глубине души я все же надеялся встретить какого-нибудь индейца, который бы согласился стать моим проводником.

Мое решение пробиваться пешком к Белизу со стороны могло бы показаться чистейшим безумием. Но я думал, что, если уж все будет складываться плохо, всегда можно вернуться обратно в Танках. От Белиза меня теперь отделяли двести миль. Двести миль девственной, неисследованной территории. И конечно, я рвался вперед. Если мне уже удалось открыть четыре никому до сих пор не известных поселения древних майя, то сколько же открытий ждет меня впереди! К тому же после черепашьих яиц я готов был есть все что угодно. А у индейцев наверняка найдется какая-нибудь дичь, и, без сомнения, это будет получше того, чем я питался на кокалях.

На следующее утро, купив у дона Хорхе мазь от комаров, несколько фунтов печенья и две дюжины пачек сигарет, я отправился на его джипе к развалинам Тулума. Вполне сносная дорога сперва шла вдоль кокаля дона Хорхе, а затем сворачивала к другой, отдаленной плантации Гонсалесов. Проехав пять миль, мы миновали посадочную площадку, расчищенную в джунглях позади утеса, подымающегося над морем. Странно было подумать, что благодаря этой полянке я могу через несколько часов оказаться в цивилизованном мире, тогда как на земле меня отделяла от него целая сотня миль непроходимых джунглей. Втайне я радовался, что сезон дождей сделал посадочную площадку непригодной. Очень уж не хотелось встретить в Тулуме туриста, прибывшего по воздуху, в то время как сам я потратил столько усилий, добираясь до развалин пешком.

Современный мир полон всяких контрастов. Порой человек из далекого первобытного племени садится в самолет, когда он и велосипеда-то еще в глаза не видел. В сущности теперь уже нет такого места на земле, куда бы нельзя было долететь за шесть часов из крупного столичного города. Каждый день самолеты проносятся через пустыни над головами людей, умирающих от жажды. Вот и такое глухое местечко, как Тулум, может оказаться близко к цивилизованному миру, если есть возможность использовать самолет.

Когда мы миновали аэродром, дон Хорхе рассказал мне, что около тридцати лет назад во время аэрофотосъемки побережья Кинтана-Роо в Танкахе побывал Линдберг. Он высадился как раз перед кокалем.

Смешанные чувства владели мною, когда я попрощался с доном Хорхе Гонсалесом и он уехал обратно, оставив меня одного перед высокими стенами, опоясывающими город Тулум. Мне говорили, что у развалин древнего города в заброшенном маяке живет какой-то индеец. У него я и собирался остановиться на ночь.

Среди всех известных крупных городов майя Тулум, несомненно, самый удивительный и величественный. Когда испанцы впервые оказались у побережья Кинтана-Роо, они сравнили Тулум с Севильей. Устрашающее зрелище, должно быть, представлял тогда город для испанцев, ведь это был первый знак, что на Американском континенте существует некая могущественная культура. Колумб во время своих плаваний видел только первобытных индейцев, живущих в хижинах. Еще не были известны ни Перу, ни ацтекская Мексика, когда испанцы вдруг увидели этот город Нового Света, город Тулум, на вершине единственной скалистой возвышенности на побережье Кинтана-Роо.

Первый город, увиденный испанцами, оказался последним городом, которым овладели их потомки, если только можно сказать, что Тулум даже сейчас принадлежит мексиканцам. Разве он не был последним оплотом индейцев Чан-Санта-Круса? За три с лишним сотни лет испанского и мексиканского владычества Тулум оставался гордым и независимым городом майя. И можно с полным правом сказать, что Тулум так никогда и не был завоеван. В 1935 году он был передан мексиканскому правительству генералом Майо.

Археологическая история Тулума еще более удивительна. В марте 1842 года Тулум был как бы открыт заново Стефенсом и Казервудом, двумя знаменитыми основателями археологии майя. Они прибыли в город с моря за пять лет до восстания индейцев Чан-Санта-Круса. Затем в течение семидесяти пяти лет у развалин не побывало ни одного иностранца, так как город стал оплотом восставших индейцев. В 1895 году враждебность индейцев помешала высадиться на побережье экспедиции Алисона В. Армура. Правда, с яхты было сделано два наброска города. В 1911 году индейцы вынудили покинуть Тулум исследователей Хоу и Пармели, после того как они пробыли в нем два дня. Доктор С. Г. Морли с разными спутниками высаживался у Тулума в 1913, 1916 и 1918 годах. В 1922 году в сопровождении доктора Самюэля К. Лотропа Морли снова прибыл в Тулум с острова Косумель. Это происходило все еще во времена владычества индиос сублевадос.

Когда доктор Морли и доктор Лотроп высадились на побережье, их встретила делегация свирепых на вид вооруженных индейцев. Они спросили археологов, есть ли у них письменное разрешение королевы Виктории. Несмотря на всю смехотворность подобного требования, индейцы были настроены враждебно и, без сомнения, убили бы археологов на месте, если бы те не постарались объяснить положение, рассказав длинную историю о смерти королевы и о существовании наследника престола.

Затем доктора Морли осенила гениальная мысль, что и спасло им жизнь. Он продемонстрировал индейцам фонограф, так их поразивший, что они позволили археологам спокойно произвести исследования.

Тулум – один из немногих городов майя, обнесенных стеной. Стена окружает город с трех сторон, а четвертой стороной прямоугольника служит море. В каждом углу стены поднимается четырехугольная постройка, по стилю напоминающая маленькие храмы, какие я все время встречал на побережье. В городской стене было только три довольно узких прохода. Защитить их было совсем нетрудно, так что Тулум оставался фактически неприступным.

Скалистый обрыв около пятидесяти футов высотой делал город неприступным с моря, хотя в одном месте скалы расходились. Зажатый между этими скалами песчаный пляж служил причалом тулумской флотилии больших лодок. Высоко над ним, на самом краю обрыва, стоит Кастильо (замок) – громадное здание, обращенное к морю своей глухой задней стороной, где подымается мощная башня. Эта величественная цитадель и до сих пор вызывает благоговейный трепет. Недаром же испанцы не захотели высаживаться на побережье Кинтана-Роо.

К входу в Кастильо ведет монументальная лестница, украшенная у основания двумя огромными головами дракона. Тот же рисунок повторяется в базе двух колонн, поддерживающих вход в храм, возведенный на верху замка. Отсюда открывается величественная панорама. Прежде, пока я не взобрался на Кастильо, я просто не представлял, что такое необъятность джунглей. Сверху на все стороны был виден ровный, бесконечный, таинственный горизонт. На западе протянулось безбрежное море джунглей, где зеленые волны верхушек деревьев захлестывали половину горизонта, а с другой стороны раскинулся открытый простор моря с его кристально чистой водой ярко-синего цвета, постепенно приобретавшего к востоку серые тона. У Тулума джунгли и море смыкались в их общей необозримости, разделенные нескончаемой полосой прибрежных скал и пляжей, Линией, что бежит с севера на юг и делит мир на две стихии – сушу и море.

Береговая линия как будто и небо разделила на две части. К западу, над джунглями, небо бледно-голубое и ясное, а на востоке, над водой, словно гигантские грибы, подымается с полдюжины грозных бурь. Тяжелый воздух насыщен электричеством, вот-вот может разразиться ливень.

Отсюда, с высоты, я мог окинуть взглядом весь древний город. Вероятно, Тулум был крупным религиозным центром, где при храмах и святилищах жили только верховные жрецы. Полуразрушенные и обвитые лианами храмы лежали теперь у моих ног.

Как и о других городах майя, о размерах Тулума нельзя судить лишь по количеству сооружений, ведь это были только религиозные и служебные здания. Представьте себе европейский город, от которого остались одни лишь церкви. Когда на побережье я встречал три небольшие пирамиды, это означало, что там мог быть город с двумя тысячами жителей. В Тулуме, где осталось сорок с лишним зданий, могло жить очень много народу, но, возможно, и не так уж много, в зависимости от того, было ли это только место религиозного паломничества или настоящий город. В древности майя жили в таких же хижинах, как и теперь, от них уже ничего не осталось, кроме случайных «домовых холмов» – каменных оснований, на которых некогда стояли деревянные хижины.

Каким загадочным кажется заброшенный город и сколько еще тайн хранит бесконечный океан джунглей! С волнением и страхом думал я о предстоящем пути через джунгли, у которых надеялся вырвать хоть малую часть их загадок. Когда я спустился с Кастильо, у меня было впечатление, что я нырнул на дно глубокого темного моря и медленно скольжу в подводном царстве. Там, среди зеленых просторов океана джунглей, лежит мир, погруженный в пучину забвения. Там живут последние остатки индейцев Чан-Санта-Круса, наследники традиций древних майя, потомки строителей, воздвигших величественный замок, на вершине которого я только что стоял.

Решив идти пешком, я вполне сознавал, что отдаюсь на милость судьбы. Теперь все будет зависеть от того, какой прием окажут мне индейцы, от их великодушия и доброты. Я почему-то слепо полагался на их помощь.

У меня еще совсем не было опыта, и я не представлял, какие трудности ждут меня впереди, поэтому-то и не понимал всей неразумности своего решения. Будь я чуточку поумнее, я бы, конечно, остался в Танкахе, дожидаясь там судна на Косумель. Только неведение заставило меня совершить путешествие, на которое еще никто не отваживался. Неведение мое оказалось во многих отношениях неоценимым качеством. Особенно оно помогало мне в общении с людьми. Ко всем, кто мне встречался на побережье, я относился с таким наивным и обезоруживающим доверием, что даже самые отъявленные злодеи не смели меня обидеть. Таким образом, у меня оказалась защита, о которой никто даже не подозревал.

После осмотра развалин, где еще сохранились изящные фрески, изображающие воинов и верховных жрецов, а также весьма любопытная статуя ныряющего бога, очень похожего на богов индейских дворцов, я покинул стены города и направился к маленькой полуразрушенной башне, бывшей когда-то маяком. Солнце уже клонилось к горизонту, и в его последних лучах сияли призрачные контуры древнего города майя.

«Больше Севильи…» – подумал я.