Текст книги "Полный карман песка (ЛП)"

Автор книги: Мишель Лейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глаза Эмми светятся, когда она смотрит на свою мать. И снова мое сердце сжимается, но на этот раз от теплоты и нежности. Вызывая печаль. Не ту безнадежность и тоску, что я испытывал так долго. Просто хотелось бы, чтобы здесь могла быть моя собственная дочь, наслаждаясь таким вот завтраком. Но и этой маленькой девочке все это нужно не меньше. По крайней мере, для нее я могу быть здесь.

Глава 21

Иден

Похоже, я веду себя глупо. Но именно сейчас я чувствую себя счастливой; подобного я не испытывала долгое время. А, может, и никогда. Мои родители не были весельчаками. Работа для них всегда была важнее меня. Уделять внимание ребенку не являлось приоритетом.

Потом, когда они отправили меня к Люси, внимания было в избытке. Правда, оно сильно отличалось от того, о чем я мечтала. Когда появилась Эмми, я поклялась, что ее детство будет совсем другим. Она получит всю мою любовь и внимание, у нее не будет повода сомневаться, что она для меня драгоценна. Мы станем смеяться, делать глупости и наслаждаться каждым днем. И тысячи прекрасных воспоминаний о детстве смогут затмить кошмары. Сегодняшний день добавится к тем, хорошим, воспоминаниям. Со времен Райана она не позволяла мужчине себя коснуться, даже случайно. Даже врачам.

До настоящего момента.

До Коула.

Кажется, она в нем что-то чувствует. Сломленность? Доброту? Печаль? Безопасность? Не знаю. Но уже два года ни с кем она не вела себя так непринужденно.

Сегодня Эмми счастлива. Ее улыбка ласкает мою душу как песня, играющая позади, ласкает слух. И Коул… наблюдать, как он ведет себя с Эмми, следить за выражением лица, когда он на нее смотрит… этот день не мог быть более идеальным. И он только начался.

Начался с разговора о худшем периоде моей жизни. Может быть, он закончится смехом.

– Давай, Эмми. Танцуй, как на сиденье в машине, ― приглашаю я дочь. Поднимаю руки и хлопаю в ладоши в такт музыке; я часто видела, как она так делает.

Эмми качает головой, ее взгляд быстро перебегает ко мне, потом к Коулу, и снова возвращается ко мне.

Коул это замечает.

– Что-то вроде этого? ― спрашивает он, дергая бедрами и плечами.

И пусть он всего лишь дурачится из-за Эмми, я вижу, что у него есть ритм. И почему-то это сильно на меня действует. Вызывая мысли о ритмичности других движений; мысли, которых не должно быть в голове, когда рядом моя дочь. И еще я чувствую тепло и счастье. И… надежду.

Улыбаясь Коулу, Эмми поднимает ладошки, всего чуть-чуть, и хлопает ими в такт.

– Давай, Эмми! Давай, Эмми! ― восклицает Коул, когда она начинает покачивать плечами. Ее лицо светится, будто от фейерверка в честь Четвертого июля.⁵ Я никогда не видела ничего более чудесного. Даже на фоне великолепного мужчины рядом с ней, то, что она делает этот маленький шаг вперед, захватывающе прекрасно.

Я руковожу процессом готовки из гостиной, наблюдая, как Коул достает миску и вилку, берет из холодильника яйца, масло и молоко, вытаскивает корицу из шкафа и сковороду из-под плиты.

Он движется так, словно ему комфортно на кухне. Полагаю, что так и должно быть. Он ведь холостяк. Готовить или голодать.

– Думаешь, я смогу разбить это яйцо одной рукой? ― спрашивает он Эмми.

Широко открытыми глазами она наблюдает, как он проделывает именно это. Она впечатлена, что только усиливается, когда Коул, танцуя, движется к мусорному ведру, чтобы выбросить пустую скорлупу. Эмми ловит каждое его движение, в уголках ее губ все время играет улыбка. Полагаю, она, как и я, считает его невероятным.

Пока Эмми взбивает смесь из молока и яиц, Коул поворачивается ко мне. Когда его взгляд снова притягивает мой, я перестаю дышать. Он всегда до невозможности красив, но, когда он такой, как сейчас ― расслабленный и игривый, заботится о моей дочери ― ловлю себя на мысли, что на всей планете не найдется более привлекательного мужчины. Его просто нет.

– Пойдем, мамочка, ― приглашает Коул, протягивая мне руку. ― Помоги нам сделать танцующие французские тосты.⁶

Так я и делаю. И это лучшие французские тосты в моей жизни.

⌘⌘⌘⌘

Мы решили слепить снеговика в маленьком дворе Коула. Эмми не приходится долго убеждать, что так лучше, особенно когда Коул сообщает, что у него в доме есть морковка. Ведь снеговик будет несчастным, если ему не приделать нос. После этого она практически тащит меня всю дорогу к его дому. Снеговик не должен быть безносым и несчастным!

Теперь мы сидим в его кухне, разглядывая снеговика на заднем дворе. Пообедали супом и копченым сыром, и Коул готовит нам горячий шоколад. Эмми смотрит мультики на огромном телевизоре, сквозь носки играя с пальчиками на ногах, а глаза прикованы к экрану.

– Почему ты на самом деле захотел, чтобы снеговик стоял на твоем дворе? ― спрашиваю я. Этот вопрос беспокоил меня целый день. Казалось, Коул очень стремился привести нас сюда, чтобы построить снеговика именно здесь.

Он смотрит на Эмми, потом снова переводит взгляд на меня. Как всегда, пусть даже после столь короткой передышки, я сражена силой его ясных голубых глаз. Думаю, в буквальном смысле, могу чувствовать, когда он на меня смотрит. На самом деле.

– Так ужасно, что я хотел видеть тебя здесь? Как ты играешь в моем дворе, сидишь за моим столом, наблюдаешь за своей дочерью из моей кухни?

Эти слова согревают сильнее, чем огонь, что, потрескивая, ярко горит в огромном камине.

– Полагаю, не слишком ужасно, ― уклончиво отвечаю, опуская глаза, ― так он не сможет увидеть, как много удовольствия доставили мне его слова.

Коул тянется ко мне, подцепляет пальцем подбородок, поднимая, и вот уже опять я смотрю в его глаза и не могу отвести взгляд.

– Я удержал бы тебя здесь, если бы мог. Запечатлел тебя в каждой комнате в этом доме. Он никогда не был бы снова пустым. Он пах бы тобой, дарил ощущение тебя. Содержал бы тебя.

Я не могу удержаться от улыбки.

– Тогда, может, стоит начать. Провести экскурсию по всем этим комнатам, чтобы я смогла там остаться?

– Мне бы хотелось показать тебе окрестности. ― Его улыбка останавливает сердце. Боже, я почти желаю, чтобы он так не делал. Особенно когда я этого не жду. В легких заканчивается воздух. Внутри зарождается волнение, наполняя тело жаром. Горячим и беспокоящим.

Коул выключает плиту и ставит кастрюлю с какао на подставку.

– Эмми, хочешь посмотреть другие комнаты? ― спрашивает он, беря меня за руку и ведя к ней, в гостиную. Она вытянулась на диване, голова покоится на одной из подушек.

Эмми смотрит на него сонными глазами и с улыбкой качает головой. Потом быстро отворачивается, снова вернув внимание мультфильмам.

– Восхищаюсь такой сосредоточенностью, ― кривится он, ведя меня за собой к двери на противоположной стороне комнаты.

В домике есть гостиная и кухня – по сути, одна большая открытая комната, окна от пола до потолка с видом на океан. Каменный камин на правой стене и пара дверей на левой. Два коридора обрамляют кухню; думаю, мы скоро доберемся и до них.

За первой дверью кабинет. Обжитой и аккуратный. Полагаю, Коул делает здесь большинство своих дел. Обхожу вокруг массивного стола из красного дерева, проводя пальцами по краю. Он ему подходит. Красивый и мужественный, темный и чувственный. Как Коул. Точь-в-точь.

Поднимаю взгляд и вижу, что Коул на меня смотрит. Тем же напряженным взглядом голубых глаз, что и всегда, но сейчас они не так недосягаемы. В них ощущается голод. Он так смотрит на меня… будто безумно хочет есть, а я ― его любимое блюдо.

При этой мысли волна дрожи катится вниз, по позвоночнику, замирая между ног.

Я почти стону. Сдерживаюсь с трудом.

То, что я снова с Коулом наедине (пусть мы и не совсем одни) после целого дня рядом, когда не было возможности даже его коснуться (а я хотела этого, и сильно), внезапно придает мне смелости, я даже чувствую себя чуть-чуть опасной. Я рядом с его стулом, касаюсь пальцами гладкой деревянной поверхности.

Стараюсь говорить тише, чтобы звук телевизора легко перекрыл мои слова, не позволив им проникнуть в гостиную.

– Итак, мистер Дэнзер, после того, как запомните меня в этой комнате, что вы собираетесь со мной делать?

Как только слова слетают с моих губ, зрачки Коула расширяются, почти полностью скрыв голубую радужку.

– О, значит, вот как ты хочешь поиграть. ― Его голос… Боже, он восхитительный.

– А кто играет?

Одна светлая бровь приподнимается, когда он шагает ближе к столу. И останавливается только тогда, когда нас разделяет лишь пространство из красного дерева.

– Я бы представил, что ты мой личный помощник. На тебе облегающая юбка выше колен и шелковая блуза, застегнутая вот досюда, ― произносит он и тянется через стол, касаясь пальцем ложбинки между моими грудями. Его прикосновение словно электрический разряд.

«Черт, может, не стоило это начинать», ― проносится мысль, когда трусики наполняются влажным жаром.

– Это очень… необычно. ― У меня перехватывает дыхание, но я не хочу, чтобы он убирал палец. Однако он его убирает.

– Ты была бы на высоких каблуках и в черных чулках, а волосы были бы собраны в пучок, удерживаемый карандашом.

Его слова практически обретают реальность. Я почти чувствую трение юбки о бедра, когда вхожу в его кабинет, а он сидит за своим большим столом.

– Я бы принесла тебе кофе? ― спрашиваю я, скользя в видение.

– Мне плевать, что бы ты мне принесла. Главное, чтобы вообще принесла хоть что-то. Потому что я бы встретил тебя у двери и закрыл бы ее за тобой. В твоих больших серых, широко раскрытых глазах светилась бы невинность, как иногда бывает, и ты бы медленно попятилась к столу. И остановилась бы только тогда, когда почувствовала, как он касается твоих ягодиц. И когда я бы приблизился к тебе, ты бы остановила меня, упершись рукой мне в грудь, и попросила бы не портить твою помаду. Я бы засмеялся, развернул тебя и наклонил над столом. Я бы расстегнул юбку и не нашел бы под ней нижнего белья. Ни ниточки. Потому что ты ужасная маленькая хитрюга.

Его усмешки достаточно, чтобы вся моя одежда растаяла. Здесь и сейчас. Я практически задыхаюсь в ожидании продолжения.

– Я упал бы на колени и целовал эти кремовые бедра. Эту милую попку. Этот сладкий бутон. И не прекращал бы целовать… полизывать... касаться, пока ты не была бы готова. И тогда я бы встал и вошел в тебя. Снова. И снова. Пока бы ты не достигла оргазма. И вся эта сладость сочилась бы по твоим ногам. Потом я бы застегнул твою юбку. И развернул тебя кругом. И ты бы ударила меня. Но я бы тебя поцеловал и все равно размазал твою помаду. Ты бы не жаловалась. Потому что тебе бы это понравилось. Нам обоим понравилось бы.

Я так возбудилась, что, наверное, была бы благодарна, если бы у меня между ног дул сильный ветер. Прочищаю горло, выныривая из глубин игры, что я так смело начала. И даже не знаю, что сказать, потому что все, что приходит на ум, абсолютно неуместно, когда в соседней комнате находится моя дочь. Я отделываюсь нейтральным:

– Полагаю, в следующий раз, как поеду в Эшбрук, мне стоит купить юбку.

Коул снова улыбается. И мое сердце спотыкается. Это плохо, ведь сейчас мозгу нужен весь доступный кислород. Потому что, кажется, вся кровь прихлынула к… другим местам.

– Тогда давай я покажу тебе и другие комнаты. А ты составляй список.

Я дрожу от возбуждения. Этот мужчина, определенно, может быть опасен.

Глава 22

Коул

Я так возбужден, что, вероятно, смог бы забить гвоздь в цементный блок головкой своего члена. Я провел Иден по всем комнатам в доме, придумывая откровенные эротические истории о том, что мне хотелось бы с ней сделать в каждой из них. С каждым сценарием она возбуждалась все больше. Это заметно по румянцу на ее коже. По дрожанию ее руки в моей. По убыстрившемуся дыханию и хриплому голосу, которым она, включаясь в игру, задает вопросы.

Проклятие! Никогда не думал, что эти изумительные серые глаза могут принадлежать такому сексуальному созданию. Это словно награда, что в подобной женщине ― хорошей матери, достойном человеке, приятном собеседнике ― есть что-то от «плохой» девочки.

Огромная удача.

Я тяну Иден за собой в ванную во второй гостевой комнате.

– Здесь так просторно, ― шепчет она низким, хриплым голосом.

Я знаю, она пытается вести себя тихо, чтобы не разбудить Эмми, уснувшую в паре комнат отсюда. Но это невероятно сексуально. Не думаю, что она понимает, как это звучит, что могла бы попросить этим голосом сделать что угодно, и я бы сделал.

– Что ты сказала? ― интересуюсь я, прижимая ее к стене, подальше от двери. Просто на всякий случай.

Чувствую ее неровное дыхание. Вижу чувственный взгляд ее глаз. Сейчас она горит. Как и я.

– Я сказала, что здесь… просторно, ― повторяет она, ее взгляд падает на мои губы.

– Мне бы хотелось услышать, как ты говоришь этим голосом. Кучу разных слов, ― признаюсь я, мои губы замирают в дюймах от ее губ.

– Например? ― спрашивает она, вся такая невинно-сексуальная, пряно-сладостная.

– Скажи «член».

Ее щеки вспыхивают, но она не отводит взгляд.

– Член, ― мягко произносит она.

Я немного сгибаю колени, так что могу прижаться к ее бедрам своими. Ее судорожный вздох удовольствия ― почти погибель для меня.

– Ты сейчас мокрая?

– Да.

– Да?

– Боже, да!

– Покажи мне.

Ее глаза слегка расширяются. Я знаю, о чем она думает.

– Но Эмми…

– Лишь палец. Покажи мне на пальце.

Она даже не раздумывает; скользнув костяшками пальцев по моему твердому члену, просовывает руку себе в штаны.

– Глубже, ― направляю ее я; мне нравится наблюдать, как ее веки тяжелеют, а губы приоткрываются, словно она готова застонать. Я чувствую все, что она делает. Знаю, когда палец проникает внутрь. Ее дыхание легким дуновением касается моей щеки. Надеюсь, он вот-вот выйдет, потому что с трудом могу удержаться и не сделать того, о чем пожалею.

– Теперь дай мне попробовать.

– О боже, ― тихо стонет она, мягко вытягивая руку из штанов и нерешительно приподнимая. Когда она замирает, я тянусь к ее запястью. Не отводя глаз, притягиваю руку к своим губам и скольжу языком по ее мокрому пальцу, облизывая его от основания до кончика.

– На вкус ты лучше, чем мороженое, Иден Тэйлор, ― сообщаю я. И уступаю порыву ее поцеловать. Быстро и страстно. Безрассудно. А потом я ее отпускаю. Потому что это безответственно. Черт возьми, ведь в доме ее ребенок!

С неохотой я отстраняюсь от ее губ и прислоняюсь к ее лбу своим.

– Проклятье, женщина! Что за чувства ты вызываешь!

– Я совершенно уверена, это все ваша вина, мистер Дэнзер.

Когда я поднимаю голову, она мне улыбается. В жизни не хотел ничего, никого так сильно, как хочу сейчас эту женщину.

Я отталкиваюсь от стены и снова беру ее за руку.

– Пойдем. Если мы не остановимся, очень вероятно, что твоя дочь получит знания, для которых еще слишком мала.

Ее улыбка сообщает ― она знает, что я шучу.

По большей части.

Последний пункт экскурсии ― хозяйские апартаменты. Они занимают большую часть западной стороны дома. Я останавливаюсь в двойных дверях и жестом показываю ей идти первой. А сам просто стою сзади и наблюдаю.

Я смотрю, как она идет через комнату, касается льдисто-голубого одеяла, проводит пальцами по краю комода. И реальность того, что она здесь, накрывает меня, вызывая безумие чувств. Ее место здесь. Со мной. В этой комнате. В этом доме. В моей жизни.

– Это изумительно, ― благоговейно шепчет она, приближаясь к окнам от пола до потолка напротив кровати. Они наполнены заснеженным пляжем вдали.

Множество людей находят пляж успокаивающим ― волны, горизонт, бесконечное пространство песка. Но меня не волнуют остальные. Меня волнует эта женщина. И отчего-то я рад, что она реагирует подобным образом.

Я не приближаюсь к ней. Почему-то этот момент вызывает другое чувство. Не сексуальной природы, несмотря на все, что мы говорили и делали. Этот момент настоящий. Ошеломляющий. Головокружительный. Вызывает чувства там, где прежде было лишь онемение. Не думал, что это произойдет.

Она резко поворачивается и пронзает меня своим невероятным взглядом.

– О чем ты думаешь? Прямо сейчас?

Я направляюсь к ней; мне нравится, как она смотрит, нервно и возбужденно одновременно. Ее лицо так выразительно. Сомневаюсь, что она смогла бы скрыть то, что чувствует, даже если бы попыталась. Я с первого дня знаю, что ее тянет ко мне. Мне нравится, что я так легко могу ее читать.

И пусть чувства написаны у нее на лице, я не спешу рассказывать, о чем думал на самом деле.

– Мне нравится, что, хотя ты хорошая мать и леди из тех, что кладут салфетку на колени, ты согласилась на рискованный тур по моему дому и сказала «член» в гостевой ванной. Понимаешь, что это формально превращает тебя в мечту каждого мужчины?

– Так ты мечтаешь обо мне?

– Чаще, чем ты думаешь.

– Не расскажешь об этих мечтах?

– Думаю, я только что это сделал, но буду счастлив позже показать тебе, если интересно.

– О, весьма интересно.

Я так близко, что практически прижимаю ее спину к холодному стеклу окна. Так просто заставить ее выпрыгнуть из штанов и обвить эти соблазнительные ноги вокруг моей талии. Лишь застежка здесь да молния там.

– Ты опасна. Ты знала об этом? ― сообщаю я ей.

– Забавно, несколько минут назад я думала то же самое о тебе.

– Останься со мной, Иден, ― импульсивно шепчу. Я даже не уверен, что имею в виду, о чем ее прошу.

И снова ее прозрачные глаза сообщают мне, что она собирается сказать прежде, чем это произносят ее губы.

– Я не могу. Эмми…

– Конечно, она тоже может остаться. Я имел в виду вас обеих.

– Ей нужна ее комната, ее вещи. Ее стабильность. Мы так много переезжаем… так что это единственное, что я могу дать ей на постоянной основе. Помимо себя. Я… ну… полагаю, тебе придется прийти ко мне, ― добавляет она, сексуально сжав губы.

Я улыбаюсь ей.

– Даже табун диких лошадей не сможет меня остановить.

Глава 23

Иден

В маленьком коттедже, что почти три месяца мы называли домом, сегодня ощущается пустота. Коулу позвонил Джейсон ― его арендатор остался без горячей воды. Так что мы с Эмми направились домой, а он ― чинить поломку. Коул не знал, сколько это займет времени, поэтому мы не строили планов увидеться позже или поговорить. Может, именно из-за этого я неважно себя чувствую.

Казалось, поначалу, когда мы пришли, Эмми обратила внимание на тишину. Но сейчас она лежит на полу в гостиной, довольно раскрашивая картинку. Мы поиграли в игру и почитали, так что, надеюсь, она не ощутила его отсутствия. Или моей реакции на него. Что бы еще ни случилось в моей жизни, главное, чтобы это не навредило Эмми. И уныние, с которым я борюсь, заставляет задуматься, благо ли ― присутствие Коула в нашей жизни.

Хотя, теперь уже слишком поздно, и мысль о том, чтобы отказаться от него, все больше становится неприятной.

Я спокойно сижу на стуле, наблюдаю, как рисует моя дочь, слушаю звуки, которые она издает. Внезапно она бросает карандаш и вскакивает на ноги. Подбегает и бросается мне в объятия. Она прикладывает свои маленькие ручки к моим щекам и сжимает, изображая «рыбку». Ей нравится так делать.

Эмми улыбается, замечая:

– Мамочка, ты сегодня много смеялась.

– Да?

– Ага. ― На ее лице такое выражение, будто она раскрыла поразительный секрет. ― Он ведь тебе нравится?

Хм. И как на это ответить?..

– Думаю, он очень милый. А тебе?

Она с энтузиазмом кивает.

– Он делает хорошие французские тосты. И забавно танцует.

Эмми морщит носик, и я делаю то же самое, согласно кивая.

– Это точно.

Она хихикает.

– Но мне это нравится.

– Мне тоже.

– Он делает тебя счастливой, правда?

– Ты делаешь меня счастливой, ― уклоняюсь я.

– Но он мог бы сделать тебя счастливой, если бы меня здесь не было?

– Ничто не могло бы сделать меня счастливой, если бы тебя здесь не было. Я слишком сильно люблю тебя, глупая букашка.

Ее улыбка разочарованно тает.

– Но ты бы попыталась, так ведь?

Я стараюсь не придавать большого значения ее странным вопросам и заботам о моем счастье. Полагаю, это последствия эмоциональных шрамов от всего произошедшего. Я даже не пытаюсь понять, как работает разум ребенка, но меня беспокоят подобные разговоры.

– Эмми, почему тебя беспокоит, буду ли я счастливой без тебя?

– Потому что я не всегда смогу быть здесь.

– Почему ты так думаешь?

Она пожимает плечами, отводя ладошки от моего лица и устраивая их у меня на груди.

– Иногда ангелы уходят на небеса. А ты сказала, что я ангел.

– Ты мой ангел, но это не значит, что в скором времени ты уйдешь на небеса. Обычно Господь позволяет мамочкам и папочкам быть рядом с их ангелочками долгое-долгое время.

Она размышляет над этим, вытягивая губы трубочкой, словно для поцелуя.

– Но мистеру Дэнзеру ангелочка не оставили.

– Нет. Но тебя это не должно беспокоить, милая. Я здесь. И буду оберегать тебя.

Я знаю, что не должна давать обещаний, которые не смогу сдержать, но пока я жива, я буду ограждать ее от опасностей. Надеюсь, мое обещание облегчит груз ее тревог. Эмми достаточно забот и без беспокойства о смерти и мыслей, что случится с ее матерью, если она умрет.

Стоит лишь подумать об этом, как в горле встает ком, а желудок скручивает узлом.

Я подавляю эмоции и бросаю на Эмми забавно-подозрительный косой взгляд.

– Это такая тактика? Ты пытаешься избежать купания?

– Нет, ― отвечает она.

Конечно, я не думаю, что это имеет какое-то отношение к купанию, но мне нужно ее отвлечь. Я пробегаю пальцами вниз по ее боку, добиваясь визга.

– Ты уве-е-ерена?

– Уве-е-ерена! ― смеется она, пытаясь увернуться от моих щекочущих рук.

– Я не слышала.

– Уверена! ― снова произносит она, улыбаясь.

– Полагаю, единственный способ это доказать ― запихнуть твое тельце в ванну. Пойдем-ка, маленькая мисс, ― я подхватываю ее на руки. ― А потом… мороженое!

Она удивленно смотрит на меня. Обычно я не позволяю ей есть после купания и всеми силами контролирую употребление сахара, но сегодня вечером… Ну, возможно, сегодня мороженое ― неплохая идея.

⌘⌘⌘⌘

Прошлым вечером о Коуле я не слышала. Теперь снова настало время для ванной Эмми, и о нем все еще нет известий. Я хваталась за мобильник, по меньшей мере, дюжину раз, решая, что напишу ему, просто чтобы узнать, что он починил водонагреватель. Но так и не написала.

Последние 24 часа я убеждала себя, что, может быть, к лучшему, если я больше о нем не услышу. Но не могу решить, хорошо это или плохо для Эмми.

С одной стороны, он, кажется, на самом деле ей нравится. С первого дня на пляже она очарована им, необъяснимо тянется к нему, как и я. Только в другом смысле, конечно. И пусть она не произнесла перед ним ни слова, лишь позвала меня тем утром, она открыта, и мое сердце парит от счастья. К тому же, она, кажется, зациклилась на моем счастье. Может, для ребенка это естественное беспокойство, но, думаю, она маловата для подобных мыслей.

Но, несмотря на положительную сторону, я беспокоюсь: вдруг она слишком привяжется к нему, а у нас ничего не получится. Она будет раздавлена. В своей жизни она достаточно натерпелась от мужчин. И я не хочу рисковать ранить ее глубже.

Может, если Коул позвонит, нам стоит установить границы. Наверное, мне самой стоит установить их для себя.

После ванны, прежде чем идти спать, Эмми читает мне парочку своих любимых историй. Когда я смотрю, как движутся ее губы, и глаза бегло просматривают текст, когда понимаю, как блестяще работает ее молодой разум, то молюсь, чтобы не причинить ей боли, намеренно или нет. Дети не должны знать боли и страха, как знает их она. Вероятно, этого ей хватит до конца жизни. Может, дальше все будет ровно и спокойно.

Потом она засыпает, и, поскольку некому отвлечь меня, ночь затягивается. Я пытаюсь смотреть телевизор, но меня ничто не интересует.

Ловлю себя на том, что периодически выглядываю в окно, не понимая, на что смотрю.

Ну, да, так и есть. Я не смотрю на что-то, я ищу кого-то.

Коул. Когда я не сосредотачиваюсь на чем-то еще, он в моих мыслях. Я выключаю телевизор и иду на кухню за водой. Глаза автоматически тянутся к дому на другой стороне улицы. Вдруг он остался там на ночь? Очевидно, он был там той ночью, когда я пошла за ним. Сколько еще ночей он провел в том доме? Он и сейчас там? Если да, то почему не пришел? Почему я о нем не слышала?

Бесконечный ворох вопросов без ответов вызывает головную боль, так что я беру две таблетки тайленола⁷ и книгу, что купила у Джордан пару недель назад. И делаю все возможное, чтобы погрузиться в нее и позволить жару от камина снять напряжение.

Я просыпаюсь пару часов спустя, книга открыта и покоится у меня на груди, огонь почти погас. Я почти благодарна за шанс поспать. Пытаться не думать о Коуле так же трудно, как и утомительно.

Я раздуваю огонь, выключаю свет и направляюсь в кровать. Должно быть, я сразу же заснула, потому что это кажется сном: я чувствую, как нежные, но твердые губы трутся о мои, а холодная рука скользит вверх по внутренней стороне бедра.

Я на несколько секунд зависаю в том месте, где-то между сном и явью, наслаждаясь теплом, чувством легкости внутри и болью, что возникает между ног.

Но когда волна холодного воздуха накрывает меня – кто-то медленно стягивает с меня одеяло – я просыпаюсь.

– Я сплю? ― спрашиваю я вслух.

– Нет, но я – может быть, ― произносит шелестящий голос.

«Коул».

Мое сердце бьется в два раза быстрее, возбуждение течет сквозь меня, будя окончательно.

– Разбей и войди, да? ― игриво дразню я, более счастливая от того, что он здесь, чем хотела бы признать. Наконец-то. Кажется, я ждала вечность.

– Я ничего не разбил, но строю планы, чтобы войти. Честно говоря, несколько раз.

Я усмехаюсь, слушая шорох снимаемой во тьме одежды.

– Знаешь, это незаконно. Входить в дом арендатора без спроса.

Я слышу скрип пружин и чувствую, как опускается матрас, когда Коул опирается коленом на край кровати. Он скользит руками вверх по моим ногам, раздвигая их. Я чувствую касание его щетины в области паха, и грешная вспышка желания накрывает меня.

Я чувствую на себе его вес, жар обнаженного тела. Он отвечает за мгновение до того, как его губы захватывают мои.

– Так заяви на меня.

⌘⌘⌘⌘

― Ты расстроена, что я пришел? ― спрашивает Коул, прокладывая дорожку поцелуев от подбородка до уха, его тело еще полностью во мне.

– Ничуть.

– Хорошо, ― в его голосе слышится улыбка. ― Я слишком сильно по тебе скучал, чтобы оставаться вдали еще одну ночь.

– А почему ты не пришел раньше?

– Прошлым вечером, когда я разобрал водонагреватель, было уже поздно. А сегодня мне пришлось поехать с Джордан в Эшбрук за деталями, которых здесь у них не было. К тому времени, как я закончил, ты как раз укладывала Эмми спать. Я не хотел мешать, поэтому ждал. Но это было максимальное время ожидания. Еще бы пару минут, и я сломал бы твою дверь, ― признается он, почти рыча.

– Правда, мистер Тестостерон?

– Правда, черт возьми, ― он прижимается ко мне бедрами, вызывая у меня судорожный вздох; его твердеющая плоть начинает принимать форму внутри меня. ― Какие-то проблемы с моим тестостероном?

Он двигает бедрами, трется о меня как раз там, где нужно.

– Боже, нет, ― тихо стону я, наклоняя таз, чтобы принять его полнее.

– Потому что если я мешаю, то могу уйти, ― он приникает губами к одному соску, выходит, а потом снова толкается внутрь меня, достаточно глубоко, чтобы мои бедра дернулись назад.

– Мешаешь, ― сообщаю я ему, почти не дыша, ― но я бы ни на что это не променяла.

– Хорошо, потому что, думаю, пока ты здесь, ты привязана ко мне.

У меня нет возможности обдумать это заявление, потому что Коул подается назад и тянет меня за собой, усаживая, держит в объятиях и пронзает во всю длину. Но час спустя, когда я расслабленно лежу рядом с ним, ко мне возвращается способность думать.

⌘⌘⌘⌘

Как бы сильно мне ни хотелось проснуться рядом с Коулом, я боюсь, что Эмми снова встанет рано, случайно, и застанет нас в кровати вместе. Не думаю, что она к этому готова, и не имеет значения, что ей нравится Коул и она считает, что он сделает меня счастливой.

Но в предрассветные часы Коул, по-видимому, так же беспокоясь о благополучии Эмми, как и я, долго, страстно целует меня и сообщает, что уходит.

– Вероятно, когда Эмми проснется, меня здесь быть не должно.

Я не спорю, потому что думала о том же.

Я сажусь и смотрю, как он одевается; стрелы лунного света льются сквозь шторы, открытые по его настоянию.

«Я хочу тебя видеть, ― прошептал он. ― Хочу видеть твое лицо, когда проникну внутрь. Твои красивые, разведенные ноги. Хочу смотреть, как мой член, скользя, входит и выходит из тебя. Не хочу забыть, на что это похоже».

Как я могла отказать? И теперь получила преимущество. Я могу видеть изгиб его мышц, когда он натягивает штаны, словно гигантский механизм плавно скользит под безупречной кожей. Могу видеть его лицо, частично скрытое в тени, когда он смотрит на меня. Взглядом, в котором читается, что он может остаться здесь и вечно заниматься со мной любовью, и никогда не устанет. Который сообщает, что я нужна ему больше, чем пища. Который дает понять, что он хочет… большего. Только я не знаю точно, что для него это «большее».

– Увидимся позже? ― спрашиваю я.

– Как насчет сегодняшнего ужина? Я готовлю.

– Я обещала Эмми, что вечером возьму ее к «Бэйли» на чизбургер. Она хорошо сдала тест по математике и захотела это в награду, так что…

– Могу я прийти?

Я изо всех сил скрываю улыбку.

– Полагаю, еще один вечер мы сможем потерпеть твою беспрестанную болтовню. ― Я вижу, что он скривился. ― Чем ты теперь займешься? Дом через улицу закончен? Или ты будешь работать над чем-то другим?

– Я вернусь в дом через улицу завтра, ― туманно произносит он.

– А сегодня?

Он молчит. Колеблется. Похоже, я зашла слишком далеко.

– Сегодня я буду на пляже.

«Воскресенье».

– Строить замок из песка?

Он кивает, брови хмурятся. Я часто наблюдала подобное с тех пор, как познакомилась с ним. Но в последние несколько дней я не видела его хмурым.

– Мы… ну, мы можем прийти и помочь тебе, если хочешь. Или, может, тебе лучше сделать это самому…

Я обрываю предложение, изумляясь своей смелости. Что, черт возьми, со мной происходит? Будто бы я владею им, и он не может провести без меня ни минуты или спланировать свой день.

– Спасибо, но…

– Боже! Мне так жаль! Послушай… Я говорю как псих, который пытается все контролировать. Просто забудь, что я что-то сказала, ― молю я, спрятав лицо в ладонях. Как. Унизительно. Если он даже и предполагал, что в прошлом у меня были нормальные отношения, уверена, теперь он получил ответ.

Коул отводит мои руки от лица. Выражение его лица мягкое, но непонятное.

– Не извиняйся. Я хочу быть с тобой. Но, ― добавляет он, улыбаясь краешками губ, ― это нечто, что… должен сделать я сам.

– Я понимаю, Коул. В самом деле. Не знаю даже, почему предложила, ― я качаю головой.

– Потому что ты милая и заботливая и тоже хочешь быть со мной.