Текст книги "Герцог Бекингем"
Автор книги: Мишель Дюшен
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Бекингем даже задумал весьма дерзкое нападение – следует признать, что, будь оно осуществлено, его расценили бы как начало военных действий. Он дал капитану Пеннингтону, бывшему по духу истинным пиратом, флотилию из двадцати кораблей, с тем чтобы он захватил французские суда, которые, по его сведениям, с большим грузом товаров стояли в гаврском порту. Инструкции, посланные Пеннингтону, циничны до невозможности: «Когда Вы окажетесь на расстоянии видимости от этих кораблей, сделайте все, чтобы затеять ссору. Едва они попытаются вас атаковать, введите в дело все свои силы и захватите или потопите их. Мне говорили, что их не очень много. Если они не посмеют напасть на вас, воспользуйтесь первой же возможностью для стычки под предлогом того, что они перевозят товары, предназначенные противнику. Главное, чтобы по видимости нападение исходило от них, а не от вас. В любом случае, повторяю: захватите их или потопите» {337}
[Закрыть] . Прискорбно, что подобное письмо могло выйти из-под пера адмирала. Операция не состоялась, потому что на самом деле в Гавре не было никаких кораблей. Пеннингтон пришел в ярость: «Видите, в какую жалкую авантюру Вы меня втянули, причем в разгар зимы, когда ночи длинны, а мои посудины – в жалком состоянии, плохо экипированы и таковы, что при любых условиях я не мог бы добиться славы с их помощью». Английский флот явно больше не соответствовал своей прежней репутации.
Итак, в начале 1627 года все вело к еще большему расширению трещины в отношениях между Францией и Англией. Людовик XIII не согласился на предложения Бассомпьера и потребовал выполнения всех пунктов брачного контракта между своей сестрой и королем Карлом. Последний посчитал себя оскорбленным, а Бекингема – политически униженным. Постепенно, незаметно дело шло к войне. Но ради чего? И какими средствами?
Война, но ради чего?
Эта англо-французская война, приближение которой ощущали наблюдатели (особенно венецианские послы, всегда внимательные и склонные к предсказаниям), была в высшей степени парадоксом. Казалось бы, всего два года назад две страны намеревались заключить союз против Испании. Теперь же они оказались близки к разрыву отношений. Вернее – поскольку Франция не проявляла агрессивности, – Англия готовилась начать военные действия против Франции. Почему?
Современники, а вслед за ними и историки, часто задавали себе вопрос о причине такого поворота событий. Франция никоим образом не угрожала Англии. Единственным, что могло насторожить островное королевство, со времен Елизаветы I считавшее себя владыкой морей, было желание Ришелье усилить свой флот, но то была весьма отдаленная перспектива. Англичане часто заявляли о солидарности с французскими гугенотами, их «братьями во Христе», ибо считали, что их преследует Ришелье, но и эта причина не кажется существенной при ближайшем рассмотрении. Остается экономическое соперничество, которое, впрочем, между Англией и Францией было менее серьезным, чем между Англией и Голландией. Но важнее всего было раздражение, которое у Карла I и Бекингема вызывали Людовик XIII и Ришелье.
В наши дни трудно представить, что международная политика может зависеть от личных настроений государственных деятелей. Однако во времена, когда управление осуществлялось исключительно королями и их фаворитами, подобные мотивы не являлись чем-то невозможным. Карл I был оскорблен отказом шурина принять договоренности, выработанные Бассомпьером в отношении свиты Генриетты Марии. Что касается Бекингема, то его до глубины души обидел запрет на приезд во Францию. Согласно свидетельству некоторых очевидцев, он воскликнул: «Если я не поеду в Париж как посол, я войду в него во главе армии!» {338}
[Закрыть] Разумеется, это было бахвальство, но оно помогает многое понять.
В своей «Истории мятежа» Кларендон выражает мнение, весьма распространенное в его время: «Вступление в войну с Францией без каких-либо видимых причин, даже без формального объявления таковых причин и целей экспедиции королем, [проистекало] из того, что он [Бекингем] дал клятву вновь увидеться с той великой женщиной, которую любил, несмотря на все сопротивление и все могущество короля Франции. Он задумал настроить своего короля против Франции и оказать поддержку гугенотам, которых побуждал таким образом к возмущению против государя» {339}
[Закрыть] .
На деле гугеноты были всего лишь предлогом, да и не могли быть ничем иным. Они не только не просили помощи у Англии – во всяком случае, на данном этапе, – многие из них даже опасались ее принимать. Субиз, укрывшийся в Англии год назад, ни в коей мере не выражал мнения своих братьев по вере: это стало ясно всем после того, как он прибыл в Ла-Рошель на борту корабля Бекингема. Что до Ришелье, то, строго принуждая ларошельцев к гражданскому повиновению, он во всеуслышание и искренне заявлял, что не собирается ограничивать их свободу вероисповедания. И все же именно этот предлог Бекингем избрал для того, чтобы начать экспедицию. Он говорил о необходимости спасти верных Христу людей, которым угрожают кардинал и иезуиты. В действительности же за этим благовидным фасадом скорее всего скрывалась идея создать протестантскую республику на побережье Ониса [72]72
Приморская историческая область Франции, столицей которой была Ла-Рошель. (Прим. пер.)
[Закрыть]и сделать ее союзником (точнее, протекторатом) Англии, чем-то вроде нового Кале, богатого вином, солью, славящегося торговлей. Какова была бы месть Ришелье и Людовику XIII!
Война, но как?
Приняв решение о нападении на Францию под знаменем спасения гугенотов Ла-Рошели, которые об этом не просили, Бекингем и Карл I занялись материальной и дипломатической подготовкой операции.
К материальным задачам относились снаряжение нового флота и набор новой армии – поскольку теперь, в отличие от прошлогодней экспедиции против Кадиса, предстояло высадить войска на берег и воевать на суше. Бекингем развил бурную деятельность. Но откуда взять деньги? В дело были пущены все средства. Принудительный заем, объявленный после роспуска парламента, осуществлялся ни шатко ни валко. Судьи не желали наказывать непокорных (и вправду, юридические основания для подобных наказаний были весьма зыбкими). Несмотря ни на что, страх перед унизительными и зачастую суровыми санкциями сыграл свою роль, и «взносы» понемногу поступали, сопровождаясь возрастающей враждебностью населения, каковая дурно сказалась на популярности планируемой операции. Подумывали даже провести девальвацию денежных знаков, но в конце концов на подобную акцию не решились. Законно или незаконно взимали пошлину «на тонны и фунты». Карл I рассчитывал также продать свое серебро, заложить многие королевские земли (однако магистраты лондонского Сити решительно отказались дать согласие на заем в 100 тысяч фунтов стерлингов под залог драгоценностей короны). Деньги поступили также после захвата в Ла-Манше и в океане французских судов, поскольку добытые таким образом товары были, как мы уже упоминали, быстро распроданы.
Все эти меры вызывали в народе протест, критику, даже сопротивление, тем более что по обыкновению того времени обществу не разъяснялись цели проводимой политики. Поэтому англичане были убеждены, что сбор средств служит удовлетворению страсти к роскоши и личных амбиций ненавистного фаворита. Его освистывали на улицах, толпа кричала ему: «Убирайся! Уезжай и не возвращайся!» Нужно признать, что праздники, пиры со сменами блюд стоимостью 600 фунтов каждая, как бы они ни соответствовали придворным обычаям и дипломатическому этикету той эпохи, были особенно неуместны теперь, когда денег не хватало, а демобилизованные матросы и солдаты, не получив платы, в обносках и босиком с криками бродили по улицам Лондона и по деревням, вызывая жалость и гнев жителей.
Понятно, что в подобных условиях набор экипажей кораблей и армии для предполагаемой экспедиции проходил с огромным трудом. Людей записывали в солдаты насильно, они были плохо вооружены, совершенно неопытны, готовы дезертировать при первой возможности. Как и в прошлом году, морские и армейские службы работали беспорядочно и неэффективно: коррупция, небрежность, некомпетентность и даже откровенный саботаж… «Стыдно видеть, что Его Величеству так плохо подчиняются», – с возмущением пишет граф Холланд {340}
[Закрыть] .
При этом Бекингем со свойственным ему оптимизмом действовал так, будто до военной победы рукой подать. Он затеял большие дипломатические маневры, чтобы изолировать Францию. Он вел переговоры с Лотарингией, правящего герцога которой подталкивала к войне против Ришелье герцогиня де Шеврез, ставшая его любовницей. В Савойе при дворе герцога Карла-Эммануила плел интриги граф Суассон, кузен Людовика XIII, и Бекингем рассчитывал на него, чтобы организовать нападение на Францию с тыла. И более того – самое невероятное! – неутомимый главный адмирал додумался до того, чтобы совершить удивительную рокировку союзников. Теперь речь шла о войне с Францией, а та была соперницей Испании, – так почему бы не сблизиться с Мадридом? Бекингем послал в Брюссель своего друга Балтазара Жербье под предлогом покупки картин (очень вовремя!); на деле же речь шла о том, чтобы встретиться с Рубенсом, который часто играл роль официального дипломата Филиппа IV и Оливареса. Как ни удивительно, испанское правительство, похоже, заинтересовалось. Конечно, пришлось бы договариваться о том, чтобы помочь еретику Карлу I поддержать еретиков Ла-Рошели, что беспокоило совесть Его Католического Величества, но ведь с помощью неба (или Рима) можно получить отпущение грехов. В конце концов переговоры между Жербье и Рубенсом потерпели неудачу, потому что Испания потребовала, чтобы Англия отказалась от своих голландских и датских союзников, с чем Карл I не согласился. И Оливарес как хороший игрок в дипломатические шахматы, за неимением Бекингема, обратился к… Ришелье, которому сообщил об английских маневрах, а 16 марта 1627 года заключил с ним договор о добрососедском нейтралитете {341}
[Закрыть] .
Дипломатический тупик для Бекингема: ему придется атаковать французов в одиночку, если не считать обещанного участия нескольких голландских кораблей.
Тем временем положение дел в Германии обернулось катастрофой: остатки армии Мансфельда были разбиты Тилли 25 апреля 1626 года на мосту через Эльбу подле Дессау. Мансфельд умер вскоре после этого по дороге в Венецию. А Кристиан IV Датский, потерпев 27 августа поражение при Луттере от Валленштейна, отказался далее участвовать в войне, не преминув напомнить об ответственности Карла I, который втянул его в конфликт, пообещав финансовую помощь, так и не поступившую. Казалось, дело протестантизма проиграно.
Именно в этих, более чем неблагоприятных, условиях – если не сказать большего, – Бекингем пустился в авантюру, от которой зависело его будущее.
Беспокойство, предсказания и предостережения
Если главный адмирал и король Карл, по своему обыкновению, были полны оптимизма, то этого нельзя сказать о прочих жителях Англии.
Даже жена и мать Бекингема, всегда восхищавшиеся своим великим мужем и сыном, на этот раз, впервые, были охвачены беспокойством и полны дурных предчувствий. Некий маг, с которым посоветовалась мать герцога, увидел в зеркале огромного человека с каштановой бородой и искусственной рукой, который с кинжалом нападал на адмирала. В этом описании леди сразу же признала полковника Грея, который должен был сопровождать ее сына в экспедиции. Отчаянной мольбой она добилась того, что Грей был переведен на другой корабль.
В письме мужу перед его отплытием Кейт называет себя «самой несчастной из женщин из-за того, что не смогла его удержать». Ей остается лишь молиться и ожидать его скорого возвращения: «Я молю Бога, чтобы Он никогда не заставлял ни одну женщину страдать так, как сейчас страдаю я, а также прошу Его наказать тех, кто побуждает Вас уехать. Я говорю Вам: "До свидания". Ваша любящая и покорная жена, Кейт Бекингем». И в постскриптуме она патетически добавляет: «Не гневайтесь на меня, ибо сердце мое переполнено чувствами, и я не могу сдержать свое перо. Сожгите это письмо, пожалуйста» {342}
[Закрыть] .
Что до матушки главного адмирала, то она была необычайно сурова: «Вы сказали, что едете затем, чтобы установить мир, на деле же Вы взошли на корабль, чтобы воевать с христианами. Вы объявляете, что делаете это во имя религии, но это значит вмешивать Бога в жалкие дела, столь же далекие от Него, как день от ночи…» {343}
[Закрыть]
Король и Бекингем со всех сторон получали доклады о том, что готовность флота вызывает опасения. Солдаты недисциплинированны, недокормлены, плохо одеты; съестные припасы и амуниция поступают с опозданием; население проявляет недовольство. Этот лейтмотив уже привычен: он звучал при отправке экспедиции против Кадиса. Тем более он должен был бы поколебать уверенность Карла I и Стини в грядущей удаче.
Отплытие навстречу славе
На этот раз уже не могло идти и речи о том, чтобы главный адмирал доверил кому бы то ни было командование кампанией. Он отправился на войну собственной персоной на борту роскошного корабля «Триумф», и именно ему должны были достаться все лавры победы.
16 мая 1627 года Бекингем дал в Йорк-Хаузе великолепный пир в честь короля и королевы. После еды была показана «маска», по ходу которой псы Клеветы кидались на адмирала, побуждаемые Завистью, однако их заставляла замолчать Истина. Все ясно, если не сказать: прямолинейно. 11 июня Карл прибыл в Портсмут и провел смотр флота. Он передал своему другу официальные инструкции: «Ваша задача состоит не в том, чтобы поднять восстание во Франции, а в том, чтобы помочь ларошельцам защитить свои права. Когда Вы окажетесь на расстоянии видимости от Ла-Рошели, Вы спросите жителей, желают ли они Вашей помощи. Если их ответ будет отрицательным, Вы вернетесь в Англию. Если он будет положителен, Вы передадите командование сопровождающему Вас Субизу. После этого Вы освободите наши корабли, которые удерживаются в Бордо в нарушение всех прав. Затем Вы поплывете вдоль берегов Испании и Португалии, захватывая испанские корабли, вплоть до Азорских островов и даже до Новой Земли, если будет необходимо» {344}
[Закрыть] .Подобная программа настолько нереальна, что можно усомниться, что Карл и Бекингем принимали ее всерьез. Но кто знает?
Как всегда, встречные ветры и волны задержали отплытие. Наконец 27 июня на рассвете якоря были подняты и величественный флот вышел в спокойное открытое море. Впечатляющее зрелище: издалека можно было видеть 77 кораблей, разделенных на пять эскадр. На кораблях плыли 6 тысяч пехотинцев, 200 всадников, 20 пушек, – было отчего порадоваться сердцу короля Англии, который ни секунды не сомневался в том, что на его глазах открывается славная страница истории его страны.
Иллюзия была тем более простительна, что ни на горизонте, ни в океане не было видно ни одного французского паруса. Бекингем приблизился к побережью Ониса на расстояние видимости через 13 дней, 10 июля (20 июля по французскому календарю) при полном спокойствии моря. Некий поэт, почувствовав вдохновение, заранее воспел триумф экспедиции:
Я видел, как владыка Эдуард
При Слeйсе [73]73
Морская битва при Слёйсе (Фландрия) во времена Эдуарда III (1340 год).
[Закрыть]обагрил французской кровью воды.
Я помню, как суда Елизаветы
С позором гнали прочь Великую армаду.
Но нынче вижу большую победу:
Без разрушений, без боев, не встретив
Ни одного врага, ты утвердил
Триумф своей счастливой, непреложной власти {345}
[Закрыть].
Уж лучше бы поэт не поддавался вдохновению и подождал несколько дней, прежде чем хвататься за струны своей лиры.
Глава XIX«Неизгладимый позор для Англии»
Экспедиция на остров Ре
Событие, известное под названием «экспедиция на остров Ре», хотя и не является одним из ключевых в военной истории XVII века, несомненно, стало кульминационным пунктом карьеры Джорджа Вильерса, герцога Бекингема, и его основным козырем в борьбе за почет и даже славу, которую он надеялся стяжать.
Нельзя сказать с уверенностью, что именно Ре был целью экспедиции при отплытии. В любом случае, такая цель заранее не ставилась. Речь шла о том, чтобы занять (или «освободить», согласно официальной терминологии) Ла-Рошель. Впоследствии Субиз, хорошо знавший местность, обратил внимание адмирала на важность стратегического положения острова, с которого можно было контролировать побережье подле города. Именно поэтому захват острова оказался выгоден для проведения операции. Бекингем сразу же понял это и – вполне обоснованно – приказал начать военные действия именно в этом месте.
Однако оказалось, что Субиз – плохой советник в отношении политической ситуации в Ла-Рошели и желания жителей города воевать с королем Франции. Конечно, Людовик XIII уже в течение долгих лет старался положить конец относительной независимости протестантов, рассматривавших город как «безопасное место», дарованное гугенотам Нантским эдиктом. Король построил у входа в порт крепость Святого Людовика, в которой держал гарнизон. Ларошельцы постоянно требовали снесения этого форпоста. Вместе с тем после многих лет ожесточенной борьбы, 5 февраля 1626 года между мятежным городом и королевским правительством было заключено соглашение, и горожане, входившие в городской совет, не имели ни малейшего желания начинать драку, зная, что могут потерять все.
Несмотря на это, в Ла-Рошели существовала воинственная партия. Ее вдохновляла герцогиня де Роган, мать Субиза; однако в июне-июле 1627 года эта партия не составляла большинства населения. Прибытие английского флота не только не пробудило энтузиазма, но скорее насторожило жителей города. Дальнейшую судьбу предприятия Бекингема решило именно это изначальное непонимание позиций заинтересованных сторон.
Высадка в Саблансо
Развитие операций на острове Ре известно нам из свидетельств многочисленных очевидцев, как англичан, так и французов. Они сходятся в главном и дополняют друг друга, хотя и высказывают противоречивые суждения о главном адмирале, руководителе экспедиции. Но при этом все они признают его человеческие качества и личную храбрость, каковые никто не ставит под сомнение, несмотря на печальный исход самого дела.
С тех пор как два года назад Субиз захватил остров, явившись сюда на краденых кораблях [74]74
См. главу XVI.
[Закрыть], военное положение радикально изменилось. По приказу Ришелье было построено два форта: большой – Сен-Мартен-де-Ре и поменьше -Ла-Пре (к востоку от Сен-Мартена).
Оба форта стояли напротив входа в пролив Пертюи-Бретон, естественного подступа к городу для кораблей, идущих с севера. В обоих находились королевские гарнизоны под командованием будущего маршала де Туара, которого протестанты Ла-Рошели всей душой ненавидели. Вопреки тому, на что рассчитывал Субиз, высадка на берег оказалась сопряжена с серьезными трудностями.
В качестве места высадки Бекингем и Субиз избрали побережье Саблансо, то есть часть острова, которая была ближе всего к большой земле. Когда 23 июля Туара увидел маневры флота Бекингема перед этим берегом, он поднял по тревоге все свои пешие и конные отряды. Однако английской артиллерии быстро удалось нарушить порядок наспех построенных войск. Горящий жаждой деятельности Бекингем лично следил за тем, как его люди садятся в шлюпки. При этом не раз случались дисциплинарные нарушения, и он сразу набрасывался на тех, кто не хотел подчиняться. Он стоял по пояс в воде, подбадривал нерешительных и угрожал строптивым.
Едва они оказались на суше, завязался кровавый бой. К полудню берег был усеян трупами людей и лошадей, по большей части французских. Туара отдал приказ отходить к Сен-Мартену. Французы заперлись в этой крепости, а в Лa– Пре остался небольшой гарнизон. Теперь англичане владели всем островом, кроме этих двух укреплений. Несомненно, то была победа. В течение всего дня Бекингем героически сражался со шпагой в руке. Увидев распростертого на песке раненого, он, рискуя захлебнуться в нарастающей приливной волне, взял его на руки и дотащил до берега. В этот день он показал себя истинным командующим армией. После высадки очевидцы-французы не могли не воздать должное благородству адмирала: «Бекингем доказал свою щедрость и великодушие, отказавшись от выкупа, который Туара предлагал за тела погибших французов. Герцог велел перевезти их в Сен-Мартен для захоронения и наградил пажа [посланного к нему Туара с данной просьбой] двадцатью золотыми монетами, а трубача – десятью. Состязаясь с ним в щедрости, Туара отпустил пятерых английских пленных, вручив каждому по десять пистолей» {346}
[Закрыть] .
Английский король принял известие о победе с энтузиазмом: «Стини, я получил сообщение о том, что ты счастливо и удачно захватил Ре. Я молю Бога послать тебе столько же радости, сколько мне доставила эта новость. Я сейчас занят тем, что готовлю тебе помощь, и скоро ты узнаешь, что я могу порадовать тебя действиями, а не только словами…» {347}
[Закрыть]
Однако то был слишком оптимистичный взгляд на вещи. Французы прочно удерживали крепости Сен-Мартен и Ла– Пре, и, поскольку они не собирались их сдавать, рано было говорить о настоящем захвате острова.
Ла-Рошель приносит разочарование
Высадившись на Ре, Бекингем сразу послал в Ла-Рошель Субиза и своего друга, секретаря морского ведомства сэра Уильяма Бигера, чтобы сообщить мэру и эшвенам [75]75
Эшвенами в интересующее нас время назывались во Франции члены городского магистрата. (Прим. пер.)
[Закрыть]о том, что им на помощь пришли друзья. Но – горькое разочарование! – перед посланцами закрыли ворота города. Потребовались долгие переговоры, прежде чем ларошельцы впустили Субиза – официально для того, чтобы встретиться с волновавшейся за него матерью, – и с ним английского офицера, однако они не желали вступать в контакт с Бекингемом.
После двухдневных дискуссий в городском совете Субиза и Бигера отослали обратно на Ре с уведомлением, что Бекингем не должен принимать решений до согласования с французскими «братьями»-гугенотами и, в особенности, с герцогом Роганом, братом Субиза, который в это время тщетно пытался побудить к войне протестантов Лангедока.
Внезапно выяснилось, что экспедиция Бекингема не соответствует изначальной цели («Его доводы казались несерьезными всему христианскому миру», – заметил Ришелье {348}
[Закрыть] ). Если бы Стини пожелал выполнить официальные инструкции, данные ему королем, он должен был бы сразу прекратить военные действия и вернуться в Англию. Но, похоже, подобная мысль даже не пришла ему в голову. Он находился на Ре и намеревался там оставаться до тех пор, пока ларошельцы не передумают, а французские протестанты не поднимут всеобщего восстания против своего короля.
Надо отметить, что Бигер и Субиз возвратились на Ре в сопровождении сотни жителей Ла-Рошели, добровольно пожелавших присоединиться к английской армии.
Осада крепости Сен-Мартен-де-Ре
И тогда, в последних числах июля, началась осада крепости Сен-Мартен-де-Ре, в которой закрылся со своими отрядами Туара. Осаде было суждено продлиться три месяца.
Начиная с этого момента, у Бекингема было две задачи: удерживать позиции и мешать доставке подкреплений и съестных припасов для Туара. Поначалу осада проходила без особых сложностей. 28 июля главный адмирал написал государственному секретарю Конвею: «Я намереваюсь, с Божьей помощью, полностью изолировать крепость как со стороны суши, так и со стороны моря. Я приказал рыть траншеи столь быстро, сколь это возможно и сколь это позволяет продолжительность светлого времени суток. На море я расположил перед крепостью хорошо вооруженные суда и выстроил в линию шлюпки, преграждающие доступ к стенам. […] Когда все закончится, надеюсь, другая крепость, Ла-Пре, падет быстро. Лучшее средство заполучить Сен-Мартен – голод. Французов там много, у них хорошая артиллерия и запасы зерна, соленой рыбы и вина. Их предводитель [Туара] поставил на карту свою честь и благополучие…» {349}
[Закрыть]
Все происходило в согласии с законами цивилизованной войны. Как-то раз Бекингем послал Туара дыни, а тот в благодарность прислал воду, настоянную на цветках лимонного дерева, и «кипрскую пудру» {350}
[Закрыть] . Но время шло, и англичанам стало не хватать припасов и солдат. Было ясно, что захватить Ре и надолго закрепиться там можно, только получив значительное подкрепление. Август и сентябрь прошли в переписке Бекингема с Карлом и его министрами. Бекингем проявлял все большее беспокойство и торопил, а его английские корреспонденты рассыпались в извинениях. Совершенно очевидно, что судьба экспедиции решалась в Лондоне и в британских портах в не меньшей степени, нежели подле Сен-Мартена.
Увы, главный адмирал все время получал разочаровывающие сообщения. И дело было не в нежелании Карла I: он сам содрогался при виде того, как медленно исполняются его приказы. Казалось, все сговорились, чтобы не допустить оказания помощи Бекингему: некомпетентность, сопротивление солдат и офицеров, нехватка денег, неблагоприятные погодные условия.
Поначалу король верил в лучшее. Скоро («через восемь дней») он пошлет-де первые отряды в четыреста человек и 14 тысяч фунтов стерлингов наличными, затем – «два отряда по тысяче солдат каждый» и две тысячи шотландцев под командованием лорда Мортона и сэра Уильяма Бальфура. «Можешь с уверенностью рассчитывать на все это» {351}
[Закрыть] . Но проходили недели, а никто не появлялся. «Стини, мне очень грустно и стыдно за наше промедление в посылке помощи, которая тебе нужна. Причина в том, что трудно найти матросов, а комиссары флота весьма нерадивы. Надеюсь, что, с Божьей помощью, у тебя скоро не останется повода жаловаться на нас, потому что через два-три дня граф Холланд отправится к тебе с подкреплением…» {352}
[Закрыть] «Через два-три дня»: письмо датировано 14 октября. Но Карл по-прежнему находился во власти иллюзий. Флот графа Холланда оказался заперт в порту непогодой. Он все же отправился в путь, но значительно позже.
Король был буквально болен от нетерпения: «Если мы не поможем Бекингему после столь прекрасного и славного начала его действий, это станет неизгладимым позором для меня и для всей Англии. Те, кто противится этому или затягивает дело, заслуживают того, чтобы их повесили в Тайберне» {353}
[Закрыть] . Однако на деле это ничего не изменило…
Бекингем брошен на произвол судьбы?
Бекингем видел, что, по мере того как проходили дни и ни один английский парус не появлялся на горизонте, его шансы на победу уменьшаются. Он чувствовал себя покинутым, брошенным на произвол судьбы. Конечно, письма Карла I были полны любви и дружеского чувства: «Стини, уверяю тебя, что ни расстояние, ни время не могут изменить мою любовь [love] к тебе. Я знаю, что ты и так понимаешь это, но неплохо, подобно тому, как ростовщик обожает созерцать свои сокровища, чтобы ты был уверен в обладании самой редкостной, самой ценной вещью на свете, каковой является истинная дружба» {354}
[Закрыть] . Разумеется, Стини был счастлив получить эти свидетельства верности, но он предпочел бы оружие, припасы и снаряжение.
Тем временем еще можно было надеяться на два удачных поворота событий: в Ла-Рошели и Сен-Мартене.
Ла-Рошель. После прибытия Бекингема на остров Ре, положение дел в гугенотском городе и вокруг него изменилось. Узнав о присутствии англичан на побережье Ониса, Людовик XIII решил любыми средствами помешать захвату большого торгового порта. Он прибыл туда вместе с армией, сопровождаемый братом Гастоном и кардиналом. Ла– Рошель оказалась отрезанной со стороны суши. То было начало осады, продолжавшейся восемь месяцев и вошедшей в историю.
На этот раз ларошельцам было не до сомнений: помощь английского флота стала для них необходимой. Однако Бекингем уже не чувствовал себя таким уверенным победителем, как в июле. 22 сентября он заключил с властями Ла-Рошели соглашение: тысяча раненых англичан будет размещена в городе, а пятьсот гугенотов присоединятся к английским войскам, осаждающим Сен-Мартен. Поскольку в это время герцог Роган наконец поднял восстание протестантов на юге, у ларошельцев и Бекингема появилась надежда.
Однако главную надежду подавали Туара и Сен-Мартен: защитники крепости слабели. У них больше не было хлеба и питьевой воды. 5 октября Бекингем принял парламентеров, пришедших оговорить условия сдачи крепости. Неужели близится конец испытаний? Англичане верили в это. Но спустя два дня случилась катастрофа: буря разметала линию английских кораблей и шлюпок, блокировавших доступ к Сен-Мартену с моря, и французские корабли под командованием капитана Болье-Персака прорвали блокаду, доставив осажденным оружие и продукты, которые позволили им продолжать сопротивление. В ходе операции Бекингем проявил себя храбрецом. «Его Светлость продвинулся очень далеко в море, пустив против французов брандеры, однако многие наши солдаты вели себя очень плохо, – написал Би– гер Конвею. – Против нас дул очень сильный ветер, и в море начался отлив, так что солдаты крепости могли отталкивать брандеры длинными шестами, а французам удалось прорвать наш барьер из лодок, соединенных между собой канатами. Таким образом крепость получила провизию» {355}
[Закрыть] .
Теперь Бекингем уже не мог надеяться на то, что Сен– Мартен сдастся из-за голода. Порой казалось, он впал в отчаяние. Он послал к Людовику XIII парламентера с предложением мира, но Ришелье ответил, что не станет вести переговоров, пока хоть один английский солдат остается на французской земле {356}
[Закрыть] . Бекингему оставалось либо уступить, либо дожидаться прибытия вспомогательного флота своего друга графа Холланда, который ему давно обещали, но все никак не присылали.
Последние надежды, последние разочарования
3 октября под председательством главного адмирала был проведен военный совет. Было решено снять осаду, учитывая деморализованное состояние войска, которое страдало от непогоды, голода и дизентерии, спровоцированной тем, что солдаты в большом количестве ели растущий на острове недозрелый виноград. Два дня спустя опять шевельнулась надежда – после того, как явились парламентеры от Туара. 7 октября – новое разочарование после доставки продовольствия Болье-Персаком. Потом пришло письмо Карла I, датированное 14 октября. Он обещал, что «через два-три дня» отправится в путь флот графа Холланда. При подобной смене благоприятных и неблагоприятных известий утрачивались последние проблески решимости. В окружении Бекингема царили разочарование и гнев на английское правительство, которое бросило свои войска в беде. «Наши люди говорят, что родная страна о них забыла, – пишет адмирал Конвей. – Прибыла армия короля Франции, в нее входят самые выдающиеся и закаленные воины его королевства. Говорят, он намерен атаковать нас на море своими кораблями» {357}
[Закрыть] . А граф Холланд все еще оставался в Портсмуте из-за плохой погоды.
У англичан оставалась лишь одна возможность: попытаться взять крепость Сен-Мартен штурмом.
