Текст книги "Не забывать никогда"

Автор книги: Мишель Бюсси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

14
Он не остановится?

– Кристиан? Кристиан Ле Медеф?

Я шел быстро, насколько позволяли камни, скрытые прежде под водой. Пустынный пейзаж после волшебного дождя. Тысячи крошечных вершин, малюсенькие долины и полости, проделанные ветром и тысячелетиями. Заостренные. Блестящие. Моя левая нога, зацепившись за гребень, соскользнула в долину. Я выругался про себя. Если я со своей дурацкой ногой не могу сохранить равновесие на скользких камнях, мне не стоит и пытаться покорить заснеженные склоны Монблана.

– Ле Медеф! – снова позвал я.

На этот раз Атаракс обернулся и устало посмотрел на меня.

– А-а… Это вы.

Он явно забыл мое имя. Я подошел к нему, пожал руку.

– Джамал. Джамал Салауи.

Он принялся изучать мою толстовку «Wind Woll». Ту, что была на мне накануне, равно как и во все остальные дни.

– Так вы, значит, каждый день бегаете?

– Ну да.

Я не хотел вдаваться в подробности своих тренировок. Я искал повод заговорить об убийстве Магали Варрон.

– Сегодня я опять еду в полицию, в Фекан. Меня вызывали на четырнадцать часов. А вы?

Ле Медеф взглянул на меня с удивлением.

– А я нет. Я вчера подписал свои показания. Капитан Пироз сказал, что в случае необходимости он со мной свяжется… Заметьте, я не собираюсь жаловаться…

Похоже, ему хотелось осмыслить мое исключительное положение. У подножия обрыва уходила в бесконечную даль каменистая отмель. Пустыня, населенная черными согбенными тенями жителей Ипора, собиравших ракушки. Несколько десятков жителей, разбившихся на группы по два-три человека.

– Это запрещено, – произнес Ле Медеф.

– Что?

– Собирать ракушки. Запрещено! Есть плакат, он висит на посту спасателей, но все собирают… Полиция молчит. Это превосходит мое понимание…

Он поднял голос, быть может, в надежде, что его услышат собиратели ракушек.

– Если есть опасность, надо заставить уважать закон, а если опасности нет, нужно предоставить людям возможность спокойно собирать мидии… Но запрещать и не бороться с нарушителями – это же чистое лицемерие! Вы так не считаете?

– Не знаю… Я никогда не собирал мидии.

– Вы не считаете, что полицейские – лицемеры?

– Еще бы!

Я скривился, чтобы показать свое отвращение, но не к фликам, а от мысли, как можно совать в рот и есть скользких моллюсков, оторванных от камней, которых половину дня греет солнце. Моя гримаса вызвала у Ле Медефа улыбку. Отныне я решил про себя называть его «Ле Медеф», ибо, в сущности, его собственное имя более забавно, чем «Атаракс».

– Итак, капитан Пироз снова хочет говорить с вами? – спросил он.

– Увы…

– Впрочем, это логично… Здесь, внизу, мы с Денизой и отважным Арнольдом ничего не видели. Только разбившуюся девушку. А вы смотрели с балкона.

И он вновь воззрился на сборщиков ракушек.

– Только представьте себе, Джамал: вдруг случится отравление? И они все умрут. Или только один. Например, старик. Или мальчик. После того как они слопают начиненного бактериями краба. Здесь, между нефтеналивными судами и атомной электростанцией, такое вполне может случиться, это отнюдь не из области фантастики.

До нас долетали обрывки слов, которыми обменивались собиратели, находившиеся в пяти десятках метров от нас: дед и его два внука. Сапоги, желтые непромокаемые куртки, ведро с надписью «Хелоу Китти».

Нет, я не мог себе представить.

– Странное, однако, дело, – продолжал Ле Медеф.

Я понял, что он намекает на самоубийство Магали Варрон.

– Почему?

– Полагаю, капитан Пироз сказал вам. Понимаете, полицейские не считают это самоубийством. Малышку изнасиловали, потом задушили. Но ведь у вас несколько иная версия, не так ли?

Не успел я открыть рот, как он торопливо заговорил:

– Надо сказать, ваша версия меня удивила. Девушка добровольно прыгает со скалы. Знаете, я покопался в Интернете и нашел кое-какие сведения об этой Магали Варрон.

Приблизившись ко мне, он понизил голос. Теперь он обеими ногами стоял в промоине с соленой водой, однако ему, похоже, было наплевать.

– Я кое-что нашел. Правда, в это трудно поверить… У меня есть время для поисков, собственно, все дни в моем распоряжении.

– Как это?

– Я безработный, в разводе, сидел с детьми, они теперь учатся на другом конце Франции…

Черт! Я ожидал сведений о Магали Варрон, а он, приблизив небритое лицо к моему плечу, рассказывал мне свою жизнь.

– Я работал на АЭС «Палюэль». Квалифицированный инженер! Не так-то просто, особенно когда у вас, как у меня, есть экологическая жилка. Однажды, восемь лет тому назад, я все бросил и вложил средства в ветряные двигатели. За ними будущее! Моя жена согласилась, она тоже эколог, ну, во всяком случае, была им. Вначале все шло хорошо, я создал малое предприятие в Кане, даже нанял двух техников и одного коммерческого представителя, мы намеревались ездить по округе и продавать ветер здешним земледельцам… Никогда еще мое дурацкое имя «Ле Медеф» не звучало так весомо.

Переводя дух, он усмехнулся. Мне было не смешно. Запах его туалетной воды смешивался с брызгами волн. Голос его приобрел мелодраматические интонации. Немножко наигранные, но тогда я не обратил на это внимания. Я вспомнил об этом позже, гораздо позже.

– Неожиданно на рынок рванулись жирные коты, – нервно продолжал Ле Медеф, – Нордекс. Веолия. Суэз. Ровно в тот момент, когда закон запретил выдавать разрешения на установку ветряков в частных владениях. Теперь каждый столб устанавливался на основании результатов опросов и выяснения, какая от него польза для общества и не потребует ли его установка пересмотра градостроительного плана. Не стану долго расписывать, через полгода все мелкие хозяева словно растворились, а многонациональные корпорации разделили пирог. В итоге! Жена удрала с коллегой, занявшим мое место на АЭС. Я по уши влез в долги, чтобы платить за обучение моих мальчишек. Должен сказать, я до сих пор каждый месяц получаю напоминание об оплате своих займов и раз в год открытку от моих мальчиков.

Ле Медеф напоминал мне одного из тех ослов, что словно приросли к скамейкам в квартале-4000. Одиночки, они пытались заново отснять кино своей жизни. Наверное, они верили, что если им удастся заловить первого встречного и рассказать ему о своих несчастьях, он возьмет их на себя.

– Год назад, – продолжал Ле Медеф, – я остался без жилья. К счастью, мне попался старик, который искал кого-нибудь, кто привел бы в порядок его летний дом в Ипоре, и предоставил дом в мое полное распоряжение. Он никогда не ездит в Ипор, но продавать дом не хочет. В общем, это его дело. Я согласился, мне надо немного подлечиться… Я занимаюсь починкой, стригу газон, поддерживаю халупу в порядке и живу там бесплатно. И не жалуюсь, надо признать. Ипор – не самая занюханная деревня, чтобы начать все сначала.

Когда он, словно задержавший дыхание пловец, заново набирал воздух, я нарочито посмотрел на часы. Он понял намек.

– Ладно, вернемся к несчастной Магали Варрон. О том, что надо подняться на ноги, потом. Пироз вам о ней рассказывал?

– Он сказал мне, что она распространяла лекарственную продукцию, обходила всех страховых врачей кантона. Без сомнения, переночевала в Ипоре, только они не знают, где…

Ле Медеф снова повернул голову в сторону мальчиков и их деда; во взоре его читалась тревога, словно собиратели мидий находились в большой опасности.

– То же самое. Он мне рассказал то же самое, и тогда я напрягся. А на… АЭС «Палюэль» я работал в контакте с местными больницами и врачами. Контроль качества воздуха, распределение дозиметров и таблеток йода, прочая ерунда. Я общался с дюжиной местных эскулапов. И все они знали малышку Варрон… Надо сказать, та еще куколка! Она работала на Байер-Франс. Все видели в ней энергичную и кокетливую красотку, такую, какая нужна для того, чтобы врачи выписывали своим больным ее таблетки. Вы успели разглядеть ее лучше, чем я. Я хотел сказать, рассмотреть ее живой. Очень красивая девушка, если бы такая предложила врачам выписывать в качестве антирадиационного средства галюциногенные грибы, они бы и их упаковками прописывали. Короче говоря, девушка без комплексов… По крайней мере, на первый взгляд.

Ле Медеф обладал даром приковать к себе любого чувака, согласившегося его выслушать.

– Почему только «на первый»?

Он брел по выступавшим из воды камням. По низу его ботинок тянулась темная линия.

– Мои говнодавы промокли! Я возвращаюсь в деревню. Вы со мной?

Не двигаясь с места, я спросил:

– Так что же вы узнали о Магали Варрон? У нее были проблемы?

– Я же сказал, идемте со мной. Надо проникнуться, как и я, чтобы понять…

У меня не было выбора. Я следовал за ним по пятам. Пока мы шли к молу, я сообразил, что Кристиан Ле Медеф живет в этих краях уже больше десяти лет. Он также наверняка сопоставил самоубийство Магали Варрон и убийства Морганы Аврил и Миртий Камю. Красный шарф… «Может, стоило навести его на эту мысль?» – подумал я, но промолчал и поспешил за ним.

Одно разоблачение за другим…

Мы миновали «Сирену». Ле Медеф свернул на улицу Эмманюэля Фуа, торговую улицу Ипора.

– Сейчас вы увидите, – сказал он мне. – Это что-то невероятное!

С заговорщическим видом он остановился перед домом печати.

– Смотрите сюда, на газеты, что выложены на прилавке.

Я изучил заголовки: «Париж-Нормандия», «Гавр-пресс», «Курьер Ко». Не заметив ничего необычного, я вопросительно посмотрел на Ле Медефа.

– Я… я ничего не вижу.

– Вот именно! Вы не поняли? Невероятно! Девушка бросается с обрыва, изнасилованная и, возможно даже, задушенная. А на следующий день ни в одном из местных ежедневных изданий об этом ни слова. Ни единого слова.

Внезапно я понял, куда клонит Ле Медеф, и попытался выдвинуть контр-аргумент.

– Это самоубийство. Оно не заслуживает…

Я пропустил какого-то типа, выходившего из дверей магазина с газетой «Экип» под мышкой. «Курьер Ко» писала о расширении границ городской агломерации Фекана, «Гавр-пресс» – о сокращении рабочих мест в агломерации Пор-Жером, «Париж-Нормандия» о повышении цен на недвижимость на побережье.

– Правда, ни одного слова? – продолжал Ле Медеф, повысив голос. – Только не говорите мне, что вы ничего не сравнивали. Вы наверняка говорили с местными жителями. Вы же в курсе, черт возьми! Вернулся серийный убийца! Изнасилование, юная девушка задушена красным шарфом стоимостью в месячное пособие! Черт, прошло десять лет, а я все помню, словно это случилось вчера. На протяжении полугода дело не сходило с первых полос всех газет. А сейчас? Ничего! Совсем ничего!

– Слишком мало времени. Все случилось вчера утром…

– Совершенно верно. Но это же сенсация! Как они могли пройти мимо?!

Я подробно изучил первую страницу ежедневной газеты, надеясь найти сообщение о самоубийстве хотя бы в колонке происшествий. Гордый своим открытием, Ле Медеф не мешал мне. Сам он наверняка прошерстил все газеты.

Я попытался придумать другое объяснение:

– Все дело в полицейских. Они сумели сохранить информацию в тайне. Примерно как… как о несчастном случае на атомной станции: сначала все молчат, ожидая, когда устранят опасность, а потом сообщают населению.

Я явно не убедил Ле Медефа.

– Как полиция могла утаить информацию? Есть три свидетеля. Я, например, уже все рассказал приятелям. Полагаю, вы тоже, разве нет? Так же и Дениза, это в ее стиле… Не говоря о тех, кто вчера утром видел, как полиция на пляже осматривала труп… И никто не задавался вопросами? В такой деревне, как Ипор, где никогда ничего не происходит и где старперам нечего делать, кроме как пережевывать слухи?

Кристиан Ле Медеф прав. Невозможно предположить, что ни один журналист не получил информации о случившемся, ни один не провел параллель с делом Аврил–Камю десятилетней давности. Что никто, кроме нас, не в курсе…

Однако получается именно так.

– Итак? – настаивал Ле Медеф. – Вы нашли объяснение?

Я отрицательно покачал головой.

– Вот и я не нашел. Поверь мне, мальчик, это дело плохо пахнет, от него идет вонь.

Я отдал себе отчет, что он обратился ко мне на «ты», словно искал во мне сообщника для расследования, превосходившего наше разумение. Он пальцем указал на маленький дом. Синие ставни, стены из местного камня с орнаментом из красного кирпича, черепичная крыша. Не самое худшее временное пристанище для бомжа.

– Это моя конура! Выпьешь кофе?

Время поджимало. До встречи с Пирозом оставалось менее трех часов.

– Нет. Мне очень жаль. Кстати, вы знаете, где живет Дениза, наш третий свидетель?

Кристиан Ле Медеф казался разочарованным.

– С Арнольдом, разумеется… – Он улыбнулся собственной шутке. – Других идей у меня нет. Я не видел ее со вчерашнего дня. Я ведь даже фамилии ее не знаю… А ты обретаешься у Андре Жозвиака, в «Сирене»?

– Да. Остановился на неделю.

– О’кей. Если узнаю чего-нибудь новенькое, сообщу. Я продолжу копать, чтобы побольше разузнать про эту Магали Варрон. Вот что я тебе скажу: надо нарушить омерту. Вчера вечером я говорил по телефону с доктором Шарье, у него свой кабинет в Дудвиле. Это врач, которого Магали посетила накануне своего большого выхода. То есть еще один тип, который в курсе случившегося! Что касается Шарье, то на него непросто произвести впечатление. Ты бы видел его секретарш, вот это бомбы… Так вот, он тоже попал под обаяние малышки Магали. Даже пытался поухлестывать за ней. Он заговорил ее, и в конце концов она ему рассказала, что занимается танцами; тогда он пригласил ее как-нибудь вечерком пойти вместе с ним потанцевать. Хотел показать ей, что он тоже умеет выдерживать темп. Надо сказать, красавица Магали занималась отнюдь не диско, а современными восточными танцами, кажется, танцем живота…

Беллиданс…

Молния ударила в мой мозг, и разорвавшиеся нейроны напрасно пытались соединиться вновь.

Кристиан Ле Медеф продолжал что-то говорить, кажется, он представлял себе Магали Варрон в сари с пайетками…

Я перестал его слушать.

– До скорого, Кристиан. Держите меня в курсе ваших поисков, – сказал я, помахав ему рукой.

Изумленный моим резким уходом, он остался стоять посреди улицы.

Я находился примерно в ста метрах от «Сирены» и с трудом сдерживал себя, чтобы не припуститься бегом.

Беллиданс…

Андре нигде не видно. Я поднялся по лестнице, отпер дверь, бросился к ноутбуку и включил его, заранее проклиная его медлительность. Диск Windows крутился медленнее, чем мои мысли.

Беллиданс.

Накануне я впервые прочел это слово в материалах из коричневых пакетов.

В биографической справке о Моргане Аврил!

Пока раскочегаривался мой ноут, я разложил на кровати листки, относившиеся к жизни Морганы Аврил. Статьи в прессе, полицейские заметки, интервью…

Наконец стрелка на экране показала, что можно начинать работать.

Я лихорадочно напечатал имя.

Магали Варрон.

Выскочило сразу несколько социальных сетей.

Facebook. Copains d'avant. Twitter. Linked In. Daily Motion.

Схватив листок и первую попавшуюся ручку, я провел черту. Одна колонка для Магали, другая – для Морганы. Последовательно записал все сведения, которые удалось найти, расположив их в порядке важности.

Дата и место рождения, кружки, которые посещали во время учебы в школе, музыкальные пристрастия, отдых, в каких странах побывали…

Слова и имена выстраивались на каждой половине страницы практически против моей воли.

Каждое новое слово казалось еще невероятнее, чем предыдущее.

Я продолжал поиск до тех пор, пока информация не стала повторяться.

Строчки, словно обезумев, скакали у меня перед глазами. Сюрреалистическая картина.

Неужели случай мог так поиздеваться надо мной?

15
Девушка без комплексов?

– Алло! Мона, ты где?

– Джамал? Ты проснулся? Я еду вдоль берега из Гренваля и скоро буду в Ипоре.

– О’кей, я тебя встречу. Мне надо с тобой поговорить. Срочно, очень срочно. Совершенно безумная штука.

– Она имеет отношение к твоему серийному убийце?

– Скорее, к его жертвам.

Прибежав на мол, я услышал, как кто-то зовет меня.

– Джамал, я здесь!

Мона.

Она сидела на качелях на маленькой детской площадке, устроенной на прибрежном склоне. Тобоган, маленькая стенка для скалолазанья, веревочный мост. Она тихо раскачивалась, словно сушила свой неопреновый комбинезон, расстегнутый на груди. У ее ног стоял рюкзак с образцами особо редкой гальки, способной произвести революцию в электронной промышленности.

Подойдя к ней, я с изумлением увидел, что Мона прицепила мою звезду шерифа к комбинезону. Кому еще, как не этой девушке, я мог доверить свои невероятные открытия?

Я сел напротив нее, на борт маленького лягушатника, который наполняют только в теплые солнечные дни – если такие здесь бывают. И мы оба уставились на медную рыбку с открытым ртом, предназначение которой – выплевывать в бассейн струю воды.

– Итак? – нетерпеливо начала Мона. – Что ты хотел сказать мне?

Я протянул ей исписанный листок.

– Смотри, Мона! Два столбца. Один – для Магали Варрон, скончавшейся вчера утром, другой – для Морганы Аврил, убитой садистом десять лет назад. Я выписал все, что о них известно. Так вот, слушай… Моргана Аврил была фанаткой прогрессивных рок-групп семидесятых: «Пинк Флойд», «Йес», «Генезис», это указано в отчете следствия, именно поэтому она так хотела поехать на фестиваль «Рифф и Клифф». На своей страничке в Facebook Магали Варрон также признавалась, что фанатеет от нескольких музыкальных групп. Точнее, трех: «Пинк Флойд», «Йес» и «Генезис».

– Как и тысячи других фанатов, я полагаю?

Качели Моны по-птичьи жалобно скрипели. Я вновь обратился к своему листку:

– О’кей, продолжаю. В Нефшателе Моргана занималась восточными танцами, а именно танцем живота…

– Знаю. Салонный танец, версия беллиданс. Это сейчас модно…

– Магали также обучалась танцу живота, только в Гавре.

– Я же тебе говорила…

– Разумеется, совпадение! Но подумай сама, Мона! Это всего лишь начало… Школьные годы Морганы Аврил прошли в государственных школах ее родного города Нефшатель-ан-Брэ, с 1986 по 2003-й. Я выписал все названия: дошкольное обучение в школе «Шарль Перро», начальная школа «Клод Моне», коллеж «Альберт Швейцер», лицей «Жорж Брассанс». Классический путь сотен других маленьких жителей Нефшателя. Ничего общего с Магали Варрон, жившей в департаменте Валь-де-Марн, к югу от Парижа. Окончив начальную школу в 2004 году, она, естественно, поступает в коллеж в Кретейе… Догадайся, как называется коллеж?

Вместо ответа качели издали три новых взвизга.

– «Альберт Швейцер»! – почти проорал я.

Сместив прямую траекторию, Мона резко качнулась вбок. Не став отвечать на ее изумленный взгляд, я продолжил:

– Еще одно совпадение, разумеется! Лицей Магали находится в двадцати километрах от Кретейя, а если быть точным, в Куркуроне. Как, по-твоему, называется лицей в Куркуроне?

– «Жорж Брассанс»? – неуверенно произнесла Мона.

– Совершенно верно! Я проверил, во Франции не меньше десятка лицеев носят имя Жоржа Брассанса… И среди них один в Нефшатель-ан-Брэ и один в Куркуроне.

– Странно, ты прав. Но…

Я не дал ей перевести дух.

– Слушай дальше. И Моргана, и Магали обе изучали медицину, Моргана в Руане, Магали – в университете Эври-Валь-д’Эссон.

Мона ногой притормозила движение качелей.

– Быть может, они дальние родственницы? Или дружили их семьи?

– Нет. Ни в одной из статей, ни в одном досье, посвященном расследованию дела Аврил, я не нашел упоминания о Магали Варрон. Впрочем, когда убили Моргану, Магали было десять лет. И она не жила в Нормандии.

Ветер с моря продолжал раскачивать качели, с которых соскочила Мона. Холодный ветер. Она до конца застегнула молнию своего комбинезона. На груди ее блестела звезда.

– О’кей, – произнесла она. – Поразмыслим спокойно. Ты прав в одном: это не может быть совпадением. Возможно, между девушками существует некая связь… Априори, согласно тому, что тебе удалось узнать, Моргана не могла быть знакома с Магали Варрон. Магали младше нее на десять лет. Она жила в Иль-де-Франсе.

Личико ее сморщилось, маленький носик вздернулся и задвигался, словно у недоверчивого кролика, вынюхивающего след. Внезапно в глазах ее загорелись искры, свидетельствующие о гениальном решении.

– Но ведь возможно и обратное, Джамал! Магали вполне могла слышать разговоры о деле Аврил, об убийце с красным шарфом. В то время ей было десять лет, и эта история могла травмировать ее детскую психику… Предположим – а почему бы и нет? – что она стала отождествлять себя с Морганой, копировать ее вкусы, привычки, вплоть до выбора коллежа, а затем лицея. Отсюда коллеж и лицей, которые носят те же имена, что и коллеж и лицей Морганы Аврил…

Я с сомнением пожал плечами.

– Настолько, чтобы умереть той же смертью через десять лет? Заставить себя изнасиловать? Изобразить удушение шарфом «Берберри»?

Розовый носик Моны часто задышал.

– Согласна, в это поверить трудно.

Я подошел к Моне. Прежде чем продолжить, мне захотелось прижаться к ее влажному комбинезону и заключить ее в объятия.

– Это еще не все, Мона. Магали Варрон не только скопировала смерть Морганы Аврил. – Мой голос понизился на две октавы. – Она родилась 10 мая 1993 года – иначе говоря, день в день, только через десять лет после Морганы Аврил.

– Моргана родилась 10 мая 1983 года?

– Да, в больнице Фернан Ланглуа в Нефшатель-ан-Брэ.

Мона поперхнулась.

– А где… где родилась Магали Варрон?

– Почти за шесть тысяч километров от Нормандии, в северном предместье Квебека…

Я дал Моне время вздохнуть и с облегчением выдохнуть, чтобы потом сразить ее наповал.

– Предоставляю тебе возможность догадаться, как называлось то предместье…

Ответ застрял у нее в горле, и она с трудом вытолкнула его:

– Нефшатель?

– Да! Каким бы невероятным это ни казалось, но она родилась в Нефшателе, городке между Шарлесбургом и Лоретвилем.

Внезапно Мона расслабила мышцы своей мордашки настороженной мышки. Словно отказывалась понимать. Шагнув ко мне, она прижалась своим неопреном к моей «Wind Woll». Объятия непривычные, скользкие. Мы чувствовали себя космонавтами на планете Марс.

– Магали Варрон не только скопировала смерть Морганы Аврил, – повторил я. – Она скопировала ее рождение! Я провел поиск: во всем мире только пять городов носят название Нефшатель: четыре во Франции и один в Канаде. Магали Варрон приехала во Францию, в Кретей, когда ей исполнилось семь лет.

– Черт возьми, Джамал, что значит вся эта история?

– Я ничего не понимаю, Мона. Ничего не понимаю. Что-то ускользает от нас. Возможно, есть рациональное объяснение.

Не размыкая объятий, я прошептал ей на ухо:

– Копировать чужую жизнь. Каждый шаг, с начала до конца. Все увлечения, все школы, словно зеркало, только на расстоянии. Своего рода голограмма. Черт, это невозможно!

Мона попыталась найти довод, однако голос ее звучал неуверенно:

– Серийный убийца всегда ищет похожую жертву, ведь так? Понимаешь, что я хочу сказать? Похожих девушек, которые напоминают ему мать, бывшую супругу или вымышленную, но вполне определенную женщину.

– Но здесь все наоборот, Мона! Здесь получается, будто эта девушка, Магали Варрон, старалась заменить жертву, самой выступить в роли добычи. Словно привлекала к себе хищника, пока он наконец не нашел ее…

– И сама доделала за него его работу, – добавила Мона. – И даже обмотала орудие убийства вокруг собственной шеи. Последний совершенный ею поступок.

Я не ответил. Несколько секунд я слушал шум прибоя, а потом нежно поцеловал ее в губы, проводя рукой по изгибам ее дельфиньей кожи. Когда рука моя спустилась на бедра, Мона тяжело задышала. В крошечном кармашке ее комбинезона я нащупал что-то плотное. Пальцы скользнули в кармашек и вытащили желтую косынку.

– Это для волос, – прошептала Мона. – Чтобы не мешали.

Косынка заскользила в моих пальцах. Без всякой задней мысли я поднял руки и, держа кусок ткани за оба конца, приблизил к ее подбородку.

Медленно.

– Интересно, сколько времени понадобится, чтобы затянуть эту штуку?

Я еще ближе приблизил шелк к ее шее. В следующее мгновение взор Моны потух.

В ее глазах я прочел страх. Внезапный и неизбывный ужас.

Какой кретин!

Я тотчас опустил руки; но зло свершилось.

– Пожалуйста, Джамал, не играй в такие игры… – произнесла она, и в голосе ее зазвенели слезы.

– Прости меня. Я не хотел… – промямлил я.

Она вырвала косынку у меня из рук.

– Оставь. Это мне надо извиняться, это глупое предчувствие.

Она уставилась на свисавшую с ладони желтую ткань.

– Хочешь знать, в чем я уверена, Джамал?

– В чем?

– Что это невозможно.

Глядя на высившийся перед нами обрыв, на бункер, на овец, на то самое место, откуда вчера упала Магали, она повторила:

– Невозможно, чтобы девушка во время падения с высоты обернула платок вокруг шеи.

Решительным жестом Мона сложила руки, потом отвела их за голову и стянула желтой косынкой волосы на затылке.

Сколько времени ей понадобилось? Менее секунды?

– Это не вопрос времени, Джамал! – резко произнесла она. – Быть может, это возможно, так сказать, технически. Но ты представляешь? Выполнить это движение, паря в воздухе, вернее, падая как камень. Точно рассчитанное движение… Абстрагируясь от всего остального. Это невозможно, Джамал, я уверена. Хотя тебе я тебе верю: когда Магали стояла на обрыве, шарфа на шее у нее не было, а внизу он появился…

– Видимо… может, есть некое рациональное объяснение…

– Ты уже нашел его, Джамал.

Я молчал. Она права. Эта история не выдерживала критики.

И все же…

Мона затолкала косынку в карман. Она села на мотоцикл-качалку и посмотрела на меня, словно медсестра, которой предстоит сделать укол несговорчивому пациенту.

– Подводя итог тому, что нам известно, Джамал, получается, что в 2004 году серийный убийца насилует и убивает двух женщин, Моргану Аврил и Миртий Камю. Спустя десять лет при аналогичных обстоятельствах умирает девушка. Версии две. Версия, на первый взгляд, идиотская: девушка повторяет судьбу Морганы Аврил, ее жизнь, ее вкусы, ее музыкальные пристрастия, школы с такими же названиями, как и те, где училась Моргана, проводит досуг… Вплоть до самоубийства, в точности повторяющего смерть Морганы.

– И выбирает тот же самый день и то же самое место рождения, что и Моргана, – вставил я. – Кретинизм!

– Согласна, кретинизм. Тогда перейдем ко второй версии, более логичной. Убийца вновь наносит удар. Принимая во внимание все, что мы знаем о Магали Варрон, на этот раз отнюдь не наугад. Он выбирает жертву, насилует ее, душит. Это ведь гипотеза полицейских, точно?

– Да, и такая же кретинская! Магали не скончалась от удушья, она совершила самоубийство.

Медленно покачав головой, Мона задумалась.

– Менее чем через два часа мне предстоит встреча с капитаном Пирозом, – продолжил я. – Должен тебе сказать, Мона, у меня заранее мурашки бегают. Я… по сути, я являюсь идеальной фигурой для преступника.

– У них ничего нет против тебя. Это не твоя сперма, Джамал! У тебя есть судимость?

– Нет!

– Ты никогда никого не убивал? Никогда никого не грабил?

Она слегка раскачивалась, сидя на мотоцикле. В латексном комбинезоне, с разметавшимися по плечам волосами, она напоминала ангела ада на миниатюрном «Харлей Дэвидсоне».

Я улыбнулся ей с видом отчаявшегося Друпи;[9]9
  Друпи – пес, предположительно бассет-хаунд, из американских мульфильмов, созданных в 1943 году.


[Закрыть] похоже, в этой улыбке заключалось все мое обаяние.

– Грабил, было. Чтобы заплатить за свое обучение. Но я никогда не попадался, у меня безупречный метод.

Зрачки ее задрожали. Она явно была рада сменить тему.

– Очередная история?

– Я совершал кражи только летом, на берегах рек, в ущельях Тарна или Ардеша. Знаешь, это настоящие автострады для каноэ и каяков. Я крал из железных ящиков, куда туристы складывали свои документы, часы и мобильные телефоны, а потом, вытащив на берег лодки, отправлялись скакать по скалам. В кемпинге или на пляже невозможно шарить в сумках, там все смотрят за всеми. Но когда ты в желтом спасательном жилете, а перед тобой три десятка каноэ, никто не обратит на тебя внимания.

Мона чуть не упала со своего мотоцикла.

– Черт. Гениально придумано. Ты, действительно, проделывал такие трюки?

Она пристально вглядывалась в каждую мою ресницу.

– Возможно… Обожаю придумывать истории.

Ответ прозвучал, как удар.

– А красный шарф ты тоже придумал?

Фраза вырвалась у нее невольно. Она произнесла ее инстинктивно. По крайней мере, в тот момент я думал именно так. Я был уверен, что она не подготовлена заранее.

Лицо мое помрачнело.

– Черт, только не ты, Мона!

– Что «не ты»?

– Мона, послушай меня, я не имею отношения к смерти этой девушки. И к изнасилованию. Четырехлетний пацан – и тот понимает разницу между игрой, между тем, что делают понарошку, и тем, что всерьез. Мне кажется, ты об этом забыла, Мона…

Я умолк и посмотрел ей прямо в глаза.

– Если я не могу доверять тебе, тогда кому же?

Похоже, она обиделась. Стараясь не повышать голоса, она встала и произнесла:

– Все хорошо, Джамал. Успокойся. Я тебе верю.

Мое сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Я не блефовал. Я действительно готов был запаниковать. Одному невозможно разобраться в этой безумной истории.

Если Мона меня бросит…

Если Мона меня бросит, кто мне поверит?

Полиция?

Андре? Кристиан Ле Медеф? Дениза и Арнольд?

Вы?