Текст книги "Не забывать никогда"

Автор книги: Мишель Бюсси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

24
Она стала забывчива?

Уже несколько километров я шел по заброшенной железнодорожной колее. Бывшая ветка, соединявшая Фекан с Руаном, не удержалась после сокращения потока туристов, приезжавших на нормандское побережье. От нее остался только длинный шрам, терявшийся в заболоченных полях, где глубина топи местами доходила до десяти метров. Место на болотах себе частично отвоевали вязы, дубы и лещина.

Ритм моих шагов определялся расстоянием между шпалами, скользкими от холодного моросящего дождя. До самого Турвиля я не встретил никого, за исключением нескольких чаек, шпионивших за мной с неба, и сарыча, неподвижно сидевшего на сухом стволе платана; казалось, он сидит здесь последние лет сто, ожидая, когда пройдет очередной поезд.

Перевалив через насыпь, я оказался в деревушке Иф, прямо напротив дома, где, судя по полученному мною адресу, проживала Дениза Жубан.

Бывший вокзал! Голубенький домик начальника вокзала, стены, покрытые штукатуркой до самой черепичной крыши с двумя торчащими печными трубами с оранжевыми оголовками и монументальные часы, остановившиеся в 7 часов 34 минуты. Никто не счел нужным отвинтить с фасада фаянсовую табличку: «Железная дорога». Нетрудно вообразить, что за дубовой дверью шелестит элегантная толпа: дамы в кринолинах, усатые банкиры в канотье и юные парижане в матросских костюмчиках.

Их ждали поезда.

Вокруг заброшенной колеи выстроились десяток вагонов и три локомотива. Вагон Восточного экспресса, спальный вагон, паровоз Шапелона из серии «Пасифик». Новенькие, словно еще вчера ездили.

Зрелище сюрреалистическое, хотя, подготавливая свой поход, я выяснил, что общество бывших железнодорожников устроило свой штаб прямо напротив бывшего вокзала; там же члены общества занимались восстановлением старых ржавых вагонов, чтобы железнодорожные компании со всех концов света могли продлить им вторую молодость.

Дождь стал накрапывать сильнее. Это объясняло, почему сегодня никто не занимался починкой вагонов. Я подошел к двери домика; внутренний голос упорно нашептывал мне, что и в этот раз все пойдет не так, как я предполагал.

Что старушки Денизы не окажется дома.

Что ее тоже заставили замолчать.

Что…

За окном раздалось тявканье Арнольда, и в обрамлении кружевной занавесочки показался черный нос. Те две минуты, что Дениза отпирала мне дверь, песик истерично лаял, пуская слюни на выложенный плиткой пол.

Широко раскрыв глаза от изумления, она смотрела на меня так, словно я в своей фиолетовой толстовке «Wind Wall» был каким-то инопланетным существом, явившимся из далекого будущего.

– Месье?

Она меня не узнала. Хотя я специально надел ту же самую одежду, в которой был два дня назад, когда мы с ней встретились.

– Джамал. Джамал Салауи. Вы должны меня помнить. Пляж в Ипоре. Магали Варрон, молодая девушка, самоубийца.

Обшаривая самые дальние уголки памяти, Дениза, не задавая вопросов, пригласила меня пройти. Арнольд долго и недоверчиво смотрел на меня, затем отправился спать на подушку в зеленом чехле, цвет которого гармонировал с его лимонным свитером.

Большая комната, служащая одновременно и вестибюлем, и столовой, и гостиной, была красиво оформлена потолочными балками, нормандскими шкафами и комодами, кружевами и сухими букетами; но основное внимание привлекали развешанные по стенам фотографии. Десятки черно-белых фотографий поездов, застывших на фоне восхитительных пейзажей. Бескрайние заснеженные степи, головокружительные склоны Анд, бесконечные дамбы, уходящие в море.

– Мой муж был железнодорожником, – уточнила Дениза. – Жак умер больше девяти лет назад.

Она повернулась к плакату, где Восточный экспресс пересекал Венецианскую лагуну.

– Мы часто пользовались его бесплатным проездом…

Я достал из кармана оторванную страницу «Курьера Ко» от четверга, 17 июня 2004 года.

– Я хотел показать вам одно фото, Дениза.

И сунул ей под нос портрет Морганы Аврил, позаботившись замаскировать заголовок и дату статьи «О тебе, Моргана». Даже если у старушки слабовата память, за два дня она не могла забыть лицо Магали Варрон. То же самое лицо, что и на газетной странице.

– Вы ее узнаете?

Извинившись, что оставляет меня одного, Дениза пошла в спальню за очками, в ближайшую к двери комнату направо. Глядя на ее походку, мне показалось, что она менее уверенная, чем была в тот день на пляже в Ипоре, в утро самоубийства. За два дня она словно постарела на два года. Наконец она вернулась и принялась рассматривать фото.

– Да… это та самая девушка, которая скончалась после того, как ее изнасиловали.

Я с трудом сдержался, чтобы не подхватить Денизу на руки и не закружить по комнате. Как я и предвидел, она также спутала лицо Морганы Аврил с лицом Магали Варрон. Я не сошел с ума и не придумал это невозможное сходство! Но станет ли почтенная дама моей союзницей?

Я развернул газетный лист.

– Посмотрите на дату, Дениза, посмотрите, когда вышла эта газета.

Она поправила очки, словно четкость ее зрения зависела от того, с какой миллиметровой точностью очки сидят на носу.

– Четверг, 17 июня 2004 года? Боже мой… Мне казалось, эта чудовищная история произошла совсем недавно…

На противоположной стене я увидел, как поезд «Синкансэн» въезжает в туннель, проложенный между небоскребами какого-то японского города, возможно, Осаки.

– Два дня назад, – подсказал я.

Дениза звонко рассмеялась мелким старушечьим смехом и села на деревянный стул с соломенным сиденьем. В три прыжка Арнольд очутился у нее на коленях. С иронией в голосе она произнесла:

– Я знаю, что иногда теряю чувство времени. Но два дня – это даже для меня чересчур. Если поразмыслить, газета права, в то время когда расследовали это дело, Жак был еще жив. Он покинул меня в 2005-м…

Подняв морщинистую руку, она знаком велела мне сесть. Она по-прежнему не спрашивала, ни кто я, ни почему я задаю ей вопросы. Я взял другой стул, деревянный, с сиденьем, набитым соломой, и сел напротив нее. Арнольд стал принюхиваться, словно всерьез намеревался поменять колени.

Возбуждение переполняло меня, я делал все возможное, чтобы оно не вырвалось наружу.

Дениза помнила убийство Морганы Аврил!

В сущности, это логично, она же постоянно живет здесь. Но, похоже, она не видела связи между двумя девушками, скончавшимися с интервалом в десять лет.

– Вы правы! – подтвердил я. – Это фотография Морганы Аврил, молодой девушки, изнасилованной и убитой в Ипоре в 2004 году. Но я пришел к вам поговорить о другой девушке, о Магали, той, что совершила самоубийство, спрыгнув с обрыва.

Ее дрожащая рука погрузилась в длинную шерсть Арнольда. Она смотрела на меня так, словно не понимала, что я ей сказал, и не решалась попросить повторить; наконец она отчетливо произнесла шесть слов:

– Я была там, когда нашли труп.

Разумеется, Дениза. Я тоже. Мы оба там были. Втроем, вместе с Ле Медефом.

Она закрыла глаза. Мне даже показалось, что она задремала. Она говорила медленно, словно рассказывала сон:

– Я шла по пляжу. Стояло раннее утро, кажется, не слишком холодное. – Она погладила пузико ши-тцу, и песик заурчал от удовольствия. – Арнольд был совсем маленький…

В голове моей зажегся сигнал тревоги.

Арнольд? Совсем маленький?

– Это был безумный день, – продолжала Дениза. – Молодежь танцевала везде, особенно перед казино. Всюду звучала музыка, много музыки, всю ночь, рок-музыка. Я тоже, когда была в их возрасте, любила танцевать под рок, но, разумеется, другой, не тот, который играли в тот вечер. Вам не кажется странным, что молодежь, сменив музыку, сохранила ее прежнее название? Они все выглядели совершенно счастливыми. Разумеется, пока не случилась трагедия. Пока под скалой не нашли тело этой бедной девушки.

Внезапно мне захотелось схватить мохнатый клубок, лежавший на коленях Денизы, и подбросить его до потолка, воздействовать на старушку неким подобием электрошока. Чтобы она сосредоточилась на воспоминаниях двухдневной, а не десятилетней давности. Чтобы подтвердила, что я никоим образом не касался трупа Магали Варрон.

Я повысил голос. Арнольд навострил ушки.

– Мадам Жубан, я пришел не для того, чтобы вы рассказывали мне о Моргане Аврил, а для того, чтобы мы могли поговорить о том, что случилось два дня назад, в среду, когда мы с вами встретились. Помните, вы гуляли с Арнольдом по пляжу в Ипоре?

Лицо Денизы озарила улыбка. Мне даже показалось, что при слове «гуляли» Арнольд завилял хвостом.

– Господи, точно, я гуляла… Арнольд тоже. Но это было так давно. Вот уже несколько лет, как мои ноги больше не могут долго ходить. Как и лапы Арнольда…

Я пытался сопротивляться крушению всех своих надежд.

О чем говорит эта безумная старуха?

Это было так давно… Ее ноги больше не могут долго ходить…

Но еще позавчера она вышагивала по пляжу Ипора с песиком на поводке!

Дениза продолжала, видимо, не в силах остановить поток ностальгических воспоминаний:

– Я словно брошенные под открытым небом поезда. Как заржавевшее железнодорожное полотно. Я живу здесь, чтобы ждать и вспоминать. Время от времени за мной приезжает такси и отвозит меня к врачу или Арнольда к ветеринару. Мадам из Помощи на дому приносит мне покупки.

У меня закружилась голова, я вперил взгляд в фотографии на стенах. Поезда метались, словно выполняя команды безумного стрелочника. Дениза проследила направление моего взгляда.

– Я много путешествовала. Вместе с Жаком мы несколько раз совершили кругосветное путешествие. Совершенно бесплатно. Он был гениальным машинистом… Помню, в марте шестьдесят второго, как только выехали из Тайшета, Байкало-Амурскую магистраль завалило снегом и…

Не выдержав, я прервал ее. Арнольд навострил ушки и угрожающе зарычал, показав длинные, размером с дынную семечку, зубы.

– Позавчера я столкнулся с вами в жандармерии… Вы выходили из кабинета капитана Пироза.

– Так вы, значит, полицейский? – заикаясь, произнесла Дениза.

– Нет… нет. Совсем наоборот.

И тотчас пожалел о своем «наоборот». Рискуя испытать на себе остроту зубов Арнольда, я положил руку на колено Денизы.

– Вам страшно? Вас просили забыть о том, что случилось позавчера? Ни с кем об этом не говорить? Особенно с журналистами?

Дениза резко поднялась. Арнольд с визгом соскользнул с ее коленей.

– Значит, вы журналист? И явились копаться в подробностях той давней истории?

Я тоже встал. Ее морщинистое лицо находилось на уровне моей шеи. Я почти перешел на крик:

– Мы вместе более четверти часа ждали на пляже приезда жандармов. Вы прикрыли тело девушки моей ветровкой. У девушки вокруг шеи был обмотан красный шарф…

Дениза попятилась. На вешалке возле входа висела серая непромокаемая куртка, соломенная шляпа и шелковый бежевый платок. Сначала наши взгляды сосредоточились на этом куске ткани, потом встретились.

В глазах Денизы я увидел ужас.

Я обнял ее за плечи и постарался придать голосу самые ласковые интонации:

– Я не хочу причинить вам зло. Не хочу обижать вас. Я хочу только…

Сначала я не понял ее жеста. Привычным движением она взялась правой рукой за левое запястье.

Пронзительный звук разорвал тишину, на часах замигала красная сигнальная лампочка.

То, что я принял за часы…

Как многие пожилые люди, проживающие в одиночестве, Дениза носила тревожный браслет, соединенный с ее лечащим врачом или со службой скорой помощи…

Если она не выключит эту штуку, помощь прибудет через несколько минут.

В следующую секунду зазвонил телефон. Она хотела снять трубку, но я удержал ее за рукав. Включился автоответчик, и в комнате зазвучал тревожный голос:

– Мадам Жубан? Это доктор Шарье. Что-то случилось? Ответьте мне, мадам Жубан! Что случилось?

Этот лекарь сейчас поднимет тревогу.

Я должен сматываться…

Я решил испытать судьбу. В последний раз.

– Дениза, умоляю, посмотрите на меня. Вы наверняка меня узнали!

Ее взгляд прошел сквозь меня, словно я бесплотный призрак, а ее интересует только находящаяся за мной дверь. Затем, уверенная в прибытии скорой, она ответила умиротворенным тоном.

– Да, я вас узнаю. Вы стояли рядом со мной, на берегу…

Прежде чем я ощутил сладость надежды, почтенная дама взяла меня за руку.

– Вы тоже очень молоды. Но, в отличие от других молодых людей, вы не танцевали. Хотя могли бы. В свое время у вас были обе ноги… Вы…

Я больше не мог ее слушать. Я выбежал на улицу, оставив дверь открытой. Последнее, что сохранила моя память о старом вокзале, был Арнольд; пробежав метра три по стоянке, он разразился лаем, словно предупреждал, чтобы ноги моей здесь больше не было.

Между двумя поставленными на строительные блоки вагонами я проскользнул на насыпь и побежал по заброшенному железнодорожному полотну, уходившему в никуда; полотно напоминало бесконечную застежку-молнию, которую застегнул великан, чтобы никто не смог проникнуть в его спрятанные в земле тайны.

– Алло, Мона?

В первый раз я решился солгать ей. Точнее, рассказать не все. Не говорить, что старая Дениза Жубан не способна вспомнить несчастный случай, произошедший два дня назад… зато прекрасно помнит смерть Морганы Аврил, случившуюся десятью годами ранее.

Что она путала все, включая день, когда мы с ней встретились.

Что она приняла меня за другого.

Что она просто-напросто безумна.

Телефон звенел в пустоте. Мелькавшие под ногами шпалы напоминали ступени нескончаемой лестницы, ведущей в ад. Через сотню метров придется покинуть защитный ров заброшенной железнодорожной колеи и пойти по склонам, разделяющим огороженные заборами домики. Моросящий дождь превратился в холодный туман, леденивший кожу и преобразивший меня в расплывчатый силуэт случайного прохожего, отважно бредущего сквозь непогоду.

Я один.

Кристиан Ле Медеф исчез. Дениза Жубан впала в старческий маразм.

Я единственный свидетель кончины Магали Варрон.

Я нервно сжимал в руке мобильник.

Единственный свидетель, за исключением жандармов, Пироза, его помощника и всех жандармов из бригады Фекана, что склонялись над трупом.

Абонент недоступен. Попробуйте позвонить еще раз.

Я нажал зеленую кнопку айфона.

– Алло, Мона?

Она ответила.

– Ну как? Ты нашел свою старушку?

– Нет. Точнее, да, но это долгая история…

– Расскажи!

– Потом, Мона.

Я остановился под лещиной. Крупные холодные капли стекали с веток и разбивались о синтетическую ткань моей курточки.

– Могу я взять твою машину?

Несколько мгновений из телефона доносился только шум галечника, перебираемого волнами, затем голос Моны игриво спросил:

– Чтобы поехать в полицию и сдаться?

– Нет, Мона. Чтобы съездить в Нефшатель.

– Куда?

– В Нефшатель-ан-Брэ. Кармен Аврил, мать Морганы, по-прежнему держит там гостевой дом «Горная долина». Это примерно час пути. Надо уточнить кое-какие подробности… Мне нужны доказательства, нужно, чтобы ты…

– О’кей, дружок. Не переутомляйся. Бери, если хочешь, мою тачку. Она на месте, стоит на причале перед казино…

Я так и не придумал, какими словами выразить огромную признательность, которую я испытывал к Моне.

– Перед казино? Вот черт! Я не могу появиться в Ипоре среди бела дня. Даже в такую погоду меня могут сцапать…

Мона вздохнула, словно мамаша, которой ничего не остается, как только уступить капризу своего малыша.

– Ох, ты достал меня, Джамал! Я оставлю свой «фиат» на выезде из Ипора, после муниципального кемпинга, возле теннисных кортов. Ключ зажигания будет лежать сверху. А дверца и багажник не запираются уже давно…

– Спасибо, Мона. Я докажу тебе, что ты поставила на верную…

– Заткнись! Отключись, пока я не передумала…

Затолкав телефон в карман, я снова вспомнил о почтальоне, о коричневых конвертах с моим именем и адресом Мартена Денена. Адресом, известным только Моне, Моне, которой я не стал сообщать, что ни один свидетель не в состоянии подтвердить мою версию…

Кто из нас двоих предатель?

Я трусил по обледенелой тропинке. На равнине сгустился туман. Я больше не видел стройных рядов тополей, обрамлявших поля, где высились столбы линий высокого напряжения, тянущихся в сторону АЭС.

Мое свидетельство против всех остальных.

Кто мне поверит?

Кто сможет поручиться за мою невиновность?

Никто…

Никто, кроме вас?

А вы по-прежнему расположены верить всему, что я сказал?

Я ничего не придумываю. Все кончится хорошо.

Вы готовы поставить на меня?

Я умственно здоров. Ничего не украл, никого не убил.

И сейчас это докажу.

25
Что-то случилось?

По автостраде А-13 «Фиат-500» летел со скоростью 130 километров в час. Последние двадцать километров я утопил педаль акселератора, чтобы не потерять скорость на длинном участке, где дорога, ведущая в Брэ, шла на подъем. Впрочем, регулятор скорости не требовался: мотор и без него выдавал свой максимум.

Я постоянно оглядывался, желая убедиться, что меня никто не преследует. На всякий случай, ибо автострада была пустынна. Редкие грузовики на подъеме замедляли скорость, я обгонял их, и они исчезали из виду. Интенсивное движение наблюдалось на встречном направлении. Несколько английских одноместных автомобилей с лыжами и чемоданами на крыше двигались на юг, скрупулезно соблюдая ограничение скорости. Уверен, такими темпами они прибудут в горы, когда снег уже растает. Беспрерывно накрапывал дождь, и раздраженные «дворники» скрипели, счищая каждую каплю.

Внезапно однообразие пейзажа заповедного края Ко нарушилось. Появились огромные заболоченные поля, со всех сторон огражденные плотными живыми изгородями. После длительного подъема дорога внезапно ринулась в пустоту, чтобы взобраться на высившийся впереди склон. Я впервые видел глиняную долину, образовавшуюся в меловом плато. И тотчас резко вырулил вправо, чтобы попасть на дорогу, ведущую в Нефшатель-ан-Брэ.

Новые дома, выросшие возле развязки, напоминали грибы, сгрудившиеся возле пня. Дорога бесплатная, Руан всего в пятидесяти километрах. Совершенно очевидно, что разросшийся за счет маленьких домиков пригород поглотил деревенские просторы вплоть до развязки.

Термометр «фиата» показывал, что за бортом всего три градуса выше нуля. В разгар полудня я намеревался въехать в призрачный город, населенный немногочисленными стариками, презревшими холод и обледенелые тротуары, соединявшие два торговых центра.

Переехав эстакаду над Арком, я увидел беспорядочно припаркованные в два ряда грузовики и вынужден был резко затормозить.

Что они тут делают?

Неожиданно, словно из-под земли, впереди появилась орава ребятишек в разноцветных шапочках и рассыпалась между машинами.

16.30. Черт, это же час окончания занятий в школе!

Чтобы избежать людского внимания, на ближайшем перекрестке я свернул с центральной дороги. Проплутав в лабиринте улиц, между тупиками и улочками с односторонним движением, я припарковался в пустынном переулке. Натянув на голову шапочку Найк, подтянул штанину, чтобы она скрывала мой протез, и вышел из машины. Тротуар покрывал грязный тающий снег, в котором моя негнущаяся нога проделала тонкую борозду.

Я зашел в магазин с запотевшими окнами, первый попавшийся.

Я был готов держать пари, что Пироз не успел поставить на ноги все отделения жандармерии в департаменте, а жандармы не успели развесить мой портрет во всех витринах местных магазинов.

Продавец ранних овощей и фруктов. Он занимался тем, что пытался удержать на наклонной стойке выставленные в витрине яблоки.

«Овощи и фрукты-био», – гласила табличка над кассой.

– Что вам угодно?

– Я ищу гостевой дом «Горная долина». В нем по-прежнему заправляет Кармен Аврил?

Коммерсант выпрямился. Он был, можно сказать, лыс, за исключением пучка волос, коротко подстриженного и напоминавшего хохолок ананаса.

– А что вам от нее надо?

Вымученно улыбнувшись, я попытался обезоружить его недоверие:

– Не буду вас обманывать. Я журналист, мы готовим репортаж об убийстве ее дочери, Морганы.

Хохолок оглядел меня с головы до ног; так, наверное, смотрят его клиенты, когда выбирают фрукты. Хорошо еще, что он не ощупал мне ногу.

– Не думаю, что она обрадуется, когда к ней явятся надоедать с этой историей. Все кончено, все забыто.

– Десять лет, – уточнил я. – За те месяцы, что остались до истечения срока давности, мы хотели бы возобновить дело.

Не дав себе труда ответить, он повернулся к пирамиде из ягод. В разгар зимы этот кретин продавал клубнику-био, малину-био, вишню-био…

Услышав за спиной шаги, я вздрогнул. Раскрасневшаяся от холода девушка внесла на вытянутых руках три ящика с капустой: красной, белой и зеленой. Тяжело дыша, она довольно больно толкнула меня своими ящиками.

– Кармен будет согласна. Не то чтобы она любила этих журналюг, но она готова выслушать каждого, кто может помочь ей прижать того негодяя, который убил ее дочь.

Пожав плечами, хохолок ананаса продолжил ворчать у себя в углу.

«Опять напишут, что у нас тут целая деревня извращенцев».

Уверенными движениями девушка поставила ящики в шахматном порядке.

– «Горная долина» находится в трех километрах выше Нефшателя, по дороге на Фуркамон. Вы вряд ли пропустите вывеску «Гостевые дома Франции».

Когда я выходил из магазинчика, она угрожающе бросила мне вслед:

– Разговор с ней вам удовольствия не доставит.

По улице, ведущей к проулку, где я оставил автомобиль, шагали школьники, и мне пришлось идти за ними. Они шли по трое в ряд, избегая выщербленного тротуара, где выбоины превратились в моря, покрытые ледяной коркой. Ни один родитель не сопровождал их; можно было подумать, что родители забирали своих детей из школы только в хорошую погоду.

Меня это устраивало. Меньше свидетелей.

Подув на замерзшие пальцы, я открыл дверцу «фиата».

Рука застыла на металлической ручке, словно примерзла к ней.

На пассажирском сиденье лежал коричневый конверт.

Джамалу Салауи.

Чертов почерк, ставший почти родным.

Я тотчас вспомнил Мону. Она единственная, кто знал, что я поеду в Нефшатель… но она физически не могла находиться здесь! Где она раздобыла вторую машину? Как могла приехать раньше меня, когда я всю дорогу мчался, выжимая из двигателя все, на что он способен? Как могла проследить за мной, когда я всю дорогу пялил глаза в зеркальце заднего обзора?

Зачем ей играть в такую садистскую игру?

Я сел в машину, включил зажигание и прижал руки к вентилятору, согревая их.

Кто мог знать, что я припаркуюсь именно здесь?

Никто.

Кто мог бросить конверт на сиденье?

Кто угодно. Дверца автомобиля не запирается…

Несколько минут я сидел с включенной на максимум вентиляцией, направленной прямо в лицо, пока горячий воздух не стал обжигать мне кожу. Затем открыл конверт.

* * *

Дело Миртий Камю – Пятница, 8 октября 2004 года

Коммандан Лео Бастине в третий раз внимательнейшим образом перечитал факс бригадира Ларошеля.

Неизвестного в бейсболке «Адидас», подозреваемого номер один в деле об убийстве Миртий Камю, звали Оливье Руа.

Ему 21 год, он проживал в Морсалине, вместе с родителями, владельцами дома прессы в Валони. Совмещая работу с учебой, он изучал в Кане коммуникационные технологии в сфере культуры.

Собственно, вряд ли установление личности молодого человека, чей фоторобот висел в каждой районной жандармерии, стоило считать заслугой бригадира Ларошеля. Его родители, Моник и Жильдас Руа, 7 октября 2004 года явились в отделение жандармерии коммуны Валонь заявить об исчезновении сына.

Оливье был в кемпинге Изиньи-сюр-Мер, плавал возле островков Сен-Маркуф и загорал на пляже Гранкам-Мэзи одновременно с Миртий Камю. Без сомнения, он и есть тот самый тип, которого разыскивает полиция.

Родители объяснили, что смерть Миртий Камю необычайно взволновала Оливье, хотя они так и не поняли, почему. После сообщения о смерти девушки он надолго заперся у себя в комнате и выходил только для того, чтобы прогуляться в одиночестве. Вечером 6 октября 2004 года он вышел и направился в северном направлении, по бульвару Дюн, продолжением которого служит дорога на Сен-Вааст-ла-Уг. И больше не вернулся.

Коммандан Бастине был уверен, что ровно через тридцать семь часов преступника доставят к нему. Стремление Оливье Руа затвориться в четырех стенах можно истолковать как нежелание встречаться с полицией, его депрессию – как угрызения совести, а его бегство как признание.

На следующий день, около 18 часов, обвинение рухнуло, как карточный домик.

ДНК Оливье Руа не совпало с ДНК насильника!

Спустя час поступило еще одно сообщение: Оливье Руа не мог ни убить Моргану Аврил, ни быть незнакомцем с красным шарфом, которого видели зрители фестиваля «Рифф и Клифф». На уик-энде 5 июня 2004 года он вместе с тремя приятелями участвовал в фестивале искусств на улицах Биаррица, в девятистах километрах от Ипора.

Появление-исчезновение Оливье Руа разрушало версию Бастине. Но на всякий случай в течение нескольких недель полиция распространяла листовку «Внимание, розыск!». Срывала расплывчатые фотороботы и заменяли их фотографией Оливье Руа. Неубедительно.

Зачем тратить столько сил на розыски типа, который в лучшем случае может лишь выступить свидетелем?

Судья Поль Юго Лагард публично усомнился в методах Бастине, а затем направил просьбу в кассационный суд, чтобы его освободили от этого липкого дела, где стремительно вязла его карьера. Местные газеты закрыли тему. Судебные хроникеры сменили пластинку и принялись обсасывать историю рабочего из Мондевиля, совершившего самоубийство, надышавшись окисью углерода у себя в гараже вместе с женой и четырьмя детьми.

Психолог-криминалист Элен Нильсон все реже брала билеты на поезд Париж – Кан, а потом и вовсе перестала появляться, разочаровав полицейских из региональной службы судебной полиции, каждый раз заключавших пари о том, какая часть ее тела благодаря волшебному скальпелю пластического хирурга омолодится в очередной раз.

Все, кто после убийства Миртий Камю день и ночь трудились над раскрытием этого преступления, боялись лишь одного: обнаружить новую жертву. Страх, гонка наперегонки со временем держала их в форме, действовала, словно допинг, заставляла выбрасывать адреналин. Однако отныне им оставалось только уповать, что еще одно изнасилование вновь пробудит интерес к делу. Напрасная надежда.

Убийца с красным шарфом «вышел в отставку»…

12 октября 2004 года, через несколько дней после того, как версию с Оливье Руа окончательно признали ошибочной, в региональном отделении судебной полиции Кана Кармен Аврил встретилась с Лео Бастине. Она положила на стол коммандана пухлое досье под названием «Двойной убийца» и в нескольких фразах сформулировала его содержание.

Чтобы установить личность убийцы Морганы и Миртий, следовало работать только в одном направлении: искать, кто мог находиться 5 июня 2004 года в Ипоре, а 26 августа 2004 года в Изиньи-сюр-Мер. Возможность, что этот субъект невиновен, практически равно нулю, тем более что он после убийства не явился в полицию.

Бастине согласно кивнул и усталым движением открыл досье. В нем лежали бесконечные списки: адреса, телефоны, копии электронных страничек. «Искать единственного субъекта, посетившего нормандское побережье весной в субботу, а потом в конце лета в четверг, означает проверить списки всех туристов, которые останавливались на базах отдыха, в гостиницах, в гостевых домах, – думал коммандан. – Искать среди тех, кто жил у друзей или у родственников? Среди тех, кто приехал в Нормандию на один день и расплачивался банковской картой на дорожном терминале, обедал в одном из ресторанов, купил сувенир в одном из киосков. Среди тех, кто оставил визитку, чек или просто свое лицо на фотографии?»

Коммандан аккуратно закрыл досье, затем поднял обрамленные свинцовыми кругами глаза на Кармен.

– Мадам Аврил, буду откровенен. Команду, занимавшуюся делом Аврил–Камю, за последний месяц сократили в десять раз. Вместо пятидесяти следователей теперь им занимаются пятеро. Если не откроются новые факты, через несколько недель полиция перестанет считать его приоритетным.

Кармен Аврил даже бровью не повела. Бастине забил последний гвоздь:

– Согласно правилам с прошлой недели это дело должно занимать не более десяти процентов моего рабочего времени.

Он подтолкнул к ней папку «Двойной убийца», не потрудившись даже оценить добровольно проделанную работу.

– Мы не закрываем дело, мадам Аврил. Расследование продолжится, но не в спешном порядке. У нас есть ДНК-профиль насильника, мы знаем, что он дважды совершил преступление. Надо ждать…

Бастине был убежден, что Кармен ему ответит. В сущности, пощечину он заслужил.

Ждать чего? Когда он изнасилует еще одну девушку?

Он был разочарован.

Не глядя на него, Кармен встала и, зажав папку под мышкой, вышла, хлопнув дверью и прокричав на весь этаж:

– И без вас обойдемся!

В июне 2004 года, спустя несколько дней после убийства Морганы, Кармен Аврил создала некое сообщество, куда вошли все те, кто хорошо либо шапочно знал Моргану, почти пять сотен человек. Но довольно быстро число их сократилось до десятка самых близких, энергичных, а главное, достаточно великодушных, чтобы помогать выплачивать гонорары адвокатам, которые занимались этим делом.

В тот вечер, когда обнаружили труп Миртий Камю, Кармен пригласила Шарля и Луизу присоединиться к этому сообществу. А на следующий день они основали общество «Красная нить». Первая статья устава, сданного в префектуру, состояла из трех слов: «Никогда не забывать».

Шарль Камю стал председателем общества, его спокойствие и дипломатичность больше подходили для ведения переговоров с полицией и органами правосудия, нежели взрывной характер Кармен Аврил, удовольствовавшейся местом вице-председателя. К великому сожалению, Кармен всегда было сложно договариваться с мужчинами. Особенно с вышестоящими. Осеан, сестра Морганы, стала секретарем, Алину Массон, лучшую подругу Миртий, назначили казначеем. За несколько недель, последовавших за вторым убийством, версия «Двойной убийца» сплотила обе семьи, но, как только стало ясно, что никто не поможет им дойти до конца поисков, группа распалась.

«И без вас обойдемся», – бросила мать Морганы в лицо коммандану Бастине.

Кармен Аврил рвалась начать крестовый поход, мстить, карать.

Шарль Камю стремился к правде, правосудию и даже прощению.

Хилый консенсус, установившийся в обществе «Красная нить», рушился на протяжении всего 2005 года. Кармен согласилась на сотрудничество с журналистом канала «Франс-2», пожелавшим сделать передачу под названием «Введите обвиняемого», о двойном убийстве, совершенном неизвестным с красным шарфом. Шарль категорически наложил вето, но мать Морганы объяснила, что после показа по телевидению возрастет число потенциальных свидетелей, не говоря уж о финансовой стороне вопроса: плата за право использования личных материалов позволит заплатить адвокатам и следователям. За ней выстроился весь клан Аврил, Луиза Камю умолкла, Алина Массон и Фредерик Мескилек долго не решались отречься от Шарля, но потом все же встали на сторону Кармен.