Текст книги "Не забывать никогда"

Автор книги: Мишель Бюсси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

12
Почему я?

Мона открыла окно. Перестук гальки, омываемой волнами, ворвался в комнату, и она показалась мне каютой лайнера, плывущего по морю. Обнаженная Мона стояла между двух занавесок, подставляя кожу брызгам пены, которую прибивало к молу, а потом разносило ветром.

Растянувшись на кровати, я любовался Моной; она повернулась ко мне спиной. Изгиб ее талии плавно переходил в линию бедер, спина столь же плавно переходила в разделенные ложбинкой округлые ягодицы и далее в две стройные ножки, как у русалки, променявшей море на землю. Луна окрашивала ночь мягким светом. Отблески пустынного пляжа плясали на теле Моны. Красные неоновые от вывески казино, желтые песочные от галогеновых ламп. Запах леса, смолы и соснового бора.

Она повернулась ко мне лицом. Два маленьких торчащих коричневых пятнышка увенчивали бледные дюны ее грудей. На выбритом лобке кучерявились несколько рыжих волосков.

Восхитительно.

В постели, когда Мона сняла резинку, разрушив прическу «лошадиный хвост», волосы каскадом рассыпались по ее плечам, придали объем ее мышиному личику. Она недолго хранила серьезный вид и вскоре взорвалась переливчатым смехом.

Смеясь, Мона занималась любовью.

Со свойственной ей энергией, с неутомимой изобретательностью. Словно играла в игру. Вспоминала все игры своего детства. Прятки. Салки. Закрой глаза, дай мне руку, открой рот. А какая ирония по отношению к себе самой! Я никогда не встречал подобных девушек.

Ни у кого из нас не оказалось презерватива, но ей было наплевать. Она легонько подхватила меня пониже спины, чтобы я подольше остался в ней.

Перед тем как предаться наслаждению, она стала говорить мне «ты».

Я посмотрел на часы. 3 часа 10 минут.

Мона прикрыла окно и без тени смущения направилась ко мне. Я представил себе, как она, взяв висевшую в рамке на стене ракушку, прижмет ее к лобку на манер Венеры Ботичелли.

– У меня есть еще одно пристанище в Вокотте, – произнесла она. – Ты знаешь эти места?

Я знал. Занимаясь бегом, я каждое утро пересекал неглубокую долину Вокотт, самую красивую зеленую ложбину на всем побережье. Владельцы нескольких вилл, построенных в XIX веке в стиле барокко, приватизировали эту заросшую молодняком долину с ее карманным пляжем.

– У моего научного руководителя там небольшой домик, – уточнила Мона. – Он дал мне ключи, но я там еще не была. Судя по фотографиям, это старый дом, роскошный и мрачный, как в фильме «Психоз». Нет уж, спасибо…

– Ты спала с ним?

Вопрос удивил ее.

– Ты смеешься? Я жуткая зануда во всем, что касается работы, и легкомысленна, когда речь заходит о сексе. Так что сам понимаешь, если я стану их смешивать, ничего хорошего не выйдет. О-о-о…

Мона прыгнула на простыни. Когда я сел на край кровати, ее пальцы заскользили у меня по спине.

– Уже устал? Рано отправляешься на пробежку? А ведь мама предупреждала меня: «Дочь моя, никогда не спи с выдающимся спортсменом!»

Я поцеловал ее в губы и взял в ладонь ее правую грудь.

– Всего пару минут. Можно?

Не став ждать ответа, я натянул трусы и открыл ноутбук, стоявший на столе напротив кровати. Как я и ожидал, Мона осыпала меня градом сарказмов:

– Оказывается, я нарвалась на компьютерного фаната! Что ты делаешь? Пишешь в Твиттер? Сообщаешь, что потерял девственность с самой красивой девушкой на всем побережье?

Я попытался улыбнуться.

– Нет, это про то, что рассказал нам за ужином Андре. Дело о двойном изнасиловании…

– Ты имеешь в виду историю десятилетней давности или свою историю, ту, что случилась сегодня утром?

– Ту, что произошла десять лет назад.

– А она не может подождать?

Нет… Я должен знать.

– Дай мне пару секунд, Мона. А потом я расскажу тебе сумасшедшую байку, которую ты никогда не слышала.

Я решил рассказать Моне все, включая путешествие шарфа «Берберри» от колючей проволоки ограждения и до шеи юной прекрасной самоубийцы.

Мой старенький ноут загружался безумно долго.

– Можешь оказать мне услугу, Мона? В кармане моей куртки, в бумажнике, лежит бумажка с паролем «Сирены» для подключения к Wi-Fi.

Пока Мона вытягивалась на постели, дотягиваясь до моей одежды, простыня плавно соскользнула на пол. Наконец она громко назвала мне несколько цифр и букв.

Я наугад напечатал первые попавшиеся слова:

Серийный убийца.

Нижняя Нормандия.

2004 год

Шарф «Берберри».

Google предложил мне не менее сотни ответов, почти все одинаковые. Некоторые слова появлялись в заголовках, некоторые – в резюме статей.

Миртий Камю.

Четверг, 26 августа 2004 года.

База отдыха Изиньи-сюр-Мер.

Изнасилована.

Убита.

Одно из названий прочно засело у меня в мозгу:

Изиньи-сюр-Мер.

Сам не знаю почему, ведь я даже не представлял себе, в какой части побережья Нормандии находится этот городок. Я попытался сосредоточиться, но за спиной раздался голос Моны:

– Вот почему ты такой скрытный. Ты шпик!

Шпик?

Мона порет чушь! Озадаченный, я повернулся к ней.

– Почему ты так считаешь?

Она помахала у меня перед носом маленькой золотистой звездой шерифа, основательно помятой.

Моей звездой!

Не довольствуясь портмоне, Мона обшарила все карманы моей куртки.

– Память о детстве? – спросила она.

– Совершенно верно. Пожалуйста, положи на место.

Я помнил то осеннее утро. Какой-то чувак заловил меня на улице, когда я стоял на шухере для Хакима и его дружков, и отвел к матери. Мне тогда было семь лет. Вместо того чтобы накричать на меня, мать потащила меня в торговый центр на другой стороне кольцевой дороги, в магазин игрушек. В свое время я развлекался тем, что смотрел кассеты со старыми вестернами, которые коллекционировал дядя Камель. Мать купила мне жестяную звезду шерифа, стоившую явно не более пяти франков, молча прицепила ее к моей курточке, отвела меня домой и посадила смотреть фильм про ковбоев. Не важно, какой, ей было все равно. Она просто хотела, чтобы я понял, по какую сторону закона должен находиться. Всегда.

– Ты написал эти слова?

Упрямая как ослица, Мона не убрала мою звезду. Напротив, она внимательно ее рассматривала.

– Какие-то слова. На каждом из пяти лучей.

Она медленно разбирала написанные фломастером наполовину стершиеся слова…

Стать первым.

Заняться любовью.

Родить ребенка.

Быть оплаканным.

Заплатить долг.

Я вздохнул.

– Это мои цели, Мона. Направления, если тебе угодно. Своего рода компас.

– Уточни!

Глаза Моны горели, вырывать звезду у нее из рук поздно. Простыня сползла с ее плеч, оставив прикрытым только восхитительный зад, но я ощущал себя еще более обнаженным, чем она. Я притворился, что звезда меня больше не интересует, и погрузился в чтение ответов Google.

«Курьер Бессена».

Фермерское поселение, носящее название Большие Карьеры, расположено на выходе из Изиньи-сюр-Мер. Вечер. Возле бывшей печи для обжига извести обнаружен труп.

– Кроме шуток, – настаивала Мона. – Что значат слова «на пяти лучах»?

– Мой компас. Я же сказал…

Изобразив равнодушие, я склонился к экрану компьютера, не замечая, что она продолжает рыться у меня в бумажнике. Через несколько секунд она торжествующе помахала сложенным вчетверо листком бумаги.

– Нашла! – завизжала она.

Никто никогда не копался в моих вещах, никто не знал содержания пяти строк, спрятанных в этом листке, но я даже не пытался помешать ей прочесть их.

Она читала громко. Мне казалось, что я слышал, как в груди у нее бьется сердце.

«1. Стать первым… спортсменом-инвалидом, принявшим участие в супермарафоне вокруг Монблана.

2. Заняться любовью… с женщиной своей мечты.

3. Родить… ребенка.

4. Быть оплаканным… женщиной после своей смерти.

5. Заплатить долг… прежде чем умру».

Она умолкла и долго смотрела на меня.

– Я не все понимаю, Джамал… Ты мне объяснишь?

Я кликнул на другую статью.

«Запад Франции. Издание Байе.

Поиски насильника наращивают темп. Начальник судебной полиции города Кана коммандан Лео Бастине взял дело Аврил–Камю в свои руки. Министерство внутренних дел специально направило в Нижнюю Нормандию психолога-криминалиста.»

– Объяснишь мне, наконец? – спросила Мона.

Я с сожалением оторвал взор от экрана.

– Маленькая лицемерка! Уверен, ты давно все поняла. Это что-то вроде целей, к которым я стремлюсь в жизни. Мои честолюбивые надежды, если хочешь. Моя программа преодоления инвалидности. Желание не умереть раньше, чем я поставлю все пять галочек. Когда я исполню все свои задачи, тогда не важно, сколько мне будет лет, когда прах мой развеют по ветру…

– Ты, действительно, больной!

– И именно это тебя и привлекает во мне!

Сохраняя спокойствие, я открыл досье PDF.

«Франс-Суар».

Серийный убийца терроризирует Нормандию. Его предполагаемый фоторобот: молодой человек лет двадцати в сине-белой бейсболке «Адидас».

– Задача номер один, – прокомментировала Мона. – Прогулка на Монблан! Это я поняла. Для этого ты каждый день тренируешься. Ты хочешь поехать туда в конце лета? У тебя еще есть время. Следовательно, первая цель достигнута!

Я невольно улыбнулся. Сознавала ли она хоть чуть-чуть всю трудность такого марафона, его нечеловеческую сложность, понимала ли, какой подвиг я непременно хотел совершить? Самый длинный марафон в мире! Моя детская мечта. Не говоря уж о квалификационных забегах, которые этому предшествуют…

– О’кей, – продолжил насмешливый голос. – Я ставлю галочку и напротив пункта номер два. «Заняться любовью с женщиной своей мечты»: вчера вечером ты это выполнил!

Отбросив ногой простыню, Мона, обнаженная, растянулась на кровати, словно требуя, чтобы я подтвердил ее слова.

Что сказать? Только признать, что Мона, действительно, самая красивая девушка из тех, с которыми мне довелось спать.

Не дождавшись ответа, Мона продолжила:

– Пункты три и четыре. Младенец. Заплаканная вдова. О’кей, Джамал, но здесь напрашивается весьма важный вопрос. Должен ли ты выполнить эти задачи с одной женщиной? Той, о которой говорится в пункте два?

Не открывая новых файлов, я продолжал смотреть на экран.

– Так как же? – настаивала Мона. – Любовница, мать и вдова. Одна, две или три женщины?

– Не имеет значения.

– Лгун!

– Нет… Женщина, которая плачет, развеивая мой прах по ветру, вполне может быть моей дочерью. Если я умру глубоким стариком.

– Превосходно! Вот мы и подошли к пункту пять. Что для тебя значит «Заплатить долг… прежде чем умру»? Ты кого-нибудь убил?

Сев на кровать, я положил руку ей на бедро.

– Я имею в виду долг, который есть у нас всех. Жизнь. Я всего лишь хочу сказать, что прежде чем умереть, хочу принести пользу. Спасти чью-нибудь жизнь, чтобы возместить жизнь собственную.

– Дурацкое желание! Ты даже не сумел помешать юной Магали прыгнуть с обрыва…

Моя рука заскользила по изгибам ее тела. Мона не признавала абсолютно никаких запретов. Я никогда и ни с кем не говорил о пяти сторонах своего компаса, даже с Ибу, даже с Офели. Поэтому счел необходимым уточнить:

– Остановить убийцу, например. Помешать ему вновь совершить преступление.

– Насильника с шарфом «Берберри»?

– К примеру…

Одной рукой Мона прикрыла мне глаза, а другой нежно взяла мою руку и повлекла ее в свой самый интимный уголок.

– Забудь об этом…

Зелененькие светящиеся цифры будильника показывали 4 часа 3 минуты. Мы снова занялись любовью, а потом, устроившись между ее ног, я рассказал ей все, не скрывая загадочной истории с шарфом, обмотанным вокруг шеи Магали Варрон. Рассказ я закончил вопросом:

– Наверное, мне надо немедленно пойти в полицию. Ты бы мне посоветовала все им рассказать?

– Не знаю. В сущности, ничего удивительного, что ты нашел шарф «Берберри», зацепившийся за колючую проволоку. Тип, который изнасиловал Магали, услышал твои шаги, запаниковал и забыл про шарф. Но потом…

Размышляя, Мона нахмурила лоб. Ее маленький вздернутый носик уставился в пол. Внезапно она встрепенулась:

– Поняла! Насильник был в маске. Или в капюшоне. Или у Магали не было времени рассмотреть его. Увидев через несколько минут тебя с шарфом в руке, она решила, что вернулся насильник. Она приняла тебя за него!

Я вновь прокрутил в голове утреннюю сцену. Вспомнил, что говорила Магали прежде, чем прыгнуть в бездну.

«Не приближайтесь.

Если вы сделаете хоть шаг, я прыгну…

Идите своей дорогой. Уходите! Живо уходите».

Неужели я так глуп? Неужели вел себя, как охотник, загнавший кролика? Ее парализовал ужас. Она была готова на все, лишь бы снова не попасть в руки своего палача. Даже на уход из жизни.

От версии Моны я похолодел.

Если бы я не подошел к ней с этим шарфом в руке, возможно, Магали бы не прыгнула.

Мона не заметила, как я содрогнулся, и продолжала рассуждать.

– Джамал, моя версия объясняет самое невероятное. Она обмотала этот чертов шарф вокруг шеи, когда падала…

Она сделала короткую паузу.

– Чтобы обвинить тебя!

Чтобы меня обвинить?

Мое обнаженное тело напоминало замороженное мясо. Как Мона выдерживает его прикосновения? Я отодвинулся от нее. На этот раз Мона заметила смену моего настроения и удержала меня за плечо.

Лежавшая на прикроватном столике звезда шерифа отражала свет маяка. Прикосновение Моны было нежным.

– Не расстраивайся, Джамал. Ты ни в чем не виноват. Ты не мог знать.

Я встал. Пальцы Моны сжали пустоту.

– Ты не сделал ничего плохого, Джамал! Ты невиновен. Тебе нечего бояться полиции. Твоя сперма не совпадает со спермой насильника Магали Варрон, а тем более насильника тех двух девушек, убитых десять лет назад.

Я смотрел в окно на черные скалы.

– Тебе нечего бояться полиции, Джамал, – повторила Мона у меня за спиной.

Но она ошибалась.

Катастрофически ошибалась.

Очень скоро я понял, сколь велика ее ошибка.

13
В руки своего палача?

10 часов 22 минуты. Конверт лежал рядом со мной на скамейке, скамейка стояла напротив дюжины дремавших на камешках каяков. Отлив. В фарватере, вырытом в прибрежной зоне, чтобы облегчить спуск лодок на воду, двое серферов завершали цеплять гики. Один, молодой, с длинными, бесцветными от соли волосами, изобразил на своей доске шлем викинга; другой, лет под сорок, с пробившейся сединой, нарисовал стилизованных леопардов с герба Нормандии, золотых на красном фоне.

Настоящие искатели приключений! Истовые и бескорыстные! Уверенные, что скользить по океанской волне можно, только бросая вызов бушующей стихии, ледяному ветру, волнующемуся морю, меловой гряде. По сравнению с ними те, кто занимается серфингом на Бермудах, под пальмами Гонолулу или в Сиднее, являются чем-то вроде воскресных трусаков по сравнению с супермарафонцами.

Я понимающе улыбался серферам. Ждал, не решаясь распечатать конверт. Наслаждался утренним покоем. Первый раз я проснулся в половине восьмого. Немедленно схватил с тумбочки звезду шерифа и приколол ее к брошенной на край кровати блузке Моны. Там, где сердце.

– Береги ее, Мона, – сонным голосом произнес я. – Я доверяю ее тебе.

Своим горячим телом она прижалась ко мне.

– Вау! Какая ответственность!

– Огромная!

Я опять заснул. Час спустя Мона ускользнула, оставив мне короткую записку:

«Мне пора вкалывать. Буду где-нибудь на берегу».

Около девяти часов я, надев спортивный костюм, спустился в холл «Сирены».

«Час благих намерений подходит к концу, – пошутил Андре, глядя на часы. – Участников супермарафона вряд ли будут отбирать среди любителей поваляться в кровати, а тем более среди хромых любителей…»

– У меня смягчающие обстоятельства! Девушка, очень красивая…

– Какая девушка? – подмигивая, спросил Андре.

Принимая во внимание средний возраст его гостей, ему нечасто доводится играть роль сводника.

Я намеревался совершить энергичную короткую пробежку километров в пятнадцать, в сторону Этрета, и, завершив круг, по тропинке Рамандез добежать до долины Гренваль. Прежде чем отправиться, я бросил взгляд на вывешенный бюллетень погоды:

«Опасность схода лавин.

Слабый снег.

К концу утра сильные порывы ветра.

–15 °C.

05350, Сен-Веран.

Высокие Альпы».

От ежедневной шутки Андре я неожиданно вздрогнул. Яркий свет, лившийся с улицы, создавал иллюзию тепла. Я вышел и зашагал мелким шагом. Стоило мне вырулить на прибрежную тропу, как под ногами захрустела замерзшая трава.

Где-то к середине дистанции я оказался над Вокоттом; остановившись, чтобы перевести дух, я задался вопросом: какой из диковинных домиков, напоминавших затерявшиеся в сказочном лесу жилища гномов, принадлежит научному руководителю Моны? Спускаясь в Ипор по тропе, на обочине которой стояло придорожное распятие, я нос к носу столкнулся с малолитражкой почтальона.

Он посмотрел на меня, как на мальчишку, с нетерпением ожидающего почтовую открытку от подружки.

– Пакет? На имя Джамала Салауи? Да, сегодня получили, но я уже был в «Сирене». Спроси его у Деде, моего парнишки…

Но меня волновал не пакет, у меня в голове вертелась другая мысль.

– Можно ли отыскать отправителя письма? По оплате, например, тем более, когда нет марки, а только штамп?

Почтальон, явно любящий свое дело, с готовностью принялся объяснять:

– Да, теоретически. Но что касается твоего письма, мой мальчик, насколько я помню – а я держал его в руках меньше четверти часа назад, – оно было проштемпелевано машиной. Любое мелкое предприятие или администрация в регионе имеют такую машину. Если ты рассчитываешь найти поклонницу, что засыпает тебя письмами, надо по-иному браться за дело.

Андре протянул мне пакет сразу при входе в гостиницу.

– Твоя подписка, Джамал! «Телерама» или «Плейбой»?

– «Пиф гаджет»…

Мне не хотелось распечатывать конверт в комнате. Солнце упорствовало, заливая светом пляж, я прошелся по берегу и сел на скамейку. Я уже знал, что найду в этом конверте.

Продолжение судебного расследования.

Материалы, необходимые, чтобы понять связь событий, случившихся десять лет назад.

10 часов 29 минут. Двое серферов заскользили в сторону Англии. Я напомнил себе, что примерно через четыре часа в жандармерии Фекана меня ждет Пироз. Разорвал конверт и стал листать страницы, крепко сжимая их застывшими от холода пальцами, чтобы ветер не унес их.

* * *

Дело Миртий Камю – четверг, 26 августа 2004 года

С высоты трактора Виктор Тубервиль созерцал кукурузное море. Сначала он подумал, что видит мешок, набитый кукурузой, который хамоватые туристы пытались утащить, а потом бросили. Затем разглядел разорванное платье. А следом труп девушки.

Двое жандармов из ближайшего отделения в Изиньи-сюр-Мер прибыли на место через десять минут. Они немедленно провели параллель с убийством Морганы Аврил, случившимся тремя месяцами раньше. У них хватило присутствия духа предписать немногочисленным свидетелям, оказавшимся на месте преступления, а именно Виктору Тубервилю и его пятнадцатилетнему сыну, никому не говорить о случившемся, а потом объединились со своими начальниками, подтвердившими правильность их интуиции. Запрет двадцать четыре часа сообщать что-либо прессе предоставил полиции время убедиться в том, что оба убийства связаны между собой. Затем придется сообщить новость по радио, и на побережье Нормандии начнется паника, и это так же верно, как на средиземноморском побережье мгновенно распространяется лесной пожар.

Определение подхватили все журналисты.

Серийный убийца.

Чтобы рассеять сомнения, двадцати четырех часов оказалось больше чем достаточно.

Миртий Камю было двадцать лет и три месяца, она работала аниматором в лагере для подростков, две недели назад поставившим свои палатки в зоне отдыха Изиньи-сюр-Мер. Свидетели, последние видевшие ее живой, встретили ее около пятнадцати часов на дороге Гранкам, на выходе из Изиньи. Она​ шла одна. В этот день у нее был выходной.

Каждый абзац отчета о проведенной аутопсии подтверждал то, чего боялся каждый следователь, которому сообщали о новом преступлении.

Миртий Камю изнасиловали, а затем задушили красным кашемировым шарфом, скорее всего, марки «Берберри».

Анализ ДНК спермы насильника Миртий Камю установил ее идентичность сперме насильника Морганы Аврил. Детальные тесты, проведенные после тестов, сделанных на скорую руку, подтвердили аутентичность обоих идентификационных анализов.

Вышеуказанные обстоятельства убедили всех, что речь идет об одном и том же преступнике; приведенные в отчете подробности чрезвычайно всех взволновали.

Прежде чем Миртий Камю изнасиловали и задушили, она искупалась в море. Без сомнения, обнаженной, так как на ней не было ни купальника, ни купальных трусиков, а на ее нижнем белье не нашли следов морской воды. Но после того как она покинула Изиньи-сюр-Мер, ни на одном из пляжей ее никто не видел. На Миртий Камю было летнее платье, на голубом фоне которого бросались в глаза огромные малиновые цветы гибискуса. Очень элегантное. Платье оказалось разорванным почти по всей длине.

Как и в случае с Морганой Аврил, на трупе Миртий Камю сохранился малиновый, как цветы гибискуса, лифчик, а трусики пропали. Их нашли через день в фарватере бухты Вей; на них также сохранился биологический материал насильника. Последнее сходство между двумя убийствами – сумочка Миртий на длинном ремешке тоже исчезла. Следователи искали ее несколько месяцев, но все напрасно.

То же варварское преступление. Тот же насильник. То же орудие убийства. Та же агрессия.

Та же последовательность действий.

Убийца на этом не остановится.

После двадцати четырех часов следственных действий такой вердикт вынесли наиболее компетентные специалисты.

Убийца не остановится. Он снова нанесет удар.

Капитана Филиппа Грима из жандармерии Фекана вежливо поблагодарили за проделанную работу, которую он вел на протяжении трех месяцев, не став деликатно напоминать, что в своем заключительном отчете он полностью исключил риск рецидива. Затем его отстранили от расследования, передав оба дела, Морганы Аврил и Миртий Камю, дуэту, состав которого, по мнению министра внутренних дел и министра юстиции, прекрасно дополнял друг друга.

Коммандан судебной полиции Кана Лео Бастине, уже пять лет как вышел в отставку, однако никто не оспаривал ни его опытность, ни компетентность. Наделенный тактом, организаторскими способностями, чувством команды и британским юмором, Бастине являл собой тот редкий характер, который равно ценят и подчиненные, и начальство. К нему – на замену судье Надо-Локе – пристегнули Поля Юго Лагарда, молодого судью, недавно обосновавшегося в Кальвадосе. Красавец, честолюбивый, легко общавшийся с прессой, Лагард производил много шума, но Бастине сумел его утихомирить. Молодой судья мечтал о славе, но ему пришлось довольствоваться созданием архива материалов дела, чтобы в свое время получить разрешение сделать из него бестселлер. Министр внутренних дел, напуганный призраком серийного убийцы, который, дабы стать знаменитостью, может вернуться в самом начале учебного года, настоял, чтобы к судье и коммандану присоединили третьего специалиста: психолога-криминалиста Элен Нильсон, тридцати шести лет, обладательницу кучи дипломов. Этой, по мнению чиновников с площади Бово, суперодаренной даме разрешили участвовать в расследовании в качестве фрилансера и делать разъяснения где и когда ей захочется.

Перед трио поставили четкую цель:

Действовать быстро. Сохранять спокойствие. Остановить извращенца.

Поиски не подтвердили наличия связи между Морганой Аврил и Миртий Камю.

Убийца наносил удары наугад. Хуже не бывает.

На похороны Миртий Камю в церкви Сен-Жан-д’Эльбеф собралось более пяти тысяч человек. Почти каждый десятый житель городской агломерации.

Миртий Камю стала своего рода образцом для подражания. Она того заслуживала.

Все ненавидели убийцу.

Все, кроме, вероятно, его родственников.

Шарль и Луиза Камю были людьми известными в своем городке. Известными и уважаемыми. Шарль почти двадцать лет работал директором музея Эльбефа и слыл лучшим знатоком агломерации и двухтысячелетней истории Сены. Луиза преподавала танцы в зале Гамбетта и боролась за сохранение здания цирка-театра, самого красивого исторического памятника города.

Гуманная пара. Прогрессивная. Центристы по убеждениям.

У Луизы и Шарля был всего один поздний ребенок. Настоящее сокровище, они это сознавали и потому старались не запирать Миртий в сейф.

Миртий посещала танцевальные курсы матери, цирковой кружок и школу в квартале Пюшо, где за последние двадцать лет проводились всевозможные социальные эксперименты.

К ней на день рождения, в маленький дом на берегу Сены, втиснувшийся между современных зданий, приходили как отпрыски самых богатых семейств Эльбефа, так и дочери безработных и сыновья африканских иммигрантов.

Со стороны Луизы и Шарля это был взвешенный выбор, выбор не политический, а продиктованный самой жизнью. Миртий – единственный ребенок, любимый, самый лучший. Они хотели, чтобы Миртий была прекрасна не внешне, ибо внешне она была очень хороша без всякого старания с их стороны; они хотели, чтобы Миртий стала прекрасным человеком. Если подумать, возможно, в них даже говорил эгоизм, ведь они надеялись, что она возьмет от них лучшие из присущих им качеств, их ценности, такие как великодушие, способность уступать и прощать, а когда их не станет, передаст их дальше.

Задолго до рождения Миртий Луиза и Шарль создали для детей из неблагополучных семей Эльбефа ассоциацию «Золотой Простыни». Это было в 1964 году, когда кризис в текстильной промышленности выбросил на улицу половину рабочих агломерации. Прибытие на берега Сены заводов «Рено» не смогло полностью компенсировать потерянные рабочие места. Каждое лето ассоциация «Золотой Простыни» устраивала лагеря для детей и подростков, не имевших возможности уехать на каникулы, лагеря, которыми Луиза и Шарль руководили более тридцати лет. Они брали с собой Миртий, когда та еще толком не умела ходить, и малышка стала своего рода талисманом будущих уличных главарей, летом устанавливавших свои законы в дортуарах, а в остальное время года на городских улицах. В 1999 году Луиза и Шарль передали руководство лагерем Фредерику Мескилеку, директору Дома молодежи и культуры Эльбефа. Когда Миртий исполнилось семнадцать, Фредерик уговорил ее начать работать аниматором.

Фредерику Мескилеку нравилось, когда его называли Шишин, по имени другого Фредерика, гитариста группы «Рита Мицуко». Мескилек строил из себя денди и одновременно своего парня, носил длинные волосы, реденькую бородку и говорил степенно. Из строгого воспитания и десяти лет скаутского патруля он вынес моральные принципы, удовлетворявшие Шарля и Луизу, а кругосветное путешествие, совершенное в одиночку, когда ему еще не было двадцати, стало той изюминкой, которая притягивала к нему девушек, особенно тех, кто был значительно моложе его.

Включая Миртий.

Несмотря на разницу в возрасте, никто не сомневался, что Миртий и Фредерик полюбят друг друга. Ей было восемнадцать, а ему тридцать семь, но Луиза и Шарль не считали нужным препятствовать им.

Фредерик тоже был прекрасным человеком.

Свадьбу назначили на 2 октября 2004 года. На безымянном пальце трупа Миртий блестело обручальное кольцо.

На свадьбу Миртий собиралось прийти много народу.

Много, но значительно меньше, чем пришло на ее похороны.

Следовательское трио активизировалось. Судья, коммандан и психолог-криминалист.

Поначалу судья Лагард только и делал, что соглашался с решениями полицейского, а психолог-криминалист постоянно зевала, просматривая нескончаемые листы данных ДНК. Банк генетических кодов жителей Нормандии, созданный после убийства Морганы Аврил, пополнился кодами местных жителей, избежавших сдачи генетического материала в прошлый раз, а также отпускников и обитателей кемпингов в бухте Вей.

Безрезультатно; разумеется, всех доноров исключили из числа подозреваемых.

С завидной регулярностью вывешивали фоторобот, сделанный по указанию капитана Грима – портрет молодого человека с красным шарфом «Берберри», которого видели в Ипоре и чьи родители предположительно имели домик на побережье Нормандии.

За отсутствием иных улик он оставался подозреваемым номер один.

Подозреваемый призрак.

Либо на побережье его никто не видел, либо портрет слишком далек от оригинала.

Кармен Аврил начала давить на следователей. В сентябре журнал «Современная женщина» посвятил целый разворот интервью с матерью Морганы. Самую примечательную фразу, сказанную Кармен, вынесли на обложку: «Если бы меня послушали, Миртий Камю была бы жива!»

Кармен Аврил объяснила журналистке, что она по-прежнему уверена, что ее дочь стала жертвой садиста. Что он выбрал ее совершенно случайно. Как случайно выбрал Миртий Камю. Как случайно выберет новую жертву, если его не остановят. Возможно, Миртий Камю была бы жива, если бы капитан Грима не потерял время, отыскивая доказательства для своей версии несчастного случая, когда обычный парень, впав в панику, слишком сильно сжал горло своей случайной подружки; обычный парень, который никогда больше не совершит ничего подобного…

Коммандан Бастине изящно замял поднявшуюся шумиху, пригласил Кармен к себе, поговорил с ней. Власти пообещали женщине бросить на поиски убийцы все силы.

Они сдержали слово.

Судья Лагард и коммандан Бастине сплели гигантскую сеть и накрыли ею Нормандию. Поквартирные обходы, облавы, систематический опрос свидетелей, сравнение материалов картотек. Бастине не сомневался, что охота на серийного убийцу будет долгой, но в конце концов следствие найдет недостающую улику, микроскопический элемент, затерявшийся в гигабайтах информации. Работа для трудолюбивых и компетентных муравьев… В сущности, та же самая работа, которую выполнял капитан Грима в Фекане, однако теперь на нее отпущено вдесятеро больше средств.

Психолог-криминалист Элен Нильсон ужасно скучала. В отличие от коммандана Бастине она делала ставку на свидетельские показания. Показания единственного свидетеля.

Между убийством Морганы Аврил и Миртий Камю была весьма существенная разница.

За несколько дней до смерти Миртий Камю угрожали.

И ее родные знали, кто.

* * *

Я поднял глаза. Я почти закончил чтение. Появление на пляже, примерно в сотне метров от меня, знакомой фигуры, озадачило меня.

Атаракс!

На нем была все та же коричневая куртка, приросшая к нему, словно вторая кожа, и выглядел он все таким же усталым и подавленным, так что было легко предположить, что это Атараксу, а не Магали Варрон следовало броситься с обрыва. Он медленно направлялся в сторону открытого моря, словно ждал, когда просохнет скрытая за убегавшими волнами отмель.

Все стремилось свалить отсюда, даже море.

Прибрежные прогулки наверняка способствовали развитию его невроза.

Я быстро собрал листки, засунул их в конверт и поспешил к нему.

Мы составляли очень узкий круг трех свидетелей самоубийства Магали Варрон. Так как, по всей вероятности, убийца с красным шарфом появился вновь, после того как десять лет назад совершил двойное убийство, у Атаракса, возможно, имелась своя версия столь невероятного стечения обстоятельств.