Текст книги "Не забывать никогда"

Автор книги: Мишель Бюсси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

7
Задушена красным кашемировым шарфом марки «Берберри»?

По лестнице в три ступени я поднялся на крыльцо жандармерии Фекана. В окошечке жандарметка с глазами, синими, как ее форменный воротничок, одарила меня улыбкой стюардессы.

– Мне назначил капитан Пироз.

– Последняя дверь направо, не ошибетесь, на ней табличка с его именем.

Голос сладкий, как у сирены, способный заманить в сети жандармерии всех молодых разгильдяев.

Я углубился в вестибюль, загроможденный ксероксом и металлическими шкафами, набитыми папками с делами. Стены заклеены афишами, зазывавшими на службу: «Стань жандармом – почему бы и не ты?» Я двинулся по длинному коридору. Люди в форме сидели за компьютерами. Вдоль стены у дверей стояли стулья.

В двадцати метрах от меня сидел Атаракс. На нем была та же куртка, что и утром. Я сел рядом. Он улыбнулся мне чуть более приветливо, чем прежде.

– Дениза уже на месте, – сказал он. – И Арнольд тоже… Потом моя очередь.

Я в ответ улыбнулся, но не произнес ни слова. Я пытался вспомнить его настоящее имя, то, которое он назвал сегодня утром полицейским. И через несколько минут вспомнил. Имя, нисколько не соответствовавшее физиономии этого типа, чертовски походившего на жертву общественной системы. Ле Медеф.[5]5
  Фамилия «Ле Медеф» (Le Medef) соответствует аббревиатуре, именующей французский Союз предпринимателей (Le Mouvement des entreprises de France, Le Medef).


[Закрыть] Кристиан Ле Медеф.

Ожидание затянулось. На низеньком столике лежали «Фигаро магазин» и «Пари-матч». Я не решался достать айфон и войти в Интернет. Мне жутко хотелось узнать больше о деле Морганы Аврил. Я не знал, кто отправил мне пакет на адрес «Сирены», но флики непременно должны были сравнить нынешнее дело с делом десятилетней давности: слишком много совпадений.

Насильник с красным шарфом вернулся спустя десять лет.

Атаракс раздраженно поглядывал на часы. По коридору сновали жандармы. Неподалеку, возле автомата с кофе, я заметил девушку. В подобных учреждениях женщины вообще встречаются редко. Впрочем, я видел ее только со спины. Она нервно совала монетку в отверстие автомата, но та снова выскакивала. На ней были узкие джинсы, аппетитно обтягивавшие попку, собранные в хвост рыжие волосы каскадом падали ей на спину. Она заинтересовала меня. Кто в наше время носит прическу «конский хвост»? Я с нетерпением ждал, когда она повернется и я смогу увидеть ее лицо.

Увы! Она все еще стояла ко мне спиной, когда дверь в кабинет Пироза отворилась и вышла Дениза с Арнольдом под мышкой. Единственный свидетель драмы, успевший сменить костюм: сейчас на нем был связанный на машинке красно-синий свитер – почти цветов национальной жандармерии. Провожая свидетельницу, Пироз пожал ей руку.

– Месье Ле Медеф. Теперь вы…

Атаракс и Пироз исчезли за дверью, которую капитан старательно закрыл за ними. Дениза ласкала Арнольда, словно тот был ребенком, только что покинувшим кабинет врача. Уставившись на меня своими бледно-голубыми глазами, она произнесла:

– У вас еще есть время, по крайней мере, четверть часа. Они хотят знать все, даже то, чего вы не видели.

Морщинистые руки Денизы утопали в шерсти ши-тцу, сама она то и дело сжимала ноги, словно ей очень хотелось помочиться.

Или поговорить со мной.

Наклонившись ко мне, она краем глаза продолжала наблюдать за жандармами, перемещавшимися из одного кабинета в другой.

– Мой мальчик, вам придется меня простить. Я была вынуждена сказать им правду.

Правду?

Я сделал изумленное лицо.

– Что за правду?

Дениза наклонилась еще ниже.

– Помнишь, сегодня утром ты сказал полицейскому, что мы видели, как девушка прыгнула с обрыва. Все трое. На этом они особенно настаивали. Но мне пришлось уточнить.

Пока мимо нас шел жандарм, она поправляла свитер на Арнольде, а потом продолжила шепотом:

– Я не видела, как она прыгнула. Я видела, как она падала, разбилась о гальку, и уверена, что тот человек, который сейчас у капитана, видел то же самое. К тому же с того места, где мы стояли, невозможно увидеть, что происходит наверху, на обрыве; жандармы это проверили.

Она смотрела на меня так, словно я еврей, на которого она только что донесла в гестапо, и вид у нее был притворно-жалобный, как у приличной дамы, исполнившей свой долг.

– Понимаешь, мой мальчик, я не могла сказать иначе.

Я повел себя так, как она ожидала: как послушный мальчик.

– Разумеется, мадам. Не беспокойтесь. Не волнуйтесь, расследование не затянется, это всего лишь… самоубийство.

Дениза выпрямилась и еще пристальней уставилась на меня; в ее недоверчивом взгляде читалось, что я самый наивный чувак на свете. Наконец она спустила Арнольда с рук и проследовала к выходу. Ши-тцу бежал за ней, обнюхивая каждую дверь в кабинет и приходя в восторг, словно ищейка-любитель, попавшая в помещение к профессионалам.

Я вытянул свою негнущуюся ногу. В голове царил сплошной бардак. Напротив меня рыжеволосая девица наконец одолела автомат с кофе и, радостная, обернулась. На четверть секунды ее взгляд встретился с моим, но не заскользил дальше, к моей неполноценной ноге. На мой протез не смотрели так же редко, как редко парни смотрят в сторону девушки, не разглядывая при этом ее грудь.

Со стаканчиком кофе в руках она прошла мимо, и ее хорошенькая попка скрылась за поворотом коридора. Девушка была довольно миленькая, а ее веснушчатое лицо неуловимо напоминало лицо юной Марлен Жобер.

– Месье Салауи?

Атаракс пробыл в кабинете добрых двадцать минут. Не сказав ни слова, мы обменялись взглядами на пороге двери, и я вошел в кабинет капитана Пироза.

– Садитесь, месье Салауи.

Я сел. Передо мной, на столе на постаменте из красного дерева стоял огромный макет трехмачтового парусника.

Капитан прокашлялся.

– Точная копия «Рождественской звезды»! Малое двухмачтовое парусное судно, построенное в 1929 году, одно из последних рыболовных судов, вышедших из Фекана до Второй мировой войны. Корабль моего прадеда! Но, как вы понимаете, такие воспоминания нас не омолаживают.

Интересно, Пироз сам смастерил эту модель?

Мне пришлось сделать придурковатый вид. Я вспомнил, как однажды на Рождество получил механическую игрушку от конторы, где моя мать служила официанткой в столовой. Мотоцикл длиной в пятнадцать сантиметров; когда я зажимал его между большим пальцем и указательным и толкал вперед, он сам ехал по ковру. Гениально! В то время мне было двенадцать, но каждый уик-энд я уже занимался починкой «Ямахи V-МАХ» моего кузена Латифа.

– Триста часов упорного труда! – продолжал Пироз. – Музей истории рыболовства заказал мне еще одну модель – «Дельфин», последний траулер Фекана.[6]6
  До 1973 года Фекан являлся основным портом, принимавшим и отправлявшим корабли на ловлю трески у берегов Ньюфаундленда.


[Закрыть] Тогда весь город лил над ним слезы. Но им придется подождать, пока я выйду в отставку; раньше я не начну делать модель. А это случится не раньше чем через год. Им следует набраться терпения, точно?

Я кивнул, толком не зная, что отвечать. Пироз пригладил ладонью волосы.

– Вам ведь наплевать на мои модели, Салауи? «Этот старый дуралей вполне годится для ужина с придурками», – думаете вы. Разве нет?

Я не стал утруждать себя ответом. Я ждал. Я понял, что Пироз ничего не говорит просто так. На его столе, за моделью рыболовецкого судна, высилась стопка досье. Сверху лежала папка зеленого бутылочного цвета с написанным маркером именем, но сразу прочесть его мне не удалось.

Морщины на лбу Пироза внезапно вытянулись.

– Это не самоубийство, месье Салауи.

Мне показалось, что меня с размаху ударили по лицу. Пироз хорошо чувствовал ритм и не дал мне опомниться:

– Мы установили личность жертвы.

Он открыл зеленую папку и протянул мне ксерокопию удостоверения личности.

– Держите, Салауи, это не секретная информация.

Я стал разглядывать удостоверение: разворот и оборот были напечатаны на одной странице.

Магали Варрон.

Родилась 21 января 1995 г. в Шарлебурге, Квебек.

Рост 1 м 73 см.

Особые приметы: нет.

Я постарался запомнить эти данные.

– Мне очень жаль, капитан. Я ничего не знаю об этой девушке.

Пироз, казалось, пропустил мой ответ мимо ушей и продолжил читать досье:

– Она была торговым агентом, рекламировала медицинские товары в регионе Гавра, работала на большую фармацевтическую компанию. Вчера она встречалась с врачами из кантонов Фекан и Крикто-Лесневаль. Судя по ее рабочему ежедневнику, ей оставалось провести еще несколько встреч. Предположительно она намеревалась переночевать в Ипоре или где-то рядом, но в местных гостиницах ее никто не видел.

Пироз перевернул страницу дела, затем перевел взгляд на меня, словно желая проверить, насколько внимательно я его слушаю.

– Начиная с сегодняшнего утра последовательность событий достаточно ясная. Около пяти утра Магали Варрон искупалась в море. Потом ее изнасиловали, и это, как утверждают судебные медики, произошло до шести утра. Следы спермы во влагалище, синяки на теле, разорванное платье. Ее трусики не нашли до сих пор; скорее всего, это танго цвета фуксии, такого же, как и ее лифчик. Поиски продолжаются. Сумочку тоже ищут. Но ни следа.

Каждое слово Пироза ударом молотка отдавалось у меня в голове.

Разумеется, он сравнил нынешний случай с убийством Морганы Аврил десять лет назад. Сходство в каждой детали. Насилие. Место и час нападения. Возраст жертвы. Купание в море. Исчезнувшие трусы.

Кроме ее смерти…

Я прокашлялся, желая вмешаться и напомнить о деле Аврил, но капитан Пироз замахал руками, давая понять, что он еще не закончил.

– После того как Магали Варрон изнасиловали, ее задушили. – Он сделал долгую паузу. – Шарфом, который был у нее на шее. Вспоминаете? Красный кашемировый шарф в шотландскую клетку, по крайней мере, как мне сказали. Шарф марки «Берберри». Штучка, стоящая целое состояние. Если я назову вам сумму, вы не поверите, Салауи!

8
Вы не поверите?

Послюнявив палец, капитан Пироз провел им по лакированной корме «Рождественской звезды», оставив на ней невидимый след.

Я не стал просить его называть сумму.

Не стал спрашивать, уверен ли он в результатах медицинской экспертизы, уверены ли эксперты, утверждая, что Магали Варрон сначала была умерщвлена с помощью красного шарфа, а потом сброшена с обрыва.

Я промолчал, чтобы не пробудить его подозрения. Я хранил молчание, а перед глазами мелькали картины сегодняшнего утра. Шарф «Берберри», зацепившийся за колючую проволоку возле пешеходной тропинки, моя рука, неуверенно тянущаяся к шарфу и отцепляющая его от проволоки; та же самая рука бросает шарф Магали, рука Магали, которая хватает шарф, дергает за него и исчезает. Тот же самый шарф, только ниже на сто двадцать метров и четыре секунды; шарф, обмотанный вокруг ее шеи.

Расскажи об этом!

В голове чей-то голос отдавал приказ.

Расскажи о шарфе! Расскажи все этому флику. На шарфе найдут биологический материал насильника, но ведь там есть и твой биологический материал. И полиция его непременно обнаружит…

– Капитан Пироз…

Я проглотил слюну.

Что говорить?

Что Магали обмотала шарф вокруг шеи, когда бросилась вниз? Сказать, что я последний, кто касался этого шарфа? Но шарф – прямая улика против меня. Обвинение в насилии. В убийстве. Я вляпаюсь в целую кучу дерьма.

– Что, месье Салауи?

Морщины на лбу Пироза разгладились. Он с неподражаемым спокойствием ждал моего ответа.

– Я…

Я слишком долго колебался и теперь не мог произнести ни слова. Доводы, почему мне надо молчать, потоком обрушились на меня. Пироз говорил о следах спермы, о кровоподтеках на теле Магали Варрон; меньше чем через неделю эксперты определят ДНК насильника, и она скорее всего та же, что и у убийцы Морганы Аврил, десять лет назад. Тогда мне не нужно будет искать оправданий. Тогда и настанет время изложить полиции свою версию.

Внезапно я принял решение сменить курс. Пойти в атаку и сделать отвлекающий маневр:

– Хочу спросить вас, капитан Пироз. Вам не кажется, что сегодняшняя история загадочным образом напоминает дело Морганы Аврил? Ипор, июнь 2004-го. Вам это ничего не говорит?

Пироз выдержал. Вряд ли он предполагал, что удар будет нанесен так быстро, но все же сумел парировать его:

– Вы помните это дело, месье Салауи?

Я стал импровизировать. Речи нет, чтобы сейчас рассказывать о полученном мной по почте пакете.

– Спустя десять лет в Ипоре все еще говорят о нем! Трудно пройти мимо столь явных совпадений, не так ли, капитан? Насилие, купание в море, разорванное красное платье…

Я сделал паузу, показывая, что готов продолжить перечисление.

– Красный кашемировый шарф, – добавил Пироз. – В обоих случаях одно и то же орудие убийства… – Он смотрел мне прямо в глаза. – Разумеется, месье Салауи, мы провели сравнение с делом Морганы Аврил. Поверьте мне, мы над этим работаем… Но, как вам известно, той истории уже более десяти лет… А сейчас, если вам угодно, вернемся в день нынешний и сосредоточимся на убийстве Магали Варрон.

Пироз перевернул еще одну страницу досье, словно давая мне время на раздумье. Я как мог постарался продолжить в том же тоне:

– Когда я встретил Магали на вершине обрыва, она была жива. Я, видимо, помешал ее насильнику, и он не смог задушить ее. Ну, не совсем…

Капитан смотрел на меня долгим изучающим взглядом. Морщины на его лбу приняли форму буквы V, словно указуя на листы медицинской экспертизы.

– Эта версия не поддерживается медэкспертами, месье Салауи. Они считают, что Магали умерла от удушья, и только потом была сброшена вниз на каменистый пляж…

Пироз сделал передышку, позволив себе улыбнуться:

– Но я согласен с вами, сомнения имеются. Речь идет о нескольких минутах. Сейчас мы поговорим об этом. Лаборатория все еще раз проверит. И мы тоже, месье Салауи. Мне необходимо подробнейшее описание Магали Варрон. Расскажите, как она выглядела, когда вы встретили ее сегодня утром.

Капитан выспрашивал обо всем очень подробно. Точное место встречи, порванное платье, несколько слов, произнесенных Магали.

Не приближайтесь.

Если вы сделаете хоть шаг, я прыгну…

Вы не поймете. Идите своей дорогой.

Уходите! Живо уходите.

Пироз просил описать каждый взгляд Магали, каждый ее жест. Он все записывал, и процедура заняла более десяти минут.

– Хорошо. Очень хорошо, месье Салауи.

Склонившись над кораблем, он кончиком указательного пальца переместил миллиметров на пять крошечного рулевого на «Рождественской звезде».

– Теперь, если вы не возражаете, немного поговорим о вас.

Он взял листок из зеленой папки. Я узнал шапку бланка клиники терапии Сент-Антуан.

Черт побери!

Пироз взял меня за горло:

– Вы работаете в психиатрической лечебнице, месье Салауи?

– Нет, капитан! В терапевтическом и воспитательном учреждении. Там не принимают чокнутых, только трудновоспитуемых, тех, кто страдает от собственного неуравновешенного характера.

– Вы принадлежите к числу воспитателей?

– Нет, капитан.

– Вы терапевт?

– Никак нет. Я занимаюсь обслуживанием. Машины, дверные ручки, протечки кранов, все в таком роде. Площадь здания восемьсот квадратных метров, площадь сада в три раза больше; настоящий парк Шести прыгунов.

Капитан оторвал ручку от бумаги, ему было явно наплевать на мои разъяснения.

– Вы давно в Сент-Антуане?

«Вы давно» – спросил он, не «вы давно там работаете». Я понял намек. Я достаточно наигрался в прятки. Моя негнущаяся нога нервно ерзала по плитке пола.

– Я хочу расставить точки над «i», капитан. Мое детство прошло не в этом учреждении. Я не маленький псих, которого не знали куда девать, когда ему исполнилось восемнадцать, а потому оставили в доме. У меня есть диплом о среднем образовании по специальности «Обслуживание общественных зданий». Меня взяли на работу в клинику шесть лет назад.

Пироз подул в сторону стоявшего на столе парусника, словно сдувал с него пыль. Удовлетворенный тем, как надулись паруса, он погрузился в записи.

– Превосходно. Вы работали в Доме инвалидов, откуда в 2008-м вас пригласили на работу в Сент-Антуан. Ваши работодатели предоставили мне подробную информацию. Вас наняли при укомплектовании штата в 2008 году.

Этот кретин меня достал. По его тону я понял, какие пункты из моей характеристики ему запомнились – словно он подчеркнул их своим флуоресцентным фломастером.

Джамал Салауи.

Араб. Инвалид. Работает у психов…

Идеально подходит на роль убийцы.

К списку повседневных мучителей, к злобным божкам, преподам-садистам и начальникам-фашикам надо добавить: реакционеров-полицейских…

Пироз положил в папку еще один листок.

– Месье Салауи, сегодня утром у нас было не слишком много времени, тем не менее мы сумели дозвониться до вашего непосредственного начальника – Жерома Пинелли.

– Он в отпуске!

Впервые Пироз показал мне свои желтые зубы. Оскал напоминал улыбку.

– Я отыскал его в Куршевеле. Он ехал на подъемнике по склону Ла Танья, направляясь в сторону черной трассы Жокей. Он все подтвердил.

Что подтвердил этот кретин?

Пришла моя очередь «расстреливать» Пироза взглядом.

– Вашу личность, месье Салауи. Вашу должность в Сент-Антуан. Плюс в вашу пользу – у вас нет судимостей; впрочем, иначе вы бы не могли работать с подростками в специализированном учреждении. Это значит…

Мне ужасно хотелось одним щелчком опрокинуть все крошечные разрисованные фигурки, выставленные на палубе «Рождественской Звезды».

– Что значит?

– Жером Пинелли выразил сомнение.

Что еще этот засранец мог придумать?

– Сомнение?

– Он рассказал мне об Офели Пароди. Пятнадцатилетней девочке, поступившей в учреждение полтора года назад.

Скотина! Вот так, запросто, на лыжах и с солнечными очками на морде, сдать меня фликам. Впрочем, морда Пинелли больше напоминает задницу.

Пироз сделал выводы. Они с Пинелли наверняка быстро поняли друг друга.

– Он высказал предположение, что вы близки с этой Офели, излишне близки, как говорят психиатры в Сент-Антуане. Вас неоднократно вызывали по этому поводу…

Нет, никакой не щелчок, чтобы сбросить разрисованных куколок. Размахнуться, как при пощечине, и тремя взмахами сбить все мачты – только для того, чтобы посмотреть, как Пироз станет бушевать.

Это будет настоящий цирк!

Однако, к собственному удивлению, я сохранил спокойствие. Быть может, из-за Офели: воспоминание о ней успокоило меня.

– Надо перепроверять информацию, капитан. Начальник – не всегда самое подходящее лицо для сбора сведений о подчиненных, у меня много коллег, которые думают обо мне иначе, чем Жером Пинелли. Но… я совершенно не понимаю, какая связь между моей работой в Сент-Антуан и смертью Магали Варрон. Выражайтесь точнее, капитан. Меня в чем-то обвиняют? В чем? В том, что я столкнул девушку в пропасть? Изнасиловал ее, пока вы там стояли?

Пироз медленно пригладил волосы. Негодяй давно ждал, когда я взорвусь.

– Спокойно, спокойно, месье Салауи, – неторопливо закрыв папку, произнес Пироз. – Чтобы устранить недомолвки, скажу, что пока вы проходите по делу как главный свидетель. Единственный, кто видел, как Магали Варрон по доброй воле прыгнула вниз, единственный, кто говорил с самоубийцей; впрочем, версия самоубийства пока противоречит данным медицинской экспертизы…

– Что значит «пока»?

– Подумайте сами, месье Салауи. Согласно всем сведениям, которые мне удалось собрать о вас, самым разумным со стороны следователя было бы посадить вас под замок.

Ошарашенный, я откинулся на спинку стула.

– Вы быстро бегаете, месье Салауи, даже на одной ноге, и это отмечено в вашем досье. Если вы являетесь насильником, а я позволю вам улизнуть…

Пироз почувствовал, что переиграл меня. И не лишил себя удовольствия сообщить об этом.

– Так вот, прежде чем обвинять меня в поспешных выводах, месье Салауи, поразмыслите сами над ситуацией. Вашей ситуацией! Я беру на себя риск оставить вас на свободе, подожду несколько часов, необходимых для проведения генетической экспертизы. Но завтра в 14.00 я хочу снова видеть вас у себя, в этом кабинете.

Внезапно он встал, схватил зеленую папку, обогнул стол и встал у меня за спиной.

– Что с вами случилось, месье Салауи?

– Как «что»?

– С ногой, я хочу сказать.

Мне не понравилось, как он на меня смотрит.

На столе Пироза на стопке досье лежал листок. Он заинтересовал меня. Белый листок с табличкой из четырех клеточек посредине; в клеточки вписаны восемь цифр:

2/2 | 3/0

0/3 | 1/1

Математическая головоломка? В последние месяцы перед выходом в отставку Пироз увлекся разгадыванием судоку?

– Вы не ответили, месье Салауи.

Чтобы говорить с ним, мне пришлось повернуть голову.

– Простое недоразумение, капитан. Какой-то полицейский выстрелил в меня. Я убегал после вооруженного ограбления, отделение Народного Национального банка на улице Суффло, в пятом округе. Я уже тогда бегал быстро, но, получается, недостаточно. А не привлекался я потому, что меня не узнали. На мне была маска Бетти Буп…[7]7
  Бетти Буп – дамочка из рисованных американских мультфильмов, созданная Максом Флейшером в 1932–1939 гг.


[Закрыть]

– Вы смеетесь надо мной?

– Нет, просто не люблю нагнетать.

Пожав плечами, Пироз вернулся за стол и выдвинул ящик.

– Держите, если уж заговорили о Бетти Буп…

И сунул мне в руки старый номер «Плейбоя».

– Сейчас вы прогуляетесь в комнатку тут рядом и наполните мне пробирку…

– Спермой?

– Ну да. Не взбитыми же сливками.

Приказ Пироза показался мне совершенно немыслимым.

– А это обычная процедура?

– Чего вы хотите, Салауи? Чтобы я задержал вас?

– А если я откажусь?

Капитан вздохнул.

– А зачем вам отказываться, Салауи? Если во влагалище Магали Варрон нашли не вашу сперму… Прошу вас также протянуть мне руки, я сам состригу у вас кусочек ногтя и несколько волосков.

Я скатал «Плейбой» в трубочку. Он прав. Мне не в чем себя упрекнуть. После того как они сравнят мою ДНК с ДНК насильника, все станет гораздо проще. Тогда я заставлю и Пинелли, и Пироза, и всех остальных сожрать все их оскорбления…

По крайней мере, мне так казалось.

Тогда я не мог думать иначе.

Моя сперма, мои волосы, мои ногти…

Я не касался той девушки, даже не приближался к ней.

С тех пор я несколько раз вспоминал взгляд Денизы, когда я рассказывал ей о самоубийстве Морганы Аврил. Взгляд, где читалось ужасное разочарование, что я оказался таким наивным…

Она была права.

Наивный…

Быть невиновным, не сделать ничего плохого, знать, что тебе не в чем себя упрекнуть. Но этого недостаточно.

Нет дыма без огня. Улики ничего не значат, ничего не значит истина, сомнение прокрадется везде.

Несмотря ни на что.

Несмотря на вас?

Ибо, если поразмыслить, разве не проще поверить версии жандармов и экспертов, чем версии какого-то араба, да еще и инвалида, работающего у психов?