Текст книги "Дело № 36.4. Хрупкие кости (СИ)"
Автор книги: Милана Шторм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Кира сидит в кресле возле камина. В огромном мужском халате, с запавшими глазами, бледная, отчего ее губы кажутся кроваво-красными, она смотрит на огонь.
От нее точно не пахнет страданием. Пожалуй, кроме запаха вишневого табака, Томас и не чувствует ничего.
Он потом спросит у Мэри. Рисующая намного лучше него различает эмоции. Она точно знает, помнит ли Кира о том, что происходило в Опере, или нет.
Кира поворачивает голову, смотрит на Томаса и ласково улыбается. Шакал тонет в этой улыбке, ощущая себя пушинкой на ветру.
Огромный камень на сердце перестает тянуть его к земле. Он улыбается Кире в ответ. И несмотря на нестерпимое желание броситься к ней, обнять и зарыться носом в ее темные распущенные волосы, он сдерживается.
– Где будем полотно расправлять? – деловито спрашивает Джек, заходя следом за Томасом. – Я, конечно, могу рассказать, что там изображено, но скорее всего, там все изменилось. Мэри у нас теперь делает живые рисунки!
Рисующая вздрагивает, поворачивает голову к Джеку и ведет плечами. Томасу кажется, что она совсем не рада новой грани своего дара.
– Можно на полу, – предлагает Капитан, а Томасу приходит в голову, что тот сильно изменился за последнее время. По крайней мере в том, что касается его отношения к Тварям. Раньше Томас боялся, что Капитан избавится от него и Мэри при малейшей оплошности.
А теперь в этой комнате только два человека: Капитан и Кира.
И что-то подсказывает Томасу, что Капитан еще ночью узнал об истинной сущности Джека.
Джек шуршит полотном, обходит Томаса и начинает расправлять его на полу. И с каждым открывающимся клочком рисунка, Томас все сильнее хочет зарычать. А потом – завыть по шакальи. Потому что Мэри снова нарисовала нечто страшное.
– Странно, – Джек, сидя на коленях, разглядывает рисунок. – Я был уверен, что он сильнее изменится.
На рисунке снова Кира. Она стоит посреди сцены, облаченная в лохмотья, ее голова повернута так, будто она пытается увидеть то, что у нее за спиной. И Капитан. Он стоит на коленях перед Кирой и зажимает руками страшную рану у себя на животе. И Томас. Он весь в крови, но это не его кровь. И Марла. Она стоит на самом краю сцены и плачет, сжимая в руках маленький букетик из желтых цветов. И несколько незнакомых Томасу человек где-то за спиной Киры. Именно на них она смотрит.
Томас понимает, что эти люди уже мертвы. Именно их тела не так давно сожгли в печах Крематория Мэри и Джек.
Капитан кривится, глядя на рисунок.
– И что изменилось?
– Марлы раньше не было.
Все смотрят на кошку. Томас хочет подойти к ней и взять ее руки в свои. В гостиной разливается вязкое молчание, и тишина нарушается только треском дров в камине.
– Календула… – тихо говорит Кира. – Цветок горя и обмана. Кажется, у тебя тоже есть секрет, хитрая кошка.
Марла вскидывает голову и смотрит на Киру.
– А у тебя их нет? По-моему, у каждого из присутствующих здесь свои тайны. Я не предавала вас.
– Об этом никто и не говорит, – сухо отвечает Капитан, снова переводя взгляд на рисунок. Между его бровей пролегает глубокая складка.
Томас пытается разгадать очередные символы, которые изобразила Мэри. Почему Кира смотрит назад, на тех, кто творил с ней ужасные вещи?
«Потому что она что-то узнала, когда была у них в плену» – безжалостно чеканит внутренний голос.
Томас глубоко вздыхает, успокаиваясь. Нет. Она не обязана вспоминать тот ужас ради расследования!
– Странно… – Джек разочарованно фыркает. – Я ведь поэтому и следил за тобой, Капитан. Был уверен, что эти ублюдки попытаются тебя убить. И думал, что предотвратил это!
Капитан встает с дивана и под взглядами всех собравшихся подходит к окну, оказавшись рядом с Мэри. Она единственная на него не смотрит. Но знает больше остальных, ведь она лучше всех слышит эмоции.
– Все еще может измениться, – тихо говорит он. А потом сердито добавляет: – Что вы на меня все смотрите?
– Про Киру мы то же самое думали, – тихо говорит Джек.
– И что ты мне предлагаешь? Спрятаться, пока рисунок не изменится? Не забыл, что вы – не единственные мои подчиненные, и на мне висит целый участок? Я не собираюсь… Томас, давай лучше ты. Что ты узнал?
– Тему не меняй, – шепчет Кира. – Тебе нужно быть осторожней. Хотя… вряд ли это поможет, судя по тому, что меня настигли в собственном доме.
– Вот именно. Томас?
Томас сглатывает горькую слюну.
– Мне намекнули, что нам стоит поискать среди знати.
– При всей моей ненависти к верхушке, им эти убийства не нужны, – ворчит Капитан. – Это же ткачи! Кому нужно связываться с огромными пауками?
– Среди тех, кто не является коренным жителем Рурка. Кто переехал сюда не так давно, – добавляет Томас.
Капитан хмурится, очевидно пытаясь вспомнить.
– Кроме нашего нового куратора никто в голову не приходит, – произносит он. – Но это точно не Джейсон Сэйв. Он появился совсем недавно, уже после убийств.
– Мне сказали, что тебе стоит вспомнить, кто ты по рождению…
– … и сходить на парочку званых ужинов, – закончил Капитан. – Вот только меня мало кто зовет в гости.
– Значит, нужно, чтобы позвали, – резюмирует Джек. – С другой стороны, если ты заявишься без приглашения, никто ведь тебя не выгонит?
Капитан качает головой.
– Нет. Так не делается. Попробую достать парочку через Сэйва. Наша верхушка сейчас его активно обхаживает, может получится…
– Я пойду с тобой, – внезапно говорит Кира.
– Куда? К Сэйву?
– Нет. На званый ужин, когда тебя позовут.
– В халате пойдешь? – фыркает Джек. – Ну а что? Все точно будут сражены твоей красотой. Только распахнуть в нужном месте не забудь!
– Не забуду, – Кира коротко хихикает, а потом смотрит на Капитана. – Одолжишь немного денег? Мне действительно нужна одежда. И я пойду с тобой. Пока что мы – любовники, и эту легенду нужно поддерживать.
Капитан растерянно смотрит на нее, а потом криво улыбается.
– Плащ и перчатки у тебя уже есть. Платье я тебе тоже куплю.
– Мне нужно не одно…
– Я это понимаю, – сердится Капитан. – Но ты же не пойдешь к портному в халате?
Кира долго смотрит на него. А потом криво улыбается.
– Я уверена, что нашу историю надо развивать.
– И?
– И ты позовешь портного сюда. Желательно такого, у кого одеваются светские львицы. Слух о том, что я теперь живу у тебя, заставит их захлебнуться от любопытства. И они тебя обязательно позовут.
– Хитрый план! – восклицает Джек. – Я и не думал, что ты такая коварная! Ты хоть представляешь, сколько стоят услуги такого портного?
Но Томасу кажется, что эта идея хороша. Если за Капитана кто-то попросит, это будет совсем не то.
Главное, чтобы рисунок все-таки изменился.
Мэри
Мэри почти не участвует в обсуждении собственного рисунка. Никто из Теней почему-то не вспоминает о том, что она не знает, что именно она нарисовала. Они говорят о чем-то, но Мэри толком не слышит.
Но слушает. Вдыхает их эмоции. Ощущает ласковое прикосновение времени, текущего сквозь нее.
Томас взбудоражен и обеспокоен. Впрочем, она не сомневалась, что в очередной нарисовала нечто страшное. Кажется, она разучилась создавать прекрасные вещи, теперь каждое ее полотно – это испытание. Для всех.
Капитан раздосадован. А еще – привычная ярость поднимает голову, и Мэри уверена, что он сейчас очень хочет отправиться в Глубь.
Марла немного испугана. Она пытается подавить страх, но пока что она не научилась делать это мастерски, как Джек.
Джек, который похож на сгусток разноцветной тьмы.
А вот Кира с того самого момента, как Мэри ее почувствовала, испытывает только легкое раздражение. Она похожа на кусок льда, и рисующая прекрасно понимает, что подруга просто внушает себе эти эмоции, загнав все остальное поглубже. Мэри не думает, что Кира помнит о насилии. Но она должна быть расстроена от того, что лишилась дома. Ей негде жить, и вряд ли она рада быть на милости Капитана. Но кроме раздражения в ее эмоциях ничего нет.
Мэри снова чувствует где-то внутри предательский холодок собственной ненужности.
Время неумолимо течет сквозь нее, и рисующей кажется, что она слышит чей-то шепот. Слов не разобрать, да и голос Мэри не знаком.
А потом она понимает, что это целый сонм голосов, пытающихся ей что-то сказать.
А потом она слышит:
– Я ее сам провожу.
Кажется, это Джек. И он говорит о ней.
Мэри нравится, что он о ней заботится, но ей хочется пройтись одной. Она качает головой и говорит:
– Я сама.
Но Джек не слушает ее. Кира вернулась, и теперь он снова тот самый веселый балагур, любящий бульварные детективы, что и всегда. Он не слушает ее возражений, а просто подхватывает за плечи и тянет к выходу.
Мэри напоследок бросает взгляд своих слепых глаз на друзей. Томас, оказывается, уже ушел, оставив после себя шлейф разочарования. Кира похожа на совершенно прозрачную глыбу льда. Ника немного растеряна, но все равно рада, что ее взяли в команду. Марла напряжена и все еще чего-то боится, и ее страх кажется Мэри оранжево-желтым, как цветки календулы. Капитан горит пурпурной яростью, и рисующая любуется им. Именно таким он должен быть.
Ярким, как алая кровь, которую он так хочет пролить в бою на арене.
Интересно, сегодня он пойдет в Глубь?
Джек снова тянет ее прочь, и Мэри подчиняется. Ей приятны его прикосновения, и она поддается искушению побыть рядом с ним чуть дольше. Даже несмело предлагает не вызывать экипаж и пойти пешком, а когда он соглашается, старается не вспыхнуть ослепляющим счастьем.
Он – сфинкс. Он многое видит. Многое знает. И пусть не все ему ведомо, стоит быть немного сдержанней.
Не все эмоции следует показывать. И сфинксу необязательно знать обо всем.
Они неспешно идут по запорошенным улицам Рурка, и Мэри представляет, как город выглядит сейчас, когда серость сменилась белизной. Она чувствует тепло, исходящее от идущего рядом Джека, и ни о чем не жалеет.
Пусть она слепа, но при этом она намного лучше чувствует этот мир. Она рисует будущее. Не просто намеки или подсказки, как раньше, но и исход дела. Ее рисунки меняются, а это значит…
– Мы должны все изменить, – бездумно шепчет она, сама не зная, почему.
– И мы это сделаем, – отвечает Джек.
Мэри это нравится. Нравится то, что он понимает ее. Ей почему-то хочется что-нибудь ему подарить. Книгу. Такую, какая ему обязательно придется по душе.
Надо будет попросить Томаса проводить ее в книжную лавку и помочь с выбором. Теперь, когда она может позволить себе любить, она вполне счастлива.
Даже так.
Просто от того, что он идет рядом.
До ее дома остается один поворот, когда она, скрепя сердце, останавливается и говорит:
– Дальше я сама.
Джек – это тьма во тьме, но она все равно ощущает его недоумение. Короткую синюю вспышку маленькой искры, но это все равно заставляет ее улыбнуться.
– Только не говори, что хочешь побыть одна, – хмыкает он. – По мне так ты слишком часто остаешься одна, чтобы желать еще больше одиночества.
Мэри, продолжая улыбаться, качает головой.
– Во время ходьбы мысли текут лучше. И мне действительно… я хочу пройтись в одиночестве.
– Поздно же, – ворчит Джек.
Мэри и сама не хочет расставаться с ним раньше, чем это будет необходимо. Еще один поворот улицы его тепло могло быть с ней. Еще сотню шагов рядом с ним…
… но они все равно бы закончились, эти шаги…
– Здесь недалеко совсем. И не забудь, что Обитель самый тихий район Рурка.
– Именно поэтому здесь нашли мешок с отрубленными кистями!
– Ты же понимаешь, что их убили не здесь. И судя по всему, это происходило в Верхнем Городе.
Джек вздыхает.
– Ладно. Только пообещай, что будешь осторожна, хорошо?
– Меня не было на рисунке, – отвечает Мэри, и только потом осознает, что ей так и не рассказали, что она изобразила.
Но она точно знает, что ее там нет.
Еще один повод остаться одной. Может, тот шепот ей всего лишь показался? Она должна сосредоточиться, а рядом с Джеком, когда он так рядом, когда они одни, ей не удастся этого сделать.
Джек снова глубоко вздыхает.
– Я приду к тебе завтра, – говорит он. – Прогуляемся?
Это звучит, как приглашение на свидание, но Мэри не дает себе вспыхнуть счастьем. Он просто выполняет дружеский долг. Она слепа, и каждый из Теней считает своей обязанностью ей помочь.
– Хорошо, – тихо отвечает Мэри и отворачивается от Джека.
Она идет по улице и слушает. Ощущает. Обоняет. И видит. Не так, как раньше. Это не зрение, а… образ в голове.
Время течет сквозь нее шелковым полотном, и оно белое, как снег. Или дорогая бумага, на которой было бы так интересно что-нибудь нарисовать!
Запахи, звуки и мысленные образы сливаются со временем в тугой узел, и Мэри снова слышит тихий шепоток. Сначала он похож на шелест бархатного платья, но потом тональность меняется. Когда Мэри подходит к крыльцу дома, где находится ее маленькая квартирка, этот звук начинает напоминать визг пилы со стертыми зубцами. Выше и выше… выше…
В висках нарастает гулкий грохот, и Мэри хватается за ручку двери, потому что внезапный приступ головной боли буквально сбивает ее с ног.
Больно настолько, что голова кажется треснувшим кувшином, из которого, как молоко, вытекает… жизнь? Или это дурацкие мысли?
Что происходит?
Почему город вокруг нее превратился в маленького обиженного ребенка, который рыдает так горько, что Мэри буквально глохнет от этого плача?
Что это белое вокруг?
Стало так страшно, что Мэри, не выдержав, упала на колени и закрыла уши руками, отчаянно крича.
Она мечтала о том, чтобы рядом с ней оказался хоть кто-нибудь. Кто-нибудь, кто сможет заставить город замолчать и успокоит эту безумную боль!
Нет.
Не кто-нибудь.
Томас.
Именно шакал ей нужен сейчас. Долгое время они считали себя единственными Тварями в команде и держались друг друга. Именно рядом с Томасом Мэри не стесняется плакать или говорить глупости.
Ей нужен Томас. Прямо сейчас!
Отчаянно пытаясь не сойти с ума от боли, Мэри представляет, что Томас здесь, рядом. Она рисует на белой бумаге крупными мазками, но он получается, как живой. Вот же он! Садится рядом, обнимает ее за плечи и глухо грозно рычит, заставляя глупого несчастного ребенка испуганно замолчать.
Головная боль исчезает вместе со звуком.
И Мэри понимает, что кто-то действительно обнимает ее за плечи.
И от него пахнет абсентом и кровью. А еще – шакалом.
– Томас? – Мэри поднимает голову. Старая привычка с тех времен, когда она еще могла видеть глазами.
– Давай я помогу тебе встать, – тихо говорит он.
– Томас, что ты здесь делаешь? – ошарашенно спрашивает Мэри. Она до сих пор не верит в то, что он оказался рядом в тот самый момент, когда был так нужен.
Он замирает, и она видит, как он становится недоумением и страхом.
– Я… я…
– Томас?
– Мэри… что происходит? Я ведь только что был в "Черной Луне"!
Белое действительно было бумагой. Она действительно нарисовала Томаса.
И он оказался здесь.
Осознать это она уже не успевает, провалившись в спасительную тьму забытья.
И там, в этой разноцветной тьме, она слышит тихое поскуливание несчастного ребенка…
Мэри почти привыкает к этим слабым рыданиям. Здесь, во тьме, ей хорошо. Здесь она не может думать, а значит – и не может ужаснуться тому, что сделала.
Но тьма быстро перестает быть блаженной и уютной.
Сначала Мэри становится холодно. Пальцы на ногах мгновенно коченеют, будто она вышла босиком на лед. Мгла вокруг приобретает очертания, и рисующей кажется, будто она попала в Термитник. Дома высокие, а стоят так близко, что закрывают небо. Хотя… здесь ведь нет неба. Только холод и мгла.
Дома сжимаются вокруг Мэри, сдвигаются, и она оказывается в ловушке. Вот уже она зажата среди стен и не может вдохнуть.
Город становится ее клеткой. Клеткой, из которой нет выхода. И выходом может стать только смерть.
Слышится треск костей, и невыносимая боль становится самой сутью Мэри. Она кричит, срывая голос, зовет Джека, Томаса, Киру… Капитана.
Но их здесь нет. Больше ничего нет. Только боль и мгла.
– Мэри! – она внезапно слышит голос шакала. Он будто бы совсем рядом, но она не видит его. Не чувствует его эмоций. Здесь, в этой тьме, она совершенно беззащитна и лишена чутья рисующей.
– Я здесь! Томас, я здесь! – пытается закричать она, но из горла вырывается лишь хриплый сип.
– Мэри! Очнись! Ты дома, слышишь? Все хорошо!
Словно испугавшись слов Томаса, тьма отступает, а горькие рыдания ребенка стихают. Мэри больше не больно, а еще она понимает, что лежит на своей кровати, а Томас сидит рядом и тормошит ее за плечи.
Открыв глаза, Мэри подается вперед и крепко обнимает друга с облегчением вдыхая его запах и эмоции.
– Прости меня… – шепчет она, кладя голову ему на плечо.
Томас гладит ее по спине, успокаивая, хотя в нем самом сейчас бурлит целая буря чувств. Он испуган тем, что она сделала.
Она сделала своим полотном целый город, и шакал был всего лишь частью этой реальности. Картины, что она нарисовала.
Томас внезапно отстраняется, и его руки перестают ее успокаивать. Мэри хочет застонать от разочарования, ведь она боится намного сильнее друга. Но он быстро возвращается, прижимая к ее губам стакан с водой.
– Пей, – тихонько шепчет он.
Она подчиняется. Глотает прохладную жидкость и думает о том, что происходит.
– Я и не подозревал, что ты на такое способна, – говорит шакал. – Что ты сделала?
– Нарисовала тебя рядом с собой… мне было плохо.
– Я это заметил. Ты… нарисовала меня? Просто представила, что я рядом, и я переместился сюда прямиком из «Черной Луны»?
– Нет. Вокруг меня было что-то белое… я решила, что на нем можно рисовать. Я не представляла тебя, Томас, а именно рисовала, как я это делаю всегда.
– Белое… – ворчит друг, убирая стакан подальше. – Иногда мне кажется, что ты и не слепа вовсе. Как ты можешь различать цвета, если твои глаза больше не видят?
– Все это внутри меня… Томас, прости, я не знаю, как это получилось… я не единственная рисующая в Рурке, но… из всех моих знакомых никто так не может. А ведь я всегда считала себя ущербной. Из-за того, что я полукровка, понимаешь? Я ведь ослепла именно из-за этого!
Томас молчит. Мэри чувствует его ужас, и ей хочется плакать от того, что шакал очень хочет оказаться как можно дальше от нее. Он боится ее новых способностей.
А потом она понимает, что ошибается. Это не страх, а озарение, в которое он не в силах поверить.
– Мэри… ты когда-нибудь встречала рисующую-полукровку? Такую же, как ты? – шепчет он.
– Нет… Ты же знаешь, что Тварям вообще запрещено иметь общих детей с людьми! Мои родители нарушили правила, за то и поплатились! Никто из моих собратьев не знает, что я полукровка! Я только Теням это рассказала…
– А что если все наоборот? – голос шакала становится совсем тихим. Но Мэри хорошо его слышит.
– Ты что сейчас имеешь в виду? – похолодев спрашивает она.
– Что если дети людей и Тварей, полукровки, наоборот, слишком сильны? Что если твоя слепота заставила твой дар вырасти до невероятных высот? Мэри, твои рисунки – живые! А полчаса назад ты нарисовала новую реальность. Изменила ее. И она подчинилась. Я здесь!
Мэри ведет плечами, чувствуя, как ее бьет крупный озноб. Не может быть… она так боялась, что когда ослепнет, станет совсем бессильной. А теперь…
– Никому не говори. Ни Капитану, ни Марле, ни Кире… никому!
– Почему? – Мэри слышит, как Томас хмурится. Он излучает желтовато-серое недоумение, но рисующей нравится, что его больше не мучает страх.
– Потому что я не знаю, как у меня это получилось. Потому что это слишком. Слишком лакомый кусок. Вспомни, сколько бед нам принесла золотая птица и ее способности. Всем нужна власть.
– Но Тени… мы твоя семья, неужели ты думаешь, что кто-то из нас тебя предаст?
– Когда о чем-то знают больше, чем двое, это перестает быть секретом. Томас, пожалуйста. Я сама скажу. Когда буду готова к последствиям. Да я и правда не знаю, как у меня все это вышло.
Томас вздыхает, а потом ласково обнимает ее.
– Ладно. Должен же кто-то хранить и твои секреты…
Мэри чувствует приступ нежности к другу. Раньше ее единственным секретом, о котором знал шакал, была влюбленность в Джека.
Теперь у нее есть кое-что посерьезнее.
Пожалуй, какие бы тайны не скрывали остальные Тени, она сможет переплюнуть всех.
И не то, что бы ей это сильно нравилось…
Капитан
Он был уверен, что после бессонной ночи он будет спать, как убитый, но вместо этого до полуночи проворочался, пытаясь найти удобное положение. Может, стоило отправиться в Глубь? Там он всегда мог привести мысли в порядок, а именно это и было ему сейчас нужно.
Но измученное тело требовало отдыха. Жаль, что мысли нельзя выключить, как электрическую лампу. Кира была совсем рядом, в соседней комнате, и это сводило с ума. И эти ее слова: «Нашу историю надо развивать». Где-то в глубине души вспыхивала дурацкая надежда, что она говорила не только о притворстве, и это злило.
Он не хотел надеяться.
Разговор с Сэйвом, сбор Теней и полотно Мэри, где он умирал от кровавой раны на животе, все это стало не давало покоя. Нет, он не боялся, ведь он был солдатом. Пожалуй, его больше занимали мертвецы за спиной Киры. Они что-то знали, и Кира могла что-то услышать, но она ничего не помнит.
И он не собирается заставлять ее вспоминать.
Когда же он заснул, ему снилась какая-то липкая дрянь. Ничего конкретного, все на уровне бредовых видений, но проснувшись утром, он чувствовал себя совершенно разбитым.
Одевшись и натянув повязку на глаз, он, шатаясь, вышел из комнаты. Кое-что он все-таки этой ночью решил, и ему нужно было выпить кофе и отправится к Сэйву.
И найти портного для Киры.
Скоро весь высший свет Рурка узнает, что он поселил любовницу в своем доме, и есть надежда, что это позволит им узнать, где скрываются ткачи.
Верхушка. Опять верхушка. Неужели вся гадость и грязь, что льется на улицы города исходит оттуда? Почему те, в чьих жилах течет благородная кровь, настолько отравлены вседозволенностью и богатством?
Нет. Они отравлены скукой. Дельцы, в чьих руках производство, все-таки похожи на людей. Взять того же Эшера. Пусть он высокомерен и не гнушается грязных примеров, но ему некогда заниматься ерундой.
Жаль, что он не заметил, как круг друзей, в котором он вращается, превратился в хоровод юродивых, жаждущих крови, наркотиков и новых ощущений.
Из кухни пахло кофе и выпечкой. Птичка, кажется, входила в норму. И, как ни странно, в этот раз кухня сияла чистотой. Создавалось такое впечатление, что Ника занялась этим всем сразу после того, как он заснул, чтобы успеть убраться.
Или в этот раз девчонке помогали?
Кофейник был горячим, а на блюде возвышалась груда блинчиков, вкусных даже на вид. Или он так воспринимает потому, что ему нравится думать, что к этому приложила руку Кира?
Если так, то он все равно не любит сладкое. Налив себе кофе, Капитан взял чашку и пошел на поиски золотой птицы.
Она обнаружилась у себя. И была она не одна.
Расположившись на стуле возле зеркала Ника улыбалась, прикрыв глаза, а над ее прической колдовала Кира. Они не заметили его, а он не смог издать ни звука, завороженный открывшейся картиной.
Кира была в единственной доступной ей одежде: ночной сорочке с глубоким декольте. Его халат лежал поверх кровати Ники, очевидно Кира сняла его, чтобы было удобнее. Он видел, как она слегка улыбается, ей очевидно нравилось ухаживать за волосами Ники.
– Хочешь, я сделаю тебе корону вокруг головы? – спросила она, и от ее мелодичного голоса, приправленного всем остальным, что он видел, у Капитана перехватило дух.
– Хочу… а завтра ты меня тоже будешь причесывать?
– Да хоть каждый день, пока буду здесь. Мне нравится такое делать. Обычно я ухаживала за Мэри, но у нее волосы короткие, а с твоими можно делать настоящие чудеса.
Ника, не открывая глаз, чуть сильнее откинула голову, расслабляясь.
– Попроси у Капитана купить тебе лент, – продолжала Кира.
Ника вздохнула, и этот вздох показался ему горьким.
– Может, лучше ты? Тебе он точно не откажет.
– С чего бы? – хмыкнула Кира, начиная плести. – А вообще, сюда еще можно цветы добавить. Будет очень красиво.
«Я люблю розы».
Воспоминания о поцелуе, после которого она исчезла, отрезвило Капитана, и он тихонько шагнул назад, оставшись незамеченным.
Вернувшись на кухню, он быстро допил кофе, одел плащ и почти бегом покинул собственный дом.
Нужно срочно организовать для Киры портного. И не потому, что он так сильно хочет продвинуться в деле ткачей. Если она продолжит разгуливать по его дому в одной ночной сорочке, да еще и немного тесноватой в груди, он точно перестанет думать.
Он мужчина, в конце концов. И сейчас ему больше всего хотелось отправиться в какой-нибудь бордель Глуби.
Зайдя в самое богатое и дорогое ателье в спирали, Капитан вручил хозяину объемистый кошелек с деньгами и приказал явиться самому лучшему мастеру в его дом.
– Я хочу, чтобы у моей дамы был самый красивый гардероб. Пусть возьмет все, что нужно. Ткани, кружева, что там вы еще используете.
– К какому времени вам нужен результат? – кажется, аванс хозяину ателье понравился.
– Одно повседневное платье как можно быстрее. Лучше завтра. Одно выходное платье так же нужно поскорее. Остальное ваш мастер пусть обсудит с госпожой Нордив.
Глаза портного заблестели. О да, он был слишком близко к верхушке, и точно знал, что лорд Денвер Фрост связался с женщиной из Угольных Доков. Интересно, он знает, что ее дом сожжен?
– Как скажете, лорд Фрост, – склонив голову, портной сунул кошелек под рубашку. – Через час мой мастер прибудет в ваш дом. И к завтрашнему дню первое платье будет готово даже если всем моим портным придется работать всю ночь.
– Очень хорошо. После того, как все будет готово, вы получите в два раза больше, – Капитан постарался выглядеть высокомерно.
Покинув ателье, он отправился к Сэйву, надеясь, что он на месте. Вчерашний сбор и долгое бдение без сна после бессонной ночи сказали ему о многом. Например, о том, что долго в таком темпе он не выдержит.
– Фрост? – кажется, Сэйв был занят. Когда Капитан зашел в его кабинет, он выглядел так, будто только что с кем-то хорошенько подрался: волосы всклокочены, сюртук сидит криво, а на сапогах осел целый пласт пыли.
– Я хочу, чтобы мне предоставили бессрочный отпуск, – Капитан решил перейти к делу прямо с порога. Некогда расшаркиваться.
Этому городу нужны Тени. И их капитан не должен быть сходить с ума от недосыпа.
– Вот как? – Сэйв нахмурился. – Вы же понимаете, что мне придется назначит Лайта?
– Временно, – напомнил Капитан. – Пока я буду разбираться с делом ткачей.
Сэйв кивнул.
– Нужно его проверить. Лайта. Я сам этим займусь.
– Проверить? Вы о чем? – теперь пришла очередь Капитана хмуриться.
– На лояльность. Если так подумать, то брать отпуск на время подлобных дел – хорошая идея. Но частые отпуска привлекут внимание. И тот, кто будет вас заменять, должен быть в курсе, куда вы исчезаете.
– Проверяйте, – буркнул Капитан. – Значит, пока я могу быть свободен?
– Да. Лайт будет счастлив.
– Недолго, – ухмыльнулся Капитан. – Власть подходит не всем. Пока он был просто заместителем, он мог отвертеться от некоторых вещей. Теперь его ждет настоящая преисподняя. Пусть привыкает, раз так хочет однажды занять это место на постоянной основе.
Сэйв ухмыльнулся.
– А вы – жестокий человек, лорд Фрост.
– Вы так думаете?
Вздохнув, куратор Призрачных Теней поправил сюртук и галстук и, сев за стол, положил руки на кипу бумаг.
– Занимайтесь делом. Теперь у вас для этого достаточно времени.
Кивнув, Капитан покинул кабинет начальника. Но он не спешил отправляться домой. Там его ждет Кира. Она будет занята портным, но мысли все равно будут течь не в ту сторону.
И поэтому Капитан решил спуститься в Глубь. В конце концов, именно там ему всегда удавалось вернуть разум на место. Заодно и узнает, занял ли кто-нибудь место Ника.
Арена не должна пустовать. Иначе он точно однажды сойдет с ума.
Томас
Томас проводит с Мэри всю ночь, не решаясь оставить испуганную рисующую в одиночестве. Она засыпает в его объятиях, а он думает ее новом даре. Пока неисследованном, но неоспоримом.
Она нарисовала его, потому что он был ей нужен. И он оказался рядом с ней. Он моргнул, сидя за столиком в «Черной Луне», а открыв глаза, обнаружил себя рядом с умирающей от боли Мэри.
Страшный дар, если подумать. Мэри права: если о ее способностях узнают не те, они обязательно захотят обрести безграничную власть.
Власть над реальностью.
На самом деле Томас и не представлял, как можно использовать новые способности рисующей для раскрытия дел. В этот раз Мэри не слушала будущее, она рисовала конкретно Томаса, а это значит, что она не может увидеть преступника.
Они разберутся. Может, Мэри и вовсе смогла сделать это только один раз.
Убедившись, что Мэри крепко заснула, он слегка ослабляет корсет на ее платье, укрывает ее одеялом и уходит.
Сам не зная, куда. Вечером он шел в «Черную Луну», чтобы поговорить с Марлой, но кошки в баре не оказалось.
Может, попробовать сейчас прийти к ней домой? Он должен попросить прощения… она нужна ему.
Почему-то после разговора с Мэри о том, что полукровки людей и Тварей могут быть слишком сильными, окончательно убеждает его в мысли, что ему нужна именно кошка. Мягкая мурлыка, немного развратная, немного непостоянная, но все еще его кошка.
Он и сам не заметил, до какой же степени он к ней привык. Именно к ней.
Теперь, когда с Кирой все было хорошо, Томас как никогда раньше понимал: эта женщина нужна ему, как близкий друг. Как лучик света во тьме Рурка.
Возможно, все это время он принимал за страсть обычную дружескую нежность, а все его откровенные мысли обуславливались манерой Киры одеваться?
Кто знает. Но сейчас ему нужна кошка.
Рассвет превращается в день, когда Томас, наконец, подходит к дому, где находится квартирка Марлы. Надеясь, что она окажется у себя, он стучит в ее дверь, кляня себя, что не сообразил купить ей цветов. Хотя… где он мог найти цветы в такое время?
– Чего тебе? – Марла открывает дверь и исподлобья смотрит на него. В ее глазах застыла тоска. Это ведь из-за него? На ней только нижнее белье, да поверх накинут прозрачный халатик.
– Прости меня! – выпаливает Томас, переходя сразу к делу. – Прости меня, пожалуйста.
Кошка фыркает и скалит зубы в жестокой улыбке.
– Убирайся, – говорит она и пытается закрыть дверь, но Томас не дает ей этого сделать. Он перехватывает ее руку, теснит вглубь комнаты, а потом падает на колени, уткнувшись носом ей в живот.
– Прости, – шепчет он. – Умоляю. Я был не в себе. Я говорил…
– Ты говорил правду, – отвечает она холодно. – Ты действительно так думал.
– Я был не в себе… Марла, ты нужна мне.
– Зачем? Ты не можешь трахнуть ее, поэтому приходишь ко мне. Меня это устраивало, Шакал. Но всему приходит конец. Я не хочу быть просто заменой. Поэтому убирайся. Мне не за что тебя прощать. Мы будем работать вместе, но ты больше никогда не окажешься в моей постели.
