Текст книги "Чужая беременная (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

В общем, надо мириться, в очередной раз и понастойчивее. Все девочки любят конфеты – вот и он конфет купил.

Марусю Михаил увидел раньше, чем вернулся домой. Она брела по обочине дороги, ведущей в деревню от автобусной остановки.

Он притормозил и вышел из машины.

– Привет, соседка, – произнес он вполне миролюбиво. – Садись, подвезу.

= 14 =

Нет, если бы Маруська кинулась к Михаилу в объятия, он удивился бы, конечно. Но зачем так шарахаться? Помнится, она не испугалась даже тогда, когда он к ней прямиком из навозной кучи завалился – обросший, грязный и вонючий. А теперь-то чего?!

– Маруся…

Она словно прислушалась к голосу. Взгляд скользнул в сторону, на машину, нижняя челюсть поползла вниз. Такого неподдельного изумления Михаил давно не видел. Чисто ребенок, который вдруг встретил Деда Мороза.

– Ми… ша? – спросила Маруся, заикаясь.

– А кто ж еще?

Он недоумевал, что могло вызвать такую реакцию. Может, соседка близорукая? Очки она не носила, но вдруг линзы забыла надеть?

– Э-э… ну…

Мда-а-а… Это уметь надо, так пугать. Или соседка так обиделась за утреннее шоу, что дар речи потеряла от его наглости?

– Тебе идет, – наконец выдавила Маруся, – без бороды.

Михаил рассмеялся, сообразив, что произошло. Соседка его попросту не узнала! А он-то успел напридумывать!

Маруся нахмурилась и поджала губы. Ну да, у нее теперь болезненная реакция на его смех.

– Я над собой смеюсь, – пояснил Михаил, пока она не дернула куда-нибудь в лес. Ищи потом! – Не сообразил, что ты меня не узнала.

– Да я тебя и не видела… без… – Она кивнула на подбородок. – Потом слышу, вроде голос знакомый.

– Так давай подвезу, – снова предложил Михаил. – Ты домой?

– А что деревенские скажут? Сплетни пойдут.

Маруся повела плечом и медленно пошла вперед, обходя Михаила и его машину. Ясное дело, обижена. Сам виноват.

– Маруся, мне давно уже все равно, что обо мне говорят. Я думал тебя уберечь от сплетен.

– Спасибо за заботу.

Через плечо, снисходительно. Ядрена вошь! Но не самому же жрать шоколадные конфеты!

– Маруся, ну прости ты меня!

Она остановилась и обернулась, прикусила губу.

– А что, скрипка, и правда, так раздражала? – спросила вдруг невпопад.

– Нет. Я ее вообще не слышал, – признался Михаил. – А когда подошел ближе – заслушался. Лорд подпевал, я от его воя проснулся. Собаки деревенские подхватили.

– А-а-а… – Маруся серьезно кивнула. – Понятно. Ладно, подвези. Я так устала, что ног не чую.

В салоне было чисто. Теперь Машу не удивляло то, что Михаил любит порядок. Бывший военный, это у них в крови. Скорее, удивляло, что он не стригся и не брился столько времени, что зарос, как леший.

Смешно! Она ведь действительно не сразу его узнала. Думала, какой-то незнакомый мужик хочет заманить в машину. Да еще соседкой называет, наглец! Маша улыбнулась. Должно быть, со стороны это выглядело забавно.

Она украдкой посмотрела на Михаила. Без бороды он сразу помолодел – сорок с небольшим, не больше. Теперь она рассмотрела не только черные, как ночь, глаза, но и высокий лоб, широкие скулы, нос с горбинкой, волевой подбородок и четко очерченные губы с ярко выраженной ложбинкой сверху.

– А налысо… зачем? – поинтересовалась Маша, чтобы нарушить неловкую тишину.

– Так лето, жарко, – пояснил Михаил. – Быстро отрастут.

– А-а-а…

– А ты куда ходила? Гуляла?

– Проверяла наличие автобусной остановки, – усмехнулась она. – Хорошо тут у вас, тихо, только выбраться тяжело.

– Так тебе нужно куда? В райцентр? Так я ж только оттуда…

Он осекся. Ага, он оттуда, только когда он уезжал, они не разговаривали.

– Мне не срочно. Я так, уточняла, в какую сторону бежать, если что, – пошутила Маша. – Скоро Коля приедет, с ним и съезжу.

– Я скажу, как в следующий раз поеду.

– Если ты в город только стричься ездишь, это будет нескоро, – фыркнула Маша.

Михаил усмехнулся.

– Все, приехали, – сообщил он. – Марусь, я к тебе зайду попозже?

– Зачем? – насторожилась она.

– Эм… ну… – Ему явно было неловко. – Кое-что купил в городе, в знак примирения. Занесу.

– А мы помирились? – уточнила Маша.

– Э-э-э… Нет?

– Не знаю, – засмеялась она. – Может, тебе будет мешать спать стук клавиатуры на моем ноутбуке.

– Маруся!

– А труп в огороде ты не прятал?

– Чей?! Тьфу! Маруся, злая ты…

– Да шучу я, шучу. – Она дотронулась до его руки, лежащей на баранке автомобиля, сжала пальцы. – Заходи. Лучше без подарков, по-соседски.

Она вышла из машины, аккуратно прикрыла дверцу, махнула рукой и побежала к себе. Первым делом умылась, а потом взялась за блины. Захотелось блинов с медом, отчего бы себя не побаловать? Маша даже мысли не допускала, что готовит блины, чтобы угостить соседа. Дудки! Это ее малыш хочет полакомиться – и точка!

Что изменилось? Да ничего. Маша не умела долго злиться, не держала камень за пазухой. Опять же, теперь она кое-что знала о Михаиле, понимала его лучше. И сама хороша – вела себя, как истеричка. Тут и беременность – слабое оправдание.

О креме для депиляции Маша вспомнила, когда дожаривала блины. Вспомнила – и похолодела. Теперь шутка не казалась ей хорошей, мало того, она неуместна. Михаил волосы сбрил, но если это средство попадет в глаза…

Она выключила плиту и побежала к соседу, отчаянно надеясь, что он занят делами где-нибудь на заднем дворе, и она успеет изъять бутылочку с не-шампунем.

Не повезло! В летнем душе лилась вода. Маша подбежала к кабинке, рванула в сторону шторку… и застыла, как изваяние. В очередной раз.

Нет, а чем она думала? Если в душе льется вода, значит, Михаил там. Голый, само собой.

– Маруся, – мягко сказал он, закрыв кран. – Я, конечно, все понимаю, но могла бы и предупредить, что тебе стриптиз нравится. Зачем я на шторку тратился?

Она только открывала и закрывала рот, беззвучно, как рыба, выброшенная на берег.

– Маруся… – Михаил пощелкал пальцами у нее перед носом. – Ты меня слышишь?

– А-а-а… да-а-а… – отмерла она. – А я… а мне…

– Тебе что-то нужно? – спросил он.

Она кивнула.

– Случайно, не это? – Он взял с полочки злополучную бутылочку и протянул ей.

– А-а-а…

– Пороть тебя, Маруська, некому, – беззлобно вздохнул Михаил. – Иди уже, вредительница. Хватит меня смущать.

И задернул шторку.

До дома Маша добрела, как в тумане. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Бутылочку она выбросила в мусорное ведро и заставила себя дожарить блины, хотя чувствовала, что ей опять кусок в горло не полезет. И Михаил не придет в гости. А кто б пришел после такого?

Ее снова затошнило – то ли от токсикоза, то ли оттого, что она уже который день толком ничего не ела. Вспомнив про спасительный чай, Маша поставила чайник. Потом вздохнула и накрыла на стол: есть надо, даже через «не хочу».

– Вкусно пахнет.

За окном появился Михаил. Маша вздрогнула и пролила чай. Михаил вздохнул и покачал головой:

– Ладно, не пугайся. Я на минутку. Вот, – он оставил на подоконник знакомую крынку. – И вот, – и положил рядом коробку конфет. – Это тебе. А сушеную вишню я на терраске оставлю, Колька приедет, пусть в кладовку затащит. Или Алима попроси.

– Нет, нет! Пожалуйста! – Маша вскочила и побежала к двери. Выскочила на терраску и остановилась, чудом не врезавшись в Михаила, который уже успел подняться по ступенькам крыльца. – Не уходи… – пробормотала она, краснея. – Прости, я… это глупо… я разозлилась на радио…

– Да я понимаю, повод у тебя был, – кивнул Михаил. – Может, будем считать, что мы в расчете?

– Нет. – Маша вдруг улыбнулась. – Только при одном условии.

– Женщина! Какие еще условия? – притворно возмутился он. – Шторку не сниму. И не проси.

Маша фыркнула и рассмеялась.

– На чай зайди, – попросила она. – С блинами. Если, конечно, ты не торопишься…

– С блинами? Нет, не тороплюсь. Для блинов я всегда свободен.

Михаил сам занес вишню в кладовку, а Маша старалась не подпрыгивать от радости при виде лакомства. Крынку с молоком она заботливо убрала в холодильник, а бутылку, которую ей подарили днем, наоборот, вытащила, чтобы попробовать. Она плеснула молоко в чай, сделала глоток… и пулей вылетела из кухни, даже не успев извиниться.

После долго чистила зубы, ее преследовал запах молока.

– Прости… – Вернувшись в кухню, она без сил опустилась на стул.

Михаил пил чай и ел блин, скатав его в трубочку и макая в мисочку с медом.

– А я говорил, что мое молоко самое лучшее, – невозмутимо произнес он. – Не пей эту гадость, я тебе хорошего принес.

– Да не в этом дело… – Маша поскребла пальцем пятнышко на скатерти.

– А в чем же? Ты отравилась? Может, приляжешь? Ты бледная. У тебя лекарства есть?

– Я жду ребенка, – призналась Маша. – И это не лечится.

= 15 =

То, что на участке кто-то был, Михаил заметил сразу: лазутчик не до конца закрыл щеколду на калитке. Лорд встретил хозяина спокойно, значит, приходил кто-то из своих. Пес не выпустил бы чужака.

Своих в деревне раз-два – и обчелся. Петрович да дед Ефим, с которым они ходили рыбачить. Ксюша непременно позвонила бы, если б не застала отца дома. Михаил придирчиво осмотрел землю. Возможно, кто-то искал его на заднем дворе, ходил по участку.

Следы он нашел: отпечаток маленькой женской ножки, на мягкой земле неподалеку от летнего душа.

И что, спрашивается, Маруська тут делала?

Ответ нашелся легко, как только он решил освежиться. После парикмахерской хотелось смыть налипшие на шею волоски. Вязкая жидкость из бутылочки мало напоминала шампунь – и по консистенции, и по цвету, и по запаху. Он, как обычно, налил ее на ладонь, оттого и заметил разницу.

Вредительницу он простил, когда она ввалилась в кабинку, взъерошенная и перепуганная. Все же сама поняла, что гадость замыслила, прибежала исправлять, раскаялась. Так чего нервы друг другу портить?

И в гости Михаил пошел, как и обещал. Кроме конфет прихватил и молоко, и вишню. Правда, чуть не ушел, когда увидел, как Марусю передернуло, едва он появился.

Показалось. Может, блины она и не в его честь пекла, но за стол позвала искренне и улыбалась открыто, по-доброму. Красивая у нее улыбка – ямочки на щеках и взгляд теплый.

И блины вкусные – ажурные, с кислинкой.

Только вот упертая Маруська, как его коза. Зачем чужое молоко пробовала? Михаил прислушивался к тому, как льется вода в ванной. Вроде бы на помощь спешить не надо, но появилось дурацкое желание уложить в кровать и дать лекарство.

Признание соседки прозвучало, как гром среди ясного неба. Хорошо, в тот момент во рту ничего не было, иначе подавился бы.

– То есть… как? – переспросил Михаил хриплым голосом. – Беременна?

– Да, вот так, – улыбнулась Маруся. – Беременна.

– И ты беременна… – пробормотал он, совершенно растерявшись.

Ладно, Ксюша. У нее муж, родители, она в городе живет. А вот это… как?! Беременная жена уходит от мужа, потому что он ей изменяет.

Ядрена во-о-ошь…

Михаил провел ладонью по голове – забыл, что волос нет, ерошить нечего. Маруся помыла свою чашку, налила свежий чай, уже без молока. Пила маленькими глотками и с интересом на него поглядывала.

Может, ребенок не от мужа? Колькин?

Да не-е-ет… Маруся не стала бы…

– Как же ты? – спросил он, откашлявшись. – Одна?

– А вот жалеть меня не надо! – отрезала Маруся, мигом поменявшись в лице. – Я молодая и здоровая, справлюсь! И профессия у меня есть, очень, кстати, удобная. Могу дома работать. И жилье есть. И ребенок этот – только мой!

– А профессия какая?

– Переводчик.

– А-а-а… А жилье – это, что ли? – Он обвел взглядом кухоньку.

– Хоть бы и это.

– А Колька…

– Друг, – призналась Маруся. – Мы с детства дружим. Денег он с меня не возьмет. И даже жениться предлагал.

– По дружбе? – уточнил Михаил – Жениться?

– Да. Я отказалась. Я сама со всем справлюсь!

– Сама – это хорошо… Срок маленький еще?

– Ага…

Да, многое теперь понятно. И перепады настроения, и азарт в глазах при виде вишни. Надо же, и дочку на вишню потянуло.

– Так молоко не носить? – спросил он.

– Сейчас проверим, – храбро ответила Маруся и открыла холодильник.

– Может, не стоит? – испугался Михаил.

Но шустрая Маруська уже сунула нос в крынку, принюхалась, а потом и глотнула молока. Улыбнулась и облизала губы:

– Вкусно.

– Ну и славно, – Михаил аж выдохнул с облегчением. – Козье молоко полезное.

– Я могу пла…

– Цыц! – грозно рыкнул он, оборвав ее на полуслове. – И чтоб я больше о деньгах ничего не слышал. – И добавил: – А ты пирог обещала, с вишней.

Про пирог вспомнил, чтобы Маруся не чувствовала себя обязанной. Вроде все просто, он ей – молоко, а она ему – пирог. Обмен, по-соседски.

– Да, завтра испеку, – кивнула она.

– И это… если надо чего, обращайся.

– Хорошо, спасибо, – легко согласилась она.

– Да я серьезно, – даже рассердился Михаил. Понятно же, из вежливости «спасибо» говорит. – Себя не жалеешь, о ребенке подумай.

Маруся кивнула. Точно, упрямая коза! Ничего, он за ней присмотрит. Да просто потому что она совсем одна! Может, еще с мужем помирится. Михаил скривился, вспомнив мужика с букетом.

– Марусь, а что вместо шампуня-то было? – поинтересовался он, меняя тему разговора.

Она вспыхнула и обеими руками вцепилась в чашку.

– Прости, пожалуйста…

– Да ладно, забыли. Любопытно только, и все.

– Крем… – выдавила она. – Для депиляции…

– Чо?! – Он вытаращил глаза.

– Ага…

Михаил честно пытался сдержать смех. Не вышло – грохнул так, что стол заходил ходуном. Это ж надо! Маруська надеялась, что у него волосы повылазят, а он… а он…

– Ха-ха-ха!

Маруся смеялась вместе с ним: все еще красная от смущения, но без обиды. Вот же вредительница!

– Ладно, пора мне, – сказал Михаил, утирая выступившие от смеха слезы. – Дела сами не делаются. Спасибо за угощение.

– Ой, а с собой возьми.

Маруся подхватилась, накрыла стопку блинов чистой тарелкой.

– Не надо.

– А я столько не съем. Не выбрасывать же. – Она внезапно посерьезнела. – Все никак не привыкну только для себя готовить. Ты возьми, пожалуйста.

Ответить Михаил не успел. Со двора раздался зычный голос:

– Маша-а-а!

Маруся побледнела и осела на стул.

– Это кто? – спросил Михаил, отчего-то шепотом.

– Мама… – еле слышно ответила она и схватилась за голову.

– Мария!

Мда… Если ребенок так пугается собственной матери, неудивительно, что прячется от мужа не у нее под крылышком, а в глухой деревне. Михаил поднялся и взял тарелку с блинами. Семейные разборки его не касаются.

– До завтра, Маруся.

– До завтра, Миш…

Он вышел на терраску. По ступенькам крыльца поднималась полноватая женщина – крашеная блондинка с короткой стрижкой, чем-то отдаленно напоминающая Марусю. За воротами у машины стоял пожилой мужчина, вероятно, отец.

– Привет, мам.

– Добрый вечер, всего хорошего, – скороговоркой произнес Михаил, сбегая с крыльца.

Судя по всему, Маруся не горела желанием представлять его своим родителям, да и он, откровенно говоря, тоже не стремился к новым знакомствам.

– Это кто? – услышал он удивленный возглас.

– Сосед. Мама, зачем вы приехали?

– Маша! Ты в своем уме?! – воскликнула женщина. – Ты не отвечаешь на телефонные звонки…

Дальше Михаил не прислушивался. Не его это дело, хотя Марусю было жаль.

«А вот жалеть меня не надо!» – словно наяву услышал он ее голос.

А и то верно. Все же родители. Приехали, значит, беспокоятся, переживают. У Маруси сейчас настроение часто меняется, да и добрая она, если и поссорилась с матерью, то и помирится.

Он отнес блины на кухню, шуганул оттуда кошку и ушел на задний двор.

Отца мама в дом не пустила.

– Пусть там подождет, у нас женский разговор, – заявила она, отчитав дочь за то, что та не хотела отвечать на телефонные звонки.

Ничего хорошего от этого визита Маша не ждала. Адрес, понятное дело, Толик дал. Мама всегда принимала его сторону, навряд ли даже сейчас что-то изменилось.

– Мария, что за фокусы? – набросилась на нее мама, брезгливо осмотревшись по сторонам. – Почему ты ушла от мужа?

– А он тебе не рассказал? – огрызнулась Маша.

– Толик тебя искал! Ссора – не повод…

– Ссора? – изумилась она. – Он назвал это ссорой?

– Маша, это нормально. Муж и жена ссорятся, потом мирятся. Это не повод уходить из дома!

– Мама! По-твоему, застать мужа верхом на медсестре – это ссора?!

– Не повышай на мать голос. И не придумывай! Быть такого не может!

Маша чуть не задохнулась от негодования. Почему?! Почему мама верит не ей, а Анатолию?!

– Да я сама видела, собственными глазами!

– Не ври! Это ты завела любовника! Толик говорил, что ты тут с каким-то мужиком. И я сама только что его видела!

Внизу живота кольнуло. Маша испугалась. Ей нельзя нервничать, нельзя скандалить. Мама даже этого не понимает!

– Мама, Толик сказал, что я беременна? – тихо спросила она, борясь со слезами.

– От кого?! – Мама картинно схватилась за сердце. – От этого мужика? Поэтому ты ушла от Толика?!

– Да, мама, – ответила Маша, окончательно обозлившись. – Все именно так!

= 16 =

– Как ты могла… – простонала мама и рванула на крыльцо. – Жора! – закричала она на всю деревню. – Жора, иди сюда!

В трудные моменты она всегда прибегала к помощи мужа, который не мог ни в чем ей отказать. Обычно отец смотрел на Машу виноватыми глазами, но поддерживал жену во всем.

– Что случилось, моя черешенка? – спросил отец, когда мама упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий.

Маша тихонько присела на краешек кровати. Театральное представление в самом разгаре, но у нее нет никакого желания в нем участвовать. Ей надо думать о ребенке.

– Она… она беременна! – прорыдала мама, заламывая руки.

– Правда?! – Отец засиял от радости. – Машенька, наконец-то!

– Не от Толика! – пригвоздила мама.

– Э-э-э… Нет, не может быть. Ты что-то не так поняла.

Маша улыбнулась отцу.

– От этого деревенского мужика! – воскликнула мама.

«Правда?!» – Вопрос читался в изумленном взгляде отца.

«Нет…» – Маша покачала головой и развела руками.

– Маша, а почему ты ушла от Анатолия? – спросил отец, улучив момент.

Мама картинно рыдала и сморкалась в платочек.

– Потому что он кобель и предатель, – ответила Маша. – И я больше ничего не хочу о нем слышать. Можете его усыновить, вместо меня. Но я к нему никогда не вернусь.

– Доча, но ты же в положении…

– Это мой ребенок.

– Жора, Толик не мог, – пожаловалась мама отцу. – Он такой хороший мальчик…

– Знаешь, Люся, мы свою дочь тоже не под забором нашли, – довольно резко ответил ей отец.

Маша даже удивилась, не ожидала от него такой поддержки.

– Думаю, стоит поговорить с зятем, а не мучить Машу скандалами, – добавил он. – Ты убедилась, с ней все в порядке. Крыша над головой есть. Поехали домой.

– Жо-о-ора! – взвыла мама. – Но как же?..

– Маша, может, с нами вернешься? – спросил отец, игнорируя очередной приступ негодования.

Маша в ужасе замотала головой.

– Пап, тут хорошо, – сказала она. – Дом уютный, у меня все есть. Тут воздух чище.

Он кивнул и под локоток вытащил маму на терраску. Маша вздохнула и пошла следом, провожать. Мама филигранно умела закатывать истерики и изводила ими и ее, и отца, сколько Маша себя помнила. Однако отец ее любил, а Маша старалась прощать и не обращать внимания. Матушка чем-то напоминала ей миссис Беннет из книги Остин «Гордость и предубеждение» – такая же недалекая и капризная, с таким же маниакальным желанием видеть дочь замужем.

На полпути к машине мама вырвалась и помчалась по вскопанной земле к соседскому забору. Маша охнула и прикрыла рот рукой. Михаил поливал грядки на своем участке.

– Ты! Бык-осеменитель!

– Мама, не надо!

Маша бросилась к ней, да куда там! Теперь маму не смог бы остановить даже бронепоезд.

Михаил повернулся к забору, перекрыв воду.

– Простите, вы это мне?

– Мама!

– Люся!

Никакой реакции.

– Как не стыдно! Вы разбили чужую семью!

В приступе патетики мама легко переходила с «вы» на «ты» и наоборот, а ругательства искусно маскировала изысканными фразами.

Михаил вопросительно посмотрел на Машу. Она не знала, куда деваться от стыда. И чем она думала, подтверждая мамины бредовые мысли?! Они с соседом только-только помирились…

– Люся! Поехали домой, моя черешенка!

Отец обходил маму с тылу, намереваясь произвести захват. К счастью, Михаил не отвечал на гневные мамины тирады. Он застыл, как суслик в степи, «столбиком».

– Вы сломали жизнь моему… А-а-а!

Маша и сама испугалась и чуть не взвизгнула, когда струя воды из шланга окатила маму с головы до ног.

– А-а-а! – вопила мама. – Ты! Ты! Вы! Это!

– Ой, простите, – невозмутимо произнес Михаил. – Палец соскочил.

– Люся! – Отец все же потерял терпение. – Марш в машину!

Ошеломленная мама вдруг послушалась и обмякла на муже.

– Отведи меня, Жорик…

– Доча, включи телефон, – попросил отец, запихнув жену на переднее сидение. – Я тебе позвоню.

– Хорошо, пап, – вздохнула Маша.

Когда машина скрылась за поворотом, она посмотрела на соседский участок. По-хорошему, надо извиниться за скандал, устроенный мамой. И за собственную глупость. Однако Михаила за забором уже не было.

Маша поплелась домой. Завтра, все – завтра.

Мамина истерика отняла последние силы. Маша даже посуду бросила немытой, заперла дверь и, не раздеваясь, упала на кровать.

Насыщенный выдался денек. Ноги гудели от усталости, голова – от стресса. Хуже всего, это не конец истории. Мама непременно обсудит Машину беременность с Толиком, и неизвестно, во что все это выльется. Но больше всего Машу беспокоил сосед. Какая же она свинья! Так его подставила…

Сон не шел. Поворочавшись, Маша решила, что ей не хватает воздуха. Она накинула теплый платок и вышла на терраску. Уже стемнело. Лампочку над входной дверью облепили мотыльки. Маша села на ступеньку крыльца и прислонилась боком к столбику перил.

– Мяу…

Из темноты к ней под ноги прыгнула белая кошечка.

– Ду-у-уся, – протянула Маша. – Кис-кис.

Она подхватила Дусю и посадила ее на колени. Пальцы утонули в мягкой шерстке. Кошка довольно заурчала.

Отчего-то за Марусю было тревожно. Вроде бы Михаил ее не одну оставил, с родителями, а нет-нет, да и прислушивался, что творится на соседнем участке. Из дома доносились крики, окна-то открыты, но слов не разобрать.

Михаил с удивлением обнаружил, что у него появились срочные дела возле забора. Когда Марусина мать дурным голосом заорала с крыльца: «Жора!», он напрягся, не пора ли бежать на выручку. А уж когда набросились на него самого…

«А вот жалеть меня не надо!»

Ох, Маруся, Маруся… Как же тебя не жалеть, бедная девочка? Муж – козел, мать – истеричка, отец… Ладно, о нем он пока не сложил мнения, но тот хотя бы смог увести жену, так что, может, и не плохой человек. И Колька – то ли друг, то ли подружка, который даже жениться предлагал. Негусто…

Из выкриков Марусиной матери Михаил понял, что его считают отцом ребенка. Смешно, ядрена вошь. Неужели, Маруська так и сказала? Бедовая девка…

Он вернулся в дом, едва представление за забором закончилось. Видел из окна, как Маруся смотрит в сторону его участка, как бредет домой. Пусть отдохнет, бедолага. А перед тем, как лечь спать, он снова выглянул, словно хотел убедиться, что у соседки все в порядке.

Куда там! Маруся сидела на крыльце, такая одинокая и потерянная, что Михаил понял – надо идти и утешать.

Правда, Дуся быстрее него сообразила, что Марусе плохо, – разлеглась у нее на коленях и пела свои кошачьи песни. Может, он зря пришел?

Маруся подняла голову. В глазах блестели слезы, но она не плакала. Михаил молча сел рядом.

– Миш… прости… – пробормотала Маруся. – Я не со зла сказала, что ты отец. Это… сложно… объяснить…

– Да я уж понял. Не бери в голову. Если надо, могу и отцом твоего ребенка побыть, только ты ж понимаешь, если твой муж экспертизу потребует…

– Я им скажу правду, когда мама успокоится.

– А она когда-нибудь успокаивается? – фыркнул Михаил.

Маруся прыснула, засмеялась… и расплакалась.

= 17 =

Михаил неловко приобнял Марусю, легонько похлопал по плечу. Ожидал, что она вырвется – гордая же, не желает утешений, – а она доверчиво привалилась к его боку.

Дуся, недовольно мяукнув, спрыгнула с колен и скрылась в темноте. Маруся плакала как-то по-детски искренне, ее слезы не раздражали.

– Все перемелется, мука будет, – тихо произнес Михаил.

– Чего? – то ли не расслышала, то ли не поняла Маруся.

– Говорю, все пройдет, все забудется. Ты о ребеночке думай, он сейчас твоя единственная забота.

– А об остальном кто думать будет? – Маруся провела ладошкой по мокрой щеке.

– А об остальном я позабочусь.

– Ты? – Она с удивлением заглянула ему в глаза.

– Мне не сложно.

Маруся еще никогда не сидела так близко. Михаил чувствовал тепло ее тела, слышал, как бьется сердце. От волос приятно пахло каким-то травяным шампунем. Отчего-то под ложечкой противно засосало.

Чужая жена. Чужая беременная.

– Спасибо, Миша. Я сама справлюсь.

Очень ожидаемо. Дала слабину, но быстро взяла себя в руки.

– Справишься, – кивнул Михаил. – Плакать не надо, хорошо? Я просто буду рядом. Вон там, за забором. Дорогу найдешь?

– Конечно.

Маруся улыбнулась, на мокрых щеках заиграли ямочки.

– Умница. – Михаил наклонился и дотронулся губами до ее макушки. – Иди в дом, ложись спать. Тебе нельзя студиться.

Он встал и подал ей руку, приглашая подняться. Маруся приняла помощь. Ему показалось, она хотела что-то сказать, но передумала. Еще раз улыбнулась, махнула рукой и скрылась в доме.

Михаил вернулся к себе, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, он не имел права так себя вести. Что бы там Маруся не говорила, она все еще замужем и беременна от мужа. Ему ли не знать, на какие жертвы может пойти женщина ради ребенка. С другой – он уверен, что поступил правильно. Эти ненормальные родственники довели девочку, а плакать в одиночестве – не лучший выход. Да и помочь ей не сложно – присмотреть, подсобить по хозяйству, свозить в райцентр. Подкормить, в конце концов.

А какие сплетни поползут по деревне, если хоть кто-то краем уха слышал скандал?

Сплетен долго ждать не пришлось. После утренней дойки явилась Василиса, жена Петровича.

– Мишань, говорят, ты у нас скоро отцом станешь, – начала она без предисловий.

– Говорят, в Москве кур доят, – буркнул Михаил. – Окстись, Василиса!

– Да вот и я удивилась, – прищурилась она. – Вчерась соседка твоя приходила, что-то непохоже было, что вы вообще знакомы. А сегодня бабы уже шепчутся, что ты ей ребеночка…

– Василиса, – перебил ее Михаил, – ты ж умная женщина, чего сплетни разносишь?

– Мишань, я тебя предупредила. О беременности мне Маша сама сказала, еще вчера. Спрашивала, как ей тут врача найти.

– Знаю я о беременности.

– Так вот, Мишань, она со своим мужем-кобелем помирится, рано или поздно, а ты тут останешься, у разбитого корыта.

– Василиса, изыди. И без тебя забот хватает.

Она ушла, а настроение на весь день испортила. И плевать на сплетни! А вот что Василиса не оставила попыток сосватать за него двоюродную сестру Зинку – яснее ясного. И ведь сто раз говорил, чтоб отстала!

Дел навалилось столько, что Марусю Михаил видел только пару раз, издалека. В первой половине дня она копалась в огороде, выравнивая грядки. Интересно, что сажать задумала? Потом ходила куда-то в деревню, а после обеда вроде бы из дома и не выглядывала.

Встретились они вечером, у забора, когда Михаил принес молоко.

– Как настроение? – спросил он.

Маруся светилась радостью, от вчерашних слез не осталось и следа.

– Заключила договор на перевод, – сообщила она. – Гонорар хороший.

– А чувствуешь себя как? Может, к врачу свозить? Я завтра могу.

– Завтра Николя обещал приехать. Спасибо, Миш, я побегу. Работать надо.

Вот и поговорили. Впрочем, Михаил только порадовался, что у соседки все хорошо.

– Ой, Миш, погоди!

Неугомонная Маруська неслась обратно.

– Чего?

– Дуся твоя весь день спит у меня на терраске. Ничего?

– Дуся – сама по себе кошка, я говорил. Пусть спит, где хочет.

– А чем ты ее кормишь?

– Жрать захочет – домой придет.

– Да я угостить просто хочу, а то неудобно как-то.

Неудобно. Перед кошкой Дуськой. А что обещанного пирога с вишней он как-то не наблюдает – это удобно.

– Она мясо любит, любое. А молока не наливай, желудок у нее расстроится.

– Ага… Миша, подожди! Я еще забыла! Стой здесь.

Он постоит, чего б не постоять.

– Маруся, не беги ты так, – крикнул он ей вслед. – Подожду, не суетись.

Он не сразу сообразил, зачем она тащит ему тазик. Небольшой такой тазик, но вместительный, покрытый чистым полотенцем.

– Вот! Теплые еще.

Он заглянул под полотенце и чуть не подавился слюной – целый тазик жареных пирожков!

– С вишней? – спросил он зачем-то.

– Ага, – гордо кивнула Маруся. – Все, теперь точно работать.

Михаил смотрел ей вслед, пока не хлопнула дверь на терраске.

Николя приехал утром, но обрадоваться Маша не успела. Настроение у него было смурное, и она сразу заподозрила неладное.

– Как ты тут, рыбка моя? – Николя обнял ее и поцеловал в щеку.

– Хорошо. Пью козье молоко, занимаюсь переводом. Поедем за саженцами и цветами?

– Нет, Машуль. Поедем в Москву. Собирай вещи.

– Тебя, случайно, матушка не покусала? – рассердилась Маша. – Или, может, Толик? Не поеду я!

– Маш, иначе – никак…

– Для начала попробуй объяснить, отчего я должна возвращаться.

– Мне самому неудобно, что так получилось, поверь. – Николя вздохнул и присел за стол. Маша подвинула к нему тарелку с оладьями, которые нажарила утром. – В общем, я не смогу приезжать к тебе, привозить продукты и все необходимое, поэтому не могу тебя тут оставить. Я, Машуль, контракт подписал. От таких предложений не отказываются. Выступления в Нью-Йорке, пока на месяц, но с перспективой на длительный срок.

– Ух ты! – обрадовалась Маша. – Я тебя поздравляю! Только почему я не могу тут остаться?

– Спасибо. Потому что, рыба моя, я не могу бросить тебя одну в глухомани. Поживешь в моей квартире. Мне так будет спокойнее.

– А мне тут спокойнее, – возразила Маша.

– Давай рассуждать здраво… – Николя умял оладушек и не заметил этого. – Машины у тебя нет, водить ты не умеешь. До автобуса километр пехом. Поднимать тяжести тебе нельзя. К врачу никто не отвезет, скорой тут сутки можно дожидаться. Ты хочешь, чтобы я поседел раньше времени? Я вообще предпочел бы жениться на тебе и увезти с собой в Америку.

– Это мы уже обсуждали, – отрезала Маша. – Ты там, может, быстрее себе пару найдешь, так что никаких женитьб. Тем более, мне еще с Толиком разводится, а он, скотина такая, может потребовать опеку над ребенком.

Николя как-то странно перекосило. Наверное, злится, что она не хочет уезжать.

– Тем более! Нужно тебя подальше увозить. Да и разводиться в Москве удобнее, – упрямо настаивал он.

– За мной Миша присмотрит, – выдвинула свой последний аргумент Маша.

– К-какой Миша? – Николя подавился оладушком.

– Сосед, с которым ты подрался. Михаил.

– А-а-а… – Николя выдохнул. – Нет, этот не станет. Да я тебя ему и не доверю.

– Чего это? – обиделась за соседа Маша. – Он мне молоко носит, между прочим. И в город предлагал отвезти.