Текст книги "Чужая беременная (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Как хорошо, что в папке с документами Маша хранила и банковскую карту, и ключи от Колиной квартиры. Не придется просить деньги у Толика, чтобы вернуться в деревню. И не придется жить у него или у родителей, когда ее выпишут. Маша не могла уехать домой сразу, ей надо было обновить гардероб, вещи стали малы. Да и нечего ей делать в деревне, пока Миша в госпитале.

В день выписки позвонил Толик.

– Машуль, я сволочь, но я не смогу тебя забрать, – невесело сообщил он.

– Да и не надо, я такси вызову, – ответила Маша.

– Маш… ты сразу в деревню?

– Нет, на пару дней в Москве задержусь. А что?

– Маш… – Он замолчал, но вздыхал так тяжко, что она заподозрила неладное. – Да нет, ничего.

– Толя, что случилось? – строго спросила она. – Опять мама?

– Мама? Какая ма… Ах, нет, не мама.

– Тогда что?

– Маш… я руку сломал…

Она ахнула, прикрывая ладонью рот. Для Толика с его профессией это действительно катастрофа.

– Как же ты…

– Ой, не спрашивай. Маш, я понимаю, что не мне просить тебя о помощи, но больше некого.

– Чем я тебе помогу, с животом? – всплеснула руками Маша. – Рука какая?

– Правая… – Толик снова горестно вздохнул. – Ладно, ничего. Как-нибудь… Еду заказывать можно…

– Толя, я приеду, – решилась Маша. В конце концов, он не бросил ее в беде, может, и она будет чем-то полезна. – Только жить я у тебя не буду. Приготовлю поесть, помогу, чем смогу, а ночевать уеду к себе.

– Машенька… – Кажется, Толик даже прослезился. – Да как скажешь, конечно. И это только на первые дни, потом полегче будет. Спасибо тебе.

Не место ей рядом с бывшим мужем. Миша тоже нуждается в ее заботе. Но он пока в госпитале, а непутевый бывший совсем один.

Маша перестала бы уважать себя, если бы отказала Толику в помощи.

= 42 =

Бывший муж выглядел подавленным, но, в целом, держался неплохо. Маше даже показалось, что он несильно переживает из-за сломанной руки. Насколько она знала характер Толика, тот должен был или психовать, или скатиться в депрессию. Он же вроде как грустил, но слегка, и крутился вокруг Маши. Даже в магазин с ней пошел, чтобы нести сумку здоровой рукой. Впрочем, возможно, она слишком строга к бывшему мужу, и он просто помнит о беременности.

– Так как это ты? – все же спросила она, кивая на руку в гипсе. – Шел, упал, очнулся?

– На тренировке, – помрачнел Толик. – Да там пустяки, трещина.

– Правда? Это хорошо, потому что я скоро уеду.

– Ма-а-аша… – Он посмотрел на нее умоляюще. – Останься.

– Назови мне хоть одну причину, по которой я должна остаться, – фыркнула она, аккуратно снимая пенку с бульона. – Мы в разводе, у тебя всего лишь трещина. Ты и до гипса не умел готовить, но как-то справлялся. Помогал кто? Впрочем, не отвечай, меня это не интересует.

– Маша, останься насовсем.

– О-о-о… – протянула она. – Тем более, назови причину.

– У нас будет ребенок.

– Не аргумент, Толь. Хочешь быть отцом – будь, я не стану лишать тебя этого права. Но это не повод жить вместе.

– Я тебя люблю.

– Не ври. – Она даже не рассердилась. Зря приехала, от этих разговоров она устала. – Когда любят, так себя не ведут. Давай уже перестанем врать друг другу, ты не любишь меня, я не люблю тебя. Все, точка.

– Маша, я хочу начать все с начала…

– Хоти, Толя, кто ж тебе запретит. Но одного твоего желания мало, правда? А я ничего не хочу с тобой начинать.

– Тем не менее, ты приехала сюда, – упрямо возразил Толик, – а не поспешила к Михаилу.

– Уже жалею, – отрезала Маша. – Лучше оставь меня в покое, а то вдруг суп отравлю и не замечу, как.

Толик повздыхал, но ушел из кухни в комнату. На самом деле Маша не жалела, что откликнулась на просьбу. Невелик труд, суп сварить, да котлеты пожарить, а побывать в квартире, где они вместе прожили столько лет, оказалось полезным. Теперь она чувствовала себя здесь чужой. Толик ли следил за чистотой, наняв уборщицу, или это делала какая-то из его женщин, но грязью ничего не заросло. Просто отсюда исчезла сама Маша, без следа. И никакого сожаления об утраченных «благах»!

«Все, я больше не выдержу… – думала она, переворачивая котлеты на сковороде. – Как только вернусь к себе, позвоню Мише. И будь что будет!»

Она изнывала от нетерпения, пока кормила Толика обедом. По его настоятельной просьбе поела и сама, а потом засобиралась домой.

– Маша, ты можешь переночевать…

– Все, хватит! – прервала она очередную «песню». – Не могу, потому что не хочу.

– Ладно. – Толик вздохнул. – Прости. Можно тебе попросить еще об одной услуге? Ничего такого…

– Попробуй.

Маша смотрела на бывшего мужа: красивый, высокий, холеный. Даже рука в гипсе на перевязи добавляла ему шарма. А она ничего по отношению к нему не испытывала, даже боль от измены растворилась без следа. Все просто, не любила она его по-настоящему. Все правильно, здесь ей больше не место.

– Твоя матушка жаждет накормить меня своим фирменным холодцом. Ну, ты помнишь…

– А, да. Это логично, тебе полезно, при переломе. Ой, прости, трещине. Мне сказать, чтобы она не суетилась? Толь, она не послушает. Смирись и прими холодец.

– О, нет, я помню, что твоей матушке нельзя отказывать. – Толика передернуло. – Она хочет его завтра занести, а я на работе буду. Передашь ей ключи? Пусть уж без меня приходит.

– На работе? – удивилась Маша. – А тебе больничный не положен?

– Какой больничный! Оперировать не смогу, но бумажные дела никто не отменял.

– Хорошо, передам.

Родители живут неподалеку от Колиной квартиры, передать ключи несложно. Маша решила сделать это сразу, и назвала таксисту адрес родительского дома. Маме она позвонила с дороги, чтобы та спустилась во двор. Заходить в гости Маша не планировала.

Мама спустилась… и села в машину, водрузив рядом с собой хозяйственную сумку.

– Мам, ты куда? – удивилась Маша. – Возьми ключи, а я – домой, очень устала.

– Машенька, съездим вместе к Толику. Холодец уже готов, зачем ждать до завтра?

– Мама-а-а… – простонала Маша.

А что тут скажешь? Не спорить же с ней при таксисте? Или демонстративно выходить из машины?

– Иди сама, я подниматься не буду, – пробурчала Маша, когда они остановились у дома Толика.

– Машенька, пойдем со мной, – засуетилась мама. – Пожалуйста. Мне там цветочки забрать надо, в горшках. Ты возьмешь один, он не тяжелый, иначе дважды ходить придется.

На звонок в дверь Толик не отреагировал. Маша ухмыльнулась про себя, вот тебе и «больной». Едва она за порог, как он сбежал. Она открыла дверь ключами.

– Мама, неси свой холодец в холодильник, давай горшок, – поторопила она мать. – Я сейчас упаду от усталости.

– Ой, да-да… Я сейчас…

Мама метнулась на кухню, потом отправилась в спальню. Там была лоджия, на которой Маша когда-то разводила цветы. Услышав сдавленный крик, Маша перепугалась и рванула к маме. Ушиблась, что ли?

Мама медленно сползала по стенке, держась за сердце. В спальне на кровати лежал Толик – голый, без гипса, накрывая своим телом обнаженную женщину.

Маша расхохоталась. Как замечательно, что мама настояла на этой поездке!

– Думаю, цветочки ты потом заберешь, – сказала она, подхватывая ее под руку. – Пойдем, пойдем, не будем мешать.

В такси Маше удалось немного отпоить маму водичкой, но та все равно испуганно таращилась в никуда и то и дело повторяла:

– Как же так… Как же так…

Легко! Как всегда, в общем-то. Даже вранье с гипсом идеально характеризовало Толика. Маша в очередной раз поблагодарила судьбу, что рассталась с этим человеком. Горбатого могила исправит. Или… любовь. Может быть, когда-нибудь он встретит женщину, которую полюбит по-настоящему. Может быть…

Домой к родителям Маша заходить не стала, в двух словах объяснила все папе, передала ему маму и уехала на том же такси. Вышла раньше, чтобы зайти в магазин за хлебом и йогуртом, – вспомнила, что в квартире у Коли еды кот наплакал. Во дворе присела на скамейку, рядом с детской площадкой.

Осень дарила последние теплые дни – солнечные, пронзительно синие, с золотым отливом. Даже в московском дворе пахло листвой и пожухлой травой. В деревне, наверняка, запах еще слаще. И лес, и озеро сейчас потрясающе красивы.

Маша достала телефон, провела ладонью по экрану. Номер Михаила она давно выучила наизусть, чтобы уже никогда не забыть. Восемь… Девять… два…

Номер высветился на экране, и Маша не сразу поняла, что это входящий.

Миша?!

– Миша?! – крикнула она в трубку и чуть не задохнулась от счастья, когда услышала родной голос.

– Маруся…

Она заплакала, совершенно не стесняясь слез.

– Миша…

– Маруся, прости… Как я сразу не догадался, что ты заменишь симку, как потерянную! Я дурак…

– Ми-и-и-иша…

– Ты плачешь? Маруся! Маруся, где ты?

– А ты? – всхлипнула она. – Где ты?

– Да я это… у подъезда Колькиной квартиры. Если ничего не перепутал. В клинике сказали, тебя выписали, я подумал, может…

Маша подскочила и бросилась к подъезду. Как же она сразу не заметила, не посмотрела! Вот же он, вот…

Миша стоял к ней спиной и что-то говорил в телефон.

– …да где… – услышала она, подбегая.

Хотя какой там бег с таким животом! Как смогла, так и дохромала.

– Миша!

Он резко обернулся. В голове у Маши мелькнуло, что нельзя ему так резко, что спину надо беречь. И все мысли исчезли разом, едва Миша заключил ее в объятия.

– Маруся, девочка моя…

Они долго стояли обнявшись, и целовались у подъезда, как подростки, у всех на виду. Маша только всхлипывала от счастья, а он смотрел на нее таким взглядом, что подкашивались ноги.

– Куда… теперь? – наконец спросил Михаил. – Вернемся в деревню или… – он кивнул на подъезд.

– Домой, – ответила Маша. – А мой дом там, где ты.

Эпилог

– Маруся, остановись, – простонал Михаил, когда Маша протянула ему очередную гирлянду. – Вешать уже некуда.

– Не может быть, – не поверила она. – А перила на крыльце?

– Там снег и мороз! Зачем туда?

– Чтобы было красиво.

– Все уже и так красиво, глаз не оторвать.

Маруся вздохнула и насупилась. Михаил закатил глаза и стал натягивать валенки.

До Нового года еще три недели, но Марусю уже обуяла жажда праздника. Она накупила игрушек и искусственных еловых веток и вечерами мастерила из них нарядные гирлянды, которые Михаил развешивал по всему дому. Саженец голубой ели он посадил в саду еще осенью. Они с Марусей решили, что никогда не будут рубить елки, пусть растет свое дерево, вместе с малышом, его и будут потом наряжать на праздник.

– Скоро некогда будет этим заниматься, – твердила Маруся, перебирая мишуру и шарики в большой коробке. – Хочется почувствовать Новый год до того, как я рожу.

Да пожалуйста! Говорят, у беременных к родам и не такие чудаковатые желания появляются, так что гирлянды – это даже прекрасно. Правда, до этого Маруся, как ненормальная, отмывала дом. Михаил только успевал отнимать у нее лестницу, да тяжелые ведра.

Ложиться в роддом заранее Маруся не пожелала, категорически. Михаилу еле-еле удалось уговорить ее на госпитализацию за три дня до предполагаемого срока. Завтра! Они поедут в роддом уже завтра. В последнюю неделю он ощущал себя, как на пороховой бочке, «рвануть» могло в любой момент.

– У тебя будет не меньше двенадцати часов, чтобы меня довезти, – отмахивалась Маруся.

Хорошо, коли так! А если, к примеру, стремительные роды? Михаил не желал пускать все на самотек и к Марусиным родам подготовился основательно. Он изучил все, что полагалось знать молодому отцу, да и матери тоже, постоянно штудировал книги, статьи и форумы в интернете. И даже запасся всем необходимым, несмотря на протесты Маруси, что «заранее ничего покупать нельзя». Тут уж он проявил стойкость и упрямство.

– Мы не в городе живем, а в деревне, я один ничего не успею приготовить к твоему возвращению, – доказывал он. – Поехали в город, поживем там, пока…

Договорить Маруся не давала, ее резкое «нет» ставило точку в споре, который повторялся все чаще и чаще. В итоге она согласилась на компромисс: остаться жить в деревне и готовить приданое ребенку.

Михаил прикрутил гирлянду к перилам и вернулся в дом, стряхнув с шапки и куртки налипший снег. Маруся сидела у печки в кресле-качалке, на коленях у нее пригрелся Масяня. Лорд лежал на коврике у дивана, Дуся – на книжной полке. Идиллия.

Утром Маруся напекла пирогов, сейчас он заварит липовый чай, сядет рядом с любимой женщиной…

– На дворе метет, однако, – сказал Михаил, подходя к Марусе. Он наклонился и поцеловал ее в макушку. – Как бы завтра добраться до трассы, да не застрять в сугробе.

– Мишенька, ты только не волнуйся…

Ядрена вошь! Да кто ж начинает с такой фразы! Михаил тут же покрылся холодным потом, с тревогой ожидая, отчего ему «не волноваться».

– Я постараюсь, милая. Что ты хотела сказать?

– Ехать в город придется сейчас.

– Что?!

– Схватки начались.

Не паниковать. Не паниковать… Не паниковать, ядрена вошь!

– Одевайся, – бросил Михаил. – Тебе помочь?

– Пожалуй, да…

Никакой паники. Вещи давно собраны, сумка стоит в спальне. Машина заправлена, плюс запасная канистра с бензином в багажнике. Звонок Петровичу, чтобы они с женой присмотрели за хозяйством. Скорее всего, в ближайшие пару дней Михаил домой не вернется.

– Маруся, в Москву или в областную? До областной ближе.

– В Москву, Миша. Схватки регулярные, но терпимые. Только не гони пожалуйста, времени достаточно.

Какое там «не гони»! Михаил и при желании не мог ехать быстрее тридцати километров в час. Темно, снег налипает на стекло, дворники едва справляются. Вьюжит, метет. Внедорожник ползет «по пузо» в снегу.

Досиделись, ядрена вошь!

До трассы они не добрались, встали километрах в пяти от деревни. Намертво встали – ни туда, ни сюда.

– Марусенька, вот теперь ты не волнуйся. – Михаил достал мобильный. На всякий случай он держал в машине и рацию, но если связь есть, то она не понадобится. – Вызываем МЧС, только они нас сейчас откопают.

Никакой паники. В салоне тепло, работает печка. У него есть запас бензина. Они не в глухой тайге, их непременно спасут!

Только вопрос, успеют ли до родов…

– Миша, мне б назад, прилечь.

Никакой паники. Помочь Марусе перебраться на заднее сидение.

– Ой, больно-о-о… А-а-а… А-а-а!

Никакой паники. Держим за руку, массируем точки на пояснице.

– Миша, я рожаю!

Двенадцать часов?! Два! Всего лишь два часа. Ребенок уже рвется в этот мир так стремительно, что Михаил едва успевает подготовить самое необходимое. Ладно, ерунда. Он помогал рожать козам и кошке. Маруся такая же баба!

– Дыши, Маруся, дыши!

– А-а-а! – Долгий пронзительный крик матери.

– А-а! А-а! А-а! – Первый крик новорожденного, во всю силу маленьких легких.

– Мальчик. Маруся, видишь? Мальчик…

– Сын… – выдыхает она.

К тому времени, как прибыла помощь, малыш, укутанный в пеленки и платки, мирно спал на руках у Маруси. Дорогу расчистил трактор, но машину Михаил бросил, чтобы не оставлять Марусю и ребенка. Врач сказал, что все у них хорошо, а более детальный осмотр сделают в больнице.

Одной рукой Маруся придерживала сына, другой – сжимала ладонь Михаила. Ему казалось, что еще никогда она не была так красива. Может быть, потому что ее лицо светилось от счастья?

– Марусь…

– А?

– Маруся, выходи за меня замуж. Ты сказала, спроси после того, как…

– Да, Миша.

– Что?

– Да, Миша, я выйду за тебя.

– Беременные в дороге у меня рожали, было такое. Но чтоб им потом предложение делали – это впервые, – засмеялся врач.

– Да… так получилось, – ответили они хором.

У Михаила зазвонил телефон.

– Виталий, – сообщил он Марусе и ответил на звонок. – Да, слушаю. Да ты что?! Поздравляю! Да! Спасибо! – Он прикрыл телефон рукой и шепнул Марусе: – Ксюша родила девочку, только что.

Он стал дедом! С ума сойти! Эти женщины словно сговорились!

– Нет, я не могу сейчас приехать, извини. Потому что полчаса назад у Маруси родился сын.

Она вдруг тронула его за рукав.

– У нас, Миша, – шепнула она. – У нас родился сын.

– Да, Виталий, так Ксюше и передай, – улыбнулся Михаил. – И мой сын все же старше моей внучки.

________________________

Конец