Текст книги "Чужая беременная (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Нет! – отрезал Михаил.

– Нет-нет! – запротестовала Маша. – Миша, иди уже, а?

– А вы? – хором спросили Ксения и Виталий.

В итоге, после препирательств и взаимных извинений, Михаил согнал все семейство, включая Машу, в собственный дом. Ксюша занялась обедом, Маша ей помогала, а Виталия Михаил увел во двор, «эксплуатировать».

– Маш, ты не обижайся, – попросила Ксюша еще раз. Они уже перешли на «ты». – С этой беременностью настроение скачет, сама не рада.

– И у меня так же, – фыркнула Маша.

– А у вас с папой… серьезно?

Она ожидала такой вопрос, вот только ответа на него у нее не было.

– Не знаю. Я понимаю, что… – Маша всхлипнула и замахала рукой перед лицом, осушая слезы. – Ну вот, опять!

– Ой, не расстраивайся.

– Нет, ничего.

Ксюша быстро повернула разговор на безопасную тему, расспрашивая Машу, как протекает беременность. Об этом женщины могут говорить вечно – искать похожесть и отличия, обсуждать приметы и суеверия.

– А Дуськи не боишься? – поинтересовалась Ксюша, кивнув на кошку, которая давно уже обосновалась на подоконнике. – Токсоплазмоз, все дела…

– Не-а, – отрицательно покачала головой Маша. – Кошка здорова, лоток я за ней не чищу. Да Дуська и сама беременная, по-моему.

– Да ладно! – Ксюша засмеялась. – Какая концентрация беременных в одном доме! Бедный папа!

– Зачем Алима отпустили? – ворчал Виталий. – По его вине козы цветы обглодали, пусть и сажал бы!

– Да пошел он… – проворчал Михаил. – Маруся попросила, я отпустил. Ей нервничать нельзя.

При трезвом размышлении Алима даже жаль. Каждый зарабатывает, как умеет, а Марусина мамаша отвалила сумму, которой его семье на полгода хватит. Четыре сыночка и лапочка дочка, ядрена вошь! Нет, Алим не давил на жалость, просто Михаил и сам знал, зачем тот приехал на заработки и отчего жил в деревне.

А что Алим Лорда сумел запереть, так Михаил сам виноват. Когда тот яблоки гнилые на его участок таскал, он приказал псу пропускать его, как своего. Растяпа. Чего теперь-то!

Ладно, самое главное, Маруся жива и здорова. Алим не успел ее испугать. Это же он в маске к ней в дом лез, чтобы «типа ограбить». Маруся добрая, иначе Алим не отделался бы разбитым носом. Вот только Михаил ему строго-настрого запретил подходить к ее участку. Ничего, цветы он и сам посадит.

Девочки помирились – тоже хорошо. У Михаила теплело на душе, когда его любимые женщины улыбались. Они и на обновленную клумбу пришли любоваться вместе.

– Миш, у тебя теплицы крепкие? – поинтересовалась Маруся как-то подозрительно задумчиво.

– Да. А что?

– И клубника отошла, да?

– Да. Ты это к чему?

– Это хорошо. Град скоро будет, хоть клубнику не побьет.

– Какой град?! Когда? На небе ни облачка.

– Ну, я не зна-а-аю… – Маруся посмотрела на небо. – Недельку, думаю, цветочки проживут. А потом их град побьет, не иначе. Или ливнем смоет.

– Я над ними тент натяну, – мрачно пробурчал Михаил. – Заранее.

= 38 =

Несмотря на Марусин скепсис, клумба цвела и благоухала все лето. И, к огромной радости Михаила, цветы умиротворяли Марусю. Она даже гимнастикой для беременных занималась, расстелив коврик перед клумбой. Красивый вид и чистый воздух укрепляют нервы.

У Маруси больше не было поводов переживать. Деревенская жизнь текла тихо, сыто и размеренно – никаких волнений, никаких проблем.

С мужем она развелась быстро, потому что Анатолий, к огромному удивлению Михаила, не стал искусственно затягивать процесс. Согласия на развод он не дал, но все решилось в пользу Маруси. Имущество они не делили, а на алиментах муж, теперь уже бывший, настоял.

– Надеется, что я вернусь к нему еще до родов, – пожала плечами Маруся, когда они обсуждали этот момент. – И платить не придется. Блажен, кто верует.

Михаил предлагал оформить отношения, но Маруся отказалась наотрез.

– Это не потому, что я не хочу быть с тобой. Наоборот, мне еще никогда не было так спокойно и хорошо. Просто штамп в паспорте ничего не значит.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – упрямо повторил он. – И по паспорту тоже.

– Спроси меня еще раз, когда родится малыш.

Что ж, это уже компромисс.

Они и жить продолжали на два дома. Ночевала Маруся у него, и готовила тоже, а работала и закатывала соленья на зиму у себя. Она и варенье варила, и компоты делала. И, после долгих споров, все же взяла на себя часть домашних дел.

Лето вообще прошло спокойно. К Михаилу время от времени приезжала дочь с мужем, к Марусе – отец. С матерью она поссорилась окончательно и не желала ее видеть. Эта тема была под запретом, да Михаил и сам не хотел расстраивать Марусю.

Михаил все чаще задумывался о будущем. Это ему в деревне хорошо, а держать здесь жену и ребенка жестоко. Первые несколько лет – замечательно, малышу тут будет лучше. А потом? Деревенская школа против столичного образования – это аргумент. Да и зарабатывать надо больше, и зарплата должна быть стабильной, не зависеть ни от дождей, ни от морозов. Уровень ответственности иной, ядрена вошь.

Михаил подозревал, что Маруся не хочет за него замуж и по этой причине. Пересидеть в деревне – одно, а жить постоянно – другое. А ему либо укрупняться, ферму открывать, либо искать другую работу. Какой из него бизнесмен? Зато преподаватель должен получиться неплохой. Если поднять старые связи…

Или подработку какую найти?

Маруська сама пашет, как проклятая. Днем по хозяйству крутится, потом полночи за компьютером сидит, переводит, печатает. Он порой и спит давно, когда она приходит к нему под бочок, уставшая и невменяемая.

Нехорошо…

Впрочем, она шустрая, все успевает, несмотря на выросший живот. И на рыбалку за ним увязалась. Ага, всю рыбу распугала, зато радовалась, как ребенок, когда сама на удочку щучку подцепила. И в лес они вместе ходят, по малину, да по грибы. Лесная малина, хоть и мелкая, и не такая сладкая, как садовая, а ароматная до одури. Из нее Маруся тоже варенья наварила.

Грибы они собирают – ухохочешься. Маруся глазастая, такое впечатление, что даже сквозь листву шляпку гриба видит. А наклоняется за добычей Михаил, ей живот мешает.

В Москву к врачу на плановый осмотр Михаил Марусю сам возил. Однако бывший муж ей звонит. Маруся ничего не говорит, но Михаил замечает, как она мрачнеет после таких звонков. И расспрашивать неловко. В такие моменты он старается приласкать ее лишний раз. Маруся ласку любит, как кошка. Отзывчивая, нежная, теплая.

А Дуська-то котят принесла! Трое деток у нее: рыжий, серый и белый. Видать, всех коты деревенские в папашах ходят. Так и живут у Михаила, одного только Маруся к себе переманила, как подрос, беленького.

– Назову Мишкой, – грозилась она шутливо. – У тебя коза Машка, а у меня будет кот Мишка.

Детский сад! Кота Мишкой назвать! Ладно бы, собаку.

Однако кот приобрел гордую кличку Масяня, на которую, впрочем, все равно не отзывался, как и на «кис-кис». К Марусе он подходил исключительно по собственной воле и по настроению.

Чувствовала себя Маруся прекрасно, даже боли в пояснице не сильно беспокоили. А учудила лишь однажды, да и то по глупости.

Михаилу не нравилось, что работала она в своем доме. У него места мало, что ли? И не шумит он, неправда. Просто спокойнее, когда Маруся сидит рядом, а не где-то на соседнем участке. Но бороться с этим бессмысленно, приходилось ждать и нервничать. И не всегда он ее дожидался, потому как вставал рано, организм требовал полноценного сна.

Вот так уснул как-то раз, а проснулся в пять утра – и нет Маруси рядом. Поначалу испугался, потом разозлился. Она и за работой могла так засидеться. Пришел к ней – сидит, рыдает. Испугался снова, по-настоящему. Думал, может, случилось что с родителями.

– Марусенька, что такое?

– Ничего-о-о…

– Для «ничего» слишком много слез. Расскажи, будь добра.

– Все хорошо-о-о…

Упрямая коза Маруська! Еле-еле удалось из нее вытянуть, что ей захотелось каких-то особенных пончиков с сиропом, которые продаются только в каком-то кафе в Москве.

Ядрена вошь!

А сразу нельзя было сказать? Он у дочки спросил бы, где эти пончики, привез бы ей. Виталий, кстати, недавно по всей Москве искал свежие финики, Ксюше захотелось. Свежие! Сушеные ее не устраивали. Мало ли, что беременной захочется?

Михаил смотался в Москву, привез пончики. Маруся один съела и сказала, что слишком приторные, больше ей не съесть.

Главное, плакать перестала.

Михаил еще сильнее привязался к Марусе, хотя… Разве любовь можно чем-то измерить? Если им придется расстаться, то резать придется по живому. Он буквально врос и в нее, и в ребенка. Он первый узнавал все новости о самочувствии Маруси. Он пережил вместе с ней первый толчок малыша. Он массировал ей поясницу и штудировал книги для беременных. Он уже знал, где сделает детскую и как ее обустроит.

Маруся не позволяла начать ремонт. Чем больше становился срок беременности, тем больше суеверий у нее появлялось. Даже косички не заплетала, «чтобы пуповина не запуталась». Бабкины сказки, тут уж не иначе как Василиса постаралась. Но Михаил не возражал – главное, со здоровьем все в порядке.

Осень выдалась жаркая – и по погоде, и по делам. К зиме нужно подготовиться основательно, урожай собрать и обработать, сделать запасы, продать излишки. Михаил крутился, как белка в колесе, оттого и не уследил за Марусей, не мог сопровождать ее на прогулках.

Казалось бы, чего волноваться? Ходила она известной тропой, ведущей к озеру. Двигалась, потому что стала набирать вес. Михаил находил ее фигуру очаровательной, но Марусе не нравились лишние килограммы. Вот и гуляла каждый день по два раза, туда и обратно.

Михаил посылал с ней Лорда. Псу полезно размяться, а ему спокойнее, что Маруся под охраной. А в тот день Лорд поранил лапу на утренней прогулке, и на вечернюю Маруся отправилась одна.

Михаил с утра копал картошку. У него ее росло немного, не на продажу. Копал сам, без плуга, и собирал тоже сам.

Спохватился он вечером, когда уже стемнело, и обнаружил, что с прогулки Маруся не вернулась.

= 39 =

Где-то в лесу, совсем рядом, плакал ребенок. Ничто другое не заставило бы Машу свернуть с тропы. Как можно проигнорировать ребенка? И то, поначалу она прислушивалась. Может, мать рядом и успокоит малыша? Нет, плачет. Маленький, совсем маленький…

Откуда в лесу ребенок, Маша не задумывалась. Мало ли! Дачников в деревне полно, да и не обязательно кто-то из них мог завести в чащу ребенка. Господи, да сколько жутких историй! Родила – и выбросила. Кошмар!

Плач раздавался совсем рядом. Казалось, что малыш за соседним кустом, за деревом. Но нет… нет… нет…

Дальше… дальше… дальше…

Маша очнулась, когда поняла, что заблудилась. Стало жутко. Слышала ли она плач или ей почудилось? Она беспомощно огляделась. Частые стволы деревьев, кусты, мох под ногами. Никакого намека на тропу. Как она вообще сюда забралась? На предплечьях – царапины. Это она продиралась сквозь кусты?

В какую сторону идти, Маша не знала. Даже по солнцу не сориентироваться, отсюда его попросту не видно, а на дерево она и при очень большом желании не залезет. И полумрак: то ли от густых крон деревьев, то ли потому что солнце садится.

Телефон она оставила дома на зарядке. И вообще ничего в карманах?! Когда они с Мишей ходили в лес, он всегда брал с собой спички и зажигалку, нож, а иногда и ружье. Но ведь она не собиралась в лес! По знакомой тропе до озера и обратно.

Маша лихорадочно перерыла все карманы: в одном нашла две карамельки, в другом – коробок спичек. Точно! В этом комбинезоне она и ходила за грибами, и Миша сунул ей в карман спички. Просто так.

_ Не паниковать… не паниковать… – твердила Маша вслух, для храбрости.

Какое там! Хотелось бежать сквозь чащу сломя голову – быстрее, к людям. К Мише! Она изо всех сил вцепилась в ближайшее дерево, обняла его крепко-крепко. Спокойствие, только спокойствие. Сколько времени она бежала в лес, поддавшись слуховой галлюцинации? Полчаса, не больше. Значит, деревня где-то недалеко. Если сейчас идти дальше, то можно сильнее заблудиться, и найти ее будет сложнее.

Ее же будут искать? Миша точно будет! Лорд возьмет след… ох… у него же больная лапа… Маша снова послала проклятия на голову того, кто разбил бутылку и бросил осколки в траву. Уроды, а не люди! Лорд бежал по лугу и напоролся на стекло. Маша его чуть ли ни на себе домой притащила, с перепугу.

Ладно, Миша ее и без собаки найдет. Так что не стоит паниковать и забираться в чащу. Лучше остаться где-то тут… развести костер, пока не стемнело…

Маша никогда не ходила в походы, правила выживания в лесу смутно помнила после уроков ОБЖ в школе. Хорошо бы найти речку, она привела бы ее к людям. Но ручей она, кажется, пересекла давно. Еще советовали прислушиваться и принюхиваться. Дымом не пахло, звуки – только лесные.

– Ау! – крикнула Маша во весь голос. – Ау-у-у-у!

Тишина. Только птицы всполошились, устроили гвалт. Маша все же не выдержала, развернулась и пошла в направлении, которое ей казалось верным. Может, удастся выйти на тропу?

Увы.

Она присела на поваленное дерево, сунула в рот карамельку. Наваждение или сумасшествие, но в результате она сидит в лесу, подвергая опасности своего ребенка. И это не просто ужасно, это кошмарно! Маша прекрасно помнила рассказы Михаила о диких зверях и вздрагивала от каждого шороха. Вот ветка хрустнула. А это что скрипнуло?

После сладкого захотелось пить. Воды у нее, конечно же, нет.

Маша снова осмотрелась. Можно сидеть и жалеть себя, можно паниковать, а еще можно попытаться сделать хоть что-то, пока не стемнело окончательно. Дикие звери боятся огня, а у нее есть спички. И по дыму от костра ее будет легче найти. А еще из еловых веток можно устроить лежанку.

Маша встала на колени, чтобы расчистить место для костра.

Позабыв об усталости, Михаил трижды пробежал по тропе до озера и обратно, зычно окликая Марусю.

Нет ответа.

У озера ее никто не видел, никаких следов на тропе и рядом с ней. И никаких мыслей, куда она могла пойти.

Ураганом Михаил пронесся и по деревне, расспрашивая не только знакомых, к кому Маруся могла зайти на чашечку чаю. Он заглянул в каждый двор.

Никто не видел Марусю.

Телефон не отвечал, его Михаил обнаружил в доме. Дурында! Хоть бы с собой взяла!

– Петрович, поднимай людей, надо в лес идти. Скоро стемнеет!

– Мужу позвони, – посоветовал Петрович. – Людей соберем, Машка твоя беременная, многие откликнутся. Только некрасиво получится, если ее муж бывший выкрал.

– Э-э-э… – Михаил даже дара речи лишился от такого предположения.

– Бэ! – рыкнул на него Петрович. – После той истории с Алимом я верю, что эти ироды на все, что угодно, способны. Кстати, где Алим?

– Да не… – выдохнул Михаил. – Он похищением людей заниматься не будет.

– Ладно, я его сам найду. Будет, не будет… Пусть искать помогает! А ты звони, звони.

Номер мужа Михаил выудил из Машиного телефона, да и набрал с него же, чтобы Анатолий наверняка ответил на звонок.

– Да, Машуль, – услышал он его несколько удивленный голос.

– Маша у вас? – спросил Михаил, не здороваясь.

Не до реверансов.

– Это кто? – опешил Анатолий. Правда, быстро сообразил: – А, Михаил… Почему у меня? Где Маша? Что с ней?

Разговаривали они недолго, но продуктивно. Анатолий, может, и кобель, но к пропаже бывшей жены отнесся, как настоящий мужик. Сказал, что едет помогать в поисках, да еще пообещал позвать на подмогу волонтерский отряд.

– Чем больше людей, тем быстрее найдем. Волонтеры быстрее откликнутся, чем МЧС. И бригаду врачей вызвоню, Маше может понадобиться медицинская помощь.

Михаил и не заметил, как Анатолий взял управление поисками на себя, а когда понял это, испытал лишь благодарность. Ему самому было трудно справиться с волнением и паникой, не помогала даже многолетняя воинская выучка.

Как же так? Как он допустил? Как не досмотрел? Маруся потерялась по его вине, и если с ней что-нибудь случиться, он никогда себе этого не простит.

Волонтеры привезли собаку, она взяла след, но потеряла его после ручья. Люди рассредоточились по лесу, вооружившись фонариками, обшаривали каждый куст. Михаил тоже искал, в группе. Переклички, минуты тишины. Отсутствие новостей сводило с ума.

Он обессилено опустился на землю, когда по рации всем участникам поисков передали радостную новость.

Нашли… нашли…

– Эй, ты чего? – Кто-то из волонтеров протянул ему флягу с горячим чаем. – На, выпей. Нашли живой, с ребенком тоже, вроде, все в порядке. Это круто. Говорят, по дыму от костра нашли. Молодец, не растерялась.

Михаил отодвинул руку с флягой, провел по лицу тыльной стороной ладони. Это когда дождь пошел? Почему мокро? Он поднял голову и увидел над головой звезды. У-у-у…

– Где она? В какой стороне?

– Стой! Нельзя. Ее выведут.

– Мне нужно к ней!

– Возвращаемся. Ее к деревне выведут, там врачи ждут.

Страх притупился, едва Маша занялась делом. Пока собирала сухие ветки и кору для костра, пока разжигала огонь, пока ломала еловые ветви, ей казалось, что все она делает правильно. Ночи в лесу прохладные, но не холодные, как зимой. Продержаться надо всего несколько часов. С костром не страшно.

Потом стемнело, а топлива для костра не хватало. Тонкие ветки горели быстро, а толстые не желали заниматься. Света от костра почти не было, как и тепла, зато дым отгонял полчища комаров.

Из-за болей в спине Маша прилегла на бок. Каждый лесной звук пугал так, что шевелились волосы на голове. Но от усталости она… уснула. Даже не заметила, как!

А проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.

– Маша! Маша!

– Миша… – пробормотала она спросонья. – Ты меня нашел.

– Нашел, – согласился мужчина, помогая ей встать. – Ох, Маша, Маша…

Вот только это был не Миша, а Толик.

= 40 =

Маша плохо запомнила, как ее выводили из леса. Мужчины поддерживали ее с обеих сторон, а иногда и несли на руках, по очереди. Она слышала, как по рации сообщали, что она нашлась, и плакала – то от облегчения, что все закончилось, то от стыда, что своей глупостью она переполошила людей.

Толик утешал, как мог, а он никогда этого не умел. «Маша, возьми себя в руки». «Маша, думай о ребенке». Да думает она, думает! И от этих мыслей ей становится еще хуже. Она отвратительная мать. Лишь бы с малышом ничего не случилось. Миша не взывал бы к ее совести, он заключил бы ее в объятия, самые крепкие и уютные объятия на свете. Он согрел бы ее своим теплом. Он сам нес бы ее на руках до самого дома. А еще он ворчал бы и ругался, но не всерьез.

Маша не спрашивала о Михаиле. Скорее всего, он был в другой поисковой группе, только и всего. Сильно болела поясница, тянуло внизу живота, и Маша мечтала о том моменте, когда его руки коснуться спины. Тогда все пройдет, обязательно!

Едва они вышли из леса, как подкатила машина скорой помощи. Вокруг было много людей, Маша вертела головой, пыталась отыскать Михаила взглядом, но в предрассветной дымке почти никого не узнавала. Тем более, ее тут же уложили в машине, подключили какие-то датчики…

– Угроза, Толь, – кратко сказал незнакомый врач.

– До Москвы довезем или в областную? – нахмурился Толик.

– Довезем. Лучше к нам, здесь навряд ли хорошая неонаталка.

– Что, даже так…

– Лучше перестраховаться, ты же знаешь.

– Что с ребенком? – спросила Маша, едва смогла вставить хоть слово.

– С ним все в порядке, а вот с вами – не совсем, – ответил ей врач. – Едем в больницу, немножко полечимся, немножко понаблюдаемся.

Пока шел разговор, фельдшер наладил капельницу.

– Все, Толь, мы едем. Ты с нами?

– Я за вами, на своей машине.

– Толик! – Маша вцепилась в его рукав, притягивая к себе. – Толик, где Миша? Я без него не поеду.

– Машуль, тогда выбирай – ребенок или Михаил, – резко ответил Толик, высвобождаясь. – Нет времени искать твоего… – он усмехнулся, – любовника.

Маша прикрыла глаза. Если бы она могла встать, то непременно врезала бы Толику пощечину, руки чесались.

– Поехали… – прошептала она едва слышно.

Миша не оставит ее, непременно найдет. Ведь теперь он точно знает, где искать.

– Толя, захвати ее обменную карту, – попросил врач. – И документы.

– Дом открыт. – Маше было неприятно, что Толик станет копаться в ее вещах, но выхода нет. – Все в сумке, а сумка в шкафу. Не найдешь, спроси у Миши. И скажи ему, куда меня повезли.

– Все будет хорошо, Машуль, – неожиданно ласково произнес Толик и погладил ее по руке.

Расспросив Машу о самочувствии, врач отдал распоряжения фельдшеру, а потом спросил:

– Вы уж простите мое любопытство, Мария, но какого рожна вас в лес понесло, на ночь глядя?

– Ребенок плакал… – Маша ощущала усталость, но теперь приятную. Видимо, подействовали лекарства. Глаза слипались, хотелось спать. – Думала, потерялся или оставил кто… знаете, как бывает…

– Ребено-о-ок… – задумчиво протянул врач. – То есть, вы на плач шли?

– Ну да. Это галлюцинации? Я схожу с ума?

– Нет-нет, вы в своем уме, – заверил ее врач.

– А это лешего ребеночек плакал, – вмешался фельдшер. – Есть такие легенды, что когда детский плач слышат, а ребенка нет, то это нечисти дети, домового или лешего.

– Да, только ребенок был, – перебил его врач. – Степа, ты б поменьше бабских сказок слушал, да пациенткам их пересказывал.

– Был? В лесу был ребенок? – встрепенулась Маша.

– Да мы пока ждали, местные рассказали, мол, сегодня у них две потеряшки. Вы, да дочка кого-то из дачников. Ту, правда, быстро нашли, по плачу.

– А как… маленькая совсем…

– Года два вроде. Мать не уследила, девочка в лес убежала. Если голосок тоненький, то можно подумать, что младенец плачет.

– Но почему я ее не нашла? Шла же на плач…

– Там вроде ручей рядом? Вода звук искажает, кажется рядом, а то далеко. Вы, Мария, не переживайте, главное. С головой у вас все в порядке. Но вот одной бежать в лес не стоило, нужно было позвать кого-нибудь.

– Да… – согласилась Маша. – Да…

До больницы домчались быстро, ранним утром дороги еще свободны, да и с мигалкой скорой помощи им не пришлось бы стоять в пробках. Машу разбудили для осмотра, потом для УЗИ. Она перестала бороться со сном, как только услышала, что с ребенком все хорошо. Боли ушли, хотелось только спать.

Михаил видел, как Марусю вынесли из леса, но подойти к ней он не смог. И не бывший муж Толик был тому виной. Как военный человек, Михаил знал, что бывают ситуации, когда дорога каждая минута. И сейчас – такая же. Маруся провела в лесу ночь, она беременна, ей нужно оказать срочную помощь. Скорее всего, чем быстрее она попадет в больницу, тем лучше.

Так и оказалось, буквально через пять минут машина скорой помощи рванула с места. Михаил дернулся, потому что бывший муж Толик в последний момент вышел из машины. Это ж что получается, с Марусей никто не поехал? Он не хотел устраивать сцену у нее на глазах, и еще и поэтому держался подальше, пока Анатолий был рядом с ней, но никак не предполагал, что тот не будет сопровождать ее в больницу.

– Как Маша? – спросил он, догнав Анатолия. Тот припустил в сторону Марусиного дома. – Что с ней?

– Угроза преждевременных родов. Надеюсь, обойдется, ее в клинику повезли.

– Куда?

– В Москву. – Анатолий назвал адрес. – Маша сказала, ты в курсе, где ее документы. Паспорт, обменная карта.

– Да. Сейчас. Может, еще что-то надо?

– Нет, только документы.

Анатолий не пошел в дом, ждал возле своей машины. Михаил отдал ему папку.

– Ты сейчас туда?

– Да. – Он медлил, не садился в машину, смотрел на Михаила как-то странно. Вроде бы и без злобы, словно хотел что-то сказать, но не решался. И вдруг спросил: – Ты ее любишь?

– Да.

– Отпусти. – Анатолий прищурился. – Ведь это наш ребенок, ее и мой. Она так и будет разрываться между нами, когда он родится.

– А ты, значит, ее не любишь? – процедил Михаил.

– Почему?

– Так ты и отпусти. Чего ты мне предлагаешь? Любишь – отпусти. Или только советовать горазд?

– Ре-бе-нок, – по слогам произнес он. – Мой ребенок.

– Пусть Маша решает, кто будет лучшим отцом.

Анатолий с досадой отвернулся, но спорить не стал.

– Ладно. Пусть Маша решает. – Он открыл дверцу машины.

– Погоди. – Михаил вспомнил, что так и не поблагодарил его за помощь. – Спасибо.

– Хорошо, что позвонил.

Смотря вслед удаляющейся машине, Михаил вспомнил, что Марусин телефон остался в доме, и позвонить ей он не сможет.

= 41 =

Хотелось бросить все и рвануть в Москву. Михаил чувствовал жизненную необходимость находиться рядом с Марусей. Ему даже спросить не у кого о ее самочувствии! А кто поддержит ее в такой сложный момент?

Он злился, переживал, нервничал, но поехать сразу не мог. Надо договориться с Василисой, чтобы она подоила его коз. Надо собрать Марусины вещи. Надо, в конце концов, привести себя в порядок, иначе его не пустят в больницу.

Волонтеры уже свернули лагерь и отправились по домам. Святые люди! Сорвались посреди ночи ради чужого человека, помогли и исчезли, как будто их и не было. Михаил слышал, как они радовались, что Маруся жива. Повезло.

Повезло…

Дай бог здоровья Анатолию, который сумел все быстро организовать. Пусть и он найдет свое счастье. Возможно, тогда поймет, что не нужно мешать чужому.

До Василисы Михаил не добрался. Только в душ сходить успел, переоделся, да наклонился к нижнему ящику комода. Разогнуться не смог: так и осел, шипя сквозь зубы от боли, и постепенно растянулся на полу. Лежал долго, все надеялся, что поясницу отпустит, но на этот раз прихватило сурово, любое движение причиняло острую боль.

Как же все «вовремя», ядрена вошь! Вместо того чтобы спешить в больницу к Марусе, его самого определят в больницу. Если он, конечно, доберется до телефона или кто-нибудь спохватится.

– Миша! – услышал он голос Петровича. – Миш! Где ты?

Малой кровью не обошлось – и скорую вызывали, и в госпиталь уложили. Это уже Ксюша настояла, а Виталий ее поддержал. Да Михаил и сам понимал, что такое обострение не вылечить таблетками и Василисиными мазями. И ухаживать за ним некому.

Это был ад. От собственной беспомощности хотелось выть зверем, от неизвестности – лезть на стену. Анатолий на звонки не отвечал, в клинике информацию о больных по телефону не давали, послать к Марусе некого. Ксюша к нему в госпиталь каждый день приезжала, беременная, как он мог попросить ее съездить к Марусе?

И она не звонила. Но это как раз неудивительно, наизусть его телефон она навряд ли запомнила.

Вот и позаботился о Марусе. Толку с него, как с козла молока. Развалина.

Ядрена вошь…

На третий день ада смилостивился Анатолий, отписал смс: «С Машей и ребенком все в порядке. Будь добр, иди на… Хочешь увидеть ее, приезжай, а мой номер забудь». Михаил не стал унижаться и объяснять ему, отчего не может приехать. Главное он узнал – у Маруси все хорошо.

История повторялась. Маша ждала Мишу, а он не спешил ее навестить. Вообще пропал, как будто его и не было. Ладно, позвонить он не мог, ее телефон остался в деревне. По этой же причине не могла позвонить и она. Но почему не приехал?

Не с кем оставить животных? Ездили же они в Москву вместе, вполне успели между утренней и вечерней дойкой. Одно из двух: или Михаил не хочет ее видеть, или с ним что-то случилось. Первое маловероятно, даже если Толик и успел наговорить ему гадостей. Значит, второе. И это сводило ее с ума.

– Как ты узнал, что я потерялась в лесу? – спросила Маша у Толика, когда он навестил ее в первый раз.

– Михаил сообщил. Проверял, не я ли тебя выкрал.

– О-о-о…

То, что Толик быстро организовал поиски, Машу не удивляло. Он давно сотрудничал с волонтерскими отрядами, выходил с ними на поиски время от времени, как врач. Найти человека мало, нужно вовремя оказать ему первую помощь, а добровольцы, в основном, люди без медицинского образования.

– Вот только давай без этого, хорошо? – поморщился бывший муж, видимо, уловив что-то в ее взгляде. – Ты уже поблагодарила, этого вполне достаточно.

– Да? Хорошо… – согласилась Маша. Он угадал, она собиралась произнести еще одну благодарственную речь. – Дай телефон, пожалуйста, я Мише позвоню.

– Держи, если помнишь номер. – Он протянул ей телефон.

– Как? Ты же сказал, он звонил. Во входящих не сохранилось?

– Увы, нет. Я утром перевернул на телефон кофе. Симку поменял перед работой, и трубка, как видишь, новая. Входящих от Михаила тут нет.

– Но если он тебе позвонит сам…

– Я передам, хорошо.

Пустая надежда.

Маша подозревала, что Толик врет, но узнать правду можно только от Миши. А его нет!

В первый же день навестить ее пришли родители. Мама сделала вид, что между ними не было ссоры, а Маша подыграла ей ради отца. Обошлось без упреков и напоминаний «Ну я же тебе говорила!», но она не обольщалась на этот счет. Пара дней – и матушка вновь примется за старое.

Маша подолгу стояла у окна, из которого были видны больничные ворота. Стояла, пока очередная дежурная медсестра не прогоняла ее в палату. Это потом, когда ей разрешили вставать, поначалу лежала и дергалась каждый раз, когда открывалась дверь.

Ксюшу она узнала сразу, как только та вышла из машины, придерживая выпирающий животик.

«Она приехала сообщить мне, что Миша… что с Мишей…»

В те долгие и мучительные минуты, пока Ксюша поднималась в отделение, Маша чуть не родила. Так и сидела на кушетке в коридоре, вцепившись в нее руками. Отпустило, когда Ксюша улыбнулась, заметив ее. Не стала бы она так улыбаться, если бы с отцом случилось что-то страшное.

– В госпитале? – растерянно переспросила Маша, услышав новости. – Как в госпитале? Это я виновата…

– Никто не виноват, – отрезала Ксюша, пресекая попытки самобичевания. – У папы старая травма, иногда она обостряется. Просто совпало. Если бы он еще ложился на профилактику, как положено!

– Я хочу с ним поговорить, пожалуйста, дай номер.

Новый аппарат подарил ей Толик, даже симку удалось восстановить, вот только все контакты утеряны, как всегда при замене сим-карты.

– Номер дам, но звонить ему не надо.

– Как… Почему?!

– Машенька, пойми меня правильно… – Ксюша умоляюще сложила руки и жалобно на нее посмотрела. – Папа будет сильно переживать из-за того, что ты знаешь о его болезни, а нервничать не надо ни тебе, ни ему.

– Как же так… – Маша едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. – А если я не буду спрашивать? Мне бы только услышать его голос…

– Маш, а как он объяснит тебе свое отсутствие? Извини, у меня тут урожай не убран? Пожалей ты его, а? Он выйдет из госпиталя, ты из клиники, и все у вас будет хорошо. Вот его номер. Ты, конечно, вольна делать все, что хочешь…

Маша долго пребывала в смешанных чувствах после ухода Ксюши. С одной стороны, наконец-то стало известно, почему Миша не приходит ее навестить. Как она и предполагала, он не может, потому что болен. С другой, Ксюша поставила ее перед выбором, от которого разрывалось сердце. Услышать голос, поговорить, уверить друг друга, что все в порядке – разве это плохо? Разве после этого не будет легче им обоим?

И все же, комкая в руках бумажку с номером, она так и не набрала номер. Главное она узнала, Ксюша права. И Маша достаточно сильная, чтобы хранить покой Миши, если его дочь просит об этом. Наверное, ему очень больно оттого, что он не может сейчас быть рядом с ней. И он очень переживает за ее здоровье, а она – за его… И это замкнутый порочный круг, разорвать который будет невозможно, пока они оба на лечении. Пусть хотя бы Мише будет спокойно.