Текст книги "Ахундов"

Автор книги: Микаил Рафили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

24

Великое историческое значение деятельности Ахундова не только в том, что он страстно критиковал феодальный строй, боролся за материализм, но и в том, что одним из первых мыслителей Ближнего Востока понял изнанку западнобуржуазной цивилизации и буржуазной конституции.

"Почему ты не читал эти нравоучения отцу Эвренгу-Зибу, – пишет Джелалуддовле, – чтобы он выполнил их и не дал бы англичанам возможности прийти, отнять его страну, а тебя с братьями довести до нищеты, а ваш народ до ничтожества и полного упадка?

Наш падишах хотя и деспот, но по крайней мере, слава богу, из нас самих, слава богу, что мы, подобно вам, не попали под власть чужеземцев. Всему миру известно, как англичане обращаются с населением Индии. Разве англичане, владеющие цивилизацией, обращаются с индийским народом лучше, чем деспоты? Если сравнить деспотов с ними, то они куда лучше англичан".

Писатель не мог не видеть, что семена, посеянные им на азербайджанской почве, уже давали свои всходы. Он с глубоким вниманием следил за ростом общественно-культурных интересов среди широких слоев родного народа.

Начинался большой культурный подъем, подготовленный сорокалетней общественно-литературной и просветительной деятельностью Мирзы Фатали Ахундова.

В десятках рукописных экземпляров он посылал "Письма Кемалуддовле" в Петербург, Париж, Лондон и другие города, везде стремясь найти поддержку своим идеям. Но он не ограничивался этим. Он знал, что, только напечатав свою книгу значительным тиражом, он сумеет найти доступ к народным массам.

1875 год принес новые радости. В Баку, по инициативе Гасан-бека Зардаби Меликова, стала издаваться азербайджанская газета "Экинчи" ("Пахарь").

Мировоззрение и общественные взгляды Зардаби формировались в накаленной революционной атмосфере России шестидесятых-семидесятых годов. Идеи Чернышевского, активная деятельность нелегальных студенческих кружков – все это оставило глубокий след в сознании молодого Зардаби. В это время он сближается с бывшим активным участником знаменитого кружка петрашевцев – русским поэтом А. Н. Плещеевым, о стихах которого так тепло отзывался Чернышевский.

Зардаби окончил Московский университет в 1865 году. Он вернулся на родину, вдохновленный идеями борьбы за человеческие права крестьян, за освобождение народа.

Следуя примеру великих просветителей, Зардаби приступает к изданию червой азербайджанской вольной газеты, которая сыграла большую роль в развитии общественной мысли в дореволюционном Азербайджане. С огромной верой в силу печатного слова начал свою публицистическую деятельность Зардаби. Не имея достаточных материальных средств, не находя поддержки со стороны имущих слоев, чувствуя вокруг себя постоянное непонимание и недоверие, все время находясь под неусыпной слежкой полиции, Гасан-бек Зардаби неутомимо боролся за сохранение своего печатного органа. "Экинчи" стал трибуной свободной мысли, трибуной борьбы против невежества, пропагандистом знаний и просвещения.

На страницах этой газеты выступал со статьями Мирза Фатали Ахундов, нашедший в лице Зардаби продолжателя своей великой борьбы за цивилизацию и свободу. Зардаби привлек к сотрудничеству в газете Сеида Азима Ширвани [59]59
  [59] Сеид Азии Ширвани – азербайджанский поэт (1835–1888).


[Закрыть]и других. «Экинчи» превратился в орган демократической интеллигенции, борцов за обновление жизни феодального Азербайджана.

Постановка комедий на азербайджанском языке, издание газеты "Экинчи", появление идейных соратников окрыляли и вдохновляли великого Ахундова, и он, несмотря на старость и болезнь, продолжал свою неутомимую деятельность.

В семидесятых годах Ахундов пишет статьи "Джон Стюарт Милль о свободе", "Об обряде Мухар-рама", "О бабизме", "Спор с Молла-Алекпером", "Критика "Ек-кельме", которые завершают его философское и политическое развитие.

Но Ахундов не был кабинетным ученым. Он вел широкую переписку с передовыми людьми Востока, которые обращались к нему за советом, за разрешением вопросов, связанных с социальной жизнью и религией мусульманского государства.

В одном из писем 1875 года М.Ф. Ахундов, обращаясь к своему иранскому корреспонденту Мирзе Юсиф-хану, писал: "Я внимательно прочел Вашу книгу "Ек-кельме", замечательная книга, добрая память и польза, но она написана для мертвых людей. Разве кто-нибудь в Иране послушается совета? Было время, когда в Европе также полагали, что если деспота убедить советами, то он откажется от своих злодеяний, но, наконец, убедились, что добрые советы не могут воздействовать на деспота. Тогда сам народ без всякой помощи религии осознал необходимость прогресса в науках и пользу единения, и, объединенные одной мыслью и целью, они соединились друг с другом, обратились против деспота и сказали ему: "Уйди подальше от государственных дел…" Конституцию учредил сам народ для пользы общего дела и проведения справедливости".

Не останавливаясь ни перед какими лишениями, Ахундов вел неустанную борьбу за опубликование своих трудов.

Переведя "Письма Кемалуддовле" на русский язык, Ахундов послал их вместе с фарсидским текстом в Петербург, книгопродавцу Гримму. Одновременно, действуя через своего сына, пытался издать / их в Лондоне и Париже.

Рашид находился в Брюсселе. Ежемесячно Ахундов высылал сыну деньги, хотя сам испытывал денежные затруднения.

Материальные лишения, служебные неприятности сопровождали Ахундова в течение всей жизни. Не раз царские власти увольняли его со службы, перемещали с одной работы на другую, отказывались видеть в нем выдающегося представителя своего народа. К концу жизни неприятностей стало еще больше. Они отчасти были вызваны тем, что мусульманское духовенство узнало о существовании "Писем Кемалуддовле", которые стали подпольной революционной книгой. Не случайно она пролежала почти 60 лет в тайниках архивов среди старинных книг и рукописей, прежде чем увидела свет. Только при советской власти ее возможно стало издать.

Последние средства отдавал Ахундов на переписывание этой замечательной книги. Он с самого начала отказался от авторства, объявив себя только издателем. И тем не менее духовенство травило его, прибегало к доносам и провокациям.

Свое авторство Ахундов вынужден был скрывать не только от молл. Даже обращаясь к русским издателям, он отрицал его, указывая на себя только как на переводчика и обладателя рукописи. "Я только собственник этой книги, а не автор, – пишет Ахундов в письме к петербургскому издателю, – а потому прошу Вас отнюдь не упоминать обо мне ни в оригинале, ни в переводе, потому что я не желаю обратить на себя злобу и вражду моей нации, которая в настоящем своем невежественном состоянии не понимает еще, что я для ее же пользы хлопочу. Автор оригинала называется Кемалуддовле, для переводчика же выдумайте какой-нибудь псевдоним".

Ахундов намеревался издать свою книгу на русском, французском, немецком и английском языках. Но публиковать только переводы без оригинала он считал совершенно недопустимым. "Персидский оригинал необходимо должен быть издан, иначе я не соглашусь на издание одних переводов, без оригинала". И это требование было совершенно естественным: он писал книгу не для ученого мира, а для миллионных масс восточных народов, о свободе и счастье которых мечтал. Он полагал, что его книга найдет широкое распространение среди всех мусульман России, Средней Азии, Индии. На открытую продажу в Турции и Иране он не рассчитывал. В этих отсталых странах его книга могла быть распродана только через доверенных лиц.

Ахундов не ограничился обращением к лондонским, парижским и петербургским издателям: он рассылает экземпляры своей рукописи в самые различные страны, составляет "Письма адепта Кемалуддовле", являющиеся, по существу, сокращенным изложением основных положений его философских писем. Все свои произведения семидесятых годов Ахундов превращал в философско-политические послания и направлял их в самых различных вариантах десяткам своих единомышленников в Иране, Турции, Индии, Египте. Он сплачивал вокруг себя передовых людей различных стран, через них влиял на народы, пробуждал их к действенной борьбе за права человека.

Надо заметить, что влияние Ахундова на Иран было необычайно огромным. Его литературные произведения и философские письма, в десятках рукописных экземпляров распространенные по всему Ирану, содействовали формированию демократических взглядов иранской интеллигенции, сыграли большую роль в подготовке иранской буржуазно-демократической революции. Раньше всех художественные произведения Ахундова были переведены на фарсидский язык. Они помогли многим иранским писателям развить реалистический стиль. Комедии Ахундова заложили в Иране основу критического реализма. Мирза Мюль-кюм-хан был одним из видных идейных последователей Ахундова.

Под влиянием литературных и философско-публицистических произведений Мирзы Фатали Ахундова выросли и выдающиеся азербайджанские писатели Зейналабдин Марагаи и Абдуррагим Талыбов.

25

В один из воскресных дней Ахундов сидел дома и читал взятые из библиотеки книги о путешествии Колумба. Высоко ценя географическую науку и желая популяризировать ее на Востоке, он решил написать или перевести с русского языка книгу об открытии Америки.

В это время кто-то постучал в ворота. Принесли письмо от путешественника-востоковеда Фишера, с которым Ахундов познакомился недавно в Тифлисе. Они несколько раз встречались, вели довольно оживленные беседы, много спорили. Прекрасно знакомый с классическими языками Востока, Ахундов поражал Фишера своими глубокими знаниями в этой области. Ахундов казался ему живым энциклопедическим словарем, он мог свободно объяснить значение арабских и фарсидских слов, наизусть цитируя отдельные места из толковых словарей, не всегда доступных даже самым выдающимся западноевропейским ученым. Блестящая эрудиция азербайджанца поразила немца, и он решил еще раз встретиться с ним.

На квартиру Фишера Ахундов пришел в назначенный час. Здесь уже находилось несколько знакомых ему образованных тифлисцев.

Началась беседа.

Через некоторое время, улучив удобный момент, Фишер обратился с вопросом к Ахундову:

– Простите, господин Ахундов, что означает на арабском языке слово "хашарат"?

– Хашаратом, – ответил Ахундов, – согласно камусу [60]60
  [60] Камус – энциклопедия.


[Закрыть], называются мелкие насекомые и животные. Что же касается восточных книг по юриспруденции, там это слово толкуется следующим образом: «хашарат – живущие под землей змеи, мыши, полевые крысы, насекомые и тому подобные мелкие животные».

Это объяснение было процитировано на арабском языке.

– Иногда это слово употребляют, – продолжал Ахундов, – когда намекают на глупых, невежественных людей, обладающих диким характером.

Фишер остался доволен этим пространным объяснением.

– Вы прекрасно объяснили, – сказал он. – Теперь я прошу вас ответить еще на один вопрос. Имеется ли в коране какой-либо намек на то, что все, кто отрицает религию мусульман и святость корана, являются насекомыми?

– Нет, тысяча раз нет! – ответил, не задумываясь, Ахундов. – Ни в коране, ни в священных хадисах [61]61
  [61] Хадис – рассказ о каком-нибудь событии из жизни Мухаммеда, считавшегося основателем ислама, или же-высказанное им суждение.


[Закрыть]я никогда не встречал подобных намеков. В коране имеется изречение о достоинствах человеческого рода.

И он вновь процитировал на арабском языке одно из священных мусульманских изречений:

– "Мы всегда относились с уважением к роду человеческому, мы возили людей по земле и морю, мы подарили им лучшие плоды природы и всегда считали род человеческий выше всех творений мира".

Гости с удивлением прислушивались к ученому разговору, все больше и больше удивляясь знаниям Ахундова. Они были глубоко изумлены. Многие из них видели до сих пор в своем сослуживце простого чиновника, переводчика, а он, оказывается, человек образованный, знаток многих языков, прекрасный толкователь таинственных изречений корана. Между тем Ахундов продолжал свои объяснения:

– По моему мнению, это изречение полностью относится к вам. Ибо в настоящее время вы пользуетесь самыми различными благами природы и по своей учености и могуществу стоите выше многих народов мира. Как можно считать вас насекомыми? Достаточно того, что мы объявляем людей, отвергающих нашу религию гяурами и считаем их достойными вечного наказания в аду.

– Пусть после нашей смерти нас отправят в ад, в самую бездну, – сказал Фишер. – Мы не боимся того, и ваши убеждения нас нисколько не трогают. Мы тоже считаем людей, отвергающих нашу веру, отступниками. Никто не скажет, что принадлежащее ему плохо. Но нам не хотелось бы, чтобы вы называли в этом мире нас, христиан, насекомыми.

Ахундов был удивлен.

– Господин Фишер! – сказал он. – Когда мы называли христиан насекомыми? Ведь мы на каждом шагу нуждаемся в вас, учимся наукам у вас, заимствуем у вас изобретения, пользуемся вашими товарами и материалами. Клянусь, если бы это было в наших силах, мы бы не позволили вам после смерти отправиться в ад. Но что же нам делать? Мы этим делом не распоряжаемся. – Ахундов усмехнулся. Шутка его понравилась всем.

Фишер громко засмеялся.

– Я искренне верю вам, – сказал он, – но что скажете, прочитав этот бейт?

Фишер процитировал фарсидский стих.

Все подданные последователи его [62]62
  [62] Мухаммеда.


[Закрыть]

Суть люди, а все остальные – насекомые.

– Откуда вы взяли этот странный бейт? – спросил с огорчением Ахундов. – До сих пор я никогда не встречал его в многочисленных поэтических диванах, с которыми мне приходилось знакомиться.

– Я обнаружил в касыдэ, напечатанной в иранской газете.

С этими словами он развернул перед Ахундовым номер газеты "Миллет".

Более дикого выражения человеконенавистничества, более глупой религиозной нетерпимости нельзя было найти в литературе Ирана. Ахундов был смущен. Некоторое время он молчал. Потом взволнованно проговорил:

– Это сумасшедший поэт. Не обращайте внимания на его безумные слова. Вся касыдэ говорит о том, что он лишен всякого поэтического дарования.

Фишер возразил:

– Но эта касыдэ подписана громким именем Шамс-аш-шуара, что, как вам известно, означает "Солнце поэтов". Выходит, что это глава поэтов, их солнце, великий человек.

– О нет, – поспешил ответить Ахундов, – едва ли это так. У нас есть такой обычай: каждый поэт избирает себе какой-нибудь псевдоним, но редко кто обращает внимание на его смысл.

– Если поэт, как вы утверждаете, действительно сумасшедший, то, по-видимому, он не представляет исключения, – проговорил Фишер. – Мне кажется, редактор этой газеты не менее сумасшедший, ибо он дал место стихотворению на страницах газеты, которая широко распространяется в зарубежных странах.

– Вы правы, – сказал Ахундов. – Редактор газеты не имел права печатать всякую ерунду. Возможно, он понял смысл бейта, но, опасаясь гнева поэта, не осмелился отказать ему напечатать его. Все тегеранские редакторы как огня боятся придворных поэтов. Я надеюсь, что со стороны редактора больше не будет проявлена столь вредная бестактность.

На этом беседа прервалась. Ахундов посидел с гостями еще некоторое время, а затем, попросив извинения, простился с ними и отправился домой.

Он был взбешен. "Несчастный, жалкий, бездарный Шамс-аш-шуара! Он не хочет понять, что все народы мира одинаковы, несмотря на различия веры и разные национальности, что дико в XIX веке считать всех мусульман праведными и благородными, а всех немусульман падалью, ничтожеством…" Ахундов знал захватнические повадки англичан и французов, слышал об их насилиях над народами Индии, Алжира, Марокко, но называть всех англичан, русских, немцев и французов насекомыми было безумием. Своей глупой выходкой спятивший с ума поэт приносил только вред для нации, давал только повод к тому, чтобы европейцы оскорбляли ее, унижали и ненавидели.

Так думал Ахундов, медленно идя по улицам Тифлиса. Надо обрушиться гневными словами на Шамс-аш-шуара, научить редактора газеты "Миллет", как надо издавать газету, рассказать, в чем цель и значение национальной печати. "Я кавказец, – думал Ахундов, – но и единоверцы мои, живущие в Иране, – мои братья. Могу ли я не думать об их несчастной судьбе?"

Вернувшись домой, он решил сейчас же написать послание редактору "Миллет". И он написал одну из лучших своих критико-публицистических статей.

В газете, кроме стихов Шамс-аш-шуара, была напечатана пространная биография этого придворного поэта. Всю силу своей иронии и сарказма обрушил Ахундов на голову бездарного панегириста.

"Дорогой брат! – писал Ахундов редактору газеты "Миллет". – Ты сам же пишешь, что и знать и простонародье должны извлекать пользу из твоей газеты "Милетт". Просто, по совести спрашиваю тебя, что дает твоему читателю знание родословной и биографии поэта, имевшего псевдоним Сируш да еще прозвище Шамс-аш-шуара?"

Дальше Ахундов говорит, что сама касыдэ Сируша показывает, что он бездарный поэт. Сируш считает себя потомком некоего Наджми-Сани, визиря Шах-Исмаила. Но этот визирь невежествен в полководческом деле, в жизни не прочел ни одной книги о войне, все его мысли были о том, чтобы определить, сколько баранов, кур, гусей надо подавать ежедневно к его столу и сколько нукеров [63]63
  [63] Нукер – воин.


[Закрыть]должны сопровождать его при каждом выходе. Визирь, замечает Ахундов, ссылаясь на слова своего друга Мирзы Мюлькюм-хана, претендующий на великолепие и величие, должен иметь право сказать о себе: «Я привел в порядок дороги Ирана, я открыл в Иране многочисленные школы, я обеспечил благополучие Ирана, содействовал развитию торговли и земледелия, использованию минеральных богатств страны, сделал артезианские колодцы, оросил безводные пустыри, упорядочил бюджет Ирана. Удовольствие быть визирем заключается не в бесплодных фокусах и глупейшем тщеславии, а в подобных делах».

Беспощадно критикуя "прославленного визиря", показывая его невежество, бездарность и жестокость, Ахундов приводит красочный рассказ о пленении его узбекским султаном Убейдуллой, которым полностью развенчивает "великого" предка Сируша.

Затем он переходит к разбору стихотворения Сируша, доказывает его, невежество, незнание им самых элементарных требований поэтического жанра, его полную безграмотность.

Не ограничиваясь этим, он говорит, как следует работать газете, чтобы быть действительно полезной народу. Она должна знакомить читателя с политической жизнью всех стран, освещать важнейшие события, происходящие в Иране. Но основная ее задача – это неустанная борьба за рост и развитие торговли и земледелия в Иране, за использование его природных богатств, за орошение безводных пустырей, за поднятие техники, науки, просвещения в стране. Она должна печатать на своих страницах статьи о жизни и деятельности великих полководцев, ученых, мыслителей, поэтов, чтоб на их примерах воспитывалось молодое поколение. Почетное место в газете следует уделять критике. Надо рассказывать о деятельности властей, всех должностных лиц, чтобы они знали, что за их действиями следят, что в случае совершения ими преступления оно не останется без огласки. Газете нужно иметь своих корреспондентов во всех частях страны, чтобы было легче следить за событиями.

Критика газеты "Миллет" и создание развернутой программы деятельности печатного органа – одна из важнейших сторон просветительской деятельности Ахундова. Эта критическая работа не осталась бесплодной. Она будила мысль, содействовала развитию высокоидейного, реалистического искусства, идейной и воинствующей печати. Историческое значение критических статей Ахундова было неоценимым.

Его литературно-критические взгляды складывались в течение длительного периода – с конца сороковых до начала семидесятых годов. Вопросам литературы он посвятил ряд серьезных работ, среди которых выделяются: 1) предисловие к сочинениям, известное под названием – "Фихристи-китаб" (Содержание книги), 2) о поэзии и прозе, 3) критика иранской газеты "Миллет", 4) критика пьес Мирзы Мюлькюм-хана, 5) критика произведения Моллайи Руми [64]64
  [64] Моллайи Руми – знаменитый персидско-таджикский поэт XIII века.


[Закрыть]«Месневи», 6) послание Мирзе Мамеду Джафару, который перевел «Тамсилат» [65]65
  [65] Так Ахундов назвал свой сборник, в который вошли все его комедии и повесть.


[Закрыть]на иранский язык, 7) послание Мирзе Юсифу-хану и другие.

Довольно часто на вопросах критики, литературы, языка, искусства останавливался Ахундов в своих философских, публицистических и педагогических сочинениях, в письмах к многочисленным корреспондентам. Его литературно-критические взгляды заложили основание азербайджанской философии искусства. Следуя во многом эстетике великих русских революционных демократов, но преломляя их взгляды в иных общественных условиях, Ахундов внес много своего, нового, выдвинул ряд положений, которые нельзя игнорировать при изучении мировой эстетической науки XIX века.

Литературно-критические труды Ахундова в основном были написаны в годы нарастания революционной бури, в годы наибольшего обострения политического кризиса в России и Азербайджане. Крестьянский вопрос стал центральным вопросом эпохи. Царское правительство, ослабленное военным поражением во время Крымской кампании, напуганное крестьянскими "бунтами" против помещиков, оказалось вынужденным отменить в 1861 году крепостное право. Однако реформа не принесла крестьянам облегчения. В стране росло революционное освободительное движение. Ускорялся процесс роста национального самосознания угнетенных царизмом народов. Народное возбуждение против помещичьего и деспотического гнета усиливалось.

Обострение классовой борьбы между феодально-помещичьим и демократическим лагерем неизбежно находило свое отражение в литературе, философии и искусстве.

Ярким выражением этой борьбы явилась литературная, публицистическая и просветительская деятельность Мирзы Фатали Ахундова.

Поэты Дилсуз, Раджи, Кумри, Дахиль, глубоко религиозные по своему мировоззрению, видели задачу поэзии в воспевании эротики, шиитских имамов, апостолов религии. Они были основными поставщиками религиозных мистерий, сентиментальных религиозных песен, исполняемых в многочисленных мечетях Азербайджана, Дагестана, Ирана. Мистическая клерикальная поэзия была господствующей в литературе. Мистицизм, суфийские [66]66
  [66] Суфизм – мистико-аскетическое направление в исламе, возникшее в VIII веке.


[Закрыть]воззрения бросили Набати, одного из крупнейших поэтов того времени, создававшего произведения народного характера, продолжавшего традиции Вагифа, в объятия реакции, к защите феодальных устоев, патриархальных обычаев и нравов. Он воспевал мистические, упадочнические настроения господствующего класса феодалов, свободу воли, эманацию божества – человека, справедливость и незыблемость божественных начал. В глазах поэта все в мире: суета, обман, забава. Настоящее счастье – в самоуглублении, в бескорыстном созерцании божеств. Мир несовершенен, человек во власти страстей, борьба с которыми основное в его жизни. Не избежали тлетворного влияния мистической поэзии даже такие талантливые поэты, как Закир, Аси, Сеид-Азим, хотя направление их творчества в целом было далеко от этого реакционного течения в азербайджанской литературе XIX века.

Ахундов с самого начала творческого пути занял непримиримую позицию по отношению к мистической, клерикальной и феодальной идеологии в литературе. В напряженной борьбе с отсталыми и консервативными течениями, в борьбе против религиозного мракобесия росло его боевое, идейное, реалистическое искусство.

Защищая реалистическое, высокоидейное искусство, Ахундов считал, что подлинно художественное произведение должно удовлетворять двум основным, важнейшим требованиям: красоте содержания и красоте выражения. "Поэзия должна отражать правду жизни, и все, что не соответствует жизненной правдивости, фальшиво и ложно, должно быть устранено из искусства". "Неправда может нравиться только… глупым людям", – так категорически утверждает Ахундов. В каждом образе, в каждом эпизоде читатель должен чувствовать настоящую правду жизни, верные зарисовки человеческих отношений. Исходя из этих позиций, Ахундов дает суровую критику пьес Мирзы Мюлькюм-хана, осуждает показ случайных, нехарактерных явлений жизни, не имеющих типических черт. "У тебя, – говорит Ахундов, – отец героини неожиданно заявляет, что он сам женится на своей дочери и не выдаст ее замуж за другого. Увы! Разве может быть допустимо, чтобы в европейской сцене отец подобным образом говорил о своей дочери?.. Конечно, ты должен изменить эти слова". Но ценность искусства не только в его правдивости, соответствии жизненной правде. Искусство не может быть выражением пассивного созерцания жизни, не может быть холодным, фотографическим изображением тех или иных явлений действительности, оно должно пробуждать чувства, мысли, заставлять плакать или смеяться человека. Великими мастерами литературы, по мнению Ахундова, были Пушкин, Гомер, Шекспир, Мольер, Фирдоуси, Низами.

Ахундов резко выступает против идеалистического объяснения происхождения искусства, объяснения таланта и вдохновения сверхъестественными и божественными явлениями.

В чем видел Ахундов цель и задачу искусства?

Основная задача произведений искусства, полагал он, "улучшение нравственности людей, воспитание читателя и слушателя".

Подчеркивая огромное воспитательное значение искусства, Ахундов писал, что художественное произведение должно доставлять человеку наслаждение. Поэзия должна волновать, впечатлять, должна вызывать в человеке грусть или радость, возбуждать его чувства… Если стихотворение не вызывает в человеке никаких чувств, это не поэтическое произведение.

Исходя из этих принципов, Ахундов подверг критике творчество некоторых современных ему иранских поэтов придворного круга. С не меньшей резкостью он критиковал и недостатки творчества своего друга Мирзы Мюлькюм-хана.

Ахундов не создал последовательную систему своих литературно-критических взглядов. Но самое существенное в искусстве – реалистический показ мира и необходимость активного вмешательства в жизнь – он осознал глубоко. Он увидел подлинную красоту в самой действительности, в борьбе за лучшую жизнь народа. И в этом ему не мало помогла эстетика Белинского, Добролюбова, Чернышевского и Писарева.