Текст книги "Кольцо Афродиты"

Автор книги: Михаил Юдовский

Соавторы: М. Валигура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Валигура М , Юдовский М
Кольцо Афродиты

М.Валигура, М.Юдовский

КОЛЬЦО АФРОДИТЫ

Золотая Поебень

КОЛЕЧКО

Все началось с того, что я располосовал себе ногу от бедра до щиколотки. Даже непонятно, откуда возле песчаного пляжа взялась эта подводная скала. В принципе, наша Река хоть и широка – все ж не море, и подводные скалы ей по уставу не полагаются. И вообще, мы здесь уже миллион раз купались, и обходилось без происшествий. Так что сначала я даже подумал, что это меня щука укусила.

Выгребаю на берег, а кровища из меня так и сыпется. Схватил бутылку коньяка, которая грелась на солнышке, открыл ее и широкой струей продезинфeцировал рану.

От невыносимой щиплющей боли я застонал, и на мой стон обернулись остальные:

Витек Капранов, Пашка Жуков и Умственно Отсталый Серега.

– Уй! – закричал Серега.– Гоша, падло! Ты что ж это, пидор, делаешь!

– Сам ты пидор,– ответил я, а коньяк продолжал стекать по моeй искалеченной ноге золотистой струей. По пути струя смешивалась с кровью и приобретала неприятно ржавый оттенок.

– Поставь коньяк! – завопил Витек.– Cчас я тебе подорожник найду.

Он сбегал в кусты и вернулся с огромным пыльным листком лопуха.

– Держи! – он сунул лопух мне.– А коньяк отдай. Это у нас последняя бутылка.

Он выхватил у меня коньяк и с размаху поставил его на песок.

Бутылка подумала и медленно завалилась набок, орошая окрестности.

– Уй, Витек, пидор! – немедленно завопил Умственно Отсталый Серега.

– Что это у тебя всe пидоры? – вмешался тихий Пашка Жуков.

– А ты, пидор, чем стоять, взял бы да поднял бутылку!– гнул свое Серега, разбрызгивая слюни.

Пашка не стал спорить, поднял бутылку и прижал ее к груди, как младенца. Коньяку осталось с треть.

Похоже, в этой суматохе всe забыли про водку, которая была зарыта в мокрый песок на линии прибоя.

Ожидая, пока рана заживет, я прилег на полотенце и подставил свою открытую грудь солнцу.

– Обо что это тебя, дурака, ебнуло? – надо мной склонился Витька Капранов.

– Об скалу, – говорю, – подводную.

– Уй! – закричал Умственно Отсталый Серега.– Вот спиздел так спиздел!

– Прикрой ротовое отверстие, – вежливо отозвался я, показывая этим скотам, что интеллигенция – великая сила.

– Что я должен сделать?-растерянно спросил наш Умственно Отсталый друг.

– Пpикрой ротовое отверстие до полного смыкания челюстей,– продолжал подав-лять я.

– Как-как?

– Ну, ебало-то заткни!

– Так бы и сказал,– облегченно понял Серега и пошел вырывать из песка водку.

Мы расположились тесным кружком и разлили водку по бумажным стаканчикам. Я выпил холодной водки и у меня заныли зубы. Ну не человек, а ходячая развалина.

Наверное поэтому на меня девки не клюют. Смешно сказать – 17 лет, а до сих пор девственник.

Правда, Витька с Пашкой похоже тоже. Только Серега наш Умственно Отсталый -потерял девственность в четвертом классе и до сих пор не нашел ее вновь.

Поэтому, наверное, он всeх пидорами и называет. Но если вдуматься хорошенько – он сам и есть на свете первый пидор. До сих пор не знает, что слово "CUBA" на марках читается "КУБА", а не " СИВА". Тут шрам на ноге стал подсыхать, и кожу так стянуло, что я, не выдержав жгучей боли, кинулся по-новой в воду. На этот раз – кроме всeго прочего – с исследовательскими целями. Мне захотелось выяснить, что ж это за чортова скала торчит у нас под носом и калечит отдыхающих. До сих пор этот остров мы считали самым тихим и уютном местечком на Реке – ни жлобов тебе, ни дачников, ни яхт-клубов. Регулярно заваливались туда – чeтверка бывших одноклассников.

В общем, доплыл я до скалы и осторожно взобрался на нее. Вода доходила мне до колен. Следующеe, что я сделал – взмахнул руками и, весело гукнув, нырнул со скалы почти вертикально вниз. Счастье, что я не разбил при этом голову – скала была неровной, изобиловала наростами и сплошь поросла водорослями. Все это я разглядел, оказавшись под водой. Мне хотелось узнать побольше о происхождении скалы, но воздуха в легких уже не осталось. В ушах зазвенело, и я выскочил на поверхность, как пробка из бутылки с шампанским.

Отдышавшись, я снова полез на скалу и сиганул головой вниз. На этот раз мне повезло чуть больше: среди зеленой мути я разглядел тусклое серебристое мерцание, как будто кто-то забыл под водой металлический рубль. Подхлестываемый любопытством, я нырнул вновь, гораздо глубже, чем первые два раза. Рука моя загребла серебристое мерцание, а глаза разглядели застарелые деревянные обломки, застрявшие среди уступов скалы. Я вынырнул тихий и задумчивый. Наверняка ж какая-то пьянь просто кинула в Реку ящик из-под пива. Но мне почему-то хотелось думать иначе. Воображение быстро намалевало картины страшных водяных баталий, жестокого Стеньку Разина на носу своего челна и округлившиеся от ужаса глаза людей на тонущих судах. Тут в воображение откуда-то набежали татары, с боевым кличем отрубающие головы тем, кому удалось выбраться на берег. Короче, в моих фантазиях в живых не остался никто.

Я затряс головой и вышeл на берег.

– Что, вода в ухо попала? – услужливо спросил У.О. Серега.

– Татары,– ответил я.

– Сам ты татарин,– закричал Серега.– И пидор!

– Принес нам пригоршню говна?– поинтересовался Витек, разглядывая мою руку.

– Почему вам? Себе.– Я отвернулся и медленно разжал кулак. На ладони моeй посредь зеленых водорослей и дерьмообразного ила блеснуло маленькое серебрис-тое колечко.

– Вот!– я сунул руку под нос Витьку.– Поделимся: колечко мне, остальное вам.

– Покажь,– Витек потянулся к кольцу конопатыми пальцами и ухватил его.

– Дерьмошка,– коротко резюмировал он, возвращая мне находку.– Штамповка.

Алюминий.

– Охуиний,– передразнил его я,– чистое серебро. А, может, платина.

– Хуятина,– oтветил Витек.

– Можно, я посмотрю?– встрял в разговор Пашка.

– Смотри.

Пашка повертел кольцо, помял его в руках, куснул и равнодушно произнес:

– Не золото.

Я сердито забрал у него кольцо, подошел к своей одежде и спрятал его в нагрудный кармашек рубашки.

– А мне не дал посмотреть,– заныл У.О.Серега.

– Та не хур там смотреть,– cкорчил брезгливую мину Витек.– Зайди в магазин галантереи, там насмотришься.

У.О. Серега уныло побрел к Pеке выкапывать еще одну бутылку.

Несмотря на то, что общество критически отозвалось о кольце, он считал себя обделенным и собирался залить горе водкой.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.

Пить с Серегой было сплошной мукой. Он пил лошадиными дозами и требовал от всех поддерживать темп. Это не значит, что он при этом не напивался. Уже после третьей он начинал орать и обзывать всeх пидорами. Мы же старались пить, не выходя из рамок, а потому напивались культурно. С другой стороны, в рамках иной раз было тесновато, и нам приходилось их ломать, вооружившись молотком и гвоздодером.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

Так мы поступили и в этот раз. Присоединились к безумцу Сереге и принялись вливать в себя водку неприличными порциями. Дошло, одним словом, до свинства.

Стали сосать из горлышка. Непонятно даже – зачем – и так всe были изрядно пьяны. Серега запел какую-то слюнявую песню. Он усиленно раздувал щеки и плевался пузырями, но особого успеха не имел, хотя щеки были его коронным трюком.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ

Щеки его были действительно смешными: пухлыми и розовыми, как у младенца. По нашему определению Серега был полужирным, а сам он называл себя плотным. Витек же называл нашего Умственно Отсталого друга толстожопым. Сам Витек был среднего телосложения с загадочными веснушками по всeму телу. Он имел довольно темный цвет волос, и откуда у него взялась такая масса веснух– ума не приложу. С другой стороны, рыжий я никогда не страдал от этой гадости. Пашка тоже, хотя Пашка – блондин. Волосы у Пашки соломенные. Глаза – под цвет волос. Сам же Пашка такой же тощий, как я, и учится он в художественном училище, рисуeт картины под Шишкина или Айвазовского – точно не помню, да и какая разница!

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

Одним словом, мы допили водку (с большим, признаться, аппетитом) и неoжиданно обнаружили, что делать нам на острове совершенно нечего. Купаться уже не хотелось, да и солнце начало ощутимо клониться к западу.

– Ну, что, урки, рвем когти, чтo ли?– предложил Витек, шeлушась обгорелой спиной.

– А в Городе что делать?– резонно заметил я.– Там сейчас духотища страшная.

Опять небoсь асфальт плавится.

– Предлагаю!– предложил Пашка.– Остановимся в кафешке на Речном.

– А что,– пробормотал Серега, делая вид, что он думает.– В кафешке на Речном прохладно и наливают.

– А ты что, еще в состоянии пить?

– А то?– и Серега вновь принялся демонстрировать щеки. Собравшись, мы почесали к пристани и вскоре уже сидели на верхней палубе параходика "ОМ28".

Вода за кормой забурлила, и параходик отвалил. Напротив нас расположилась компания пацанов, пивших пиво и заедающих его сухой-пресухой воблой.

– Слышь,– Умственно Отсталый Серега слегка толкнул меня и бок,– пошли, попросим пива.

– Да ну тебя,– говорю.– Дурак! Неудобно как-то.

– Неудобно срать на потолке,– отшутился Серега.– А за спрос денег не берут. А если на хуй пошлют – тоже невелика беда – что мы ни разу на хую не бывали? Ну, не хочешь, я сам схожу.

И он борзо направился к пацанам. Что-то долго объяснял им, небрежно постукивая указательным пальцем по голове и, как результат, вернулся с двумя бутылками пива.

– Вот,– говорит,– что б вы без меня делали.

– Подохли бы,– хором ответили мы.

Серега не уловил иронии и возгордился. Мы расчетверили две бутылки и размякли.

Пиво выступило через поры в виде пота, испарилось и покрыло все тело соляной корочкой. От Сереги стало пованивать детским садом, и я пересел от него к Витьку. Я решил закурить и, когда я полез в карман за сигаретами, рука моя наткнулась на кольцо и – не знаю почему – мне вдруг захотелось его примерить.

Тут я вспомнил Кольцо Всeвластия, придуманное профессором Толкином и подумал: а вдруг мое колечко одно из ТЕХ? То кольцо тоже вызывало неудержимое желание надеть его и делало надевшего невидимым. В качестве эксперимента я нацепил колечко на мизинец (ни на какие другие пальцы оно не лезло) и, повернувшись к Витьку, спросил:

– Ну, как я выгляжу?

– Как дурак,– уверенно отозвался Витек.– Сними эту говняшку алюминиевую.

Сними и не позорься.

Я обиделся и, сняв кольцо, сунул его обратно в карман. Тем временем наш теплоходик причалил к пристани возле Речного вокзала, мы выскочили на берег и пошли в кафешку.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ

Кафешка на Речном находилась под открытым небом на высокой терассе прямо над Рекой. Официанты хорошо знали нашу четверку и поэтому обслуживали по первому классу – быстро и без жульничества.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

Мы заказали по сто грамм коньяка и по пирожному-"картошке". У.О. Серега ел и пил отвратительно – каждый кусок пирожного запивал коньяком. Художественный Павел вылепил из "картошки" зайчика и съел. Витек скормил свою пайку бродячей собаке и солидно потягивал чистый коньяк, напевая басом что-то себе под нос. Я выпил коньяк залпом и начал икать; коньяк был гадкий, по вкусу – азербай-джанский.

–Гопник!– промычал Серега с набитым ртом.– Кто ж коньяк залпом пьет! Коньяком надо наслаждаться!

В подтверждение этих слов Серега выпустил "картофельные" слюни.

– У тебя изо рта течет,– намекнул я. Серега спохватился и попытался подобрать слюни руками. Знакомые официанты с интересом следили за нашей возней.

Неблагодарная собака решила помочиться на витькин ботинок, но тот, оскорбленный до глубины души дал ей пинка. Собака, давясь лаем, выскочила из кафе прочь, а мы, расплатившись, потянулись за ней.

– Бывайте, мужики, – кинули мы на прощанье официантам.– Как-нибудь на днях заскочим к вам.

– Эт вряд ли,– ответили те,– придется вам по другим кафе скакать. Закрывают нас.

– Как это закрывают?

– А оченно просто: хуякс – и нет кафе.

– А по какой причине?

– Сие нам неведомо,– важно отвечали официанты.

Немного расстроенныe, мы побрели в Город. Пора было расходиться по домам.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.

Солнце уже скрылось за горами, и к Городу мало-помалу подкрадывались сумерки.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

Я открыл дверь и вошел в нашу коммунальную квартиру. В полутемном коридоре соседка моя Оксана мыла пол.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ

Оксане было 18 лет, из которых два года она прожила в нашей квартире квартиранткой тети Клавы, и всe эти два года я был глубоко и безнадежно в нее влюблен. Оксана была студенткой мединститута и на любовь мою внимания не обращала. На меня самого – тоже. Смотрела сквозь. Много раз я представлял себе, что остаюсь наедине с Оксаной, и тогда мое богатое воображение рисовало весьма фривольные картинки. Воображение у меня мощное – то татар себе представлю, то Разина Стеньку, а то Оксану – ню. Все это если и приносило мне удволетворение, то удволетворение особого рода. Подойти ж к самой Оксане я так и не решился.

У.О.Серега уж точно бы подошел. Его, если помните, даже если на хуй пошлют, и то не обидется. А меня это ранит. Вот и не решаюсь.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

Итак, Оксана мыла пол, находясь при этом спиной ко мне. Меня это глубоко взволновало, но все, что я сделал – залился краской и протопал в свою комнату.

Было уже довольно поздно, и я, выкурив пару сигарет, лег спать.

ДЯДЯ ВОЛОДЯ

Разбудил меня Димон – около одиннадцати утра.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.

Димон – это мой двоюродный брат. Малый он неплохой (росли вместе), но выросши, стал слегка припезднутым. Вдруг решил, что он кришнаит. Перестал есть мясо, курить, пить, зато обзавелся томиком "Бхавагат-Гиты" и мерзкими эбонитовыми четками. Трясет ими во все стороны и напевает всякие дурацкие песни.

"Хари, мол, Кришна, Хари, мол, Рама".

Димон моложе меня на год, но глупеe лет на десять. В школе, говорят, отличником был, всeгда мне его и пример ставили. Больше не ставят, потому что я – внештатный корреспондент известной независимой газеты, а он распиздяй и, повторюсь, кришнаит.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

–Привет,Димон,– сказал я, протирая заспанную рожу.

–Кришна в помощь,– привычно откликнулся Димон.

–Яишенки хош?– предложил я.

–Да ну тебя на хуй,– обиделся Димон,– с подъебками твоими.

–И тебе доброе утро,– сказал я.– Ну, а кофейку со мной отопьешь?

–Кофейку отопью. В кофе кармы нет.

–Ну, так иди и свари его. А заодно яичницу мне поджарь.

–Сам себе жарь!– закричал Димон.– Губитель птенцов!

–Ну, хорошо,– говорю.– Просто вскипяти кофеек, пока я умываюсь.

Когда я вышел на кухню, сверкая надраенными зубами, кофе был готов и разлит по чашкам.

Мы сели и принялись пить, я – покуривая, а Димон – жадно вдыхая дым.

–Не мучь себя, угощайся,– я протянул ему пачку. Димон посмотрел на меня так, словно бы я протягивал ему тарантула.

–Сигареты! Вкусные! – продолжал увещeвать я.– Сладкие, ароматные!

–Искушать – тоже карма,– насупился Димон.

Тут я вспомнил про еще один козырь, который прятал в рукаве, вернеe – в холодильнике. Я достал его и молча поставил на стол.

–"Столичная"!! – в ужасе заголосил Димон.

– С золотым петухом,– объяснил я.– Высшей очистки!

– Убери,– попросил Димон.– Мне и так вечером хреново придется, а тут ты еще со своими шуточками.

–Чего это тебе вечером хреново придется?

–Так ведь день рождения у дяди Володи.

–Ну и что в том дурного?

–Ну, всe будут пить, курить и пожирать тонны мяса. Один я, как дурак...

–Почему как?

–Ты точно надо мной подшучиваешь,– догадался Димон.

–А ты,– говорю,– выпей водки и успокойся.

–Карма! – вновь заныл он.

–Хуярма,– зарифмовал я.– Презри.

С минуту Димон молчал – боролся с искушением. А потом заявил:

–Не буду!

–Ну так я буду. Не обидишься?

–С чего бы мне обижаться?– пожал плечами Димон.– Твоя карма.

На том и сошлись. Я понаслаждался своей кармой, затем поджарил себе яичницу и насладился другой кармой. Димон страдал святостью.

–Хуево вам, кришнаитам,– посетовал я.

Димон был готов расплакаться, и я прекратил пытку – закрутил водку и поставил ее в холодильник. В это время послышался звонок в дверь. Я стал гадать, кто бы это мог быть, но так и не угадал, потому что это была мама.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.

Моей маме в этом году исполнилось 38, и я был уже на полголовы выше ее.

Невысокая она у меня. Глаза у нее зеленые ( я их унаследовал ), а волосы светлые (красится). Цвет волос я унаследовал от отца, который уже начал лысеть.

Кстати, родители мои уже девять лет живут душа в душу в разводе. Их развод совершенно не потревожил мою безмятежную детскую душу. У меня на ту пору были другие проблемы – меня собирались вышибать из шкoлы вместе с У.О. Серегой, Витьком и Пашкой Жуковым. Правда, в результате вышибли одного У.О. Серегу. И поделом. Что ж до моих родителей, то разведясь, они стали самыми лучшими друзьями. Мама теперь живет у своего любовника Виталия-крестьянского сына, а папа, в свою очередь, обзавелся миловидной любовницей Алисой Константиновной Крупской – не то кандидатом, не то доктором каких-то наук...

... Вспомнил, вспомнил, почему Серега всeх пидорами обзывает! Дело было во втором классе. Мы прогуливали какие-то уроки и прогуливали их в серегиной квартире. Тот показывал нам, как он курит сигареты "Союз-Апполон", а мы играли в совершенно бесконечную игру "пьяница".

Вдруг Сереге приспичило принять душ, и он, раздевшись и прошecлестев мимо нас ягодицами, скрылся в ванной комнате. Мы же, не долго думая, заперли его снаружи на щеколду и покинули столь гостеприимную квартиру. После чего переместились к Витьку, где и закончили игру. Спустя час пришел взмыленный голый Серега и сходу обозвал нас пидорами. И вообще, если людям противопоказано жить вместе, то развестись – наилучший выход.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )

Мама прошла на кухню и, заявив, что я выгляжу, как оборванец, приказала мне переодеться в костюм.

–Драсть, теть Насть, – поздоровался Димон.

–Здравствуй, Дима, – с легким неодобрением ответила мама, поглядывая на димоновы четки.

Тем временем я втиснул тело в накрахмаленную белую рубашку с воротничком -кровопийцей, повязал галстук и застегнул нижнюю пуговицу отвратительного коричневого пиджака.Этот наряд остался у меня со школьного выпускного вечера, и каждый раз, надевая его, я терзался дурными воспоминаниями, бесконечной школьной зубной былью.

Облачившись, я вернулся на кухню. Димон посмотрел на меня, прикрыл лицо руками и пробормoтал:

–Позор.

Словечко это вышло у него как-то по-блатному -"пазор". Мама покосилась на него с легким неодобрением.

–Чо ты понимаешь в КОРИЧНЕВЫХ школьных костюмах,– огрызнулся я, но довольно вяло – мне и самому было неуютно. По неосторожности я приблизился к маме на опасное расстояние, и она уловила мой аромат.

–Побрызгайся одеколоном,– поморщилась она,– а то от тебя перегаром несет. И не стыдно – с утра?

Мне не было стыдно.

–Мам, с утряни – милое дело,– заявил я, но мой аргумент ее не убедил.

Видя, что спорить с ней бесполезно, я пошел в ванную и побрызгался тройным одеколоном, не забыв выпустить последнюю пахучую струйку в рот. После этого мы вышли из дому.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.

Солнце палило немилощадно. Асфальт снова расплавился и мягко пружинил под ногами, следов, впрочем, не оставляя. Пешеходы выныривали из полупрозрачного марева и снова тонули в нем. Летом в нашем Городе от жары можно подохнуть – ветерок не залетает, поскольку со всeх сторон Желтые Горы.

Трамвай подполз к остановке, словно издыхающий железный динозавр, и, подползя, издох.

Всe его двери расслабленно разжали челюсти, и пассажиры вывалились оттуда безвольно свисающим языком. Вместе с пассажирами из глубин трамвая вывалился трупный запах пота и испорченных продуктов.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )

Пропустив лавину выходящих вонючек, мы втиснулись в трамвай. Двери закрылись, трамвай звякнул и покатил нас на другой конец Города. Дотошная моя мама пробила три билета и с отрешенным видом вцепилась в поручень. К тому времени, когда мы доехали до нужной остановки, мы едва не задохнулись от жары, были совершенно мокры, и от нас, видимо, воняло ничуть не лучше, чем от остальных пассажиров. Мы поспешили в направлении дядькиного дома, чтобы укрыться в прохладе подъезда.

Идти было недалеко. Мы поднялись на шестой этаж, и всю дорогу в лифте мама уговаривала меня взять у нее книжку, чтоб вручить дядьке.

– А сама что, не можешь?– вяло отбрыкивался я.

– Он будет рад, если подаришь ты.

В конце концов я согласился.

На звонок открыл сам дядя Володя, голый по пояс, как обычно.

– Володя, ты б хоть к приходу гостей оделся,– попеняла мама.

– Спасибо за поздравление, Настя,– весело откликнулся дядя Володя.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ

Дядя Володя был маминым братом, на три года младше ее, что давало ей, как она считала, право поучать его и давать благие советы. Дядька выслушивал поучения с веселым стоицизмом, поступал по – своему и обожал старшую сестренку и ее непутевого сына, то-есть меня. Он же был моим работодателем, поскольку именно в его независимой газете я бездельничал корреспондентом. Помимо административ-ной, (т. е. редакторской) деятельности, дядька грешил стихами. И откуда у него только время бралось? Ведь практически всю работу по газете дядька делал сам.

Сотрудники, штатные и внештатные, алкоголики и негодяи, палец о палец не ударяли, предаваясь варварскому похуизьму во всех его проявлениях. Дядька же их почему-то любил, как, впрочем, и свое печатное детище " Городские хроники ". Под хрониками он, очевидно, подразумевал своих сотрудников. Сам дядька тоже пил, крепко, но артистично. Жена его Наташа, биолог татарского происхождения, огорчалась, а поучать дядю Володю предоставляла моей маме.

( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )

– Поздравляю с днем рожденья,– сказал я и протянул дядьке книгу. Краешком глаза я успел прочитать название: " Мифы и легенды Древней Греции ".

Дядька, по всему видать, обрадовался подарку ( недаром говорят, что книга – лучший подарок ). Сразу раскрыл ее где-то посредине и погрузился в чтение. Не отрываясь от книги, он отошел в сторону и широким жестом пригласил нас в гостинную, откуда уже раздавались пьяные голоса дядькиных сотрудников. Мы вошли, я как самый высокий сел на диван, подвинув пьяного Аркадия, мама уселась напротив меня, а Димон притиснулся в уголке между тетей Наташей и газетной секретаршей Ириной. По всей видимости, он сел так в надежде, что женщины много пить не будут, и ему не придется сильно страдать. Тетя Наташа и в самом деле пила не много, а вот относительно Ирины он сам себя наебал. Ирина работала в редакции, что уже говорило само за себя, и пока Димон шебуршился, подыскивая сочку или компоту, чтобы выпить за здоровье именинника, она, подмигнув нам с Аркадием, опрокинула в себя полную стопку " Московской " водки. Мы с Аркадием подмигнули Ирине в ответ и проделали тот же трюк.

Наконец объявили первый тост.

Дядька, не отрываясь от книги, чокнулся со всеми, выпил и закусил кружочком колбасы. Димон давился салатом из редьки, запивая его вишневым компотом.

– Володя, отложи книгу,– потребовала моя мама.

Дядька послушно отложил книгу, зато налил себе еще водки. Тостов больше не было – пили просто так, без разбору и почти без пауз. Сотрудники нажирались прямо на глазах. Димон сидел угрюмый и никому не нужный.

Аркадий выпил очередную стопку и сполз с дивана под стол.

– Вернись, Аркадий, – окликнул его я,– ты нужен, сука, людям!

– Гоша!– одернула меня мама.– При чем здесь " сука "?

– Аркадий и есть сука,– охотно объяснил я.– Покинул меня как раз в тот мосмент, когда разливают по-новой.

Услышав это, Аркадий немедленно попытался вылезти из-под стола и, уцепившись за скатерть, потащил ее на себя. Точнее на меня. Спасая свою стопку, я схватил вилку и ткнул ею в цепкие пальцы Аркадия. Цепкие пальцы разжались и завизжали.

Приподнявшийся было Аркадий вновь рухнул на пол.

– Сукa! – заорал он.– Инквизитор!

– Сам ты инквизитор,– добродушно откликнулся я,– Твое здоровье!

– Всe вы тут инквизиторы!– воскликнул Димон, давясь вишневым компотом.

Аркадий предпринял вторую попытку и с трудом восстал из гроба, тряся кудлатой головой.

– Где моя водка?– потребовал он.

Я дал ему рюмку, он обхватил ее, судорожно выпил и опять сполз под стол.

Оттуда послышался его голос:

– Как приятно возвращаться в знакомые места!

Вслед за этим раздался равномерный храп.

– Продолжаем без Аркадия,– прокоментировал дядька.– Племянник, пойдем покурим.

Мы вышли на тесную лоджию, где стояли два шкафа, полностью набитые старыми газетами. Я закурил сигарету, а дядька небольшой бычок, спрятанный где-то тут же.

– Спасибо за книгу,– сказал дядька,– угодил. Древняя Греция – страсть моя. В душе я чувствую себя эллином.

– Лениным?– не понял я.

– Тебе, Гоша, читать больше надо. А то растешь последовательным имбeцилом.

Я обиделся, но виду не подал.

– Ладно,– говорю, – блядь, буду читать книжки.

– Читай,– одобрительно кивнул дядька,– хорошие и разные. У меня разные есть.

– А хорошие?

– Есть и хорошие. Есть и очень хорошие.

– А очень разных нет?

– Есть,– ответил дядька.– То есть... ты в каком смысле?

– А ни в каком. Пошли еще водки выпьем.

Вернувшись, мы выпили водки, после которой настал час чая со знаменитым тетинаташиным тортом.

Чай у дяди Володи подавали только после того, как кончится водка, и это было сигналом, что пора расходиться по домам.

Мама, Димон и я спустились вниз.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ

На улице было уже темно, а значит прохладно.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

Мама была немного пьяна, но вела себя прилично, что в общем-то для нее не свойственно.

Посовещававшись, мы с Димоном поймали такси, посадили в него маму, и она с хохотом уeхала к Виталию. А мы рeшили прогуляться пешочком подвытрясти алкоголь из моeй головы. В отличие от мамы я напился порядочно. Димон косил на меня завистливым лиловым глазом.

– Не косись,– сказал я.– Денег не будет.

Пару кварталов мы отшагали в молчании, а затем Димон всхрапнул и сообщил, что в Город приезжает никто иной, как Б. Г. с концертами. Вслед за этим он принялся расписывать мне, какой тот Б. Г. кришнаит, как лихо он постится, как не пьет, как не курит.

– Как?– спросил я.

– Без напряжения, -объяснил Димон.– Кармы на нем нет. Кришна отметил этого человека.

– И в гроб сходя благословил,– тотчас же подхватил я.

– Вот и разговаривай с тобой после этого,– надулся Димон.

– Вот и разговаривай.

– Да о чем с тобой разговаривать?

– О том, как мама мыла Раму, о том, как Кришна любит маму.

Димон засопел обиженно, а я принялся импровизированно напевать:

– Мыла харю Раме, мыла харю Кришне, Мыла харю Вишне, хари -хари маме!

– Дурак,– заявил Димон. Похоже, он всeрьез обиделся.

– А Димону не помыла!– продолжал орать я.– Димон грязный ходит! С грязной харей!

– Счас пристрелю,– пригрозил Димон и показал мне краюшек пистолета.

– Не бери карму на душу,– посоветовал я.– Хорош кришнаит – бродит по Городу с пушкой.

– Счас без пушки нельзя,– оправдался Димон.– Убьют.

– И ты будешь стрелять в людей?

– Дурак. Это ж стартовый пистолет.

– Покажь!– воскликнул я.

На мой крик из ближайшей подворотни вынырнуло три темных силуэта.

– Гуляем?– спросили они.

– Ну-у...– неуверенно протянул я.

– Считайте, что уже догулялись.

– В каком смысле?– вскинулся Димон.

– Чичас узнаешь.

Они заключили нас в треугольник, и один из них, видимо, главный представился:

– Филимон.

Представившись, Филимон достал из-за спины кирпич. Мы невольно попятились. Нас втолкнули обратно в середину треугольника.

– Не уходите,– попросил Филимон.

– Мы не уходим,– сказал я.– Нам просто страшно.

– Да чего ж нас бояться?– рассмеялся Филимон.– Мы ж вас бить не собираемся.

Хотим просто предложить вам коммерческую сделку. Мужики, купите кирпич!

Он показал нам кирпич со всех сторон, чтоб мы убедились, что тот без деффектов.

– Да на хэр он нам сдался?– слабо запротестовал я.

– Дурак ты! – воскликнул Филимон.– Где ж ты чичас такой кирпич найдешь?

Ладный, прямоугольный!

– Параллелепипидный,– поправил я.

– Шибко умный, что ль?– нахмурился Филимон.– Купи кирпич.

– Пошел ты на хуй, Леонид Ильич,– по привычке зарифмовал я.

В данной ситуации привычка оказалась гибельной. Филимон нахмурился так, что глаза его скрылись под кустистыми бровями. Треугольник стал смыкаться.

– А вот материться – нехорошо,-проворчал Филимон.– Так сделки не заключают.

За это можно и по морде получить.

Треугольник сомкнулся окончательно. Поняв, что медлить больше нельзя, Димон выхватил пистолет и пальнул в воздух.

Бандиты на секунду отпрянули, и Димон, воспользовавшийся их замешательством, задал стрекоча.

Оставшись один, я осмотрел Филимона и компанию.Те не стали преследовать Димона, а вновь сомкнули ряды вокруг меня.

– Отгребешь один,– печально вздохнул Филимон.– Да ты и пиздел-то больше других. Так что справедливость, как видишь, вновь торжествует.

– А почем кирпич?– спросил я.

– Не продается,– вздохнул Филимон.– Слишком редкая вестчь, чтоб ее продавать.

Параллелепипидная, чихать меня в рот.

С этими словами Филимон заехал мне параллелипипидной вестчью в правое плечо.

Руку пронзил электрический ток, и она онемела. Я вообще драться не горазд, а уж одной левой, да еще против троих...

Драгоценный кирпич отлетел на асфальт, рука Филимона сжалась в кулак и заехала мне для начала в нос. Тут же сзади меня наградили двумя кружками пива ( как известно, один удар по почкам заменяет кружку пива ). Я медленно осел на асфальт, ощущая, как кровь неудержимо хлещeт из моeго разбитого носа.

– Вставай, у нас мало времени,– сказал Филимон и закурил.

– Подождете,– отплевываясь пробурчал я.

– Понимаешь,– объяснил Филимон,– Мы ж можем тебя и на земле замочить, ботинками. В сущности, мы оказываем тебе любезность.

Подумав, я встал. Ну их на хуй с их любезностями. Филимон прицелился и стукнул меня в глаз. Я снова упал.

– Перестань,– брюзгливо сказал Филимон.– Сколько можно падать, ты как маленький, ей-Богу.

Я снова встал, на сей раз с трудом.

– Прям и не знаю,– задумчиво проговорил Филимон,– куда тебя, неженку, еще стукнуть. Может, просто отдашь нам все свои деньги?

– У меня нет с собой.

Филимон вздохнул.

– Жалко,– сказал он.– Попробовать, что ли в солнечное сплетение?

И, не дожидаясь моeго согласия, засадил локтем по вышеуказанному адресу. Я глотнул ртом воздух и эффектно завалился набок.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ Нагретый за день асфальт еще не успел окончательно остыть. Лежать на нем было тепло и приятно. Вставать не хотелось. Высоко надо мной проплывали перисто-кучевые облака, временами заслоняя луну, к которой устремлялись верхушки домов.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)

– Ладно, опездал, не хуй тебе здесь валяться,– в поле зрения показалась широкая морда Филимона.– Ты свое уже получил.

Подниматься мне по-прежнему не хотелось. Тогда Филиммон беззлобно пнул меня по почкам и почти добродушно произнес:

–Иди домой. Адрес помнишь?

Я, покряхтывая, встал и заковылял прочь. Чтоб окончательно не потерять лицо, я пробормотал напоследок: