Текст книги "Заворг. Назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

И все вопросы решались мгновенно. А если я подойду так же? Барашек, фрукты-мукты… Стыдно представить, что случится. Стыдно и страшно...

Глава 15

В работу комитета комсомола я влился легко и просто. Ещё на перевыборном собрании я познакомился с секретарями комсомольских организаций структурных подразделений, где имелись комсомольские организации: тарного цеха, Диомидовского судоремонтного завода, базы технического обслуживания судов «Суппорт», крупных плавбаз, типа моего «Полтинника» и переговорил со всеми, попытавшись вникнуть в их проблемы. Проблемы были общими: отсутствие жилья и слабый соцкультбыт, как на берегу, так и на плавбазах. Профком не справлялся с заявлениями на санаторно-курортное лечение, послерейсовый семейный отдых.

Меня, как «заворга» заботила не сами культурно-массовые мероприятия, а их организация в структуре планирования работы комитетов комсомола и привлечение к ней рядовых комсомольцев, а это значит, что нужно было наладить работу по поиску «кадров», готовых ею заняться. О чём я и говорил в своём предвыборном выступлении, приводя в пример свой «рейсовый» опыт.

Ведь в рейсе при нахождении в замкнутом пространстве в течение нескольких месяцев, люди маются от скуки и чем только не занимают себя самостоятельно: вяжут вехотки из полипропиленовых нитей распущенных канатов, из пластиковых поплавков изготавливают светильники, из нержавеющей проволоки и электродов – браслеты и цепочки, ремни из кожи, тем самым совершая мелкие хищения, используя материалы. Руководство плавбаз на эти промыслы «закрывает глаза», делая вид, что не замечает, считая подобную деятельность, своего рода морской традицией. Но ведь это не совсем правильно, сказал я и предложил «легализовать» использование подручных средств для хобби. Выделять, так сказать, официально на культ-массовые нужды.

И для проведения вечеров отдыха создать музыкально-дискотечный фонд, который,при наличии аппаратуры и кассет, можно тиражировать здесь в управлении и отправлять в первичные комсомольские ячейки, попутно ведя разъяснительную работу о преимуществе Советской культуры над капиталистической, путём обсуждения текстов песен.

– А кто будет переводить тексты-то? – крикнули из зала. – переводчиков нанимать?

– Мы сами справимся силами нашего комитета комсомола, – скромно завил я. – Тексты в основном простые. Но есть очень даже предосудительные. А мы под них, извините, отдыхаем душой и телом, не зная, о чём там поётся.

Ещё я обещал выйти с предложением к руководству базы флота, отдать недостроенное помещение столовой в санатории-профилактории «Меридиан» под молодёжный развлекательный центр, где можно будет культурно провести время за просмотром различных художественных фильмов и развлекательных музыкальных программ. И предложил собранию проголосовать за это предложение. Конечно же, за это предложение проголосовали единогласно. А потом единогласно и за мою кандидатуру, да.

Валентина Ивановна после собрания похвалила меня за хороший «жизненный» доклад, но спросила, что это за «молодёжный центр», который я предложил организовать при комитете ВЛКСМ?

– Этой осенью будет принят закон об индивидуальном предпринимательстве, а года через два с целью организации свободного времени юношества и развития предпринимательской инициативы ЦК ВЛКСМ примет решение о создании молодёжных центров при комитетах ВЛКСМ. Центрам будет разрешено вести совместную хозяйственную деятельность с государственными, кооперативными и иными общественными предприятиями на долевых началах. Созданные совместные предприятия будут освобождены от уплаты подоходного налога и платы за прибыль.

Валентина Ивановна округлила глаза и быстро-быстро заморгала.

– Ты откуда это взял? Кто тебе такое сказал?

– В ЦК ВЛКСМ. Я когда в Москве был, заходил пообщаться.

– Пообщаться? С кем? – даже отстранилась от меня.

– С Мироненко. Виктором Ивановичем.

– Э-э-э… С первым секретарём ЦК ВЛКСМ СССР?

– Кхм. Ну, тогда он ещё был не первым секретарём ЦК ВЛКСМ СССР, а первым секретарём ЦК ВЛКСМ Украины.

– И-и-и… Откуда ты знаешь Мироненко? – голос Валентины Ивановны звучал очень нежно. Он всегда мне нравился, а тут… Слово фея из сказки…

– Мы с ним в санатории встретились, в Кораллово. Нас туда с супругой перевезли после больницы. Мы отравились в Трускавце. Чуть не умерли… Вот нас и привезли в Москву в госпиталь, а потом в Кораллово. Там мы с Мироненко и познакомились. Он облучился немного, когда в Припять ездил.

– А потом. Зачем ты в ЦК ездил?

– Так он и пригласил. Я ему эту идею подкинул, на счёт молодёжных центров при комитетах ВЛКСМ, вот он и пригласил меня, чтобы я озвучил её ребятам из ЦК.

– Ребятам из ЦК, – задумчиво произнесла Валентина Ивановна. – Боюсь даже спрашивать, что там были за, кхм, ребята?

– Э-э-э… Ну, все там были первые, даже Мишин Виктор Максимович. Мироненко-то уже фактически исполнял обязанности первого секретаря. Мишин-то уже с декабря должность отставил. Но всё равно присутствовал. Виктор Иванович специально его позвал. Центры научно-технического творчества молодёжи уже решено создавать, а про молодёжные центры при комитетах ВЛКСМ они не додумались.

– Подожди-подожди! Что-то я запуталась. Пошли к Гаврилову! Ему расскажешь.

Пришли к Игорю Ивановичу. Там, в присутствии Валентины Ивановны, я рассказал всю свою историю про Трускавец, про Москву и про ЦК. Ничего не скрывая, кроме того, кому звонил, кто приехал разбираться и кто меня в Москву отвёз. И кто, собственно меня с Мироненко познакомил. Я то и не знал, что этот санаторий, а вернее – дом отдыха относился к системе ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ СССР и что кто-то из гуляющих по парку – это и есть Мироненко.

– Значит, говоришь, твоё инициативное предложение вскоре должно реализоваться?

– Да. Сейчас они центры НТТМ апробируют.

– Так в чём суть Молодёжных центров? – спросил Гаврилов.

– Суть в том, что вступая в долевое участие с производственными предприятиями разной собственности и зарабатывая средства можно будет организовывать досуг молодёжи: спортивные мероприятия, концерты, поддерживать творческую молодёжь, организовывать политические мероприятия например диспуты, лектории.

Игорь Иванович и Валентина Ивановна переглянулись.

– Значит – деньги? Ну, а какую ты видишь форму совместной деятельности базы флота с вашим центром? Сможешь озвучить?

– Легко. ВБТРФ договаривается с творческими коллективами и отправляет в экспедицию целые пароходы. Это дорогого стоит и к тому же облагается налогами. А если ВБТРФ часть продукции станет реализовывать через молодёжный центр, то можно переложить на него большую часть социалки и культурно-массовых мероприятий. Это – раз.

Второе – это решение жилищной проблемы. Деньги у ВБТРФ есть – фондов нет. Можно построить завод по производству строительных материалов, например – пено, или шлакоблоков, деревянных конструкций и построить из них небольшой коттеджный посёлок.

Я посмотрел на Гаврилова.

– Есть ещё идеи. Их у меня вагон и маленькая тележка. И все они были одобрены на бюро ЦК ВЛКСМ. ЦК издаст брошюру с примерами реализации моих идей. Сказали, что авторство останется за мной.

Гаврилов смотрел на меня слишком спокойно. Валентина Ивановна – распахнув глаза и приоткрыв симпатичный ротик. Очень она мне нравилась, не смотря на её сорокалетний возраст.

– У тебя предложения как оформлены?

– На машинке напечатаны. Там в ЦК и распечатали.

– Кхм! Принесёшь? Мы их тоже рассмотрим и поможем донести до руководства.

– Принесу, – кивнул я.

После нашего «большого» собрания прошли собрания в структурных подразделениях, где я высказал те же идеи и перспективы развития общества. Мало кто из комсомольцев в них, судя по лицам, верил, но слушали с интересом. А я тренировался говорить, убеждать, вдохновлять, то есть – выступать перед, пробуждённым, надо сказать народом, которому, как оказалось, палец в рот класть было опасно.

Некоторые горлопанисто-хулиганистые комсомольцы пользовались возможностью и гарантией «безопасности» и сами выступали, критикуя и нас руководителей комсомола, и партию, и государство, распаляя молодёжь и втягивая в конфликтную дискуссию. Иногда даже было сложно восстановить порядок и довести собрание до логического финала. Но я не распалялся, как раньше, на плавбазе, аргументировал «аргументами» и упирал на перестройку и грядущие перемены.

То есть, работа заворга не отличалась «пыльностью», но вызвала бы у меня нервный срыв, если бы не «инъекция», сделанная мне тем, кто прожил множество «моих» жизней. Да-да! Не одну мою жизнь, а несколько, я бы сказал – множество, потому, что у меня в голове имелся не один-два варианта, а множество разных вариантов развития ситуации. В некоторых жизнях мой другой «я», тоже выбирал путь заворга, а не борца, за идеологию молодёжных масс.

Но организовывал молодёжный центр при комитете ВЛКСМ ВБТРФ я раз «дцать» и поэтому у меня в голове имелся чёткий план действий, удовлетворяющий все стороны процесса: и комитет ВЛКСМ, и ВБТРФ, и самого меня. Этот план я и предъявил будущему первому секретарю ЦК ВЛКСМ СССР Мироненко, на которого меня вывел Дроздов, который захотел выслушать мой план действий на некоторый период моей жизни без комитета государственной безопасности. Выслушал и рекомендовал этот план Мироненко. А вы понимаете, что значит рекомендация такого человека, как заместитель начальника первого главного управления КГБ СССР.

Дроздову не нравилась инициатива ЦК ВЛКСМ с центрами НТТМ. Он предрекал деградацию комсомольского движения, как воспитателя строителей коммунизма. И он был прав. Моя четкая программа ему понравилась тем, что я не отпускал инициативу комсомольцев на самотёк, а переподчинял их партийной организации, деятельность предприятий, созданных молодёжными центрами, чётко регламентировал, а расходование финансов строго ограничивал утверждёнными ЦК статьями расходов и проверками контрольно-ревизионных отделов райкомами ВЛКСМ.

«Прошло-будущный» опыт подсказывал мне, что такие меры мало кого остановят от хищений и злоупотреблений, но меня интересовала не сама сититема молодёжных центров, а «мой» молодёжный центр, который я создавал и создавал много-многократно и который приносил пользу и мне, и молодёжи ВБТРФ.

Я, действительно, от лица молодёжного центра намеревался создать ряд хозрасчётных предприятий: стройтрест, завод по изготовлению строительных материалов, отвести землю под строительство коттеджного посёлка на полуострове Голдобин, в районе частного сектора, и застроить его, построить несколько многоквартирных домов на улице Надибаидзе, на три года раньше того, как они были бы построены без моей инициативы, достроить ресторан и кафе в гостинице «Меридиан». Ну и ещё кое-что по мелочи.

Я специально сразу на отчётно-перевыборном собрании озвучил тему молодёжного центра, чтобы заинтересовать партком. Заинтересовал. Да так заинтересовал, что они созвонились с ЦК ВЛКСМ и проверили мои слова. Проверили, убедились в их правдивости, охренели и поспешили к начальнику управления ВБТРФ Никитенко Николаю Васильевичу, предъявив ему мой план.

Николай Васильевич сначала фыркал, но Гаврилов с первым секретарёмм Салиховым Николаем Гаяновичем, долго убеждали его проникнуться мной написанным. Тот вызвал председателя профкома Дуку Николая Васильевича и они все вместе сидели до самого допоздна, планируя на перспективу, так сказать. Хотя, что там было планировать, когда у меня уже всё было распланировано и за себя и за того парня.

То есть, руководство ВБТРФ прониклось откроющейся для них, после решения о создании молодёжных центров при комитете комсомола, перспективой, вывести заботу о соцкультбыте на другой уровень и освободить профком от непосильного тягла, оставив самое насущное.

Они ещё не знали, что Молодёжные центры разрешат не в восемьдесят восьмом, а в этом году, вместе с Центрами НТТМ, потому что я отдал в ЦК полностью проработанный план. Зря я, что ли три дня печатал на пишущей машинке, как «пианистка КЭТ»? Нет, не зря. И Дроздов поспособствует продвижению моей идеи, убедив поддержать её самого председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова, который пошёл с ней (с идеей) к Горбачёву, а уж тот подхвати мою инициативу и озвучил на ближайшем еженедельном заседании Политбюро ЦК КПСС.

Куда было деваться ЦК ВЛКСМ? Об этом и сообщили комсомольцы нашим коммунистам. А почему сообщили? Да потому, что идея-то была моя, то есть, члена КПСС, члена бюро парткома ВБТРФ, и заместителя секретаря Комитета ВЛКСМ ВБТРФ. Вот они и спросили: «Как продвигается инициатива нашего товарища?» «Хорошо продвигается», – сообщили в ЦК ВЛКСМ СССР. – «Скоро объявим о реализации. Вот только вспомогательные материалы распечатаем». Хе-хе…

Потому-то и Николай Иванович Никитенко – начальник управления ВБТРФ, – вдруг осознал, что это не чьи-то вымыслы-домыслы, а реальная выгода, к которой надо бы готовиться, ха-ха… Кто бы мне предложил создать структурное подразделение, освобождённое от подоходного и налога на прибыль… Да это можно Диомидовский судоремонтный завод передать в молодёжный центр. Или, по крайней мере, БТО «Суппорт». А почему нет? Законом не запрещалось, а наоборот поощрялось. Создать комсомольско-молодёжный коллектив…

Ух, какие перспективы заиграли перед руководством Владивостокской бызы тралллового и рефрижераторного флота! Можно все «непрофильные» активы вывести за рамки бюджета: детский сад, пионерский лагерь, флотилию «Варяг», санаторий-профилакторий «Меридиан», дерево-цех, тарный цех. Можно даже и часть судов вывести, намекал я им в своём плане. Для обеспечения, так сказать доходной, и опять же, не облагаемой налогами, части.

Я знал о кипении умов, и тихонько посмеивался, ни чего не говоря о происходящем в верхах Малышеву. Что меня «прокинут» я не переживал. В ЦК заявили, что ждут именно от ВБТРФ реализации «эксперимента», а реализатором ЦК видит только меня. Чтобы, как говориться, проверить, способен ли я реализовать свои идеи? А то, говорить могут многие, а созидать… Я сказал, что смогу. Сказал, сказали мне, – делай! Комсомольский принцип однако! Сам придумал – сам и делай. Тебя же и накажут, если плохо сделал.

Наконец, двенадцатого октября, в печати объявили, что постановлением Совета Министров СССР от одиннадцатого октября восемьдесят шестого года комсомолу предоставлены широкие возможности по ведению собственной хозяйственной деятельности. Про центры НТТМ ничего не сказали. Это даже меня озадачило. Неужели мои предостережения сыграли роль? Или история только мою идею перенесло с восемьдесят восьмого года, а центры НТТМ так и разрешат в восемьдесят седьмом. Решили начать с малого и более-менее подконтрольного мероприятия?

У меня и постановления бюро, и Устав и заявление о постановке на налоговый учёт, и планы расписаны на пять лет вперёд, и бюджеты сформированы для каждого предприятия, и кадры подобраны. Когда я тогда выложил все «свои» наработки Гаврилову, он за голову схватился. А когда экономисты согласились с моими расчётами, просто молча пожал мне руку, спросив:

– Ты где цифры брал?

Я дёрнул плечами и сказал неопределённо.

– Дали.

Гаврилов хмыкнул.

– Понятно, – сказал он. – А считал кто?

– Считал я сам.

– Далеко пойдёшь, Михаил. И мы тебе поможем.

И вот пришёл миг, когда я стоял в «Приморской краевой конторе Стройбанка СССР» и держал в руках карточку с номером счёта и образцом моей подписи. Это случилось через три недели. Теперь я на целых пять лет становился руководителем «Молодёжного центра ВБТРФ» и меня никто не мог уволить. Никакое комсомольское бюро, никакой партком. Только за финансовые нарушения. Но… Пойдите найдите их, ага, ха-ха… Дураков нет.

Глава 16

После создания совместных предприятий по управлению «непрофильными» активами ВБТРФ мне работы не прибавилось. Правильно сказал Гаврилов, они мне помогли. Де юре активы перешли в Центр, а фактически, как управляли структуры базы флота ими так и продолжали управлять. Изменения произошли в разделении, так сказать, финансовых потоков.

Налог на прибыль для ВБТРФ составлял тридцать пять процентов. Имелись ещё и другие платежи в государственный бюджет, такие, как, например: налог с оборота – десять процентов, налог на фонд оплаты труда – восемь процентов.

А с прибылью было вообще страшное дело. Если у предприятия рентабельность превышала «предельный уровень», то налог на прибыль могла доходить до девяноста процентов. У производства такие «проблемы» случались редко, но у нас, у Молодёжного центра, арендующим всё за копейки и пользующимся имуществом «базы флота» бесплатно, они могли бы случиться однозначно, если бы мы сидели на, так сказать, на всём готовеньком и только «стригли бабосы». Однако моими стараниями на молодёжных центрах остался висеть только подоходный налог размером тринадцать процентов. И то, не на нас, а на наших трудящихся. Но без этого налога в СССР было не обойтись.

По договору наш партнёр – ВБТРФ отказался даже от налог на доходы от совместной деятельности, составлявший пятнадцать процентов. То есть, мы брали на себя его бремя «социалки», а «партнёр», за это платил частью продукции, которую реализовывала наша коммерческая служба.

Таким образом, ВБТРФ, продолжая обслуживать и содержать свои «непрофильные активы», экономила очень большие деньги, которые тоже отдавала нам на развитие и проведение культмассовой работы.

Буквально уже через неделю во Владивосток с концертом приехал вокально-инструментальный ансамбль «Синяя Птица», где успешно выступил в помещении Приморской филармонии, арендованной мной. Выступил и получил хорошие деньги не по ставке тридцать семь рублей за выступление, а пятьдесят. При заявленной трёхрублёвой цене не билет и заполненном зале с тысячью двумястами мест, мы могли себе позволить заплатить восьми музыкантам и трём их коллегам: звукооператору, администратору (дяде Саше) и бухгалтеру (тёте Кате) такие деньги. «Синяя Птица» выступала два дня, давая по три концерта, а посему заработала неплохие официальные деньги.

Мы заработали немного, отдав половину оставшихся от расчёта с артистами денег за аренду, но ведь это было только начало нашей концертной деятельности, прибыль с которой, между прочим, облагалась налогом до сорока пяти процентов. А на больших площадках и семьдесят. А тут «Дворец культуры моряков» получал деньги не за концерт, а за аренду. И «мутить» с билетами не нужно, ведь музыканты требовали больше, чем было положено по закону и организаторы занижали цифру «заполняемости зала».

Дядя Саша Райз, тут же закрутил «шарманку» и к нам стали прилетать более востребованные молодёжью группы: «Машина времени», «Наутилус Помпилиус», «Пикник», «ДДТ», «Кино», которая выступала вместе с «Аквариумом» и «Алисой в нашем цирке, где оба концертных дня все две тысячи четыреста мест были заполнены.

Мы мало зарабатывали на этих концертах, но мы заманивали музыкантов, скармливая им сладкую приманку и готовясь к «сенокосу» в весенне-летний период на стадионе «Динамо», с которым я уже вёл переговоры, уточняя расписание игр и других спортивных мероприятий. Там, при общем десятитысячном количестве мест, и ожидании пятидесяти процентного заполнения, доходы ожидались побольше.

Однако, для того, чтобы, кхэ-кхэ, «не ждать милости от природы», а именно, не утруждать музыкантов транспортировкой громоздкого звукового и музыкального оборудования, нам нужно было иметь своё. Да и о создании своей музыкальной группе мы то есть я) задумались.

Молодёжный центр не открывал валютный счёт, а совершил бартерную сделку с японцами, обменяв некоторое количество фарша «сурими» на необходимые нам товары. Я просто позвонил «своему» автодилеру и предложил заработать. А потом пришёл с этой идеей в партком.

Гаврилов некоторое время морщил лоб и чесал затылок, приговаривая свою излюбленную фразу: «Ёлочки зелёные», а потом, махнув рукой, приглашая следовать, за ним, пошёл к Никитенко. К моему удивлению и, особенно, к удивлению Гаврилова, Никитенко, почитав обоснование и предложение, быстро подмахнул его и показал нам обоим большой палец правой руки поднятый вверх. Конечно я его понимал. Говорю же, экономия у базы с таким официальным уходом от налогов, была сумасшедшая. Да и сдавать валютную выручку предприятие должно было обязательно. А тут… И овцы, так сказать, и волки, хе-хе… Все были при деле.

– Ну, ты даёшь! – сказал мне тогда Игорь Иванович. – Где хранить-то будешь?

– Арендуем склады, – пожал я плечами.

– А репетировать?

Мои друзья репетировали в бомбоубежище городской больницы номер два, в народе называемой «Тысячекоечной». Я рассчитывал имущество хранить там, однако вдруг вспомнил, что и тут на территории «Диамидовского судоремонтного завода есть бомбоубежище», и довольно приличное.

– Хм! Игорь Иванович, а если задействовать для наших нужд наше бомбоубежище. Мы бы там порядок поддерживали.

– Хм! Бомбоубежище? Хм! Надо с Гражданской обороной согласовать. Они за всё отвечают. Там же противогазы всякие, костюмы химзащиты… Дизель-генератор… Надо переговорить. А идея неплохая. Молодец!

Так мы заимели место для репетиций и хранения ценностей. Правда, Андрей Тостов с Мишкой Галасеевым некоторое время ныли, так как жили в районе «Второй речки», но мне на их нытьё было «накласть». И среди нашего молодёжного контингента музыканты имелись. На вывешенное объявление о конкурсе: «Ало, мы ищем таланты», собралось почти пятьдесят человек, из которых мы двадцать лучших выбрали для выступления на новогоднем «Голубом огоньке», а из пятерых создали вокально-инструментальный ансамбль.

Мои друзья, хоть и хорошо владели гитарами, но были практически бесталанны в отношении созидания своих песен. Они играли чужую музыку на танцплощадках и на большее, в общем-то, не претендовали. Да и петь толком не умели. Я же их «удивил» несколькими «новыми», ещё нигде не звучавшими песнями, взятыми из моей-чужой прошло-будущной памяти.

На вопрос Мишки Галасеева, когда я сначала сыграл и спел, а потом выложил тексты с аккордами: «Где взял?», ответил: «Подарили!». К сожалению я не был настоящим музыкантом. Я просто неплохо играл на гитаре и хорошо пел, поэтому расписать партитуры я не мог. Но для этого имелись они, мои друзья. И они, зная, что ещё никто эти песни не аранжировал, с радостью принялись задело. Особенно Андрей Толстов преуспел в композицировании.

В их команду влился работник БТО «Суппорт» Бастриков Александр, тоже сочиняющий своё и неплохо владеющий бас-гитарой. Нашёлся у друзей и свой ударник. А на клавиши пригласили молодую девчонку из библиотеки. С вокалистом были проблемы. Вернее, без него были проблемы. Кое что Галасеев петь мог, но это кое что не выходило за рамки «Битлов». Пришлось репетировать и на новогоднем концерте петь самому. Можно было бы сделать фонограмму, но нормальной звукозаписывающей техники у нас не было. Однако кое как записать, то, что, худо-бедно, сыграли и спели, мы смогли.

Профком на «наши деньги» организовал отличное мероприятие. Они умели это делать, а руководство оценило качество музыкального материала. Меня лично похвалил Никитенко, когда я в середине «вечера», растянувшегося, естественно, за полночь, исполнил песню «Там за туманами». Он прослезился, а тут я, «под шумок» попросил приобрести «хотя бы четырёх-дорожечную» портастудию «Yamaha MT-44» стоимостью «всего» две тысячи долларов».

– Хоть две, – сказал Никитенко.

Тогда я в перерыве сбегал в кабинет, напечатал запрос на бартер и подсунул начальнику управления, добавив в запрос четыре микрофона «Shure».

– Куйте деньги не отходя от кассы, – подумал я, пряча драгоценную бумагу себе в сейф и снова опечатывая его. В нём точно находились деньги и деньги немалые. И на их кое-кто алчно зарился, подбивая меня на финансовое преступление. Это я о Малышеве Андрее… Никак он не унимался.

– По голове ему настучать, что ли? – думал я. Да-а-а…

* * *

По поводу тех семерых «гавриков», как говорил папа, что я отправил к праотцам, в городе стояла жуткая шумиха около месяца. Трясли всех, кто хоть как-то был знаком с директором. Отца моего тоже опрашивали-допрашивали, интересуясь сделкой с моим авто. Попытались поговорить со мной, но я сказал, что ничего об этом не знаю и что отец мне об этом ничего не говорил. А отец сказал операм, работавшим по отдельному поручению следователя, что сразу сказал директору, что сын машину продаёт грузинам. Которых тоже, мать их, допрашивали. А те сказали, что переговоры о купле-продаже вели уже месяц до дня убийства «директора и его команды.

–Фух! – выдохнул я, когда от нас с отцом отстали. – Значит следов мы не оставили и никто нас, действительно, не видел.

Чувствовал я себя на удивление спокойно и кровавые мальчики ко мне не приходили. Хотя я много размышлял над тем, что произошло. Размышлял и экспериментировал. Энергию «чи», или «цы», хрен знает, как правильно, я вызывать мог, а вот плазменными шарами бросаться не получалось. Причём, у меня получалось, как и говорил Городецкий» хлестать ею метрах на двух. И хлестать довольно чувствительно, а если по горлу, так и смертельно, как оказалось.

Энергия «цы» зарождалась в точке, расположенной чуть выше пупка, но генерировалась тазом, скручивающим позвоночник в этом месте. Как оказалось, при скручивании тела внутренняя энергия просто наполняет оболочку, окружающую тело, с помощью которой можно воздействовать на энергетические оболочки людей. И тогда они начинали меня чувствовать, словно я их трогаю. Это, получается, и происходило, когда я видел, что люди на меня реагируют не так, как на других. Как я предположил, «вспоминая» их, я активизировал своё биополе и оно выдвигало вперёд что-то вроде щупальца, которое и ощущали мои «бывшие-будущие» знакомые.

Сие открылось мне после нескольких экспериментов. Мне даже как-то неловко стало, когда одна из «подопытных» девушек, никогда ранее мне не встречавшаяся ни в одной из жизней, вдруг покраснела и потупила взгляд. Это после моего «случайного» касания низа её живота. Тьфу, паскудник! Но это ведь был эксперимент! Больше я никогда себе такого не позволял, не испытывая, такого-же эффекта, как, э-э-э, «подопытные», хе-хе...

Но такое умение позволяло проводить бесконтактную диагностику и лечение. Именно то, о чём мне рассказывал тот же Городецкий, которого я мысленно «обсмеивал». «Бесконтактный массаж», ага, – когда-то давно этой весной думал я. Давно потому, что за это время произошло столько событий, что мне казалось, что и это всё случилось когда-то в другой жизни, или, по крайней мере, лет десять назад. Да я и совсем другой стал, по сравнению с тем, каким был на плавбазе.

Сейчас мне казалось, что я был каким-то… Правильно сказал токарь – лошок-лошком я был. Наивный северный олень, да-а-а… Сейчас вместе с уверенностью и чётко видимыми впереди целями, мне казалось, что я даже видеть лучше стал. Очки «для телевизора» позабыл где и лежат. Хм… Надо проверить зрение. Но не минус два – это точно…

Вот и говорю, что при соприкосновении моего биополя с чужим, мне стали видны щели в нём и его толщина. Примерно метров с пяти – шести я мог его не только видеть, но и воздействовать на него. Подкачивать, например. Причём, очень важным оказалось, не пытаться это делать руками. Одной рукой ещё куда ни шло, а двумя – категорически нет.

Если одной рукой, то лишняя энергия стекала в ауру и возвращалась через другую руку в меня. А если двумя руками «трогать», вся энергия уходила в «пациента». У меня так библиотекарша сознание потеряла, когда я свёл свои рука над её макушкой. Вот я напугался! А ведь говорил Городецкий, что голову надо или одной рукой «трогать», или совсем убрать потоки. Плохо я ещё мог пользоваться своим полем.

Ещё до того, как во мне «проснулась» способность «разбрасывать энергетические камни», я подвязался делать массаж библиотекарше, даме «в годах», то есть – лет пятидесяти, которую периодически беспокоили головные боли. А в той книжке-распечатке «Шиатсу», что подарил мне Городецкий, имелась соответствующая аппликатура. Я её попробовал и она оказалась очень действенной. Практически со сто процентный лечащим эффектом. Вот я эту аппликатуру и применял на всех, кто отдавался в мои руки с надеждой избавиться от страданий.

И вот в очередной приступ меня позвали полечить, а я, уже наделённый иными качествами», решил попробовать бесконтактный «метод Джуны Давиташвили». Главное, – что у меня и таким методом лечить получалось, но не сейчас. Библиотекарь сильно испугалась, придя в себя. Но от продолжения, хе-хе, лечебной процедуры не отказалась.

Тогда я постарался отключить биополе и провёл «простой» точечный массаж, во время которого Нина Викторовна только что не рыдала под моими руками. А я давил очень осторожно. Да, и не давил почти!

– Сегодня твои руки, Миша, на удивление проникновенные, – сказала пациентка, применив странное для рук слово.

Потом, когда я стал «видеть» слабые места чужого биополя, стал воздействовать на него своими «щупальцами», лишь иногда слегка помогая одной рукой или даже пальцами. Поучалось великолепно. Однако некоторые, например моя мама, просили сделать «простой массаж, как раньше» и мне стоило больших трудов и напряжений, ослабить, а потом и совсем «нивелировать» воздействие моего биополя. Зато теперь точечный массаж получался очень, кхэ, проникновенный.

Так вот и рос я в двух направлениях: музыкальном и лечебном, а дела вроде как двигались сами собой. Концертной деятельностью занимались дядя Саша и тётя Катя. Мы к концу года составили концертный план на восемьдесят седьмой год, заключив договоры с музыкантами и нашими собственниками площадок и оставалось только предоставлять музыкантам оборудование, а для этого пришлось прикупить в Японии автофургон «Toyota Dyna». Тем более, что он оказался востребован и для иных производственных нужд Молодёжного центра.

Наша «строительная тема» крутилась вокруг отвода земли для завода, производящего различные строительные блоки, проектирование жилищного комплекса трёхэтажных коттеджей и отвода земли для них. Туда мы планировали переселить собственников «частного сектора», расположенного на сопке выше нашего управления. Ну и кто-то из руководителей сможет улучшить жилищные условия. По крайней мере я, рассчитывал оторвать там себе квартирку. Если всё сложится, правильно, конечно.

Всеми этими вопросами занимался заместитель начальника управлени по капитальному строительству Лебединец Игорь Петрович, который возглавил и наш «строительный трест». А чем ему ещё заниматься? Капстроительства никакого не велось. С ним, кстати мы и про МЖК переговорили. Как-то незаметно лидерство в штабе рыбацкого МЖК стало переходить от Грушевого ко мне, хотя я и не старался его захватить. Меня интересовал результат, то есть стройка, а с результатом у Грушевого не получалось. Всё закольцовывалось на спорах о том чей «хер толще» и добывании денег на содержание самого штаба, которые приносили субботники по уборке, например свеклы.