Текст книги "Заворг. Назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Почему не на мой молодёжный центр «Меридиан»? Так, мало ли, что может произойти. И со мной, и с «Меридианом». А деньги, всё-таки, чужие.

Глава 23

Из КГБ СССР в девяносто первом году уволилось много сотрудников из разных главков и управлений. Очень многих я забрал к себе в охранный кооператив. Дроздов рекомендовал меня местному начальнику КГБ Григорьеву Константину Александровичу, которого восемнадцатого ноября девяносто первого года уволили по делу ГКЧП, а потом, после расследования, в конце ноября восстановили. И уволили уже официально в феврале девяносто второго. Вот мы до его увольнения и «подбирали», выведенных за штат сотрудников. А после увольнения «на пенсию» Константин Александрович перешёл на работу в охранное предприятие «Меридиан». Закон «О частной детективной и охранной деятельности в российской федерации» вышел одиннадцатого марта. А уже двадцатого у нас было и лицензии, и оружие, и руководитель, и сотрудники.

Структура службы безопасности «Меридиана», включавшего в себя: охранное предприятие и частное сыскное бюро, «зеркалило» структуру КГБ и занималась по сути тем же самым: выявлением угроз с помощью разведывательной деятельности и агентурной работы и их (угроз) ликвидацией. Денег на содержание огромной армии сотрудников-профессионалов мы не жалели.

Мне «помнилось», что в девяностых годах дойдёт до того, что суда будут захватываться на стоянках и угоняться в «неизвестном» направлении. Какие-то из них будут распилены на металлолом, другие поменяют флаги и собственников. Я не хотел, чтобы подобное случилось с нашим флотом, а поэтому создал структуру транспортной безопасности. Эта служба охраняла суда в местах стоянки, контролируя ходовую рубку, а крупные, – сопровождала в рейсе.

Я, к сожалению, не «помнил» когда начались захваты судов, и как это происходило и поэтому «дул на холодное». Мне «помнилось» что это происходило чуть позже из-за спора за собственность. С другой стороны, сотрудников, пришедших к нам в службу безопасности из подразделений специального назначения, было много и чем-то их занять было нужно. Зато, на плавбазах стало больше порядка. Коллективу присутствие спецназа на борту во время рейса объяснялось сложной «пиратской обстановкой». В Диомидовском порту имелась своя военизированная охрана и «Патрульный» катер, нёсший охрану портовой зоны и контроль захода-выхода судов.

Сейчас мои плавбазы не гнались за количеством, а стремились к высокому качеству выпускаемой продукции, потому что, всё наше филе, произведённое на базах, шло на Российский рынок, и только не потрошёная замороженная продукция шла на переработку в Японию и Гонконг, где мы тоже с помощью японцев поставили рыбоперерабатывающий завод. Там выпуск продукции был дешевле. А раз не гнались за количеством, то и трудовой коллектив можно было сократить процентов на двадцать, отфильтровав «бузотёров и алкоголиков» и заменив их автоматическими линиями.

Например, мы убрали ту «балычковую» линию на моей плавбазе, что строил я, и которая требовала сорок «трудящихся» только на одну операцию. Теперь автомат не только резал минтая на балык, но и делал из него филе, выбирал косточки и снимал с филе шкуру. Минтая было много и примерно половину приходилось морозить не потрошённым. Его-то, мороженным, мы и отправляли в Японию и Гонконг, добавив в ассортимент консервы из печени минтая и пресервы из икры. Очень ценимые в Японии и приносящие хорошую валюту.

Вообще в ВБТРФ имелось более ста разного типа судов: Добывающие, транспортные, пассажирские и производственные пресервно-морозильные. Некоторые суда, как подсказывала мне память, проработали по пятьдесят лет. И это при неправильно-нормальном обслуживании корпуса и оборудования.

У Востокрыбхолодфлота тоже имелось более ста транспортных рефрижераторов, которые хитрым образом достались мне. А вот Диденко Юрия Михайловича мне «убедить» в целесообразности передачи мне судов, не удалось. Ведь на чём я их «ловил», прости Господи. На том, что можно будет больше построить жилья и сэкономить прибыль, которую можно было бы пустить на развитие. Однако… Мне сказали: «У нас и так денег достаточно. А государству тоже что-то надо давать».

Память мне подсказывала, что Диденко дольше всех сопротивлялся «приватизации» и разграблению флота, но всё-таки так и не удержал своё предприятие «на плаву». А моя бы База тралового и рефрижераторного флота уже в девяносто восьмом году потеряла бы весь добывающий флот и объявила бы банкротство. Семья Никитенко разграбила крупнейшего на Дальнем Востоке рыбопереработчика. Но не в моём случае. Как и Востокрыбхолодфлот. Но там другие ребята постарались. Но не сейчас. Сейчас «хрен им, а не барабан»!

Главное в управлении флотом это специальная служба, которая должна соответствовать международным нормам и правилам. Она у нас сохранилась и в ВБТРФ, и в ВРХФ. Как и здания самих управлений. А у Дроздова с Григорьевым было много специалистов разного профиля и фаса. Вот им я и отдал в управление оба доставшихся мне «по наследству» флота. Один бы я и затевать эту бучу не стал бы. Не управился бы ни физически, ни теоретически. Есть такая наука: «Эксплуатация водного транспорта», которую в институтах изучают. А у меня и нервная система не соответствовала высокому званию руководителя такого большого предприятия. Мой управленческий уровень – механик, или руководитель низшего звена. Ну, заместитель максимум. Мы об этом ещё давно на эту тему говорили с Дроздовым, и он похвалил меня, за самокритичность, самооценку и обещал помочь с кадрами, если случится то, что я, кхм, прогнозировал, то есть – развал и СССР и КГБ.

Осуществляя общий контроль за структурами «Меридиана», себе я «взял» в «ручное управление» Диомидовский судоремонтный завод. Имелись в моей памяти воспоминания о том, как я работал на судоремонтных заводах в разных качествах: на БТО «Суппорт» слесарем и старшим строителем, на «Дальзаводе» мастером и начальником цеха, и даже на Сингапурском «Симбованшипярде» представителем Приморского морского пароходства. Поэтому данный вид трудовой деятельности мне был знаком больше и беспокойства не вызывал.

С сеансами «психотерапии» я на время завязал. Народ на почве поиска элементарных товаров повседневного спроса: продуктов питания, сигарет, водки, стал слишком нервным, да и того, что я узнал про свои возможности мне, пока, было достаточно. Семья жила не за границей, как я всем говорил, а в городе-герое Москва.

Из квартиры на русской улице я на время съехал и обосновался в «свободной» не проданной кооперативной квартире на улице Надибаидзе. Это было поближе к управлению. Для охраны, оберегавшей меня круглые сутки, так было удобнее. Так мы более-менее спокойно просуществовали до девяносто третьего года.

В июне девяносто второго года Верховным Советом Российской Федерации была утверждена Государственная программа приватизации. Её целями называли формирование слоя частных собственников, повышение эффективности предприятий, соцзащиту населения и развитие социальной инфраструктуры за счёт средств от приватизации. В это время главой краевой администрации был избран Кузнецов Владимир Сергеевич, до этого бывший председателем исполкома Приморского краевого Совета народных депутатов, который приватизацией не особо интересовался.

А в мае девяносто третьего года своим указом президент Ельцин назначил губернатором Приморского края Наздратенко Евгения Ивановича, человека, вышедшего из структур золотодобычи, то есть – весьма предприимчивого и знающего, кхм-кхм, что-почём. С восемьдесят третьего года он возглавлял золотодобывающую артель «Восток», а с девяносто первого стал её президентом. Вот Наздратенко и поднял вопрос о нецелесообразности выделения квот на вылов рыбных ресурсов «Меридиану», по причине не отсутствия каких бы то ни было налоговых платежей. И государство мухой «приравняло» нас к обычным производственным предприятиям.

Потом Евгений Иванович стал склонять нас к «сожительству», предлагая поделиться экспроприированным, но мы отдавать «награбленное» не согласились. В это время все руководители крупных Приморских предприятий были членами объединения ЗАО "Приморская акционерная корпорация производителей" (ПАКТ), с помощью которой выкупали акции своих же предприятий по закрытой подписке.

Нам выкупать было нечего, но денег у нас было дохренища, вот они нас и охмуряли разными способами, как «ксёндзы» Адама Козлевича. Вот тогда-то мы и столкнулись впервые с братками Сергея Бауло.

Мы с Григорьевым возвращались из администрации Приморского края с очередных, ничем не окончившихся, переговоров, когда на площади Луговой нашу машину обстреляли из автоматического оружия. Я успел услышать, как следовавшая вслед за нами машина охраны ответила тем же, но по бандитам.

– Вот, сука, – пробормотал я, ощущая боль в спине и в груди, где по белой рубашке расплывалось красное пятно, и разглядывая только что образовавшееся отверстие в ней и в спинке водительского сиденья. Водитель тоже дёрнулся.

– Млять! – выругался водитель. – Как вы? Михаил Васильевич?

– Хреново, Валёк, – ответил я и потерял сознание.

Я долго находился в беспамятстве. Передо мной проплывали «пазлы» из моего и чужого «прошлого и будущего», складывающиеся в произвольные картины. Это было интересно. Очень интересно. Картины получались чёткие, красочные и живые. Кем я в них только не представлялся. Но везде, в конце концов, я рано или поздно умирал. Как понял, что умер и теперь.

Интересно ещё было то, что я чётко понимал, что умер, но почему-то я продолжал жить. Кто там сказал, «если я мыслю – значит, я существую»? Так вот, я мыслил. Я помнил, анализировал сделанное, прожитое и думал о будущем. Да, я думал о будущем, перспективы которого были неопределёнными. Неопределенными, но они, это я почему-то знал точно, были. Имели, так сказать, место. Ха-ха! Как это не странно, но я даже не потерял чувство юмора и любопытство, всегда выручавшие меня в прошлом.

Сколько я пробыл в таком созерцательном состоянии, не понятно. Категория времени мной была утрачена. Но почему-то мне не наскучивало смотреть «весёлые картинки». Наконец однажды во мне прозвучал голос:

– Выбрал?

Если бы я был живой, я бы конкретно вздрогнул, а может быть чего и похуже сделал от неожиданности.

– Что выбрал? – спросил я «неизвестно кого».

– Жизнь следующую выбрал? – спросил меня тот же «голос».

– Э-э-э… Следующую жизнь? Мою?

– Хм! Не мою же!

В «голосе» проявился сарказм.

– Извините, а кто вы? И какую я должен выбрать жизнь? Для чего?

– Хм! Я Флибер. Жизнь ты должен выбрать ту, в которой начнёшь новое существование в новом теле. Память вышибло?

Мне показалось, что некто, говорящий со мной, вздохнул.

– Извините, если досаждаю вам, но я, видите ли, впервые, э-э-э,перерождаюсь после смерти.

– В смысле, впервые? – почему-то удивился некто, назвавшийся «Флибером». И вдруг в его голосе проявилась тревога. – Э-э-э… А ты кто, парень?

– Кто-кто? Конь в пальто! – обиделся я.

– Ну, это понятно, – хмыкнул «голос». – А по жизни?

– По жизни…

Я назвался.

– Хм! – в голосе прозвучало сомнение. – Не сходится. Да-а-а… А я, тогда, как тут очутился, если ты не, э-э-э, первый, а чёрт знает какой?

– Но-но, ты полегче! – снова обиделся я. – Сам-то чьих будешь?

– Э-э-э… Да уж точно не твоих. Вот же ж… Закинула злая сила добра молодца в края далёкие, места не хоженые…

У меня по «спине» пробежали «мурашки».

– Ты это что? – со страхом спросил я.

– Да… Не знаю, что и сказать. Объяснять тебе, кто я и для чего предназначен, очень долго, да и не поймёшь ты с первого раза. А мне очень надо совсем в другое место.

– В туалет, что ли? – пошутил я.

– Хм! Смешно! Ладно, пока-пока!

– Пока, – сказал я, не понимая, что вокруг меня происходит и задумался о произошедшем. – Кто это меня посетил? Ангел Флибер. А такие бывают? Имя у него странное. Не ангельское. Тех библия называет Михаилом и Гавриилом. Память подсказывала про наличие ещё трёх: Абаддона, Абалима и Камаэля. Архангелов, – тех побольше: Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил, Иеремиил. Флиберов среди ангелов и иже с ними я не помнил. Флибер у меня в памяти присутствовал, но он был что-то типа какого-то духа, помогающего перерождаться.

– Хм! – снова сказал «голос» и я снова едва не обделался, если бы мог.

– Ты, знаешь… Стучаться надо, когда в ходить изволишь!

– Это как это? – удивился «голос». – Как это ты себе представляешь? Тук-тук-тук?

– Хм! Тоже стрёмно. Что вернулся?

– М-м-м… Да я и не уходил. Не получилось уйти. Заблудился я.

– Что-о-о? – удивился я. – Где заблудился?

– Ты не поймёшь, – вздохнул «голос».

– Странный ты, – сказал я. – Ты начни рассказывать, может и пойму, а если пойму, может что и подскажу. Всё равно ведь делать ни тебе, ни мне нечего.

– А тебе, э-э-э, в этом состоянии разве комфортно? – удивился «голос».

– Нормально. Есть возможность подумать, порассуждать о вечном.

– Не дай… Тьфу ты! – голос сплюнул.

– Ты, это… Ты мне в душу плюнул, – сказал я.

– Извини. Сейчас вытру, – сказал я и мы вместе «заржали».

– А ты, хм, весёлый парень, – сказал «голос». – Слушая мою историю.

Хм! То, что мне рассказал Флибер, проявилось ожившими картинками из моей памяти.

– Интересно девки пляшут, – сказал я. – Значит я – это некто в каком-то там тысяча сто первом перерождении?

– Совсем нет. Ты – это ты – личность, обитающая в одном из множества миров. А «он» может просто перемещаться между мирами, выбирая себе тело для перерождения.

– А как же тот, кто, э-э-э, был в этом теле до его, кхм, перерождения? Его разум?

– Сливается воедино, – неопределённым тоном сказал «голос».

– Ага… Видел я, как, млять, сливается. Заскочил в меня, как паразит какой и давай руками-ногами махать. Понаделал таких делов, что… Может быть меня бы и не убили, если бы я не знал про будущее и не ограбил бы ВБТРФ?

– Может быть, да. Согласен. Скорее всего и не убили бы. Это был тот вариант развития событий, который во всём перечне жизней произошёл впервые. Даже предыдущие попытки не привели к такому массовому ограблению твоей конторы, как в твоём случае. Ты, я вижу, применял к руководству родного управления особые методы убеждения?

Я засмущался.

– А что это ты ковыряешься в моём, э-э-э, разуме? В моей, э-э-э, памяти?

– А в чём мне ещё ковыряться? – вроде как удивился «голос». – Тут нет ничего, кроме нас с тобой. А нам с тобой надо выяснить «ху из ху». Про себя я тебе всё рассказал, а про тебя мне пока мало, что понятно. Откуда ты такой появился, что меня к тебе прикрутило? И что ты такое, что меня от тебя не отпускает?

– Что, значит «что я такое»? Я не что, а кто.

– Хм-хм… Сейчас ты ни что, и ни кто, на самом деле. Хотя… Скорее, всё-таки – что, да. Не что, ха-ха-ха… Как и я, впрочем.

Я обиделся и замолчал, а он просто замолчал.

– Да-а-а, хорошо ты развился, прокачав свою энергетическую матрицу. Никто из твоих предшественников не достигал такого уровня. И в этом тебе помог тот, на которого ты напраслину наговариваешь. Не он специально в тебя вселился, а его выкинуло из того мира в этот, а потом обратно перебросило, когда там его оживили. Только этим и могу объяснить произошедшее. Однако, уйдя назад, он оставил в тебе частицу себя. Даже не частицу, а слепок. Ты ещё и нейронами своими можешь управлять. Ну… Кхм. Когда у тебя биологическое тело появится.

– А оно появится? – продолжая «дуться», спросил я.

– Конечно появится! Только мне позарез нужно вернуться в тот мир, где находится первичная матрица и сам «первый». Иначе запутается всё. Я сам запутаюсь. Я уже запутался так, что не могу найти точку входа и выхода в этот мир. Он, понимаешь, стал основным, если я тут, а у меня отсчёт миров от другой точки.

–Не надо мне объяснять! Всё равно не пойму ничего, – попросил я. – Раз ты сказал, что можно заново родиться, так давай. А то мне сразу стало скучно, когда… Ну, ты понял.

– А ты выбрал, куда ты хочешь?

–Только я не хочу, чтобы я кого-то, э-э-э, подсидел.

– Хм. В мертвяка, значит?

– В смысле, мертвяка? – удивился я и мне поплохело до тошноты.

– А как иначе? – удивился «голос». – Только если из другого человека жизненная сила вышла вон, можно заселить твою матрицу, которая восстановит, как ты её называешь, ауру. Так, куда? Хотя бы время скажи. Далёкое твоё прошлое или не очень. Из этой точки где мы сейчас можно выбирать из многого. Это тебя сюда выкинуло, потому что ты накачал себя праной по самый максимум.

– Не хочу я ни в какое своё прошлое. Хочу в тоже время.

– В начало девяносто третьего? Трудные времена, – вздохнул «голос». Мало в каком мире они легко тебе дались. Тебе, твоей семье… И… Ещё… О том времени, в которое попадёшь, мне будущее не известно. Может, оно ещё хуже будет, или лучше… Понимаешь? От многого это зависит и от тебя тоже. От того, какой ты путь выберешь, как прожить эту жизнь захочешь.

– Кхм! Но, варианты выбора пути же есть? Как жил тот, первый?

– Варианты есть, – вздохнул голос.

– Чего вздыхаешь? Тогда я хотел бы не в то же время, из которого ушёл, а чуть раньше. В девяносто первый год, например.

– В девяносто первом есть «вакансия», хе-хе, – «голос» гаденько так захихикал. – Там твоему, э-э-э, ну, ты понял, короче… Там ему люком по «пустой голове» ударило.

– Это, кхм, как это?

– Да, просто! Спускался он по трапу в трюм на СТРе, а трап вертикальный и через межпалубную горловину метр на метр. А люк-то и не пристёгнут был. Он взялся за рукоятку на крышке, а она возьми, да ударь его по голове. Железная и не очень лёгкая… Вот и «Гитлер капут»!

– Насмерть?! – ужаснулся я.

– Практически. Сотрясение тяжелейшее. Выживет, нет, кто знает? Но без твоей энергетической матрицы – вряд ли. Его истекает быстро, а раз я его жизни дальше не вижу, то значит и не выживет.

– Жена, дети? – спросил я.

– Всё по стандарту: комсомольское прошлое, квартира трёхкомнатная, двое детей, жена та же, сейчас ты – старший строитель по ремонту судов на БТО «Суппорт».

– Отношения к КГБ?

– Никаких.

– Слава аллаху! – воскликнул я. – Запускай Берлагу!

– Э-э-э… А ты мне скажешь, точку входа «первого» в твоё тело и точку его выхода. Мне нужно для моего перехода.

– Давай сначала меня, а потом я скажу тебе. А то ты ведь хотел меня тут оставить?

– Да, что ты! – возмутился «голос».

– Не надо, а? – попросил я. – Ближе к телу, как говорил Ги Де Мопассан. Хм. Это прозвучало символично. Ближе к телу, таинственный незнакомец!

* * *