Текст книги "Негодный объект (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

1

 

Негодный объект

 

Глава первая. Берёза

 

Удобно устроившись на туристическом коврике, я сидел в позе «полулотоса», лицом в сторону бегущей справа-налево воды. Разомлев от июньского солнца, я впал в состояние подобное трансу. Расслабившись и греясь, я вдруг почувствовал приток тепла в ноги, постепенно поднимавшегося вверх по телу. Ощущение было необычным. Давным-давно, что-то подобное уже мной ощущалось, но это было всего однажды.

Сейчас, сидя на берегу реки, ощутив уверенное и сильное движение тепла снизу, я подумал, что это – просто поток нагретого воздуха. Глаза мои были закрыты, дыхание ровное, глубокое и свободное. Диафрагма, подавшись до предела вперед, плавно втянула насыщенный запахами цветущей тайги воздух.

– "Почему-то прохладный", – отметил я.

Грудь очень медленно расширилась, увеличивая объем лёгких, и продлевая носу блаженное ощущение нежного, сладковато-терпкого аромата. Мой вдох-выдох, натренированный дыхательными упражнениями, при хорошей концентрации достигал двух минут, поэтому наслаждение, от вливавшейся в него «праны», длилось практически бесконечно. Я блаженствовал.

Слово «прана», возникшее в мыслях, слегка насторожило меня. Но сознание было сильно далеко и настороженность растаяла. Тем временем, тепло и «нечто», заполнило меня полностью, и возникло ощущение лёгкости. Глаза закрыты. Дыхание ровное и спокойное.

Солнечный свет, проникая сквозь закрытые веки, разливался по телу. Поднимающееся снизу «нечто» и «свет» встретились в голове на уровне лба, смешались. Голова очистилась, опустошилась, и вдруг, наступила тьма. Чернота. В точке на макушке стало горячо, и что-то явственно «дзинькнуло».

Нестерпимо яркий, абсолютно белый свет, плавно втекая в макушку, стал замещать черноту и заполнил тело. Глаза заслезились, и я, непроизвольно пытаясь их зажмурить, понял, что веки мои опущены. Однако, как только я подумал о глазах, свет, или то, что я ощущал, как белый свет, стал истекать из меня. Окружающее меня пространство осветилось и проявилось, как изображение на фотобумаге.

Сквозь закрытые веки, я очень четко увидел текущую мимо меня реку и противоположный берег, возвышавшийся над ней на полтора – два метра. Повернув голову направо-налево, я «увидел» всё, виденное мной с открытыми глазами. Увидел четко, без искажений.

«Внутренний взор» – подумал я.

В методиках медитации, которая, в Советском Союзе, называлась «аутогенная тренировка», использовалось понятие: «внутренний взор». С целью расслабления тела и духа рекомендовалось мысленно произносить фразу: «на экране своего мысленного взора я четко вижу (допустим) правую руку». Требовалось представить и увидеть руку, и далее, уговаривать руку чувствовать тепло и тяжесть.

Я, с интересом осмотрев сквозь плотно сжатые веки своё тело, увидел сложенные по-турецки ноги, лежащие на коленях левую и правую руки.

За свои годы я повидал и испробовал на себе всякое, но такое происходило впервые.

Воспоминание о том давнем случае ощущения «внутренней энергии», родило мысль: – «Не вспугнуть бы». Однако, моё состояние, до «медитации» было на столько умиротворённым, что вдруг проявившийся «внутренний взор», не удивил.

После «вчерашнего» первого вечера на реке, сегодня я был опустошён, и находился практически в состоянии «дзэн».

«Это просветление, – подумал я?»

Присушившись к своим ощущениям, я не заметил у себя отклонений от нормы и, «как настоящий ученый», привыкший испытывать новое на себе, открыл глаза, закрыл, открыл. Ничего не менялось, кроме того, что с закрытыми глазами я видел предметы гораздо чётче.

Я повернул голову на лево и «посмотрел» вдоль русла реки. «Внутренний взор» позволял видеть всё очень отчётливо, даже предметы, видимые простым взглядом в виде точки. «Это как в фотоаппарате с большой глубиной резкости и сильным зумом» – подумал я.

Бикинское русло извилисто, и просматриваемый участок реки оканчивался метров за сто. Но и на таком расстоянии «Взор» без напряжения позволял разглядеть мельчайшие предметы. Например, птичку, сидевшую на ветке, и на неё пёрышки. Вглядевшись в птичку, я приблизил её, и чётко разглядел клюв, глаза и мелкие желтые полоски.

– «Не может быть. Это бред».

Взгляд перешёл в сторону, и «зум» обнулился.

– Та-а-а-к. Дыхание ровное и спокойное. Я чувствую приятную тяжесть в теле. – Сказал я себе вслух.

Осторожно пошевелил пальцами рук и ног. Сократил и расслабил мышцы спины и шеи. Тело на месте и под контролем. Открыл глаза и попытался увидеть птичку, но мои минус два с половиной меня расстроили. Абсолютный туман.

– Эмоции отставить. Дыхание ровное и спокойное. Мне хорошо. – сказал я, и снова закрыл глаза.

Сейчас я «смотрел» на противоположный берег, до которого было что-то около метров тридцати. Река спадала после паводка, и берег осыпался. С него периодически скатывались, обрушаясь в воду комья земли.

Во время резкого падения уровня воды, деревья тоже падали в реку, плыли вниз по течению, превращаясь на крутых поворотах в высокие заломы.

Глядя на противоположно стоящее дерево, я понял, что жить ему осталось недолго. Почти все его корни свисали оголенные, а берег продолжал осыпаться. «Внутренний взор» позволял разглядеть дерево (это была мощная берёза), окружающие кусты и обрывистый берег очень чётко. За деревом, в кустах кто-то «шебуршился».

– Только бы не медведь – сказал я, и приблизил картинку

Я увидел лохматое существо, суетящееся рядом с деревом.

Увидев или почувствовав мой «взор», существо вгляделось в меня, и активно, призывно замахало руками.

– «Руками, – подумал я, – человек, что ли?», – и тут же пришла мысль, от которой прошиб пот: – "может всё это – результат «вчерашнего» – «белочка»?

Я погрустнел.

– «А так хорошо всё начиналось... Зовет к себе, гадина. На тот берег. Через холодный Бикин, что ли плыть? Да ну, на хрен. Погубить хочет».

Мужик, совсем не похожий на «белку», махал руками, зовя к себе.

Я сфокусировался на мужике, и в голове вдруг четко послышалось:

– «Помоги. Срочно. Иди сюда. Не бойся. Прыгай»

– «Вот те на, прыгай», – подумал я, и мысленно шагнул к дереву.

Вокруг затрещало. В тело и лицо ударили ветки. Глаза закрыты. Это их и спасло. Продолжая сжимать веки, я раздвинул кусты, осмотрелся, и увидел невысокого мужичка, ростом метра полтора, в меховой шапке. Лицо круглое, с бородой, нос висюлькой. Ушей видно не было. На теле – кожаная куртка, без рукавов и кожаные штаны. Обуви не разглядел.

– Зара падает, – услышал я в голове, – а я не успеваю силу снять. Плохо, однако.

– А как мы её удержим? Руками? Верёвка нужна.

– Есть? Лианы далеко, не достанут.

– В рюкзаке, на берегу

– Так, давай...

– Как?

– А, как сюда?

– Понял.

Я, опять же мысленно прыгнув, перенесся назад на косу. Адреналин уже вошел в кровь, и посторонние мысли отсутствовали, все только по существу: прыг, хвать рюкзак, назад. Однако, перед прыжком к берёзе, включился тормоз, и мозг скорректировал точку возврата не в кусты, а на площадку рядом.

– Вяжи один конец к Заре, другой к Тине – показал «дед» на другую берёзу.

– Берёзу надо повыше обвязать. Хотя бы у той ветки, – я ткнул пальцем, – но я не смогу, – ткнул я пальцем на свой внушительный живот.

«Дед», лихо захватив один конец веревки зубами, полез на дерево. Обувь на его ногах отсутствовала.

– А ты вяжи к Тине – проговорил он молча, не раскрывая рта.

– Есть, – мысленно ответил ему я, пробрался через кусты и, подождав, когда «напарник» обвяжет «Зару», несколько раз перекинул линь вокруг дерева.

– Щас помогу натянуть.

– Давай.

«Мужик» подбежал, засуетился вокруг меня.

– Стой, не суетись. Подай вот этот кол, – попросил я.

Я ослабил веревку, и накрутил её на палку так, что «Зара» сначала выпрямилась, а потом слегка наклонилась в обратную от реки сторону.

«Мужик» в это время уже что-то «колдовал» возле спасаемой берёзы. Я отдышался и приоткрыл глаза. Картинка не изменилась, только в глаза полезла мошка. На косе, продуваемой движением воздуха, её нет, а тут в кустах она живет и очень хочет есть.

Глаза закрылись сами. Потеряв объект добычи, мошка полезла во все отверстия моей одежды, пытаясь достигнуть моего вспотевшего тела. Я уже хотел надеть капюшон, застегнуть накомарник, обжать рукава куртки, но подумал: «А вдруг...». Попросил... И кровососущая живность пропала. Ну, то есть, не совсем пропала, а перестала меня замечать.

– Счастье-то какое, – застонал вслух я, – это точно не «белка». Или я уже умер и в раю? Свят, свят, свят. Прости, господи. Спасибо, Подя!

– Я-то тут причем, – раздалось в голове.

Посмотрев на «деда», который уже закончил «камлание», и отошёл от березы, я спросил:

– В смысле: «причем тут Ты»?

– Ну ты же мне спасибо сказал?

– Поде, – постепенно обалдевая, сказал я и переспросил:

– Ты Подя? Ничего себе, – сказал я себе. – Дух леса, что ли?!

– Ну... Дух, не дух, а живу я здесь. – И через паузу: – Давно живу, лес, реку берегу. Зовут-то меня немного по-другому, но люди зовут меня так, как ты сказал. Я привык.

Я молчал, мысли, как мошкара крутились в голове, но всё какие-то мелкие, как мокрец, неощутимо, но больно покусывая.

– Ты, глаза-то, можешь открыть. Да и веревку отвязать надо. Зара все равно упадёт. Закончилось её время жизни.

– Мне почему-то кажется, что если открою – ты исчезнешь, и всё исчезнет, а назад как? Лодка на косу придёт, да и удочка у меня там, рыба, а я тут.

– Уже не исчезнет. Наш ты, – глубоко вздохнувши сказал Подя. – Отвязываем верёвку и пошли на косу.

Веревку отвязали в обратном порядке. Я свернул её, положил в рюкзак, и мы прыгнули к моим вещам, оставленным на косе. Открыв глаза, я снова огляделся. Подя стоял рядом, слева от меня. Мы развернулись и посмотрели на березу.

– Это она тебя позвала, а потом уже я. Делать было нечего. А раз позвала, то подключила тебя к силе. Наш ты теперь, – повторил Подя, – Или мы твои... Кто сейчас разберёт?

– Она что, живая? Позвала? Как это?

– Конечно живая. Тут всё живое. Посмотри вокруг. Увидь.

– Глаза закрыть?

– Можно не закрывать. Как хочешь. Просто посмотри. Тут ВСЁ живое.

Я, все же, закрыл глаза и попытался увидеть ВСЁ, что живое. И увидел.

Сначала я увидел живые струи воды, резвящиеся и догоняющие друг друга на быстрине, отдыхающие в затишках. Потом рыбу: ленков и хариусов, переливающихся всеми цветами радуги.

Я провел своим «взором» по реке. «Да-а-а. Много там рыбы, однако». Посмотрел на наклоняющуюся всё ниже и ниже берёзу, и увидел – живая. Живая и отчаянно сопротивляющаяся наступлению своего конца. Вокруг дерева трепетало радужное марево, беспокойное и рваное.

– Жалко её. Ничем нельзя помочь? – спросил я у Поди.

– Можно, но тогда нарушится гармония. Кто-то умрёт в другом месте.

– В каком смысле?

– Улучшишь в одном месте, ухудшишь в другом. Её бы можно сохранить, тем более, что Зара – не простое дерево, а место соединения всех сил, накопления и выхода силы жизни. Я потому и позвал тебя, что не успевал всю силу жизни у неё забрать до того, как её корни прервут свою связь с силой земли и воды.

Намыть под корни земли, изменить русло можно, но тогда в другом месте умрет другое дерево. Поэтому, мы передаём силу жизни от уходящего – молодому дереву, а от него она передастся следующему. Так и живём.

– Меня насторожило слово «мы», – сказал я, – Ты не один?

– Не-е-е-е. Я не бог, чтобы управляться со всеми деревьями и реками. Тут, в долине этой реки я один, а в округе – пятеро.

– А было сколько?

– Хранителей? Здесь? Так и было. Но это уже после того, как весь мой народ ушёл из этого мира. А мы, хранители, остались.

– Погибли?

– Нет, просто ушли. В другой мир. Когда нарушился баланс здесь. Этот мир стал терять источники и носителей силы и постепенно сила почти ушла из этого мира.

– Понятно. И давно это было? – спросил я, предполагая, что давно.

– Вы здесь пятый народ. После нас. Что-то около семи тысяч больших планетных циклов. По-вашему – лет. Долго рассказывать. Лодка за тобой идет. Завтра найди меня.

– Как?

– Позови.

– Как?

– Как хочешь. Я услышу. Хочешь – по имени.

– Подя?

– Можно и Подя, другое ты не произнесёшь.

– Всё-равно скажи

– Ффухтырррбаскрассс, – пронесся у меня в голове шум ветра, скрежет и бульканье.

– Воспроизвести твое имя я не смогу точно, – засмеялся я, – но, кажется, я запомнил общий смысл.

Я воспроизвел в голове запомнившуюся мыслеформу.

– Почти попал, – хмыкнул Подя.

В это время я увидел, как берёза Зара наклонилась, стала медленно падать и рухнула в воду. В месте падения Зары река взорвалась аурой страха и боли. Я видел, как каждая, взлетевшая в воздух, капля издала вопль ужаса и стремглав полетела обратно в реку. Но Река ласково приняла тело Берёзы, гладила и поддерживала его, утешая подругу и неся её в последний путь. Свет вокруг дерева тускнел. Сердце сжалось от чужой боли. Потом отпустило.

Ниже по течению уже отчётливо слышался звук мотора приближающегося бата.

– Как бы твои друзья не зацепились.

– Увидят, не маленькие. Светло ещё. А ты как? Прятаться не будешь?

– А что мне прятаться? Я дома. Да и не увидят меня они. Ты же вчера не увидел, и они не видели. А был я совсем рядом. Смотрел на вас, изучал: кто с чем и зачем пришел. Не видит меня никто. Редко кто что-то заметит или услышит, но понять не поймет. Вы вот вчера водку и коньяк расплёскивали в кусты, колбасой бросались, вроде, как «для Поди». А оно мне надо? Только дорогой продукт переводите.

– А ты откуда знаешь, что дорогой? – Засмеялся я. Меня совсем отпустило. Я был совершенно спокоен и снова расслаблен.

– Про вас, людей, я знаю почти всё. Наслышишься тут такого.... Секреты государственные, байки всякие, истории. Да и мысли я ваши знаю. Друзей твоих я давно знаю, тебя тоже с ними видел и тут, и в других местах по Реке. Вы её Бикин называете. Вроде как предыдущий народ её так назвал. По-вашему, название обозначает «старший брат». Но это – не правильно. Я тебе потом все расскажу. Сейчас у нас с тобой много общих дел будет.

– Каких дел, Подя? О чём ты?

– Потом, потом. Тебя раньше тут видел, но не понял. Друзей твоих понял, тебя, как оказалось, нет. Поэтому вчера долго смотрел в тебя. Что-то в тебе изменилось с последнего прошлогоднего нашего свидания.

«Смотрел в тебя», – про себя подумал я, а потом понял, «какой нафиг „про себя“, когда он всё читает изнутри».

– Точно, – сказал Подя, – все вижу и всё знаю.

– Ну, ладно, потом, так потом. Мне сегодня достаточно для «чтоб не уснуть». Я столько не пью.

Из-за нижнего поворота реки появилась лодка. На моторе сидел Клим – местный абориген, впереди с шестом сидел Слава, в центре: два брата – Толик и Серега. Все – довольные и в меру уже «весёлые» мужики от сорока пяти.

Лодка ткнулась в берег.

– Ну, как улов? – спросил Толик

– Нормально. Поберуха полная

– Давай запрыгивай.

– Пойду я, – сказал я Поди

– Ты глаза то открой, а то напугаешь корешей – хихикнул Подя мне прямо в голову.

Открыв глаза, я увидел, что уже вечереет. Не заметил.

– А где Олег? – Спросил Слава

«Ничего себе», – подумал я, – «Про него-то я забыл».

Олег сразу после высадки нас на косе, покидал блёсенку, вытянул двух ленков и побрел наверх.

– Он метрах в шестидесяти вверх по реке, живой – сказал мне Подя.

– Он метрах в шестидесяти вверх по реке, живой – машинально повторил я.

– О как! Откуда знаешь, что живой? Спецназ-ГРУ? – хохотнул Слава, напоминая прошлогодний случай на острове Рикорда, когда я ему пытался помочь найти его палатку среди других. Темно было, как у негра. Фонаря не было. Я ему тогда сказал: «Ничего, мы – спецназ ГРУ». Не нашли мы палатку тогда, стали ржать, разбудили весь лагерь. Утром извинялись.

Я отвел лодку от берега и забрался в неё. Слава оттолкнулся шестом. Мотор завелся, зарычал и понес нас вверх по реке.

Олега увидели, как и было заявлено мной, метрах в шестидесяти.

– Точно – живой, – засмеялся Слава, – а вот ленку не повезло.

Олег стоял почти по пояс в воде, периодически кидая и проводя блесну. На берегу лежало двенадцать тушек ленка.

«Девять не живые, три живые», – машинально подумал я.

В реке плавало ещё штук десять крупных рыбин. А в ямке стояла пара приличных тайменей. Я теперь это видел с закрытыми глазами. Но это меня не будоражило. Не азартен я. Да и в поддавки или с «читами» играть не люблю. «Хотя иногда пользуюсь», – подумал я и улыбнулся.

– Устал, Мишель? – спросил Олег, видимо обратив внимание на мои закрытые глаза. – Как успехи?

– Да нормально. Сегодня, как из пулемёта. Я даже время засекал: сорок штук за десять минут. Маленьких отпускал. Поберуха полная. Потом помедитировал на бережку. Красота.

– А больших клал в спичечный коробок? – Хохотнул Слава, – А с медитацией ты рановато начал. От жены только, как сутки.

Олег собрал добычу в брошенный ему мешок, забрался в лодку, и мы двинулись вверх по реке на базу.

Я полулежал на дне лодки лицом по курсу, подложив под себя коврик и рюкзак и смотрел в небо с закрытыми глазами. На «экране моего мысленного взора» я чётко видел орлана. Орёл выглядел впечатляюще. Перья на его теле и крыльях трепетали в потоках ветра. Взгляд сосредоточен. Он видел всё.

– Мы с тобой одной крови, – сказал я мысленно, вспоминая Маугли.

Орёл вздрогнул, и как бы уворачиваясь от выстрела снизу, вильнул в сторону. Потом выровнял полёт и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились.

«Да уж.... Что день грядущий нам готовит?» – Подумал я про себя, отводя взгляд от птицы.

Открыл глаза. Заходящее солнце светило вдоль реки. Вечерело, но звёзд ещё видно не было.

«Интересно взглянуть и на них», – всплыла мысль, и шум мотора резко пропал. Я уснул.

 

 

Глава вторая. В зимовье. Вторая ночь.

Услышав голоса, я очнулся. Открыл глаза. Мотор молчал. Лодка на шестах скользила к деревянному, выдвинутому на несколько метров и стоящему на сваях низко над водой неширокому дощатому настилу. Этакий вполне приличный причал.

С одной его стороны стояла лодка, на которой сегодня рыбачила вторая часть нашей команды: Сашка-юрист, и Миша – налоговик. Нас, гостей было семеро. Плюс три аборигена: хозяин зимовья – Клим, его старший брат Ефрем, крепкий мужик, возрастом лет за шестьдесят и Иван, тоже удэгеец – их родственник. Все аборигены – жители посёлка Красный Яр.

– Значит ужин уже шкварчит и булькает, – сказал я. «Булькает» прозвучало двусмысленно, хотя я имел ввиду уху. Но мужики, выбираясь из бата, одобрительно «захыхыкали» удачной шутке.

На берегу, действительно, имелись признаки того, что улов передовиков уже почищен. А куда ему после этого, как не на сковороду или в котёл.

По заведенному закону сразу приступили к чистке своего улова. Большую часть рыбы разделали по-местному, для копчения, вскрывая тушку через спинной плавник и вынимая внутренности вместе с позвоночником, а часть – обычным способом, для сковороды. Ту, что для копчения, сразу посолили. Просолится, надо вывешивать. Для ускорения процесса рыбообработки на пенёк на тряпице разложили и расставили необходимые продукты, и замахнули по маленькой.

Подошли находящиеся на базе аборигены и гости. Не было только Ефрема

– «Значит будет „жаренная тала“», – подумал я. «Жаренная тала» – это нонсенс, и персональный рецепт Ефрема, которым он явно гордился и почивал особо значимых гостей. И, откровенно говоря, было чем гордится. Это блюдо готовилось из нарезанного на небольшие куски мяса муксуна или ленка, освобождённого от костей и шкуры, хорошо обжаренного в большой сковороде. Потом туда добавлялся лук, сок лимона, и всё это тушилось, и слегка перемешивалось. Я ещё добавлял в свою тарелку не очень мелко нарезанные оливки.

– Харюзов пожарили, тала почти готова, – сказал Сашка, – поторапливайтесь.

– Помогай, – бросил Толик.

– Ага, помогай. Мы уже рыбы на половину коптильни начистили, – отбился Сашка, – Ленка мало, один хариус. Зато крупный, – и помолчав добавил, – косулю видели.

Сашка – охотник «до головокружения». Его энергии и желанию двигаться в сторону добычи позавидовала бы любая гончая, хотя комплекции он был не худосочной.

Замахнули, уже почти полным коллективом, ещё по одной, закусили, сообща накинулись на добычу, и вскоре самая нелюбимая часть рыбалки закончилось.

Потом было застолье. Продолжалось оно долго. Пили и ели от души. Из алкогольных напитков было на любой вкус: пиво, водка, виски, самогон. Это был второй день, когда можно было побаловать себя индивидуально предпочитаемым продуктом, а не банальной, хотя и всеми любимой водкой.

В этой компании не было сильно обиженных судьбой мужиков, экономивших на истинно мужских удовольствиях, как-то: охота или рыбалка. И собрались тут все азартные и жадные до добычи люди. Азартные все, кроме меня. Я обычно ловил меньше всех, и не потому, что не получалось. Мне становилось скучно постоянно подсекать и вытягивать беззащитную рыбку.

Когда меня привезли на Бикин в первый раз, я не мог поймать хариуса почти пол дня. Он клевал часто, но подсечь его я не успевал. Это меня удивляло. С реакцией у меня было вроде всё в порядке. А с хариусом справиться сразу не смог.

Стоя в потоке реки и «подмучавая», то есть, ковыряя подошвой донный грунт для приманивая хариуса, поплавок можно держать почти у своих ног на коротком поводке. Передача импульса имеет довольно короткое плечо, но вовремя подсечь не получалось. В таких случаях азарт у меня появляется. Я это воспринял, как вызов, сосредоточился на оптимизации рефлексов и с задачей в конце концов справился.

На Бикине, как оказалось, хариуса поймать особой проблемы нет, не то что ленка. Для Бикинского хариуса «муха» морковного цвета, желательно свежесвязанная, не обсосанная – идеальная приманка. Мути себе потихоньку, рыбка сама к тебе придет. На косах лови на переходах спокойной воды в быструю. Секреты простые.

А вот ленок – зверюга. Так просто не даётся. Ещё на блесну я его ловил иногда, толком не понимая, что и как работает, а вот на вязанных «чертей» и поплавок не получалось.

При итоговой дележке готовой продукции в виде копчёного хариуса и ленка, проходившей перед обратной дорогой домой под Бикинским мостом, соединяющим недостроенную автотрассу «Хабаровск-Находка», мне иногда было несколько стыдновато. Но, бывало, что и мне везло, как сегодня, но это было редко.

Был ещё случай, когда мы попали на ход в верховья на нерест какой-то маленькой, меньше ладони рыбки с местным названием «помнё» – что-то типа анчоуса с забавной и весёлой расцветкой: жёлтым, поперечно вытянутым пятном на жабрах, зеленым от боковой линии пузом и тремя красными пятнами у основания брюшных плавников. За этой рыбёшкой поднимались в верховья Бикина, поедая её, ленки и таймени.

Мы, ожидая наших постоянных проводников – аборигенов, неожиданно для себя, начали ловить ленка практически из-под моста, чего раньше никогда не было. Даже местные таких случаев не припомнили. Хотя, они ловят не удочками, и им по барабану, кто куда идет. Сети бросили – рыба есть. А вот рыбаки, любители и спортсмены, сколько потом их не спрашивали на разных «форумах», о таком чуде не знали. В тот раз даже я поймал, что-то около двенадцати ленков за один день.

Тогда мы поднялись, как раз на те перекаты, где нерестилась эта мелкота. Вода на перекатах кипела не от борьбы с препятствием в виде камней, а от азартной охоты ленков. Я сначала не понимал, куда бросать блесну, но потом Олег указал на это кипение воды, и у меня поперло.

Некоторые рыбины сходили у меня с тройника. Подтянув рыбину против течения, я никак не мог подвести к руке, опасаясь, что удилище лопнет. Олег, видя мою «рукожопость» ловил и тоже «закипал». Потом он начал на меня орать. Понятным для всех русскоговорящих языком, он объяснил технологию подводки, и всё у меня наладилось.

Мы стояли в воде, и рыбу надо было подвести прямо к левой руке, опущенной в воду. Удилище, направленное в противоположную от рыбины сторону, сгибалось так, что его тонкий конец касался катушки. Ленка надо было взять под жабры левой рукой, снять с блесны и насадить на кукан, – привязанную к поясу верёвку.

Когда на моём кукане скопилось штук пять ленков, каждый под два килограмма и больше, бороться с водным потоком и бьющимися на кукане рыбинами стало невозможно. Мы были не готовы к такому бою. Ноги скользили по заиленным окатышам. Поняв, что можно уплыть вместе с добычей, я забрал кукан у Олега, вылез на берег и выложил добычу на берег.

Заполнив куканы вторично и видя, что добыча пытается сбежать с довольно крутого берега острова, я остался на берегу, а Олег просто выкидывал рыбу на берег. Моя же задача была – не дать добыче удрать в воду.

Наши остальные подельнички поймали примерно в два раза больше меня. А Олег – и в тот раз был «чемпион». На второй день меня оставили отгонять мух от отвисающей рыбы, заготовленной под копчение, а друзья добыли ещё столько же. А вот на третий день рыба ушла. Жор кончился. Наступили будни.

* * *

После событий сегодняшнего дня меня вырубало и, не засиживаясь в вечерней баньке, быстренько обмывшись и переодевшись в чистую одёжку, но и в обязательный для меня спецкостюм с накомарником, я отпросился у мужиков отойти ко сну. Они же уже были готовы перейти ко второй части «марлезонского балета» – песням под гитару, но снизошли и отпустили.

Спал я, как обычно, под открытым небом. У Клима была большая шестиместная лодка с металлическим ровным днищем и без поперечных центральных досок для сидения, по-морскому – банок. Для меня – идеальное место для ночлега.

Постелив свой туристический пенный коврик и подложив под голову что-то, соответствующее функции подушки, я улёгся на спину. Натруженное тело с благодарностью отозвалось на любимую позу лёгкой ломотой, перетекающей в чувство неги. Потянувшись, застегнув по привычке накомарник, я расслабился и закрыл глаза.

-"Бл*ть, а как спать? – Срифмовал мозг.

С закрытыми глазами было светло, как днём. С открытыми – темно.

– «Будешь спать с открытыми глазами», – выдал мозг, – «Да ну, нах» – ответил я мозгу, и скомандовал, – «Ну-ка, спать!» И «экран моего внутреннего взора» выключился. Не до звёзд мне сейчас было, не до звёзд.

Ночью, проснувшись и встав по нужде, я расстегнул накомарник. Было прохладно и «кровопивцев» не было. Удовлетворив малую нужду, я снова завалился на своё ложе и уснул.

Проснулся утром я от чуть слышного разговора Сашки и Толика.

– Вот, смотри сам, – это голос Сашки.

– Да-а-а... Жуткое зрелище, – это Толик.

– Представляешь, – это Сашка, – подхожу проверить, не утащила ли какая зверюга нашего Мишаню и вижу вот это.

– Да-а-а-а... – опять протянул Толик, – я такого ещё не видел.

– А помнишь, как он рассказывал, что он медитировал на берегу моря и вдруг налетели комары, а он не прекращал медитацию, они его облепили, и он сидел как лохматый Будда?

– Я тогда, честно говоря, не поверил, но сейчас, спору нет. Круто. Надо других позвать.

Я заинтересовался, что же их взволновало, но решил вида не подавать, вспомнив о приобретённых вчера навыках.

– "Включись, – приказал я экрану включиться и сразу прозрел, но чуть не вздрогнул.

Эти два чудовища нависали надо мной, стоя на коленях на причале, заглядывая мне в лицо. Накомарника, как оказалось, на мне не было. На моём носу, веках, плотным слоем сидели и прохаживались, но в основном сидели, комары. Их оружие находилось в зачехленном виде и вреда мне не наносило. Я вспомнил вчерашний день и понял, что сейчас я не являюсь объектом их пищевых интересов. На щеках, судя по лёгкому щекотанию, было тоже самое.

– "То есть они выбрали меня, как «аэродром подскока», – подумал я про комаров и усмехнулся.

– Надо на камеру заснять, – сказал Сашка.

– А он хоть живой? – Спросил Толик

– Да вроде дышит. Я сначала подумал, всё, конец рыбалке, но потом вижу, грудь шевелится. И комары от носа отлетают. Дыхание есть, но очень тихое.

– "Суки, – подумал я – вот щас, как гавкну, посмотрим, кто зажмурится, – но лица чудовищ пропали. "Побежали новость разносить в массы. Вот так и рождаются нездоровые сенсации, – вспомнил я фразу из повести братьев Стругацких.

– "Подождать или нет? – Подумал я. – А вот хрен вам, а не сенсация. И кто вам поверит. Вообще скажу, что накомарник был застегнут. – Да и нужда не позволяла разлёживаться.

Я открыл глаза, сел и потянулся, хрустнув позвоночником. Ночь прошла, как включили-выключили. Хорошо отдохнул. Голова была чистая, кость не болела.

С пригорка спускалась банда алчущих зрелищ, несколько возбужденных, слегка утомленных нарзаном граждан. Я вылез на причал и двинулся им на встречу. Увидя меня в обычном виде, разбуженная до срока, и не получившая законного вознаграждения за свой подвиг банда, недовольно бурча, разошлась. Сашка и Толик ещё пытались меня проинтервьюировать, но я, отмахиваясь от них и бурча, что некогда мне тут с ними лясы точить, дескать – труба зовёт, поскакал вверх по тропинке по своим неотложным делам.

 

 

Глава третья. Второй день. Подя.

Приведя себя в порядок, умывшись и перекусив, я задумался, как бы посвятить день общению с Подей. Но, поразмыслив, я понял, что всё складывается вполне естественно. Рыбой надо было заниматься, а именно, развесить просоленную за ночь рыбу для того чтобы с неё стёк рассол, и она подвялилась. А пока она будет висеть, надо, чтобы мухи её не обложили личинками. Для этого разводится дымокур, за которым надо следить, чтобы не разгорелся и не потух. Да и по хозяйству прибраться и приготовить поесть тоже надо. Решил, что это буду я.