Текст книги "Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО"

Автор книги: Михаил Зефиров

Соавторы: Дмитрий Дегтев,Николай Баженов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 44 страниц)

Глава 6
Состояние противовоздушной обороны городов Поволжья к лету 1943 г.

ПВО Горького

Горьковский корпусной район ПВО под командованием генерал-майора артиллерии А. А. Осипова располагал самым большим количеством сил и средств среди городов Поволжья. В составе пяти полков и нескольких отдельных артдивизионов в общей сложности имелись 515 зенитных орудий, в т.ч. 433 пушки среднего калибра (76-мм и 85-мм) и 82 МЗА. Командование зенитной артиллерией осуществлял полковник П. А. Долгополов. Плотность ПВО Горького составляла примерно полтора-два зенитного орудия на один квадратный километр[141]141
  ПВО Лондона в 1940 г., во время Битвы за Англию, имела плотность 0,5—0,8 орудия на 1 кв. км, ПВО Москвы в июле 1941 г. – 3,1—5,8 орудия на 1 кв. км, а ПВО Берлина в 1944 г. – 0,4—0,6 орудия на 1 кв. км. Таким образом, зенитное прикрытие Горького уступало лишь ПВО Москвы и даже превосходило по плотности соответствующее прикрытие столиц других государств!


[Закрыть] . Эти части имели 13 станций орудийной наводки (СОН-2), две радиолокационных станции РУС-2с «Пегматит», находившиеся в Правдинске и в районе станции Сейма. Кроме того, насчитывалось 107 аэростатов заграждения и 231 зенитный прожектор!

Помимо этого, на ряде заводов имелись собственные «объектовые» подразделения противовоздушной обороны. В частности, на Горько веком автозаводе были установлены 11 самодельных зенитных установок на основе 20-мм авиационных пушек ШВАК. Но ценность этих «зениток» являлась весьма сомнительной, они даже не были приспособлены для стрельбы по пикирующим самолетам и могли палить только по бомбардировщикам, идущим над заводом на небольшой высоте.

Однако ряду командиров и эти силы казались недостаточными. Так, 2 июня начальник пункта ПВО «Дзержинск», командир 583-го ЗенАП майор И. Б. Зугер, позже назначенный командиром 1291-го ЗенАП, в донесении командующему генералу Осипову представил расчеты по усилению пункта. Он писал, что для обороны объектов города требуется минимум 32 батареи зенитной артиллерии среднего калибра, а в наличии имелось «всего» 14, из которых одна была укомплектована76-мм пушками образца 1914—1915гг. В заключение Зугер написал: «Имеющимися средствами зенитной артиллерии обеспечить надежную оборону порученных объектов невозможно».

Боевые позиции зенитной артиллерии среднего калибра располагались вокруг города в трех секторах. Зенитно-артиллерийские полки строили свои боевые порядки в несколько линий зенитных батарей. Но их глубина была небольшой: передовая линия батарей находилась на удалении всего 5—7 км от границ обороняемых объектов. Многие батареи вообще находились непосредственно у объектов и даже на их территории. Соответственно наибольшая плотность зенитного артиллерийского огня создавалась непосредственно над прикрываемыми объектами, а не на подступах к ним, что было бы более разумно.

Для отражения ночных налетов немецкой авиации основным видом стрельбы зениток среднего калибра все еще оставался заградительный огонь, т.е. стрельба по площадям, связанная с большим расходом боеприпасов. Объяснение этому простое: во-первых, несмотря на достаточно большое число зенитных прожекторов, размеры создаваемой ими световой зоны не обеспечивали необходимого светового упреждения для прицельной стрельбы зенитной артиллерии по захваченным прожекторами самолетам; во-вторых, стрельба по ненаблюдаемой цели по данным станций орудийной наводки до сих пор была освоена плохо. Складывается впечатление, что командование корпусного района ПВО готовилось только к отражению дневных налетов, по принципу «не вижу – не стреляю». А для освоения СОН, вероятно, не было не только необходимых инструкций, но и сказывались отсутствие самолетов-мишеней и нехватка боеприпасов, которые не выделялись для тренировки зенитных расчетов.

Значительными силами располагала и 142-я ИАД ПВО под командованием полковника В. П. Иванова. К июню 1943 г. ее части были полностью обеспечены боеприпасами, горючим и средствами связи. Организационно дивизия состояла из четырех полков (423-й, 632-й, 722-й и 786-й ИАП) и трех батальонов аэродромного обслуживания (БАО). Истребители базировались на пяти аэродромах – Стригино, Правдинск, Дзержинск, Казань и Ковров. В ее составе в общей сложности имелись 87 самолетов, в т.ч. 72 исправных, а личный состав насчитывал 159 летчиков, в т.ч. 33 летчика-ночника 43 «облачника» и 47 т.н. высотников. 36 летчиков не были отнесены к указанным категориям[142]142
  В известной работе «Войска ПВО страны в 1941—1945 гг.» почему-то скромно умалчивается, что летчиков в дивизии было намного больше, чем самолетов. В ней указано, что в 142-й ИАД ПВО насчитывались всего «47 боевых экипажей», что совпадает с указанным выше числом «высотников». Видимо, наши официальные историки не решились отнести остальных летчиков к «боевому составу» дивизии. Кроме того, в случае указания точного числа пилотов пришлось бы объяснять, почему после двух лет войны самолетный парк дивизии, защищавшей важнейший стратегический объект, был столь слабо укомплектован.


[Закрыть].

Наличие самолетов в 142-й ИАД ПВО к началу июня 1943 г.

Кроме того, в скором времени дивизия должна была получить еще 10 истребителей Ла-5 и 33 английских «Харрикейна». Пока же самолетный парк дивизии на 35% состоял из машин устаревших типов. Даже МиГ-3 к лету 1943 г. уже нельзя было считать последним словом авиатехники. Правда, других высотных перехватчиков советская промышленность до конца войны создать так и не смогла.

Проведенная Военным отделом бюро Горьковского обкома ВКП(б) проверка показала, что дивизия, несмотря на наличие большого количества сил и средств, не была подготовлена к отражению массированных налетов противника. Отсутствовала боевая подготовка и тренировка действий в воздухе в составе полка и в целом дивизии. Более или менее были отработаны лишь действия в составе звена (три истребителя) и поодиночке. Командир дивизии полковник Иванов в течение 1943 г. ни разу не проводил занятий с командирами полков. Плохо была поставлена воздушно-стрелковая подготовка. Так, командир эскадрильи Ярыгин в течение пяти месяцев всего один раз стрелял в воздухе по конусу. Теоретические занятия по стрельбе проводились только один раз в месяц, и то формально. В результате большинство летчиков 722-го ИАП, оснащенного высотными перехватчиками МиГ-3, вообще не умели грамотно прицеливаться. Летчики-ночники, «высотники» и т.н. заоблачники вследствие недостаточной тренировки были не подготовлены для воздушных боев ночью и на предельной высоте, т.е. весьма слабо соответствовали своим «специальностям».

Средства связи по-прежнему использовались неудовлетворительно. По рации вместо четких команд велись длинные разговоры и монологи, доклады, например «Патрулирую над Балахной», передавались открытым текстом. В дежурных подразделениях отсутствовал должный порядок и дисциплина. Так, дежурное звено истребителей 423-го ИАП во время учебной воздушной тревоги оказалось не готово к вылету, и взлет не состоялся. Командир полка Елизаров прибыл к самолету без парашюта, а начштаба перепутал дачу ракет. Дежурная пара того же авиаполка, пребывавшая в готовности № 2, при проверочной тревоге оказалась небоеготовой. Истребители в воздух не поднялись, т.к. летчики… ушли обедать. Дежурная пара 632-го ИАП, также находясь в готовности № 2, по проверочной тревоге взлететь не смогла, т.к. на этот раз «летчики ушли на занятия». В 786-м ИАП, чьи самолеты находились в готовности № 1, т.е. когда пилоты сидят в кабине и ждут ракету на старт, вместо возможных 30—60 секунд подняли истребитель только через шесть минут. Во время учебной тревоги 2 июня на вызов вообще не ответили полки, находящиеся в Стригино и Дзержинске.

При этом командный состав дивизии в качестве «учебно-воспитательных мер» в основном увлекался арестами. Так, заместитель командира 142-й ИАД Ковригин, приехав в один из полков, «приказал арестовать целую группу (шесть человек) товарищей за хранение личных вещей под кроватями, причем среди арестованных оказались и совсем невиновные товарищи. Командир БАО Фещенко увлекается арестами, при проверке спросили, за что сидят товарищи, он не знает, говорит, что забыл, за что арестовал».

Вообще вся организация боевой подготовки, видимо, основывавшаяся в основном на опыте 1942 г., была рассчитана только на отражение налетов мелких групп бомбардировщиков и перехваты одиночных самолетов-разведчиков. При этом в течение всей первой половины 1943 г. не проводилось ни одного занятия по боевой и тактической подготовке. Понятно, что перечисленные недостатки существенно сказывались на боевой подготовке и значительно снижали боеспособность подразделений.

Истребительная авиация имела 12 зон ночного патрулирования, в каждой из которых должен был действовать один самолет. Зоны патрулирования располагались равномерно вокруг обороняемого пункта и вплотную примыкали к зоне огня зенитной артиллерии, в которую истребителям было входить запрещено. Но световые прожекторные поля для обеспечения боевых действий истребителей ночью почему-то не создавались.

Что касается самого командира авиадивизии, то его деятельность не отличалась большими успехами. С ноября 1942 г., когда боевой офицер В. П. Иванов был назначен командовать тыловой частью, немецкие самолеты в течение полугода почти не появлялись. Для человека, на протяжении года лично водившего своих летчиков в ожесточенные бои и на штурмовки, это означало приговор. Боевого командира «засунули» в тыл, не суливший ни боевых наград, ни славы, ни повышений по званию. Вот тут его и подстерегла типичная ловушка, к которую попадали многие русские люди, по обычаю заливавшие свое горе и обиду вином, что и сказалось на его последующей деятельности как командира.

Службу ВНОС на территории Горьковского корпусного района ПВО осуществляли два батальона и около 30 внештатных постов, как в начале 30-х гг. Большинство этих постов располагалось вдоль рек Волга и Ока, а также вдоль шоссейных и железных дорог, являвшихся основными ориентирами для полетов вражеской авиации. Оповещение всех частей ПВО и управление боем по-прежнему осуществлялись с главного поста ВНОС и КП командующего войсками корпусного района, находившегося на Почтовом съезде в Горьком, а в боевых секторах – с КП начальников секторов – командиров 90-го, 196-го, 742-го и 784-го ЗенАП. Основным видом связи по старинке являлась телефонная связь, легко повреждаемая при разрывах бомб и разрушении различных объектов. Радиосвязь многими командирами недооценивалась и рассматривалась как дублирующая. И это после двух лет войны!

В мае произошло очередное пополнение частей ПВО девушками.

Среди новобранок была и уроженка Лукояновского района Горьковской области Пелагея Паршина. 15 мая ей прислали повестку из военкомата, и 22-летняя девушка вместе со своей подругой вынуждена была отправляться в долгий путь в областной центр. До Горького ехали весьма экзотическим способом – вагоны были переполнены, и пришлось расположиться на буферах между ними. В таких, не самых комфортабельных, условиях девушки доехали до Казанского вокзала, затем пересекли Оку и оказались в военкомате Сталинского района. Отсюда Пелагею уже направили на место службы – в 741-й ЗенАП, позиции которого находились на восточном берегу Волги, в районе Баталово.

Подруга Паршиной выбрала дальномер, а сама же она в расчете 8 5-мм зенитки стала четвертым номером, отвечавшим за угол возвышения орудия. С этого момента молодая девушка попала в другую реальность. Пусть это был и не фронт, но жили и служили зенитчицы по-фронтовому. Поначалу позиции батареи были не обустроены, приходилось спать прямо на земле, на чехлах от орудий. Потом отрыли землянки, но жить в них тоже было не очень удобно: земляная постель, а вместо белья – обыкновенное сено. Поначалу не было даже специальной женской формы. В баню зенитчиц возили партиями через каждые 10 дней, стричься же приходилось самим.

Пелагея Паршина потом вспоминала: «За нарушения устава карали по всей строгости военного времени. Даже если встал в строй или явился по тревоге без пилотки, могли посадить в яму, исполнявшую роль гауптвахты. Бывало, что во время тревоги хватали сапоги и пилотку в руки, бежали на свое место, а уже потом одевались».

Таким образом, накануне лета Горьковский корпусной район ПВО вновь получил многочисленное пополнение в лице необстрелянных и неопытных девчонок.

Между тем в ночь на 27 мая прозвучал первый тревожный звонок. Одиночный немецкий бомбардировщик совершил налет на Кулебакский металлургический завод, сбросив на него 25 зажигательных бомб. В результате на предприятии возникли восемь очагов пожаров и цеха получили некоторые повреждения. При этом посты ВНОС «прозевали» этот самолет, приняв его за советский. Впоследствии, чтобы оправдать свою беспечность, было объявлено, что немцы бомбили Кулебаки на трофейном самолете!

ПВО Ярославля

Противовоздушную оборону Ярославля в тот период осуществляли части Рыбинске-Ярославского дивизионного района ПВО (командующий генерал-майор артиллерии И. С. Смирнов[143]143
  После окончания войны он в 1946—1948 гг. был начальником штаба Северо-Западного округа ПВО.


[Закрыть], начальник штаба подполковник И. А. Киселев) и 147-й ИАД ПВО под командованием полковника И. И. Красноюрченко. Из их состава обороняли Ярославль 17 экипажей истребителей, подготовленных для действий ночью, 75 орудий калибра 85-мм, 19 орудий МЗА, 55 зенитных пулеметов и незначительное число зенитных прожекторов и аэростатов заграждения. Большинство этих сил и средств прикрывали северо-западную часть города, где находились шинный завод и завод синтетического каучука. Таким образом, по сравнению с другими городами Поволжья, Ярославль, если судить по количеству средств ПВО, был наименее защищенным.

В самом северном волжском городе – Рыбинске – вообще был полный бардак. В марте немецкая авиация несколько раз бомбила железнодорожную станцию в городе, не встретив никакого противодействия со стороны ПВО. 21 марта по этому поводу срочно собрался городской комитет обороны. Выяснилось, что внезапный налет стал возможным потому, что «в артиллерийских батареях не было надлежащего порядка, а среди личного состава допущена беспечность, вследствие чего активные средства противовоздушной обороны, расположенные в районе г. Рыбинск, своевременно не были приведены в действие». Горкомитет обороны в постановлении № 14-П предложил командующему диврайоном генералу Смирнову проверить боеспособность всех частей и подразделений ПВО, повысить их боевую готовность и дисциплину личного состава. Однако этих мер оказалось недостаточно.

В начале июня одиночный немецкий самолет, незамеченный постами ВНОС, пролетел 450 км от линии фронта и беспрепятственно сбросил мину ВМ1000 на авиамоторный завод в Рыбинске. Местный житель В. Т. Федин, находившийся в тот момент неподалеку от места бомбежки, вспоминал:

«В один из теплых солнечных дней начала июня смотрел я из окна пятого этажа студенческого общежития на играющих внизу на спортплощадке волейболистов, потому как моя команда только что выбыла из игры по причине проигрыша. Время было около пяти часов вечера.

Невольно в поле моего зрения попал какой-то самолет, летящий на небольшой высоте по направлению к территории завода, граница которого (забор) проходила метрах в трехстах от нашего общежития. Вдруг от самолета отделяется продолговатый предмет, и через секунду до сознания доходит, что это большая бомба летит к земле. Ни воздушной тревоги, ни единого выстрела – тихий летний вечер. И только когда пятисотка грохнула где-то на территории завода, завыли сирены, забухали зенитки».

ПВО Саратова

К июню 1943 г. ПВО Саратова и прилегающих к нему объектов обеспечивали два зенитно-артиллерийских полка (720-й и 1078-й) и два отдельных зенитных артдивизиона (89-йи501-й). На их вооружении состояли 192 орудия среднего калибра, 72 орудия малого калибра и 90 пулеметов. В трех отдельных батареях СОН-2 имелись четыре станции орудийной наводки. Кроме того, в состав сил противовоздушной обороны входил 43-й зенитно-прожекторный полк, располагавший 98 прожекторами, три отдельных батальона ВНОС и отдельный взвод связи. Оповещение всех частей диврайона возлагалось на главный пост ВНОС, а зенитно-артиллерийских частей – на их наблюдательные посты. Для контроля над воздушным пространством были две радиолокационные станции РУС-2с «Пегматит», находившиеся в подчинении командира 144-й ИАД ПВО[144]144
  Одна из станций во время налетов вследствие неисправности не работала.


[Закрыть]. Саратовский диврайон также располагал 48 аэростатами заграждения.

Зенитная артиллерия среднего калибра располагалась в трех боевых секторах. 1-й (северный) сектор прикрывал собственно Саратов и его предприятия, 2-й (юго-западный) сектор – объекты, расположенные южнее города, в частности Улешовскую и Увекскую нефтебазы. 3-й (юго-восточный) сектор – железнодорожный мост через Волгу и город Энгельс, расположенный на восточном берегу. 20-мм и 37-мм зенитки стояли в основном на обороне ТЭЦ, крекинг-завода и моста. На обороне других городов Саратовской области (Балашов, Ртищево) также находилось несколько десятков зенитных орудий и пулеметов. В районе Саратова базировалась 3-я бригада речных кораблей Волжской военной флотилии, которые осуществляли противовоздушную и противоминную оборону Волги.

В составе 144-й ИАД под командованием майора И. П. Суворова насчитывался 41 боевой экипаж, в т.ч. 23 летчика-ночника. Для истребителей вокруг Саратова были установлены пять зон ночного боя, которые примыкали к зоне огня зенитной артиллерии. Саратовским дивизионным районом ПВО по-прежнему командовал полковник М. В. Антоненко, должность начальника штаба занимал подполковник Н. А. Тихонов.

Отделение одного из взводов аэростатов заграждения

Глава 7
Жаркий июнь

В первые дни июня командование Люфтваффе заканчивало подготовку к крупнейшей стратегической операции с начала войны на Восточном фронте. Высокий уровень подготовки экипажей бомбардировщиков, только частично укомплектованных молодежью с малым фронтовым опытом, давал высокие шансы на успех. В течение прошедших полутора лет самолеты дальней разведки сделали огромное количество аэрофотоснимков всех городов Поволжья и их промышленных предприятий, так что уточнить расположение целей и выработать полетное задание не представлялось трудной задачей. Кроме того, у многих пилотов за плечами уже был опыт налетов на Горький и др. города, проводившихся в 1941—1942 гг.

Основной объект атаки – Горьковский автозавод – находился на левом берегу Оки на юго-западной окраине города. Само предприятие занимало площадь примерно в четыре квадратных километра, но вокруг него на огромной территории находились всевозможные вспомогательные и транспортные объекты, а также жилые поселки, которые тоже следовало разрушить. Уязвимым местом промышленного комплекса был единственный водозабор, с которого поступала вода в цеха и жилые кварталы.

В начале 30-х гг., когда автогигант еще только возводился, многие немецкие специалисты принимали непосредственное участие в его строительстве. Благодаря этому в руках командования Люфтваффе оказались подробные схемы всех корпусов и сооружений, а также коммуникаций ГАЗа.

Все это позволило разработать детальный план первой атаки. Сначала над Горьким должны были появиться цельфиндеры, которым следовало обозначить цель осветительными бомбами. Затем вторая волна бомбардировщиков должна была поразить водозаборную станцию и основные узлы водопровода в районе автозавода. Далее следовал удар зажигательными и фугасными бомбами непосредственно по производственным корпусам. На самолетах был установлен новый высотный прицел Totfe 7D, который позволял производить прицельное бомбометание с больших высот.

В преддверии первого налета на аэродромы Олсуфьево, Сешинская, Брянск, Орел-Западный, Карачев было завезено большое число всевозможных авиационных боеприпасов. Тяжелые зажигательные бомбы, мины ВМ1000, фугасные бомбы весом от 50 до 2000 кг, осколочные 70-кг бомбы и обычные кассетные контейнеры представляли, на взгляд наземного персонала, «весьма изысканную коллекцию». Были подготовлены и большие запасы горючего.

Командование Люфтваффе позаботилось и о прикрытии баз бомбардировщиков от ударов советской авиации. Большинство из них находились в непосредственной близости от линии фронта и были досягаемы для атак штурмовиков. На полевых аэродромах в районе Орла базировались I., IIL, и IV/JG51 «Мёльдерс». Первая группа была полностью оснащена истребителями «Фокке-Вульф» FW-190, вторая – «Мессершмиттами» Bf-109, а третья – и теми и другими. Там же находилась испанская эскадрилья 15./JG51. Здесь же базировались I. и II./JG54 «Грюнхерц», воевавшие на FW-190. Таким образом, для ПВО аэродромов бомбардировочной авиации могли быть привлечены пять истребительных авиагрупп.

В мае советская разведка получила данные о якобы готовящемся массированном налете на Москву. Называлась даже примерная дата – 5—6 июня. Утром 2 июня после долгого перерыва над Москвой на высоте 8000 м появился немецкий самолет-разведчик Ju-88D. На перехват были подняты многочисленные истребители, в т.ч. два МиГ-3 из 565-го ИАП ПВО, базировавшегося на аэродроме Кубинка. Используя наведение с земли с помощью РЛС, младшие лейтенанты Сырейщиков и Мазуренко сумели осуществить перехват, внезапно атаковав «Юнкере» со стороны солнца. Однако этого оказалось недостаточно, и разведчик продолжал полет, уходя в сторону линии фронта. В то же время МиГ-3 Мазуренко попал в турбулентный поток, идущий от винтов Ju-88, и свалился в штопор.

После этого Сырейщиков продолжил погоню в одиночку. Он зашел в хвост противнику и открыл огонь с большой дистанции, одновременно бортстрелок «Юнкерса» начал стрелять по преследователю. Тогда русский летчик, опасаясь, что разведчику удастся уйти, решил идти на таран и, разогнавшись, ударил по хвосту Ju-88. Тяжелая машина сразу перешла в беспорядочное пикирование и рухнула на землю в районе пос. Бородино. Сам младший лейтенант Сырейщиков выпрыгнул на парашюте и благополучно приземлился. Сбитым самолетом оказался Ju-88D W.Nr. 1069 обер-лейтенанта Йозефа Фельтена из 4-й эскадрильи Aafkl.Gr . 14. Все четыре члена его экипажа, не успев покинуть падающий самолет, погибли, а посему допросить их не удалось.

Факт появления над столицей самолета-разведчика мог служить подтверждением, что немцы действительно готовятся к налету на Москву. Однако, вероятнее всего, все эти «данные разведки» являлись не чем иным, как очередной дезинформацией, преднамеренно распространенной немцами. Осознавая, что подготовку к столь масштабному удару по городам советского тыла скрыть вряд ли удастся, они предпочли «проинформировать» русских, что целью является именно столица СССР.

Тем временем командование Люфтваффе назначило окончательную дату начала операции – 4 июня. В связи с этим накануне началась переброска эскадр 4-го воздушного флота на аэродромы Орловского выступа. П. Мёбиус из 9-й эскадрильи KG27 «Бельке» вспоминал: «Мы базировались в жарком Мелитополе и соответственно имели легкую летнюю одежду. Прибыл приказ на вылет с запасом снаряжения (багажом) на два-три дня, фактически лишь с зубной щеткой. Мы поодиночке перелетели на передовой аэродром Олсуфьево. Для маскировки лететь туда было приказано на высоте 100м и облетать районы, где активно действовали партизаны. Это пахло новым наступлением, и мы были заинтригованы».

Схема Брянско-Орловского аэроузла, с которого бомбардировщики Люфтваффе в июне 1943 г. совершали налеты на города Поволжья

Не-111Н-16 «1G+LN» из 2-й группы KG27 «Бёльке», аэродром Олсуфьево, июнь 1943 г. (фото Archiv KG27 Boelcke)

Утром 4 июня «Хейнкели» из П. и III./KG55 «Грайф» также перелетели с аэродрома Сталино в Карачев и Сещинскую. Первая группа эскадры в это время находилась на переформировании, и потому принять участие в операции не могла. В общей сложности на Брянско-Орловском аэроузле были сосредоточены девять бомбардировочных групп из семи эскадр. Общее оперативное руководство их действиями принял на себя командир 1-й авиадивизии генерал-лейтенант Альфред Бюловиус[145]145
  1938—1939 гг. он был начальником школы бомбардировочной авиации, а затем в апреле 1940 г. возглавил эскадру LG1. В июне того же года его Ju-88 был сбит над Францией, и оберет Бюловиус, получив ранение, попал в плен. После капитуляции Франции он был освобожден и еще четыре месяца провел в госпитале. Затем Бюловиус руководил школами бомбардировочной и штурмовой авиации. В ноябре 1942 г. он в звании генерал-майора был назначен командиром 1-й авиадивизии, а 26.06.1943 г. – командиром 2-го авиакорпуса. 01.07.1944 г. он был переведен на должность командира 2-го истребительного авиакорпуса. С 16.10.1944 г. и до конца войны генерал авиации Бюловиус командовал несколькими воздушными округами Люфтваффе. Он умер 09.08.1968 г. в возрасте 76 лет.


[Закрыть]. Было решено в первом налете использо вать все имеющиеся боеготовые машины, чтобы, используя эффект внезапности, нанести автозаводу им. Молотова максимальный ущерб. Для фиксирования результатов налетов на Горький была специально выделена 1-я эскадрилья , оснащенная самолетами-разведчиками Ju-88D, Do-217E и Аг-240.

Цель – Горький

Днем 4 июня на немецких аэродромах кипела работа, штабисты изучали карты Горького и схемы цели, разрабатывая маршруты полета и тактику бомбометания. Й. Вольферсбергер из 5-й эскадрильи KG27 «Бельке» вспоминал об этом дне: «Ранним утром 4 июня нас разбудили и выдали карты всего течения Волги и района вплоть до Ленинграда, кажется, в воздухе затевалось нечто крупное. Говорили, что это будет налет на Москву и что уже имеются схемы целей, но около 16 часов был окончательно объявлено: цель налета – Горький, центр военной промышленности на Волге…

С наступлением лета нас редко можно было увидеть на улице днем, было жарко и время до полудня мы так или иначе проводили лежа в кроватях, и после завтрака каждый предавался своим собственным мыслям. Нередко наши разговоры касались возможности совершения вынужденной посадки в глубине русской территории или необходимости выпрыгнуть на парашюте, и того, что мы должны были делать при этом. На всякий случай было бы хорошо держать в голове карту, а значит, и направление рек, железных дорог и т.п.».

Летный состав эскадр, безусловно, осознавал важность предстоящей операции. Тот факт, что германская авиация вновь готовилась выполнять наступательные задачи, сразу поднял моральный дух летчиков. Интенсивная авиационная подготовка на основе накопленного боевого опыта уже гарантировала половину успеха. Оставалось лишь точно выйти в район цели и поразить ее. Тем временем к вечеру вернулся самолет-разведчик, экипаж которого сообщил, что в районе Горького стоит безоблачная погода и дует северо-восточный ветер со скоростью 2,7 м/с. При этом пролет Ju-88 остался незамеченным местными постами ВНОС. Правда, одна из работниц ГАЗа впоследствии вспоминала, что около 15.00, выходя с завода после окончания смены, все рабочие видели черный самолет, пролетавший над городом.

Й. Вольферсбергер продолжал свой рассказ: «Около 17 часов пришло предварительное распоряжение, определявшее экипажи и машины, оно давало уверенность, что все уже решено. Если ничего особенного не произойдет, я так или иначе буду участвовать в вылете. Предполетный инструктаж был назначен на 19.00, а до этого у нас еще было время для ужина, написания писем и т.п. Сейчас едва ли можно было различить воинские звания, все были одеты в летные комбинезоны, и приятели приветствовали друг друга рукопожатиями.

Незадолго до 20.00 один из офицеров построил экипажи, и сразу же в дверях появился шеф[146]146
  Имеется в виду командир 5./KG27.


[Закрыть]. «Привет летчики! – приветствовал он нас и сразу же скомандовал: – Вольно, пилоты и штурманы ко мне!» С бумагой и карандашами в руках мы столпились вокруг большого стола, на котором перед нами лежала карта. «Итак, налет всеми имеющимися в наличии машинами на военный завод в Горьком на Волге. Время старта с 20.00 до 20.10 в следующей последовательности: „Антон“, „Цезарь“, „Паула“, „Эмиль“, „Фритц“, „Берта“, „Зигфрид“, „Отто“, „Мари“, „Северный полюс“ и последним „Курфюрст“[147]147
  В бомбардировочной авиации Люфтваффе летчики давали своим машинам имена, начинавшиеся на предпоследнюю букву в их бортовых обозначениях, которая обозначала конкретный самолет внутри эскадрильи Таким образом, последовательность взлета Не-111 была следующей: «1G+AN» (машина командира эскадрильи), «1G+CN», «1G+PN», «1G+EN», «1G+FN», «1G+BN», «1G+SN», «1G+ON», «1G+MN», «1G+NN» и «1G+KN».


[Закрыть]. Бомбежка в районе 22.40—22.45, перед нами действует 2-я эскадрилья из KG4, таким образом, цель может уже гореть и, кроме того, освещена осветительными бомбами. Последние помогут облегчить бомбометание. Заход на цель с севера на юг, затем – отворот вправо. Высота произвольная, но тем не менее не ниже 2000 м. Ветер дует с курса 30° со скоростью 10 км/ч, над целью безоблачно. У кого есть вопросы ? Сверим часы! Так, ну а теперь ни пуха, ни пера!»

Записав координаты нескольких радиомаяков и принятые сигналы осветительными ракетами, летчики бросили последний взгляд на подробные снимки автозавода, сложили карты и пошли к самолетам. Старший техник доложил экипажу Вольферсбергера, что их Не-111Н «1G+NN» готов к вылету, а оружейник сообщил, что в него загружены восемь тяжелых зажигательных бомб Flamm C250. Перед тем как подняться на борт, каждый летчик шел к хвосту самолета. Там он произносил традиционный девиз: «Только настоящий летчик перед стартом писает на хвостовое оперение».

В 19.57 по берлинскому времени двигатели первых машин были заведены и набирали обороты. Вскоре были запущены и моторы «Хейнкеля» Вольферсбергера. Далее он вспоминал: «Двигатели первых машин набирают оборот. Мы поступаем так же, и наши моторы равномерно гудят. Постепенно темнеет. Включается освещение, и теперь можно все видеть. Штурман сидит на откидном стуле в носу, так что он может обозревать пространство вокруг и вести отсчет: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, таким образом, мы под номером десять.

Справа – командир KG27 «Бёльке» майор Ханс-Хенниг фон Бёст, слева – командир 3-й группы гауптман Генрих Кляйн, аэродром Олсуфьево, июнь 1943 г. (фото Archiv KG27 Boelcke)

Пилоты сверяют часы на предполетном инструктаже

«Антон» стоит на линии старта, последний салют, дроссели открыты, и уже ревут тысячи лошадиных сил обоих Jumo 211, – хвост приподнимается, самолет отрывается от земли, уборка шасси, скорость растет, и машина набирает высоту. Сточными интервалами в 45 секунд за ней следуют другие машины. Так, сейчас перед нами только одна, она разбегается, и теперь включается наш секундомер.

И уже мы стоим на линии старта, стрелка движется безостановочно. Застегнуть привязные ремни, через две секунды рычаги дросселей медленно двигаются вперед, и бортмеханик, сидящий между пилотом и штурманом, докладывает о показаниях приборов, прежде всего о скорости. Итак, 120,140,160,180…, на 190км/ч самолет отрывается от земли. Внутри тяжелый груз, который несет смерть и разрушения. Это всегда особенное ощущение, когда твердая почва уходит из-под ног и вы поднимаетесь в воздух».

Одновременно с этим с аэродрома Сещинская один за другим взлетали «Хейнкели» из эскадры KG55 «Грайф». В 20.00 по берлинскому времени стартовало первое звено, за ним последовали остальные машины. Летчики потом вспоминали, что для каждого самолета эскадры был определен индивидуальный маршрут к цели, однако светлая ночь позволяла лететь даже в разреженном строю соединения. Для полета был выбран маршрут, огибающий Москву с юга. Линию фронта, отмеченную отсветами перестрелок, бомбардировщики пересекли в строю звеньев. При этом летчики из KG27 зафиксировали даже несколько прожекторов и отдельные выстрелы зениток, правда, не причинившие самолетам никакого вреда.

Й. Вольферсбергер продолжал: «Мы медленно забираемся все выше, и линия горизонта на востоке становится светлее. Вспышки извыхлопных патрубков двигателей слабеют, но их достаточно, чтобы видеть круги вращающихся винтов. Где-то впереди стреляют вражеские зенитки, лучи двух-трех прожекторов шарят вокруг в воздухе подобно пальцам мертвеца, ага, пожалуй, это наши „приятели“. Мы немного изменяем обороты двигателей, что вводит наблюдательные посты зенитчиков в заблуждение, и мы без малейшего ущерба преодолеваем первый рубеж: обороны».

Всего в первом массированном налете на Горький участвовали 168 бомбардировщиков, в т.ч. Не-111 из II./KG4 «Генерал Вефер» майора Рейнхарда Граубнера, KG27 «Бельке» майора Ханса-Хеннига фон Бёста, II и III./KG55 «Грайф» майоров Хайнца Хёфера и Вильгельма Антрупа и I./KG100 «Викинг» гауптмана Ханса Бётхера, а также Ju-88 из III./KG1 «Гинденбург» гауптмана Вернера Кантера, II./KG3 «Блиц» майора Юр гена де Лаланде и II./KG51 «Эдельвейс» майора Герберта Фосса. Это была самый массированный ночной налет с начала войны против Советского Союза!