Текст книги "Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО"

Автор книги: Михаил Зефиров

Соавторы: Дмитрий Дегтев,Николай Баженов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

Появилось тайное убежище и в Ярославской области. В 20 км от областного центра, на территории санатория «Красный холм», был сооружен большой бункер, в котором среди обычных помещений и коридоров с железными дверями, по рассказам очевидцев, был даже зал с мраморными колоннами.

Внезапный удар

Ночь с 3 на 4 февраля в районе Москвы и восточнее ее была ясной и лунной. Около полуночи наблюдательный пост ВНОС, расположенный в районе поселка Вязники, заметил одиночный самолет, который с включенными габаритными огнями летел в направлении Горького. По внешним признакам наблюдатели опознали его как пассажирский или транспортный. Данные об этом были вскоре переданы в штаб Горьковского диврайона ПВО. Дежурный по району капитан Коробицкий счел информацию о приближающемся самолете не заслуживающей внимания и даже не доложил о ней своему командиру, находившемуся рядом на КП[81]81
  Вероятно, Коробицкий посчитал, что информация всего лишь от одного НП ВНОС не заслуживает внимания, т.к. остальные посты молчали.


[Закрыть].

Зенитные батареи молчали, спокойствие царило и на аэродромах 142-й ИАД, разбросанных вокруг Горького. На заводах в промерзших цехах уставшие рабочие ночной смены продолжали трудиться, изредка устраивая перекуры. На ГАЗе, несмотря на позднее время, тоже кипела работа, с конвейеров регулярно сходили грузовики,

танки и бронемашины. Вдруг размеренный шум станков и агрегатов пронзил жуткий истошный вой, и вслед за этим прогремели два мощных взрыва. Вначале многим даже показалось, что произошла какая-то авария. В штабе диврайона также все были в смятении.

Сразу после сообщения о взрывах на автозаводе, в 01.55, наспех был отдан приказ объявить воздушную тревогу, а зенитным батареям – открыть огонь. Но никто не знал, куда и в кого стрелять. Выбегавшие из своих землянок зенитчики сломя голову мчались к орудиям и с ходу начинали палить в небо, в котором, кроме полной луны и взлетающих из разных районов города сигнальных ракет, ничего не было видно. Бомбежка оказалась настолько неожиданной, что пожарные команды ГАЗа тоже оказались в полном замешательстве.

Вскоре выяснилось, что одна фугасная бомба попала в моторный цех № 2, вторая – разорвалась в травильном отделении колесного цеха. Возникший очаг пожара не удалось своевременно локализовать, и он принял опасные размеры. Пришлось вызывать автонасосы ВПЧ № 20. Моторный цех № 2 горел в течение семи часов и получил серьезные повреждения. Погибли 17 рабочих ночной смены, оказавшихся в эпицентре взрывов, еще 40 человек получили ранения.

Когда над Горьким начало всходить розовое февральское солнце, жители еще могли наблюдать большие клубы дыма и пара, поднимающиеся над заречной частью города. По улицам мгновенно поползли самые различные слухи. Одни рассказывали о сотнях сигнальных ракет, взмывавших в небо из нагорных и заречных районов, другие обсасывали подробности новой бомбардировки автозавода. Штаб диврайона ПВО пребывал в недоумении, почему вроде бы отлаженная за три месяца затишья система обнаружения вражеских самолетов дала сбой.

Тем временем короткий февральский день быстро закончился, и над взбудораженным городом вновь опустилась темнота. Но и следующая морозная ночь не принесла покоя. В 02.35 жители сначала услышали протяжные гудки сигналов «Воздушная тревога», а затем надрывные хлопки зениток. И снова темное зимнее небо пронзили разноцветные сигнальные ракеты, то тут, то там освещавшие целые кварталы затаившегося в затемнении огромного города. Откуда именно их выстреливали, разглядеть было трудно, можно было лишь сделать вывод, что пуски производятся из разных районов, независимо друг от друга. У каждого, кто это видел, невольно возникала жуткая мысль, что в Горьком орудуют десятки и даже сотни вражеских шпионов.

А между тем над городом вновь появился немецкий бомбардировщик, опять сбросивший две фугасных бомбы. Они взорвались рядом с новокузовным корпусом ГАЗа, в котором собирались танки Т-60. В здании были выбиты стекла и поврежден фидер № 104. На трамвайном кольце 8-го маршрута взрывной волной повредило три столба и оборвало провода. Один человек погиб, еще двое получили ранения. Еще три мощных взрыва сотрясли поселок Стахановский, расположенный неподалеку от автозавода. Позднее обнаружилось, что в жилом секторе пострадали три дома, погиб один человек и трое получили ранения. В 02.40 объектовые команды МПВО приступили к ликвидации очагов поражения и уже через 50 минут отчитались об исполнении. Зенитные батареи в течение ночи вели интенсивный заградительный огонь, выпустив около 3000 снарядов, но без каких-либо видимых результатов.

Гнев Сталина

На следующее утро 5 февраля собрался Горьковский комитет обороны. После длительного обсуждения и гневных выпадов в сторону противовоздушной обороны было принято специальное постановление № 165, в котором отмечалось, что «в результате преступной беспечности и неоперативности дежурного по дивизионному району ПВО капитана Коробицкого и ослабления бдительности постов ВНОС в ночь с Зна 4 февраля с. г. вражескому самолету удалось пробраться незамеченным к городу и сбросить бомбы на автозавод им. Молотова».

Однако этим дело не ограничилось, и подробности налета стали известны самому товарищу Сталину. Через два дня – 6 февраля – последовал приказ НКО № 129 «О безнаказанном пропуске бомбардировщика противника к г. Горький». Согласно ему командующий горьковским дивизионным районом ПВО В.М. Добрянский, а также военком батальонный комиссар Д.П. Егоров и начштаба подполковник В.В. Савко были арестованы на 10 суток с удержанием 50% довольствия за эти дни. Таким образом, наказание было приравнено к дебошу в ресторане, с дракой и битьем посуды. Серьезно пострадал лишь «стрелочник», оперативный дежурный на КП района капитан А.И. Коробицкий, который был отстранен от должности и предан суду военного трибунала. Командующий ПВО территории страны генерал-лейтенант Громадин получил предупреждение за недостаточный контроль боевой готовности средств ПВО Горького. Видимо, подобный «щелчок по носу», полученный от товарища Сталина, заставил Громадина уже тогда задуматься о замене полковника Добрянского на более опытного и надежного командира, но этот вопрос был решен им не сразу.

Помимо наказания виновных, в упомянутом приказе отмечалось, что имели место многочисленные случаи, когда экипажи советских самолетов при полетах над своей территорией не соблюдали установленных маршрутов, особенно ночью. Хватало и полетов без каких-либо заявок и согласований, по принципу «где хочу, там и летаю». Все это затрудняло обнаружение самолетов противника, которые нередко принимались за свои, а свои – за немецкие с последующим обстрелом последних. Отныне недисциплинированных летунов было решено предавать суду военного трибунала. В приказе № 129 также оговаривались условия подачи заявок на пролет и устанавливалось право вылета без оных лишь для истребителей ПВО.

К15 марта начальник связи Красной Армии должен был установить на каждый день единую радиоволну для взаимодействия между ВВС и ПВО. На ней потерявший ориентировку экипаж должен был донести о случившемся оперативному дежурному района ПВО, который по данным постов ВНОС должен был сообщить незадачливым пилотам их местонахождение. На этой же волне рекомендовалось выходить на связь летунам, попавшим под огонь зениток либо атакованным своими же истребителями. В свою очередь, истребители-перехватчики отныне должны были принуждать к посадке летящие неправильным маршрутом самолеты, а при неподчинении – открывать по ним огонь. Командующие районами ПВО получили приказ пересмотреть состав оперативных дежурных и назначать на этот пост знающих, распорядительных и ответственных командиров.

Проблемы организации ПВО

Между тем германская авиация продолжала проявлять активность. Днем 11 февраля около 13.45 посты ВНОС зафиксировали пролет одиночного самолета-разведчика по маршруту Муром – Горький – Дзержинск – Вязники. Во второй половине дня погода заметно испортилась, пошел снег, однако в штаб диврайона ПВО вновь поступил сигнал о приближении самолетов противника. Опасаясь гнева вышестоящего начальства, Добрянский на всякий случай отдал приказ всем трем боевым секторам открыть шквальный огонь. Не имея никаких указаний о курсе и высоте полета «цели», зенитчики палили в белый свет, как в копеечку, произведя в общей сложности 1600 выстрелов. Но никакой бомбежки не было, и сбитых самолетов впоследствии, естественно, никто не нашел. Аналогичный «налет» имел место через две недели в ночь на 24 февраля.

Неожиданные точечные удары германских бомбардировщиков вскрыли явные недостатки в организации зенитной обороны Горького. Так, ПВО ГАЗа осуществляли пять отдельных, самостоятельных в хозяйственном, организационном и даже оперативном отношении, дивизионов, четыре из которых подчинялись штабу дивизионного района, а один – командиру 196-го ЗенАП. Кроме того, на их базе существовала «группа ПВО Автозаводского сектора», с подчинением четырех дивизионов командиру 58-го ОЗАД. Практика показала, что такая сложная схема управления нецелесообразна и ни в коей степени себя не оправдывала. В некоторых случаях командиры дивизионов, равные по должности, но выше по званию того командира, которому были подчинены, не всегда выполняли его приказы.

Это подтверждалось следующими фактами. Командир дивизионного района приказал командиру 58-го ОЗАД снять с батарей 238-го ОЗАД три пулемета и поставить их на завод. Командир 58-го ОЗАД, как начальник группы ПВО, дал такое распоряжение, но оно не было выполнено командиром 238-го ОЗАД, и потребовалось новое приказание командующего уже лично командиру артдивизиона. Во втором дивизионе 196-го ЗенАП от низкой температуры замерзала смазка пушек, в то же время в 58-м ОЗАД такого не было, т.к. там знали рецепт зимней смазки. Казалось бы, что командир 58-го ОЗАД, являясь начальником группы, должен был проверить состояние смазки пушек во всей группе и выдать им рецепт, но он этого не сделал. Командир 238-го ОЗАД по ряду соображений снял с одного участка автозавода три пулемета, оставив его без прикрытия, и не доложил начальнику группы. После вмешательства директора завода пулеметы были установлены вновь.

Командование диврайона практически отстранилось отрешения подобных вопросов, что вынудило заниматься ими непосредственно руководство предприятия, отвлекая его от насущной работы.

В середине февраля директор ГАЗа И. К. Лоскутов и парторг ЦК И. В. Маркин написали в Горьковский комитет обороны следующее письмо: «Имеющаяся система активной зенитной обороны юго-западного сектора г. Горького и стоящего на передовой его линии автозавода явно неправильна и ни в коей мере не отвечает важности этого сектора и в первую очередь завода. Итоги всех налетов показали, что враг в первую очередь старается поразить автозавод, который, в отличие от других заводов, имеет огромную отдельно расположенную территорию, прекрасные ориентиры на подступах к нему (Ока с высоким лесным берегом, ж.д.идр.). Заводы, стоящие в глубине районов г. Горького, как правило, прикрываются полком, а автозавод, несмотря на важность его и по существу прикрывающий зенитными средствами эти заводы с юго -западного направления, имеет явно неорганизованную систему обороны».

Для укрепления ПВО автозавода они попросили взамен имеющихся отдельных дивизионов разместить на подступах к объекту отдельный зенитно-артиллерийский полк, а до формирования полка поставить дополнительно две батареи среднего калибра и три батареи МЗА, в первую очередь для прикрытия ТЭЦ и западной части завода. Стоящие же там три батареи 238-го ОЗАД имели на вооружении морские 45-мм пушки, скорострельность которых была в 10—12 раз ниже, чем у 37-мм орудий. Аналогичный запрос был послан директором ГАЗа заместителю наркома обороны СССР по ПВО Громадину.

Однако, опьяненное успехами на фронте, советское руководство, видимо, уже не верило в возможность серьезных немецких налетов на тыловые города. Этим объясняется принятие 15 февраля постановления о призыве в Красную Армию военнообязанных из команд местной противовоздушной обороны. Теперь лица в возрасте до 45 лет, годные к службе, призывались на фронт. Для многих это решение стало трагедией, ведь служба в частях МПВО, хотя и была связана с определенным риском, являлась куда более комфортной, чем на передовой, и сотни мужчин надеялись, «провоевав» с немецкими бомбами, остаться в живых. Госкомитет обороны, в свою очередь, решил, что для тушения зажигалок хватит сил бабушек, дедушек и инвалидов.

Продолжалось и ослабление тыловых частей ПВО. Так, в середине февраля из Горьковской области убыли 33-й и 632-й ПАП. 25 февраля командир 142-й авиадивизии Слюсарев писал в Горьков ский комитет обороны: «В составе 142ИАДостались 722ИАП, укомплектованный самолетами на 75%, ночной полк (Правдинск), укомплектованный старой матчастью на 60%. Это обстоятельство граничит с большим ослаблением работы 142 ИАД по прикрытию Горького и особенно по прикрытию автозавода и завода № 21. Прошу вашей помощи в получении от завода № 21 десяти самолетов ЛаГГ-3 для укомплектования 722 и ночного авиаполков в целях доведения их до полной боевой готовности по прикрытию объектов большого государственного значения г. Горького».

Продукция Горьковского автозавода им. Молотова: вверху – знаменитая «полуторка», грузовик ГАЗ-АА, в центре – грузовик ГАЗ-ААА, внизу – бронеавтомобили БА-64 (фото из музея ГАЗа)

В Сталинграде же второй месяц 1942 г. ознаменовался вторым значительным успехом ПВО. 22 февраля около полудня по местному времени на аэродром Бекетовка поступил сигнал об обнаружении над западными границами области вражеского самолета. В небо взвилась красная ракета, и по заснеженной взлетной полосе тотчас с ревом поднялись несколько «Яков» из 788-го ИАП. Последнее сообщение говорило о том, что противник находится примерно в 200 км к западу от города. Погода в этот день была неважной, видимость составляла не более двух километров. Вероятность перехвата, таким образом, сводилась к минимуму. Тем не менее удача улыбнулась русским летчикам.

Командир эскадрильи старший лейтенант Николай Смирнов в районе г. Калач сначала разглядел впереди смутный силуэт двухмоторного самолета, из которого вскоре отчетливо вырисовался «Юнкере» Ju-88. He теряя времени, летчик начал атаку. Немцы, увидев преследовавший их «Як», стали отстреливаться и маневрировать, однако из-за ограниченной видимости применить характерный прием с переходом в пикирование и выводом над землей им было затруднительно. В ходе короткого боя истребитель Смирнова получил множество попаданий, но пилот все же смог сохранить самообладание и, подойдя к самолету противника на минимальное расстояние, дал длинную очередь, после чего отвернул в сторону, опасаясь столкновения. Попадания оказались удачными, и разведчик – Ju-88D-1 W.Nr. 1195 «Т5+АН» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. – начал падать, оставляя за собой длинный шлейф дыма. Один из немецких летчиков успел выпрыгнуть на парашюте, остальные погибли вместе с самолетом.

Когда окрыленный Смирнов приземлился на аэродроме и доложил о победе, командир полка немедленно сообщил радостную новость в штаб диврайона ПВО полковнику И. И. Красноюрченко а тот – в обком партии. Руководство города решило немедленно воспользоваться воздушной победой в пропагандистских целях. За Николаем тут же прислали машину и отвезли в Сталинградский драматический театр, где шло заседание, посвященное 24-й годовщине Красной Армии. Летчика вывели на сцену и объявили, что им только что сбит немецкий самолет. Все присутствующие не понаслышке знали о «Юнкерсах», почти каждый день безнаказанно гонявших над городом, поэтому новость вызвала в зале настоящую овацию.

Продукция Горьковского автозавода им. Молотова: вверху – санитарный автомобиль на базе ГАЗ-АА, внизу – штабной автомобиль на базе ГАЗ-ААА (фото из музея ГАЗа)

Глава 2
Фронт в тылу

Социальная обстановка в городах Поволжья в начале 1942 г. оставалась сложной. Продуктов первой необходимости катастрофически не хватало, преступные элементы грабили и убивали жителей за килограмм картошки. В феврале возникли затруднения с размещением бесконечного потока раненых. Существующих мест в госпиталях стало не хватать, из-за чего прибывающие с фронта переполненные составы часами и сутками ждали разгрузки. Так, пришедший в Горький 5 февраля временный санитарный поезд (ВСП) не был разгружен в течение 15 часов ввиду полного отсутствия мест, хотя в городе к этому моменту были развернуты 3 5 205 коек. В самих госпиталях многие больные лежали на полу, чистое белье не менялось по три-четыре недели. Вши, тиф. Не хватало даже матрацев. Здания госпиталей почти не отапливались, средняя температура держалась не выше +7°С. В связи с этим Горьковским обкомом ВКП(б) было принято решение о развертывании дополнительно 2000 коек. Не легче обстояло дело и в других поволжских городах. В Саратове под госпитали были переданы многие здания школ, помещения Зооветеринарного и Педагогического институтов, гостиниц «Астория» и «Москва».

Постепенно стала ухудшаться работа единственного общественного транспорта – трамвая. Так, если в III—IV кварталах 1941 г. по улицам Горького ежедневно в среднем ходили 167—169 трамваев, то в I квартале 1942 г. на линии выходили уже 97 вагонов, в т.ч. в феврале – 83, в марте – 79. В химической столице страны г. Дзержинске в день работали в среднем 25—30 трамваев.

21 февраля Госкомитет обороны постановлением № 1320с отнес города Горький, Сталинград и Саратов к режимной местности первой категории. Одновременно с этим местным органам НКВД было приказано: «Провести перерегистрацию паспортов у граждан, проживающих в режимных местностях первой и второй категории, в закрытых зонах и пограничной полосе Союза ССР. На всех паспортах, подвергнутых перерегистрации, наклеить контрольные метки установленного НКВД СССР образца». Отныне гражданам, не имевшим в паспорте контрольной метки, было запрещено проживать в режимных местностях. Перерегистрацию предполагалось начать 1 апреля. Учитывая, что в окрестных районах Сталинграда связанных с городом местным транспортом и пригородным сообщением, осело значительное количество ранее судимых и других «социально опасных» лиц, которым было отказано в прописке, ГКО дополнительно установил вокруг города 25-километровую запретную зону.

В то же время спецслужбы Третьего рейха активизировали заброску агентуры и диверсантов в тыловые районы, особенно в Поволжье. 25 февраля транспортное управление НКВД СССР разослало своим отделам на Дзержинской, Западной, Горьковской и др. железных дорогах указание о розыске и ликвидации диверсионных групп противника, перебрасываемых через линию фронта. По данным органов НКВД немцы в последнее время усилили заброску диверсантов для подрывов железных дорог в советском тылу.

В течение месяца на территории Саратовской области были задержаны четыре члена диверсионно-разведывательной группы противника, десантированных в ночное время с немецкого самолета. Все они, находясь в лагерях военнопленных, были завербованы представителями военной разведки противника и направлены на учебу в Варшавскую разведшколу. После учебы и освоения радиодела была скомплектована разведгруппа, возглавлявшаяся неким Кравченко. Затем она была заброшена на территорию области с заданием осесть в крупных и стратегически важных населенных пунктах и проводить сбор разведывательных данных о работе железнодорожного транспорта, промышленных предприятий, выяснять дислокацию и укомплектованность воинских частей, сообщать о результатах бомбардировок вражескими самолетами важных объектов. Группа была оснащена средствами радиосвязи и оружием.

18 апреля в Сталинградскую область был заброшен агент Абвера, который сразу явился с повинной в органы власти. Как выяснилось, он имел задание довольно широкого спектра: вести сбор данных о дислокации и численности воинских частей, их вооружении, расположении складов, техники и штабов, а также изучать суточные маршруты и основные грузопотоки железнодорожного транспорта, выяснять номенклатуру выпускаемой на военных заводах продукции и др.

Вот что докладывал командир взвода истребительного батальона Кумылженского района Сталинградской области о задержании немецкого парашютиста: «К выполнению оперативного задания отрядприступил 19 апреля 1942 г. в 1 ч. 40 мин. по местному времени с объявлением тревоги. План ночной работы заключался в следующем: я решил расставить сеть заслонов на подступе к Глазуновке с целью наблюдения за местностью, а сам с группой из 3 человек обследовал все возможные выгодные посадочные площадки. В 9ч 30 мин. заслон сообщил, что обнаружил подозрительного человека, указал его приметы и направление движения. Выехав на место, я догнал посланную вперед группу и задержал парашютиста, который совершил попытку к бегству. При обыске у него изъят револьвер, патроны, часы, компас, документы и три тысячи рублей денег. При выполнении задания особо отличились Селиванов, Слонов, Лободенко».

В апреле и мае диверсанты были выловлены в районах городов Молотова (Перми) и Куйбышева. Однако многим из заброшенных шпионов все же удалось выполнить задания. Именно в этот период в ряде мест из-за слабо поставленной противодиверсионной работы и охраны железных дорог агентура противника смогла нарушить движение и линии связи. Имели место и диверсии на предприятиях. Правда, из-за большого количества нарушений в технологическом процессе и аварий трудно было отличить, какие из них произошли по халатности, а какие являлись следствием подрывной деятельности германских диверсантов.

13 апреля начальник Дзержинского горотдела НКВД старший лейтенант госбезопасности Поляков писал секретарю Дзержинского горкома Шестакову: «На заводе № 96 в цехе № 4 имело место три случая аварий в 1941 г.: взрывхайтер-компрессорного отделения, взрыв 34 ванн, затем еще 9 ванн. На заводе „Ява“ конторой Союзхимпрома был смонтирован цех №2, который в течение шести месяцев не работал. Причем в феврале месяце цех окончательно вышел из строя, а 3.4.42 г. взорван. Цех смонтирован с грубыми отступлениями от проектов, вентиляция неработоспособна. Канализация не работает, оборудование поставлено то, которое не предусмотрено проектом, и, наоборот, предусмотренное проектом не поставлено, техдокументация не оформлена и т.д.». В секретной переписке между НКВД и горкомом партии также отмечалась плохая охрана объектов, в частности, на Игумновскую ТЭЦ имели место неоднократные проходы людей без пропусков, по чужим пропускам, нарушения трудовой дисциплины охранниками и вахтерами, пьянки на посту и т.п.