Текст книги "Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО"
Автор книги: Михаил Зефиров
Соавторы: Дмитрий Дегтев,Николай Баженов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)
28 июля положение на Волге обсуждал Государственный комитет обороны. Было принято решение об установке зенитного вооружения на судах, работающих в Южном Поволжье. На корабли назначались помощники капитанов по военной части, в обязанности которых входило командование боевыми расчетами. Уже в следующие дни в Сталинградском порту закипела работа. На нескольких пароходах срочно приваривали броневые листы к рулевым рубкам, грузили 37-мм зенитные пушки и пулеметы, матросы затаскивали на борт ящики с боеприпасами. Но оружия везде не хватало, и поначалу смогли наскрести только на 16 судов. В то же время бакенщики получили приказ сократить число и замаскировать навигационные ограждения на реке. Из речного транспорта в срочном порядке были изъяты 16 пассажирских и семь буксирных катеров для переоборудования в тральщики.
Невзирая на опасность, тяжелые нефтеналивные баржи медленно ползли вверх по течению. 29 июля на участке Астрахань – Камышин в пути находилось в общей сложности 220 тыс. т нефтепродуктов. В этот день пароход «Коллективизация» под командованием капитана А. С. Чеснокова следовал вверх по течению с тремя нефтебаржами на буксире. В районе поселка Соленое Займище, в 40 км южнее Ахтубинска, судно атаковали два Не-111. Несколько бомб попали в баржи, остальные взорвались по левому борту. При этом осколками был убит механик Ф. С. Востриков. Героическими усилиями матросов горящие баржи удалось отцепить и продолжить путь с одной уцелевшей.
30 июля около 21.00, когда летний день клонился к закату, пассажирские пароходы «Михаил Калинин» и «Вячеслав Молотов», шедшие рейсом из Астрахани, причалили к пристани Владимировка (Ахтубинск). Пассажиры спешно выходили на причал, на их место садились новые. Кроме того, к судам прицепили баржи с солдатами, направлявшимися на фронт. Около 22.00 пароходы отдали швартовы и продолжили путь вверх по течению. Солнце скрылось за горизонтом, и реку постепенно окутывала тьма. Все знали, что в это время над Волгой появляются немецкие самолеты, поэтому в 22.45 было принято решение встать на якорь около берега, поросшего ивами, и замаскироваться. Верхние палубы кораблей были закиданы ветками, что давало надежду оказаться незамеченными с воздуха. Пассажиров высадили на берег, вахтенные матросы и солдаты в баржах напряженно наблюдали за звездным небом. И вскоре опасения подтвердились.
После 23.00 с запада послышался нарастающий гул авиационных моторов, хотя разглядеть сами силуэты бомбардировщиков не удавалось. Все замерли в страхе, надеясь, что пронесет. И действительно гул стал постепенно стихать. Но тут произошло неожиданное. Прямо с парохода «Вячеслав Молотов» в небо взвилась сигнальная ракета, ярко осветив степные окрестности и притаившиеся у берега суда. Одновременно с этим вторая ракета взвилась с берега рядом с «Калининым»! Тут же началась паника, сидевшие на берегу пассажиры бросились врассыпную подальше от кораблей, солдаты начали спешно хватать оружие, готовясь к бою.
Через несколько минут послышался свит падающих бомб и грохот взрывов. В небо взметнулись водяные столбы и огненные султаны, пароходы осыпали комья грязи. После этого солдаты отчетливо увидели на фоне звездного неба темный силуэт еще одного бомбардировщика, заходящего в атаку с юго-запада. Часть бойцов открыла беспорядочный огонь из винтовок и автоматов, но самолет упорно шел на «Михаил Калинин», и вновь послышался леденящий кровь вой падающих бомб. На сей раз взрывы подняли тонны воды за кормой судна, окатив ей палубы и военную баржу. Одновременно второй самолет сбросил бомбы рядом с «Молотовым».
Не дожидаясь нового захода, капитан «Михаила Калинина» приказал поднять якорь, и едва тот оторвался от речного дна, дал полный вперед, отваливая от берега. В то же время командир воинской части собрал группу бойцов с противотанковыми ружьями и, перебравшись с ними на верхнюю палубу парохода, приказал занять удобную позицию для стрельбы. И вот вновь послышался нарастающий гул моторов и появился силуэт самолета. Солдаты, а их было тридцать человек, подняли стволы ружей вверх и, замерев, следили за его приближением. Главное было не сорваться и не начать палить вразнобой. И вот, в момент, когда уже были отчетливо видны широко раскинувшиеся крылья и два работающих мотора, командир прокричал: «Залп!» И тут случилось невероятное, из брюха бомбардировщика сверкнуло пламя, и через секунды он вспыхнул в ночном небе как факел, после чего резко повернул на запад и стал стремительно удаляться, оставляя за собой едва различимый шлейф дыма…
Пассажирский пароход идет вниз по Волге
Пароход «Михаил Калинин»
Вероятно, это был Не-111 унтер-офицера Иона из 6-й эскадрильи KG55 «Грайф». В этот день он вылетел с аэродрома Краматорск, имея задание атаковать корабли на Волге, и не вернулся. Весь экипаж бомбардировщика в составе Вальтера Иона, штурмана фельдфебеля Мартина Валльбенштайна, бортрадиста обер-ефрейтора Петера Филиппа, бортмеханика унтер-офицера Фридриха Вильгельма и бортстрелка обер-ефрейтора Хайнца Шлейнхеге с тех пор считается пропавшим без вести. Это была первая потеря немцев в ходе атак речного транспорта на Волге. А пароходы «Вячеслав Молотов» и «Михаил Калинин» не получили во время этого налета серьезных повреждений. Воинские части потеряли убитым одного пулеметчика, которого похоронили ранним утром прямо на берегу.
Но, помимо радости от успешного отражения налета, всех пассажиров, матросов и солдат волновал вопрос, кто же выстрелил злополучные осветительные ракеты. Пока суда продолжали путь вверх по Волге, провели собственное расследование. Кто-то вспомнил, что во время стоянки во Владимировке к борту «Вячеслава Молотова» подходила моторная лодка, и с нее на кормовую часть вскочил человек в форме моряка, заявивший, что едет в Сталинград в штаб. Обыскав корабль, его вскоре арестовали, чтобы затем передать в органы НКВД. Но всем было ясно, что даже если это и диверсант, то был еще второй, т.к. ракеты взлетали из двух разных точек.
Тем временем днем 31 июля пароходы подошли к Сталинграду. Тут глазам матросов и пассажиров предстало страшное зрелище. Повсюду виднелись торчащие из воды и горящие баржи с нефтью, кое-где горящее топливо текло по реке, отравляя все вокруг едким черным дымом. Самого города из-за этого чадящего ада почти не было видно. И здесь же между нефтяными пятнами и плавающими обломками сновали суда и буксиры, непрерывным потоком перевозящие грузы с одного берега на другой. Вскоре в дымке показался порт. Когда корабли достигли причала, баржи с солдатами отцепили, быстро прошла высадка и посадка пассажиров, после чего «Калинин» и «Молотов» поспешили отправиться дальше вверх по Волге. Но до безопасных вод было еще далеко.
В этот же день, 31 июля, немецкие бомбардировщики совершили налет на речную пристань Маркс, расположенную на левом берегу Волги, в 60 км северо-восточнее Саратова, а также продолжали атаковать суда и нефтекараваны на участке между Камышином и Никольским и минировать фарватер. В ночь на 1 августа экипаж He– 111 «1G+CR» из 7-й эскадрильи KG27 «Бельке» в ходе боевого вылета над Волгой обнаружил и атаковал нефтекараван, идущий вверх по течению. В результате прямых попаданий две баржи вспыхнули и затонули[95]95
Немцы оценили тоннаж судов в 250 и 800 брт.
[Закрыть]. В эти же дни у Садковского Яра в результате бомбардировки затонул грузовой теплоход «Осетия», который вез в Сталинград кавалерийских лошадей. На Бабаевском перекате, около острова Ступинского, подорвался на мине пассажирский теплоход «10 лет „Комсомольской правды“». Судно пошло под воду так быстр о, что все пассажиры и члены команды погибли. Лишь его капитану А. В. Семикову чудом удалось спастись. В районе Камышина подорвался на мине и утонул буксирный пароход «Союзный ЦИК». При этом погибла почти вся команда, а также трое детей.
В этой обстановке у многих речников стали сдавать нервы. Опасаясь гибели, десятки матросов бежали с судов во время стоянок в городах, капитаны нередко затягивали выход в рейс под предлогом «дополнительного ремонта» и др. причин. В связи с этим Наркомату речного флота пришлось ввести на судах должность комиссара. В их обязанности входило вести политическую работу среди судовых команд и контролировать выполнение капитанами инструкций вышестоящего начальства.
Однако и для немцев конец месяца выдался неудачным. 30 июля в ходе атаки кораблей на Волге, севернее Сталинграда, зенитным огнем был поврежден Не-111H-6 «1G+DR» лейтенанта Бёренфёнгера из 7./KG27. Самолет дотянул до линии фронта, но до своего аэродрома не сумел долететь. «Хейнкель» упал на землю в районе деревни Островерховка, в 18 км южнее Харькова, и весь его экипаж – Карл Бёренфёнгер и обер-ефрейторы Эрвин Шински, Вильгельм Хеббе и Отто Зееман – погиб. В тот же день на аэродром в Курске не вернулся и Не-111H-6 «1G+DK» лейтенанта Шульца из 2./KG27. В 20 км западнее г. Богучар он был атакован ночным истребителем. После этого летчики сообщили, что выпрыгивают на парашютах. Затем выяснилось, что два члена экипажа – Зигфрид Шульц и бортрадист унтер-офицер Альберт Гейзенбергер – погибли, а дальнейшая судьба двух других – штурмана обер-ефрейтора Зигфрида Панниера и бортмеханика обер-ефрейтора Вильгельма Шторка – осталась неизвестной. 31 июля во время боевого вылета на атаку кораблей на Волге был подбит и упал в районе Артемовска, не дотянув 50 км до аэродрома в Краматорске, Не-111 фельдфебеля Пауля Риттера из 8./KG55. При этом сам Риттер успел выпрыгнуть на парашюте, остальные же члены экипажа бомбардировщика: штурман унтер-офицер Макс Шайдеманн, бортрадист унтер-офицер Георг Брсекиш, бортмеханик унтер-офицер Карл Каст и бортстрелок обер-ефрейтор Йозеф Юлиен – погибли. Таким образом, в течение суток Люфтваффе потеряли сразу четыре бомбардировщика – охотника за кораблями.
Один из пилотов 2./KG27 «Бельке» вспоминал о боевом вылете над Волгой: «В одну светлую лунную ночь, когда мы могли хорошо различать как реку и города, так и суда на реке, я летел на высоте около 200 м над Волгой. Мне удалось „положить“ две бомбы по 250 кг вблизи от одного судна, правда, без какого-либо видимого результата. Разрывы снарядов русской легкой и средней зенитной артиллерии были далеко позади меня, без попаданий. При очередном заходе я приказал своему штурману обстрелять из бортового пулемета цель впереди по курсу, в то время как я пытался сбросить другие две бомбы. Это было роковой ошибкой, потому что я представлял для русских весьма хорошую цель. Так и случилось: мы получили попадания по полной программе. Радист закричал: „Рули управления снесло! Нет, они вроде бы опять здесь!“ Несмотря на очень опасную ситуацию, мы расхохотались. Счастливый случай оставил нашу машину управляемой. Нам удалось выкрутиться, и я поднялся на высоту 4000 м». После шести часов полета «Хейнкель» благополучно приземлился в Курске. Затем в ходе осмотра в левом руле была обнаружена дыра диаметром 60 см, а корпусе – множество мелких осколочных пробоин.
Минирование и бомбовые удары серьезно затруднили движение по волжскому речному пути, который стал одной из важнейших коммуникаций, питавших фронты под Сталинградом и обеспечивающих перевозку нефтепродуктов из Баку в центральные районы СССР. Командование Сталинградского дивизионного района ПВО сформировало Волжскую оперативную группу ПВО. На пристанях, пароходах, буксирах и баржах были установлены более 300 зенитных орудий и пулеметов. По заданию ГКО в Сталинград прибыл народный комиссар речного флота 3. А. Шашков с группой работников наркомата. Для обеспечения водных перевозок на участке Сталинград – Астрахань и функционирования переправ в районе Сталинграда была создана оперативная группа работников Управления Нижневолжского речного пароходства (НВРП). В конце июля для противовоздушной обороны судоходства от Камышина до Астрахани из состава 102-й ИАД ПВО были выделены 16 истребителей. Впрочем, этих сил было явно недостаточно. Что могли сделать полтора десятка самолетов на участке в 600 км?
Таран над Павловым
В это время в Северном Поволжье текла относительно мирная жизнь. Жители Горьковской области вздохнули с облегчением, т.к. из сводок Совинформбюро стало ясно, что немецкое наступление уходит куда-то на юго-восток от Воронежа, в донские степи. Стояла жаркая погода, и свободные от работы горьковчане проводили свободное время на пляжах и песчаных отмелях, наслаждаясь июльским солнцем. В этом смысле характерно, что Горьковский комитет обороны за весь июль не принял ни одного постановления, каким-либо образом касающегося войны. 17 июля обсуждался ход ремонта трамвайных вагонов, 26 июля – строительство железнодорожных тупиков и соединительных веток для перевозок торфа и муки. Прошел год с начала войны, и люди стали гораздо меньше обсуждать связанные с ней события. В трамваях, столовых, банях горожане все чаще говорили о бытовых проблемах, обсуждали сплетни.
Командование ПВО также пребывало в расслабленном состоянии и позволяло себе даже уменьшать защиту охраняемых объектов. Так, в середине месяца с Балахнинской ГРЭС, и без того слабо защищенной зенитной артиллерией, были сняты пять зенитно-пулеметных точек и направлены в другие места. Видимо, подобным образом штаб товарища Осипова пытался бороться с низколетящими самолетами-разведчиками. 20 июля директор станции Аврутин вынужден был написать письмо председателю горьковского комитета обороны Родионову: «…считаю разоружение такого важного для промышленности области объекта, как электростанция, в связи с участившимися в последнее время налетами вражеской авиации крайне недопустимым. Прошу Вашего распоряжения о восстановлении в самое ближайшее время взятых с вооружения на ГоГРЭС зенитно-пулеметных точек, с обеспечением их и имеющихся на вооружении зенитных орудий надлежащим количеством боеприпасов, с недопущением разоружения на будущее время. Одновременно для усиления ПВО прошу дать распоряжение об установке на Горьковской электростанции аэростатов заграждения в составе одной роты».
Части противовоздушной обороны продолжали нести боевые дежурства, сохраняя относительную бдительность. Между тем после почти двухнедельного перерыва немецкие самолеты возобновили полеты над Горьковской областью, производя фотосъемку железных дорог, мостов и важных промышленных объектов, а также разведку погоды. 6 июля на аэродром Правдинск-Истомино поступил сигнал о появлении в районе Владимира на большой высоте вражеского самолета, идущего курсом на восток. На перехват вылетели несколько истребителей, в т.ч. МиГ-3 лейтенанта Кузнецова из 786-го ИАП. Причем, помимо обычного вооружения, на самолете были подвешены неуправляемые реактивные снаряды. Предположив, что противник летит в сторону Горького, пилот набрал большую высоту и начал поиск разведчика вдоль железной дороги Москва – Горький. Проведя в воздухе около 20 минут, он наконец заметил впереди самолет, идущий на высоте около 8000 м. Это уже был шанс, по крайней мере удалось установить визуальный контакт.
Увеличив скорость с одновременным набором высоты, Кузнецов смог сократить дистанцию и уже отчетливо видел силуэт двухмоторного самолета. В это время внизу показался раскинувшийся на обоих берегах Оки Горький с его многочисленными пригородами. С такой высоты все это было как на ладони. Немецкий летчик заметил преследователя, и, изменив курс, «Юнкере» [96]96
Сам Кузнецов ошибочно опознал преследуемый самолет как Не-111.
[Закрыть] стал уходить на юго-восток вдоль Волги. Тем не менее Кузнецов смог удержаться на необходимой дистанции и, не теряя времени, дал залп из всех пулеметов и одновременно выпустил ракеты. Последние прошли мимо цели, но из правого мотора Ju-88 показался дымок. В результате летчик получил все шансы осуществить первый успешный перехват немецкого самолета над территорией Горьковской области.
Продолжая преследование, Кузнецов вскоре увидел привычную для опытных пилотов картину. Рули высоты «Юнкерса» резко опустились, и многотонная машина стремительно перешла в пике. Пытаясь сохранить самообладание, лейтенант тоже начал резкое снижение, стремясь во что бы то ни стало не упустить противника. Тем более была надежда, что вражеский самолет сбит и падает или идет на вынужденную посадку. Земля стремительно приближалась, уже стали различимы квадраты колхозных полей и проселочные дороги, а «Юнкере» упрямо шел носом вниз. В итоге у Кузнецова сдали нервы и он начал выводить свой «МиГ» из пикирования. И каково же было его изумление, когда разведчик над самой землей тоже выровнялся и на большой скорости продолжил полет в юго-восточном направлении. Советскому летчику все же удалось сохранить визуальный контакт, но дистанция до цели постепенно росла. В итоге погоня продолжалась до Сергача, в районе которого Ju-88 повернул на юг и окончательно ушел.
Хотя лейтенанту Кузнецову и не удалось сбить разведчик, это был первый перехват, увенчавшийся атакой противника, и немецкие пилоты впервые испытали неприятные ощущения от полета над Горьковской областью. Летчики же 142-й ИАД, вдохновленные примером своего товарища, преисполнились решимости добиться наконец, успеха.
В следующий раз разведывательный «Юнкере» появился над Горьковской областью 9 июля. И снова в воздух взмыли несколько истребителей МиГ-3. Теперь уже летчикам Мишакову и Мельникову сопутствовала удача, им удалось обнаружить противника. Однако длительная погоня не дала никаких результатов, и Ju-88 удалось безнаказанно уйти. После этого наступил длительный перерыв. С 10 по 17 июля немцы не появлялись либо пролетали незамеченными постами воздушного наблюдения. Это и неудивительно, т.к. стояла настоящая летняя жара, а военные тоже люди, и всем хотелось позагорать да покупаться, вместо того чтобы монотонно наблюдать за голубым небом. Яркое солнце, стоявшее почти в зените, тоже затрудняло наблюдение и опознание самолетов. Так или иначе, следующий сигнал о появлении противника пришел на аэродромы 142-й ИАД только днем 18 июля. На этот раз в погоню за ним отправились летчик 786-го ИАП Окорочков и его коллега из 722-го ИАП лейтенант Трубачев. Но и они не смогли догнать разведчика. Спустя неделю последовал очередной провал.
Между тем в самом Горьком и других городах области при каждом появлении «Юнкерсов» неустанно объявлялась воздушная тревога, и в то же время ни о каких бомбардировках слышно не было. В результате люди стали невольно приходить к мысли, что гудки подаются без особых причин или вообще по ошибке. Следовательно, никто уже не прятался в укрытия, а потом народ и вовсе перестал обращать на них внимание. У русских летчиков же из-за продолжающихся неудач в сознании укреплялось неверие в собственные силы. Немцы же, наоборот, потеряли бдительность и уверовали в собственную безнаказанность. Это и неудивительно, т.к. с октября 1941 г. уже в течение десяти месяцев Среднее Поволжье было для самолетов-разведчиков Люфтваффе, по сути, самой безопасной зоной полетов над Советским Союзом.
Одиночные Ju-88 также стали представлять угрозу для пассажирских самолетов, особенно летавших по трассе Москва – Арзамас – Куйбышев. Разведывательный «Юнкере» был хорошо вооружен и вполне мог при случае атаковать авиалайнер. В начале июля пилот одного из самолетов ПС-84 доложил, что в районе Арзамаса его обстрелял неизвестный самолет, похожий на немецкий. В связи с этим в июле эскортирование правительственных самолетов было поручено 126-му ИАП, незадолго до этого получившему на вооружение американские Р-40 «Киттихаук». Отныне истребители сопровождали их на всем маршруте от Москвы до запасной столицы и обратно.
В короткие июльские ночи покой жителей районов Горьковской области тоже периодически нарушался доносящимся откуда-то с неба гулом авиационных моторов, воем сирен воздушной тревоги и грохотом зениток. При этом никаких бомбежек опять же не было, и что это за самолеты и куда они летят, оставалось только догадываться. Так, в ночь на 24 июля в 02.05 по местному времени наблюдатель ВНП № 2 на Горьковском автозаводе Нарков услышал отдаленную артиллерийскую стрельбу в районе Сормова. Он сразу же сообщил об этом в заводской штаб МПВО. Через минуту аналогичное сообщение пришло с ВНП № 1 от наблюдателя Рябухова. В 02.14 пальба в Сормовском районе прекратилась, но Нарков увидел отдаленные вспышки выстрелов в районе Балахны. Через минуту в пустынном промежутке между автозаводом и Сормовым вспыхнуло какое-то пламя. Огонь горел некоторое время, но потом погас. В 02.16стрельба всюду прекратилась и снова наступила тишина. Кто в кого стрелял и что за самолет пролетал мимо Горького, осталось неизвестным. Впрочем, это мог быть, например, транспортник с диверсантами.
Утро 27 июля не предвещало никаких важных событий, когда на аэродром Правдинск-Истомино поступило уже привычное донесение от постов ВНОС: «Воздух! Курсом 130, Н-5000 – немецкий разведчик». По данным наблюдателей одиночный самолет вошел в пределы Горьковской области с юго-запада и приближался к Арзамасу. На перехват поднялись несколько истребителей 722-го ИАП в т.ч. два МиГ-3 заместителя командира эскадрильи Петра Шавурина и лейтенанта Трубачева. Истребители полетели в район в 100 км южнее Горького.
Шавурин потом вспоминал: «Вижу под собой Арзамас, заметил инверсионный след над головой. Значит, враг только что прошел здесь. В это время Трубачев доложил мне, что у него вышло из строя кислородное оборудование». Приказав ведомому снижаться, Шавурин развернулся и отправился обратно к областному центру, решив перехватить противника на отходе.
Тем временем Ju-88D прошел по большой дуге над Волгой и проследовал над Горьким. В 09.20 в городе была в очередной раз объявлена воздушная тревога. Выполнив аэрофотосъемку, самолет-разведчик взял курс на запад, однако «МиГ» Шавурина уже поджидал его в районе Дзержинска. Летчику повезло, и вскоре он увидел противника, идущего на высоте около 7000 м. Сложившаяся ситуация впервые давала надежды на успешный перехват.
Несмотря на то что истребитель заходил со стороны солнца, немецкий пилот увидел истребитель и начал снижение. Внизу были облака, в которых можно было оторваться от преследования. Однако Шавурин не потерял противника из виду. Он вышел в атаку, но огня так и не смог открыть, поскольку у него, как водится, заклинило гашетку. Шавурин сделал еще несколько заходов, но пулеметы по-прежнему молчали. В то же время экипаж Ju-88 вел огонь и добился нескольких попаданий в истребитель. Понимая, что разведчик снова уйдет, Шавурин решил идти на таран. Его МиГ-3 крылом ударил по задней части фюзеляжа «Юнкерса», практически срезав хвостовое оперение.
Жители деревни Тумботино, расположенной на левом берегу Оки, затем вспоминали: «Наш самолет задымился, видно, немец его подбил. Тогда наш летчик направил свой самолет на таран в бок немецкого бомбардировщика. Треск был такой, как звук при замыкании. И произошло чудо – немецкий самолет задымил, загорелся. Бабы в хохму спорить начали: к кому на огород мужик свалится.
Из горящего и падающего немецкого самолета показалось что-то белое, как позже выяснилось, парашют. Видимо, один из летчиков хотел выпрыгнуть на парашюте, но зацепился. Народ наблюдал следующую картину: самолет падает, горит, а летчик, как маятник, болтается. Он рухнул между Санницами и Козловкой, в болото. Самолет с одним крылом врезался в землю между огородом нашей деревни и забором…
Эмблема 1-й эскадрильи дальней разведки Aufkl.Gr.Ob.d.L., в которую входил сбитый Ju-88
Схема перехвата самолета-разведчика Ju-88, выполненного П. Шавуриным утром 27 июля 1942 г.:
1 – аэродром Правдинск-Истомино,
2 – аэродром Сейма, 3 – аэродром Стригино,
4 – район тарана, 5 – район падения Ju-88 и большей части МиГ-3,
6 – район приземления на парашюте Шавурина
Подбежав к немецкому самолету, мы увидели, что одна его сторона была полностью в воде и грязи, другая – с одним крылом и открытой кабиной – на поверхности. Рядом лежал немец с парашютом и окровавленной разбитой головой, а другие три находились внутри. Народ, что посмелее, начал сразу все рассматривать. Нашли фотографии, карту Горького. Девушки сразу парашют прибрали и разорвали на куски…»
Упавшим около Тумботино самолетом был Ju-88D-5WNr.430022 из 1-й эскадрильи группы дальней разведки главного командования Люфтваффе (Aifkl.Gr.Ob.d.L.).
В отличие от своих противников, Петр Шавурин смог покинуть падающий самолет и благополучно приземлился на парашюте, хотя и получил легкие ранения. «МиГ» же развалился на куски, причем одно крыло упало на г. Павлово, а большая часть фюзеляжа – в лес на левом берегу Оки. Ближе к вечеру на место падения немецкого разведчика прибыла большая делегация из офицеров корпусного района ПВО, сотрудников НКВД и самого летчика, сразу ставшего героем. Весть о первом сбитом в нижегородском небе самолете быстро облетела всю область. Как-никак уже прошло девять месяцев с первых бомбежек, а части ПВО до сих пор не смогли оказать отпор противнику.
Следуя примеру других городов Поволжья, обломки «Юнкерса» через несколько дней были извлечены из болота, доставлены на грузовиках в Горький и размещены для всеобщего обозрения на площади Минина и Пожарского[97]97
Во многих источниках, чтобы подчеркнуть значимость подвига Шавурина, указывалось, что он сбил не разведчик, а «бомбардировщик, летевший бомбить заводы Горького», что является чистейшим вымыслом.
[Закрыть]. Подобные «выставки» в годы войны вызывали большой интерес, и тысячи горожан специально находили время и ехали в центр города, чтобы посмотреть на немецкий самолет, которые до этого много раз видели в небе. Хотя этот эпизод и оживил мирную жизнь Горьковской области, основные события разворачивались в эти дни в восьмистах километрах к югу…0
Заместитель эскадрильи 722-го ИАП П. И. Шавурин позирует фотокорреспонденту местной газеты на фоне истребителей МиГ-3 и ЛаГГ-3, конец июля 1942 г.
Обломки «Юнкерса» Ju-88, протараненного П. Шавуриным, выставленные на пл. Минина и Пожарского, г. Горький, август 1942 г. На заднем плане памятник летчику Валерию Чкалову
На железных дорогах
В конце июля 1942 г. немцы стали беспощадно терроризировать коммуникации в тылу отступавших советских войск, стремясь отрезать Сталинград от страны. Днем 22 июля тринадцать бомбардировщиков в течение 40 минут несколькими волнами атаковали г. Фролове и станцию Арчеда, сбросив на них около 100 фугасных и зажигательных бомб. В результате были полностью разрушены железнодорожное депо, электростанция, водозаборы на р. Арчеда и шесть жилых домов. На путях сгорели пожарный поезд, 65 вагонов с военными грузами и пять паровозов. Железнодорожный узел и две прилегающие к нему улицы были практически стерты с лица земли. Погибли 50 жителей Фролово, 150 человек получили ранения разной степени тяжести.
27 июля массированной бомбежке подверглась станция Качалино, в 60 км к северо-западу от Сталинграда. Там были разрушены все станционные пути, депо и прилегающие жилые дома. В тот же день самолеты со свастиками появились над станцией Котельниково, также разрушив все пути и депо, сгорели все находившиеся там вагоны. На станции Иловля немцы разбомбили железнодорожные пути, склад Заготзерно и прилегающий рабочий поселок вместе со школой. Здесь погибли 20 человек, еще 40 получили ранения и контузии. В результате к концу июля движение по этой ветке было практически парализовано.
На путях Сталинградской железной дороги и в самом городе скопились около 18 тыс. разбитых и сожженных вагонов! Кроме того, перегоны, станции и тупики были буквально забиты порожняком, который уже некуда было девать. Железнодорожники были вынуждены многие вагоны просто сталкивать с путей на землю или сбрасывать в кюветы. Таким образом, в конце июля железнодорожные перевозки в направлении Сталинграда были полностью парализованы. Вагоны попадали в город лишь по паромной переправе в районе поселка Рынок.
Все это отрицательно сказывалось на работе городского хозяйства и предприятий, приводило к большим заторам на путях и сдерживало эвакуацию. Так, в мае – июне металлургический завод «Красный Октябрь» получал в среднем 300—350 вагонов с грузами в сутки, в лучшие дни июля – по 50—70 вагонов, а в конце месяца – и вовсе ни одного. Выпуск продукции неуклонно падал, несмотря на то что руководство предприятия неустанно перетряхивало неприкосновенные запасы, обшаривало склады, станции, «забытые» вагоны с эвакуированными материалами.
В этих условиях особое значение приобрела работа железнодорожных войск. С созданием в июле Сталинградского и Воронежского фронтов начальником ЖВ этого участка был назначен полковник П. А. Кабанов. В его подчинение вошли 5-я, 13-я, 19-я и 27-я отдельные железнодорожные бригады. 5-й было поручено обеспечивать участок от станции Оборечье до станции Поворино; 13-й – от Поворино до станции Иловля и от Поворино до станции Балашов; 19-й – от Поворино до станции Лиски и далее до станции Отрожка. 27-я бригада обеспечивала участки от Сталинграда до Иловли, далее к станции Петров Вал, и от нее до Балашова, а также непосредственно Сталинградский железнодорожный узел.
Сталинградский городской комитет обороны собирался на заседания все чаще и чаще, зачастую совещания проходили до поздней ночи с перерывами на воздушные тревоги. 23 и 24 июля обсуждались вопросы противопожарной защиты города и его окрестностей, производства танков, обеспечения населения водой и бесперебойного электроснабжения. Поздно ночью 24-го числа Чуянов позвонил в Ростов-на-Дону и с ужасом узнал, что город занят противником, а первый секретарь обкома Двинский в последний момент ускакал на лошади…
На следующий день Чуянов решил лично проинспектировать строительство новой железнодорожной ветки Иловля – Петров Вал, от открытия которой во многом зависела судьба города. Позднее он вспоминал: «Вместе с начальником областного управления НКВД Ворониным мы вылетели самолетом вдоль линии строительства дороги Иловля – Петров Вал. На каждом участке дороги, в каждом районе шла напряженная работа. В военизированных отрядах строителей железной дороги трудились по-фронтовому, круглосуточно… Строительство новой линии Иловля – Петров Вал – Камышин проходило при массовом участии населения Иловлинского, Даниловского, Дубовского, Балыклейского и Камышинского районов».
На обратном пути самолет Чуянова пересекся курсом с немецкими бомбардировщиками, возвращавшимися на запад после налетов на волжские суда и пристани, но те летели на большой высоте.
