Текст книги "Богатых убивают чаще"

Автор книги: Михаил Рогожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21

В уютном респектабельном ресторане «Кабанчик», что на Тишинке, собрались на деловой ужин сотрудники «Крон-банка» – управляющий Марат Хапсаев, главбух Нелля Стасиевна Фрунтова, начальник кредитного отдела Эдуард Семенович Усиков и Клим Молодече, занимающийся связями с общественностью. Солидной компании предоставили роскошный стол-аквариум, под стеклянной столешницей которого среди подводных зарослей плавали диковинные рыбки. Инициатором встречи был Клим, он и углубился в изучение изысков грузинской кухни, предложенных в меню. Нелля Стасиевна с недоверием поглядывала по сторонам. Она избегала посещать публичные места:

– Ты уверен, что мы сможем здесь поговорить?

– Именно здесь и сможем. Алексей Гаврилович появится с минуты на минуту. Будем есть сациви?

– Давай, давай, – поддержал его Усиков. – Мне седло барашка и побольше зелени.

– Давно не пил грузинские вина, – заметил Хапсаев.

– Для начала закажем «Ахашени», – предложил Клим.

Нелли Стасиевна положила свою полную руку на меню.

– Остынь. Не банкет.

– Понемногу-то можно. Суров – свой мужик.

– Посмотрим, – нервно отреагировал Усиков. Его пригласили на переговоры в последний момент, чем уязвили болезненное самолюбие начальника кредитного отдела. Он привык к привилегированному положению в банке и даже после убийства Давыдова не скрывал своих амбиций. Поэтому толком не зная, о чем пойдет разговор с неизвестным ему Алексеем Гавриловичем, на всякий случай демонстрировал свое несогласие.

Фрунтова вполглаза наблюдала за ним. Взять в компанию любимчика Артема ее побудило отрицательное к нему отношение Ариадны Васильевны. Усиков знал об этом и тоже не питал к старухе добрых чувств. Опасливый Хапсаев был против, но в последний момент просчитал ситуацию и понял, что лучше рисковать всем вместе, чем в случае провала оставить Эдуарда Семеновича чистеньким и непричастным.

Пока Молодече диктовал заказ официанту, остальные сидели молча и с наигранным увлечением любовались безмятежно плававшими под руками рыбками.

В зал непринужденной легкой походкой с высоко поднятой головой вошел элегантный мужчина. Заметив Клима, направился к их столику.

– Знакомьтесь, Алексей Гаврилович Суров, – представил его Клим.

На лице Сурова возникла приветливая улыбка.

– Рад нашей встрече, господа. К счастью, я о вас много наслышан, и мое особое почтение вам, Нелли Стасиевна.

– Тронута, – прохладно отреагировала главбух.

– Вы из ФСБ? – с иронией осведомился Усиков.

– Отнюдь. Частный предприниматель. А до того занимался внешнеэкономическими связями.

– И были мужем Киры, – напомнил Хапсаев.

– Совершенно точно, – усаживаясь за стол, кивнул Суров.

На этом обмен любезностями прекратился, так как официант подвез на тележке закуски и напитки. После его ухода Клим поднял бокал с вином:

– Предлагаю за нашу встречу.

Молча выпили. Мужчины занялись закусками. Фрунтова, промокнув полные красные губы салфеткой, обратилась к Сурову.

– Надо понимать, за вами стоит какая-то серьезная государственная организация?

– Слава богу, нет. Я попросил о встрече, чтобы постараться консолидировать наши усилия по стабилизации позиций банка.

– Каким же способом? – встрял Усиков. Фрунтова скользнула в его сторону недовольным взглядом. А Суров, казалось, только и ждал этого вопроса.

– Надеюсь на ваше понимание ситуации. Все мы хорошо знаем Ариадну Васильевну, разделяем глубину ее материнского горя, но в то же время никто не сомневается, что дальше работать, ничего не меняя в политике банка, невозможно. С появлением в руководстве Петелина конкретно встает вопрос – кто в лавке хозяин?

На упоминание о Петелине каждый отреагировал по-своему. Усиков презрительно хмыкнул, Фрунтова развела руками, а Марат Хапсаев с печальным вздохом произнес:

– Должен заметить, что господин Петелин не может возглавлять банк по причине вынужденного отсутствия. Его похитили. Это известная история.

Суров выдержал долгую паузу и, прищурив глаза, спокойно сообщил:

– Евгений Архипович Петелин освобожден. Находится в надежном месте и готов приступить к своим обязанностям.

Над столом повисла такая тишина, что, казалось, будто слышно, о чем беседуют рыбки в аквариуме. Первым решил нарушить молчание Клим. Для него известие об освобождении тоже явилось неожиданностью, но показывать этого он не хотел. В глазах коллег он должен был выглядеть близким другом Сурова. На самом деле познакомились они не так давно. Инициатором был сам Суров. Он остановил Клима в одном из длинных коридоров в Останкино и, не представляясь, тихо спросил: «Вы служили в седьмом отделе КГБ?» Клим удивленно взглянул на незнакомца, а тот, мягко улыбнувшись, представился: «Алексей Гаврилович Суров, должны были обо мне слышать». Еще бы! Клим помнил, с каким почтением и трепетом рассказывали о Сурове сослуживцы после распада «конторы». Суров был одним из немногих, кому руководство поручало заниматься на Западе финансовыми операциями.

Этого было достаточно, чтобы со стороны Клима Молодече возникло к новому знакомому чувство уважения. Суров не стал ходить вокруг да около. Он сразу заявил, что его интересуют внутренние проблемы банка, а в обмен на конфиденциальную информацию обещал начальнику отдела по связям с общественностью помощь в работе со средствами массовой информации. И договора не нарушил. Артем Давыдов очень скоро с удовлетворением отметил, что информационное обеспечение деятельности банка благодаря Климу поднялось на должный уровень.

В свою очередь, Суров ненавязчиво, но регулярно требовал от Клима закрытую информацию о внутрибанковских интригах…

– Предлагаю выпить за отличную новость! – подхватил он, поглядывая на остальных вглядом победителя, словно сам лично освобождал Петелина.

Ничего не оставалось, как поднять бокалы. Фрунтова нервно покусывала нижнюю губу.

– А Ариадна Васильевна уже знает об этом? – спросила она.

– Ей сообщат завтра утром, – кивнул Суров.

– Вот это подарок! – растерянно произнес Хапсаев.

– Подарок? Одним дураком в банке станет больше! – не считая нужным скрывать свое мнение, воскликнул Усиков. Пухлая ладонь Фрунтовой тут же закрыла ему рот.

– Как я и предполагал, реакция оказалась неоднозначной, – улыбнулся Суров, – а значит, нам есть о чем поговорить поподробней.

– Слушаем вас, – поддержал Клим.

– Не знаю, известно ли вам, господа, но после убийства Давыдова возник юридический казус. Дело в том, что на данный момент существуют два равноценных завещания. По одному – все активы банка переходят под контроль Ариадны Васильевны, а по другому – основным вкладчиком «Крон-банка» является вдова Артема Кира Юрьевна…

– Бывшие жены вдовами не бывают, – уточнил Хапсаев.

– Но они бывают наследницами, – возразила Нелля Стасиевна.

Ее мнение было наиболее важным, поскольку Фрунтова считалась подругой и доверенным лицом Ариадны Васильевны. Скорее всего сообщение о втором завещании для нее не было неожиданностью.

– А при чем тут Петелин? – напомнил о себе Усиков.

– Он марионетка в руках Ариадны и будет подчиняться исключительно ей, – со знанием дела ответил Клим.

– Мы в банке все выполняем ее указания, – продолжил дипломатически выкручиваться Хапсаев. После смерти Артема его положение было самым незавидным. Он полностью попал под влияние Фрунтовой и боялся высказываться, не узнав предварительно ее мнение.

– Что вы предлагаете? – отодвинув от себя тарелку с остатками закуски, напрямую спросила Нелли Стасиевна.

– Принять сторону Киры.

– А Петелин? – снова вмешался Усиков.

– Петелин поймет, на кого надо работать.

– А если не поймет?

– Это, уважаемая Нелля Стасиевна, моя забота. Поскольку они оба ничего не понимают в банковском деле, то «Крон-банк» окажется полностью в ваших руках.

Фрунтова долго вертела салфетку, перепачканную губной помадой. Потом решительно бросила ее в тарелку и, навалившись пышным бюстом на стол, обратилась к улыбающемуся Сурову.

– Положим, с нами все ясно. Но почему вас заинтересовал наш банк? Вы представляете те силы, которые убрали господина Давыдова? Мы вас правильно поняли?

Эти слова заставили Хапсаева вздрогнуть. А у Усикова отбили охоту вклиниваться в разговор. Клим и тот с беспокойством взглянул на старшего товарища. Но никакого волнения на лице Сурова не обнаружил. На нем сияла все та же светская обезоруживающая улыбка.

– Вы совершенно не поняли меня, – сказал он просто и убедительно.

– Ой ли? – не поверила Фрунтова.

– Будь я хоть каким-то образом причастен к подготовке покушения, то уж сумел бы убедить бывшую жену не разводиться с господином Давыдовым, и сейчас нам бы не пришлось выбирать. Кира была бы единственной полноправной наследницей. Думаю, вам известно, что инициатором развода выступила она…

– Допустим, вы нас убедили, – согласилась Фрунтова, – но тогда возникает второй вопрос – каков ваш интерес в этой игре?

– Да-да! – подхватил Усиков, чувствуя, что его могут отодвинуть на задний план.

– Контроль над «Крон-банком».

В сущности, никто иного ответа от Сурова и не ожидал.

Глава 22

Факт освобождения Евгения Петелина не предавался огласке. Смеян приехал в клинику Киры, чтобы лично поставить в известность Ариадну Васильевну. Старуха не ожидала его появления.

– С чем пожаловал? – спросила она, продолжая смотреть телевизор.

– Хочу показать любопытный видеофильм.

– Ты мне лучше Петелина покажи.

Смеян, достав из портфеля кассету, взвесил ее на руке.

– Артем был моим другом, и я поклялся найти убийцу. Надеюсь, сейчас я на верном пути. Прошу лишь об одном, не мешайте мне и не предпринимайте никаких действий без согласования со мной.

– Не ты один поклялся, – мрачно заметила старуха.

– Предатели клянутся чаще и в больших количествах, – Смеян не считал нужным заискивать перед ней. И к тому же чувствовал себя почти победителем. Он зашторил окна, закрыл на задвижку дверь, выключил верхний свет. После чего вставил кассету в видеомагнитофон.

Ариадна Васильевна, полулежа на высоких подушках, молча наблюдала за приготовлениями. И невольно вздрогнула, когда на экране крупным планом увидела лицо Жени Петелина. Ее первой реакцией стало восклицание:

– Почему он в темных очках?!

– Снимет.

И действительно, как только стеклянная тонированная дверь закрылась за его спиной, он сорвал очки и воровато зыркнул по сторонам.

– Где это он? – спросила пораженная старуха. Протянула руку к столику, нащупала сигареты. Закурила.

– Сейчас узнаете, – по примеру Ариадны Васильевны полковник взялся за раскуривание своей трубки.

На экране тем временем Петелин продолжал стоять в нерешительности. К чему-то прислушивался. Потом сделал несколько шагов вперед. Камера обозначила место его нахождения, и старуха невольно ахнула. Она узнала круглый холл в доме сына.

– Он на Сеченовском?

– Ну да, – подтвердил Смеян.

Ариадна Васильевна приподнялась на руках и, не отрывая взгляда от экрана, мрачно подтвердила свои самые худшие подозрения.

– Так это ты его украл?

К такой реакции полковник был не готов.

– То есть, что значит украл?

– Теперь понятно. Очень умное решение, – продолжила старуха. – Петелина ищут по всей Москве, и никому в голову не пришло заглянуть в пустующую квартиру Артема!

– Он был перевезен туда после освобождения. Вчера вечером.

– Из особняка, указанного Ядвигой Ясной?

– Вам известно…

– Известно, что вы сговорились с Кирой, чтобы разыграть весь этот спектакль! – не желая слушать, перебила старуха. – Решили, что я поверю в эту чушь? Не дождетесь. Ты у меня давно на подозрении… Не удивлюсь, если ты замешан в чем-нибудь еще.

Оправдываться в данной ситуации было глупо.

Смеян понял, что кто-то плетет против него интриги. Это слегка озадачило, но не удивило. После убийства Артема он предполагал, что найдутся люди, готовые винить во всем службу безопасности. Но то, что старуха объединит его с ненавистной невесткой, и в страшном сне представить не мог.

– Как ни покажется странным, но Ядвига Ясная точно указала на место содержания Петелина. Не знаю, откуда она о нем узнала. Не исключено, что кто-то таким образом подкинул нам информацию. А возможно, за этим стоит какая-то сила, поддерживающая контакты с Кирой. У меня еще не было времени проверить эту версию. Обратите внимание на цифры в правом углу экрана. На них указано время и число проведения съемки. По поведению Петелина нетрудно догадаться, что он впервые в этой квартире.

Словно в подтверждение слов Смеяна, Петелин, перейдя из овального холла в гостиную, увидел широкую мраморную лестницу, ведущую на второй этаж, и громко выругался, оценивая таким образом свое восхищение роскошью апартаментов.

– А кто тебе разрешил устанавливать камеры в квартире моего сына? – продолжала напирать Ариадна Васильевна. – Тебе известно, что это противозаконно?

– Известно. Но камеры слежения были вмонтированы во время проведения реконструкции дома. Артем сам пожелал, чтобы съемка велась во всех комнатах, включая ванные и туалеты. Для удобства был сделан блокиратор, которым он пользовался, находясь дома. По его желанию все камеры отключались и запись не велась.

– Он это сделал, чтобы следить за Кирой? Да? Чтобы знать, чем она занимается в его отсутствие? Да?! – оживилась Ариадна Васильевна.

Можно было бы пойти на поводу у старухи и подтвердить ее предположения, но память о друге не позволяла умалять его достоинство.

– Нет. Кира знала о камерах, и сама отключала их. Съемка велась в отсутствие хозяев. На случай, если в дом проникнут воры или киллеры. А также когда производилась уборка квартиры. Сейчас я приказал установить круглосуточную запись всех действий Петелина. Хочу контролировать каждый его шаг.

Пока старуха обдумывала услышанное, продолжая наблюдать за передвижениями Петелина, Смеян демонстративно сел к ней спиной и принялся чистить трубку.

Раздался телефонный звонок. Старуха сняла трубку. Аля сообщила, что звонит Фрунтова.

– Соединяй!

– Алло! Ариадна Васильевна? Это я – Неля.

– Предупредили.

– Вам уже сообщили?

– О чем?

– Что вчера освободили Петелина!

– Ты от кого узнала?

– От бывшего мужа Киры – Алексея Сурова.

– А он при чем?

– Не знаю. Как-то связан с ней. Надо бы узнать у Смеяна.

– Он сейчас передо мной.

– Ой, тогда я не вовремя.

– Хорошо. Позвоню сама, – и положила трубку. На вопросительный взгляд развернувшегося к ней Смеяна ответила вопросом:

– Почему об освобождении Петелина узнаю последней?

– Это невозможно! Кроме меня и моих парней, никто не оповещен! – искренне заявил он.

– В банке уже знают, – укоризненно произнесла Ариадна Васильевна, не сводя с него глаз. – Что-то здесь не так.

– Да, – согласился Смеян. Для него сообщение старухи явилось более неожиданным и рождающим новые подозрения фактором, нежели обвинения в сговоре с Кирой. Ведь утечка могла произойти из двух источников: либо от Цунами, который не был замечен в связях с банковскими служащими и тем более с Кирой, либо из аппарата ФСОСИ.

– Что на это скажешь?! – раздражаясь молчанием полковника, набросилась на него Ариадна Васильевна.

– Мне важно установить, откуда пошла информация. Кто вам звонил?

– Неважно.

– Глупо скрывать. Моя охрана фиксирует телефонные разговоры сотрудников банка. Это делается для того, чтобы выявить связи убийц Артема с их возможными сообщниками.

– Значит, я у тебя под колпаком?

– Взрыв на кладбище – сведение счетов не с Артемом, а попытка устранить вас.

– Как я могу доверять человеку, не сумевшему защитить моего сына?

После упомянутого взрыва старуха подозревала всех до единого. Она чувствовала, что вокруг нее и банка идет тайная, смертельно опасная возня, а противопоставить этому могла только свою железную волю. Ни Смеяну, ни руоповцам она не верила. Убеждала себя в том, что только продолжение банковской политики сына вынудит заказчиков убийства проявиться.

Смеян держал себя в руках, не позволяя обижаться на выпады старой больной женщины, потерявшей сына, и старался не вступать с ней в споры.

– Кто вам звонил? – постукивая мундштуком по верхним зубам, повторил он вопрос.

– Фрунтова… Ей верю. Никогда не пойдет против меня. Преданнейший человек. Нас связывают годы.

– Нелли Стасиевна слишком осторожный человек для таких необдуманных поступков. Кто ей сообщил? Меня настораживает появление нового персонажа в этой истории. Пожалуй, освобождение Петелина вынудило кого-то к активным действиям. Если она узнала это от Киры, значит, ваша бывшая невестка действительно представляет серьезную опасность…

Эти рассуждения лишь подлили масла в огонь тлеющей ненависти к бывшей невестке. Ариадна Васильевна всегда утверждала, что все беды и неприятности у Артема возникали из-за Киры. Поэтому в глубине души желала, чтобы подозрение пало прежде всего на нее.

– Где ты нашел Петелина?

– – Пока я не могу ответить на этот вопрос.

– Ну, ну, гляди…

– Вы сами приказали поселить его в квартире Артема. Надо провести ряд оперативных мероприятий. Охрану я усилил. По вашему требованию вам пришлют кассеты с записью слежки за его действиями там.

– Это лишнее. Можете просматривать и прослушивать все, кроме моих разговоров с ним.

– Хорошо.

– И не вздумай трогать Фрунтову!

Смеян терпеть не мог, когда совались в его дела. Резко поднялся, спрятал трубку в карман пиджака.

– Буду вас держать в курсе расследования, – и вышел.

Ариадна Васильевна закурила новую сигарету и включила видеозапись. На экране снова возник Петелин. Он осторожно передвигался по комнатам. В объектив камеры случайно попадали до боли знакомые вещи Артема. На глазах у старухи навернулись слезы. Она не выдержала и выключила запись.

Глава 23

Сумеречное состояние, в котором находился Евгений, постепенно стекало с него вместе с капельками пота. Он сидел в парилке и шумно вдыхал божественный запах эвкалипта. Организм, изможденный непривычным многодневным пьянством, подрагивал, словно мотор, работающий на холостых оборотах. Зажмуренные глаза не хотели открываться. Темнота дробилась на фиолетовые осколки и прочерчивалась серебристыми нитями ускользающих искр. В таком неподвижном состоянии он готов был просидеть вечность и медленно раствориться в набегавших волнах ласкового ароматного тепла. Тишина, царившая вокруг, напоминала о том, что он уже умер, а следовательно, волноваться, переживать, надеяться, страдать было ни к чему. Оставалось – «расслабиться и получать удовольствие».

После разговора с Даном через экран телевизора Евгений впал в истерику. Катался по ковру, изрыгал нечеловеческие крики, ругательства, проклятия. Дрожащей рукой схватил бутылку виски, но вместо того, чтобы допить остатки, вылил себе на голову. После чего впал в оцепенение. Лежал тупо, глядя в белый, подсвеченный серебристым светом потолок. Сил не было ни двигаться, ни думать. Ему стало казаться, что произошедшее с ним уже когда-то происходило с другим человеком, которого он хорошо знал, но сейчас никак не мог вспомнить ни имени, ни лица. Тот, другой, считался самым счастливым человеком среди всех знакомых Евгения. Ему никто не завидовал и старались держаться от него подальше. В том числе и сам Евгений. Теперь оставалось лишь жалеть, что не удалось расспросить его о другой, неизвестной людям жизни, тогда бы стало ясно, как жить дальше. Ведь он знал! И Евгений знал, что он знал! И не спросил… Возникло ощущение невероятной тяжести. Это давил на него потолок. Евгений до рези в глазах всматривался в него и, как ему показалось, уловил движение потолка вниз. Он двигался бесконечно медленно, но неотвратимо. От страха хотелось, чтобы потолок просто обвалился. Евгений инстинктивно закрыл голову руками и замер в ожидании.

Но потолок не упал. Не пошел трещинами. Успокоенный, Евгений закрыл глаза и погрузился в нервный лихорадочный сон, от которого очнулся с паническим предчувствием беды. Встал и, хватаясь за край стола, с трудом добрался до шкафчика, висевшего над холодильником. В нем нашел бутылку виски. Скрутил пробку и стал пить из горлышка. Остановился после того, как напала икота. Безумно захотелось есть, и Евгений почему-то несказанно обрадовался этому чувству. Оно казалось сродни возвращению к жизни. Залез в холодильник и судорожно принялся доставать оттуда всякие колбасы, сыры, паштеты.

Через несколько минут он сидел на полу перед грудой всяческой еды, грубо нарезанной тупым ножом и брошенной на плоские пластиковые тарелки. Начал свой пикник с тоста. Поднял над головой стакан с виски. Посмотрел на темный экран телевизора и, беззвучно шевеля губами, произнес про себя:

– Пусть случится все, что угодно! Жизнь закончилась, началось небытие. Ни я для него ничего не значу, ни оно для меня…

* * *

Сидя в жаркой парилке, Евгений восстанавливал в памяти события того безумного дня и слабо улыбался. Тогда он не представлял себе, каким нервным потенциалом обладал его организм. По идее любой человек, попавший в подобную ситуацию, должен был сойти с ума. Одно дело, когда тебя «заказывают», а ты вместо «контрольного выстрела в голову» получаешь возможность напоследок пожить без проблем. И совсем другое – знать, что тебя выбрали на роль подсадной утки. Но как ни странно, психика у Евгения оказалась на редкость эластичной. За прошедшие несколько дней, проведенных им в полнейшем одиночестве, в голове возникли новые неожиданные мысли. И даже появилась надежда.

Евгений вспомнил о явно неприязненном отношении к себе Смеяна. Стоит окружающим что-нибудь заподозрить, и главный охранник, не раздумывая ни минуты, уберет человека по фамилии Петелин. Вот тогда-то придется Дану почесаться. Заменить убитого двойника можно будет только самим Евгением. А потому не следовало впадать в истерию, думать о самоубийстве, искать возможности побега. Вера в осуществление этого плана основывалась на постоянных мыслях о Кире. Евгений с удивлением обнаружил, что ни о чем не способен думать, не возвращаясь мысленно к ее отпечатавшемуся в памяти образу. Уже бесчисленное количество раз он признался себе, что впервые в жизни влюблен до самой глубины души. И с трепетом повторял вслух ее имя. Из реальной недоступной женщины, о которой он не мог и мечтать, Кира превратилась в настолько доступный миф, что Евгению доставляло огромное наслаждение представлять, как бы он вел себя с ней в постели. В эти томительно-мучительные минуты в нем просыпался страстный энергичный мужчина, способный доставить любимой женщине море наслаждений. В жизни ничего подобного с ним не бывало, потому-то так сладостно было возвращаться к этим, создаваемым воспаленным сознанием картинкам.

То ли от очередной сексуальной фантазии, то ли от жара парилки у Евгения закружилась голова. Он соскользнул с деревянных полатей и выскочил за дверь. Сорвал с головы шляпу, вытер заливавший глаза пот и нырнул в прохладный бассейн. Шумно дыша и отплевываясь, принялся мотаться от бортика к бортику, чтобы сбросить охватившее тело возбуждение. Никого, кроме него, в сауне не было. Дан специально назначил встречу здесь, понимая, что после долгого пьянства клиенту нужно восстановить силы. Евгений предпочитал не думать о предстоящем разговоре, поскольку ничего хорошего от него не ждал. Для себя он решил держаться новой манеры поведения. Быть спокойным, веселым, раскрепощенным и всем довольным. Никаких вопросов не задавать и на все соглашаться.

– Резвишься, как кролик, – неожиданно услышал он насмешливый голос Дана.

Подняв голову, Евгений увидел, что тот устроился на бортике бассейна, опустив в воду волосатые короткие ноги. Лицо Дана хранило все ту же каменную непробиваемость. Поэтому даже от шутки веяло могильным холодом. Одет он был в синий махровый халат. Стриженую голову покрывало белое полотенце, отчего напрашивалось сходство с арабским шейхом. В зубах торчала длинная сигара.

– Разморило в парилке, – отфыркиваясь, признался Евгений. Впервые за прошедшие дни он по-настоящему почувствовал, что от сердца отлегло. Мучительный страх и растерянность, давившие на мозги, испарились. Их место заполнила трезвая ясность в мыслях, способная противостоять мрачным предчувствиям и сомнениям.

– Парилка у нас хорошая, – согласился Дан, – здесь все по высшему классу сделано. Я сам привык к солидности и основательности. Надо жить со вкусом, а уж доживать – тем паче. Основная моя задача – поддерживать в клиентах хорошее настроение. Бунта я не боюсь, никаких агрессивных проявлений не потерплю. Главное, не допускать гнетущей атмосферы безнадеги. Она хуже всяких недовольств.

Евгений снова ощутил, что Дан упивается полученной возможностью властвовать над людскими судьбами. Поэтому решил ему подыграть:

– Мне здесь нравится. Вполне роскошная обстановка.

– Конечно, мог ли ты, безработный инженер, мечтать о такой жизни? Фиг два! Никакой Артем тебя не смог бы так осчастливить, как я. Учти и не выпендривайся. Тем более что счетчик включен.

– Как это? – насторожился Евгений. Подплыв к бортику, он ухватился за него руками и подтянулся так, чтобы можно было видеть выражение глаз хозяина. Дан с удовольствием продолжал курить сигару. Чувствовалось, что он смаковал известие, которое должен был сообщить.

– Вы хотите, чтобы я встретился с двойником?

– Поздно. Он уже там.

– Как?!

– Не поверишь… Его освободили!

От обрушившейся на него новости Евгений разжал пальцы и ушел под воду. А когда вынырнул, увидел Дана, переместившегося к стойке бара.

– Вылезай, потолкуем, – крикнул тот. Евгений ловко выпрыгнул на бортик бассейна, встал, завернулся в полотенце и вдруг почувствовал страшную слабость в ногах. Колени ходили ходуном, икры пробивала дрожь. С трудом сделав шаг, он взмахнул руками, страшась поскользнуться на мокром мраморе.

– Э… что-то ты совсем захирел, – прокомментировал Дан. – Выпей виски.

– Не буду. Только пиво.

– Я пью темное. «Гиннес» устроит?

Евгений кивнул. Ему не терпелось услышать о своем двойнике. Дан специально тянул. Долго искал в холодильной камере пиво, медленно наливал его в высокие стаканы, ждал, пока осядет пена. С двумя полными стаканами прошел к кожаным белым креслам, уселся в одно из них. Пригласил Евгения:

– Садись… а то упадешь – не дай господь – виском об угол стола ударишься… обидно будет. Ха-ха-ха! Жизнь – баба скверная. Но мы ведь хватаемся за нее не из-за страстной любви, не потому, что она прекрасна и уж тем более удивительна, а потому, что жалко расставаться с собой, любимым. Человек готов жить в грязи, мерзости, нищете, убогости, лишь бы его не разлучали с самим собой. Ну, что мы теряем, подставляя висок заказанной пуле? Баб, которых всех не перетрахать? Комфорт, которому предела нет? Удовольствия, оборачивающиеся мучительными болезнями? Нет… мы теряем возможность сказать самому себе – пусть все рухнет, все сдохнут, но я еще хочу побыть с собой, ибо в мире есть одна ценность – это я. Все остается. Но нам до этого нет дела. Деревья растут, машины мчатся, люди плодятся, а я вынужден исчезнуть… Понимаешь, к чему веду? – Нет.

– К тому, что только благодаря мне у человека исчезает его жизнь, но зато остается его «я». Да, это стоит недешево. Чтобы обратить на себя наш взгляд, нужно наворовать, награбить, отобрать, изъять большое количество денег. Это в загробный рай впускают нищих, никому не нужных, мелких людишек, а наш рай устроен для самых богатых, а значит, самых лучших, умных и ловких людей. Гордись тем, что оказался среди них. Я сделаю так, что ты простишься с собой, будучи состоятельным, обрюзгшим, объевшимся, пресытившимся. Как положено настоящему мужчине, а не безработному инженеру, мечтавшему о каких-то вонючих десяти тысячах долларов.

– Собственно, мне в голову не приходили такие мысли. В моем положении мечтать о богатстве было бессмысленно. Один раз попытался – и вот что получилось, – не решаясь противоречить, вздохнул Евгений. В данный момент его волновала совсем иная тема. И чтобы вернуться к ней, он высказал предположение: – А разве не нужна была встреча с моим двойником? Он же не знает моих привычек, особых черт характера, индивидуальных проявлений.

– Кое-что ему объяснили. Хотя острой нужды в этом нет. Ведь окружение, в которое он попал, толком ничего про тебя не знает. Подумаешь, бывший одноклассник банкира! Тем более после взрыва на кладбище и похищения можно ссылаться на провалы в памяти. Тебя ведь, кажется, контузило?

Не знаю. Лично я все помню.

– А ему не надо…

На самом деле Дана очень нервировало то, что двойник был отправлен плохо подготовленным. Но упускать такой замечательный случай было глупо. Он долго ломал голову над тем, как поправдоподобней организовать освобождение двойника Петелина. И тут – на тебе, освободили без всякого подвоха. Теперь уже приходилось биться над новой проблемой – кто и как смог обнаружить Петелина в особняке, который считался самым секретным объектом ФСОСИ. Дану еще предстояло держать ответ перед заместителем руководителя федеральной службы Валентином Георгиевичем Вольных, и это его заботило не меньше, чем судьба двойника.

– Раз ты все помнишь, скажи-ка мне, дружище, кто, по-твоему, мог организовать твое освобождение?

– Понятия не имею. От вас первый раз слышу, – пожал плечами Евгений.

Он и не мог ничего знать, как, впрочем, и остальные обитатели подземных апартаментов. Как только за окнами особняка начала собираться толпа, Дан приказал задраить двери потайных лифтов, курсировавших между подземными этажами. Даже если бы нападавшим удалось взять штурмом особняк, они все равно не догадались бы о существовании его подземной части.

– Кто-то наглым образом взорвал входную дверь и ворвался внутрь. Разумеется, с оружием. Мы могли бы их расстрелять как курят, но решили уступить требованиям и выдали Петелина. Кто мог решиться на такую наглость? Смеян?

– По-моему, он только перекрестился, узнав о моем исчезновении.

– Почему?

– Потому что ненавидит меня, – признался Евгений, – считает причастным к убийству Артема. Если бы не Ариадна Васильевна, он бы со мной не церемонился.

– Это хорошо, что у тебя есть враг. Без врагов живут только дворники, – мрачно заметил Дан. Его каменное лицо вытянулось. Лоб прорезала глубокая складка, а губы сложились будто для иудиного поцелуя. Так случалось всегда, когда Дан задумывался. А задуматься было над чем.

Он хорошо знал Смеяна, но сомневался, что полковник мог бы вычислить местонахождение Петелина, опираясь на своих информаторов или на профессиональное чутье. Утечка произошла либо от самых высших начальников ФСОСИ, либо…

– А какие у тебя отношения с Алексеем Суровым? – спросил он, желая проверить свою догадку.

– Кто это?

– Разве вас не познакомили? – Где?

– На панихиде.

– Меня там со многими знакомили, но я от волнения никого не запомнил, – искренне заявил Евгений.

– Суров – бывший муж Киры Давыдовой.

– А… Мы с ней говорили только об Артеме.