Текст книги "Сергей Павлович Королев"

Автор книги: Михаил Ребров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

СПУТНИК

Начало восхождения. – Проект Тихонравова. – Натиск убеждений. – Шарик с усами антенн. – Первым становится «ПС»

Естественно задать вопрос: когда Королев приступил к практическим работам по созданию спутников и выведению их на орбиты? Ответ «в середине 50-х» – неточен, если не сказать неверен. Как ни парадоксально, но путь Королева в космос начался сразу же после того, как была создана первая отечественная баллистическая ракета Р-1, во многом скопированная с немецкой А-4 («Фау-2») Вернера фон Брауна. Р-1 имела свои преимущества, на ее базе были разработаны две модификации: Р-1 и Р-1А. «А» – означало «академическая». Это была также боевая ракета, но приспособленная под академическую полезную нагрузку. Королев еще за десятки лет до запуска первого спутника предложил Академии наук СССР поднять на высоту 80 километров измерительные приборы и другую научную аппаратуру весом 500 килограммов. Для этого проекта были даже разработаны специальные газовые заборники для исследования состава атмосферы. В те годы (конец 30-х – начало 40-х) полагали, что верхние слои атмосферы состоят в основном из водорода, как наиболее легкого газа. Запуски высотных ракет позволили выяснить, что химический состав атмосферы практически одинаков по всей высоте. Мало кто предполагал, что в воздушном океане идет такой интенсивный процесс перемешивания. По замыслу Королева приборы и пробы воздуха должны возвращаться на Землю с помощью парашюта.

В 1951 году была образована научная комиссия под руководством академика А. А. Благонравова, известного своими работами в области артиллерии. Была составлена и специальная программа по изучению распределения воздушных потоков по высоте, состава ионосферы, спектра Солнца, проведению медико-биологических исследований. Королев принимал активное участие в обсуждениях экспериментов, которые проводились с помощью ракет, упрекал ученых за то, что они слабо используют предоставляемые им возможности для исследований. Все это свидетельствует о том, что первый спутник, как и вся дальнейшая программа полетов в космос, не был случайностью.

С 1950 года начали проводиться вертикальные пуски ракет с собаками на борту. Всего состоялось девять полетов, в которых участвовали шесть собак, некоторые из них летали по два раза. В 1952 году была принята на вооружение ракета Р-2, одновременно Королев предложил Благонравову использовать для научных исследований ее модификацию В-2.

Любопытен и такой факт. В 1954 году при Астрономическом совете АН СССР создается межведомственная комиссия. Название ее в то время казалось взятым из фантастического романа – «Комиссия по координации и контролю научно-технических работ в области организации и осуществления межпланетных сообщений». Кстати, если в 1954 году американская ракета «Викинг», созданная на базе немецкой «Фау-2», подняла на высоту 232 километра груз в 55 килограммов, то ракеты, созданные в ОКБ, которым руководил Королев, поднимали на ту же высоту более двух тонн.

В 1957 году ракета Р-5 (В-5) совершила вертикальный полет на высоту 500 километров. Всем причастным к ракетной технике стало ясно: полет человека в космос – дело ближайшего будущего. Вспомнилось и выступление Королева на Всесоюзной конференции по ракетным исследованиям верхних слоев атмосферы, которая проходила в 1956 году. Тогда он сказал: «Полет человека в ракете, издавна привлекавший внимание всех, работавших в области ракетной техники, представляется все более реальным и сейчас становится нашей ближайшей перспективой».

Хроника? В какой-то мере – да. Однако она еще не выстроена по тем конкретным усилиям, которые предпринимал Королев. Многие называли то время временем надежд. Но самое опасное – обманутые надежды. Это хуже, чем срыв на испытаниях. Потому, что разочаровывает до конца одних и накаляет ярость других.

Тронем на мгновение свою память, поразмышляем о прошлом.

Для начала один документ, важный не только содержанием, но и датой:

«Принципиально возможно при посредстве ракетных летательных аппаратов осуществить полеты на неограниченные дальности, практически со сколь угодно большими скоростями движения на беспредельно большие высоты. В настоящее время все более близким и реальным кажется создание искусственного спутника Земли и ракетного корабля для полета человека на большие высоты и для исследования межпланетного пространства…»

Эти строки написаны С. П. Королевым в 1954 году. Запомним эту дату, ибо она, как, впрочем, и другие, имеет принципиальное значение для истории. Пройдет всего три года. Наступит осень 1957-го, и миллионы людей на планете будут слушать, читать и перечитывать сообщение ТАСС:

«В течение ряда лет в Советском Союзе ведутся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по созданию искусственного спутника Земли…

В результате большой, напряженной работы научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро создан первый в мире искусственный спутник Земли. 4 октября 1957 года в СССР произведен успешный запуск первого спутника. По предварительным данным, ракета-носитель сообщила спутнику необходимую орбитальную скорость около 8000 метров в секунду…

Успешным запуском первого созданного человеком спутника Земли вносится крупнейший вклад в сокровищницу мировой науки и культуры…»

В мае 1954-го Королев направил докладную записку в Совмин, в которой обосновывал необходимость начать работы по запуску аппаратов в космос. Документ был озаглавлен – «О возможности разработки искусственного спутника Земли». Королев схитрил. Он изложил проблему не как свои личные мысли, а как выполнение поручения «сверху». Записка начиналась словами: «По Вашему указанию…» Далее Королев представлял «докладную записку тов. Тихонравова М. К. «Об искусственном спутнике Земли», а также переводной материал о работах в этой области, ведущихся в США». Далее Королев писал: «Путем некоторого уменьшения веса полезного груза можно будет достичь необходимой для спутника конечной скорости 8000 м/сек. Изделие-спутник может быть разработано на базе создающегося сейчас нового изделия, упомянутого выше, однако при серьезной переработке последнего. Мне кажется, что в настоящее время была бы своевременной и целесообразной организация научно-исследовательского отдела для проведения первых поисковых работ по спутнику и более детальной разработки комплекса вопросов, связанных с этой проблемой».

В этой записке Королев впервые официально ставил вопрос о необходимости практических шагов в разработке космической техники. «Наверху» докладная записка была встречена в той неторопливой чиновничьей манере, которая предусматривает регистрацию документа, передачу на ознакомление референтам, и только потом он попадает на «большой стол» в специальной папке.

Прошел год. Летом 1955-го Королев поднял те же вопросы в отчете Академии наук:

«Необходимо было бы развернуть работы, связанные со всем комплексом вопросов по созданию искусственного спутника Земли (ИСЗ), поначалу в самом простом варианте. Мы полагали бы возможным провести эскизную проработку проекта самого ИСЗ с учетом ведущихся работ (особенно заслуживают внимания работы М. К. Тихонравова) со сроком представления эскизных материалов в конце 1956 года… Было бы весьма полезным обсудить в стенах Академии наук СССР с привлечением соответствующих ведомств и организаций поставленные выше вопросы с тем, чтобы найти практические решения, установить исполнителей, вероятные сроки и т. д.».

Королев все настойчивее пробивал свою идею, искал союзников, находил, заручался их поддержкой и не упускал случая, чтобы показать важность задуманного.

«…Создание этого эскизного проекта, – убеждал Королев, – не является случайностью, а подготовлено всей предшествующей работой организаций, занимавшихся разработкой РДД… Несомненно, что работы по созданию первого искусственного спутника Земли являются важным шагом по пути проникновения человека во Вселенную, и несомненно, что мы вступаем в новую область работ по ракетной технике, связанную с созданием межпланетных ракет. В итоге тщательной проработки плана исследовательских работ, проводимых на спутнике, в комиссии Академии наук под председательством академии М. В. Келдыша было установлено, что нельзя ограничиваться одним вариантом спутника, и приняты три варианта, отличающиеся составом аппаратуры».

В апреле 1946 года в исследовательской программе военно-воздушных сил США с грифом «Для служебного пользования» появился пункт, призывающий к усовершенствованию всего того, что касается «полетов выше атмосферы, включая космические аппараты и приспособления для использования космоса».

Три года спустя в годовом отчете по военному бюджету министр обороны США Форрестол отметил: «Программа запусков спутников Земли, которая сейчас выполняется независимо друг от друга различными военными службами, передается для координации комитету по управляемым снарядам». Иными словами, главным куратором всех разработок, так или иначе связанных с космосом, становился Пентагон.

Получила огласку и другая информация. В течение предыдущего года на военном полигоне Уайт Сендс проводились пуски экспериментальной ракеты на высоту 180 километров. Головная часть ракеты должна была «выстрелить металлическими пулями». Это делалось в надежде, что некоторые из них выйдут на орбиту и станут малюсенькими спутниками. Год или два спустя стало известно, что все попытки оказались безуспешными.

Королев с большим интересом относился к каждому сообщению на эту тему. Он собирал все, что просачивалось в печать о работах в США. Первое более менее подробное сообщение было датировано декабрем 1948-го. В американском авиационном еженедельнике рассказывалось о планах запуска спутника Земли. В середине февраля 1949-го пресса сообщила, что американские конструкторы приступили к проектированию пилотируемого космического корабля. «Они пишут об этом как о деле случившемся, – размышлял Королев. – Но что у них для этого есть? Какая ракета сможет поднять такой корабль? Фантазия журналистов? Дезинформация? А может быть, просто пропагандистская шумиха для поднятия духа нации, которая во всем стремится быть первой?»

Главный конструктор поручил проектному отделу ОКБ систематизировать всю информацию по американскому проекту «Авангард» и не реже раза в неделю докладывать ему. «Особистов» (сотрудников КГБ, обеспечивающих «службу режима» в ОКБ-1) Королев попросил знакомить его с информацией, которая поступает по «закрытым каналам».

Проектанты проверяли и осмысливали каждую цифру, просчитывали свои варианты и находили много противоречий.

– Что скажете? – встречал Королев «аналитиков». – Я жду и надеюсь…

– Любопытная штука получается, Сергей Павлович. Ракета «Авангард» должна быть трехступенчатой, стартовый вес около десяти тонн, на орбиту сможет вытащить около десяти килограммов. Это чистый полезный груз…

– Что еще можете сказать по «Авангарду? – интересовался Королев.

– «Авангардом» они величают и свой спутник. Предполагается сделать несколько вариантов, веса не называют, но не более все тех же десяти килограммов. Судя по всему, конструкция будет простенькой…

– Это все?

– Пока все, Сергей Павлович.

– Насколько мне известно, все свои планы они строят на ракете «Викинг», она у них базовая. Только сможет ли она вывести на орбиту чистых десять килограммов? Я сомневаюсь.

– Этот вес они называют «чистым», но, похоже, у них свое толкование. По нашим расчетам, это вес спутника и последней ступени ракеты после выгорания топлива.

– Вот это ближе к истине.

Королев что-то записал себе в блокнот и спросил:

– А свое-то просчитали? Я полагаю, что если мы в официальном сообщении укажем вес последней ступени, то получим красивую цифру.

– Красивую, Сергей Павлович. Более семи тонн.

– А точнее?

– Семь семьсот.

– Да… Но вот что я думаю: стоит ли сразу раскрывать все наши возможности? Впереди у нас дорога длинная. Как полагаете?

– По весу мы обойдем их раз в десять или даже поболее…

– Тогда так и решим. Будем скромными.

Он помолчал. Улыбка исчезла с его лица.

– Да и зазнаваться нельзя. Американцы народ серьезный, к тому же они побогаче нас, война их не коснулась… Но медлить тоже нельзя. Я намерен внести конкретные предложения в Центральный Комитет и Совет министров…

Королев прекрасно понимал, что он ничего не сможет сделать, если на то не будет специального постановления партии и правительства. Чтобы такое постановление появилось, нужно было обойти много кабинетов и заручиться поддержкой их хозяев. Начал он с Д. Ф. Устинова – главного министра оборонной отрасли, авторитет которого в ЦК был высок и его слово значило многое. С Устиновым он встретился в феврале 1954 года. Реакция на доводы Королева была весьма сдержанной. В рассуждениях министра было все. И политический идеализм с ошибочным прогнозом, но и удивительно метко подмеченная страшная угроза государству, в котором власть, отводя критику от себя, «подсовывает» обществу реальных и мнимых противников, стараясь таким образом свалить на них неудачи или ошибки своей политики и практической деятельности. Не сказав ни «да» ни «нет», Устинов сетовал на трудности, упрекал «безымянных» руководителей НИИ и КБ в медленном «продвижении оборонных заказов».

Устинов посмотрел на стоящие в углу кабинета старинные часы с огромными блестящими цилиндрами-гирями и внушительной цепью, давая понять, что время аудиенции истекло. Королев заторопился:

– Дмитрий Федорович, при всей вашей занятости очень прошу: прочитайте, пожалуйста, даже просто пролистайте записку Тихонравова. Вас это заинтересует.

– Оставьте, – согласился Устинов, – я обязательно просмотрю.

Королев менял тактику, но продолжал «давить» на госчиновников, благо среди них было немало таких, кто слабо разбирался в проблемах технических, но мог поддержать своим должностным положением. Зная, что Устинов благоволит В. М. Рябикову, с которым связан еще по Ленинградскому заводу «Большевик» (Устинов – директор, Рябиков – парторг ЦК), Королев нанес визит Василию Михайловичу в Совмин, где тот тогда работал. Спокойно изложил в самых общих чертах идею спутника, сослался на мнение Академии наук, президента А. Н. Несмеянова, закончил тем, что неплохо бы собрать совещание у Рябикова и послушать различные мнения. Василий Михайлович согласился, и такое совещание состоялось (даже два), присутствовал на нем представитель военного ведомства генерал А. Г. Мрыкин. Человек сложного характера, самолюбивый, жесткий, тонко чувствующий конъюнктуру момента, любящий демонстрировать не во всем компетентному начальству свое «глубокое понимание проблемы» и строгость подхода к ее решению.

Королев не любил Мрыкина, относился к нему с брезгливой неприязнью, но прямых «схваток» избегал. Мрыкин тоже не испытывал нежных чувств к главному конструктору из НИИ-88 и в открытый конфликт тоже не вступал, но не упускал случая «показать себя», когда на совещаниях у Устинова или Рябикова обсуждались дела ракетные.

Присутствие Мрыкина насторожило Королева: «Почему он, а не Смирницкий? Что этот может толкового сказать? Начнет плести свои интриги…»

Совещание прошло спокойно. Королев докладывал убедительно, логично выстраивал всю цепочку выгод, которые сулил проект Тихонравова, высказывал свою поддержку и перечень необходимых уточнений и доработок проекта. Его слушали с большим вниманием, и только Мрыкин о чем-то перешептывался с соседями. На вопросы, которые были заданы, Королев отвечал уверенно и тут же демонстрировал конкретные цифры, которые производили впечатление на собравшихся.

Королеву важно было добиться хоть какого-то решения, проект у него был заготовлен, на нем стояло несколько виз, и он очень надеялся, что Рябиков его поддержит. Но тут «возник» Мрыкин.

– Сергей Павлович, все это очень интересно. Более того – убедительно, и расчеты Михаила Клавдиевича Тихонравова мне знакомы. На чем вы собираетесь запускать спутник? Ракета, которую вы обещаете сделать, существует лишь на бумаге. Я не могу понять торопливость вокруг столь серьезного дела. Не отвлечет ли это нас от главного?

– Ракета будет. В те сроки, которые определены постановлением правительства, – парировал Королев.

– Я не сомневаюсь, что постановление будет выполнено, – продолжал цепляться Мрыкин. – Когда начнутся испытания, можно будет вернуться к спутнику.

– Тогда будет поздно, – резко возразил Королев. – Поздно. Не мы одни собираемся это сделать…

– Дорогой Сергей Павлович, – не унимался Мрыкин, – но ведь нет еще ракеты, нет, и все мы еще будем много говорить о ней, думать, страдать, если хотите…

– Страдать, Александр Григорьевич, будем мы. Подчеркиваю: мы, а не вы! – Темные зрачки Королева уже сверлили оппонента. – Чтобы успешно справиться с проблемами сегодняшнего и завтрашнего дня, нужно освободиться от воспоминаний о вчерашних, уже неактуальных проблемах.

– Изделие еще не родилось, а вы уже считаете его неактуальным, – хмыкнул Мрыкин.

Королев сделал вид, что пропустил мимо ушей насмешку генерала. Обращаясь ко всем, он вспомнил свою работу в авиации:

– Прежде чем самолет отправится в свой первый полет, даже если это не сверхсамолет, а обычный, множество полетов и посадок должна совершить его уменьшенная модель. Она, как зерно будущего колоса, несет в себе создателям будущих машин своего рода «хлеб». Вместе с тем работа над ней воспитывает инженерное и конструкторское мастерство, умение из сотен вариантов выбрать единственно верный. Это долгий процесс. Спутник – новая для нас работа, она потребует много времени.

Королев обвел собравшихся взглядом и высказал свой козырный аргумент, который припас для такого случая:

– С атомной бомбой мы стали вторыми, не будем отдавать первенство со спутником. История не простит нам такое…

Рябиков поспешил занять сторону Королева и не дать разгореться дискуссии, которая могла бы поставить его в тупик:

– Мнения совпадают. Сергей Павлович информирует нас, предлагает обсудить ряд технических решений и выбрать оптимальное. Я подробно доложу наш сегодняшний разговор…

Кому – Рябиков не сказал. Конечно же, в первую очередь Устинову. Но суть не в этом. Королев понял, что до окончательной победы еще далеко. И в этом он не ошибся.

До главного события оставалось меньше года. Вот еще один документ, подписанный С. П. Королевым и адресованный в ЦК КПСС:

«В сентябре 1956 года США сделали попытку запустить на базе Патрик, штат Флорида, трехступенчатую ракету и на ней спутник, сохраняя это в секрете. Американцам не удалось запустить спутник, и третья ступень их ракеты, по-видимому с шаровидным контейнером, пролетела около 3000 миль, или примерно 4800 км, о чем они объявили после этого в печати как о выдающемся национальном рекорде и подчеркнули при этом, что американские ракеты летают дальше и выше всех ракет в мире, в том числе и советских ракет. По отдельным сведениям, имеющимся в печати, США готовятся в ближайшие месяцы к новым попыткам запуска искусственного спутника Земли, желая, очевидно, любой ценой добиться приоритета…

Докладывая о современном состоянии вопроса о возможности запуска в ближайшее время искусственного спутника Земли в СССР и в США, просим одобрить следующие предложения:

1. Промышленным министерствам по сложившейся кооперации с участием Академии наук СССР подготовить две ракеты в варианте искусственного спутника Земли к запуску в апреле – июне 1957 г.

2. Организовать авторитетную координационную межведомственную комиссию для руководства всеми работами…»

Пройдет немало времени, прежде чем появится секретное постановление Совета министров № 149-88 СС, в котором будет говориться о тяжелом спутнике массой 1000–1400 килограммов, о его научном оснащении, которое составит 200–300 килограммов. В документах с таким же грифом появится название «Объект-Д». Будут определены и сроки готовности: лето 1957 года.

В январе 1957-го Королев направит очередную записку в правительство:

«…Полученные к настоящему моменту результаты лабораторных и стендовых испытаний позволяют надеяться, что при напряженной работе в марте 1957 года начнутся пуски ракет… Две ракеты, приспособленные в этом варианте (для запуска спутников. – М. Р.), могут быть подготовлены в апреле – июне 1957 года и запущены сразу же после первых удачных пусков межконтинентальной ракеты».

Годы ушли на «убеждения». Это, конечно, не значит, что все это время он был занят только спутником. Но все эти годы он жил им. И тогда, когда занимался эскизным проектом экспериментальной крылатой ракеты «ЭКР», испытаниями боевой баллистической Р-5, руководил разработкой высотных «академических» ракет В-1Д и В-1Е, составлял технический отчет по испытаниям морских ракет для подводных лодок, готовил к испытаниям «семерку»… Все, казалось бы, отстоящее от спутника, на самом деле было органично связано с ним.

В кругу соратников Королев был откровенен, порой пускался в философские размышления:

– Мы должны повернуться лицом к реальности, отвоевать реализм здравого смысла. Только так мы научимся оценивать себя, свою ракету. И это уже происходит. Разве это не яркий знак времени, что сегодня все мы стали в большей или меньшей степени философами, экономистами, политиками – хозяйственниками?! И нельзя остановить этот процесс, вставлять в его колеса старые клинья и скомпрометировавшие себя принципы! Да, люди, вкусившие чувство полноправного, свободного участника научного и технического прогресса, не дадут остановить его, не позволят…

Не знаю, сколь безоглядно верил он в то, что все именно так и будет, но он хотел этого и не был пассивен. То был сложный для Королева период. Сказывалось напряжение – физическое и умственное, а «второе дыхание» еще не открылось. И ведь знал, что будет нелегко, и, делая выбор, не устрашился трудностей, но поди ж ты: стоило столкнуться с ними – и дрогнула воля. Но и тут он совладал с собой. И силой той же воли переломил ход событий.

Совещание Королев назначил на полпятого. Обычно «большие сборы» проходили в полдень, «оперативки» – по утрам. Это время не укладывалось в привычные нормы, а потому у многих рождало грусть: до конца рабочего дня не закончится, снова сидеть дотемна. Большие совещания главный проводил сам. На них обязательно присутствовали его заместители, руководство опытного завода, начальники отделов конструкторского бюро, начальники ведущих цехов, секретари партийного и комсомольского комитетов, председатель профкома. Обычно собиралось человек тридцать, а то и больше. Одни «высиживали» до конца, иных Королев освобождал от участия, если у него не было к ним вопросов.

– Нас подводят, и крепко, – начал он, глядя поверх очков. – Ошибка в том, что мы доверились тем, кто не очень-то понимает значение предстоящего… Ошибка была вынужденная и неизбежная, все мы просто не потянем.

Говорил Королев сообразно своей манере: сначала излагал ситуацию в этакой абстрактной форме, а затем уже конкретизировал и распекал виновных в тех или иных срывах.

– Хочу оговориться, – продолжил он подход к главной мысли, – что оцениваю ситуацию очень осторожно. Для точных выводов у меня нет достаточных оснований. Знаю одно: Академия наук расчленяет разработку спутника на составляющие, которые не стыкуются. Каждый вносит свою лепту. И мы в том числе. А кто будет драться за программу в целом?

Этот вопрос Королев адресовал не собравшимся, а скорее самому себе. Сам же на него и ответил:

– Сегодня не хватает твердости и принципиальности, если угодно. Но я не стал бы обвинять чохом всю Академию. Все гораздо сложнее. Нужен серьезный анализ причин и конкретные действия.

После такого вступления Королев перешел к тому, ради чего собрал совещание.

Прикидывая возможности «семерки», Королев полагал, что с ее помощью можно вывести в космос спутник массой 1200–1300 килограммов. Академия наук должна была изготовить аппарат конической формы, чтобы он помещался под головным обтекателем ракеты. Определялись и сроки – к началу Международного геофизического года. План держался в секрете до тех пор, пока президент США Д. Эйзенхауэр не заявил публично о намерении Америки «запустить на орбиту спутник размером с апельсин». Тогда же стало очевидно, что Академия не успевает со своими приборами из-за собственной маломощной производственной базы и не выполнит работы, обусловленные графиком. Возникло опасение, что американцы опередят нас, первыми запустят летательный аппарат в космос. И тогда в авральном порядке Королев решил сделать простейший спутник силами своего ОКБ. Так в планах на ближайшие месяцы появился «объект ПС» – простейший спутник.

Главными исполнителями Королев назначил В. П. Мишина, М. К. Тихонравова, К. Д. Бушуева и М. С. Хомякова. От совещания он ждал одобрения своих оценок и хотел прощупать настроение людей: согласие с его предложениями или сомнения в реальности самого проекта.

– Захотим – сможем. Если возьмемся все вместе, если каждый уяснит, что он должен сделать и к какому сроку. Ну что, беремся за дело? – Королев пытливо посмотрел на тех, кто был его опорой во всех начинаниях.

Главный конструктор хорошо понимал, что успех дела в конечном счете зависит от людей, которым оно поручено. Он был непревзойденным мастером заражать коллектив важностью поставленных задач и целей. Он увлекал своими идеями, умел создать такую атмосферу, что все – от руководителей до рядовых исполнителей – чувствовали себя сопричастными великому делу и, гордясь этим, отдавали ему все свои силы и знания.

– Не молчите, я хочу знать ваше мнение.

Некоторое время в кабинете главного была та тишина, за которой не столько сомнения, сколько желание сначала послушать других.

И тогда Королев начал допрашивать – да, именно допрашивать! – каждого. Во многих ответах нельзя было услышать ни да, ни нет – давил груз ответственности. Это злило Главного.

– Садитесь, детский лепет! – хлестал наотмашь Сергей Павлович.

Поистине, все достойное и разумное должно рождаться в муках. Постепенно разговор превратился в горячий спор, перепалку, язвительные сомнения, шутки и даже некое подобие веселья. За всем этим было больше озабоченности, чем уверенности.

– Так-с! – Королев взглянул на часы. – Кажется, высказались все. – Его рука легла на рабочую тетрадь, в которой он делал пометки. – Продолжим завтра.

Было около одиннадцати часов вечера.

В первом спутнике все было первым. И все делалось впервые. Трудность состояла в том, что даже при столь впечатляющей массе – почти 100 килограммов – хотелось «втиснуть» в него как можно больше. И сколько же научных институтов и лабораторий хотели получить «место» в этом первенце, отправляющемся в космическую высь! Очень образно и точно охарактеризовали эту ситуацию соратники Королева: «Каждый килограмм веса научного прибора стоил значительно больше золота, он стоил золотого интеллекта…»

«Вскоре появились чертежи, – вспоминает ведущий конструктор О. Г. Ивановский. – Начался постепенный и, как часто бывает в новом деле, мучительный перевод мыслей и идей разработчиков в металл. Немало было творческих споров, порой резких, но, как правило, необходимых для дела. Не все шло с ходу…»

Первый макетный образец Королеву не понравился. Он ворчал, требовал «современного подхода», но замечания его были справедливы и конструктивны.

Заместитель Тихонравова Е. Ф. Рязанов осторожно спросил:

– Почему не нравится, Сергей Павлович?

– Некрасивый и очень маленький, – поморщился Королев.

– А почему некрасивый? – Рязанов склонил голову, как бы любуясь чертежом.

– Он у вас не круглый, а сфера, как известно, идеальное геометрическое тело. К тому же мы не сможем добиться точной ориентации. Мы – это вы. Понятно?

Через несколько дней Королеву показали еще один вариант: шар с четырьмя усами-антеннами. Он долго смотрел на переплетение прямых и скругленных линий, жирных и тонких, водил пальцем по цифрам размеров.

– Надо увеличить диаметр. А в общем, нормально. – Главный устало посмотрел на чертеж еще раз и добавил: – Жду конкретных предложений по терморегулированию, оснащению и источникам питания…

Королев верил в «семерку» и не сомневался, что спутник она выведет, сто килограммов для нее не груз. Но как доказать, что он на орбите, в космосе, движется вокруг Земли? Нужен мощный передатчик, который посылал бы в эфир сигналы в определенной последовательности.

– Михаил, – объяснял он конструктору Рязанскому, – необходим мощный и надежный прибор. Это по твоей части. Я очень надеюсь.

– Сколько он будет летать, Сергей? На этом строится весь расчет – несколько дней, неделю, месяц? При питании от аккумулятора да при большой мощности он быстро сядет. – Рязанский скорых обещаний не давал.

– Неделю – это точно, быть может, и больше, – прикидывал Королев.

Передатчик (он работал на 20 и 40 мегагерц) получился компактным, его долго трясли на стенде, испытывали в термобарокамере, несколько раз брали на борт бомбардировщика Ту-16 и опробовали в полете. Наземные станции уверенно принимали сигналы на больших расстояниях. Королев был доволен.

«При сборке первого образца – технологического или опытного, как угодно назвать можно, – вспоминал инженер Юрий Силаев, – возникало много трудностей. Спутник был весь отполирован, и обращение с ним требовало повышенной культуры сборки, новых методов испытаний на герметичность и большого объема конструкторских и технологических отработок. Помню, собрали мы макет. Сергей Павлович тщательно осмотрел его и дал оценку нашей работе 4,5 балла – снизил полбалла за перетянутую в очень неудобном месте заклепку. Потом вызвал ведущих конструкторов, начальников служб и цехов. И сразу к делу: необходимо изменить конструкцию антенн, компоновку внутри спутника. Потом предложил технологам и сварщикам перевести всю сварку с ручной на автоматическую.

Сделали по-королёвски. Получилось отлично. Это подтвердили испытания на герметичность: из проведенных десяти оболочек только на одной была обнаружена точечная негерметичность сварного шва.

Собрали действующий макет. До назначенного времени прихода Сергея Павловича оставалось полтора часа. Решили еще раз опробовать работу передатчика. Все шло хорошо. Надумали поменять положение из вертикального в горизонтальное. Поменяли. Поработал передатчик 2–3 минуты, замолчал… и пошел из нашего спутника дым, правда без огня, успели отключить питание.

Стали искать причину. Нашли. Оказалось, банки аккумуляторной батареи негерметичны и при наклоне потек электролит. Короткое замыкание.

К приходу Королева всё отремонтировали, собрали, опробовали во всех положениях. Пришел Сергей Павлович, посмотрел, послушал работу передатчика. Узнав о ЧП, нахмурился: «Через неделю должны быть батареи, которые надежно работают в любом положении». Сказал и ушел…