Текст книги "Экспедиция инженера Ларина"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

МИХАИЛ БЕЛОВ
ЭКСПЕДИЦИЯ ИНЖЕНЕРА ЛАРИНА

ОТ АВТОРА

Мой юный друг, тебе сейчас восемнадцать лет или скоро будет восемнадцать. Перед тобой открыты широкие дороги в жизнь, и ты выбирай ту, которая по душе.

Герои этой повести избрали море. На их долю выпадает много приключений: путешествия по океанским джунглям, встречи с подводными жителями, война с осьминогами…

Я не берусь угадывать, какая техника будет использована для покорения океанских глубин через много лет, – жизнь часто обгоняет мечту, но в мечтах своих я опирался на достижения советской науки.

Крабов у камчатских берегов пока ещё не добывают в лёгких гидрокостюмах, ещё нет промышленного рыболовства с помощью электрического тока, но со временем всё это будет, может быть и не так, как описано в повести, но будет.

О приключениях моряков в Тихом океане рассказывается в этой книге.

АВТОР.

ГЛАВА 1 «ТРЕБУЕТСЯ ПЛОВЕЦ»

Девушка в спортивных брюках и куртке стояла возле доски объявлений. В тёмных глазах блестели слёзы. «Чего это она? Чудно!» – Вася Соболев подошёл к ней и весело сказал:

– Ну и погодка, одна мокрота.

– Подумаешь, остряк нашёлся, – девушка зло отвернулась.

– На Камчатке нельзя плакать, тут и так воды много. Океан, – заметил Соболев и стал просматривать объявления. – Вот это здорово! – воскликнул он. – Читали?

Девушка даже не взглянула в его сторону.

В объявления, которое так заинтересовало Васю Соболева, говорилось:

«Лаборатории механизации Тихоокеанского рыбного института требуется опытный пловец со средним образованием. Обращаться с 17.00 до 19.00 к В.М.Ларину, посёлок Рыбачий, Портовая, 7».

– А взять да и пойти пловцом, очень просто! – Соболев добродушно усмехнулся и быстро оглядел девушку с головы до ног.

– Попробуйте, – она сердито поправила выбившуюся из-под берета прядь волос.

– А что, и пойду. Экзамены сдавал в мореходку – не сдал. Хожу вот объявления читаю. Может, и найдётся что подходящее.

– А плавать-то хоть умеете? – она наконец подняла голову.

– Плавать? – переспросил Соболев.

– Может, как колун, сразу на дно? – Девушка, насмешливо прищурясь, смерила Соболева быстрым взглядом, фыркнула, подняла чемоданчик и медленно зашагала к стоянке катеров.

– Ну и колючая, – засмеялся Соболев.

Он записал адрес и в тот же вечер явился в посёлок Рыбачий. Вот и дом № 7. Соболев вошёл во двор. На клумбах пламенели гладиолусы. Вдоль высокой каменной стены лежали железные замысловато изогнутые трубы, насосы, детали машин. В глубине двора стоял новый двухэтажный дом. Соболев решительно открыл дверь и неожиданно для себя очутился в круглом помещении. «Как в цирке», – подумал он, с любопытством оглядываясь. В центре был сооружён бассейн. Возле входных дверей работал электросварщик. За окном расстилалась Авачинская бухта; щетинились мачты рыболовных судов. А за мачтами догорал закат.

– Можно товарища Ларина повидать? – спросил Соболев.

– Сейчас придёт, – ответил электросварщик.

Из боковой двери вышел высокий молодой человек с продолговатым загорелым лицом и весёлыми голубыми глазами.

– Что вам угодно? – спросил он Соболева и указал ему на ближайший стул.

Соболев сказал, что пришёл наниматься в пловцы. Конечно, он читал о разных профессиях, но о такой ему что-то слышать ещё не приходилось. Может, это шутка? А плавать он умеет, был чемпионом школы, и с работой вполне бы справился.

– Вы камчатский? – вдруг спросил Ларин.

– Нет, с Волги.

– Далеко заехали.

– На «Ту» всего пятнадцать часов лёту.

– Ну конечно, – иронически заметил Ларин. – Можно лететь и на «Ту», но уж не для того, чтобы поступить работать ныряльщиком. Или экзотика заинтересовала? Вулканы там, гейзеры, океан…

Соболев вспыхнул.

Ларин весело рассмеялся:

– Ну, ну, не ершитесь. Рассказывайте.

– А что рассказывать, – Соболев сердито прищурился. – Экзамены сдавал в мореходку. По конкурсу не прошёл.

– Бывает, – сказал Ларин, рассеянно глядя на юношу.

– На будущий год всё равно сдам, – с тем же сердитым выражением продолжал Соболев. – Без моря мне никак нельзя, понимаете? Прошлым летом на Каспии плавал. И до чего же интересно, – вдруг оживился, он. – Пошли раз на Чин, есть там такой посёлок. Шторм поднялся – в море почему-то всегда штормит. Болтает наш катер, как щепку. Всё бы ничего, да на винт трос намотался. Пришлось искупаться. Я сейчас бы старшиной плавал, но надо было школу кончать… Вы уж, пожалуйста, возьмите меня, – попросил он грустным голосом и сразу стал похож на мальчишку. – Я в море вам пригожусь. А в городе мне делать нечего. Школу я кончил, вот аттестат.

Ларин молча взял документы Соболева; подумал и медленно сказал:

– Не знаю, как быть с вами, юноша. Уж очень вы молоды, а работа у нас тяжёлая.

– Молод? – упавшим голосом переспросил Соболев. – Мне же восемнадцать! Вы в паспорт загляните, там написано…

Ларин вдруг улыбнулся:

– Уговорил! Беру вас, Соболев.

Вася вскочил со стула и, боясь, как бы инженер не передумал, быстро спросил:

– Когда на работу?

– Ну… завтра.

Ларин, глядя перед собой, помедлил, словно обдумывая принятое решение, и написал записку.

– Возвращайтесь в порт. Там найдёте траулер «Ураган», отдадите эту записку капитану. Он всё устроит.

– Есть возвращаться в порт, – весело сказал Вася.

ГЛАВА 2 В ШТОРМОВУЮ НОЧЬ

Морской катер «Резвый» вышел из Авачинской бухты и взял курс на север, на рыбокомбинат Жупаново.

Сгущался туман. Берега исчезали из виду. И только Авачинская сопка с султаном белого дыма на вершине словно подпирала унылое небо и защищала от ветров одинокое судно.

Рядом со старшиной катера стояла Саша Поленова – та самая девушка, которая три дня назад встретилась возле доски объявлений с Васей Соболевым. Она тогда возвращалась от инженера Ларина; тот категорически отказался взять её в экспедицию. Саша убеждала его, что она плавает, как рыба, любит море, имеет спортивный разряд, говорила, что согласна на любую работу. Ларин на все её доводы отвечал «нет».

А Саша уже давно мечтала о дальних плаваниях, много читала о море, увлекалась водным спортом. Откуда у неё тяга к морю – она, пожалуй, не могла бы и сама толком объяснить. Скорее всего мечта о профессии моряка зародилась под впечатлением рассказов маминой сестры – тёти Оли, первой в мире женщины, поднявшейся на капитанский мостик океанского корабля.

На Камчатку Саша приехала с надеждой устроиться на какой-нибудь корабль. Но ей под разными предлогами везде отказывали. Ничего не оставалось делать, как поехать в Жупаново резчицей рыбы.

Саша стояла понурившись, засунув руки в карманы куртки. Старшина повернул голову и внимательно посмотрел на неё.

– Что приуныли?

– Назад хочу, в Петропавловск.

– Назад? – переспросил старшина. – Зачем? На комбинате у нас хорошо.

– В Жупанове я никогда не попаду на судно.

– Э, бросьте вы! Не женское дело – море… Идите-ка лучше спать.

Саша отрицательно покачала головой.

– Значит, нельзя повернуть?

– Нельзя, девушка. – Старшина закурил папироску, переложил штурвал и что-то пробормотал.

– Что вы сказали?

– Говорю, ветер меняется, – он ещё раз переложил штурвал, – шторм будет.

– Тогда повернём назад?

– Нет.

Саша вздохнула.

Туман вдруг рассеялся. Открылась необъятная даль океана. Неторопливо бежали бирюзовые волны, обдавая катер брызгами, белой пеной. «Резвый» весело нёсся им навстречу, слегка кланяясь каждой волне.

На горизонте небольшая чёрная туча слилась с океаном. С каждой минутой она разбухала, увеличивалась. Налетел порывистый ветер, срывая пенистые гребни с водяных валов. Океан закипел белыми бурунами, вздыбился огромными волнами.

– Держитесь! – крикнул старшина. – Сейчас начнётся такое, что навсегда…

Катер стремительно упал в яму и носом врезался в водяную стену. Двигатель надрывался. Корпус судна вздрагивал. Казалось, ещё секунда – и всё взорвётся и рассыплется. Старшина крутил штурвал то вправо, то влево. Катер наконец выпрямился, помедлил, словно раздумывая, и стал носом к волнам. Потом, как норовистый конь, фыркнул два-три раза и ринулся вперёд. Он то карабкался вверх по гладкой стене водяного вала, то опять проваливался в яму, и перед ним вновь возникала гладкая стена. Это повторялось много раз: белое – зелёное, зелёное – белое. Потом краски потускнели. Только катер поднимался и падал, падал и поднимался. И на небе качалась яркая звезда.

Саша нервно засмеялась.

– Что с вами? – крикнул старшина.

Саша не ответила. Она до боли в глазах всматривалась в ночь. За кормой, где-то очень далеко, или, может быть, только казалось, что далеко, время от времени вспыхивал красный свет маяка. На душе у Саши было неспокойно. Она слышала рассказы о катере, который восемнадцать дней болтался в Тихом океане; о рыболовном боте, налетевшем на подводный камень и развалившемся пополам. Неужели ей суждено утонуть? Саша зябко передёрнула плечами. Она ещё так молода…

– У вас пожевать нечего? – вдруг спросил старшина. – Ужасно хочется есть, – совсем буднично продол жал он. Ему, видимо, надоело молчать. – В море у меня всегда зверский аппетит.

Разговор о еде почему-то успокоил Сашу. Она достала из чемоданчика булку и сунула в руку старшине.

– Спасибо. Может, пойдёте отдыхать? Утро вечера мудренее…

Саша молча спустилась в кубрик.

Ночь висела над океаном. Сырая, холодная, чёрная. В ночь уходил одинокий катер.

ГЛАВА 3 «ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!..»

Поздно вечером Ларин вернулся домой. Поужинав, погасил свет и, не раздеваясь, прилёг на раскладушку.

За окном ветер гнул к земле старую рябину.

«Не хотел бы я сегодня быть в море», – подумал Ларин и полез в карман за трубкой. Рука нащупала что-то мягкое. Опять этот маленький резиновый человечек? Почему он не выбросил его сразу же? Ларин закурил и, закинув руки за голову, стал глядеть в потолок. Сон не приходил. Человечек… Маленький. Резиновый… А почему не взял её на работу? Похожа на Лину?

Он тогда заметил её сразу же, как только вошёл в лабораторию. Она стояла среди молодых сотрудников института. Вслед за ним вошла в кабинет и смущённо улыбнулась. Лина, и только. Но мёртвые не воскресают.

– Что вам нужно?

Он спросил это резко, слишком резко.

– Я по объявлению…

– Чтобы утонуть?

Она говорила что-то, доказывала, убеждала. Он плохо понимал её. Голос, глаза, жесты – всё, как у Лины. Но это была не Лина. Он, кажется, сказал ей: «Уходите». Она нагнулась за чемоданчиком и выронила из кармана спортивной куртки резинового человечка.

Это было три дня назад. «А может, и не было встречи? Может, приснилось?» Он пошарил в кармане – человечек был на месте.

Ларин закрыл глаза; против воли нахлынули воспоминания.

…Июльский зной плывёт над Амуром. Тёплая вода плещется о борт лодки. Ларин, сидя на вёслах, не спускает с Лины глаз. Она в полосатом купальнике, стройная, загорелая. В синих глазах под чёрными бровями тоже зной. «Лина, Лина», – зовёт он. Она садится рядом с ним. Вёсла брошены. Лодку несёт течение… Эх, вернуть бы то время. Но поздно! Поздно!..

Трубка потухла. Ларин поднялся с постели, прикурил, походил по тёмной комнате. Потом раздвинул шторы на окне и долго глядел на переливающиеся огни бухты. Они качались на ветру, и казалось, что это тысячи людей с фонарями в руках ищут что-то во тьме.

Ларин задёрнул штору и снова прилёг. И опять вспомнилось прошлое, всё ещё близкое сердцу.

…Безбрежный океан. Солнце. Вдали в синей дымке – камчатские берега. На палубе траулера Лина – жена, друг, помощник – в костюме ныряльщика… Сквозь очки смотрят её ласковые глаза. Она махнула ему рукой и ласточкой полетела вниз… Он считает секунды, минуты… На гладкой воде пузыри. Они то с правого борта траулера, то с левого. Пятнадцать минут… двадцать… двадцать пять… Сейчас Лина вынырнет и поплывёт к судну. Но она не вынырнула… Исчезли пузыри. Он потом долго плавал под водой, но всё было напрасно. Она ушла от него навсегда. Её взял океан…

Ларин решительно встал и включил электричество. Накинул плащ и направился к двери, но, что-то вспомнив, вернулся к письменному столу, запер ящик и ключ положил в карман. Кажется, ничего не забыто. Он шагнул к двери, и в это время резко и требовательно зазвонил телефон. Ларин поднял трубку.

– Слушаю.

– Вас срочно вызывают в управление тралового флота, – сообщил ему незнакомый женский голос.

– Сейчас выхожу. – Ларин осторожно положил трубку и взглянул на часы: шёл двенадцатый час…

Несмотря на позднее время, окна управления тралового флота ярко светились.

«Что могло случиться?» – недоумевал Ларин, поднимаясь на второй этаж.

В приёмной и в кабинете начальника флота никого не было. Ларин прошёл в диспетчерскую. Дежурный сидел за столом спиной к двери. Из репродуктора доносились обрывки каких-то разговоров. Кто-то равнодушным голосом твердил позывные: «Чайка, чайка, я – волна!..» Диспетчер, оглянувшись, кивком головы указал Ларину на дверь в соседнюю комнату. Ларин вошёл. В комнате сидело несколько человек. Было сильно накурено.

– Василий Михайлович, – сразу же обратился к Ларину начальник флота, крупный, в годах, человек. – Катер «Резвый» терпит бедствие. Все суда, находящиеся в ближайших районах, – он взмахом руки очертил на карте круг, – будут искать его. Вы готовы к выходу в океан?

– Да, – кивнул Ларин. – Утром должны подвезти недостающее оборудование, и я готов. Но если…

– Оборудование доставим на самолётах, – перебил начальник флота.

– Тогда можно выходить. Как думаете? – и Ларин вопросительно взглянул на капитана траулера Ускова.

– У меня всё в порядке, Василий Михайлович. Хоть сейчас, – ответил тот.

– Тогда желаю удачи, товарищи, – сказал начальник флота, поднимаясь из-за стола.

В комнату вошёл диспетчер, доложил:

– Капитаны траулеров на связи, товарищ начальник флота.

Выходя из диспетчерской, Ларин слышал, как начальник флота говорил в микрофон:

– Всем! Всем! Всем!..

ГЛАВА 4 НАЧАЛО «МОРСКОЙ КАРЬЕРЫ»

С маленьким чемоданом Вася Соболев подошёл к траулеру «Ураган».

Возле трапа, перекинутого с борта судна на берег, лежала огромная, с рыжими подпалинами на боках, овчарка. Соболев сделал шаг, чтобы подняться на судно, и тут же остановился: рыча, собака схватила его зубами за штаны.

– Пошёл вон! – прикрикнул Соболев, на всякий случай отступая назад. Собака отпустила его, но с дороги не отошла, а, наоборот, улеглась поперёк трапа, уставив на юношу жёлтые глаза. – Эй, на траулере! – крикнул Соболев.

На судне никто не отозвался, никто не вышел. Соболев поставил чемоданчик и сел. Собака не сводила с него настороженных глаз.

– Послушай, ты ведь умный пёс, – заговорил Соболев, надеясь, что скоро кто-нибудь выручит его. – Настоящий морской пёс. Мне нужно на судно попасть, к капитану… Понимаешь? Не понимаешь? А сладкое любишь? Бери, попробуй! – Вася разломил пополам конфетку, одну половинку положил себе в рот, другую бросил собаке. Она обнюхала её, но не взяла. – Вон мы какие! Не хочешь – не надо. Ну ладно, тогда я пойду погуляю, может за это время кто-нибудь подойдёт…

Соболев нагнулся за чемоданом. Собака вскочила. Она стояла пружинистая, великолепная, готовая к прыжку. Соболев выпустил ручку чемодана и медленно выпрямился.

– Слушай, пёс, это же мой чемодан. Понимаешь, мой…

Собака опять улеглась. Вася беспомощно оглянулся и увидел проходящих мимо моряков. Один из них что-то сказал, все повернули головы и засмеялись.

– Крепко пришвартовано. Молодец, Марс!

Овчарка и ухом не повела. Соболев топтался перед нею и упорно глядел на землю.

– Поди, моряком хочет стать, а с собакой не может справиться.

– Моряк из него, как из мартышки философ…

Вася Соболев был не из тех, кто терпит оскорбления. Он вскинул голову и гневно сказал:

– Эй, ты, пижон! Если возьмёшь этот чемодан из-под носа собаки, посмеёмся вместе…

Он в упор смотрел на парня с бледным лицом и едва наметившимися чёрными усиками. Тот снова отпустил по адресу Соболева какую-то остроту… Соболев не расслышал, но моряки разразились громким смехом.

– Что ты там бормочешь? Подойди!

– Я не с вами разговариваю, юноша.

– Зато я разговариваю с тобой, – зло сказал Соболев. – Возьми чемодан. Что, кишка тонка?

– Чтобы доказать, пожалуй, возьму и брошу его в бухту.

– Оставь, Юра, – сказал высокий моряк. – Всё равно не возьмёшь. Знаешь ведь…

– Не возьму?

– Нет. Это же не собака – волк.

– Пари?

– Давай! Ставлю бутылку шампанского.

Моряк с усиками двинулся вперёд. Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой. Не успел он нагнуться к чемодану, как собака прыгнула и сбила его с ног. Моряк дико закричал. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не подбежал человек могучего телосложения и не оттащил собаку.

Пострадавший поднялся и отошёл в сторону. Губы его вздрагивали. Щегольской морской костюм был измят. Он косо посмотрел на Соболева и сплюнул.

– Пошли, ребята!

– Стой, Новиков! – сказал человек, оттащивший собаку. Это был боцман с «Урагана». – Что случилось? Почему на тебя напал Марс?

– Пусть эта салака расскажет, – Новиков небрежно кивнул головой в сторону Соболева. – Пошли, товарищи!

– Подожди, не торопись. В управлении я приказ читал. Ты зачислен на «Ураган» штурвальным.

– Знаю.

– Знаешь? А почему, спрашивается, не являешься на судно?

– Я вам не обязан докладывать, – заносчиво ответил Новиков и с независимым видом зашагал по набережной.

Боцман сокрушённо покачал головой и медленно повернулся к Соболеву:

– А вы что тут делаете?

Вася молча протянул записку Ларина. Боцман долго смотрел на неё, то ли читая, то ли обдумывая. Наконец, возвращая бумажку, кивнул:

– Добро. – Потом ласково потрепал собаку по загривку, взял чемодан и, пропуская вперёд юношу, сказал: – Марс, нельзя. Свой! Понял?

Они поднялись на борт траулера. Соболеву судно показалось великолепным. Оно сияло медными колпаками компасов, рупорами переговорных труб, иллюминаторами и бесчисленными медяшками, начищенными до ослепительного блеска. Отражённый водой солнечный свет трепетными бликами пробегал по свежевыкрашенным бортам штурвальной рубки. Боцман, показывая Соболеву траулер, объяснял, где он, как матрос, должен находиться и как действовать во время аврала.

– Ну что, нравится? – спросил боцман, когда осмотр был окончен.

– Нравится, – признался юноша. – Чистенькое судно. Красивое, как игрушка!

– То-то и оно – красивое… А красота – дело рук человеческих. Вникай!

Каюта, куда боцман привёл Соболева, была маленькая и уютная. Небольшой столик, стул, привинченный к полу, картина на стене, аккуратно заправленные койки в два этажа. «Жить можно», – удовлетворённо решил Соболев.

– Чувствуй себя как дома, – сказал боцман. – Зовут-то как?

– Василий Соболев.

– А я, значит, Веригин Кузьма Степаныч. Плавал?

– Немного. Летом… Во время каникул. После школы в мореходку хотел поступить, да не вышло – провалился…

– Ничего. Таких, как ты, тут много, после десятилетки-то…

– Деньги, что были, израсходовал, – продолжал Соболев. – Вот и надумал пловцом. Разве есть такая профессия?

Веригин, мотнув головой, сказал:

– Стало быть, есть. У нас тут такие чудеса. Рыба сама из океана в трюмы идёт.

Соболев недоверчиво взглянул на боцмана.

– Как – сама?

– А так… Василий Михайлович даст команду – и идёт. Куда ей деваться? Я же говорю – чудеса. Значит, парень, подвезло. Ларин, он хоть и молодой, а башковитый. Приглядывайся, учись, человеком станешь. – Боцман поднялся с койки. – Ладно, заболтался с тобой… Есть, наверно, хочешь? – Он достал из шкафчика узелок. – Старуха тут принесла кое-чего. Ты пока подкрепись, а я пойду…

Соболев не заставил себя упрашивать. Придвинув миску, он принялся уплетать жареную картошку с бараниной. От неё так вкусно пахло!

– Ну, как, заморил червячка? – зайдя через полчаса, спросил боцман.

– Спасибо, Кузьма Степанович. Вот как наелся!

– Тогда пошли.

На палубе боцман достал швабру и ведро.

– Вот тебе для начала морской карьеры. Подрай-ка палубу. Все начинают с этого.

Соболев разулся – не хотелось портить хромовые ботинки в морской воде, засучил штаны и принялся тереть палубу. Траулер слегка пошевеливало на прибойной волне. От этого мерного покачивания вскоре начало мутиться в глазах. «Вот он, океан, – думал юноша, глядя на тёмные волны, бесконечной чередой бегущие к берегу. – Если в бухте так укачивает, то что же делается в океане? Так скверно… Привыкну или нет?» Стараясь не поддаваться слабости, Соболев с неимоверными усилиями продолжал работу.

Но, как говорят, это были «цветочки». «Ягодки» Соболев попробовал позже, в кают-компании, когда пришлось есть жирную уху. Правда, он досидел до конца ужина, но едва встал из-за стола, как должен был тут же стремительно выскочить на палубу. Вцепившись руками в ограждение, перегнулся за борт. Казалось, не зелёная с радужными переливами вода, а сердце опускается и поднимается, замирая до боли. Юноша закрыл глаза и, уткнувшись лбом в холодное железо, постоял. Кричали чайки; прогрохотала по пирсу машина. Вроде полегчало. Отдышавшись, Соболев спустился в каюту.

Боцман, взглянув на его бледное лицо, понимающе улыбнулся:

– Вот и начал «морскую карьеру».

Начало было не блестящее, сказать было нечего. Соболев отвёл глаза и молча забрался на верхнюю койку.