Текст книги "Когда пробуждаются вулканы"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Она самая! – обрадовалась Ирина. – Разомни ее и положи на раны.

В избушке нашелся котелок. Развели костер и стали кипятить чай. Ирина принесла какой-то травы и бросила ее в котелок. Навар получился густой и чуть сладковатый.

– А теперь рассказывай, – попросила Надя после того, как они напились чаю с сухарями, оставленными Ошлыковым.

Ирина рассказала о том, как она нашла Куна, как они вдвоем грузили на нарту ржавый ящик. – Откуда только тятя узнал об этом, не знаю, – продолжала Ирина. – Сегодня вернулся и накинулся на меня. Совсем изуродовал бы, да Лагутин заступился.

– Давно он у вас? – живо спросила Надя.

– Сегодня пришел. Кабы не он, забил бы насмерть. Ох, и лютый тятя... Как только он обо всем дознался?

В широких глазах Ирины застыл ужас.

– Отец твой в экспедиции работает, – сказала Надя, – может, в лагере и увидел Куна...

– Теперь мне на заимке житья не будет, – печально продолжала Ирина. – Забьет. Убегу!

– И правильно сделаешь. Нечего тут делать. Сегодня же и отправимся.

– Нет, нет, – возразила Ирина. – Он же у вас в лагере.

– Да завтра его рассчитаем.

– Я потом... Уйдет тятя – приду...

– Слушай, Ирина. Если отец решит завтра навестить тебя? Что будешь делать?

– Завтра он не придет. На той неделе, может, заглянет. Видишь, сколько сухарей оставил!

– Смотри, чтобы худо не было.

– Обойдется, – тряхнула головой Ирина и, взглянув на Надю, вдруг неожиданно спросила: – А как ты сюда попала?

Надя коротко рассказала.

– Тятя и сам мог тебя столкнуть. Ты его бойся, – шепотом сказала Ирина.

– Что же плохого я сделала твоему отцу, Иринка? – удивилась Надя.

– Он говорит, что ты совращаешь меня. Бойся его, Надежда Владимировна...

В этот же день Ирина вывела Надю из Голубой долины и объяснила, как быстрее добраться до озера, где стояла экспедиция.

...Вечер. Ярко пылает костер. Сегодня возле него собрались все члены экспедиции, старый Кун и пилоты.

Все эти дни Алексей сильно тревожился за судьбу Нади. И, увидев ее целой и невредимой, обрадовался. Внешне он старался скрыть свою радость, но каждый, глядя на него, видел, что ему это плохо удается. Алексей шутил, смеялся, не отходил от Нади. Кун, глядя на них, широко улыбался, показывая желтые прокуренные зубы. Потом он набил свою трубку табаком и протянул ее Наде со словами:

– Твоя кури надо, твоя – мой друг.

Надя хорошо знала местные обычаи и приняла трубку. Все смотрели на Надю, и в глазах, устремленных на нее, она замечала затаенные искорки смеха. Взгляды друзей как бы говорили: посмотрим, как ты выйдешь из этого трудного положения. Кун курил такой табак, что у непривычного человека после первой же затяжки глаза лезли на лоб. «Но почему она сама должна раскурить трубку? Это может сделать и любимый человек», – вспомнила Надя другой эвенский обычай. Глаза у нее лукаво блеснули, и она протянула трубку Алексею.

– Мой хокуне, – сказала она с почтительным поклоном, как это делают эвенские девушки, – я хочу, чтобы ты раскурил эту трубку.

Хокуне – старик, так зовут иногда молодые эвенки своих возлюбленных, желая выразить особое уважение. Все рассмеялись: Алексей – хокуне! Кун улыбнулся и крякнул:

– Ха!

Один Алексей ничего не понял в только что разыгравшейся сцене. Теперь все взоры были обращены на него. Он сунул трубку в рот, прикурил от головешки и затянулся. Тут же трубка выпала изо рта, он не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Грудь распирало, внутри все горело, на глазах появились слезы.

– Вот черт, крепкий, – выругался он, поднимая трубку. – Не могу больше...

– Нельзя, Алексей Григорьевич, – весело сказал Ветлужанин и объяснил значение слова «хокуне». – Если любишь – сделаешь хотя бы еще две затяжки.

Алексей кивнул и взглянул на Надю. Она была серьезна и молчалива. Надя догадывалась, что Кун подстроил все это. Вид у него был хитрый и довольный. Надя не сердилась на старого охотника. Что ж, Алексей хороший хокуне.

Соснин еще два раза затянулся. Кун важно принял трубку.

– Товарищи, – сказал Ветлужанин, – теперь попросим Надежду Владимировну поподробнее рассказать, как она попала в расщелину и как оттуда выбралась.

– Просим, – поддержали голоса.

Надя рассказала.

– Странно, – проговорил Ветлужанин. – Почему же расщелина наполнилась водой?

– Ничего странного, – заявил Цинченко. – Очевидно, тоннель осел и запрудил сток воды.

Потом Николай Олонко рассказал о подозрительном поведении Ошлыкова на реке.

– Не внушает доверия, я гляжу, ваш проводник, – заметил Левченко.

– Ух и мерзавец! – возмущенно бросил Алексей.

Рассказ Нади, как иглой, кольнул сердце Николая.

Кто-то подбросил в костер сухого хвороста. Пламя ярко вспыхнуло.

– Теперь твоя очередь ответ держать, – сказал Цинченко, поворачиваясь к старому Куну.

Тот молча поднялся и попросил двоих последовать за ним. К костру они вернулись через пять минут, неся на ваге квадратный ящик.

– Однако, подойди ты, – Кун ткнул пальцем Алексея. – Ты тот, который имеет ключ от ящика.

Алексей с волнением подошел к ящику, вытащил ключ и вставил его в замок.

– Открой, однако, – почти шепотом произнес Кун.

Все молчали. Алексей повернул, ключ. Внутри ящика заскрипело и заскрежетало. Ветлужанин сказал:

– Говорят, в свое время князец Старков многих сгубил за этот ящик. Он рыскал по всем стойбищам, но разыскать ящик не мог.

В ящике сверху лежали бумаги, папки, почерневшие от времени. Ветлужанин осторожно вытащил их и сложил на землю. Под бумагами оказались золотые вещи.

– Откуда они тут? Кто их прятал? – воскликнул Цинченко.

– Вы знакомы с историей гражданской войны в здешних краях? Нет? – складывая содержимое обратно в ящик, спросил Ветлужанин. – Здесь орудовал когда-то князец Старков со своей бандой. Эти золотые вещи он вывез из Якутска, ограбив ювелирный магазин. Банда была разгромлена отрядом красных во главе с Сосниным. Но затем на отряд Соснина внезапно напала банда белогвардейцев, бежавшая с Охотского побережья. Предполагают, что отряд Соснина был предан. Предателя тогда не удалось обнаружить. Может, вот эти бумаги, – Ветлужанин поднял папку, – прольют свет на историю предательства.

– Весь отряд Соснина был уничтожен или кто-нибудь остался? – спросил Цинченко.

– Очень немногие остались.

Ветлужанин рассказал все, что знал, о гибели отряда Соснина по хранившимся в районном отделении милиции заявлениям Бастырева, об анонимных письмах на него.

– Кто-то очень и очень был заинтересован в том, чтобы очернить Бастырева и помешать ему добраться до ящика, – заключил Ветлужанин.

Ящик было решено на следующий день на самолете отправить в Оймякон и сдать в милицию.

В этот вечер еще один человек – Мичин Старков – видел, как открывали ящик. Он лежал за кустами и наблюдал за лагерем. Когда открыли крышку ящика, он вздрогнул. Глаза его расширились. Люди, чужие люди перебирали руками его, князца, драгоценности! Злоба душила Якута. Он готов был передушить всех, чтобы вернуть свое богатство.

Ящик закрыли. Якут осторожно отполз в рощицу карликовых берез.

Глава тринадцатая

НАПАДЕНИЕ НА ЛАГЕРЬ ЭКСПЕДИЦИИ

Вечная мерзлота – удивительное явление северной природы.

Советские люди – строители, земледельцы, речники, горняки – сталкиваются с мерзлотой, начиная от Мурманска и кончая Чукоткой. Местами зоны вечной мерзлоты спускаются далеко за Полярный круг.

Человек, впервые попадающий на северо-восток Азии, не может не поражаться своеобразием здешней природы. Реки, выложенные донным льдом, особые паводки «черной воды», парящие реки в жестокие январские морозы, колодцы для питьевой воды на глубине триста метров и горячие незамерзающие ручейки с пышно заросшими берегами. Да, север богат контрастами. И создают эти контрасты холод и вечная мерзлота. Холод придавил кедр к земле, и он стал называться стлаником. В мерзлом грунте, как в громадном холодильнике, прекрасно сохраняются кости древних животных. Зимой мерзлая земля может выдержать фундамент любой тяжести. Но мерзлота коварна, и горе тому, кто не знает ее повадок и пренебрегает ими.

В Комкуре дом охотоведа Лагутина стоял на холме. Строили его прошлой осенью. Максиму Николаевичу Дьякову место показалось подозрительным, и он сказал об этом Лагутину. Но тот не послушался совета.

Лето в Комкуре стояло жаркое. Под живительным теплом буйно росли травы. Максим Николаевич, вернувшись с сенокоса, второй день занимался в правлении. Нынче природа не так капризничала, как в прошлые годы, и работы в колхозе шли полным ходом.

Часа в три после обеда по поселку с криком пробежал каюр Вензель. Максим Николаевич досадливо поморщился и вышел на улицу.

– Что случилось, Вензель?

Старый каюр был возбужден и испуган. Он без конца повторял одно и то же слово:

– Плывет! Плывет!

Пока Максим Николаевич вытягивал из него путный ответ, возле правления собрались люди. Из рассказа Вензеля Дьяков понял, что дом Лагутина сдвинулся со своего места и начал спускаться по склону. Рассказ Вензеля озадачил всех: никогда в Комкуре не видели ходячих домов.

– Пошли, – сказал Максим Николаевич.

Возле усадьбы Лагутина толпился народ. Дом медленно сползал в долину. Казалось, невидимые существа, засевшие в подвалах, несли его на своих плечах. Обычно всякому разрушению сопутствует шум и треск, а тут – ни одного звука. Мертвая тишина. Дом подполз к обрывистому берегу и остановился, как бы раздумывая – прыгать или не прыгать, потом медленно начал наклоняться. Передняя стенка повисла над обрывом, за закрытыми ставнями окон зазвенели стекла, раздался треск ломающихся бревен, и дом свалился. На том месте, где он стоял, лежала широкая, белая, как рафинад, лента льда.

По распоряжению Дьякова собрали вещи Лагутина и доставили их в правление колхоза, чтобы по описи сдать на хранение в склад. Максим Николаевич предложил включить в опись все уцелевшие предметы, вплоть до кастрюль и ложек. Кладовщик находился тут же. Когда очередь дошла до раздавленного чемодана, он категорически отказался его принять. Да и как можно! Все хорошо помнили историю с актом, составленным Лагутиным. Пришлось чемодан открыть. Он был набит бельем и... деньгами. Десять пачек сторублевок – сто тысяч рублей – лежали на самом дне чемодана.

В этот день в лагере экспедиции была получена радиограмма из Комкура. Олонко передал ее Цинченко.

– Лагутина срочно вызывают в Комкур. Дом у него развалился, – прочитав, сказал Валентин Васильевич.

Вот уже четвертый день, как Лагутин ушел из лагеря в Комкур. И то, что до сих пор он не появлялся в Комкуре, а находился все время на заимке Ошлыкова, Ветлужанину показалось весьма странным. «Ведь он пришел туда, когда там была еще Надя...»

Размышления Ветлужанина внезапно прервал прибежавший бортмеханик самолета.

– Бензобаки пробиты, бензин весь спущен, – выпалил он, еле переводя дыхание.

Все всполошились и повскакали с мест. Ветлужанин переглянулся с Цинченко.

– Выходит, проморгали, Сергей Петрович? – Цинченко укоризненно покачал головой.

Залаяли собаки. Ирина тихо окликнула их и, осторожно раздвинув две доски в заборе, влезла во двор. Кладовая, где стояли сундуки с вещами, оказалась запертой. Ирина пошарила в условленном месте. Ключа не было. Это ее огорчило. Она пришла на заимку, чтобы взять свою лучшую одежду и ночью податься в лагерь экспедиции. Ирина в нерешительности простояла несколько минут и, двигаясь вдоль забора, очутилась под светящимся открытым окном. В доме разговаривали. Ирина притаилась. Голос отца она сразу узнала.

– Перестрелять всех надо, – говорил он.

– Это опасно, – возразил ему кто-то вкрадчиво. Ирине голос показался знакомым. – Милиция все вверх дном перевернет, – продолжал тот же голос.

«Это же Лагутин!» – подумала Ирина.

– Окно надо бы закрыть, – предложил третий.

– Кругом все на засове, собаки спущены, – опять услышала Ирина голос отца,

Так что же ты предлагаешь, Евгений Корнеевич? – Ирина уже слышала и этот голос, но сейчас никак не могла припомнить, где именно.

– Так, значит, завтра часть людей уходит в горы? Вот и воспользуемся этим. Ночью нападем, и ящик наш! – Лагутин обратился к Ошлыкову: – Сколько человек останется в лагере после ухода экспедиции в горы?

– Трое. И двое ребят.

– Многовато.

– В самом лагере один останется. Второй у самолета дежурит, третий лошадей пасет.

– А Куна ты не считаешь?

– Считаю...

– Надо держать лагерь весь день под наблюдением...

Ирина еле сдерживала дыхание. «Бежать, бежать отсюда, предупредить Надю!» – стучало в голове. Девушка, двигаясь вдоль стены, зацепилась за доску. Падая, доска загромыхала. Голоса в доме умолкли. Кто-то отодвинул стул. Огонь погас. Ирина уже подбегала к сараю, когда открылись двери сеней и послышались голоса. Ошлыков подзывал собак. Что дальше происходило в доме, Ирина не знала. Она пролезла в щель и метнулась в кустарники.

Возле тоннеля, соединявшего Голубую долину с каньоном, Ирина остановилась и последний раз взглянула в сторону заимки. Горячие слезы потекли из глаз.

Пройдя тоннель, Ирина торопливо зашагала по каньону. Вдруг кто-то толкнул ее в спину и повалил на землю. Она попыталась освободиться и подняться, но тут же почувствовала, как острые клыки сдавили шею. «Волк!» – мелькнуло в голове. Но как только она переставала шевелиться, зверь немного отпускал шею. Ирина лежала лицом к земле и не видела своего врага. Это был Буйвол – собака Лагутина. Лежать приходилось в неудобном положении. Собака не давала шевельнуться, рычала и сдавливала клыками шею.

«Боже мой, что же будет?» – с ужасом подумала Ирина. Болела исхлестанная плеткой спина, болела шея. Медленно, очень медленно тянулось время. Сколько она пролежала тут, Ирина не помнила. Из полузабытья ее вывели чьи-то голоса и шум гальки под ногами. Собака отпустила ее и отрывисто залаяла.

– Да это Буйвол! – удивленно воскликнул один.

– Кого-то прихватил, – добавил второй.

Ирина узнала человека, с которым повстречалась зимой.

– Так это ты, красавица? – сказал Якут, наклонившись к Ирине.

– Подожди! – сказал спутник Старкова и что-то зашептал ему на ухо.

– Никуда она не уйдет, – вслух ответил Якут...

Ирину привели в землянку, связали и бросили на нары.

– Отдохни тут, – усмехнулся Якут. – Мне сейчас некогда с тобой возиться. Завтра поговорим.

Стиснув зубы, Ирина молчала.

– Я не верил в Буйвола, – заметил Щеголь, вываливая в грязную миску мясо из банки.

– Кабы не платок, шиш он нашел бы!

Уходя с займища, Ирина обронила платок. Его-то Лагутин и дал понюхать собаке, которая привела по следу.

– Кабы не собака, – Щеголь кивнул на Ирину, – продала бы нас.

Утром Якут и Щеголь поднялись рано, молча позавтракали и ушли.

– Лежать смирно! Есть не обязательно... Проголодаешься – ласковее будешь! – сказал Старков, закрывая дверь.

К вечеру лошадей пригнали ближе к лагерю. Возвращения Цинченко, Алексея и Нади ждали только утром. Ветлужанин, провожая ребят в ночное, предупредил:

– Стерегите как следует. С вами будет Грей!

– Мы теперь умные, Сергей Петрович, – сказал Ваня.

...Ночь. Гриша и Ваня только что вернулись с очередного обхода и устроились у костра. Оба молчали. Грей лежал, положив голову на лапы.

– Ты в горы хочешь, Ваня?

– Хочу.

– У нас в школе кружок альпинистов есть. Мы на Морджот поднимались...

– Высоко?

– Тысяча двести метров. Высоту мы сами определяли. Интересно.

– Подумаешь, тысяча двести! У нас горы выше. Мы каждое лето поднимаемся с папой за горными баранами.

– А вы измеряли высоту?

– Нет. По книгам знаю – выше.

Грей поднял голову, насторожился. Ребята замолчали. Звенят колокольчики: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь. Пасутся лошади.

Грей вскочил на ноги и прыгнул в темноту. Послышалась возня. Ребята, пригибаясь к земле, побежали на шум. Гриша зажег фонарь. Яркий пучок света выхватил из темноты человека, лежащего под Греем. Пасть собаки была раскрыта, белые клыки сдавили горло. Мальчики ремнем скрутили руки незнакомца за спину и скомандовали встать. У костра незнакомец сказал:

– Вы что же, ребята, своих вяжете?

– Пастух из «Зари»! – воскликнул Ваня.

– Ну, конечно, я. Развяжите скорее, у меня камешки для вас есть. Помните наш разговор?

– Сиди! – сурово ответил Гриша. – Вовсе ты не пастух, а вор.

– Ну какой же я вор? – добродушно проговорил Старков. – Мы же с вами еще рыбу удили.

Со стороны лагеря раздались выстрелы. Кто-то пронзительно свистнул. Грей, следивший за Старковым, насторожился, заметался вокруг костра, визжал, скулил. Свист повторился. Собака перескочила через костер и бросилась в сторону лагеря. Якут вздохнул свободней.

– Не вздумай бежать! – предупредил Гриша, держа в руках ружье, направленное на «пастуха».

– И не собираюсь. Вам же попадет, когда в лагере узнают о вашем поступке, – сказал Якут, пробуя ослабить ремень.

– Говорю, не шевелись! – еще раз предупредил Гриша.

Якут исподлобья взглянул на ребят. Его послали связать пастуха, а он оказался сам связанным. И кем же? Этими молокососами! Почему-то и Старовер, и Лагутин, и он были уверены, что в ночном находится кто-нибудь из взрослых. Считали, что он может помешать успешно провести дело, причинить им немало хлопот. Поэтому было решено обезвредить его. Если бы Якут знал, что дежурят ребята, он повел бы себя по-иному. И эта собака! Откуда она взялась? Якута обуяла такая злоба, что он был готов задушить всех. Главное – золото, его золото пропадет. А как быть? Как выбраться из этого положения? Все эти мысли торопливо бежали в голове князца.

– И не стыдно вам, ребята, старого человека мучить? – как можно жалобнее спросил он. – Я вам сделал что-нибудь плохое? Развяжите руки. Чай вскипятим. У меня сгущенное молоко есть...

– Надо бы Сергею Петровичу... сказать, – предложил Ваня. – Нешто сбегать?

– Сбегай. Я буду караулить, – согласился Гриша. – Сначала проверь, не развязаны ли руки.

На ночь в лагере экспедиции разожгли большой костер. Отсвет пламени падал на палатки. Временами на них плясали причудливые тени – это когда двигались люди. К полуночи у костра остались Ветлужанин и Левченко. Где-то в кустах залегли старый Кун и Олонко.

– Я не верю, что нападут, – покачал головой Левченко.

– Мне бы тоже не хотелось верить в это, но не могу, – сказал Ветлужанин. – Не зря Старков околачивается. С ним один беглый аферист. Убежал из тюрьмы. Да и Ошлыков, очевидно, замешан. Так что народец отчаянный.

Ветлужанин подбросил в костер дров.

– Пойдем займем свой пост, – предложил он, поднимаясь.

Лагерь опустел. Одиноко горел костер. Долго стояла тишина.

Вдруг треснул сучок. Николай вздрогнул и плотнее прижался к земле. Возле лагеря выросли три тени. Они подкрались поближе, о чем-то пошептались, потом двое скрылись в палатке, а один стал снаружи на караул. Рядом сели две собаки. «Они могут расстроить весь план», – с тревогой подумал Николай.

Прошло несколько томительных секунд. Но вот тишину расколол выстрел. Николай бросился на сторожевого. На него набросилась собака. Николай изо всей силы отшвырнул ее, но та опять кинулась на него.

Заметив собак, Ветлужанин два раза свистнул, подзывая Грея. Человек, стоящий у входа в палатку, метнулся в сторону, сшиб Левченко и исчез в темноте. За ним кинулась и собака, напавшая на Николая. Кун и Левченко стояли с наведенными ружьями: враги, разрезав брезент, могли попытаться убежать.

Полог приподнялся, и из палатки показался человек. Николай крикнул:

– Назад, стрелять буду!

На другой стороне палатки раздался выстрел. Над головой Куна просвистела пуля. В разрезанный брезент полез человек.

– Стреляй буду, – спокойно сказал охотник. – Назад ходи.

Ветлужанин собирался выстрелить, но его за правую руку схватила собака. Пистолет выпал. Ветлужанин, отбиваясь, отходил к костру. Николай видел все это, но стрелять не решился: было темновато. Вдруг мимо костра метнулась серая собака.

– Грей, сюда! – крикнул Ветлужанин.

Две собаки сцепились и начали кататься по земле. Ветлужанин пошел к палатке.

– Выходи! – скомандовал он.

Первым показался Щеголь. Ему скрутили руки. Второй вылез только после нескольких приказаний. Обоих повели к костру. Николай подбросил свежую охапку хвороста и только теперь хорошенько рассмотрел незваных гостей.

– Лагутин! – воскликнул он, узнав охотоведа. – Вот вы чем занимались!..

– Доигрался, – заметил Ветлужанин. – Мат в два хода...

– Жаль, третий убежал... – сказал летчик.

Прибежал Ваня.

– Мы человека поймали! – крикнул он, с удивлением глядя на связанных людей.

– Ну-ка, Николай, приведи его сюда, – распорядился Ветлужанин.

А собаки, злобно рыча, продолжали кататься по земле.

– Достойный противник у Грея, – вслушиваясь в рычание собак, сказал Ветлужанин.

– Это Буйвол, – кивнул головой Левченко на Лагутина. – Во всем районе не было сильнее собаки. Хватка мертвая.

– Сохраняй собак надо, – сказал Кун.

Охотник поднялся и принес два ведра воды.

– Разнимай будем, – сказал он Ветлужанину.

Первое ведро выплеснул Ветлужанин, второе сразу же за ним – Кун. Собаки отскочили друг от друга. Ветлужанин схватил Грея за ошейник, Кун поймал Буйвола на аркан.

Под конвоем привели Старкова. Его усадили рядом с Лагутиным и Щеголем.

– Что с ними делать? – спросил Олонко.

– На самолете отправим в Оймякон, – ответил Ветлужанин. – С утра в Голубую долину съездим. Может, еще четвертого на заимке схватим.

Кун сидел сгорбившись и, ни к кому не обращаясь, повторял одно и тоже:

– Ай, худой люди! Ой, худой люди!

В землянку проникал тусклый свет. Ирина очнулась и обвела глазами убогую обстановку. Увидев пилу, обрадовалась. Вспыхнула надежда вырваться из плена. Но, вспомнив, что руки и ноги связаны, тяжело вздохнула. Как же добраться до пилы?

Ирина перевернулась на бок, потом на спину, кое-как присела, затылком уперлась в стенку и согнула колени; «Теперь попробую передвинуться на край топчана и свесить ноги», – решила она. Проделав все это, девушка встала на ноги, но двигаться не могла. «Надя давно бы уж выбралась», – подумала она и, опустившись на пол, начала медленно двигаться в угол. Вот и заветная пила. Верхняя ее ручка была зажата между двумя жердями стены. Ирина повернулась спиной к пиле, поднялась на ноги и осторожно стала водить веревкой по зубьям...

Выскочив из землянки, Ирина зажмурила глаза от яркого света. Закружилась голова. Одеревенелые ноги плохо слушались. Кое-как выбравшись на знакомую дорогу, она медленно побрела в Комкур. В лагерь Ирина идти не решилась – боялась встретиться с отцом.

Глава четырнадцатая

ТАЙНА СУНТАР-ХАЯТА РАЗГАДАНА

В конце июля группа Соснина, в которую вошли Надя и Кун, перебазировалась на высокогорную наблюдательную станцию. Две палатки поставили на широкой ледяной террасе на высоте двух тысяч пятисот метров. Здесь вечная зима. Толстый слой снега ослепительно сверкает на солнце. В погожие дни с террасы хорошо просматриваются окрестности. По утрам внизу, в долинах, ползет туман, часам к десяти он разрывается на клочья и исчезает. Сразу же перед взором открывается чудесный вид на зеленые долины, горы, на сверкающие ленты рек. Видно и озеро, на берегу которого находится лагерь экспедиции.

В начале августа неделю шел густой снег. Временами крупный град часами барабанил по палаткам.

«В долине сейчас двадцать пять – двадцать шесть градусов тепла, – заносил в дневник Соснин, – а у нас, в горах, – минусовые температуры. Но не это удивляет. Снег в самый жаркий месяц года – вот что заставляет призадуматься. Очевидно, на какой-то определенной высоте снегопад превращается в дождь. Чтобы выяснить это, решили провести наблюдение на разных высотах. Результат получили такой: на высоте две – две с половиной тысячи метров идет снег; на высоте тысяча четыреста – тысяча пятьсот – снег вперемежку с дождем; на высоте тысяча метров – дождь. Данные полностью подтверждают первоначальные предположения. На Полюсе холода есть все условия для жизнедеятельности ледников. Ларчик, как говорят, открывается просто: в горах круглый год выпадают твердые осадки, которые питают ледники».

Вечером двадцать третьего августа члены Сунтар-Хаятской экспедиции последний раз собрались у костра. На следующий день они покидали горы.

Солнце уже зашло. Синие тени легли в ущельях скал. Только вершина Сунтар-Хаята долго еще пламенела в красноватых отблесках заката. Наконец и она потухла. На потемневшем небе зажглась первая звезда. Наступила ночь. Люди сидели молча. Перед ними ярко пылал костер. Ни один звук не нарушал торжественной тишины.

Соснин оторвал взор от огня и взглянул на товарищей.

– Давайте споем, друзья, – сказал он и тихо запел.

Песню подхватила Надя, за ней другие.

Желтое пламя костра озаряло вдохновенные лица людей. Темное небо глядело на них и, казалось, в такт мелодии зажигало звезды одну ярче другой. А в горах эхо вторило песне.

Между песнями люди вспоминали будни экспедиции, и никому не хотелось покидать гостеприимный костер. Всем казалось, что в тот вечер он горел особенно ярко...

Позавтракав, Ваня взобрался на полати и, устроившись поудобнее, три раза ударил по банке. Прислушался. Аппарат молчал. Вызов пришлось повторить еще два раза, только после этого откликнулись с другого конца провода тремя неуверенными ударами. Ваня обрадовался и усиленно забарабанил по «телефону», выстукивая по азбуке Морзе команду: «Собираться у меня во дворе».

Первым пришел коренастый мальчик с круглым лицом и непокорным вихорком черных волос.

– Будешь караульным, – сказал ему Ваня. – Чтобы в сарай никто раньше времени не вошел. Понял?

– Понял, – блеснул глазами мальчик, занимая свое место.

Скоро двор наполнился ребятами.

– Где Ваня? – послышались вопросы.

Караульный, стоявший в дверях со скрещенными на груди руками, важно отвечал: «Там», – и выразительно кивал головой в сторону сарая.

– Почему нас не пускаешь?

– Не велено.

– Ну дай в щелку заглянуть, – просила девочка с косичками.

– Жалко тебе, да? Жалко? – сердито говорила другая.

Лица девочек выражали такое любопытство, что караульный в дверях засмеялся. Мальчики пытались держаться с достоинством, но по тому, как они обменялись взглядами, можно было догадаться, что любопытство и им не дает покоя. Наконец один из них предложил идти играть в футбол. Мальчики оживились, повернули головы к сараю, решая – ждать дальше или же пойти погонять мяч.

В это время двери сарая открылись и оттуда показались Ваня и Гриша.

– Подумаешь, важничают, – вполголоса, но так, чтобы все слышали, сказала девочка с косичками.

Ваня сердито посмотрел на нее и, встретив смеющиеся глаза, покраснел. Он хотел было произнести короткую речь, рассказать о путешествии в горы. Слова девочки все перепутали в голове. Ваня махнул рукой и отрывисто сказал:

– Глядите, что мы привезли из экспедиции.

В сарае на досках лежали аккуратно сложенные образцы растений и камней. Ребята рассматривали их, расспрашивали Ваню и Гришу. Двигаясь вдоль стен, они подошли к фотографиям.

– Ой, как интересно! – воскликнула девочка с косичками. – Ваня, подари вот эту.

На снимке Ваня гладил собаку, Гриша стоял, облокотившись на ружье.

– Это Сергей Петрович нас снимал, – гордо сказал Ваня.

– А кто он такой, Сергей Петрович?

Ваня только было собрался подробно ответить на вопрос, как неожиданно в дверях сарая появился Ветлужанин. Он огляделся, постоял молча и шагнул в глубь сарая.

– Здравствуйте, ребята!

– Сергей Петрович! – обрадовался Ваня и бросился вперед.

Все с любопытством смотрели на улыбающегося капитана.

– Познакомь меня, Ваня, со своими товарищами.

– Ребята, – как можно солиднее сказал. Ваня, – это и есть Сергей Петрович.

Ветлужанин со всеми поздоровался за руку.

– Я к вам вот по какому делу. Помните обрезанный канат на тропе охотников?

– Помним, Сергей Петрович, – раздалось несколько голосов.

– Охотовед Лагутин говорил, что вы обрезали канат для телефона.

– Неправда, мы не резали, – возмущенно сказал Ваня.

– Знаю, – кивнул головой Ветлужанин. – Канат обрезал старовер Ошлыков. Он жил нечестно, воровал и грабил народное добро.

– А что с ним будет?

– Советский закон сурово карает преступников, – Ветлужанин вытащил из полевой сумки лист бумаги и развернул его. – Когда охотовед Лагутин обвинил вас в краже каната, вы дали слово найти виновника. Так было?

Ребята переглянулись. Они же никому не говорили об этом. Ветлужанин заметил тревожные взгляды и молча ждал, что будет дальше. Ваня поднял покрасневшее лицо и встретил устремленные на него глаза Ветлужанина.

– Это я рассказал Сергею Петровичу, – сказал Ваня.

– Совершенно верно, – подтвердил Ветлужанин. – О вашем решении мне рассказал Ваня. Я думаю, что он правильно поступил. Кусок каната, найденный вами на заготовительном пункте, помог нам напасть на след преступников. По поручению райкома комсомола и райотдела милиции за проявленную бдительность объявляю вам благодарность...

После ухода Ветлужанина ребята долго еще сидели во дворе Дьяковых, слушая рассказы юных участников экспедиции. Когда разговор иссяк, Гриша сказал:

– Завтра мы с папой уезжаем в Магадан.

– А письма писать будешь? – спросил Ваня.

– Напишу, – ответил Гриша и протянул Ване электрический фонарик. – На, возьми на память.

Клуб был переполнен. Ровно в восемь вечера Максим Николаевич занял председательское место и постучал карандашом по графину. В зале воцарилась тишина.

– Товарищи, – сказал он. – В горах, в Голубой долине, похоронен герой гражданской войны Григорий Соснин. Он погиб, сражаясь за Советскую власть, за нашу светлую жизнь. Почтим, товарищи, светлую память борца революции вставанием.

Все встали и минуту простояли молча.

– Есть предложение, – продолжал Дьяков, когда люди уселись, – присвоить нашему колхозу имя Григория Соснина, Кто за это предложение, прошу голосовать. Принимается единогласно. Есть также предложение установить обелиск на могиле Соснина. Кто за это предложение, прошу поднять руки. Против? Нет.

Дьяков взял со стола лист бумаги и сказал:

– На повестке дня сегодняшнего расширенного заседания правления имеется еще один вопрос: сообщение о работе Сунтар-Хаятской экспедиции. Нам необходимы новые оленьи пастбища, новые сенокосные угодья и новые земли, пригодные для посевов. Мы уже сейчас должны подумать об укрощении ледниковой воды. Будем, товарищи, смотреть вперед. Будем поднимать наше артельное хозяйство, а для этого нам надо установить тесную связь с наукой. – Дьяков сделал небольшую паузу и объявил: – Слово имеет товарищ Цинченко – начальник Сунтар-Хаятской экспедиции.

Цинченко вышел к трибуне, разложил перед собой листы бумаги, задумался, как бы собираясь с мыслями.

– В природе часто приходится встречаться с чрезвычайно любопытными явлениями. К числу таких явлений, на первый взгляд идущих вразрез с общепринятыми законами природы, относится процесс жизнедеятельности ледников. Некоторые ученые утверждают, что континентальный климат с сухим летом оледенению не содействует. А район Полюса холода имеет резко континентальный климат. Количество годовых осадков здесь небольшое. Ледники же могут существовать в том случае, если приход снега превышает расход. Вы все знаете, что зимой в вашем районе выпадает всего около восьми-девяти процентов годовых осадков, а девяносто один – девяносто два процента их приходится на лето. В эту пору, как известно, выпадает не снег, а дождь. Лето у вас жаркое. Казалось бы, условия крайне неблагоприятные для существования ледников. Между тем они существуют. В Сунтар-Хаята насчитывается сто четырнадцать ледников. Снега выпадает мало, а ледники действуют. Загадка? Загадка. Надо было разгадать эту тайну, выяснить и изучить причины образования ледников, чтобы мелиораторы могли наметить путь борьбы с ледниковой водой. Сунтар-Хаятская экспедиция справилась с возложенной на нее задачей. Правда, кое-кто пытался дезорганизовать нашу работу, но это им не удалось.