Текст книги "Год Ворона (СИ)"

Автор книги: Михаил Рагимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц)

Нет. Тотальную ликвидацию всех вольных и невольных свидетелей будут проводить лишь в одном случае – если бомбу собираются по возможности применить. Или спрятать, чтобы потом применить. Или передать тем, кто ее применит. Короче говоря, как верно высказался Дикий Прапор: "Обязательно жахнем. Весь мир в труху. Но потом!".

Вариантов здесь много, и каждый из серии "белые начинают и выигрывают". Где из черных сегодня на доске остались лишь я да Мила.

Что это значит для нас? Только одно, о чем я и так уже думал ранее. Если останемся одни – умрем. Серега каким-то неведомым путем уберег нас, купил сколько-то времени, но оно стремительно заканчивается, судя по тому, как быстро уходят из жизни причастные.

Тут в одиночку не пошустришь. Тут уж, как говорится, клин – клином. Уцелеть от преследования одной спецслужбы проще всего, примкнув к другой. Враг моего врага – мой друг, как говорили римляне. Так что вырисовывается прямой резон рвануть через кордон, к русским чекистам. Но и здесь есть нюанс. Прямо таки на поверхности болтается, сволочь. Что, если это именно их работа?

Какой-то сумбур в голове... Но в общем, как говорил крестный папа матери Кузьмы36, товарищ Хрущев: "Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!".

Выруливаю на проспект в сторону нашего временного убежища.

Возвращаюсь домой совершенно разбитым. Пройдя, не разуваясь, на кухню, открываю холодильник. Мрачно гляжу на бутылки. С силой хлопаю дверцей. С холодильника падает несколько книг.

Мила, видя мое состояние, с расспросами не лезет. Но перед глазами маячит. Краем глаза отмечаю, что надела штаны. То ли поняла бесплодность попыток соблазнения, то ли решила сегодня не рисковать. Наконец, не выдержав, подходит поближе, осторожно касается плеча, будто котенок лапкой

– Витя, а у нас все плохо?

– А? – дергаюсь в её сторону.

– У нас всё плохо? – повторяет девчонка.

– Не то, чтобы очень, – осторожно говорю я. Сейчас, до полного счастья, только истерики не хватает... – Ничего, прорвемся. Честное пионерское.

– А ты пионером успел стать?

– Конечно! – гордо выпячиваю грудь. – Даже галстук носил.

– Ты, и в галстуке... – Мила хихикает

– А то! Это не шубу в трусы заправлять!

Шутка тупая и не очень уместная, но смеемся вдвоем. Ладно, не все потеряно. И вообще, нет таких крепостей, что не взяли бы большевики. Раньше смерти хоронить себя не будем...

27. Капкан на майора

Телефонный разговор был коротким. Правда, с самим губернатором переговорить Пашкину не удалось. Но, поняв, кто звонит и о чем пойдет речь, помощник сказал: «Приезжайте в любое время, шеф примет, я закажу пропуск. И чем раньше, тем лучше».

Покинуть отдел получилось вроде бы незаметно. Служба "молчи-молчи" имела свои преимущества. Никому бы и в голову не пришло поинтересоваться, почему это замначотдела, переодевшись в гражданку, покидает расположение штаба, не дожидаясь окончания рабочего дня и на личном автомобиле. Куда идем мы с Пятачком – большой, большой секрет ...

Темно-серая "Daewoo Nexia", уже полностью выплаченная банку и даже слегка подмятая в незначительном ДТП, обладала тремя крайне полезными качествами – доступной ценой, неплохим движком и общей неприметностью. Выезжая за территорию военного городка, Пашкин внимательно оглядел прилежащие улицы. Это только в шпионских боевиках стоит только переговорить по телефону с нужным человеком, как тебя сразу же начинают пасти не меньше семи машин.

Семи не семи, но "девятка" с трещиной на лобовом стекле, припаркованная под тротуаром и тронувшаяся с места сразу же после того, как он вырулил на дорогу, майору не понравилась чрезвычайно. У опытного водителя всегда отлично развито "дорожное чувство локтя". У офицера контрразведки оно подкреплено еще и профессиональными навыками. Потому майор Пашкин, не проехав и сотни метров, четко ощутил, что его ведут...

Первой мыслью было – значит все-таки шеф, больше некому. Он племяша отмазывал, он и слил, сука беззубая! Пашкин тихо матернулся, хлопнув по рулю. Мелькнула шальная мысль. Вернуться, зайти в кабинет к подполковнику и шарахнуть его из пистолета. Или, по крайней мере, задержать и вызвать "варягов" – типа слово и дело государево, вяжите супостата! Но не вариант. Варяги – явно засланные казачки, так что при таком раскладе в камеру поволокут не вражину, а самого Пашкина. И к утру его обнаружат полностью раскаявшимся, остывшим и висящим на резинке от трусов, привязанной к плинтусу. Нет уж, сказал "а", надо говорить "бэ". И если губер соглашается его выслушать, то стало быть путь один, под светлы очи областного боярина, в тишину и безопасность надежно охраняемых покоев.

К тому же слежка, это ведь, с другой стороны, даже хорошо. Сразу себя ребята проявили, не стали затягивать. А стало быть, покатаемся ...

Рвать с места, по-голливудски визжа и оставляя на асфальте черные следы от покрышек, майор не стал. Он продолжал катиться в общем, не сказать, чтобы и плотном потоке, время от времени поглядывая в зеркала на "девятку". Поравнявшись с узким проулком, подрезал "Рено" в правом ряду и резко ушел направо. Поколесил по дворам, нырнул под арку между двумя пятиэтажками, снова выскочил на дорогу. Но оторваться не удалось. Враг, совершенно не смутившись фактом обнаружения, повторял все эволюции Пашкина и держался на хвосте цепко, словно ведомый на хвосте у Кожедуба

Не прячутся. Стало быть, будут брать! Знать бы, кто – свои или же террористы? Но это пока что второй вопрос... Сперва оторваться. Любой ценой!

Выскочив на относительно прямой участок улицы Степной, Пашкин прибавил газу. Майор отлично знал Энгельс. Да что там, собственно, знать, не мегаполис поди. Так что долго по городу крутиться не выйдет. Да и смысл? Если взяли серьезно, то не выпустят. Из боковой улицы выскочила сиреневая "шоха" и, выйдя в левый ряд, начала пристраиваться сбоку, на пару с цепкой "девяткой", забирая его "деушку" в полукоробочку.

Нужно прорываться к мосту. Над Волгой не остановят, а за Волгой – Саратов. На первом же КПП сунуть ксиву ментам и в их машине добираться в администрацию. Не подействует ксива – имеется пистолет. Пашкин, на мгновение оторвав от руля правую руку, коснулся ПМа в оперативке. Шестнадцать патронов это, конечно, очень мало. Но лучше, чем ничего. И есть, опять же, резерв.

Майор покосился на бардачок и хмыкнул. Там у него, под ворохом карт, лежал небольшой кусочек памяти о Кавказе. В рубчатой оболочке и с проволочным кольцом. Ладно, не будем раньше времени о грустном. Кругом, все-таки, не горы и леса, а вполне себе равнина. Нам бы только через мост проскочить...

Свернув с Ленина на Лесозаводскую, он, не обращая внимания на возмущенные гудки, вжал педаль в пол и начал, перестраиваясь из ряда в ряд, "делать слалом". Справа грязноватой каплей мелькнуло озеро, обозначенное на карте как Банное, но известное в народе под несколько измененным именем. Преследователи отстали. Пашкин сбросил газ и поерзал, устраиваясь поудобнее. Осталось проехать несколько километров до моста, его преодолеть, и все, он в Саратове. Ну а там уже проще будет.

Несмотря на вечернее время, дорога оказалась свободной. Разве что на выезде из Энгельса не поделили полосу два "джигита" на заниженных "Приорах". И теперь прыгали друг перед другом, словно два петуха в красных мокасинах. Ну, то им Аллах судья. После Кавказа майор вполне закономерно недолюбливал "черножопых". Постреляют друг друга, планета чище будет...

Машину остановили при въезде на мост. Продавец полосатых палок, выскочивший навстречу, и перегородивший дорогу, столь яростно и упорно размахивал своим магическим жезлом, что майору даже и полегчало. Ну вот, сейчас пацаны его за какое-то нарушение загопстопят, после чего, будучи временно прикомандированы к контрразведке, проводят к дому губера в качестве персонального эскорта.

В любом случае, проигнорировать столь навязчивое приглашение не получится. Оперативную радиосвязь вроде бы никто еще не отменял, так что есть шанс влететь на другом берегу в дружелюбные объятия комитета по торжественной встрече: поперек дороги – шлагбаум, на асфальте – расстелена пара "скорпионов". Шлагбаум, ладно, снесешь. А потом колесо пропорют металлические штыри. И поедешь ты, уважаемый, на ободах. Потому что штыри, мало того, что от ленты отрываются, так у них еще внутри, на манер шприца, отверстие. Сквозь которое воздух из колеса вылетит с радостным свистом... А там из кювета выскочит два десятка ребятишек. С автоматами и злобными рожами. Вытащат из салона и, прежде чем он ксиву достанет, отмудохают со всей пролетарской ненавистью... Такие перспективы майор сношал и в рот, и в нос!

Оставался, конечно, лучик надежды, что у гаишника просто план горит, вот и пытается остановить за превышение скорости. Пашкин снова затейливо выругался, включил правый поворот и ударил по тормозам. Гаишник несолидно протрусил вокруг машины и постучал по стеклу. Выходи, мол, сова – медведь пришел! Майор состроил озабоченное лицо и взмахнул, было, своим краснокожим и крайне солидным удостоверением. Но за спиной толстопузого прапорщика, по лицу которого пот прямо-таки струился, выросли, будто из воздуха соткались, два парня. Глядя на них, и ежу сразу бы стало понятно, что превышение скорости тут ни при чем...

Пашкин кристально осознал две элементарные вещи. Что он мудак и долбоеб, наивно надеявшийся уйти от преследования в городе, соединенным с остальным миром тремя дорогами и одним мостом. И что он, похоже, приехал. И пора вылезать ...

Крепкие парни, лет двадцать пять – тридцать. Гораздо шире не такого уж и мелкого майора в плечах. Уверенные взгляды. Черные комбинезоны без знаков различия. Совершенно славянской внешности... Хотя это нифига не показатель по нынешним временам! Ваххабиты бойцов вербуют везде. Даже среди мирных чукчей, блин. Но все же по взглядам – государевы люди. Что уже легче, хоть перед смертью пытать не будут.

Привычный замечать любые мелочи, Пашкин отметил у одного на тыльной стороне ладони татуировку с изображением летящего ворона на фоне розы ветров, в окружении лаврового венка. С такой эмблемой Пашкин еще не встречался. Ни у нас, ни у соседей, ни у европейских товарищей. Нечто подобное, только с орлом, было на Украине, но ту часть расформировали несколько лет назад. У криминала с муслимами тоже ничего похожего нету. Или просто не вспомнилось? Хреново, если не вспомнилось. Стало быть, дело принимает крайне неопределенный, а значит, и наиболее опасный оборот.

– Товарищ майор! Выходите из машины, и пройдите, пожалуйста, с нами! – ровно, очень вежливо, и чуть ли не улыбаясь, произнес один из парней, чуть наклонившись к Пашкину. – Оружие лучше оставьте, – дополнил говорящий, заметив косой взгляд майора на бардачок. – У вас там граната, надо полагать?

– Нет! – поднял глаза на очень уж проницательного собеседника майор, – красная, блин, кнопка! И МОН-10037.

– Сразу видно понимающего человека. Но лучше не стоит. Думаю, вам и вашего табельного хватит. Вы же, простите на поганом слове, Роман Александрович, не шахид какой-нибудь? Или решите на старости лет в мученики податься? Никто не оценит, честное слово. Вы лучше вылезайте, а то ведь время не резиновое.

Удостоверения никто предъявлять и не думал. Стояли и смотрели, выжидая, когда, наконец, майор перестанет выебываться. Обильно потел гаишник, жевал губами. Интересно, а этому что, ксиву в рожу сунули или денег заплатили?

Майор звенел ключами, пыхтел и бурчал себе под нос что-то неразборчивое, умеренно-сердитое, всем видом показывая, как он занят и как не вовремя его остановили. А в голове тем временем хладнокровно щелкали шестеренки, подбивая возможные варианты:

По газам, и задним ходом? Чтобы напороться на автоматную очередь по колесам от сидящих в кустах засадников или заботливо расстеленную колючую ленту, которую скорее всего уже раскатали. И хорошо еще, если по колесам. Могут ведь и на поражение влупить. Хотя нет. Ты им, майор, живым нужен. Не зря же бензину столько пожгли. Или на рывок? Вылезти, с локтя пробить ближнему, уйти за толстопузого. Им прикрыться... Минимум четыре-пять раз выстрелить он успеет. Ну да. Не те ребята, чтобы от них можно было так просто выскочить. Да и пистолет изымать не собираются. По рожам видно, что только дернись, скрутят ласты, отобьют почки, еще и в задницу засандалят какую-нибудь мутную гадость из грязного шприца. Не, товарищ майор. Без вариантов. Разве что "каскад погнать", побутафорить под дурачка...

– Я, вообще-то, к губернатору по срочному вызову! Меня ждут на прием! Не появлюсь – будут искать! И вообще, по какому праву вы меня остановили? – вместе с попыткой взять неизвестных на горло, Пашкин попробовал еще и прокачать на вазомоторику. Но ключевое слово" губернатор", от которого непременно дрогнули бы брови любого саратовского силовика, отскочило от "черных" парней, брошенным в стену теннисным мячиком.

– К губернатору обязательно, – кивнул боец. – Только, Роман Александрович, это теперь неважно. Остановили вас, кстати, не мы, а представитель ГИБДД, – гаишник судорожно кивнул. – А по какой необходимости, вам будет доведено позднее. Да, и будьте любезны, ваш мобильный телефон, – и протянул руку.

Пашкин с удивлением посмотрел на раскрытую ладонь. Пальцы чистые, ага, мозоли специфические. Ну что стрелять им много доводится, и так понятно было...

– Это еще зачем?

Боец улыбнулся. Широко и открыто.

– Понимаете, товарищ майор, мы же с вами не пешком добираться будем. А там навигационные приборы всякие, сами понимать должны. Вы же с авиаторами служите бок о бок. Залетим в Сирию ненароком. Оно нам надо?

– Залетим? – непонимающе протянул майор. – Шутите?

– Так точно, залетим, – неожиданно серьезным голосом произнес боец. – Товарищ майор, я все понимаю, но хватит уже комедию ломать. Прошу вас пройти на посадку. Вертолет ждет. А насчет Сирии я действительно пошутил.

Пашкин посмотрел в ту сторону, куда парень дернул подбородком. На штрафной площадке позади КПП медленно раскручивал лопасти обшарпанный вертолет с гражданским триколором и облезлой местами надписью вдоль борта "Экспедиционный".

"Ми-2Р, польского производства, разведывательный", определил наметанным взглядом Пашкин.

Случись это в фильме, майор, наверное, каким-нибудь особо хитрым способом победил бы все же врагов или умчался из засады по мосту навстречу заходящему солнцу. Но, к сожалению, все происходило наяву, и Пашкин понимал – в таком раскладе бесполезно и убегать, и ломиться напролом. Врагов – а он уже не сомневался, что столкнулся с настоящими врагами – было больше, они оказались отлично вооружены и занимали более выгодную позицию. Оставалось подчиниться, положившись на удачу и собственную внимательность. Вдруг да подвернется нужный момент. Пистолет не отобрали же...

Пашкин фыркнул и начал нарочито замедленно вылезать. Но парни и не думали подгонять или хватать за воротник и выволакивать силой. Рядом судорожно сглатывал гаишник, отчетливо и очень мерзко воняющий потом. Не обоссался бы. Майор сунул потному и нервно дергающемуся стражу дорожного порядка ключи от машины и, старательно изображая невозмутимость, зашагал к "вертушке". По пути Пашкин незаметно и отчаянно надеялся, что воздушное путешествие не завершится где-нибудь под водой огромного Саратовского водохранилища. Следом за майором, одобрительно похлопав по плечу ошарашенного гаишного прапора, шагали загадочные бойцы.

28. Тени прошлого

День тратится на вдумчивую и тщательную подготовку к разведрейду на Русу. Точнее – на аэродром. А еще точнее, к тому месту, где, если верить магнитофонной исповеди Вити Сербина, лежит и ждет своего часа самая что ни на есть настоящая атомная бомба.

С утра просматривая новости, нахожу нехорошее упоминание о событиях в Энгельсе. Тамошний губер, что громко разорялся насчет наличия фактов о диверсии, не далее как сегодня утром снят с должности. В связи с переходом на другую работу. В переводе с газетного официоза на реально-оперативный эта чехарда показывает, что те, кто за всем этим стоит, смогли снять с поста даже губернатора, который говорил не то, что следовало. А снять российского губера можно исключительно из Кремля. Это в свою очередь означает, что я был прав, и сдаваться российским спецслужбам тоже нельзя.

Всюду клин. Некуда бежать, не у кого скрываться. И значит, ничего мне не остается, как примерять на себя шкуру Рэмбы и идти спасать мир самостоятельно. Ударить, так сказать, полной гласностью по проискам ядерного терроризма!

Финт с живыми свидетелями не прошел, следовательно, придется откапывать бомбу, молясь, чтобы у противника пока не дошли до нее руки. Блин, я ведь даже не представляю, какая она, сколько весит, можно ли ее вообще выкопать одной тягловой силой...

План у меня прост, как стрелковая карточка командира пехотного отделения. Пункт А: найти указанное место и убедиться в наличии бомбы. Пункт Б: заглянуть на огонек к директору риэлторской лавочки "Добродея" господину Котельникову и вдумчиво побеседовать с ним на тему того, кто и при каких обстоятельствах поручил устранение Милы, а потом и меня. Пункт В: дальше – по обстоятельствам.

Выезжать буду к вечеру, чтобы к Русе добраться, когда стемнеет. Так что у меня есть целый день на экипировку. Занятие не только полезное, но и ностальгически приятное ...

Еду на проспект Дружбы народов. Там, занимая целиком весь первый этаж длинной хрущевки, располагается магазин "Охота и рыбалка", где, если память не подводит, имеется неплохой выбор всякого военно-охотничьего шмота и сопутствующих товаров.

Долго копаюсь в развешенных по всему залу камуфляжах, останавливаюсь на бундесверовском флектарне. Для лета может и жарковат, но зато прочный. Есть и еще один плюс, не столь очевидный. Местные упоротые ультрас до беспамятства обожают именно эту расцветку. Соответственно, у меня появляется лишний шанс проскочить мимо тех же ППСников, которые с "героями майданов" предпочитают не связываться.

Еще дольше копаюсь в рюкзаках. Презрительно фыркаю на целый стенд псевдонемецких "Дётеров", сшитых заботливыми руками узкопленочных "Максимок" где-то во Вьетнаме. Эх, не те пошли "парни в черных пижамах", совсем не те...

Красота мне до одного места, надежность и удобство – вот залог успеха. Беру честный русский "Скарабей 28" от ленинградцев. Рюкзак изначально велосипедный, поэтому изогнут на манер черепашьего панциря. Но зато – куча утяжек, что поясных, что грудных, да и дополнительная защита спины тоже пригодится.

Взять бы бронежилет, но нету. Вернее, есть, однако после событий последних лет их продают только по предъявлению ксивы мента или сотрудника охранного предприятия. И то далеко не всякой. Эх, сюда бы с Серегой забуриться да собраться на хорошую рыбалку, как в старые времена. Только вот сходил капитан к начальству, с моей подачи...

Хмуро обхожу витрину с брониками по широкой дуге, успокаивая себя мыслями, что против автоматной пули нужны не выставленные тут инкассаторские "Панцири", которые, дай бог, если "макаровскую" пулю остановят, а милицейский "Мираж". Который мне не продадут в принципе. Да и скакать в нем, мягко говоря, грустно. А бегать в ближайшем будущем, жопой чую, придется немало.

Уходя от соблазна все же примерить "кирасу", натыкаюсь на стенд с ПНВ, они же ноктовизоры. Сразу и не въезжаю, что вот эти миниатюрные штуковинки и есть приборы ночного видения. Да уж, не сравнить с нашими табельными, да и отвык я от буржуйской аппаратуры. Наши весят кил пять-шесть и вполне способны заменить дубину, если владелец вдруг решится пойти врукопашную. А тут – триста грамм и отсутствие необходимости в десятке запасных батарей. Беру!

С навигатором муки выбора обходят стороной. На службе у меня был "Гармин". Нахожу точно такой же. Старого собаку новым фокусам не выучишь. И лучше я не получу штук двадцать совершенно не нужных функций, чем буду тыкаться как дурак в экран, пытаясь разобраться в мешанине значков.

Продолжив обзаводиться электроникой, беру до кучи неплохой дозиметр "Терру". Одна из ее модификаций была у нас штатной, так что в овладении никаких проблем встать не должно. Рискуя окончательно превратиться в придурка перед глазами продвинутых продавцов, обзавожусь миноискателем. Если верить записи, то сверху над бомбой – толстенный слой из аккумуляторов. Мимо пройти будет сложно, даже с моим минимальным набором знаний из старательно забытого курса "инженерки", прослушанного и прокопанного в Академии. Вот окопы нас там рыть учили неплохо...

Армейский шопоголизм пострашнее, чем женский. Начав тратиться, остановиться трудно. Отложив умные штуки к отобранному, прошу открыть витрину с ножами.

Продавец отдела – крепкий парень в майке, раскрашенной под тельняшку и голубом берете с косичкой, сплетенной из кожаных ремешков. На косичке болтается винтовочная пуля. Суровый воин ходит вокруг, поигрывая аляпистыми татуировками на перекаченных бицепсах, кидает на меня взгляд с изрядной долей презрения.

Продавец не скрывает разочарования. Мысли его читаются без труда. Увидев миноискатель с дозиметром, паренек меня принял за сталкернувшегося придурка, который решил в Чернобыле покопаться, вот и ржёт втихую. Или за какого-нибудь "черного копателя", который, начитавшись книжек про попаданцев, по местам боев прошвырнуться собрался. Что ж, чем дальше от действительности, тем лучше. Но богатый клиент потянулся не к модным ножам выживания и прочим жабоколам и "крысам", а примеривается к неброским, дешевым моделям "маде ин Шведен"38. Стало быть, в его понимании я – просто "лох ..."

С трудом удерживаюсь от вопроса, не в Николаевской ли бригаде паренёк срочку служил. Там, где крайние лет шесть-семь с парашютом прыгают только офицеры. И то не всегда. Нет, не буду. Пущай вьюнош и дальше героя битв из себя корчит. А то запомнит еще ненароком.

Для понимающего человека в моей ситуации именно такие ножи – самое то. И обрезиненная рукоять в ладони лежит, как влитая, и сталь неплохая. И, хоть нет ярко выраженной гарды, но небольшой упор позволит вбить в тушку клинок на всю длину, при этом не рискуя порезаться. Да и ножики эти сами по себе очень универсальны. Как говорится, Иван Иванович в годы войны своим ножом резал сало, хлеб, солдат и офицеров противника... Ну а про то, что ножей этих – многие тысячи по миру гуляют, и что бумаг на них ни один нормальный мент не потребует, про это и вовсе упоминать не стоит. Но ряженый клоун обойдется и без подробностей. Отбираю парочку, кидаю на дно рюкзака.

Улыбаюсь и примеряюсь к лопаткам. Оптимальнее, взять бы, конечно, хорошую и толковую штыковую, типа той, что я копал могилу для Сербина, но тут ассортимент не тот. Это мне в строймаг надо...

Ух ты, какие люди! У стенки витрины, почти скрытая страхолюдными складными струментами гондурасского спецназа, лежит древняя советская МПЛ. Та самая, которую частенько обзывают малой саперной. Ну и пусть обзывают, мне-то что? Разворошив кучу, достаю.

Приятный сюрприз. Лопатка-то реально времен войны. Металл, соответственно, качественный, не то дерьмо, которое клеймилось "ёлочками". Чехол, правда, дохленький, из тоненького брезента. Но, с другой стороны, мне с ней под обстрелом не ползать. А "Коминтерн", то есть лопатки, произведенные соответствующим заводом в сороковых-пятдесятых годах, он и в Африке "Коминтерн" – пистолетную пулю на излете остановят и размажут. Лопатка, на первый взгляд, складского хранения. Но одна боковина неплохо заточена...

Прохожу к кассе и отсчитываю нужную сумму. Получилось изрядно. Опять траты... Но что тут сделаешь?

Бросаю набитый рюкзак на заднее сиденье машины, рядом кладу длинный чехол с металлоискателем и лопатку. Не спеша выруливаю на дорогу. Ну что, остался завершающий шаг, и можно смело заявлять о некоторой готовности личного состава к предстоящей боевой задаче. Почему готовность некоторая? А потому что полная бывает только на бумаге.

Осталось, собственно, главное. Не по объему, не по актуальности. По сложности доступа.

Интернетовские сторонники "легалайза", то бишь снятия запрета на ношение боевых стволов, любят рассуждать о том, что мол "купить пистолет – раз плюнуть". А вот те хрен, золотая рыбка! Рынок нелегального боевого оружия – не компьютерная игра.

Арм-дилинг даже по сравнению с наркодилингом – бизнес серьезный и очень жесткий. В том числе и для покупателя. Эффективный менеджер или одаренный студент-ботаник думают, что стоит лишь выйти на улицу вечером и прогуляться в неспокойном районе, как из каждой подворотни будет доноситься вкрадчивый шепоток: "Молодой человек, АКМ недорого не желаете?". Нет, стволами торгуют исключительно со своими, проверенными людьми и человеку, далекому от уголовного мира, здесь ловить нечего. Если и продадут, то, скорее всего для того, чтобы как-то подставить.

Но я представитель не мирной профессии, оперативные материалы в свое время перелопатил, а потому знаю явки и пароли. Основной сбыт "левого" оружия в Киеве идет через знаменитый "блошиный" Сенной рынок. Сам не видел, врать не стану, но знающие люди рассказывали, что там как-то продали советскую противотанковую пушку. Действующую, чуть ли не в полной комплектации и с двойным боекомплектом. То ли от КиУРа39 осталась, то ли из Зеленой Брамы40 приволокли. Эхо войны, блин!

Но на Сенной лучше не соваться. Место центровое, всем заинтересованным инстанциям и параллельным властям оно известно отлично. Соответственно, топтунов – как на Первомай у Мавзолея. И с моим счастьем нарваться на кого-то из знакомых или "правильно ориентированных на инструктаже у куратора" – как два пальца об асфальт. Поэтому придется ехать туда, куда я ехать очень уж не хочу. В то место, где на каждом углу поджидают мрачные тени прошлого...

* * *

Одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Первое мая. За год и три месяца до того, как шестеро гребаных летунов заховали в Русе свою ядреную неучтенку. Демонстрация. Обычные, ничуть не встревоженные лица. Все знают, что в Чернобыле какая-то серьезная авария на реакторе, но мало кому известно, чем это чревато для Киева.

Я, сопливый младшеклассник в отутюженной школьной форме, белой рубашке и пионерском галстуке вместе с матерью и отцом стою на левом крыле правительственной трибуны. Внизу мимо нас гомонящей безликой рекой течет праздничная толпа.

Мать позавчера возвратилась из Припяти, где она как инструктор облоно участвовала в эвакуации школьников, а в семье серьезных вещей от меня не скрывали. Мне десятилетку, который клеил модели танков и истребителей, до дыр зачитывал "Книгу будущих командиров" и постигал азы правильного падения в армейской секции самбо, отец как взрослому объяснил языком военного доклада, что происходит на самом деле, и даже показал на карте примерную форму смертельного радиоактивного облака...

Первый секретарь Украины, Владимир Васильевич Щербицкий, чтобы не допустить неуправляемой паники, принял решение всё же провести демонстрацию. Рядом с ним на трибуне жена, дети и внуки. Отец и Щербицкий время от времени обмениваются мрачными взглядами единомышленников.

Отцу идет генеральская форма. Он строг и подтянут. В византийском хитросплетении советской правящей системы Сергей Андреевич Верещагин занимал незаметный, но важный пост. Числился заместителем начальника какого-то хитрого управления штаба округа. Однако "по партийной линии" работал в аппарате ЦК и кабинет имел в здании на улице тогдашней Орджоникидзе, нынешней Банковой, где вольготно расположился центральный комитет Украины. Насколько я понимаю теперь, он был "направленцем" командующего округом в республиканских партийных органах.

Отца уважал Щербицкий, что позволяло военному и партийному руководству решать очень много разнообразных задач, не прибегая к посредничеству Москвы. Но это было уже потом ...

В восемьдесят девятом похоронили мать. Диагноз – лейкемия, облучилась в Припяти, когда вывозила детей. Отец разом постарел лет на десять. Теперь, когда по телевизору показывают скандирующие толпы с плакатами "Хай живе КПРС на Чорнобильскiй АЕС!", по лицу его проходит судорога неутихающей боли. С мирным атомом у нас свои счеты.

Об отставке Щербицкого узнаем тоже по телевизору. Отец почти не бывает дома, он курирует вывоз из Украины в Россию ядерных боеприпасов. Двухкомнатную квартиру на улице Октябрьской революции нам оставили (вставь в норм вариант), но кабинета в ЦК у отца теперь нет. Он готовит документы на увольнение.

Семнадцатого февраля девяностого года Щербицкий и еще несколько человек (в число которых был включен и отец), должны были давать показания в Верховной Раде по "преступным действиям во время чернобыльской катастрофы". Шестнадцатого умер Щербицкий. Восемнадцатого застрелился отец.

Это было воскресенье, и до двух часов дня я был в зале, на тренировке. Мы готовились к соревнованиям, выкладывались по полной, возвращался я чуть живой, так что не сразу и понял, почему дверь нараспашку, а квартира полна совершенно чужих людей. Опомнися только после того как меня вытащили из комнаты, где я увидел тело, упавшее грудью на большой письменный стол, лужу крови на каких-то бумагах, и зажатый в руке ТТ.

Отец оставил стандартную, ничего не объясняющую записку "В смерти прошу никого не винить", дата, подпись. Этого оказалось достаточно, чтобы не возбуждать никакого дела. Интернета тогда еще не было, и на фоне смерти и похорон Щербицкого, его самоубийство прошло для всех незамеченным.

Похоронами занимался дядя Леша, мой тренер, подполковник, командир отдельного разведбата. Он помог оформить все документы по квартире и опекунству на тетку, единственную оставшуюся родственницу.

Тетя Лера угасла после того, как мне стукнуло восемнадцать, оставив единственным владельцем трехкомнатной квартиры, стоимость которой к моменту моего "окончательного падения" выражалась в сумме с шестью нулями. И не в гривнах, а в долларах. В общем, по выпуску из Одессы и зачислению в штат УГО я представлял собой примерно то, что в гламурных журналах называют "перспективный жених".

Вспоминаю, как вспыхнули глаза моей бывшей супруги, когда я, еще ухаживая за ней, открыл дверь и пропустил вперед. Безумный секс, что был между нами в ту ночь, я счел настоящей любовью. Однако после того, как я был вышвырнут со службы и от отчаяния упал на стакан, выяснилось, что "я ее никогда не удовлетворял".

Продажу квартиры бывшая провела по разводу молниеносно. По документам за нее заплатили копейки, и суд признал мою долю в разделе имущества "законной и справедливой". Впрочем, тогда все прошло для меня, как в тумане. Единственное чего мне хотелось – это бухать подальше от чьих-то глаз. После – однушка в гостинке, ночь с блядью-малолеткой, камера, конура в Русе, рынок, кладбище, Мила, бомба, гибель Сереги ...