Текст книги "Особый приказ (СИ)"

Автор книги: Михаил Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

«Странно, но у лодомерцев есть стойкое предубеждение против домашнего обучения магов. Еще более странно то, что в своих крепостях они смешивают всех учеников – одаренных и нет, разного происхождения, разных народов и даже учат вместе юношей и девушек. В каждой местности маги должны находить одаренных детей и отправлять их на учебу. Создается ощущение, что такая система – еще один обруч на бочке единства этого государства».

Сигизмунд фон Айзенштайн, «Записи о лодомерской жизни»

Петр устремился вверх, в ночное небо. Он остановился на половине пути от земли до темных облаков и обвел взглядом лес: монолитную черную массу, из которой иногда поднимались вершины самых высоких деревьев. Священник чуть подождал. Его зрение быстро адаптировалось. Сначала ему стали видны кроны деревьев. Потом на земле вспыхнули следы магии. Петр увидел красноватые облачка, которые вырывались из-под одной крыши. Оттуда, где сейчас спало его собственное тело.

Священник не особо удивился тому, что охотники ничего не нашли на месте разломов. Петр и сам считал, что они видели следы двух разных групп драконопоклонников. Но если все-таки окажется, что группа только одна – та, которая перешла Имию, то охотники пойдут по неправильному пути. Все дело было в дорогах: нелогично переходить реку ниже Камня-на-Имии и идти по рутенийскому берегу, который кишит войсками. Если группа только одна – она, очевидно, смогла пройти вверх по течению и вызвать Костлявого. Тогда и искать ее следовало выше по течению. Если же групп две… на месте тех, кто перешел реку, Петр бы двигался в другую сторону, на северо-запад, вглубь Рутении. Вот поэтому и следовало понять, сколько отрядов поганых пришло в окрестности города. Вот поэтому Петр провел весь день в молитвах, прося кесаря небесного дать ему сил на долгий полет. Если в лесу не найдется следов – они будут считать, что групп две.

Зависнув на большой высоте, Петр всмотрелся в облачка. Теперь вместо неясной дымки он видел тонкие переплетения нитей. Вместе с острым зрением пришла необыкновенная легкость.

– Помоги мне, кесарь небесный, – прошептал священник и скользнул бесплотной тенью в сторону ночного леса.

С высоты лес выглядел, как паутина. Бледные мерцающие нити пронзали заросли и подсвечивали снизу ветви. Петр повертел головой, рассматривая следы. Лес был заражен очень давно. Разломы ни разу не открывались по-настоящему, но за десятки лет их дыхание разнеслось по округе. Священнику не попалось на глаза ни одной чистой нити магии. Ни одного лесного духа.

Через пару минут полета он увидел одиночную цель. Существо двигалось по звериной тропе; человеческий глаз долго искал бы его в темноте. Но Петр за полверсты видел тепло и выбросы волшебной силы, которые оно выделяло. По слабому мерцанию священник понял, что по тропе идет падальщик. Пугливое существо Петра не интересовало, и он поднялся еще выше.

Где искать, что искать, как искать? Ответов на эти вопросы священник не знал. Впрочем, если бы хоть кто-то в команде их знал – он бы не летел над лесом и не думал над ними. По логике вещей, поганые должны бояться заблудиться в неизвестном им месте. Проводника у них не было – если они сюда пришли, то уже без него. Значит, они шли по каким-то ориентирам. Вдоль речки? Здесь протекала речка, впадавшая в Узоль.

Петр развернулся и полетел к местам разломов – посмотреть след, который оставили за собой демоноборцы. Примерно такой же, только слабее, должен остаться от нескольких людей, давно прошедших по лесу.

* * *

– А вы волшебник?

Умов отвлекся от спящего священника и посмотрел на мальчика. Волосы темные, темнее, чем у мага, но не черные. Худой, видно, что уже привык к труду. Следов уродств нет, по меньшей мере, Умов не смог их увидеть в неярком свете.

– Сколько тебе лет? – Умов не стал отвечать на вопрос.

– Девять.

Хозяева избы – отец с матерью и их маленькая дочь – ютились на большой печи. Они оставили весь дом демоноборцам и старательно делали вид, что их вообще нет рядом. А вот у мальчишки взыграло любопытство.

– Федька, поди сюда! – шикнула с печки мать мальчика.

Умов приложил палец к губам. На печке замолчали.

– Да, я волшебник, – сказал Умов. – Или ты не знаешь, что такое синий кафтан?

– Знаю, – потупился мальчик.

Иван хмыкнул. Конечно, этот Федька знал, как выглядит кафтан волшебника. Видимо, мальчишка просто не придумал, как подступиться к магу.

– Постой пока, – негромко сказал Умов.

Волшебник посмотрел на Петра. Священник сидел неподвижно, опершись спиной на стенку. Только мерное тихое дыхание показывало, что Петр с ними.

– Следи за ним, – сказал Умов Богдану.

Следовало бы положить священника на бок или хотя бы повернуть голову, но это помешало бы обряду. Петр должен сидеть на скамье. Точка. Иван перевел взгляд на мальчика. Он послушно стоял чуть поодаль.

– Можешь подойти, – разрешил Умов.

«Девять лет, – подумал Иван. – Подходящий возраст». Любопытство ребенка заинтриговало волшебника. Умов показал на место рядом с собой. «Он стесняется и побаивается, – размышлял маг, наблюдая за тем, как Федька садится на лавку, стараясь не коснуться волшебника, и начинает рассматривать пол в избе. – Но любопытный, причем настолько, что ослушался родителей. Что его заставило это сделать?»

– Спрашивай, – позволил Умов, когда прошла минута мальчишкиного молчания.

– А вы волшебник огня? – спросил Федька, не сводя глаз со значка на кафтане Умова.

– Энергия, – машинально поправил волшебник, – Магии огня нет.

Потом Умов вспомнил, что разговаривает с девятилетним ребенком, который просто не знает таких слов, и добавил:

– Но ты можешь считать, что я маг огня. Это не слишком отличается от правды.

– Спасибо, – очень серьезно сказал мальчик.

На печке кто-то вздохнул так, что Умов расслышал этот звук сквозь мерное посапывание священника. Почему вздохнул? Иван ощутил какое-то предчувствие. Может, парню не просто любопытно, а он возомнил, что может сам стать волшебником? Или что-то еще?

– Вот что, – сказал Умов. – Реши-ка задачу.

Волшебник посмотрел на мирно спящего Петра, потер лоб и принялся тихо объяснять мальчику условие.

– Смотри, – сказал он. – Вот стоит на берегу реки мужик. У него есть капуста, коза и волк. У берега лодка, в нее влезает только мужик и что-то одно. Без мужика волк съест козу, а коза – капусту. При мужике никто ничего не ест. Это понятно? Надо перевезти всех на другой берег. Придумай, как.

Федька потер подбородок. Потом почесал пятерней за ухом, чтобы лучше думалось. Умов мысленно досчитал до пятнадцати, когда мальчик заговорил.

– Надо сначала козу отвезти. Волк капусту не поест.

– Хорошо. А дальше?

– Ну…

– Ну? – спросил Умов.

– Эта… я привезу тогда капусту и посажу сразу же в лодку козу. Приплыву на берег, высажу козу, и сразу посажу волка. Потом привезу волка, вот, – Федька с шумом выдохнул. – А потом отвезу козу на другой берег и все.

– Правильно, – сказал Умов. Парень показал, что умеет думать. – Ты знал, что я волшебник. Про синий кафтан в Рутении знает любой. Хорошо, ты умеешь думать. Я могу поговорить с тобой. Ты хотел мне что-то сказать?

Федька покраснел, и Иван понял, что попал в самую точку.

– Ну-ка, пойдем на улицу, – распорядился он. – А ты, Богдан, смотри в оба.

Любопытство мальчишки, вопросы про огонь и нервозность Федькиной матери сложились в четкую картину. Умов уже догадывался, что он увидит. Они прошли до самого забора, подальше от избы, чтобы не помешать священнику. Ивана не обязывали находиться рядом с телом Петра постоянно, и он беззастенчиво решил этим воспользоваться и ковать железо, пока оно горячо.

– Показывай, что там у тебя, – сказал Умов.

Голос волшебника, утомленного походом, прозвучал устало и буднично. Федька на всякий случай осмотрелся по сторонам и вытянул дрожащую ладонь. Мальчик поморщился, напрягся… и над раскрытой ладонью затрепетал язычок рыжего пламени.

– Врожденное, – констатировал Иван. – Ты читать и писать-то умеешь?

– Ага, – мальчик часто-часто закивал головой. После вопроса волшебника он немного успокоился. – Батюшка Егор научил. Только я по складам умею…

– Хорошо, – сказал Умов. – Ты понимаешь, что теперь я должен забрать тебя на учебу?

Федька ничего не ответил. Он сосредоточенно разглядывал пальцы босых ног. Но Умов хорошо понимал, что сейчас чувствует мальчик. Скорее всего, он случайно смог сотворить огонь и сам же до смерти перепугался. Скорее всего, испугался он не способностей к колдовству, а того, что сила эта может исходить из Нижнего мира – в конце концов, кто дышит огнем? Сейчас, увидев людей, которые не боятся нечисти, этот Федька решился раскрыть свою тайну.

Все это Умов понимал, но утешать и успокаивать мальчика он не собирался. Иван уже сказал ему все, что нужно.

– Значит, я не порченый? – наконец, произнес Федька. – Я… волшебник?

– Ты еще не волшебник, – вздохнул Умов. – Ты даже не понимаешь пока, что такое быть волшебником и чему тебе предстоит учиться. Но ты сможешь попробовать им стать. Ты оставишь отца и мать на долгие годы. Готовься к этому.

– У меня брат взрослый уже, – надулся мальчик. – И сестры.

О том, что родители будут скучать по нему, девятилетний Федька не думал. Впрочем, даже если бы он и думал – это ничего бы не меняло. Умов обязан был забрать с собой ребенка с проявившейся силой.

* * *

– Я забираю его на учебу, – так сказал Умов, войдя в избу…

– …Его можно взять на учебу, – когда-то давно так сказал старик, разговаривая с отцом Умова.

Врожденного дара к колдовству у него не было, и о таких вещах Иван, пока был ребенком, почти не задумывался. Магия в его представлении оставалась чем-то величественным и далеким. Она жила прежде всего в книгах. Старый человек, приехавший в поместье, перенес магию из книжных страниц в жизнь.

Он появился под конец зимы, когда Ивану только-только исполнилось десять лет. Из саней выбрался маленький седой человек с длинной, похожей на хлыст, бородой, под его шубой скрывался кафтан синего цвета с красным шитьем. Его подслеповатые глаза были красными от бессонницы. Старик не выглядел величественным. Он казался усталым и изможденным.

– Попробуй представить себе, как на ладони у тебя разгорается огонь, – сказал старик, когда они остались наедине с Ваней. – Вот так.

На раскрытой сухонькой ладони затрепетал шарик света. Старик сотворил заклинание совершено буднично, как давно привычное действие. И эта обыденность впечатлила Ваню Умова по-настоящему. Он попробовал повторить за старым магом, но ничего не получилось, как бы он ни напрягался.

– Ну ладно, – старик пожал плечами, – Попробуем по-другому.

Маг тщательно всмотрелся в глаза мальчика. Ваня ощутил слабое жжение, которое через секунду угасло так же быстро, как и появилось.

– Понятно, – сказал старик.

– Простите, но… что вам понятно, господин волшебник? – спросил Умов.

Отец сразу сказал, что Ваня должен слушаться волшебника и делать то, что ему скажут. Но любопытство дало о себе знать.

– У тебя действительно нет никаких врожденных способностей, – пояснил старик. – Даже скрытых. Никакого дара.

Умова это не особо опечалило. В свои десять он видел будущего себя верхом на коне, с тугим луком у седла и непременно в сияющих доспехах. Его прадед заслужил дворянство. Его дед служил в войске. Его отец и дяди служили в войске. Он тогда еще плохо представлял себе, что его жизнь может пойти как-то иначе.

– Я хочу проверить другую вещь. Твой отец говорит, что ты много времени проводишь за книгами. Чуть ли не все свободное время.

Ваня чуть покраснел. В его мечтах книги оказывались чем-то чужеродным. Им нет места в долгом походе; книги любят дом и тишину. То, что он любил читать, никак не вязалось с обликом лихого рубаки.

Старика красные уши Умова вообще не волновали. Он задал задачу про волка, козу и капусту. Ваня ее решил. Он притянул, опять сотворив заклинание как что-то обыденное, листы бумаги и заставил Ваню писать под диктовку. Потом потребовал пересказать записанное, разрешив прочитать текст только два раза. У Вани все получалось быстро. Наконец, старик задал еще одну задачу.

– Вот тебе шесть палочек, – он достал из кармана шесть одинаковых палочек. – Ты ведь знаешь, что такое треугольник? Собери мне из них четыре треугольника.

Ваня пожал плечами и взялся за концы одной палочки.

– Ломать нельзя, – предостерег старик.

Ваня хмуро сложил один треугольник. Оставалось три палочки и три других треугольника. Он попробовал положить палочки друг на друга, но конструкция выглядела настолько хлипкой, что быть ответом она никак не могла. На всякий случай он покосился на старика; маг сидел с безразличным видом и не проявлял никакого интереса к потугам Вани.

Может, просто взять и сказать, что задачу нельзя решить? Или просто сказать, что он не знает, как? Что он теряет? Чуть подумав, Ваня отогнал эту мысль. Подперев руками подбородок, он уставился на эти палочки, будто мог их сдвинуть взглядом. Решение никак не приходило в голову. Начинать надо с трех палочек и одного треугольника, это очевидно. Но куда деть остальные? Ваня взял четвертую палочку, машинально постукивая ей по столу. Прошло несколько минут перед тем, как в детскую голову пришла мысль: а кто сказал, что все треугольники надо выложить на листе?

– Готово, господин волшебник, – негромко сказал Ваня, сложив пирамидку.

– Очень хорошо, – старик впервые за все это время улыбнулся…

…Отец и волшебник сели в соседней комнате. Дверь они не закрывали, поэтому Ваня мог слышать весь разговор, просто сидя на лавке у стены.

– Михаил Васильевич, колдовского дара у вашего сына нет, – старик говорил медленно, взвешивая слова. – Ни малейшего. Но это неважно.

– Так. – Ваня редко слышал от отца такие интонации; сухие, напряженные.

– Типичный «букарь». Разряд «буки», – поправил волшебник. – Дара нет, но есть живой ум, и это гораздо важнее. Его можно взять на учебу и добиться результата.

– Глеб Макарович, он сможет нормально выучиться?

– Сможет, – сказал волшебник. – Из «букарей» часто выходят хорошие маги. Хуже ему точно не будет.

Отец помолчал. Ваня услышал тихое постукивание пальцев по столу.

– Ваня! – громко сказал отец. – Иди сюда!

Ваня быстро поднялся и вошел в комнату. Отец и старый маг сидели за столом. Старик выглядел спокойным, чуть ли не сонным; он выглядел так, будто происходящее его не касалось.

– Ваня, – сказал отец и пригладил свою широкую бороду. – Глеб Макарович говорит, что из тебя может получиться волшебник. Может получиться. Поэтому я спрашиваю: готов ли ты учиться в одной из крепостей?

– Учти, мальчик, – подал голос старик. – Это долгий путь, который любит только терпеливых. Подумай хорошо – стоит ли тебе менять лихого коня на дни над книгами?

«Откуда он знает?» – подумал Умов. В его голову не пришла мысль, что мальчишки во многом похожи, и что этот старик сам когда-то был мальчишкой, видевшим себя не иначе как в бою и на лихом коне. Старый маг хотел заставить его подумать, но вместо этого окончательно укрепил Ваню в решении.

Раньше Умов воспринимал магию как нечто величественное, доступное лишь избранным. Для него оказалось неожиданным то, что эта сила может быть доступна и ему без всякого дара, только благодаря светлой голове. Когда старик просто, как давно привычное дело, зажег огонек, Умов понял, что он хочет колдовать и относиться к колдовству так же спокойно, как этот древний старик.

– Я готов, – сразу сказал Умов.

* * *

– Бронников этот – придурок, – Изяслав зачерпнул полную горсть холодной воды и с фырканьем принялся умываться. – Из-за его дури мы везем мальчишку назад, в Камень.

– Так мы вроде бы и так собирались туда вернуться, – Умов поднял голову от кадки с водой.

– Только ему об этом не скажи. Пусть думает, что нам обязан.

– А толку-то от него? – грустно сказал Умов.

– Подумай, – усмехнулся Изяслав. – По крайней мере, что-то он да делает хорошо. А тебе… нашу службу оценивают не по количеству осмотренных детей. Твою тоже, кстати. Возить одаренного ребенка – это неприятная обязанность.

– Ну да, – хмуро сказал Умов. – Еще бумаги на него писать.

– Вот и сдай его Бронникову. Я серьезно. И найди, что полезного для дела с него взять взамен. Тут тебе должно быть виднее.

– Виднее, – согласился Иван.

Демоноборцы собирались без особой спешки. Через полчаса они уже ехали цепочкой по направлению к городу. Могли бы выехать и быстрее, но задержались с мальчишкой. Федька с гордым видом восседал на Зефире. Он попытался расспросить Умова о крепостях, но наткнулся на холодную отповедь.

– Не мешай. Ты отвлекаешь. Успеешь все узнать.

«Понятливый. Это хорошо», – подумал Умов, когда Федька тут же отстал от него и пристроился позади. Иван пытался понять две вещи. Как дальше вести поиск и что стрясти с Бронникова? Понятно, что не деньги и не снаряжение – от предводителя местных магов можно получить ответную услугу, но какую бы? О чем-то действительно серьезном Иван просить не мог. Дело даже не столько в секретности. Умов не мог доверить кому бы то ни было работу, от которой зависел успех дела.

Как бы то ни было, теперь охотники считали, что групп две. Одна перешла Имию в районе Узоли, вторая шла с северо-востока. Скорее всего, они должны были встретиться. В то, что сразу две группы поганых оказались в одном месте случайно, никто не верил. Все они предполагали худшее.

Но что делать дальше? Говорить с воеводой, послать разъезды по новым путям, проверить еще несколько точек? Это очевидно. Но где надо искать поганых? Надо думать, искать какой-то факт, который они пока упускают.

* * *

Солнце поднималось в безоблачном небе все выше и выше. Жара отупляла, погружала в оцепенение и не давала нормально думать. Даже Федька, все утро вертевшийся, как уж на сковородке, угомонился и уставился на гриву мерина. Больше всего Умову хотелось, чтобы начался дождь. Хороший, долгий дождь на целый день. Думать о чем-то по такой жаре было совершенно невозможно.

Прошел час. Другой. Солнце подобралось к зениту, когда Изяслав что-то заметил и вскинул руку. Умов спрыгнул с мерина еще до того, как осознал, что происходит. Волшебник в случае чего должен принять бой пешим.

– Всадник! – громко сказал Изяслав. – Едет на нас. Кто такой – не понимаю.

Конные разъезды ездят вчетвером. Один всадник – это необычно. Необычно ровно настолько, чтобы не схватиться за оружие, но приготовиться за него взяться при необходимости. Умов и сам видел фигурку, движущуюся прямо к ним. Кажется, он одет в зеленое. Служилый верл? Они любят такой цвет.

– Эй! – крикнул Изяслав, когда всадники подъехали на перестрел. – Назови себя!

– Я гонец воеводы! – закричал всадник. – У меня грамотка для боярского сына Игнатова, командира демоноборцев! Велено передать лично!

– Подъезжай! – распорядился Изяслав и повернулся к Умову. – Иван, поднимайся в седло. Отбой.

Умов вскочил в седло, но Петр рук с лука не убрал.

Всадник в зеленом и в самом деле оказался верлом. Увидев жетон, он бережно достал из сумы свиток с печатью воеводы и с поклоном вручил его Изяславу. Умов видел, как взмылен конь гонца. Они явно ехал очень быстро. Изяслав сломал печать и пробежался взглядом по тексту.

– Рахмет [1], – сказал он. – Ты молодец, что так быстро предупредил нас. Возвращайся спокойно, я немедленно отправлюсь в город.

– Эйе, мирзэ [2].

Изяслав свернул грамотку и повернулся к команде.

– Разъезд захватил подозрительного человека.

Добавлять к этим словам было нечего.

1. Спасибо.

2. Да, боярин.

Глава 10

«Только глупец считает, что пытками выбивают признания. На самом деле гораздо важнее знать, что затевается, что для этого сделано и где искать остальных».

«Наставление охотнику»

– А я ему говорю: «Ты откуда?» А он глазками бегает и говорит такой: «Из Волчихина». А я тогда его и спрашиваю: «И как там Иван-кузнец поживает?» Он и говорит: «Хорошо». А я-то знаю, что нет в Волчихине никакого Ивана-кузнеца! Думаю, сейчас я тебя раскушу! Спрашиваю его…

Вася Костылин, поймавший лазутчика, был высок, юн и рус. Его голубоглазое лицо с легким пушком над губой светилось счастьем. Он помогал себе жестами и голос его звучал как голос сына, который хвастается перед отцом успехом. Рядом с этим шумным парнем мрачный бородатый Изяслав казался стариком. Умов, шедший чуть позади, отчетливо видел разницу между ними обоими.

– …Спрашиваю его: «А ты куда идешь?» И он, тварь такая, достает медальон и говорит: «В городе продать хочу», – Костылин всплеснул руками. – И тут как громыхнет! Как сверкнет! Кони бьются, Петька вообще из седла выпал, хорошо, что шею не сломал. А он как даст деру!..

Изяслав не перебивал юношу. Конечно, посылать в разъезд только молодых бойцов было не очень разумно. Умов на месте воеводы не поскупился бы, назначил даже на тихую, безопасную дорогу одного опытного вояку. Даже с дежурства на реке снял, если бы потребовалось. Конечно, парни подставились лазутчику. Но все-таки они его поймали и остались целы. Пусть успеют насладиться своей победой перед тем, как их начнут тыкать носом в ошибки.

– …А у меня конь не понес! Буян не понес, он за ним пошел, я его и арканом поймал! Проволок немного, он мигом успокоился. Ух, мы злы были!

– Побили его, что ли? – спросил Изяслав.

– Ну… чуть-чуть, – Костылин отмерил большим и указательным пальцами тоненький просвет, который должен был изображать это «чуть-чуть».

– Хорошо, – сухо сказал Изяслав. – Обыскали его?

– До порток! – гордо заявил Костылин.

– Хорошо.

Охотники вместе с молодым воином спустились в подвал. У окованной железом двери стояли двое стрельцов. Увидев жетон, оба встали по стойке «смирно».

– Открывайте, – распорядился Игнатов.

Взяв светильник, Изяслав заглянул внутрь и присвистнул.

– Да, ребята… хорошее же у вас «чуть-чуть», – вполголоса сказал он, встав в дверном проеме. – Ладно хоть, у вас ума хватило не забить его насмерть. Кого бы мы тогда допрашивали?

Костылин промолчал.

– Иван, Петр, зайдите, – Изяслав шагнул внутрь.

Связанного человека, лежавшего на каком-то тряпье, явно били долго и старательно. Умов увидел огромный синяк под глазом и следы от сапог на одежде. Скорее всего, воины жестоко пинали лазутчика ногами, пока не успокоились. Но раз даже в горячке сообразили не трогать голову – уже хорошо.

– Жить будет, – сказал Петр.

– Ты кто такой? – Изяслав уставился на пленного.

– Крестьянин я… крестьянин… – со стоном ответил тот. – Бежал я.

Умов заметил, что лазутчик почти что их ровесник. Лет двадцать, не больше.

– Откуда бежал? – спросил Изяслав, – Ну?

– Из Вышгорода, господин… про амулет ведать не ведал. Ни за что погибаю, – заплакал человек.

– А, ну да, кафтан у тебя из Вышгорода, – Изяслав указал взглядом на тряпье, оказавшееся испачканным и рваным желтым кафтаном.

– Да… сжалься, господин, – всхлипнул пленник.

– Хорошо, – Изяслав поскучнел. – Идемте.

Игнатов дождался, пока стрельцы закрыли дверь камеры.

– В Вышгороде на желтых кафтанах традиционно вышивают узор, – тихо сказал он. – Если бы он там жил, он бы это знал. Значит, врет. Костылин, найденные вещи сдать нашему волшебнику. Умов, надо проверить, чем они пахнут.

– Ясно.

– Петр, надо разговорить лазутчика. Сделать его словоохотливым и искренне желающим нам помочь.

– Сделаю.

* * *

Первая проверка прошла очень быстро. Иван ощутил скверну Нижнего мира, едва лишь разложил на столе немудреные пожитки лазутчика. Сухари, нож, пояс – все они пропахли нечистью настолько, что Умову даже не пришлось доставать «дудочку». Рутинная, неинтересная задача, в которой все ясно самое большее за пять минут. Единственное, что оставалось Ивану неясным – какой источник так пропитал вещи? Медальон? Умов аккуратно развернул грубую ткань, в которую солдаты замотали амулет: диск на длинной цепочке. Аккуратно, не касаясь руками медальона, поднял его железной палочкой. К тому, что Умов увидел, больше всего подходило слово «поделка».

Диск был обработан грубовато. Он мог легко поместиться в ладони Умова; не самый маленький размер, позволяющий уверенно нанести нужные знаки. Но символы на нем выглядели кустарщиной. Явно работа не ученика крепости, а колдуна-самоучки. Не без легкого усилия Умов разобрался в его назначении: поделка могла сделать своего хозяина гораздо убедительнее. Еще один кирпичик встал на место. Вот почему поганые послали плохо подготовленного человека. Они надеялись на медальон.

– А почему ты у нас так странно сработал? – сказал Умов вслух. – А. Вот почему…

Амулет оказался разряжен. Что-то пошло не так и вместо того, чтобы запудрить мозги молодым бойцам, поделка чуть не взорвалась, почти полностью потратив остатки заложенной в нее силы. Но откуда набрали силу в медальон? Если колдун вложил туда свою силу, то по остаткам можно выделить его почерк. Если колдун вложил силу из разлома, то можно выяснить, где его зарядили.

Умов понимал, что именно это может стать важнейшим ответом. Проверка вещей на следы только окончательно подтверждала то, о чем все догадывались. Источник силы же мог вывести охотников на их добычу. Умов очень тщательно проверил медальон. Среди оставшихся крох силы он увидел следы Нижнего мира, очень похожие на то, что уже видел в этих местах.

Еще не веря в такую удачу, Умов метнулся к сундуку и торопливо достал свои прошлые расчеты. Колдун, вызвавший Костлявого, скрыл свой собственный след, но сигнатуры капища, на котором вызвали демоны, никуда не делись. Измерения, которые Умов проделал сейчас, напоминали то, что он собрал на капище.

На всех этих вещах должны были остаться не только следы драконовой силы, но и волшебный почерк колдуна. Вряд ли чужак оказался настолько предусмотрительным. Конечно, выделить почерк будет сложно. Не столько трудно, сколько трудоемко. Придется много считать.

Впрочем, Умов догадывался, кто ему поможет.

* * *

– А, заходи скорее, – сказал Петр.

Умов спустился в подвал, когда закончил проверку и убедился – да, медальон был заряжен на том самом капище. На то, чтобы перевести предположение в уверенность, у него ушло около получаса.

– Что там? – спросил священник, когда Иван перешагнул через порог.

В подвале сиял свет. Вместо чадящих факелов Петр зажег волшебный огонь. Яркий шар висел прямо над головой лазутчика, подавляя его еще сильнее; пленный сидел в одних портах на чурбаке. Руки его были связаны за спиной. Теперь Иван мог его рассмотреть как следует; человек был жилистым, явно привычным к тяжелому труду или долгой ходьбе. Если не считать синяков, у него не было никаких отметин на теле.

Кроме них с Петром и пленного в комнате находились еще трое. Писарь, совсем молодой парень, старательно делал вид, что его рядом нет. Но за спиной лазутчика неспешно готовились к работе двое угрюмых мужиков в фартуках. Когда там, у дальней стены, что-то звякало, человек вздрагивал и порывался обернуться. Умов отдал Петру короткую записку и тихонько посмотрел в бумаги писаря. Фрол, сын Трифона, тридцать лет, бежавший с земли крестьянин. Обычные ответы на обычные вопросы.

– Значит, да? – тихонько спросил Петр.

Умов кивнул.

– Итак, – заговорил жрец, глядя на пленного. – Я повторяю вопрос. Откуда медальон?

– Нашел, – чуть ли не прошептал лазутчик.

– Где нашел? – спросил Петр и повернулся к Умову. – Иван, останься, пожалуйста, на четверть часа, если можешь.

Иван сел за широкий стол рядом с Петром. На длинной скамье хватало места. Священник аккуратным движением вернул ему лист с заметками.

– На берегу нашел. У Гусиного озера, – сказал лазутчик за миг до того, как Петр открыл рот. – Батюшки, умучили меня, а я и не знал, что это за вещь такая.

– И давно нашел?

– Недели две назад. Я его нашел, оттер. Думал, денег стоит. За что мне такое?

Умов вовремя сдержался: Костлявого вызвали самое большее за два-три дня до появления охотников. Этот человек никак не мог две недели назад найти медальон, который неделю назад только зарядили.

– И в самом деле, за что… – участливо сказал Петр. – Значит, ты беглый крестьянин. Что же, за такое хотя бы не казнят. Есть тебе было нечего, нашел амулет и решил его продать. А потом тебя остановили, и амулет загорелся, так?

– Истинно так, господин, – прошептал лазутчик.

– Хорошо… – Петр уставился на человека тяжелым, колючим взглядом. – Сколько вас? Где остальные? Куда идут? Отвечать быстро!

– Ч-что? – лазутчик на миг потерял дар речи.

– Где. Находятся. Остальные, – раздельно произнес Петр. – Хватит притворяться, излагай.

– Ведать не ведаю… – начал было лазутчик, но Петр грубо перебил его.

– По-моему, мужик, ты плохо понимаешь, куда попал, – голос священника зазвучал как-то… многообещающе. – Последний раз предлагаю: признавайся.

– Я… я не понимаю, чего вы хотите…

– Плохо, – Петр заметно поскучнел. – Глупость людская наказуема. Мужики, у вас прут уже накалился?

– Так точно, господин, – один из палачей продемонстрировал ярко-красный пруток железа. – Прикажете начать?

– Да, на дыбу его подвесьте, – вздохнул Петр. – Придется. И тщательно следите, чтобы не умер, не дай кесарь небесный.

Лазутчик, когда его подхватили под руки и потащили к дыбе, даже не закричал – запищал.

– Так вот, – негромко продолжил Петр, повернувшись к волшебнику. – Иван, ты точно уверен в этих выкладках?

Казалось, священника совсем не волновало, что происходит возле дыбы.

– Полностью, – Умов промедлил полсекунды перед тем, как повернуться. – Амулет однозначно был на капище. Ошибка исключена.

– Хорошо, – кивнул Петр.

– Не надо! Не на-а-а-до-о! – заорал лазутчик. – Нет! Нет! Не надо!

Умов повернулся; на лице пленника отражался животный ужас. По-видимому, негромкий разговор охотников напугал его едва ли не сильнее, чем хватка палачей; те даже не успели поднять его на дыбе. До лазутчика, наконец, дошло самое страшное. Сидящие за столом люди не собираются его наказывать, мучить, издеваться. Они работают. Они будут тянуть из него все, что он знает. И вытянут это любым способом.

– Стоп, – приказал Петр. – Отпустите его.

Лазутчик бухнулся на колени, переводя дыхание.

– Ты собрался говорить, Фролушка? – поинтересовался священник. – Похвально. Я тебя слушаю.

Петр и Умов подошли к дыбе.

– Все равно ж убьете, – прошептал человек, подняв взгляд. – Оставьте меня в живых. Я тогда все скажу.

– Ты не на базаре и мы с тобой не торгуемся, – фыркнул Петр. – Ты скажешь все, а я уже подумаю, что с тобой делать. По-другому не будет. Мужики, продолжайте.

Петр пошел к столу, потеряв к истошно заоравшему лазутчику всякий интерес. Умов после короткой паузы двинулся за ним.

– Тебе эти бумаги нужны? – уточнил Петр.

– Я копию сделал.

– Хорошо. Иван, у меня пока что есть все нужное.

– То есть я могу идти?

– Да, – кивнул Петр.

Умов услышал шипение железа и дикий вопль, когда он уже закрывал за собой тяжелую дверь.